- Вот поганец! – во всеуслышание прокомментировал поведение вороного седовласый конюх. – А старому хозяину ни в какую не давался. Хоть лупи, хоть задабривай - все одно.
На это заявление никто не ответил, только мать с Таирией многозначительно переглянулись, и на лица обеих набежала тень.
- Спасибо, - поблагодарил сестру Лутарг, спешившись. – Я обязательно верну его…
- Не нужно. Он твой, - перебила она, после вновь на мгновенье прижавшись к груди. – Лучше сам возвращайся. С Литой. Я буду ждать, - поставив тем самым точку в их прощании. И во дворец возвращалась, не оглядываясь, точно хотела убедить их обоих, что новая встреча не за горами.
Оставшись наедине с матерью, Лутарг вспомнил о просьбе Гарьи. В ее глазах, казалось, поселились вселенская печаль и боль. Стало стыдно за себя, за собственные обиду и резкость.
- Прости, - извинился он, не зная, что еще сказать. – Ты заслуживаешь лучшего сына.
Она печально улыбнулась и покачала головой.
- Не говори так. Мне другого не надо. Даже имея возможность, я бы ничего не изменила в тебе. Разве что… попыталась сделать твою жизнь проще.
Болью кольнуло в сердце. Поддавшись импульсу, Лутарг порывисто шагнул навстречу и прижал мать к груди. Она рвано и шумно выдохнула, точно не ожидала от него ничего подобного.
- Береги себя, - осевшим голосом попросил Лутарг, на долю мгновенья усилив объятья.
После отступил, а она кивнула, смаргивая слезы. Больше не говорили.
Лутарг позволил конюху приторочить поклажу, проверил крепость, еще раз погладил фыркающего и бьющего копытом жеребца, а после вскочил в седло. Он не видел, каким взглядом провожала его мать. Не знал, что, в конце концов, смахнув соленые капли с ресниц, она подозвала конюха обратно. Не слышал, о чем они говорили.
Мысли молодого человека были далеко. Там, где за похищением Литаурэль крылось требование брата Нерожденной. Что он затребует от него за ее освобождение? И будет ли он готов выполнить желаемое? Вопросы без ответов.
Признание Рианы быстродействующим ядом растекалось по венам, отравляя кровь и постепенно сводя с ума.
Он не хотел в это верить! Не хотел слышать об этом! Не желал знать! Но слова произнесены, брошены в лицо и услышаны. И забыть о них уже не получится.
- Ты должен понять меня, сын. Я всего лишь мечтала вернуться туда, откуда пришла, - шептала она, теплым ветерком кружа рядом с ним.
А ему хотелось кричать. Выплеснуть в горестном вопле все то, что бушевало в нем. Злость и паника, страх и желание отомстить бились в его крови за возможность главенствовать, затмить собой все остальное, и этот спор пробуждал в груди рев неистовства.
И он кричал – надсадно, яростно! Оглушенный собственной болью, посылал в мир беззвучный крик раненого сердца.
Он – жертва! Агнец, с рождения предназначенный на заклание! Ключ, сознательно выкованный матерью, чтобы открыть запертую дверь. Всего лишь средство для достижения цели! Ничего не значащее орудие, которым без раздумий можно пожертвовать! Сосуд, наполненный для того, чтобы опустошить!
Осознание этого жалило. Сильно! Глубоко! Разрывая душу на части.
«Все это из-за него! Вся пролитая кровь из-за него!» - мысль пульсировала в висках, стучала в сердце, жгла раскаленным добела железом.
Это он виноват! Это из-за него тресаиры томятся в заточении! Это его вина, что Истинные погибают, не имея возможности выбраться из Саришэ! Это все он! Он и она! Они вместе!
- Ты должен понять… - ее горестный шепот вспорол его суть обоюдоострым лезвием.
- Прекрати! Не смей! Никогда больше!.. – с рычанием вырвалось из него.
Он не хотел слушать! Не хотел понимать! Не мог понять! Только не это! Такое понять невозможно!
Все это время он любил ее. Любил, несмотря на показные холодность и отчуждение, несмотря на запреты. Любил, надеясь, заслужить признание. Взаимность. Ласку.
И для чего?! Чтобы в итоге узнать - он средство?!
- Как ты могла? Ты разрешила мне сделать это с сыном?! – новая мысль пронзила его, поднимая очередную волну жгучей ярости из глубин существа.
Боль духа смешалась с болью человека.
- Ты позволила, чтобы Лутарг стал мной!
Бешенство прорвалось на поверхность леденящим потоком. Кружащиеся частицы ее сути на миг оказались заморожены и со звоном попадали на пол, чтобы разбиться от соприкосновения и превратиться в живые сверкающие капли.
- Ты сам сделал этот выбор, - хрустящим шепотом.
- Ты могла предупредить!
- Я думала, он отступился, - простонала Риана, извивающимися ручейками собираясь обратно. – Он так давно ничего не предпринимал.
- Ты создала новую жертву! Ты позволила моему сыну стать жертвой!
Шерсть на загривке встала дыбом. Он ощерился, готовый напасть, но в последнее мгновенье сдержал себя. Она его мать! Как бы там ни было, она его мать! Забывать нельзя!
- Рьястор…
Она вновь обступила его со всех сторон, легчайшими прикосновениями моля о прощении. Но он не был готов простить! Не собирался прощать! Не сейчас!
- Отпусти меня! – яростно, с ожесточением. – Сейчас же отпусти! – мечтая лишь об одном, оказаться как можно дальше.
Если задержится еще хоть на немного, перешагнет границы. Сдастся на волю тому, что буквально вспарывает грудь. Ищет выхода. Жаждет крови.
Но перебарывать себя не пришлось. Она вздохнула, принимая его выбор, и Антаргин, рассыпавшись на части, рухнул в пропасть, чтобы придти в себя рядом с Сальмиром, поджидающим у стены. Затухающий взгляд рьястора полоснул по калерату отравленным ядом жалом. И все это время в глубинах его естества звучали слова Нерожденной: «Ты должен понять меня, сын».
Должен ли?
- Мы не могли бы ненадолго остановиться? – попросила Литаурэль, когда Лиамир чуть придержал коня, чтобы напиться.
- Зачем? – пророкотал над ее ухом молодой человек, вынудив в смущении вспыхнуть и потупиться.
Просьбы подобного рода в ее план по усыплению бдительности не входили, но и терпеть дальше Лита попусту не могла. Ее организм уже долгое время настойчиво требовал уединения, и в самое ближайшее время грозился наказать за длительное ожидание.
- Ты что, глупый? Мы полдня в седле! – гневно выпалила она, скрывая за грубостью собственные стыд и неловкость.
Если бы могла, ни за что бы не попросила!
Рокочущий смех мужчины вынудил зашипеть от досады. Литаурэль закусила губу, едва справившись с желанием ткнуть локтем под ребра, так хотелось заставить его замолчать.
Дальше – хуже.
- Остановка по нужде! Кошечка просит! – проорал во все горло тресаир, осадив коня.
Впору затыкать уши. Такого гомерического хохота на разные лады она не слышала никогда!
- Гадкие огнеплюи… Мерзкие перепончатые… Чтоб вам подавиться собственным пламенем… - бурчала себе под нос, пока искала укромное местечко.
Далеко из поля зрения ее не выпускали, а унижаться еще больше желания никакого.
Жиденькие кустики, которыми в итоге пришлось довольствоваться, настроения ни в коей мере не прибавили, скорее наоборот, довели до кипения. Но зато из снедающей ее злости вырос вполне сносный план отмщения. И в первую очередь он, естественно, касался Лиамира.
Девушка вспомнила, что соратник Окаэнтара когда-то пополнял ряды соискателей ее внимания. В тот момент он его не удостоился, но сейчас… Сейчас Литаурэль собиралась одарить мужчину своей благосклонностью в полной мере! В той, на которую способна.
Пусть она не была специалистом в области обольщения, никогда не практиковала ничего подобного и, воспитанная братьями, оказалась напрочь лишена женского тщеславия - знание, что может нравиться противоположенному полу, жило в крови. Тримс любил повторять, что внешне она очень похожа на мать, ставя ей это в укор. И сожалел, что та несвоевременно ушла из жизни, оставив сестру на их попечении, считая, что той существенно недостает женского влияния. А мама была красавицей, и когда-то - до Саришэ - отцу пришлось немало потрудиться, чтобы завоевать ее симпатии. Вот и она проверит свои женские чары!
«Еще посмотрим, чья возьмет», - мысленно усмехнулась Литаурэль, наградив тресаира благодарным взглядом в комплекте со скромной улыбкой, едва тот протянул руку, чтобы помочь взобраться в седло.
К тому моменту, когда мужчины решили остановиться на ночлег и принялись расседлывать коней, Литаурэль четко осознала две вещи – ее план работает, и маленькая месть начала приносить плоды.
После того, как она заставила себя расслабиться, и стала использовать грудь мужчины в качестве опоры, тресаир значительно подобрел. Колкие шуточки в ее адрес прекратились, и внимание к ее удобству с его стороны значительно возросло.
Конечно, рассматривать Лиамира как пособника в бегстве было рано, но его восприимчивость к ее чарам дарила определенного рода надежду. Даже если не удастся заморочить голову настолько, насколько хочется, то попытаться узнать побольше - можно. Даже нужно. Вдруг представится возможность как-то помочь Лутаргу. Хотя на последнее Литаурэль не особо рассчитывала.
- Ну что, красавец, готов? К вечеру вернем тебя в строй, – обратился к жеребцу молодой человек, и тот тихонько заржал в ответ, подставив холку для ласкового поглаживания. - Ничего. Ты не виноват, - успокоил скакуна Лутарг, почесав широкий лоб. – Всякое бывает.
На этот раз ответом ему стало недовольное пофыркивание, и Лутарг рассмеялся. Конь, похоже, возражает.
- Вина кузнеца, - предложил новую версию случившегося и вновь рассмеялся, когда вороной гордо вскинув голову, стал бить копытом. – Идем.
Лутарг вылез из оврага, где они провели ночь, и стал прорубать дорогу через густую поросль кустарника. Исат, прихрамывая, засеменил следом. Выбравшись на проходимое место, молодой человек сверился с картой. По его прикидкам выходило, что до постоялого двора с перекладными они доберутся ближе к полудню или около того. «Не так уж долго», - рассудил мужчина, и, свиснув Исата, мирно пощипывающего траву, двинулся в нужном направлении.
Конечно, потеря вороным подковы существенно замедлила их продвижение, и в то же время снабдила возможностью остудить голову и покопаться в себе. Пока несся вперед во весь опор, думалось только о скорости и цели, а сейчас о том, что благодаря отцу увидел в памяти рьястора. Он так и не нашел причины столкновения между Нерожденной и ее братом. Знал только, что тот хотел завладеть тресаирами, но зачем? Для чего?
Впрочем, и эти сведения оказалось вспомнить не так-то просто. Память духа не принадлежала ему. Просто ее часть отпечаталась где-то глубоко внутри, как нечто инородное, пришлое, чужое.
Держа коня под уздцы, Лутарг, отчасти увязнув в собственных мыслях, размеренно шагал в выбранном направлении, когда услышал далекий перестук копыт. Он остановился, оглядываясь. Не почудилось точно.
Звук стремительно приближался, и вдогонку ему неслись чьи-то крики:
- Туда… Туда понесла! Вправо! Наперерез!
Он напрягся в ожидании встречи с наездниками. До сих пор ему удавалось избегать других путников. И это радовало. А сейчас…
Всадник появился из-за невысокой поросли ивового молодняка, и Лутарг ощутил душок затаенного страха. Взбудораженное животное, не обращая ни на что внимание, неслось прямо на них с Исатом. Вороной, заметив своего ополоумевшего собрата, встревожено всхрапнул, и тот на всем скаку испуганно шарахнулся в сторону, меняя направление. Теперь понесшая лошадь устремилась к оврагу, скрытому кустарником.
Времени на раздумья не оставалось. Предотвратить беду он не успевал, а наблюдать, не вмешиваясь, не позволяла совесть. Наездник однозначно свернет себе шею, если неуправляемое животное сиганет через кустарник. Его необходимо если не остановить, то развернуть.
Огненным вихрем рьястор рванул из него, чтобы возникнуть на пути одуревшего скакуна. Тот захрипел, вращая безумными глазами. Встал на дыбы. Шарахнулся в сторону.
Лутарг едва сумел удержать Исата, также впечатлившегося появлением волка.
Всадник с придушенным вскриком вылетел из седла и свалился под ноги взбесившегося жеребца. Еще немного и будет растоптан массивными копытами. Не видя иного выхода, Лутарг приказал духу напасть. Интуитивно, ибо сам не понимал, что делает. Никогда ранее ему не приходилось давать команды такого рода рьястору. Тот все решал за него.
В тот же миг мощные челюсти сомкнулись на шее животного. Ноздри защекотал запах свежей крови. Пегий пронзительно заржал и стал заваливаться на бок, но рьястор не позволил ему и этого. За считанные мгновенья увеличившись в размерах, он рванул жеребца в сторону. Перехватил поудобнее и, под треск ломающихся веток, выбросил прямиком в овраг.
Лутарг поморщился, признавая, что разобрался с ситуацией весьма паршиво. Но лучше так, чем если бы и лошадь, и наездник одинаково пострадали.
Разгоряченные преследователи понесшей лошади и ее наездника появились тогда, когда рьястор, рассыпавшись на нити, втягивался обратно. Сказать, заметили они что-то необычное или нет, Лутарг не мог, так как спешно потупился и спрятал лицо в гриве вороного, которого с трудом удерживал на месте – конь нервно гарцевал и явно желал оказаться подальше от места происшествия.
- Ш-ш-ш… Тихо, тихо, - зашептал, напряженно вслушиваясь в другие звуки. Проверить, цел ли наездник, он не успел.
Вскоре стало ясно, что всадник невредим, и Лутарг, похлопав коня по теплому боку, предложил тому двигаться дальше. Но уйти незаметно не получилось. Его окликнули, а спустя мгновение путь преградил один из прибывших.
- Кто ты? Что здесь произошло? – приказным тоном потребовал он ответа, демонстративно схватившись за рукоять меча.
- Ваш спутник вылетел из седла, - невозмутимо ответил Лутарг, покрепче перехватив удила.
Его собственный меч был на виду, и молодой человек не считал необходимым привлекать к нему дополнительное внимание. К тому же, он гораздо лучше владел плетью, нежели обоюдоострым клинком.
- Надеюсь, с ним все в порядке.
- Ты не ответил на первый вопрос - кто ты?
- Одинокий путник.
- Кровь! Здесь кровь!
Встревоженный крик одного из попутчиков привлек внимание наездника. Мужчина бросил хмурый взгляд на своих сопровождающих.
- Кто ты и что делаешь на моей земле?! – всем видом давая понять, что не отступится, пока не добьется своего.
Лутарг мысленно вздохнул. Отвечать на вопросы не хотелось, но определиться с тем, как избежать этого, он не успел.
- Не нужно, Тэнгар. Оставь его, - донеслось с места падения наездника. – И спасибо, что спросил о моем самочувствии.
Лутарг не смог решить, что его удивило больше: язвительность, которой оказалась пропитана эта речь; то, что голос, хоть и низкий, явно принадлежал женщине; или же ее ровное отношение к случившемуся. Ведь не могла не видеть волка!
- В твоей живучести я давно не сомневаюсь, Ая. Лучше скажи, куда делся мой подарок? - отреагировал на ее слова наездник, после вновь впившись взглядом в Лутарга. Точнее в нервничающего вороного. – Стоп! Я помню этого жеребца! Это же… Взять его! – выхватив из ножен меч и занеся его для нападения.
Лутарг на долю мгновения растерялся, а после и сам схватился за кнут, обернутый вокруг луки седла. Рукоять знакомо легла в руку, а плеть соскользнула к ногам, готовая в любой момент запеть свою жалящую песнь. Застыл в ожидании.
На это заявление никто не ответил, только мать с Таирией многозначительно переглянулись, и на лица обеих набежала тень.
- Спасибо, - поблагодарил сестру Лутарг, спешившись. – Я обязательно верну его…
- Не нужно. Он твой, - перебила она, после вновь на мгновенье прижавшись к груди. – Лучше сам возвращайся. С Литой. Я буду ждать, - поставив тем самым точку в их прощании. И во дворец возвращалась, не оглядываясь, точно хотела убедить их обоих, что новая встреча не за горами.
Оставшись наедине с матерью, Лутарг вспомнил о просьбе Гарьи. В ее глазах, казалось, поселились вселенская печаль и боль. Стало стыдно за себя, за собственные обиду и резкость.
- Прости, - извинился он, не зная, что еще сказать. – Ты заслуживаешь лучшего сына.
Она печально улыбнулась и покачала головой.
- Не говори так. Мне другого не надо. Даже имея возможность, я бы ничего не изменила в тебе. Разве что… попыталась сделать твою жизнь проще.
Болью кольнуло в сердце. Поддавшись импульсу, Лутарг порывисто шагнул навстречу и прижал мать к груди. Она рвано и шумно выдохнула, точно не ожидала от него ничего подобного.
- Береги себя, - осевшим голосом попросил Лутарг, на долю мгновенья усилив объятья.
После отступил, а она кивнула, смаргивая слезы. Больше не говорили.
Лутарг позволил конюху приторочить поклажу, проверил крепость, еще раз погладил фыркающего и бьющего копытом жеребца, а после вскочил в седло. Он не видел, каким взглядом провожала его мать. Не знал, что, в конце концов, смахнув соленые капли с ресниц, она подозвала конюха обратно. Не слышал, о чем они говорили.
Мысли молодого человека были далеко. Там, где за похищением Литаурэль крылось требование брата Нерожденной. Что он затребует от него за ее освобождение? И будет ли он готов выполнить желаемое? Вопросы без ответов.
***
Признание Рианы быстродействующим ядом растекалось по венам, отравляя кровь и постепенно сводя с ума.
Он не хотел в это верить! Не хотел слышать об этом! Не желал знать! Но слова произнесены, брошены в лицо и услышаны. И забыть о них уже не получится.
- Ты должен понять меня, сын. Я всего лишь мечтала вернуться туда, откуда пришла, - шептала она, теплым ветерком кружа рядом с ним.
А ему хотелось кричать. Выплеснуть в горестном вопле все то, что бушевало в нем. Злость и паника, страх и желание отомстить бились в его крови за возможность главенствовать, затмить собой все остальное, и этот спор пробуждал в груди рев неистовства.
И он кричал – надсадно, яростно! Оглушенный собственной болью, посылал в мир беззвучный крик раненого сердца.
Он – жертва! Агнец, с рождения предназначенный на заклание! Ключ, сознательно выкованный матерью, чтобы открыть запертую дверь. Всего лишь средство для достижения цели! Ничего не значащее орудие, которым без раздумий можно пожертвовать! Сосуд, наполненный для того, чтобы опустошить!
Осознание этого жалило. Сильно! Глубоко! Разрывая душу на части.
«Все это из-за него! Вся пролитая кровь из-за него!» - мысль пульсировала в висках, стучала в сердце, жгла раскаленным добела железом.
Это он виноват! Это из-за него тресаиры томятся в заточении! Это его вина, что Истинные погибают, не имея возможности выбраться из Саришэ! Это все он! Он и она! Они вместе!
- Ты должен понять… - ее горестный шепот вспорол его суть обоюдоострым лезвием.
- Прекрати! Не смей! Никогда больше!.. – с рычанием вырвалось из него.
Он не хотел слушать! Не хотел понимать! Не мог понять! Только не это! Такое понять невозможно!
Все это время он любил ее. Любил, несмотря на показные холодность и отчуждение, несмотря на запреты. Любил, надеясь, заслужить признание. Взаимность. Ласку.
И для чего?! Чтобы в итоге узнать - он средство?!
- Как ты могла? Ты разрешила мне сделать это с сыном?! – новая мысль пронзила его, поднимая очередную волну жгучей ярости из глубин существа.
Боль духа смешалась с болью человека.
- Ты позволила, чтобы Лутарг стал мной!
Бешенство прорвалось на поверхность леденящим потоком. Кружащиеся частицы ее сути на миг оказались заморожены и со звоном попадали на пол, чтобы разбиться от соприкосновения и превратиться в живые сверкающие капли.
- Ты сам сделал этот выбор, - хрустящим шепотом.
- Ты могла предупредить!
- Я думала, он отступился, - простонала Риана, извивающимися ручейками собираясь обратно. – Он так давно ничего не предпринимал.
- Ты создала новую жертву! Ты позволила моему сыну стать жертвой!
Шерсть на загривке встала дыбом. Он ощерился, готовый напасть, но в последнее мгновенье сдержал себя. Она его мать! Как бы там ни было, она его мать! Забывать нельзя!
- Рьястор…
Она вновь обступила его со всех сторон, легчайшими прикосновениями моля о прощении. Но он не был готов простить! Не собирался прощать! Не сейчас!
- Отпусти меня! – яростно, с ожесточением. – Сейчас же отпусти! – мечтая лишь об одном, оказаться как можно дальше.
Если задержится еще хоть на немного, перешагнет границы. Сдастся на волю тому, что буквально вспарывает грудь. Ищет выхода. Жаждет крови.
Но перебарывать себя не пришлось. Она вздохнула, принимая его выбор, и Антаргин, рассыпавшись на части, рухнул в пропасть, чтобы придти в себя рядом с Сальмиром, поджидающим у стены. Затухающий взгляд рьястора полоснул по калерату отравленным ядом жалом. И все это время в глубинах его естества звучали слова Нерожденной: «Ты должен понять меня, сын».
Должен ли?
***
- Мы не могли бы ненадолго остановиться? – попросила Литаурэль, когда Лиамир чуть придержал коня, чтобы напиться.
- Зачем? – пророкотал над ее ухом молодой человек, вынудив в смущении вспыхнуть и потупиться.
Просьбы подобного рода в ее план по усыплению бдительности не входили, но и терпеть дальше Лита попусту не могла. Ее организм уже долгое время настойчиво требовал уединения, и в самое ближайшее время грозился наказать за длительное ожидание.
- Ты что, глупый? Мы полдня в седле! – гневно выпалила она, скрывая за грубостью собственные стыд и неловкость.
Если бы могла, ни за что бы не попросила!
Рокочущий смех мужчины вынудил зашипеть от досады. Литаурэль закусила губу, едва справившись с желанием ткнуть локтем под ребра, так хотелось заставить его замолчать.
Дальше – хуже.
- Остановка по нужде! Кошечка просит! – проорал во все горло тресаир, осадив коня.
Впору затыкать уши. Такого гомерического хохота на разные лады она не слышала никогда!
- Гадкие огнеплюи… Мерзкие перепончатые… Чтоб вам подавиться собственным пламенем… - бурчала себе под нос, пока искала укромное местечко.
Далеко из поля зрения ее не выпускали, а унижаться еще больше желания никакого.
Жиденькие кустики, которыми в итоге пришлось довольствоваться, настроения ни в коей мере не прибавили, скорее наоборот, довели до кипения. Но зато из снедающей ее злости вырос вполне сносный план отмщения. И в первую очередь он, естественно, касался Лиамира.
Девушка вспомнила, что соратник Окаэнтара когда-то пополнял ряды соискателей ее внимания. В тот момент он его не удостоился, но сейчас… Сейчас Литаурэль собиралась одарить мужчину своей благосклонностью в полной мере! В той, на которую способна.
Пусть она не была специалистом в области обольщения, никогда не практиковала ничего подобного и, воспитанная братьями, оказалась напрочь лишена женского тщеславия - знание, что может нравиться противоположенному полу, жило в крови. Тримс любил повторять, что внешне она очень похожа на мать, ставя ей это в укор. И сожалел, что та несвоевременно ушла из жизни, оставив сестру на их попечении, считая, что той существенно недостает женского влияния. А мама была красавицей, и когда-то - до Саришэ - отцу пришлось немало потрудиться, чтобы завоевать ее симпатии. Вот и она проверит свои женские чары!
«Еще посмотрим, чья возьмет», - мысленно усмехнулась Литаурэль, наградив тресаира благодарным взглядом в комплекте со скромной улыбкой, едва тот протянул руку, чтобы помочь взобраться в седло.
К тому моменту, когда мужчины решили остановиться на ночлег и принялись расседлывать коней, Литаурэль четко осознала две вещи – ее план работает, и маленькая месть начала приносить плоды.
После того, как она заставила себя расслабиться, и стала использовать грудь мужчины в качестве опоры, тресаир значительно подобрел. Колкие шуточки в ее адрес прекратились, и внимание к ее удобству с его стороны значительно возросло.
Конечно, рассматривать Лиамира как пособника в бегстве было рано, но его восприимчивость к ее чарам дарила определенного рода надежду. Даже если не удастся заморочить голову настолько, насколько хочется, то попытаться узнать побольше - можно. Даже нужно. Вдруг представится возможность как-то помочь Лутаргу. Хотя на последнее Литаурэль не особо рассчитывала.
ГЛАВА 9
- Ну что, красавец, готов? К вечеру вернем тебя в строй, – обратился к жеребцу молодой человек, и тот тихонько заржал в ответ, подставив холку для ласкового поглаживания. - Ничего. Ты не виноват, - успокоил скакуна Лутарг, почесав широкий лоб. – Всякое бывает.
На этот раз ответом ему стало недовольное пофыркивание, и Лутарг рассмеялся. Конь, похоже, возражает.
- Вина кузнеца, - предложил новую версию случившегося и вновь рассмеялся, когда вороной гордо вскинув голову, стал бить копытом. – Идем.
Лутарг вылез из оврага, где они провели ночь, и стал прорубать дорогу через густую поросль кустарника. Исат, прихрамывая, засеменил следом. Выбравшись на проходимое место, молодой человек сверился с картой. По его прикидкам выходило, что до постоялого двора с перекладными они доберутся ближе к полудню или около того. «Не так уж долго», - рассудил мужчина, и, свиснув Исата, мирно пощипывающего траву, двинулся в нужном направлении.
Конечно, потеря вороным подковы существенно замедлила их продвижение, и в то же время снабдила возможностью остудить голову и покопаться в себе. Пока несся вперед во весь опор, думалось только о скорости и цели, а сейчас о том, что благодаря отцу увидел в памяти рьястора. Он так и не нашел причины столкновения между Нерожденной и ее братом. Знал только, что тот хотел завладеть тресаирами, но зачем? Для чего?
Впрочем, и эти сведения оказалось вспомнить не так-то просто. Память духа не принадлежала ему. Просто ее часть отпечаталась где-то глубоко внутри, как нечто инородное, пришлое, чужое.
Держа коня под уздцы, Лутарг, отчасти увязнув в собственных мыслях, размеренно шагал в выбранном направлении, когда услышал далекий перестук копыт. Он остановился, оглядываясь. Не почудилось точно.
Звук стремительно приближался, и вдогонку ему неслись чьи-то крики:
- Туда… Туда понесла! Вправо! Наперерез!
Он напрягся в ожидании встречи с наездниками. До сих пор ему удавалось избегать других путников. И это радовало. А сейчас…
Всадник появился из-за невысокой поросли ивового молодняка, и Лутарг ощутил душок затаенного страха. Взбудораженное животное, не обращая ни на что внимание, неслось прямо на них с Исатом. Вороной, заметив своего ополоумевшего собрата, встревожено всхрапнул, и тот на всем скаку испуганно шарахнулся в сторону, меняя направление. Теперь понесшая лошадь устремилась к оврагу, скрытому кустарником.
Времени на раздумья не оставалось. Предотвратить беду он не успевал, а наблюдать, не вмешиваясь, не позволяла совесть. Наездник однозначно свернет себе шею, если неуправляемое животное сиганет через кустарник. Его необходимо если не остановить, то развернуть.
Огненным вихрем рьястор рванул из него, чтобы возникнуть на пути одуревшего скакуна. Тот захрипел, вращая безумными глазами. Встал на дыбы. Шарахнулся в сторону.
Лутарг едва сумел удержать Исата, также впечатлившегося появлением волка.
Всадник с придушенным вскриком вылетел из седла и свалился под ноги взбесившегося жеребца. Еще немного и будет растоптан массивными копытами. Не видя иного выхода, Лутарг приказал духу напасть. Интуитивно, ибо сам не понимал, что делает. Никогда ранее ему не приходилось давать команды такого рода рьястору. Тот все решал за него.
В тот же миг мощные челюсти сомкнулись на шее животного. Ноздри защекотал запах свежей крови. Пегий пронзительно заржал и стал заваливаться на бок, но рьястор не позволил ему и этого. За считанные мгновенья увеличившись в размерах, он рванул жеребца в сторону. Перехватил поудобнее и, под треск ломающихся веток, выбросил прямиком в овраг.
Лутарг поморщился, признавая, что разобрался с ситуацией весьма паршиво. Но лучше так, чем если бы и лошадь, и наездник одинаково пострадали.
Разгоряченные преследователи понесшей лошади и ее наездника появились тогда, когда рьястор, рассыпавшись на нити, втягивался обратно. Сказать, заметили они что-то необычное или нет, Лутарг не мог, так как спешно потупился и спрятал лицо в гриве вороного, которого с трудом удерживал на месте – конь нервно гарцевал и явно желал оказаться подальше от места происшествия.
- Ш-ш-ш… Тихо, тихо, - зашептал, напряженно вслушиваясь в другие звуки. Проверить, цел ли наездник, он не успел.
Вскоре стало ясно, что всадник невредим, и Лутарг, похлопав коня по теплому боку, предложил тому двигаться дальше. Но уйти незаметно не получилось. Его окликнули, а спустя мгновение путь преградил один из прибывших.
- Кто ты? Что здесь произошло? – приказным тоном потребовал он ответа, демонстративно схватившись за рукоять меча.
- Ваш спутник вылетел из седла, - невозмутимо ответил Лутарг, покрепче перехватив удила.
Его собственный меч был на виду, и молодой человек не считал необходимым привлекать к нему дополнительное внимание. К тому же, он гораздо лучше владел плетью, нежели обоюдоострым клинком.
- Надеюсь, с ним все в порядке.
- Ты не ответил на первый вопрос - кто ты?
- Одинокий путник.
- Кровь! Здесь кровь!
Встревоженный крик одного из попутчиков привлек внимание наездника. Мужчина бросил хмурый взгляд на своих сопровождающих.
- Кто ты и что делаешь на моей земле?! – всем видом давая понять, что не отступится, пока не добьется своего.
Лутарг мысленно вздохнул. Отвечать на вопросы не хотелось, но определиться с тем, как избежать этого, он не успел.
- Не нужно, Тэнгар. Оставь его, - донеслось с места падения наездника. – И спасибо, что спросил о моем самочувствии.
Лутарг не смог решить, что его удивило больше: язвительность, которой оказалась пропитана эта речь; то, что голос, хоть и низкий, явно принадлежал женщине; или же ее ровное отношение к случившемуся. Ведь не могла не видеть волка!
- В твоей живучести я давно не сомневаюсь, Ая. Лучше скажи, куда делся мой подарок? - отреагировал на ее слова наездник, после вновь впившись взглядом в Лутарга. Точнее в нервничающего вороного. – Стоп! Я помню этого жеребца! Это же… Взять его! – выхватив из ножен меч и занеся его для нападения.
Лутарг на долю мгновения растерялся, а после и сам схватился за кнут, обернутый вокруг луки седла. Рукоять знакомо легла в руку, а плеть соскользнула к ногам, готовая в любой момент запеть свою жалящую песнь. Застыл в ожидании.
