Именно в связи с очевидной редкостью этого явления, Аделхард никак не соотнес случившееся в комнате Аргиха с притяжением «силы крови». Произошедшее он рассматривал как визуализацию собственных тайных желаний, и ошибся в очередной раз.
Похоже, это становилось традицией - ошибаться в суждениях, если те напрямую связаны с юной алрхаги. Традицией наводящей на нехорошие мысли.
Уже около полу месяца прошло с тех пор, как Анилихт рассказала молодому человеку о причинах их безудержной тяги друг к другу. Больше они не разговаривали. Аделхард не мог сказать наверняка, что этому способствовало. Объективные причины – оба были весьма заняты – или нежелание вновь поднимать эту тему.
Лихт все свое время проводила у постели рыжеволосого паренька, неожиданно быстро сдавшего. А он подвязался в помощники к строителям, взявшимся возводить дополнительные домишки. Во многом именно это помогало ургаиху сохранять столь необходимое спокойствие, ибо мириться с отсутствием выбора невыносимо сложное занятие. Особенно для такого, как он.
Конечно, Аделхард не винил Лихт в сложившейся ситуации, если только самую малость, и то от безысходности. И отреагировал на известие спокойно, можно даже сказать бесстрастно, не оправдав тем самым ни страхов Анилихт, ни пророчеств Гиарис. Ургаих Малого круга умел держать удар и до необоснованной ненависти не скатился.
А это был именно удар! Удар по гордости, самолюбию, по самой его сути, и даже тот факт, что все их потомки на несколько десятилетий вперед будут намного сильнее своего предка сатхарги не приносило удовлетворения. Да и о каком удовлетворении может идти речь, если барны Великого дома изгои. Судьбы приговоренных к смерти еще до рождения Аделхард своим детям не желал. Да и себя в роли племенного жеребца не видел.
С этими невеселыми мыслями молодой человек проваливался вечерами в сон и с ними же просыпался поутру, чтобы вновь наказывать себя ношением тяжестей. Новые поселенцы долины жили по принципу отшельников-алрхаги – никакой магии, все своим трудом. Ночи же его изобиловали снами, и не один из них не обходился без Анилихт. Образ юной алрхаги стал для Аделхарда настоящим наказанием, ни на мгновенье не позволяющим забыться и представить, что жизнь его все также проста и понятна, как ранее – долг и служение императору.
Кстати об императоре. Тревога за отца нет-нет поднимала голову. Но Аделхард успокаивал себя. Если что-то случится, если его состояние ухудшится – Вирхен даст знать. Они совсем недавно обменялись кровью, и расстояние не должно стать помехой.
А еще эти взгляды: насмешливые Гиарис, укоряющие Римаиха и торжествующие Гариха. Они травили его, куда бы Аделхард не пошел, зудящей совестью следую по пятам.
Но самым удручающим фактором для Аделхарда была покорность Анилихт судьбе. Она смирилась, заведомо готовая к любой его реакции. И к отчуждению тоже, хотя ургаих к этому и не стремился. Ему всего лишь необходимо время, чтобы свыкнуться. Во всяком случае, так императорский сын говорил самому себе.
Аделхард умывался перед ужином, когда исполненный достоинства сирхтаги остановился рядом с ним.
- Пришла пора обсудить некоторые вещи, - заговорил Его милость, не приказывая и не прося, лишь констатируя, словно тот факт, что время настало, является для всех столь же бесспорным и явным, сколь для него.
Что-либо отвечать на это заявление Аделхард не стал. Закончил приводить себя в порядок, обтерся, накинул на плечи снятую ранее рубаху и, кивнув Римаиху, пошел в сторону озера – и место для уединения подходящее, и какая-никакая прохлада. Денек выдался жаркий.
- Я слушаю, - устроившись на камне у кромки воды.
Уточнять, о чем пойдет речь, не имело смысла. Намерения Его милости вполне очевидны. Заступиться за внучку сирхтаги считал своим долгом, и Аделхард намеревался позволить ему это сделать. В конце концов, с него не убудет.
- Ты не прав. Девочка не виновата. Она сильно переживала, когда во всем разобралась, и как могла тянула время, подарив тебе три года свободной жизни, - не стал ходить вокруг да около Римаих.
- Хочешь сказать, что я уже три года отлыниваю от своих прямых обязанностей? – с раздражением фыркнул Аделхард.
Как и предполагалось, тема была затронута животрепещущая, и сохранять невозмутимость удавалось с трудом.
- Нет, что ведешь себя глупо, - отрезал Его милость и уточнил у помрачневшего Аделхарда. - Надеюсь, я не обязан соблюдать формальности?
- Я не просил учить меня жизни, но раз уж ты взялся, ответь, когда мы с Лихт настрогаем с полдюжины детишек ее ненаглядному Покровителю, что ждет их подневольного папашу? Долгая и счастливая жизнь в живописном местечке? – съязвил молодой человек, указующим жестом обведя раскинувшееся перед ними озеро.
Отчего-то за потерю контроля перед Римаихом стыдно не было. «Будущий самопровозглашенный родственник», - мысленно усмехался Аделхард.
- Не говори ерунды! Никто не собирается держать тебя здесь вечно! К тому же Лихт, невольница не хуже тебя! - вспылил Его милость. – Думаешь, я ради собственного удовольствия решил сюда перебраться? Впечатлений на старости лет подкопить захотел? – спросил он, скопировав широкий жест Аделхарда.
- В каком смысле невольница?
- В самом что ни на есть прямом, - вздохнул Римаих. – Девочка наотрез отказалась следовать «силе крови». Заявила, что никто не заставит ее пополнить ряды твоих любовниц, вот ее и заточили в долине. И тебя сюда привели, чтобы выбора у вас не было.
- Так разве ж о любовницах идет речь? – удивился Аделхард.
Реакция Анилихт была ему не совсем понятна.
- Нет, правду говорят, влюбленные глухи и слепы, - с улыбкой на губах покачал головой Его милость. - О любви она настоящей мечтает, как и все девицы ее возраста. И принуждать тебя не хочет. Вот и корит себя, и мучается, и прощения у тебя просит. Ведь определяющей является ее кровь, как наиболее сильного мага из вас двоих, - со вздохом закончил сирхтаги.
Аделхард задумался. В этом русле о чувствах Лихт он не мыслил. А ведь Римаих прав. Девушка юна, во многом наивна и точно неопытна. Да и о «силе крови» узнала совсем недавно, а не была взращена с надеждой когда-нибудь подпасть под ее чудесное воздействие, как барны прошлого. И представления свои о союзе мужчины и женщины имела, наверняка сильно отличающиеся от его собственных холостяцких. Чем же стало для нее пресловутое притяжение, как не подменой истинных чувств и желаний, в которую ее, совсем еще девочку – если верить словам Римаиха и говорить о событиях трехлетней давности – заставляют окунуться с головой?
Аделхард невесело ухмльнулся, вполне способный представить в каких выражениях и с каким лицом Анилихт заявила об отказе принимать в этом участие. Его девочка буйствовала, не иначе.
- Что было в моих словах, столь вас развеселившее? – не понял реакции императорского сына барн-отступник.
- Не воспринимай на свой счет, Римаих, - успокоим сирхтаги молодой человек. – И на счет Лихт тоже. Обещаю, мы поговорим. Вот только… Скажи, каких поступков ты ждешь от нас, зная обо всем?
- Сложно все это, Элхард, - вернувшись к доверительному общению, признался бывший градоначальник Лигхейма. - Не мне решать. Я лишь хочу, чтобы Лихт не терзалась зазря. Ей и так досталось.
Аделхард кивнул, соглашаясь с этим желанием. Вот только пообещать ничего не мог. Не в его это было силах.
- Не жди от меня невозможного, Римаих, - прозвучало ответное признание Аделхарда. – Держаться на расстоянии друг от друга мы сможем лишь в ссоре, а я также как и ты не хочу ее страданий. Особенно теперь, - закончил он, подразумевая откровения Его милости.
- Я понимаю и не требую, - вздохнул барн Низкого дома. – Просто будь с девочкой поласковей. Ты ей на самом деле небезразличен, - попросил напоследок.
- Сделаю, что смогу, - кивнул Аделхард, ставя точку в разговоре. – Ты услышан, - подытожил он и поднялся. – Нас ждут за столом.
Время Римаиха вышло.
За столом их и правда ждали. Не все, конечно, но трое посвященных однозначно. Лихт встречала мужчин насторожено, Гиарис заинтересованно, Гарих осуждающе. Последнее Аделхард не смог оставить без внимания и подмигнул парню. В конце концов, сколько можно терпеть его постоянные придирки. И в мальчики для битья он не нанимался.
Мысленно посмеиваясь над реакцией сакхра – Гарих в буквальном смысле подавился от злости – ургаих прошел на закрепленное за ним место. Жизнь в долине была строго упорядочена. Кивнув соседям, присел и принялся за еду. Принимать участие в разговоре не хотелось. Слишком много мыслей вертелось голове. Римаих подкинул почву для раздумий.
Покончив с ужином в считанные минуты, Аделхард покинул застолье, нарушив тем самым традицию долгих посиделок. Впрочем, останавливать его никто не пытался. Да и осуждать тоже. Мятежники или нет – но открыто противостоять приемному сыну императора никто не решался.
Выйдя из-за стола, молодой человек отправился обратно к озеру. Интуиция подсказывала ему, что на сегодня серьезные разговоры не окончены, и предстоит еще одно выяснение отношений. Или даже несколько. Вот только с кем, не мог сказать наверняка. Претендентов было трое. Естественно, Гарих, который прожигал ургаиха испепеляющим взглядом, как за столом, так и после, дырявя спину уходящему Аделхарду. Второй в очереди была Гиарис. Судя по тому, как нехотя сестра Анилихт ковырялась в тарелке, время от времени бросая на него задумчивые взгляды, у нее также имелось, что сказать. Ну и конечно Анилихт, которая обязана была заинтересоваться их совместным с Римаихом возвращением. Вот только в этом случае возможен и другой исход, чего ургаиху не хотелось. Лихт могла отправиться за ответами к Его милости.
Устроившись на не успевшем остыть камне, молодой человек задумался о событиях последних месяцев. Все они будто готовили его к встрече с Лихт. И нескончаемые стычки с Иллихом, и болезнь императора, и его желание видеть приемного сына на передовой государственных дел – все это гнало Аделхарда прочь из дворца, вынуждая скитаться по просторам империи, словно в поисках чего-то или кого-то. Могло ли это быть правдой? Вероятно. Сейчас уже ничто не казалось невозможным. К тому же, насколько серьезно барн зависим от притяжения «силы крови», Аделхард не знал. Никогда не уделял этому вопросу сколь-нибудь серьезного внимания. Казалось излишним, и как выяснилось зря.
Ожидание ургаиха было недолгим. Охочий до разговора с императорским сыном, также не стал дожидаться окончания застолья. Неторопливо шагая, он все же выдал свое приближение шелестом гравия под ногами. Аделхард напрягся. Желая быть готовым к встрече, послал ветерок на разведку.
Лихт.
- Ты никому не позволишь подойти к тебе неузнанным, - констатировала она, ощутив магическое касание воздушного вихря.
- Все возможно, - не согласился Аделхард.
- Чем на это раз?
- Уже не фиалки, - с разочарованием отозвался молодой человек. – Травы.
Лихт печально усмехнулась.
- Сожалеешь об ушедшем?
- Немного. Необузданность одной юной академистки пленила искушенного в любви наследника.
Аделхард перебрался на землю, освободив для Лихт место на камне, но она присела рядом, не боясь испачкаться. И в этом она вся – открытая, откровенная, без жеманностей и лести, такая отличная от того, к чему он привык, тронувшая что-то в нем.
- Так ли это?
Он наконец-то взглянул на нее, чтобы увидеть скульптурно вылепленный профиль. Лихт смотрела на другой берег озера и ждала его ответа. Отрицала.
- Прости, что не сказал об этом тогда. Помнишь в саду, я просил тебя подумать? Говорил о выборе?
Лихт, все также не глядя на него, кивнула. Она помнила. Не могла не помнить.
- Я надеялся, ты выберешь меня, - отвернулся он, чтобы ощутить ее взгляд на своем лице.
Признания такого рода не являлись его сильной стороной.
- Я хотела, правда, но…
- Ты сделала правильный выбор, - перебил он ее, запутав окончательно. – На тот момент правильный. Желая, я не был готов. С мужчинами это случается – думать не головой, - усмехнулся Аделхард. – А я всего лишь мужчина…
Анилихт сперва прыснула. Затем покраснела, закусила губу и снова прыснула.
- Более чем…
- Более чем – это похвала? – также не сдержав улыбки.
А после и вовсе расхохотался.
Они смеялись. Безудержно. Надрывно. Как в последний раз. Расстояние, возникшее между молодыми людьми после призвания юной алрхаги, заметно сократилось. Не исчезло совсем, но стало преодолимо. Так думал Аделхард. Так чувствовала Анилихт. Так видел Гарих.
- Идем. Я покажу тебе кое-что, - поднявшись, молодой человек протянул девушке руку.
- Думаешь, сможешь удивить? – поддела она.
- Все возможно, - повторил свои слова Аделхард, наполнив их совсем иным смыслом, нежели ранее, и Лихт зарделась.
- Я знаю здесь каждый уголок, - все же нашлась она, пряча краску смущения за вызывающим тоном.
- Так давай взглянем на них по-новому, - подмигнул он и, не дожидаясь ответа, потянул в сторону гор.
Они шли рядом, держась за руки, переплетя пальцы. Не говорили, чувствовали через прикосновение. Она все еще смущалась, волнуясь и страшась, он взвешивал, склоняя «за» и «против».
«Сила в желании смочь» - сказал однажды Ридагарх, имея в виду свое правление, и сейчас Аделхард был с ним согласен. А как иначе, ведь именно «желание смочь» на данный момент являлось мерилом их будущего. Одного ли, другого – все едино. Главное выбрать, что именно желаешь получить.
- Мне показалось, тебя это заинтересует, - убрав руку с глаз Анилихт – туману нагонял – Аделхард открыл девичьему взору отполированный до блеска осколок скалы, на котором чьей-то твердой рукой были выведены письмена отшельников.
Молодой человек был убежден, что Лихт не подозревала об их существовании, сколь хорошо бы ни изучила долину. Он наткнулся на плиту совершенно случайно, когда вместе с мужчинами разгребал оползень, перекрывший родник. Фрагмент был небольшой, но хорошо сохранившийся. Все символы четко видны, будто бы выведены вчера, фраза логически завершена, словно кому-то было угодно, чтобы именно этот отрывок сохранился для потомков.
Как Аделхард и предполагал, глаза Лихт загорелись, стоило девушке увидеть его находку.
- Откуда? Где ты это взял? Что здесь написало? – восторженно вопрошала она, с трепетом обводя пальцем надписи.
Рукотворное слово для Лихт все еще оставалось священным - бабушкино воспитание.
- Так с чего начать? «Где взял» или «что написано»? – посмеиваясь над бурной реакцией.
- Что написано, - без тени сомнения отозвалась Лихт. – Никогда не видела такого. А ты точно можешь прочесть?
- Более или менее, - признался он.
- Ну и? Что здесь?
Нарочито приосанившись, Аделхард придал лицу сурово-серьезное выражение и стал декламировать:
- «Что предначертано – сбудется. Восстанут Дочери Богини Созидания и воздадут Сынам Мать предавшим и станут править, доколе не иссякнут дары Великой, вернувшись во чрево их породившее», - закончив пророчествовать, Аделхард подмигнул Лихт. - В общем, как-то так, - развел руками он.
Анилихт долго хмурилась.
- Странная какая-то надпись, - наконец вынесла свой вердикт, продолжая любовно поглаживать холодный камень.
Аделхард поймал себя на мысли, что практически завидует ему.
Похоже, это становилось традицией - ошибаться в суждениях, если те напрямую связаны с юной алрхаги. Традицией наводящей на нехорошие мысли.
Уже около полу месяца прошло с тех пор, как Анилихт рассказала молодому человеку о причинах их безудержной тяги друг к другу. Больше они не разговаривали. Аделхард не мог сказать наверняка, что этому способствовало. Объективные причины – оба были весьма заняты – или нежелание вновь поднимать эту тему.
Лихт все свое время проводила у постели рыжеволосого паренька, неожиданно быстро сдавшего. А он подвязался в помощники к строителям, взявшимся возводить дополнительные домишки. Во многом именно это помогало ургаиху сохранять столь необходимое спокойствие, ибо мириться с отсутствием выбора невыносимо сложное занятие. Особенно для такого, как он.
Конечно, Аделхард не винил Лихт в сложившейся ситуации, если только самую малость, и то от безысходности. И отреагировал на известие спокойно, можно даже сказать бесстрастно, не оправдав тем самым ни страхов Анилихт, ни пророчеств Гиарис. Ургаих Малого круга умел держать удар и до необоснованной ненависти не скатился.
А это был именно удар! Удар по гордости, самолюбию, по самой его сути, и даже тот факт, что все их потомки на несколько десятилетий вперед будут намного сильнее своего предка сатхарги не приносило удовлетворения. Да и о каком удовлетворении может идти речь, если барны Великого дома изгои. Судьбы приговоренных к смерти еще до рождения Аделхард своим детям не желал. Да и себя в роли племенного жеребца не видел.
С этими невеселыми мыслями молодой человек проваливался вечерами в сон и с ними же просыпался поутру, чтобы вновь наказывать себя ношением тяжестей. Новые поселенцы долины жили по принципу отшельников-алрхаги – никакой магии, все своим трудом. Ночи же его изобиловали снами, и не один из них не обходился без Анилихт. Образ юной алрхаги стал для Аделхарда настоящим наказанием, ни на мгновенье не позволяющим забыться и представить, что жизнь его все также проста и понятна, как ранее – долг и служение императору.
Кстати об императоре. Тревога за отца нет-нет поднимала голову. Но Аделхард успокаивал себя. Если что-то случится, если его состояние ухудшится – Вирхен даст знать. Они совсем недавно обменялись кровью, и расстояние не должно стать помехой.
А еще эти взгляды: насмешливые Гиарис, укоряющие Римаиха и торжествующие Гариха. Они травили его, куда бы Аделхард не пошел, зудящей совестью следую по пятам.
Но самым удручающим фактором для Аделхарда была покорность Анилихт судьбе. Она смирилась, заведомо готовая к любой его реакции. И к отчуждению тоже, хотя ургаих к этому и не стремился. Ему всего лишь необходимо время, чтобы свыкнуться. Во всяком случае, так императорский сын говорил самому себе.
Аделхард умывался перед ужином, когда исполненный достоинства сирхтаги остановился рядом с ним.
- Пришла пора обсудить некоторые вещи, - заговорил Его милость, не приказывая и не прося, лишь констатируя, словно тот факт, что время настало, является для всех столь же бесспорным и явным, сколь для него.
Что-либо отвечать на это заявление Аделхард не стал. Закончил приводить себя в порядок, обтерся, накинул на плечи снятую ранее рубаху и, кивнув Римаиху, пошел в сторону озера – и место для уединения подходящее, и какая-никакая прохлада. Денек выдался жаркий.
- Я слушаю, - устроившись на камне у кромки воды.
Уточнять, о чем пойдет речь, не имело смысла. Намерения Его милости вполне очевидны. Заступиться за внучку сирхтаги считал своим долгом, и Аделхард намеревался позволить ему это сделать. В конце концов, с него не убудет.
- Ты не прав. Девочка не виновата. Она сильно переживала, когда во всем разобралась, и как могла тянула время, подарив тебе три года свободной жизни, - не стал ходить вокруг да около Римаих.
- Хочешь сказать, что я уже три года отлыниваю от своих прямых обязанностей? – с раздражением фыркнул Аделхард.
Как и предполагалось, тема была затронута животрепещущая, и сохранять невозмутимость удавалось с трудом.
- Нет, что ведешь себя глупо, - отрезал Его милость и уточнил у помрачневшего Аделхарда. - Надеюсь, я не обязан соблюдать формальности?
- Я не просил учить меня жизни, но раз уж ты взялся, ответь, когда мы с Лихт настрогаем с полдюжины детишек ее ненаглядному Покровителю, что ждет их подневольного папашу? Долгая и счастливая жизнь в живописном местечке? – съязвил молодой человек, указующим жестом обведя раскинувшееся перед ними озеро.
Отчего-то за потерю контроля перед Римаихом стыдно не было. «Будущий самопровозглашенный родственник», - мысленно усмехался Аделхард.
- Не говори ерунды! Никто не собирается держать тебя здесь вечно! К тому же Лихт, невольница не хуже тебя! - вспылил Его милость. – Думаешь, я ради собственного удовольствия решил сюда перебраться? Впечатлений на старости лет подкопить захотел? – спросил он, скопировав широкий жест Аделхарда.
- В каком смысле невольница?
- В самом что ни на есть прямом, - вздохнул Римаих. – Девочка наотрез отказалась следовать «силе крови». Заявила, что никто не заставит ее пополнить ряды твоих любовниц, вот ее и заточили в долине. И тебя сюда привели, чтобы выбора у вас не было.
- Так разве ж о любовницах идет речь? – удивился Аделхард.
Реакция Анилихт была ему не совсем понятна.
- Нет, правду говорят, влюбленные глухи и слепы, - с улыбкой на губах покачал головой Его милость. - О любви она настоящей мечтает, как и все девицы ее возраста. И принуждать тебя не хочет. Вот и корит себя, и мучается, и прощения у тебя просит. Ведь определяющей является ее кровь, как наиболее сильного мага из вас двоих, - со вздохом закончил сирхтаги.
Аделхард задумался. В этом русле о чувствах Лихт он не мыслил. А ведь Римаих прав. Девушка юна, во многом наивна и точно неопытна. Да и о «силе крови» узнала совсем недавно, а не была взращена с надеждой когда-нибудь подпасть под ее чудесное воздействие, как барны прошлого. И представления свои о союзе мужчины и женщины имела, наверняка сильно отличающиеся от его собственных холостяцких. Чем же стало для нее пресловутое притяжение, как не подменой истинных чувств и желаний, в которую ее, совсем еще девочку – если верить словам Римаиха и говорить о событиях трехлетней давности – заставляют окунуться с головой?
Аделхард невесело ухмльнулся, вполне способный представить в каких выражениях и с каким лицом Анилихт заявила об отказе принимать в этом участие. Его девочка буйствовала, не иначе.
- Что было в моих словах, столь вас развеселившее? – не понял реакции императорского сына барн-отступник.
- Не воспринимай на свой счет, Римаих, - успокоим сирхтаги молодой человек. – И на счет Лихт тоже. Обещаю, мы поговорим. Вот только… Скажи, каких поступков ты ждешь от нас, зная обо всем?
- Сложно все это, Элхард, - вернувшись к доверительному общению, признался бывший градоначальник Лигхейма. - Не мне решать. Я лишь хочу, чтобы Лихт не терзалась зазря. Ей и так досталось.
Аделхард кивнул, соглашаясь с этим желанием. Вот только пообещать ничего не мог. Не в его это было силах.
- Не жди от меня невозможного, Римаих, - прозвучало ответное признание Аделхарда. – Держаться на расстоянии друг от друга мы сможем лишь в ссоре, а я также как и ты не хочу ее страданий. Особенно теперь, - закончил он, подразумевая откровения Его милости.
- Я понимаю и не требую, - вздохнул барн Низкого дома. – Просто будь с девочкой поласковей. Ты ей на самом деле небезразличен, - попросил напоследок.
- Сделаю, что смогу, - кивнул Аделхард, ставя точку в разговоре. – Ты услышан, - подытожил он и поднялся. – Нас ждут за столом.
Время Римаиха вышло.
***
За столом их и правда ждали. Не все, конечно, но трое посвященных однозначно. Лихт встречала мужчин насторожено, Гиарис заинтересованно, Гарих осуждающе. Последнее Аделхард не смог оставить без внимания и подмигнул парню. В конце концов, сколько можно терпеть его постоянные придирки. И в мальчики для битья он не нанимался.
Мысленно посмеиваясь над реакцией сакхра – Гарих в буквальном смысле подавился от злости – ургаих прошел на закрепленное за ним место. Жизнь в долине была строго упорядочена. Кивнув соседям, присел и принялся за еду. Принимать участие в разговоре не хотелось. Слишком много мыслей вертелось голове. Римаих подкинул почву для раздумий.
Покончив с ужином в считанные минуты, Аделхард покинул застолье, нарушив тем самым традицию долгих посиделок. Впрочем, останавливать его никто не пытался. Да и осуждать тоже. Мятежники или нет – но открыто противостоять приемному сыну императора никто не решался.
Выйдя из-за стола, молодой человек отправился обратно к озеру. Интуиция подсказывала ему, что на сегодня серьезные разговоры не окончены, и предстоит еще одно выяснение отношений. Или даже несколько. Вот только с кем, не мог сказать наверняка. Претендентов было трое. Естественно, Гарих, который прожигал ургаиха испепеляющим взглядом, как за столом, так и после, дырявя спину уходящему Аделхарду. Второй в очереди была Гиарис. Судя по тому, как нехотя сестра Анилихт ковырялась в тарелке, время от времени бросая на него задумчивые взгляды, у нее также имелось, что сказать. Ну и конечно Анилихт, которая обязана была заинтересоваться их совместным с Римаихом возвращением. Вот только в этом случае возможен и другой исход, чего ургаиху не хотелось. Лихт могла отправиться за ответами к Его милости.
Устроившись на не успевшем остыть камне, молодой человек задумался о событиях последних месяцев. Все они будто готовили его к встрече с Лихт. И нескончаемые стычки с Иллихом, и болезнь императора, и его желание видеть приемного сына на передовой государственных дел – все это гнало Аделхарда прочь из дворца, вынуждая скитаться по просторам империи, словно в поисках чего-то или кого-то. Могло ли это быть правдой? Вероятно. Сейчас уже ничто не казалось невозможным. К тому же, насколько серьезно барн зависим от притяжения «силы крови», Аделхард не знал. Никогда не уделял этому вопросу сколь-нибудь серьезного внимания. Казалось излишним, и как выяснилось зря.
Ожидание ургаиха было недолгим. Охочий до разговора с императорским сыном, также не стал дожидаться окончания застолья. Неторопливо шагая, он все же выдал свое приближение шелестом гравия под ногами. Аделхард напрягся. Желая быть готовым к встрече, послал ветерок на разведку.
Лихт.
- Ты никому не позволишь подойти к тебе неузнанным, - констатировала она, ощутив магическое касание воздушного вихря.
- Все возможно, - не согласился Аделхард.
- Чем на это раз?
- Уже не фиалки, - с разочарованием отозвался молодой человек. – Травы.
Лихт печально усмехнулась.
- Сожалеешь об ушедшем?
- Немного. Необузданность одной юной академистки пленила искушенного в любви наследника.
Аделхард перебрался на землю, освободив для Лихт место на камне, но она присела рядом, не боясь испачкаться. И в этом она вся – открытая, откровенная, без жеманностей и лести, такая отличная от того, к чему он привык, тронувшая что-то в нем.
- Так ли это?
Он наконец-то взглянул на нее, чтобы увидеть скульптурно вылепленный профиль. Лихт смотрела на другой берег озера и ждала его ответа. Отрицала.
- Прости, что не сказал об этом тогда. Помнишь в саду, я просил тебя подумать? Говорил о выборе?
Лихт, все также не глядя на него, кивнула. Она помнила. Не могла не помнить.
- Я надеялся, ты выберешь меня, - отвернулся он, чтобы ощутить ее взгляд на своем лице.
Признания такого рода не являлись его сильной стороной.
- Я хотела, правда, но…
- Ты сделала правильный выбор, - перебил он ее, запутав окончательно. – На тот момент правильный. Желая, я не был готов. С мужчинами это случается – думать не головой, - усмехнулся Аделхард. – А я всего лишь мужчина…
Анилихт сперва прыснула. Затем покраснела, закусила губу и снова прыснула.
- Более чем…
- Более чем – это похвала? – также не сдержав улыбки.
А после и вовсе расхохотался.
Они смеялись. Безудержно. Надрывно. Как в последний раз. Расстояние, возникшее между молодыми людьми после призвания юной алрхаги, заметно сократилось. Не исчезло совсем, но стало преодолимо. Так думал Аделхард. Так чувствовала Анилихт. Так видел Гарих.
- Идем. Я покажу тебе кое-что, - поднявшись, молодой человек протянул девушке руку.
- Думаешь, сможешь удивить? – поддела она.
- Все возможно, - повторил свои слова Аделхард, наполнив их совсем иным смыслом, нежели ранее, и Лихт зарделась.
- Я знаю здесь каждый уголок, - все же нашлась она, пряча краску смущения за вызывающим тоном.
- Так давай взглянем на них по-новому, - подмигнул он и, не дожидаясь ответа, потянул в сторону гор.
Они шли рядом, держась за руки, переплетя пальцы. Не говорили, чувствовали через прикосновение. Она все еще смущалась, волнуясь и страшась, он взвешивал, склоняя «за» и «против».
«Сила в желании смочь» - сказал однажды Ридагарх, имея в виду свое правление, и сейчас Аделхард был с ним согласен. А как иначе, ведь именно «желание смочь» на данный момент являлось мерилом их будущего. Одного ли, другого – все едино. Главное выбрать, что именно желаешь получить.
- Мне показалось, тебя это заинтересует, - убрав руку с глаз Анилихт – туману нагонял – Аделхард открыл девичьему взору отполированный до блеска осколок скалы, на котором чьей-то твердой рукой были выведены письмена отшельников.
Молодой человек был убежден, что Лихт не подозревала об их существовании, сколь хорошо бы ни изучила долину. Он наткнулся на плиту совершенно случайно, когда вместе с мужчинами разгребал оползень, перекрывший родник. Фрагмент был небольшой, но хорошо сохранившийся. Все символы четко видны, будто бы выведены вчера, фраза логически завершена, словно кому-то было угодно, чтобы именно этот отрывок сохранился для потомков.
Как Аделхард и предполагал, глаза Лихт загорелись, стоило девушке увидеть его находку.
- Откуда? Где ты это взял? Что здесь написало? – восторженно вопрошала она, с трепетом обводя пальцем надписи.
Рукотворное слово для Лихт все еще оставалось священным - бабушкино воспитание.
- Так с чего начать? «Где взял» или «что написано»? – посмеиваясь над бурной реакцией.
- Что написано, - без тени сомнения отозвалась Лихт. – Никогда не видела такого. А ты точно можешь прочесть?
- Более или менее, - признался он.
- Ну и? Что здесь?
Нарочито приосанившись, Аделхард придал лицу сурово-серьезное выражение и стал декламировать:
- «Что предначертано – сбудется. Восстанут Дочери Богини Созидания и воздадут Сынам Мать предавшим и станут править, доколе не иссякнут дары Великой, вернувшись во чрево их породившее», - закончив пророчествовать, Аделхард подмигнул Лихт. - В общем, как-то так, - развел руками он.
Анилихт долго хмурилась.
- Странная какая-то надпись, - наконец вынесла свой вердикт, продолжая любовно поглаживать холодный камень.
Аделхард поймал себя на мысли, что практически завидует ему.
