Чувствую, что он смотрит на меня, возможно из-за этого вжала голову в плечи и просто жду, что произойдет дальше. Макс протянул руку и накрыл мои напряженные руки, сцепленные в замок. Посмотрела на него, испуганно, затравленно, как зверь, а не человек. Глаза же не врут, вижу его беспокойство и заботу во взгляде. Не может он мне врать или желать вреда, я чувствую это и плевать, что с Игорем было так же. Все-таки в Игоря я была беззаботно влюблена, а с Максом все иначе, сложнее, что ли?
Сдаюсь, что бы он там не решил со мной делать. Разжимаю свои руки и сжимаю его руку крепко, словно он моя спасительная соломинка. Макс резко наклоняется и, приобняв, целует меня в лоб, заставляя на секунду прикрыть глаза. Отклоняется так же быстро, как и поцеловал. Разжимает наши руки, а я в испуге хватаюсь за его руку сама, как за спасительную соломинку.
– Я отвезу тебя к себе, – говорит Макс спокойным и размеренным голосом, но я уже слишком хорошо его знаю, он злится. Можно даже сказать, что он чертовски взбешен.
Отпускаю его руку, но он сам кладет ее обратно, но уже на свой локоть, чтобы не мешала вести машину. Заводит ее, и мы уезжаем, по дороге, чуть не встретившись с нарядом полиции и скорой помощью. Похоже, Иванов не простил меня и натравил полицию, только ещё больше поводов спрятаться у Макса, ведь дома они сразу же будут меня искать. Боже мой, а ведь на мне все ещё та самая одежда. Загребут и мне конец, никогда не объяснить все происходящее. Почему я не послушала Мишу и не избавилась от нее? Да и пальто дома осталось, его точно найдут и повесят на меня что-то. Господи, во что я вляпалась?!
Закрываю устало глаза, сжимая руку Макса, точнее держась за его куртку где-то в районе локтя, стараясь не отвлекать от вождения. Мы въехали в один из элитных микрорайонов, с собственной охраной и высоким забором по периметру. Никогда не была здесь, но видела его рекламу на постерах. В той рекламе была идеальная семья: мама, папа и ребенок, они жили в шикарной квартире и улыбались. Все здесь идеально, но выглядит слишком уж чистым и прилизанным, даже снег повсюду убран, хотя снегопад ещё не закончился. Въехали на подземную парковку под одной из многоэтажек, припарковались там.
Фролов выключил мотор, вытащил ключи и посмотрел на меня в полумраке. Убрала от него руку, чтобы не мешать. Открыла свою дверь, но выйти так и не успела. Макс снова подхватил меня на руки, захлопнул дверцы машины и нажал на сигнализацию на брелоке. Какая-то знакомая связка ключей, хотя на первый взгляд и совсем обычная.
– Да я сама могу идти, – бурчу, стараясь не смотреть ему в глаза, а то щеки слегка горят от смущения.
– Вот и будешь ходить сама, когда меня рядом не будет, – ответил он преспокойно и понёс меня к лифту.
И как мне реагировать на эти слова? Хоть бы не заметил, как смутил меня. Мы вошли в лифт, я все так же на его руках, за шею держусь. Старательно избегаю его взгляда, получается плохо. Здесь везде зеркала, мы видим друг друга из любой точки лифта.
Макс нажал на самый последний этаж – двадцать пятый. Лифт начал подниматься, но остановился на третьем. Двери открылись, и какая-то дамочка с ручной собачкой, уставилась на нас с удивлением. Я не знаю, куда прятать глаза и просто бью Макса по руке, чтобы отпустил меня, а то стыдно, но он не слушается.
– Поедете на следующем, – в свою очередь бесстрастно объявил Фролов и нажал на закрытие дверей прямо перед открытым ртом дамочки.
– Что ты сделал? Макс! – возмутилась, когда двери закрылись, чувствуя дикий стыд.
Уголки губ Фролова дернулись, он попытался скрыть улыбку, но у него не получилось.
– Отпусти меня, я могу передвигаться самостоятельно! – рычу, хлопнув его по груди ладошкой. Жаль удар слабый, мне на самом деле не хочется, чтобы он меня отпускал, но воспитание не позволяет броситься ему на шею с криками: «Ура, покатай меня лошадка!». Представила себе в красках эту картину, и так стыдно стало.
– Нет, – ответил спокойно, – мне нравится тебя таскать на руках.
Когда мы приехали на двадцать пятый, я уже была красная, как свёкла, и не знала, куда глаза деть. На ноги Фролов меня таки поставил, но лишь перед массивной металлической дверью. Кроме двери, кстати, был небольшой коридорчик, дверь на пожарную лестницу и скорее всего каморка уборщицы. Все так ухожено, уютно и совсем не похоже на привычный для меня подъезд. Что-то я сомневаюсь, что даже парень Клото настолько богат, что может позволить себе что-то подобное. Макс ввел код на электронном замке и открыл для меня дверь. Мне не оставалось ничего другого как войти, чувствуя дискомфорт от этого места и всей окружающей дороговизны.
В коридоре зажегся свет, как только мы вошли. Остановилась в нескольких шагах от двери, не особо понимая, что вообще здесь делаю. Фролов открыл шкаф и повесил свою куртку на вешалку, затем он потянулся ко мне, чтобы помочь снять куртку, но я вспомнила о разорванной блузке и дернулась от него в сторону, перевернув какую-то дорогую вазу на столике. Ваза не разбилась, всего лишь покатилась по полу, а букет роз выпал на кремовый ковёр.
– Извини, я сейчас уберу, – спохватилась я и потянула за вазой. Зря я это сделала, в боку так заболело, что я замерла, пытаясь не выдать свою боль ни звуком, ни жестом.
– Ать, – обеспокоенно обратился ко мне Макс, не обращая внимания на вазу, и нагнулся ко мне, обеспокоенно смотря на то, как я прижимаю руку к животу, туда, где под курткой была рана от ножа.
– Все нормально, – мягко освобождаюсь от его руки на своем плече, и все же поднимаю проклятую вазу, ставлю ее на место и заставляю себя улыбнуться.
– Не ври мне, – обманчиво спокойно говорит, ухватив меня за лицо так, чтобы смотрела ему в глаза.
Что мне ответить ему? Что в моей жизни началась черная полоса? Или что у меня были чертовски ужасные и опасные для моей жизни сутки? Да я даже не знаю, что я могу ему рассказать, а что нет? Кто он вообще такой? Какова его роль во всем этом? Все эти вопросы пугают меня, я не слишком смелый человек, чтобы спросить о чем-то подобном в лицо. Не уверена, что вообще хочу знать все ответы.
– Мне нужно в ванную, – отвечаю, выбираясь из его захвата и смотря в пол. Он молчит какое-то время, отпустив меня, надеюсь, что хотя бы не злится.
– Дверь в конце коридора, – говорит, и я тут же ухожу туда, не оборачиваясь.
Прикрываю за собой дверь и, включив свет, подхожу к умывальнику. Ванна больше моей комнаты, такая роскошная, что я немного растерялась. Пытаюсь собраться с мыслями, для этого открываю холодную воду и умываюсь. Смотрю на свое испуганное и забитое отражение в зеркале. На щеке слегка заметен фиолетовый синяк, глаза у меня такие словно я сейчас расплачусь, а губы искусаны почти до крови.
Понятное дело, что он мне не поверил, когда сказала, что все нормально. У меня явно не всё в порядке. Ладно, это не самая большая моя проблема. Расстегнула замок куртки и немного оттянула правый край. Кровь протекла на прокладку, Леся меня убьет, собственный же подарок ей испоганила. Хотя куртка сейчас не важна, с трудом снимаю ее. Каждый раз, когда поднимаю руку, в районе живота неприятно тянет. Часть порванной и изрезанной блузки прилипла к животу, там, где следы крови. Надо ее снять, пока кровь не запеклась и ткань не прилипла к телу. Я была уверена, что это всего лишь царапина, но крови столько, что начинаю переживать.
Как мне выйти к Максу с окровавленным животом? Как я вообще могу это объяснить? Нужно уходить, не знаю куда, но надо. Только вот сначала хоть как-то обработать живот, чтобы не было так страшно идти на улицу в метель.
Взялась за край блузки, собираясь убрать ее с раны и еле слышно застонала, поняв, что кровь-таки запеклась, теперь ее просто так не убрать. Как-то я не рассчитывала, что здесь надо, как со скотчем, резко дёрнуть, а не медленно и понемногу. В какой момент в ванной появился Макс, так и не поняла, только заметила, когда он перехватил мою руку, прежде чем решила оторвать ткань, как скотч. Он мягко убрал мою руку, пока я зависла, уверенная, что не слышала, как открылась дверь в ванную. Опустился передо мной на колени и после этого осторожно осмотрел мой живот. С каждым мгновением морщинка между его бровей становилась глубже, а выражение на лице все строже. Холодные пальцы коснулись кожи, он осторожно прошёлся ими возле самой раны. Порез длинный, внизу глубокий, но под взглядом Фролова почувствовала себя чуть ли не смертельно больной. Он поднялся, посмотрел на меня все так же тяжело и спросил прямо:
– Кто это сделал?
Я открыла рот, чтобы тут же его закрыть и потупить взгляд. Он ждал моего ответа добрую минуту, пока я не попыталась уйти, схватив свою куртку.
– Стоять! – рявкнул он так, что я вздрогнула и испуганно посмотрела на него. – Не хочешь говорить, не говори, – в его голосе явная обида, но я не могу поступить иначе. Не хватало, чтобы пошёл разбираться с Ивановым и от полиции узнал, что это я на него напала. Уверена Юрий Васильевич так им и заявил. – Но ты останешься здесь.
Если честно, уходить мне и не хочется, я в такой засаде, мне за Макса надо держаться, как за последнюю соломинку. Фролов схватился за телефон, который уже кажется мне знакомым, и набрал номер.
– Царь? – спросил он, продолжая смотреть на меня, нахмурившись. Я слегка вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Макс мой взгляд заметил и даже не ответил, когда его собеседник заговорил.
Испуганно прижала руку к животу и только мельком взглянула на него.
Снова встретиться с Малиновским? Нет, спасибо, мне одного раза хватило! Похоже, в моих глазах читалась мольба, Фролов на мгновение прикрыл глаза, пока его собеседник продолжил говорить по телефону.
– С тобой я потом поговорю, – сказал Макс, бросая трубку, и затем я наглядно убедилась, зачем ему анти ударный корпус. Фролов неожиданно бросил телефон в стенку, так что тот отскочил куда-то под ванну. Я вздрогнула и от этого резкого звука зажмурилась.
Он обнял меня так, словно я хрустальная, осторожно и всего на несколько секунд. Затем он отстранился и сосредоточился. Взяв меня за локоть, отвел к кабинке душа.
– Намочи блузку водой, чтобы ее снять, – сказал он, подталкивая меня к душу. – Используй лучше холодную воду. Я пойду, принесу тебе одежду на смену.
По идее после этого он должен был уйти, но Макс задержался. Он на мгновение взял моё лицо в свои руки и пообещал:
– Кто бы это не сделал, он за это поплатится.
– Уже, – только и смогла прохрипеть в ответ, и он отпустил меня с явной неохотой.
Макс вышел из ванной, а я с трудом сняла с себя обувь и юбку. Открутила кран с холодной водой, подставила лицо под струи. Душ навороченный, вода через разные отверстия полилась со всех сторон, и я совсем скоро стала мокрой, как курица. Блузка отлепилась от раны, сняла ее, как и все остальное. Закрыла дверцу душа и провела рукой по лицу, будто бы стирая этот день как плохое воспоминание.
Мне совершенно не холодно, я даже не чувствую температуры воды, она просто стекает по мне и все. Зато я чувствую себя чертовски грязной. Мокрые волосы прилипли к лицу, закрываю глаза, словно отключаюсь, стоя под струями воды. Мне хочется оставаться под водой и ничего не чувствовать, ни о чем не думать.
Приходится закончить мыться, когда зубы начинают постукивать от холода. Приобняла себя, открывая дверцу душа. На ручке его двери, висит белое полотенце, моих вещей нет. Кое-кто не знает границ личного пространства, и то, что дверцы душа из матового стекла и ничего особо не видно, не помогает мне избавиться от смущения. Закуталась в полотенце, затем увидела на умывальнике аккуратно сложенную стопку одежды. Белая футболка с ярким принтом, что на деле, учитывая мой рост, больше похожа на платье, чем на футболку. Серые мягкие наощупь шорты, которые смотрелись на мне как штаны. Я бы не отказалась от женского нижнего белья, но боюсь, меня бы взбесило, если бы и оно у него имелось. Имеем то, что имеем.
От тепла из раны снова пошла кровь. Завязала футболку под грудью, чтобы не испачкать кровью. Завернула волосы в полотенце, вторым, маленьким, наверное, для лица, прижала рану. Перед дверью белые пушистые тапочки, судя по размеру принадлежащие хозяину квартиры. Надела их и почти сразу об этом пожалела, запуталась в них и едва на пол не свалилась. Сняла, чувствуя насколько мягкий ковёр под ногами, пошла искать Фролова. Нашла его по голосу, судя стальным ноткам в нем, он с кем-то спорит.
– Нет, это ты меня послушай! – Макс захлопнул дверцу шкафа так, что та чуть не слетела с петель.
Он на кухне, в красных тонах, мебель в стиле хай-тек. Что-то кипит на плите в кастрюльке, холодильник открыт и почти пуст. Фролов, по-видимому, переоделся, пока я в душе была. Сейчас в красной футболке и домашних шортах, которые то и дело норовят сползти с бедер.
– Я сказал разобраться с этой проблемой, а не создавать новые две! – он добавил в кастрюльку какие-то специи. Его собеседник что-то ответил, чем ещё больше взбесил Макса, и он уперся рукой в столешницу. – Лука, да будь он хоть сыном самой Матери Ночи, мне плевать!
– А кто такая эта Матерь Ночи? – спросила я, нерешительно оставаясь стоять в дверях. Макс резко обернулся, скользнул по мне взглядом, остановился на полотенце, что я прижала к животу, и явно помрачнел.
– Сделай то, что я тебе сказал, – приказал он Луке по телефону и нажал на отбой. В этот раз он не бросил телефон, хотя явно хотел снова это сделать. На мгновение прикрыл глаза, точно стараясь успокоиться, и я решила тоже его успокоить или хотя бы отвлечь.
– Ты умеешь готовить? – сделала несколько шагов по холодному кафелю, в направлении плиты, но меня тут же подхватили на руки.
– Пол холодный, а ты босая, – укоризненно произнес он, недовольно косясь на немного покрасневшее от моей крови полотенце.
– Боюсь в тех тапочках, я бы далеко не ушла, – незаметно улыбаюсь, придерживая полотенце, чтобы не испачкать его своей кровью.
Макс положил телефон на стол и выключил кастрюльку, в которой, судя по всему, кипел бульон. Он вынес меня из кухни и понес в гостиную или спальню. Чёрт его знает, что это за комната, похожа и на первое и на другое, кажется, такое называют студией или как-то так. Большая двуспальная кровать на невысоком подиуме, с нее открывается прекрасный вид на широкое панорамное окно, а оттуда на шикарный вид города. В той части, где гостиная, жалюзи закрывают окна, так что там царит полумрак. Макс положил меня там на дорогой кожаный диван, с которого был виден большой телевизор и шкаф, до верха набитый разносортным алкоголем. Да, он ценитель крепкого алкоголя, или банальный алкоголик. Хотя Миша говорил, что упыри алкоголем согреваются зимой.
Хотела опустить ноги и сесть, но хозяин квартиры мне не дал, подушку под голову сунул и уложил обратно. Вышел из комнаты всего на минуту, а я с интересом принялась ее разглядывать. Никаких личных вещей, все просто, но при этом красиво и сдержанно. Макс вернулся с приличного размера аптечкой. Открыл ее, положив на кофейный столик, а сам сел рядышком в моих ногах. Приподнялась на локтях, на что он нахмурил свои красивые брови и опять уложил меня обратно.
– Лежи, уголовница, – приказал он со вздохом. Я немного напряглась от такого обращения, но Макс уже убрал полотенце и принялся обрабатывать рану. Мне же, чтобы не смущаться от того, что он меня трогает, пришлось уставиться в потолок.
Сдаюсь, что бы он там не решил со мной делать. Разжимаю свои руки и сжимаю его руку крепко, словно он моя спасительная соломинка. Макс резко наклоняется и, приобняв, целует меня в лоб, заставляя на секунду прикрыть глаза. Отклоняется так же быстро, как и поцеловал. Разжимает наши руки, а я в испуге хватаюсь за его руку сама, как за спасительную соломинку.
– Я отвезу тебя к себе, – говорит Макс спокойным и размеренным голосом, но я уже слишком хорошо его знаю, он злится. Можно даже сказать, что он чертовски взбешен.
Отпускаю его руку, но он сам кладет ее обратно, но уже на свой локоть, чтобы не мешала вести машину. Заводит ее, и мы уезжаем, по дороге, чуть не встретившись с нарядом полиции и скорой помощью. Похоже, Иванов не простил меня и натравил полицию, только ещё больше поводов спрятаться у Макса, ведь дома они сразу же будут меня искать. Боже мой, а ведь на мне все ещё та самая одежда. Загребут и мне конец, никогда не объяснить все происходящее. Почему я не послушала Мишу и не избавилась от нее? Да и пальто дома осталось, его точно найдут и повесят на меня что-то. Господи, во что я вляпалась?!
Закрываю устало глаза, сжимая руку Макса, точнее держась за его куртку где-то в районе локтя, стараясь не отвлекать от вождения. Мы въехали в один из элитных микрорайонов, с собственной охраной и высоким забором по периметру. Никогда не была здесь, но видела его рекламу на постерах. В той рекламе была идеальная семья: мама, папа и ребенок, они жили в шикарной квартире и улыбались. Все здесь идеально, но выглядит слишком уж чистым и прилизанным, даже снег повсюду убран, хотя снегопад ещё не закончился. Въехали на подземную парковку под одной из многоэтажек, припарковались там.
Фролов выключил мотор, вытащил ключи и посмотрел на меня в полумраке. Убрала от него руку, чтобы не мешать. Открыла свою дверь, но выйти так и не успела. Макс снова подхватил меня на руки, захлопнул дверцы машины и нажал на сигнализацию на брелоке. Какая-то знакомая связка ключей, хотя на первый взгляд и совсем обычная.
– Да я сама могу идти, – бурчу, стараясь не смотреть ему в глаза, а то щеки слегка горят от смущения.
– Вот и будешь ходить сама, когда меня рядом не будет, – ответил он преспокойно и понёс меня к лифту.
И как мне реагировать на эти слова? Хоть бы не заметил, как смутил меня. Мы вошли в лифт, я все так же на его руках, за шею держусь. Старательно избегаю его взгляда, получается плохо. Здесь везде зеркала, мы видим друг друга из любой точки лифта.
Макс нажал на самый последний этаж – двадцать пятый. Лифт начал подниматься, но остановился на третьем. Двери открылись, и какая-то дамочка с ручной собачкой, уставилась на нас с удивлением. Я не знаю, куда прятать глаза и просто бью Макса по руке, чтобы отпустил меня, а то стыдно, но он не слушается.
– Поедете на следующем, – в свою очередь бесстрастно объявил Фролов и нажал на закрытие дверей прямо перед открытым ртом дамочки.
– Что ты сделал? Макс! – возмутилась, когда двери закрылись, чувствуя дикий стыд.
Уголки губ Фролова дернулись, он попытался скрыть улыбку, но у него не получилось.
– Отпусти меня, я могу передвигаться самостоятельно! – рычу, хлопнув его по груди ладошкой. Жаль удар слабый, мне на самом деле не хочется, чтобы он меня отпускал, но воспитание не позволяет броситься ему на шею с криками: «Ура, покатай меня лошадка!». Представила себе в красках эту картину, и так стыдно стало.
– Нет, – ответил спокойно, – мне нравится тебя таскать на руках.
Когда мы приехали на двадцать пятый, я уже была красная, как свёкла, и не знала, куда глаза деть. На ноги Фролов меня таки поставил, но лишь перед массивной металлической дверью. Кроме двери, кстати, был небольшой коридорчик, дверь на пожарную лестницу и скорее всего каморка уборщицы. Все так ухожено, уютно и совсем не похоже на привычный для меня подъезд. Что-то я сомневаюсь, что даже парень Клото настолько богат, что может позволить себе что-то подобное. Макс ввел код на электронном замке и открыл для меня дверь. Мне не оставалось ничего другого как войти, чувствуя дискомфорт от этого места и всей окружающей дороговизны.
В коридоре зажегся свет, как только мы вошли. Остановилась в нескольких шагах от двери, не особо понимая, что вообще здесь делаю. Фролов открыл шкаф и повесил свою куртку на вешалку, затем он потянулся ко мне, чтобы помочь снять куртку, но я вспомнила о разорванной блузке и дернулась от него в сторону, перевернув какую-то дорогую вазу на столике. Ваза не разбилась, всего лишь покатилась по полу, а букет роз выпал на кремовый ковёр.
– Извини, я сейчас уберу, – спохватилась я и потянула за вазой. Зря я это сделала, в боку так заболело, что я замерла, пытаясь не выдать свою боль ни звуком, ни жестом.
– Ать, – обеспокоенно обратился ко мне Макс, не обращая внимания на вазу, и нагнулся ко мне, обеспокоенно смотря на то, как я прижимаю руку к животу, туда, где под курткой была рана от ножа.
– Все нормально, – мягко освобождаюсь от его руки на своем плече, и все же поднимаю проклятую вазу, ставлю ее на место и заставляю себя улыбнуться.
– Не ври мне, – обманчиво спокойно говорит, ухватив меня за лицо так, чтобы смотрела ему в глаза.
Что мне ответить ему? Что в моей жизни началась черная полоса? Или что у меня были чертовски ужасные и опасные для моей жизни сутки? Да я даже не знаю, что я могу ему рассказать, а что нет? Кто он вообще такой? Какова его роль во всем этом? Все эти вопросы пугают меня, я не слишком смелый человек, чтобы спросить о чем-то подобном в лицо. Не уверена, что вообще хочу знать все ответы.
– Мне нужно в ванную, – отвечаю, выбираясь из его захвата и смотря в пол. Он молчит какое-то время, отпустив меня, надеюсь, что хотя бы не злится.
– Дверь в конце коридора, – говорит, и я тут же ухожу туда, не оборачиваясь.
Прикрываю за собой дверь и, включив свет, подхожу к умывальнику. Ванна больше моей комнаты, такая роскошная, что я немного растерялась. Пытаюсь собраться с мыслями, для этого открываю холодную воду и умываюсь. Смотрю на свое испуганное и забитое отражение в зеркале. На щеке слегка заметен фиолетовый синяк, глаза у меня такие словно я сейчас расплачусь, а губы искусаны почти до крови.
Понятное дело, что он мне не поверил, когда сказала, что все нормально. У меня явно не всё в порядке. Ладно, это не самая большая моя проблема. Расстегнула замок куртки и немного оттянула правый край. Кровь протекла на прокладку, Леся меня убьет, собственный же подарок ей испоганила. Хотя куртка сейчас не важна, с трудом снимаю ее. Каждый раз, когда поднимаю руку, в районе живота неприятно тянет. Часть порванной и изрезанной блузки прилипла к животу, там, где следы крови. Надо ее снять, пока кровь не запеклась и ткань не прилипла к телу. Я была уверена, что это всего лишь царапина, но крови столько, что начинаю переживать.
Как мне выйти к Максу с окровавленным животом? Как я вообще могу это объяснить? Нужно уходить, не знаю куда, но надо. Только вот сначала хоть как-то обработать живот, чтобы не было так страшно идти на улицу в метель.
Взялась за край блузки, собираясь убрать ее с раны и еле слышно застонала, поняв, что кровь-таки запеклась, теперь ее просто так не убрать. Как-то я не рассчитывала, что здесь надо, как со скотчем, резко дёрнуть, а не медленно и понемногу. В какой момент в ванной появился Макс, так и не поняла, только заметила, когда он перехватил мою руку, прежде чем решила оторвать ткань, как скотч. Он мягко убрал мою руку, пока я зависла, уверенная, что не слышала, как открылась дверь в ванную. Опустился передо мной на колени и после этого осторожно осмотрел мой живот. С каждым мгновением морщинка между его бровей становилась глубже, а выражение на лице все строже. Холодные пальцы коснулись кожи, он осторожно прошёлся ими возле самой раны. Порез длинный, внизу глубокий, но под взглядом Фролова почувствовала себя чуть ли не смертельно больной. Он поднялся, посмотрел на меня все так же тяжело и спросил прямо:
– Кто это сделал?
Я открыла рот, чтобы тут же его закрыть и потупить взгляд. Он ждал моего ответа добрую минуту, пока я не попыталась уйти, схватив свою куртку.
– Стоять! – рявкнул он так, что я вздрогнула и испуганно посмотрела на него. – Не хочешь говорить, не говори, – в его голосе явная обида, но я не могу поступить иначе. Не хватало, чтобы пошёл разбираться с Ивановым и от полиции узнал, что это я на него напала. Уверена Юрий Васильевич так им и заявил. – Но ты останешься здесь.
Если честно, уходить мне и не хочется, я в такой засаде, мне за Макса надо держаться, как за последнюю соломинку. Фролов схватился за телефон, который уже кажется мне знакомым, и набрал номер.
– Царь? – спросил он, продолжая смотреть на меня, нахмурившись. Я слегка вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Макс мой взгляд заметил и даже не ответил, когда его собеседник заговорил.
Испуганно прижала руку к животу и только мельком взглянула на него.
Снова встретиться с Малиновским? Нет, спасибо, мне одного раза хватило! Похоже, в моих глазах читалась мольба, Фролов на мгновение прикрыл глаза, пока его собеседник продолжил говорить по телефону.
– С тобой я потом поговорю, – сказал Макс, бросая трубку, и затем я наглядно убедилась, зачем ему анти ударный корпус. Фролов неожиданно бросил телефон в стенку, так что тот отскочил куда-то под ванну. Я вздрогнула и от этого резкого звука зажмурилась.
Он обнял меня так, словно я хрустальная, осторожно и всего на несколько секунд. Затем он отстранился и сосредоточился. Взяв меня за локоть, отвел к кабинке душа.
– Намочи блузку водой, чтобы ее снять, – сказал он, подталкивая меня к душу. – Используй лучше холодную воду. Я пойду, принесу тебе одежду на смену.
По идее после этого он должен был уйти, но Макс задержался. Он на мгновение взял моё лицо в свои руки и пообещал:
– Кто бы это не сделал, он за это поплатится.
– Уже, – только и смогла прохрипеть в ответ, и он отпустил меня с явной неохотой.
Макс вышел из ванной, а я с трудом сняла с себя обувь и юбку. Открутила кран с холодной водой, подставила лицо под струи. Душ навороченный, вода через разные отверстия полилась со всех сторон, и я совсем скоро стала мокрой, как курица. Блузка отлепилась от раны, сняла ее, как и все остальное. Закрыла дверцу душа и провела рукой по лицу, будто бы стирая этот день как плохое воспоминание.
Мне совершенно не холодно, я даже не чувствую температуры воды, она просто стекает по мне и все. Зато я чувствую себя чертовски грязной. Мокрые волосы прилипли к лицу, закрываю глаза, словно отключаюсь, стоя под струями воды. Мне хочется оставаться под водой и ничего не чувствовать, ни о чем не думать.
Приходится закончить мыться, когда зубы начинают постукивать от холода. Приобняла себя, открывая дверцу душа. На ручке его двери, висит белое полотенце, моих вещей нет. Кое-кто не знает границ личного пространства, и то, что дверцы душа из матового стекла и ничего особо не видно, не помогает мне избавиться от смущения. Закуталась в полотенце, затем увидела на умывальнике аккуратно сложенную стопку одежды. Белая футболка с ярким принтом, что на деле, учитывая мой рост, больше похожа на платье, чем на футболку. Серые мягкие наощупь шорты, которые смотрелись на мне как штаны. Я бы не отказалась от женского нижнего белья, но боюсь, меня бы взбесило, если бы и оно у него имелось. Имеем то, что имеем.
От тепла из раны снова пошла кровь. Завязала футболку под грудью, чтобы не испачкать кровью. Завернула волосы в полотенце, вторым, маленьким, наверное, для лица, прижала рану. Перед дверью белые пушистые тапочки, судя по размеру принадлежащие хозяину квартиры. Надела их и почти сразу об этом пожалела, запуталась в них и едва на пол не свалилась. Сняла, чувствуя насколько мягкий ковёр под ногами, пошла искать Фролова. Нашла его по голосу, судя стальным ноткам в нем, он с кем-то спорит.
– Нет, это ты меня послушай! – Макс захлопнул дверцу шкафа так, что та чуть не слетела с петель.
Он на кухне, в красных тонах, мебель в стиле хай-тек. Что-то кипит на плите в кастрюльке, холодильник открыт и почти пуст. Фролов, по-видимому, переоделся, пока я в душе была. Сейчас в красной футболке и домашних шортах, которые то и дело норовят сползти с бедер.
– Я сказал разобраться с этой проблемой, а не создавать новые две! – он добавил в кастрюльку какие-то специи. Его собеседник что-то ответил, чем ещё больше взбесил Макса, и он уперся рукой в столешницу. – Лука, да будь он хоть сыном самой Матери Ночи, мне плевать!
– А кто такая эта Матерь Ночи? – спросила я, нерешительно оставаясь стоять в дверях. Макс резко обернулся, скользнул по мне взглядом, остановился на полотенце, что я прижала к животу, и явно помрачнел.
– Сделай то, что я тебе сказал, – приказал он Луке по телефону и нажал на отбой. В этот раз он не бросил телефон, хотя явно хотел снова это сделать. На мгновение прикрыл глаза, точно стараясь успокоиться, и я решила тоже его успокоить или хотя бы отвлечь.
– Ты умеешь готовить? – сделала несколько шагов по холодному кафелю, в направлении плиты, но меня тут же подхватили на руки.
– Пол холодный, а ты босая, – укоризненно произнес он, недовольно косясь на немного покрасневшее от моей крови полотенце.
– Боюсь в тех тапочках, я бы далеко не ушла, – незаметно улыбаюсь, придерживая полотенце, чтобы не испачкать его своей кровью.
Макс положил телефон на стол и выключил кастрюльку, в которой, судя по всему, кипел бульон. Он вынес меня из кухни и понес в гостиную или спальню. Чёрт его знает, что это за комната, похожа и на первое и на другое, кажется, такое называют студией или как-то так. Большая двуспальная кровать на невысоком подиуме, с нее открывается прекрасный вид на широкое панорамное окно, а оттуда на шикарный вид города. В той части, где гостиная, жалюзи закрывают окна, так что там царит полумрак. Макс положил меня там на дорогой кожаный диван, с которого был виден большой телевизор и шкаф, до верха набитый разносортным алкоголем. Да, он ценитель крепкого алкоголя, или банальный алкоголик. Хотя Миша говорил, что упыри алкоголем согреваются зимой.
Хотела опустить ноги и сесть, но хозяин квартиры мне не дал, подушку под голову сунул и уложил обратно. Вышел из комнаты всего на минуту, а я с интересом принялась ее разглядывать. Никаких личных вещей, все просто, но при этом красиво и сдержанно. Макс вернулся с приличного размера аптечкой. Открыл ее, положив на кофейный столик, а сам сел рядышком в моих ногах. Приподнялась на локтях, на что он нахмурил свои красивые брови и опять уложил меня обратно.
– Лежи, уголовница, – приказал он со вздохом. Я немного напряглась от такого обращения, но Макс уже убрал полотенце и принялся обрабатывать рану. Мне же, чтобы не смущаться от того, что он меня трогает, пришлось уставиться в потолок.
