Буквально чувствует полноту и упругость девичьей груди в своей ладони.
Видимо слишком давно он не был с женщиной, если так остро реагирует на близость одной из них.
Поутру Лутарг поднялся с постели еще более разобранным и уставшим, нежели был вечером. Уснуть, так и не уснул - задремал ненадолго, чтобы заново пережить один из кошмаров прошлого. Восстановлению утраченных сил это отнюдь не способствовало. После долго смотрел в окно, встречая рассвет, вспоминая минувшие сутки и прислушиваясь к самому себе. В голове по-прежнему сумятица, особенно в той части, что касается духов и Саришэ, но с одним вроде бы определился – он попытается помочь, если это, конечно, в его силах.
Кода умывшись, одевшись, взбодрившись десятком отжиманий вышел в коридор, первым делом увидел Сальмира. Тот, как и в минувший день, подпирал стену, только выглядел еще более недовольным и встревоженным.
- Антаргин ждет тебя. Идем, - стоило их взглядам встретиться.
- Что не постучал? Я бы поторопился, - также опустив приветствие.
Ответ многозначителен.
- Не было необходимости. Ты уже собирался.
Молодой человек предсказуемо нахмурился - отсыл к умению читать мысли очевиден, хоть отец и утверждал обратное. Но уточнять не стал, молча последовал за калератом.
Лутарг не спросил, но Сальмир ответил, чуть сбавив шаг и обернувшись.
- Это не ко мне – к Перворожденному. Я всего лишь посыльный.
- Тогда как? – имея виду последнюю реплику. – Я же смолчал, - сухо.
- Несложно догадаться, о чем ты подумал. Мыслей я, может, и не читаю, но видеть и понимать еще не разучился.
Ответ удовлетворил, и после сосредоточенно и торопливо шагали куда-то, будто боялись опоздать. В одном из смежных коридоров Лутарг заметил Литаурэль и поспешил отвернуться. Одного мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – ночное наваждение не растаяло. Он по-прежнему желал ее, и при свете дня едва ли ни сильнее, чем в сумраке ночи.
Чтобы отвлечь себя от этого, решил кое-что уточнить.
- Ты говорил, что для Сарина пройдет только одна ночь. Как это возможно?
Собиратель сбился с шага, и Лутаргу это не понравилось.
- Сальмир? – требовательно и напряженно.
Тот остановился, обернулся. Выражение лица какое-то неопределенное.
- Что не так? – в голосе Лутарга появились угрожающие нотки. Внутри заворочался дух.
- Ты не совсем правильно меня понял, - с явной неохотой отозвался Сальмир, тем самым усугубив охватившее Лутарга напряжение.
- В чем?
Пока мужчина молчал, то ли подбирая слова, то ли к чему-то прислушиваясь, молодой человек на несколько мгновений прикрыл глаза и, следуя совету Литаурэль - не бороться, принять – попытался представить себя рьястором – сильным, спокойным и смирным. Вроде бы получилось, во всяком случае прилив чего-то необъяснимого прекратился, и желание незамедлительно оторвать тресаиру голову поутихло.
- Я жду, - уже гораздо спокойнее поторопил Лутарг.
- Хорошо, - показалось, что с одобрением. - Антаргин просто отключил его. Твой друг будет спать вплоть до нашего возвращения, но чем короче будет этот сон, тем лучше.
- И?
- Если вовремя не разбудить, может не проснуться. Мне жаль.
Даже осознавая, что калерат вполне искренен в своих сожалениях, Лутарг едва удержал себя на месте. Мысль о том, что подверг старика опасности – пусть по незнанию, но подверг – колет не хуже самодельного стилета!
- Мы можем разбудить его сейчас? – сквозь зубы процедил молодой человек, буравя шисгарца яростным взглядом.
Тот не отступил, не изменился в лице, и все же чувствовал себя неуютно. Лутарг явственно видел это и даже знал, почему так. Пришлось глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть.
- Можем?!
- Нет, - Сальмир качнул головой. - Пока тропа закрыта, не можем.
- Когда?
- Не уверен, что Антаргин сейчас готов к этому, - прежде чем неуверенно добавить: - хотя с тобой рядом возможно и…
Договорить калерат не успел. Из-за поворота показались два тресаира, тут же перетянувшие его внимание на себя. По быстрому обмену взглядами, Лутарг понял, что им беззвучно посоветовали незамедлительно ретироваться, что те и поспешили сделать. Вновь глубоко вдохнул и выдохнул.
- Идем, - Сальмиру. – Я хочу видеть отца!
Перворожденный ждал мужчин у маленькой двери, ведущей в подземелье. Он уже знал, что Лутарг сердит и недоволен. Рьястор, ворочающийся в мужчине, недвусмысленно заявлял о нестабильном эмоциональном состоянии сына. Но в то же время Антаргин чувствовал, что тот борется за право главенствовать. И это радовало.
К тому же Антаргин осознавал, что его собственное перевозбужденное состояние воздействует на духа и также ищет выхода. Только если он сам твердой рукой удерживал восстающую суть себя, то Лутарг еще не научился смирять ее, и потому постоянно находился на грани взрыва. Рьястор в одинаковой мере реагировал на них обоих.
Едва встретившись с пылающим взором сына, Антаргин попросил:
- Я покажу тебе кое-что, а потом мы поговорим, и я все объясню. Ладно?
- Знаешь? – так же, как и отец, Лутарг вместо приветствия задал вопрос.
- Да, и понимаю твое недовольство, - отозвался мужчина.
- Ладно, - с усилием.
Они стали спускаться по крутой, узкой лестнице, ведущей куда-то вниз. Сальмир замыкал шествие, и Лутарг неотступно чувствовал на себе его тяжелый взгляд.
Лестница завела их в тупик, оборвавшись возле сплошной стены, выложенной из больших ровно отесанных камней. Перворожденный первым приложил левую руку к гладкой поверхности. Сальмир последовал его примеру.
- Подойди, - позвал сына Антаргин, приглашая того присоединиться.
Лутарг неуверенно коснулся рукой камня, и вместо ожидаемой прохлады почувствовал приятное, согревающее тепло.
- Не волнуйся и не сопротивляйся. Будет жечь.
- Будет, если она соизволит впустить его, - сухо обронил калерат, бросив еще один хмурый взгляд сперва на Перворожденного, а затем и на него самого, что Лутаргу успело порядком надоесть.
- Впустит, - без тени сомнения.
Молодой человек успел понять, что эти двое в чем-то не сошлись во мнениях, но задуматься над тем, в чем именно, не успел. Стена под его ладонью начала накаляться, пока не стала обжигающе горячей, а желание отдернуть руку почти непереносимым. Но он терпел, наблюдая за сосредоточенными лицами стоящих рядом мужчин, пока не почувствовал это…
Взрыв. Все в нем взорвалось, словно что-то лопнуло внутри, разлетевшись на множество разрозненных осколков, впоследствии затянутых в свирепствующий вихрь. Даже спустя долгое время, Лутарг не смог объяснить себе, что именно почувствовал в тот момент. Этого нельзя было выразить словами, невозможно передать.
А потом он просто собрался. Как и во что, Лутарг не знал, но стал ощущать себя целым. Собой и в то же время не только собой. Его вдруг стало слишком много.
Он не видел своего тела, не ощущал его, не чувствовал биение сердца, но он был.
А затем он увидел ее. Нет. Не увидел. Почувствовал. Заметил в беспорядочном движении светящихся частиц, наполняющих пространство вокруг, в каждой маленькой точке, что вспыхивала перед глазами, отражая ее великолепие.
- Лучше, гораздо лучше, - прозвучал голос в самой сердцевине его существа.
И этот голос был божественен. Он переливался в нем, лаская, оплетая и обволакивая каждую клеточку, наполняя ее теплом и незнакомой доселе негой.
- Рада вновь видеть тебя сильным, Рьястор. Аторекту, Тагьери никогда тебе не подчинится. Забудь об этом. Она никогда не должна была стать твоей сестрой.
Лутаргу показалось, что она смеется.
- Приветствую тебя, Перворожденный.
Теперь в ее голосе была нежность.
Частицы закрутились в невероятно красивом и сложном танце, и на мгновенье молодой человек увидел в их сиянии очертания стройного женского тела.
- Да, помоги мне.
- Как? – наверняка зная, что обращалась к нему.
- Собери меня. Хочу побыть собой. Устала.
Вздох грусти пронзил его насквозь. Не зная, что делает, Лутарг двинулся к ней навстречу, мечтая избавить от печали. Готовый поделиться всем, что имеет.
Но, по мере приближения, с каждым следующим шагом, что-то менялось в нем. Что-то росло и ширилось. Что-то гораздо большее, нежели он сам. И это что-то было восхитительным!
- Я тебя предупреждал! - услышал Лутарг, когда сознание прояснилось, и смог разлепить глаза.
Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, а рядом с ним, опустившись на одно колено, стоял отец.
- Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Антаргин, и тут же с облегчением выдохнул. – В порядке.
Лутарг не уяснил, что означает победоносный взгляд отца, адресованный Сальмиру, но в том, что тот чему-то бесконечно рад, сомнений не возникло. Вопрос в том, чему?
Он потряс головой, отгоняя остатки липкого дурмана. Удивительно, но не чувствовал себя опустошенным, как в прошлый раз, когда вынырнул из беспамятства. Скорее даже наоборот – полным сил. Хотя тот факт, что он вновь свалился в обморок, совершенно не радовал.
- Что это было? – ни к кому конкретно не обращаясь.
- И все равно он был не готов, - абсолютно точно не ему, хотя Лутаргу, в равной мере, как и отцу, высказывание не понравилось.
- Прекрати уже… – беззлобно осадил калерата Перворожденный, только тот не чуточки не оттаял и продолжал недовольно хмурить брови.
Лутарг поднялся.
- И все-таки что это было? – пытаясь воскресить в памяти то невероятное, головокружительное ощущение, что недавно испытал.
На этот раз отец объяснил.
- Риана позволила тебе полностью слиться с рьястором, и ты выдержал.
- Выдержал? А мог не выдержать?
- Еще как мог! – Сальмир.
- Нет! Не мог! – отцу, похоже, надоело, что его мнение оспаривают.
- Надо было подождать, - не желал сдаваться Сальмир.
- Чего? Он не сможет сдерживать духа, пока не раскроет для себя всю его мощь!
Выражения лиц обоих далеки от благодушия. Лутарг счел за лучшее вмешаться.
- Эй? Я тоже здесь! Может, объясните?
Помогло. Спорщики отвлеклись друг от друга.
- Я вас оставлю, - коротко бросил калерат, прежде чем отвернуться и начать подъем.
Лутарг решил, что более наглядного и вразумительного способа продемонстрировать глубину собственного недовольства тот просто не видел.
- Почему он так зол? – провожая Сальмира взглядом.
- Потому что если бы ты не выдержал, мы потеряли надежду.
Лутарг нахмурился.
- Так ты рисковал?
- Нет, - с абсолютной, глубочайшей уверенностью. - Я знал, что ты справишься, - и это не было ложью.
Они уже выбрались из подземелья, и даже преодолели большую часть расстояния до покоев отца, где, как понял Лутарг, их ждет завтрак, когда молодой человек вспомнил о Сарине.
- Мы должны разбудить его, - не став вдаваться в подробности. Зачем, если все его помысли как на ладони?
Антаргин остановился.
- Дай нам еще день или два… Старик крепкий. Он выдержит, а тебе нужно время. И мне тоже.
- Но…
- Два дня, Лутарг, и я должен буду отправить собирателей. Ты пойдешь с ними.
Следуя дворцовыми коридорами в сопровождении служанок, несущих поклажу, и двух стражником проведших большую часть ночи у дверей ее покоев и обязанных вейнгаром сопроводить непокорную дочь до ожидающей во дворе кареты, Таирия едва сдерживала раздражение. Злость и обида на отца свербели в душе, ища выхода, и не находили. Ири заперла их до поры до времени. Настолько глубоко, насколько смогла.
Никто не увидит ее переживаний! Никто не скажет, что дочь вейнгара не умеет держать лицо! Никто не осудит ее за слабость!
И все же невыплаканные слезы клокотали внутри, стояли в горле, что не вздохнуть - не выдохнуть. Она стала пленницей в собственном доме! Лишилась возможности идти, куда хочется! Возможности попрощаться с дорогими сердцу людьми!
Отец даже не пришел к ней, чтобы отчитать за нарушение наложенного запрета или высказать неудовольствие. Он всего лишь запер ее в четырех стенах, приказав охране не выпускать из комнат и никого не допускать внутрь.
Она ругалась со стражей, умоляла их, пыталась подкупить, но те отказались либо слишком трусливыми, чтобы нарушить указание вейнгара, либо чересчур преданными своему господину. Таирия, конечно же, обвинила их в первом, когда припомнив все грязные словечки, что, бывало, слышала от неосторожных конюхов, с треском захлопывала дверь перед невозмутимыми лицами.
Гордо вскинув голову, будто ее и не конвоируют вовсе, девушка забралась в карету. Советник отца и приставленная к ней нянька уже на месте – дожидаются. Кивнув своим сопровождающим, отвернулась к окну. За долгие дни пути общение с ними еще успеет надоесть, да и не готова она сейчас вести задушевные беседы – только перечить и огрызаться.
Ее взгляд пробежался по дорожке, ведущей к приглашающе распахнутым дверям дворца, а затем, переместившись на балюстраду, заскользил по ней, переходя от столбика к столбику, от лепнины к лепнине, пока не наткнулся на одиноко стоящую фигуру.
Гарья! Ири судорожно сглотнула.
Старая кормилица пришла проститься с ней, и на глаза девушки навернулись слезы. Она не хотела уезжать. Не сейчас, когда тетушка очнулась, но им не удалось перекинуться даже словечком. Не тогда, когда чувствовала себя настолько одинокой. Когда до боли в груди необходимы тепло участливо обнимающих рук, несколько подбадривающих слов, простое человеческое участие.
Внезапно обзор загородили.
- Сестре вейнгара лично в руки! - выпалил гонец, всунув увенчанное печатью послание в оконце.
- Еще одно? – удивился советник.
- Велено передать, - неопределенно отозвался писчий.
Таирия и сама не поняла, что на нее нашло.
- Свободен, - повелительно объявила она, перехватив письмо.
Гонец закивал, попятился, чередуя шаги с поклонами.
- Сама передам, - не успевшему дотянуться до бумаги советнику. – Мы оба соскучились по тетушке Милуани, - многозначительно.
Этому отец определенно научил ее – одним взглядом напоминать о том, кто есть кто и где чье место.
Советник если и хотел возразить – не решился, а Ири вновь обратилась к окну, чтобы теперь увидеть на месте Гарьи отца, отдающего командующему гвардейцев приказ отправляться.
Он даже не простился с ней! Не подошел! Не заговорил! Счел излишним!
Побледнев, девушка поспешно отвернулась. Раз так – и она забудет! И ей ненужно! И ей станет все равно!
Много позже, когда утомленным долгим сидением путникам представилась возможность выбираться из кареты, чтобы размяться и при необходимости справить нужду, Таирия вспомнила о письме отца, все это время лежавшем рядом с ней на сидении. Червячок протеста вновь заворочался в девичьей душе. Так говорите, нельзя вскрывать почту вейнгара? Карается законом? Тем лучше!
Дождавшись, когда советник и нянька оставят ее одну, Ири сломала печать, чтобы углубиться в чтение. И вскоре каллиграфически выведенные буквы запрыгали перед глазами, поплыли от затопивших их слез.
«Милуани.
Надеюсь, ты не ждешь от меня витиеватого приветствия, после тех новостей, что я получил от тебя в последний раз.
Ты меня разочаровала, сестра! Мы о чем договаривались? Что выродок Лурасы и этой твари навсегда исчезнет в пещерах, без нашего с тобой прямого участия. Ты обязалась избавить меня от него.
А что я получил? Таргена, гуляющего по моим землям?! Это вполне может нарушить наш уговор.
Видимо слишком давно он не был с женщиной, если так остро реагирует на близость одной из них.
ГЛАВА 19
Поутру Лутарг поднялся с постели еще более разобранным и уставшим, нежели был вечером. Уснуть, так и не уснул - задремал ненадолго, чтобы заново пережить один из кошмаров прошлого. Восстановлению утраченных сил это отнюдь не способствовало. После долго смотрел в окно, встречая рассвет, вспоминая минувшие сутки и прислушиваясь к самому себе. В голове по-прежнему сумятица, особенно в той части, что касается духов и Саришэ, но с одним вроде бы определился – он попытается помочь, если это, конечно, в его силах.
Кода умывшись, одевшись, взбодрившись десятком отжиманий вышел в коридор, первым делом увидел Сальмира. Тот, как и в минувший день, подпирал стену, только выглядел еще более недовольным и встревоженным.
- Антаргин ждет тебя. Идем, - стоило их взглядам встретиться.
- Что не постучал? Я бы поторопился, - также опустив приветствие.
Ответ многозначителен.
- Не было необходимости. Ты уже собирался.
Молодой человек предсказуемо нахмурился - отсыл к умению читать мысли очевиден, хоть отец и утверждал обратное. Но уточнять не стал, молча последовал за калератом.
Лутарг не спросил, но Сальмир ответил, чуть сбавив шаг и обернувшись.
- Это не ко мне – к Перворожденному. Я всего лишь посыльный.
- Тогда как? – имея виду последнюю реплику. – Я же смолчал, - сухо.
- Несложно догадаться, о чем ты подумал. Мыслей я, может, и не читаю, но видеть и понимать еще не разучился.
Ответ удовлетворил, и после сосредоточенно и торопливо шагали куда-то, будто боялись опоздать. В одном из смежных коридоров Лутарг заметил Литаурэль и поспешил отвернуться. Одного мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – ночное наваждение не растаяло. Он по-прежнему желал ее, и при свете дня едва ли ни сильнее, чем в сумраке ночи.
Чтобы отвлечь себя от этого, решил кое-что уточнить.
- Ты говорил, что для Сарина пройдет только одна ночь. Как это возможно?
Собиратель сбился с шага, и Лутаргу это не понравилось.
- Сальмир? – требовательно и напряженно.
Тот остановился, обернулся. Выражение лица какое-то неопределенное.
- Что не так? – в голосе Лутарга появились угрожающие нотки. Внутри заворочался дух.
- Ты не совсем правильно меня понял, - с явной неохотой отозвался Сальмир, тем самым усугубив охватившее Лутарга напряжение.
- В чем?
Пока мужчина молчал, то ли подбирая слова, то ли к чему-то прислушиваясь, молодой человек на несколько мгновений прикрыл глаза и, следуя совету Литаурэль - не бороться, принять – попытался представить себя рьястором – сильным, спокойным и смирным. Вроде бы получилось, во всяком случае прилив чего-то необъяснимого прекратился, и желание незамедлительно оторвать тресаиру голову поутихло.
- Я жду, - уже гораздо спокойнее поторопил Лутарг.
- Хорошо, - показалось, что с одобрением. - Антаргин просто отключил его. Твой друг будет спать вплоть до нашего возвращения, но чем короче будет этот сон, тем лучше.
- И?
- Если вовремя не разбудить, может не проснуться. Мне жаль.
Даже осознавая, что калерат вполне искренен в своих сожалениях, Лутарг едва удержал себя на месте. Мысль о том, что подверг старика опасности – пусть по незнанию, но подверг – колет не хуже самодельного стилета!
- Мы можем разбудить его сейчас? – сквозь зубы процедил молодой человек, буравя шисгарца яростным взглядом.
Тот не отступил, не изменился в лице, и все же чувствовал себя неуютно. Лутарг явственно видел это и даже знал, почему так. Пришлось глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть.
- Можем?!
- Нет, - Сальмир качнул головой. - Пока тропа закрыта, не можем.
- Когда?
- Не уверен, что Антаргин сейчас готов к этому, - прежде чем неуверенно добавить: - хотя с тобой рядом возможно и…
Договорить калерат не успел. Из-за поворота показались два тресаира, тут же перетянувшие его внимание на себя. По быстрому обмену взглядами, Лутарг понял, что им беззвучно посоветовали незамедлительно ретироваться, что те и поспешили сделать. Вновь глубоко вдохнул и выдохнул.
- Идем, - Сальмиру. – Я хочу видеть отца!
Перворожденный ждал мужчин у маленькой двери, ведущей в подземелье. Он уже знал, что Лутарг сердит и недоволен. Рьястор, ворочающийся в мужчине, недвусмысленно заявлял о нестабильном эмоциональном состоянии сына. Но в то же время Антаргин чувствовал, что тот борется за право главенствовать. И это радовало.
К тому же Антаргин осознавал, что его собственное перевозбужденное состояние воздействует на духа и также ищет выхода. Только если он сам твердой рукой удерживал восстающую суть себя, то Лутарг еще не научился смирять ее, и потому постоянно находился на грани взрыва. Рьястор в одинаковой мере реагировал на них обоих.
Едва встретившись с пылающим взором сына, Антаргин попросил:
- Я покажу тебе кое-что, а потом мы поговорим, и я все объясню. Ладно?
- Знаешь? – так же, как и отец, Лутарг вместо приветствия задал вопрос.
- Да, и понимаю твое недовольство, - отозвался мужчина.
- Ладно, - с усилием.
Они стали спускаться по крутой, узкой лестнице, ведущей куда-то вниз. Сальмир замыкал шествие, и Лутарг неотступно чувствовал на себе его тяжелый взгляд.
Лестница завела их в тупик, оборвавшись возле сплошной стены, выложенной из больших ровно отесанных камней. Перворожденный первым приложил левую руку к гладкой поверхности. Сальмир последовал его примеру.
- Подойди, - позвал сына Антаргин, приглашая того присоединиться.
Лутарг неуверенно коснулся рукой камня, и вместо ожидаемой прохлады почувствовал приятное, согревающее тепло.
- Не волнуйся и не сопротивляйся. Будет жечь.
- Будет, если она соизволит впустить его, - сухо обронил калерат, бросив еще один хмурый взгляд сперва на Перворожденного, а затем и на него самого, что Лутаргу успело порядком надоесть.
- Впустит, - без тени сомнения.
Молодой человек успел понять, что эти двое в чем-то не сошлись во мнениях, но задуматься над тем, в чем именно, не успел. Стена под его ладонью начала накаляться, пока не стала обжигающе горячей, а желание отдернуть руку почти непереносимым. Но он терпел, наблюдая за сосредоточенными лицами стоящих рядом мужчин, пока не почувствовал это…
Взрыв. Все в нем взорвалось, словно что-то лопнуло внутри, разлетевшись на множество разрозненных осколков, впоследствии затянутых в свирепствующий вихрь. Даже спустя долгое время, Лутарг не смог объяснить себе, что именно почувствовал в тот момент. Этого нельзя было выразить словами, невозможно передать.
А потом он просто собрался. Как и во что, Лутарг не знал, но стал ощущать себя целым. Собой и в то же время не только собой. Его вдруг стало слишком много.
Он не видел своего тела, не ощущал его, не чувствовал биение сердца, но он был.
А затем он увидел ее. Нет. Не увидел. Почувствовал. Заметил в беспорядочном движении светящихся частиц, наполняющих пространство вокруг, в каждой маленькой точке, что вспыхивала перед глазами, отражая ее великолепие.
- Лучше, гораздо лучше, - прозвучал голос в самой сердцевине его существа.
И этот голос был божественен. Он переливался в нем, лаская, оплетая и обволакивая каждую клеточку, наполняя ее теплом и незнакомой доселе негой.
- Рада вновь видеть тебя сильным, Рьястор. Аторекту, Тагьери никогда тебе не подчинится. Забудь об этом. Она никогда не должна была стать твоей сестрой.
Лутаргу показалось, что она смеется.
- Приветствую тебя, Перворожденный.
Теперь в ее голосе была нежность.
Частицы закрутились в невероятно красивом и сложном танце, и на мгновенье молодой человек увидел в их сиянии очертания стройного женского тела.
- Да, помоги мне.
- Как? – наверняка зная, что обращалась к нему.
- Собери меня. Хочу побыть собой. Устала.
Вздох грусти пронзил его насквозь. Не зная, что делает, Лутарг двинулся к ней навстречу, мечтая избавить от печали. Готовый поделиться всем, что имеет.
Но, по мере приближения, с каждым следующим шагом, что-то менялось в нем. Что-то росло и ширилось. Что-то гораздо большее, нежели он сам. И это что-то было восхитительным!
***
- Я тебя предупреждал! - услышал Лутарг, когда сознание прояснилось, и смог разлепить глаза.
Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, а рядом с ним, опустившись на одно колено, стоял отец.
- Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Антаргин, и тут же с облегчением выдохнул. – В порядке.
Лутарг не уяснил, что означает победоносный взгляд отца, адресованный Сальмиру, но в том, что тот чему-то бесконечно рад, сомнений не возникло. Вопрос в том, чему?
Он потряс головой, отгоняя остатки липкого дурмана. Удивительно, но не чувствовал себя опустошенным, как в прошлый раз, когда вынырнул из беспамятства. Скорее даже наоборот – полным сил. Хотя тот факт, что он вновь свалился в обморок, совершенно не радовал.
- Что это было? – ни к кому конкретно не обращаясь.
- И все равно он был не готов, - абсолютно точно не ему, хотя Лутаргу, в равной мере, как и отцу, высказывание не понравилось.
- Прекрати уже… – беззлобно осадил калерата Перворожденный, только тот не чуточки не оттаял и продолжал недовольно хмурить брови.
Лутарг поднялся.
- И все-таки что это было? – пытаясь воскресить в памяти то невероятное, головокружительное ощущение, что недавно испытал.
На этот раз отец объяснил.
- Риана позволила тебе полностью слиться с рьястором, и ты выдержал.
- Выдержал? А мог не выдержать?
- Еще как мог! – Сальмир.
- Нет! Не мог! – отцу, похоже, надоело, что его мнение оспаривают.
- Надо было подождать, - не желал сдаваться Сальмир.
- Чего? Он не сможет сдерживать духа, пока не раскроет для себя всю его мощь!
Выражения лиц обоих далеки от благодушия. Лутарг счел за лучшее вмешаться.
- Эй? Я тоже здесь! Может, объясните?
Помогло. Спорщики отвлеклись друг от друга.
- Я вас оставлю, - коротко бросил калерат, прежде чем отвернуться и начать подъем.
Лутарг решил, что более наглядного и вразумительного способа продемонстрировать глубину собственного недовольства тот просто не видел.
- Почему он так зол? – провожая Сальмира взглядом.
- Потому что если бы ты не выдержал, мы потеряли надежду.
Лутарг нахмурился.
- Так ты рисковал?
- Нет, - с абсолютной, глубочайшей уверенностью. - Я знал, что ты справишься, - и это не было ложью.
Они уже выбрались из подземелья, и даже преодолели большую часть расстояния до покоев отца, где, как понял Лутарг, их ждет завтрак, когда молодой человек вспомнил о Сарине.
- Мы должны разбудить его, - не став вдаваться в подробности. Зачем, если все его помысли как на ладони?
Антаргин остановился.
- Дай нам еще день или два… Старик крепкий. Он выдержит, а тебе нужно время. И мне тоже.
- Но…
- Два дня, Лутарг, и я должен буду отправить собирателей. Ты пойдешь с ними.
***
Следуя дворцовыми коридорами в сопровождении служанок, несущих поклажу, и двух стражником проведших большую часть ночи у дверей ее покоев и обязанных вейнгаром сопроводить непокорную дочь до ожидающей во дворе кареты, Таирия едва сдерживала раздражение. Злость и обида на отца свербели в душе, ища выхода, и не находили. Ири заперла их до поры до времени. Настолько глубоко, насколько смогла.
Никто не увидит ее переживаний! Никто не скажет, что дочь вейнгара не умеет держать лицо! Никто не осудит ее за слабость!
И все же невыплаканные слезы клокотали внутри, стояли в горле, что не вздохнуть - не выдохнуть. Она стала пленницей в собственном доме! Лишилась возможности идти, куда хочется! Возможности попрощаться с дорогими сердцу людьми!
Отец даже не пришел к ней, чтобы отчитать за нарушение наложенного запрета или высказать неудовольствие. Он всего лишь запер ее в четырех стенах, приказав охране не выпускать из комнат и никого не допускать внутрь.
Она ругалась со стражей, умоляла их, пыталась подкупить, но те отказались либо слишком трусливыми, чтобы нарушить указание вейнгара, либо чересчур преданными своему господину. Таирия, конечно же, обвинила их в первом, когда припомнив все грязные словечки, что, бывало, слышала от неосторожных конюхов, с треском захлопывала дверь перед невозмутимыми лицами.
Гордо вскинув голову, будто ее и не конвоируют вовсе, девушка забралась в карету. Советник отца и приставленная к ней нянька уже на месте – дожидаются. Кивнув своим сопровождающим, отвернулась к окну. За долгие дни пути общение с ними еще успеет надоесть, да и не готова она сейчас вести задушевные беседы – только перечить и огрызаться.
Ее взгляд пробежался по дорожке, ведущей к приглашающе распахнутым дверям дворца, а затем, переместившись на балюстраду, заскользил по ней, переходя от столбика к столбику, от лепнины к лепнине, пока не наткнулся на одиноко стоящую фигуру.
Гарья! Ири судорожно сглотнула.
Старая кормилица пришла проститься с ней, и на глаза девушки навернулись слезы. Она не хотела уезжать. Не сейчас, когда тетушка очнулась, но им не удалось перекинуться даже словечком. Не тогда, когда чувствовала себя настолько одинокой. Когда до боли в груди необходимы тепло участливо обнимающих рук, несколько подбадривающих слов, простое человеческое участие.
Внезапно обзор загородили.
- Сестре вейнгара лично в руки! - выпалил гонец, всунув увенчанное печатью послание в оконце.
- Еще одно? – удивился советник.
- Велено передать, - неопределенно отозвался писчий.
Таирия и сама не поняла, что на нее нашло.
- Свободен, - повелительно объявила она, перехватив письмо.
Гонец закивал, попятился, чередуя шаги с поклонами.
- Сама передам, - не успевшему дотянуться до бумаги советнику. – Мы оба соскучились по тетушке Милуани, - многозначительно.
Этому отец определенно научил ее – одним взглядом напоминать о том, кто есть кто и где чье место.
Советник если и хотел возразить – не решился, а Ири вновь обратилась к окну, чтобы теперь увидеть на месте Гарьи отца, отдающего командующему гвардейцев приказ отправляться.
Он даже не простился с ней! Не подошел! Не заговорил! Счел излишним!
Побледнев, девушка поспешно отвернулась. Раз так – и она забудет! И ей ненужно! И ей станет все равно!
Много позже, когда утомленным долгим сидением путникам представилась возможность выбираться из кареты, чтобы размяться и при необходимости справить нужду, Таирия вспомнила о письме отца, все это время лежавшем рядом с ней на сидении. Червячок протеста вновь заворочался в девичьей душе. Так говорите, нельзя вскрывать почту вейнгара? Карается законом? Тем лучше!
Дождавшись, когда советник и нянька оставят ее одну, Ири сломала печать, чтобы углубиться в чтение. И вскоре каллиграфически выведенные буквы запрыгали перед глазами, поплыли от затопивших их слез.
«Милуани.
Надеюсь, ты не ждешь от меня витиеватого приветствия, после тех новостей, что я получил от тебя в последний раз.
Ты меня разочаровала, сестра! Мы о чем договаривались? Что выродок Лурасы и этой твари навсегда исчезнет в пещерах, без нашего с тобой прямого участия. Ты обязалась избавить меня от него.
А что я получил? Таргена, гуляющего по моим землям?! Это вполне может нарушить наш уговор.
