Мы как будто простояли так, в молчании, полчаса, а на самом деле не больше и нескольких секунд. Я не помнила, поздоровалась ли с Брандтом или также онемев перед ним, молчала. Вальтер внимательно посмотрел на друга и коллегу.
- Вы снова начали вместе отдыхать? - с улыбкой спросил он.
В ужасе я вся внутренне сжалась и застыла, а первым отреагировал Матиас. Только он открыл рот, мы тревожно переглянулись с Зенфом.
- Да, и успели вчера вляпаться, ты представляешь, - чуть нервно засмеялся Фогель. - Макс, зачем нас опять понесло в тот бар? Там же постоянно какие-то психи собираются! Вот и выхватили на пару. Ничего, отбились.
Я выдохнула, а Зенф только коротко ответил, характерно стукнув кулаком по столу:
- Да, всё, туда больше ни ногой! - и добавил. - Матька, пошли до Тихонова, что он там опять с этим Вельтом задумал. Вальтер, мы потом тебе расскажем.
Зенф быстро поднялся, схватив только карандаш со стола, и кивнул Матиасу. Тот, не переставая смотреть на меня, нехотя поплёлся за Максом.
- Вальтер, - сказала я, не сходя со своего места, только поставила корзинку на подоконник за спину. - Я... я так рада тебе...
Он не мог больше держаться и вмиг оказался рядом. Я вцепилась в него так, словно он вот-вот растворится и исчезнет навсегда. Зажмурившись, я прижалась к его груди, пока он крепко обнимал меня.
Не нужно ничего говорить, не нужно! Молчи лучше! Он здесь, он в моих руках. И не было этого июня, не было! И то была не я! Мы... Я всё начну с самого начала. У меня ещё есть время подумать.
- Пришлось задержаться, - тихо сказал Вальтер. - Так, чтобы я смог теперь остаться здесь хотя бы немного больше. Первая разлука - самая долгая. Но теперь всегда будем вместе, Рита. Возвращайся домой, пожалуйста...
Никогда ещё я так не ждала, когда же закончится рабочий день, и в котором я не сделала ничего. Я уже была свободна в привычные пять часов, а вот господина Бранда никак не отпускал довольный его приездом Тихонов. К моему ужасу, Вальтера пытался развести на бар, но так и не смог, Андрей, а Леночка соблазнительно звякала чашками, пока Дора, никого не слушая, побежала за тортиком.
Чаепитие выглядело странно и забавно для меня. В одном я была спокойна: Лаврецкая и Тихонов-младший не стали бы болтать при Вальтере о том, что видели вчера. Зенф провёл небольшую воспитательную работу ещё с утра. И вот я совсем не знала, что он там наплёл им. Меня всё терзали сомнения, что и с Матиасом у них был разговор.
Неважно! Это всё совсем уже не важно! До сегодняшнего вечера - не важно. Дайте мне эти полдня прежней счастливой жизни!
Время таяло, время летело, время стремилось в будущее, где мне предстояло сделать самый тяжёлый шаг.
А пока я потягивала чёрный чай, сидя рядом с Зенфом, который отхватил себе самый большой кусок торта, намеренно выбрав часть с жёлтым крошечным цыплёнком наверху.
- Не, ну а чо, - шепнул Макс мне с улыбкой, видя, каким осуждающим взглядом я провожаю его решительные действия. - Хочу и всё. И могу. Цыпа - моя.
Засмеявшись, я глянула на Вальтера, который сидел чуть поодаль от меня на противоположной стороне. Он, казалось, наслаждался хорошей компанией и моим прекрасным настроением. Он рассказывал о своих немецких делах и планах на будущее. Более подробно что-то выспрашивал у Матиаса, который пристроился рядом с Дорой и обстоятельно отвечал на все вопросы. На меня Фогель-младший больше не смотрел. По крайней мере так, как я могла ожидать от него.
Моя «деловая встреча» началась в ресторане, куда поспешил отвезти меня ничего не подозревающий господин Брандт. Волшебные полдня прошли, словно в прошлой жизни. Пора.
Только мы присели за маленький деревянный столик, как в нос ударил хвойный запах парфюма одного из гостей ресторана.
- Вальтер, мне нужно сказать тебе что-то важное, - вздохнув, тяжело начала я, сложно отсчитывая секунды про себя, - я была тебе не верна. Считаю, что не имею права это скрывать, а значит не могу продолжать отношения с тобой.
Нахмурившись, он опустил взгляд и сложив бирюзовую салфетку вдвое, тщательно разгладил на сгибе. Он снова посмотрел на меня, и уголок его рта чуть дрогнул как перед фразой: «Да не может быть! Ты же шутишь?»
Он всё молчал, а я не знала, что делать дальше и что будет в следующую секунду. Вальтер встанет и уйдёт? Скажет мне что-то подобающее моему поведению? Оскорбит?
- Извини за то, что кинулась к тебе сегодня так... как это должно было быть. Но я так этого хотела. Это было совершенно искренне... Вальтер, скажи что-нибудь.
- Это.. Хм, это случилось по любви? - дрогнула нервная улыбка и он снова поджал губы.
Наши взгляды не отрывались друга от друга. Глубокие и тоскливые от боли, его глаза искали в моих хоть намёк на то, что тяжёлый разговор сегодня - грубая и неуместная шутка, жуткая и ненужная проверка.
Мы впервые говорили на разных языках одновременно: мой стыд пытался укрыться в немецком, а его боль - в русском.
- Нет, по глупости, - вздохнула я, скрестив руки на груди и откинулась на спинку стула. - Этот мужчина не виноват, только я. Поддалась. Я виновата. Играла с тобой в невинность тогда и оступилась так скоро.
- Я его знаю? - он чуть прищурился.
- Нет, - снова враньё, хотя я обещала себе говорить всю правду этим вечером. - С чего ты взял?
- Ты зачем-то взялась защищать его.
- Низкая самооценка иногда всё ещё проступает. Хочется помучить себя хорошенько. Вальтер, у меня есть к тебе просьба, если позволишь.
- Да, конечно, - выдохнув, глухо отозвался Брандт.
Что происходит? Где киношные истерики? Где заламывание рук? Порча ресторанного имущества в отчаянном запале? Болезненное и раздирающее душу любопытство Вальтера: "кто он такой и где и почему?" Почему мы разговариваем так, будто обсуждаем планы в кабинете? Зачем мы поехали в ресторан?
Мы оба так ждали этой встречи: вкусного ужина в прекрасном месте, уютного вечера и безудержной, бесконечной первой ночи. Ласковой и неудержимой, нежной и вседозволенной. Насытились бы мы друг другом? О чём речь?! Конечно же, нет! Весь следующий день мы бы еле держали себя в руках, чтобы не сорваться в объятия и неразрешимые поцелуи, оставшись один на один в кабинете, а потом бы всё повторилось. И так каждую ночь, пока отъезд Вальтера в Германию или моя природа не разлучили бы нас всего на некоторое время. Теперь мне никогда не узнать этих ночей, полных нетерпеливой любви и нежного обладания. Они никогда не сравнятся с тем грубым и холодным бесстыдством, которым меня пытался соблазнить Матиас. Не испытав ни минуты близости с Брандтом, я точно знала, они были бы самыми лучшими.
- Мне бы не хотелось покидать компанию,- от нарастающего волнения хрипло начала я так, будто мне стянули шею верёвками. - Я не собираюсь уходить, понимаешь. Давай постараемся делать вид, что всё, как раньше. Как тогда, в самом начале. Потом... потом пройдёт время, и нам будет легче. Я надеюсь. Мне дорог коллектив, мне дорог опыт. Ты... Вы понимаете?
Всё, попытка сделать шаг назад в новых условиях сделана.
- Хорошо, я понял, - Вальтер взялся за приборы, а потом снова отложил, смотря как будто в недоумении: зачем они здесь? Добавил сухо: - Тем более, я, наверное, скоро снова уеду. Теперь уже надолго. Так будет лучше.
- Будем на «вы», - наполненный гостями и персоналом ресторан давал шанс задерживать взгляд на других людях, как можно дольше. - такой водораздел не помешает. Вещи я забрала и живу у родителей.
- Я видел, понял. Вот ещё, Рита, - на выдохе сухо сказал Вальтер, и как же тяжело далось ему моё имя. - Это было у меня до... этого вечера. Возьми, пожалуйста. Я обещал тебе привезти.
Он передал мне увесистую книгу по налогообложению - дела, которые мы часто обсуждали по телефону и тема, которая так понравилась мне и заинтересовала.
- Спасибо... Наверное, - я глубоко и прерывисто выдохнула. - Ужину не бывать, извини. Давай закончим.
- Рита, я отвезу тебя домой, - Вальтер посмотрел прямо в глаза и до сих пор мне никогда не было так мучительно смотреть в них.
- Да, хорошо.
Хоть бы слезинка упала с моих ресниц, хоть бы я закатила истерику перед ним, нет. Ничего не случилось. Ясно было одно - никто из нас не знал, что делать с новым знанием, с новой правдой. Если я готовила себя к этому разговору ещё со вчерашнего вечера, то Брандт весь день провёл в предвкушении долгожданной встречи с любимой девушкой и получил такой удар от неё же. Что за девушка перед ним сегодня призналась в неверности и как это уложить в голове? Она звонила ему, она, чуть не плача, считала дни до приезда, а теперь, выходит, врала, и минуты её одиночества были наполнены позорными радостями? Наверное, так Вальтер и думал, а что сказать, как отреагировать... Всё впереди.
Не спрашивая в этот раз ни про музыку, ни про радио, в салоне Вальтер быстро щёлкнул по панели, не попав с первого раза по сенсорному указателю. Ещё одна попытка и яркий экранчик высветил неизвестного для меня исполнителя и песню: The National - Anyone’s ghost. Салон наполнился минорными мелодиями и густым баритоном исполнителя, который с ленцой пел простые строчки на английском. Как я ни старалась отвлечься на текст, не могла уловить смысл песни. Все слова были знакомы, и фразы крутились простые, но никак не складывались в ясную картину. За всю дорогу никто не сказал ни слова.
- Рита, - в моём дворе Вальтер вышел из машины и опёрся плечом о машину.
Меня неприятно и больно поразило майское дежа-вю, когда мы впервые оказались наедине около дома.
Вальтер, давай отмотаем назад, давай просто переиграем! Спроси меня, как тогда, куда бы вы поехали в Германии?
А я бы снова ошиблась с ответом про Шённбрунн и концерт. Только спроси! Давай!
И Брандт задал вопрос, но совсем не тот, что я вымаливала про себя.
- Рита, ты любишь?
- Очень сильно. Вальтер. Я безумно тебя люблю. До боли. На разрыв. И... я больше не могу... Мне пора.
Только в темноте подъезда меня начало трясти и раскалывать изнутри. Дыхание давалось тяжело. Я прижалась спиной к прохладной стене и безобразно разрыдалась. Стены эхом разносили моё горе по этажам. Сейчас я была бы рада любому прохожему, который участливо спросил бы меня, что случилось. Мы бы затеяли долгую беседу, как в кино. Присели бы на подоконник между этажами, и я бы выложила всю свою нехитрую поганую историю.
Жизнь по придуманной формуле «чем меньше людей знают, тем меньше ты виновата» переносилась легче, пока не приехал Брандт. Сейчас нужно учиться жить в новых условиях. Мне бы очень хотелось чтобы завтра была суббота а за ним воскресенье, чтобы привыкнуть к новому состоянию, но пятница и надвигающееся её утро грозились лишь новыми психологическими потрясениями рядом с Вальтером, теперь снова только в статусе старшего коллеги.
Самое неловкое, что Матиас оставался в России и должен был вернуться домой только в понедельник.
Сжать кулаки, держать нервы в узде и перетерпеть оставшиеся дни.
Насколько велик вклад истории с А. в то, что я сейчас превратилась сегодня? Работа и знания отошли даже не на второй план, а на план под двузначным номером. Стильная одежда и незаслуженные дорогие подарки решили за меня - можно всё, я могу всё. Когда это стало целью, а не средством? Когда?
Достигнуто всё, о чём я мечтала, глядя на холёных филологинь в стенах университета. И ладно бы только потребительская страсть захватила, но жалкая и слабая душонка требовала более рискованных шагов.
"О, моего расположения (а что для меня ещё слаще - моего тела!) добивается красивый немец по имени Матиас!" Могла ли я ещё в апреле мечтать о таком мужском внимании?! Но меня не волновало собственное будущее и совесть в нём. Хотелось просто набить себе самооценку и радоваться низменным удовольствиям.
Выходит, было плевать и на чувства других, плевать на внутренние споры с собой - ведь меня (меня!) хотели так настойчиво! Всё больше меня пугал вопрос, который иногда противно звучал во мне: а люблю ли я Вальтера? Люблю ли я его также искренне и чисто? Будь на его месте тогда, солнечным апрельским днём рядом с Анной Викторовной, будь тем Мистером Х. Матиас, влюбилась бы я также? Трепетала бы рядом в офисе? Нет, нет, нет. Точно нет. Ночь с Вальтером стала бы только средством узнать друг друга лучше, ещё больше раскрыться, показать свою любовь по-полной. Секс для Матиаса - просто секс, это - глобальная цель. А я для него - очередная строка и галочка в списке, очередная позорная победа и растоптанное сердце Доры.
История с Вальтером должна стать горьким уроком и предупреждением.
Пора с этим заканчивать. Да я уже и начала! Я просто вернусь в работу. В самом полном смысле. Вернусь к карьере. Стану переводчицей, как и мечтала. Буду стремиться к лучшим условиям, к самым высоким, насколько хватит умений и здоровья, позициям. И, возможно, когда-нибудь мы встретимся с господином Вальтером Брандтом на равных в переводческой схватке, если такие бывают.
Со стороны казалось, что ничего не произошло и не происходит. А из всего нашего четырёхугольника (или пятиугольника?) только Доре посчастливилось остаться в неведении, что случилось со мной, Матиасом, Вальтером и зацепило Макса.
В пятницу я заскочила с утра на работу, прошмыгнула к себе в кабинет, чтобы не столкнуться где-нибудь в коридоре с господином Брандтом. Кто бы мог сказать мне тогда, в мае, когда мне так хотелось лишь одного - хотя бы случайно встретиться с ним, как я буду скрываться в самом конце июня.
К одиннадцати часам нашу немецкую группу ждала Анна Викторовна, которая устроила последнюю консультацию перед экзаменом. Я смело попросила Лену об отгуле на целый день, пообещав, что часы будут отработаны, а все задания - выполнены в срок.
Дора никак не отреагировала на новости о том, что меня не будет почти целый день. Раньше я заподозрила бы её даже в радости из-за моего отсутствия, но я слишком устала, и, в том числе, чувствовала себя перед ней виноватой. Или мне просто надоело что-то за кем-то замечать, прятаться и прятать эмоции. У самой куча проблем - некогда переживать из-за глупостей.
Перед выходом я традиционно посмотрела в окно. Машины господина Брандта нигде не было, значит, сегодня и уже до понедельника мы не увидимся. Макс тоже куда-то пропал, но и это к лучшему - он как ещё одно напоминание о случившемся, а мне так нужна дистанция.
Я снова выглянула на площадку и только сейчас заметила, что от цветущего и благоухающего шиповника не осталось никакой красоты. Мясистые яркие бутоны посохли, пожухли и осыпались на асфальт бледно-розовыми сморщенными лепесточками. Остался обычный, ничем не примечательный куст.
Понедельник пришёл со звонком от Лаврецкой, которая ни с того ни с сего интересовалась, точно ли я появлюсь сегодня на работе. Время было для звонков самое раннее - семь утра. Голос Лены звучал тревожно и очень настороженно. Она также предупредила меня, что господин Брандт оставил офис на пару дней.
Я ещё раз подтвердила свои слова о том, что понедельник точно будет мой и на работе только в четверг, третьего июля, я смогу появиться лишь под вечер - экзамен закончится не раньше двух или трёх дня. Распрощавшись с Леной, я тяжело выдохнула - кажется, ко мне приходит понимание, от чего Дора иногда недолюбливает секретаря. Иногда Лаврецкая и правда практикует раздувание мухи в огромного слона.
- Вы снова начали вместе отдыхать? - с улыбкой спросил он.
В ужасе я вся внутренне сжалась и застыла, а первым отреагировал Матиас. Только он открыл рот, мы тревожно переглянулись с Зенфом.
- Да, и успели вчера вляпаться, ты представляешь, - чуть нервно засмеялся Фогель. - Макс, зачем нас опять понесло в тот бар? Там же постоянно какие-то психи собираются! Вот и выхватили на пару. Ничего, отбились.
Я выдохнула, а Зенф только коротко ответил, характерно стукнув кулаком по столу:
- Да, всё, туда больше ни ногой! - и добавил. - Матька, пошли до Тихонова, что он там опять с этим Вельтом задумал. Вальтер, мы потом тебе расскажем.
Зенф быстро поднялся, схватив только карандаш со стола, и кивнул Матиасу. Тот, не переставая смотреть на меня, нехотя поплёлся за Максом.
- Вальтер, - сказала я, не сходя со своего места, только поставила корзинку на подоконник за спину. - Я... я так рада тебе...
Он не мог больше держаться и вмиг оказался рядом. Я вцепилась в него так, словно он вот-вот растворится и исчезнет навсегда. Зажмурившись, я прижалась к его груди, пока он крепко обнимал меня.
Не нужно ничего говорить, не нужно! Молчи лучше! Он здесь, он в моих руках. И не было этого июня, не было! И то была не я! Мы... Я всё начну с самого начала. У меня ещё есть время подумать.
- Пришлось задержаться, - тихо сказал Вальтер. - Так, чтобы я смог теперь остаться здесь хотя бы немного больше. Первая разлука - самая долгая. Но теперь всегда будем вместе, Рита. Возвращайся домой, пожалуйста...
Никогда ещё я так не ждала, когда же закончится рабочий день, и в котором я не сделала ничего. Я уже была свободна в привычные пять часов, а вот господина Бранда никак не отпускал довольный его приездом Тихонов. К моему ужасу, Вальтера пытался развести на бар, но так и не смог, Андрей, а Леночка соблазнительно звякала чашками, пока Дора, никого не слушая, побежала за тортиком.
Чаепитие выглядело странно и забавно для меня. В одном я была спокойна: Лаврецкая и Тихонов-младший не стали бы болтать при Вальтере о том, что видели вчера. Зенф провёл небольшую воспитательную работу ещё с утра. И вот я совсем не знала, что он там наплёл им. Меня всё терзали сомнения, что и с Матиасом у них был разговор.
Неважно! Это всё совсем уже не важно! До сегодняшнего вечера - не важно. Дайте мне эти полдня прежней счастливой жизни!
Время таяло, время летело, время стремилось в будущее, где мне предстояло сделать самый тяжёлый шаг.
А пока я потягивала чёрный чай, сидя рядом с Зенфом, который отхватил себе самый большой кусок торта, намеренно выбрав часть с жёлтым крошечным цыплёнком наверху.
- Не, ну а чо, - шепнул Макс мне с улыбкой, видя, каким осуждающим взглядом я провожаю его решительные действия. - Хочу и всё. И могу. Цыпа - моя.
Засмеявшись, я глянула на Вальтера, который сидел чуть поодаль от меня на противоположной стороне. Он, казалось, наслаждался хорошей компанией и моим прекрасным настроением. Он рассказывал о своих немецких делах и планах на будущее. Более подробно что-то выспрашивал у Матиаса, который пристроился рядом с Дорой и обстоятельно отвечал на все вопросы. На меня Фогель-младший больше не смотрел. По крайней мере так, как я могла ожидать от него.
Моя «деловая встреча» началась в ресторане, куда поспешил отвезти меня ничего не подозревающий господин Брандт. Волшебные полдня прошли, словно в прошлой жизни. Пора.
Только мы присели за маленький деревянный столик, как в нос ударил хвойный запах парфюма одного из гостей ресторана.
- Вальтер, мне нужно сказать тебе что-то важное, - вздохнув, тяжело начала я, сложно отсчитывая секунды про себя, - я была тебе не верна. Считаю, что не имею права это скрывать, а значит не могу продолжать отношения с тобой.
Нахмурившись, он опустил взгляд и сложив бирюзовую салфетку вдвое, тщательно разгладил на сгибе. Он снова посмотрел на меня, и уголок его рта чуть дрогнул как перед фразой: «Да не может быть! Ты же шутишь?»
Он всё молчал, а я не знала, что делать дальше и что будет в следующую секунду. Вальтер встанет и уйдёт? Скажет мне что-то подобающее моему поведению? Оскорбит?
- Извини за то, что кинулась к тебе сегодня так... как это должно было быть. Но я так этого хотела. Это было совершенно искренне... Вальтер, скажи что-нибудь.
- Это.. Хм, это случилось по любви? - дрогнула нервная улыбка и он снова поджал губы.
Наши взгляды не отрывались друга от друга. Глубокие и тоскливые от боли, его глаза искали в моих хоть намёк на то, что тяжёлый разговор сегодня - грубая и неуместная шутка, жуткая и ненужная проверка.
Мы впервые говорили на разных языках одновременно: мой стыд пытался укрыться в немецком, а его боль - в русском.
- Нет, по глупости, - вздохнула я, скрестив руки на груди и откинулась на спинку стула. - Этот мужчина не виноват, только я. Поддалась. Я виновата. Играла с тобой в невинность тогда и оступилась так скоро.
- Я его знаю? - он чуть прищурился.
- Нет, - снова враньё, хотя я обещала себе говорить всю правду этим вечером. - С чего ты взял?
- Ты зачем-то взялась защищать его.
- Низкая самооценка иногда всё ещё проступает. Хочется помучить себя хорошенько. Вальтер, у меня есть к тебе просьба, если позволишь.
- Да, конечно, - выдохнув, глухо отозвался Брандт.
Что происходит? Где киношные истерики? Где заламывание рук? Порча ресторанного имущества в отчаянном запале? Болезненное и раздирающее душу любопытство Вальтера: "кто он такой и где и почему?" Почему мы разговариваем так, будто обсуждаем планы в кабинете? Зачем мы поехали в ресторан?
Мы оба так ждали этой встречи: вкусного ужина в прекрасном месте, уютного вечера и безудержной, бесконечной первой ночи. Ласковой и неудержимой, нежной и вседозволенной. Насытились бы мы друг другом? О чём речь?! Конечно же, нет! Весь следующий день мы бы еле держали себя в руках, чтобы не сорваться в объятия и неразрешимые поцелуи, оставшись один на один в кабинете, а потом бы всё повторилось. И так каждую ночь, пока отъезд Вальтера в Германию или моя природа не разлучили бы нас всего на некоторое время. Теперь мне никогда не узнать этих ночей, полных нетерпеливой любви и нежного обладания. Они никогда не сравнятся с тем грубым и холодным бесстыдством, которым меня пытался соблазнить Матиас. Не испытав ни минуты близости с Брандтом, я точно знала, они были бы самыми лучшими.
- Мне бы не хотелось покидать компанию,- от нарастающего волнения хрипло начала я так, будто мне стянули шею верёвками. - Я не собираюсь уходить, понимаешь. Давай постараемся делать вид, что всё, как раньше. Как тогда, в самом начале. Потом... потом пройдёт время, и нам будет легче. Я надеюсь. Мне дорог коллектив, мне дорог опыт. Ты... Вы понимаете?
Всё, попытка сделать шаг назад в новых условиях сделана.
- Хорошо, я понял, - Вальтер взялся за приборы, а потом снова отложил, смотря как будто в недоумении: зачем они здесь? Добавил сухо: - Тем более, я, наверное, скоро снова уеду. Теперь уже надолго. Так будет лучше.
- Будем на «вы», - наполненный гостями и персоналом ресторан давал шанс задерживать взгляд на других людях, как можно дольше. - такой водораздел не помешает. Вещи я забрала и живу у родителей.
- Я видел, понял. Вот ещё, Рита, - на выдохе сухо сказал Вальтер, и как же тяжело далось ему моё имя. - Это было у меня до... этого вечера. Возьми, пожалуйста. Я обещал тебе привезти.
Он передал мне увесистую книгу по налогообложению - дела, которые мы часто обсуждали по телефону и тема, которая так понравилась мне и заинтересовала.
- Спасибо... Наверное, - я глубоко и прерывисто выдохнула. - Ужину не бывать, извини. Давай закончим.
- Рита, я отвезу тебя домой, - Вальтер посмотрел прямо в глаза и до сих пор мне никогда не было так мучительно смотреть в них.
- Да, хорошо.
Хоть бы слезинка упала с моих ресниц, хоть бы я закатила истерику перед ним, нет. Ничего не случилось. Ясно было одно - никто из нас не знал, что делать с новым знанием, с новой правдой. Если я готовила себя к этому разговору ещё со вчерашнего вечера, то Брандт весь день провёл в предвкушении долгожданной встречи с любимой девушкой и получил такой удар от неё же. Что за девушка перед ним сегодня призналась в неверности и как это уложить в голове? Она звонила ему, она, чуть не плача, считала дни до приезда, а теперь, выходит, врала, и минуты её одиночества были наполнены позорными радостями? Наверное, так Вальтер и думал, а что сказать, как отреагировать... Всё впереди.
Не спрашивая в этот раз ни про музыку, ни про радио, в салоне Вальтер быстро щёлкнул по панели, не попав с первого раза по сенсорному указателю. Ещё одна попытка и яркий экранчик высветил неизвестного для меня исполнителя и песню: The National - Anyone’s ghost. Салон наполнился минорными мелодиями и густым баритоном исполнителя, который с ленцой пел простые строчки на английском. Как я ни старалась отвлечься на текст, не могла уловить смысл песни. Все слова были знакомы, и фразы крутились простые, но никак не складывались в ясную картину. За всю дорогу никто не сказал ни слова.
- Рита, - в моём дворе Вальтер вышел из машины и опёрся плечом о машину.
Меня неприятно и больно поразило майское дежа-вю, когда мы впервые оказались наедине около дома.
Вальтер, давай отмотаем назад, давай просто переиграем! Спроси меня, как тогда, куда бы вы поехали в Германии?
А я бы снова ошиблась с ответом про Шённбрунн и концерт. Только спроси! Давай!
И Брандт задал вопрос, но совсем не тот, что я вымаливала про себя.
- Рита, ты любишь?
- Очень сильно. Вальтер. Я безумно тебя люблю. До боли. На разрыв. И... я больше не могу... Мне пора.
Только в темноте подъезда меня начало трясти и раскалывать изнутри. Дыхание давалось тяжело. Я прижалась спиной к прохладной стене и безобразно разрыдалась. Стены эхом разносили моё горе по этажам. Сейчас я была бы рада любому прохожему, который участливо спросил бы меня, что случилось. Мы бы затеяли долгую беседу, как в кино. Присели бы на подоконник между этажами, и я бы выложила всю свою нехитрую поганую историю.
Жизнь по придуманной формуле «чем меньше людей знают, тем меньше ты виновата» переносилась легче, пока не приехал Брандт. Сейчас нужно учиться жить в новых условиях. Мне бы очень хотелось чтобы завтра была суббота а за ним воскресенье, чтобы привыкнуть к новому состоянию, но пятница и надвигающееся её утро грозились лишь новыми психологическими потрясениями рядом с Вальтером, теперь снова только в статусе старшего коллеги.
Самое неловкое, что Матиас оставался в России и должен был вернуться домой только в понедельник.
Сжать кулаки, держать нервы в узде и перетерпеть оставшиеся дни.
Насколько велик вклад истории с А. в то, что я сейчас превратилась сегодня? Работа и знания отошли даже не на второй план, а на план под двузначным номером. Стильная одежда и незаслуженные дорогие подарки решили за меня - можно всё, я могу всё. Когда это стало целью, а не средством? Когда?
Достигнуто всё, о чём я мечтала, глядя на холёных филологинь в стенах университета. И ладно бы только потребительская страсть захватила, но жалкая и слабая душонка требовала более рискованных шагов.
"О, моего расположения (а что для меня ещё слаще - моего тела!) добивается красивый немец по имени Матиас!" Могла ли я ещё в апреле мечтать о таком мужском внимании?! Но меня не волновало собственное будущее и совесть в нём. Хотелось просто набить себе самооценку и радоваться низменным удовольствиям.
Выходит, было плевать и на чувства других, плевать на внутренние споры с собой - ведь меня (меня!) хотели так настойчиво! Всё больше меня пугал вопрос, который иногда противно звучал во мне: а люблю ли я Вальтера? Люблю ли я его также искренне и чисто? Будь на его месте тогда, солнечным апрельским днём рядом с Анной Викторовной, будь тем Мистером Х. Матиас, влюбилась бы я также? Трепетала бы рядом в офисе? Нет, нет, нет. Точно нет. Ночь с Вальтером стала бы только средством узнать друг друга лучше, ещё больше раскрыться, показать свою любовь по-полной. Секс для Матиаса - просто секс, это - глобальная цель. А я для него - очередная строка и галочка в списке, очередная позорная победа и растоптанное сердце Доры.
История с Вальтером должна стать горьким уроком и предупреждением.
Пора с этим заканчивать. Да я уже и начала! Я просто вернусь в работу. В самом полном смысле. Вернусь к карьере. Стану переводчицей, как и мечтала. Буду стремиться к лучшим условиям, к самым высоким, насколько хватит умений и здоровья, позициям. И, возможно, когда-нибудь мы встретимся с господином Вальтером Брандтом на равных в переводческой схватке, если такие бывают.
Глава 54. Будни новой жизни, или Макс - миротворец
Со стороны казалось, что ничего не произошло и не происходит. А из всего нашего четырёхугольника (или пятиугольника?) только Доре посчастливилось остаться в неведении, что случилось со мной, Матиасом, Вальтером и зацепило Макса.
В пятницу я заскочила с утра на работу, прошмыгнула к себе в кабинет, чтобы не столкнуться где-нибудь в коридоре с господином Брандтом. Кто бы мог сказать мне тогда, в мае, когда мне так хотелось лишь одного - хотя бы случайно встретиться с ним, как я буду скрываться в самом конце июня.
К одиннадцати часам нашу немецкую группу ждала Анна Викторовна, которая устроила последнюю консультацию перед экзаменом. Я смело попросила Лену об отгуле на целый день, пообещав, что часы будут отработаны, а все задания - выполнены в срок.
Дора никак не отреагировала на новости о том, что меня не будет почти целый день. Раньше я заподозрила бы её даже в радости из-за моего отсутствия, но я слишком устала, и, в том числе, чувствовала себя перед ней виноватой. Или мне просто надоело что-то за кем-то замечать, прятаться и прятать эмоции. У самой куча проблем - некогда переживать из-за глупостей.
Перед выходом я традиционно посмотрела в окно. Машины господина Брандта нигде не было, значит, сегодня и уже до понедельника мы не увидимся. Макс тоже куда-то пропал, но и это к лучшему - он как ещё одно напоминание о случившемся, а мне так нужна дистанция.
Я снова выглянула на площадку и только сейчас заметила, что от цветущего и благоухающего шиповника не осталось никакой красоты. Мясистые яркие бутоны посохли, пожухли и осыпались на асфальт бледно-розовыми сморщенными лепесточками. Остался обычный, ничем не примечательный куст.
Понедельник пришёл со звонком от Лаврецкой, которая ни с того ни с сего интересовалась, точно ли я появлюсь сегодня на работе. Время было для звонков самое раннее - семь утра. Голос Лены звучал тревожно и очень настороженно. Она также предупредила меня, что господин Брандт оставил офис на пару дней.
Я ещё раз подтвердила свои слова о том, что понедельник точно будет мой и на работе только в четверг, третьего июля, я смогу появиться лишь под вечер - экзамен закончится не раньше двух или трёх дня. Распрощавшись с Леной, я тяжело выдохнула - кажется, ко мне приходит понимание, от чего Дора иногда недолюбливает секретаря. Иногда Лаврецкая и правда практикует раздувание мухи в огромного слона.
