Не понимая, в чём причина оцепенения капеллана и не догадываясь о идущей внутри него борьбе, Роман счёл себя уже в относительной безопасности и поспешно проговорил:
— Ну, вот и славно! Ты уже убил всех моих людей? Да?! Ну, тогда давай теперь и поговорим!
Капеллан молчал. Тогда Роман живо предположил:
— Тебе что, нужна доля с олимпоина?
Антоний, уже немного придя в себя, проговорил:
— Нет. Немедленно верни Владику деньги, которые ты украл.
Роман рассмеялся, уперевшись руками на край перевёрнутого стола.
— Хорошо-хорошо! И всего-то? Разве придя к великому царю, просят о столь немногом? Или ты не знал всемогущество моё? Проси же много! Мно-о-ого!
Только сейчас Антоний заметил блеск в глазах Романа. Похоже, что вся его речь была следствием употребленных трансов.
— Не теряй голову, — сухо проговорил Антоний, продолжая целиться ему в лицо. — Это ещё не всё. Второе, что ты должен сделать, – это устроить жизнь твоей племянницы Оли, а затем навсегда исчезнуть из её жизни. За решёткой.
Роман рассмеялся пуще прежнего.
— Ты серьёзно? Тебя до сих пор интересует эта девка? Но почему? Ты же, вроде, богатый столичный чиновник, откуда в тебе похоть к этой провинциальной шлюхе? У вас что, в столице перевелись малолетки? Или ты хотел породниться со мной и через это обрести хоть частичку божественного могущества?
— Откуда ты знаешь мои идентификационные данные? — не обратив внимания на последнюю фразу, озадаченно спросил Антоний. — Тебе сообщил администратор отеля? — И, вдруг спохватившись, удивился: — Ты же убил человека, после – с оружием напал на меня. Я же видел, как вами занялась полиция. Почему ты не за решёткой?
Роман продолжал веселиться. Он уже совсем расслабленно наклонил голову, чтобы продышаться со смеха, потом снова вскинулся и, приподняв брови, с гримасой ложного сострадания произнёс:
— Так ты что, не понял? В полицию на тебя настучал я! Ты ворвался в мой дом, покалечил моих гостей, а одного жестоко избил и выкинул в окно! Мы пытались тебя задержать, чтобы сдать полиции, но ты ушёл. Не пойму только одного: как менты так быстро вышли на тебя, практически одновременно с нами? Досадное недоразумение, но мы всё им объяснили и быстро разбежались в разные стороны!
Роман посмотрел куда-то за спину Антонию и, ликуя, проговорил:
— Ну что вы стоите-то на пороге?! Заходите!
Антоний стремительно обернулся. В дверной проём боязливо заглядывали Владик и Оля. Услышав приглашение, они осторожно вышли из-за укрытия и робко шагнули внутрь офиса.
— Олечка! Девочка моя! — каким-то пьяным голосом воскликнул Роман и театрально развёл руками, как для объятий. — Прикинь? Этот человек пришёл просить о тебе! Это чем же ты его пленила? Сладенькая, давай колись, чего я у тебя не попробовал, чего в тебе не углядел? Может быть, ты даёшь ему ощутить себя защитником маленьких девочек? Сильным мужчиной? Ты посмотри на его рожу, как он смотрит на тебя! Как он за тебя беспокоится! Вот умора – да он же за тебя просто боится! А ведь прикольно посмотреть со стороны на человека, с которым случается то, чего он больше всего боится! Да?!
Внезапно откуда-то из-под стола Роман выхватил другой пистолет и направил на Олю. Антоний без промедлений выстрелил, и пуля ударила Романа в плечо, но одновременно с этим выстрелил и тот. Антоний в шоке, как в замедленном времени, смотрел, как кровь фонтаном брызнула из Олиного затылка, как девочка осела на колени и повалилась на бок. Роман схватился за развороченное плечо, перевёл взгляд на Антония и вдруг залился злым истерическим смехом.
— Ты бы видел сейчас свою рожу!!! Ты бы видел!!!
Владик, полуживой от ужаса, смотрел на Олю. Антоний, не веря в случившееся, на вялых ногах подошёл к ней, приподнял её голову и несколько секунд смотрел в совершенно детское лицо, обезображенное пулей.
— Ты понял? Всё, всё в этом мире зависит от моей воли! От моего хотения! — с надрывом кричал Роман, пытаясь подняться на ноги. — Если Я хочу, то дарю жизнь! Если захочу – Я кончаю её! Сладко! О, как же сладко жизнь зачинать, но как же сладко жизнь кончать! Вот ты перебил всех моих людей... и ты тоже взял на себя эту достойную ангелов миссию – кончать жизнь! Этим ты и приглянулся мне. Давай-ка, займи место кого-нибудь из них; Я буду твоим богом, а ты будешь Мне служить! Ты станешь архангелом моим, я с тобой буду щедр – ты получишь олимпоин, а вместе с ним ты получишь всё! Итак, хочешь, я подарю тебе жизнь?
Душевная боль затмила всё, кроме неё, Антоний уже не чувствовал ничего. Он опустил свой пистолет, с горящим холодом в глазах подошёл к Роману, как обезумевший, сорвал с его брюк ремень и крепко стянул ему руки за спиной. Роман криком стонал от боли в плече, но Антоний молча за волосы поднял его с пола и потащил за собой. Проходя мимо Оли, Антоний с пустыми глазами взял на руки её тело и осторожно положил на плечо, придерживая его одной рукой; другой снова схватил орущего истекающего кровью Романа и потащил к элеватору.
Владик со рвотой, чуть ли не теряя сознания от вида крови, льющейся из Олиной головы, вялый от пережитого ужаса, плёлся за ним.
Выйдя на улицу, Антоний огляделся в поисках полисных камер, обнаружил недалеко одну, поволок к ней потерявшего кровь и силы Романа. Оставляя на снегу багровую полосу, он дошёл до камеры и швырнул под неё убийцу, потом снял с плеча Ольгу, медленно и скорбно опустил её рядом с ним.
— Посмотри на плоды своего предательства, Серафим, — в невыносимой душевной боли исступлённо проговорил Антоний, глядя в камеру. — Это – плоды твоей духовной ошибки и наставника твоего. Когда ты предал Господа и Деву Марию, ты разучился различать добро и зло: ты поверил лжи убийцы и оставил зло на свободе, тем самым сам стал убийцей. Смерть дорогого чада Божьего Ольги – кровь на твоей совести и тьма на твоей бессмертной душе.
Сказав это, Антоний, прощаясь, посмотрел Оле в обезображенное лицо, вдруг вспомнив, каким нежным оно было и испуганным, когда, запрокинув голову, в исповедальне стояла она перед ним на коленях. Девочка пришла к нему... она искала новую жизнь. Но он совершил грех, так как не сделал для неё ничего. Она искала жизнь, а он принёс ей смерть.
Антоний опустошённо прошептал молитву на упокой души, развернулся и пошёл прочь. Владик, чуть ли не падая, поплёлся за ним.
— Капеллан... капеллан... — бормотал Владик, пытаясь с ним поговорить.
Антоний резко остановился, повернулся и с безумием в глазах вцепился обеими руками парню в верховик.
— Когда приедет твой магнекар? — страшным голосом спросил он. Шум в ушах от потери крови, темнота в глазах нарастали.
— Он уже приехал. Отец Кир прислал сообщение, что ждёт.
— Отец Кир... — со злобой капеллан повторил это имя. — Друг отца Максима... Где он тебя ждёт?
— Да тут... на углу... — пролепетал Владик, тупо глядя на пятно крови, расползающееся по верховику на груди капеллана.
— Отлично. Веди.
Антоний отпустил Владика и пошёл вслед за ним. Ему стало холодно. Трясло от потери крови и сильного возбуждения.
Под заснеженным деревом на полисной парковке Владик нашёл магнекар, открыл дверь со стороны пассажира, чтобы поздороваться с водителем, но Антоний быстро приблизился сзади, отшвырнул его и упал на сидение, повернувшись к водителю.
— Отец Кир?
Молодой парень в цивильной одежде испуганно посмотрел на него, скользнув взглядом по его белому лицу, окровавленным верховику и рукам. Он был так напуган, что стал заикаться:
— Д-да... ч-что в-вам нужно?
Антоний захлопнул за собой дверь, оставив Владика на улице, и бросил:
— Езжай в Вознесенку.
Парень замотал головой и ответил:
— Н-нет... Это н-невозможно... Я не п-поеду...
Антоний взглянул на приборную панель и усмехнулся. Маршрут до некой целевой точки был уже загружен в навигатор. Он протянул руку и нажал кнопку начала автопилотирования. Магнекар приподнялся над землей, выпуская левитационные шасси.
— Н-нет! — с ужасом закричал парень и потянулся к кнопке, чтобы отключить её, но капеллан перехватил его руку и болевым приёмом вывернул, положив лицом на руль.
— Не дёргайся, отец Кир, и всё будет хорошо, — пообещал он, глядя, как Владик с перекошенным от ужаса лицом, с глухим стуком бьётся в стекло магнекара, как рыба о лёд, и что-то кричит.
Капеллан подумал, что забыл с Владиком попрощаться. И он, глядя в его несчастные залитые слезами глаза, собственной кровью нарисовал на стекле крест.
--------------------
Примечание
1 - Гай Юлий Цезарь, цитата
Кир глухо стонал. До слуха Антония доносились обрывки слов, горячих молитв. Он не мог себе позволить слушать их. Антоний слабел с каждой минутой и боялся, что Кир это заметит и захочет воспользоваться его слабостью, поэтому сильнее мучил, причинял всё больше боли, чтобы обезопасить себя и обессилить его. В какой-то момент он почувствовал, что теряет сознание, и откинулся головой на подголовник сидения. То ли от головокружения, то ли в бреду, но ему вдруг показалось, что скорость левитирования стала падать. Заглатывая воздух, ему удалось удержать сознание и даже сфокусировать взгляд на приборной панели, и – точно... на экране алым цветом горела метка перехвата управления.
Значит, не показалось. Скорость действительно падала. Он посмотрел в зеркало заднего вида, его лицо болезненно исказилось: на хвосте висел полицейский магнекар. Он знал, что сейчас будет: их выведут на малоскоростной магнерельс, прижмут к обочине, там и схватят.
Но – нет... Не на того напали.
Для дальнейших действий придётся отпустить Кира. Он осторожно ослабил хватку, затем отпустил его руку, которую до этого заломил за спину и удерживал обеими руками, прижимая к пояснице. Кир всхлипнул и не мог сразу даже пошевелиться. Наконец, упираясь лбом в руль, со стоном через стиснутые зубы, подтянул обвисшую руку к груди и попытался выпрямиться.
Антоний не мешал ему, так как был слишком сосредоточен – пытался через пси-браслет соединиться с бортовым компьютером, но получал отказ. Тогда касанием пальцев тач-панели он попробовал отключить автопилот, но система и тут ответила отказом. Используя последнюю возможность, Антоний вызвал окно настроек и стал вводить двадцатипятизначный личный код перехвата управления, умоляя Господа, чтобы тот не устарел. Путался, сбивался, проваливался во тьму, останавливался, чтобы немного подышать, возвращался к вводу кода, концентрируясь в одной точке, на одной мысли... только чтобы не обращать внимания на преследователей, вцепившихся в него, как крюк гарпуна в жабру акуле.
Кир немного пришёл в себя и растирал левой рукой правое плечо. Он с ужасом скользнул взглядом по струе пота на стриженом виске, бровям, сведённым до глубокой вертикальной морщины на переносице, задержался, часто моргая, на лиловом шраме, словно вдавленном в щеку, перевёл взгляд на что-то шепчущие бескровные губы и осторожно спросил:
— В-вы – к-капеллан Ант-тоний?
— Замолчи!!! — прикрикнул Антоний, и Кир от неожиданности отпрянул. Ремни безопасности удержали его и не дали вжаться в дверь.
Капеллан сбился, с раздражением стёр последние 3 цифры, ввёл их снова – и панель управления осветилась зелёным светом. Блок снят! Антоний с облегчением выдохнул и тут же возобновил первоначальный маршрут. Магнекар плавно разогнался, сошёл с малоскоростного рельса и влился в общий поток.
Оставалось всего шесть минут до прибытия на место назначения. Антоний снова глянул в зеркало заднего вида – полицейские уверенно держали дистанцию, но возможность перехвата управления для них была блокирована, больше они не предпринимали никаких попыток. Вмешаться в управление мог только этот Кир. Антоний чувствовал сильную слабость, хотелось хоть ненамного закрыть глаза, но необходимость контролировать водителя удерживала его. Забыться хотя бы на пару минут... хотя бы на одну...
— К-капеллан Антоний, у меня в багажнике есть аптечка, я могу вам помочь...
Антоний в панике вскинулся – оказывается, он отключился... на сколько? Он испуганно посмотрел на часы и облегченно вздохнул – прошло лишь несколько секунд. На навигаторе, слава Богу, отображался всё ещё прежний маршрут.
Опасно, очень опасно...
Антоний повернул к водителю бледное до зелени лицо и почти одними губами прошептал:
— Прости, Кир...
И, пока тот ничего не понял, броском вцепился в шею и сдавил пальцами сонную артерию. Парень хрипел и обеими руками пытался оторвать его руку от горла, но Антоний давил, пока тот не обмяк в кресле. Антоний разжал пальцы и тут же проверил пульс – убедился, что слабый, но есть. С благодарностью Господу, что Милостивый сдержал его силу и не дал согрешить ещё одним убийством, Антоний осторожно снова положил голову Кира щекой на руль.
Как только магнекар причалил к парковке, Антоний рывком открыл дверь и вывалился плечом наружу, еле успев подставить ногу, чтобы не упасть. Он, дрожа от слабости, зацепился за корпус магнекара, встал с залитого кровью сидения, выпрямился и оглянулся назад – полицейский магнекар, вздымая вокруг себя снежный ураган, приближался к парковке.
Антоний повернул голову налево и взглянул поверх крыши магнекара. Он увидел бегущего лёгкой трусцой к парковке мужчину, лица которого не мог разглядеть – перед глазами всё плыло. Капеллан зажмурился, сделал несколько сильных вздохов, обогащая кислородом кровь, оттолкнулся ладонями от крыши и пошёл ему навстречу.
Парень замедлил бег и остановился. Антоний шёл прямо на него, загребая бесчувственными ногами снег, и узнал, только когда подошёл вплотную. Невозможного бирюзового цвета глаза на безупречном лице, красиво очерченная линия губ... Послушник Максим! Антоний с мучительной нежностью смотрел в лицо того, кого считал погибшим, и не мог оторваться; в горле собирался ком слёз.
Максим отвечал взглядом недоумевающим и настороженным. Увидев лицо капеллана смертельно бледным, он в волнении прошептал:
— Боже... Наставник Антоний?!
Антония больше не держали ноги – он повалился перед ним на колени. Из-под верховика просочилась кровь и капнула на снег. Максим, не мигая, смотрел, как капли, одна за одной, окрашивали снег в алый цвет, потом поднял глаза на поврежденный пулей верховик на груди капеллана.
Антоний, разумно подумав, решил с ним не говорить, ведь Максим – всего лишь послушник, выполняющий приказы своего капеллана. А у него совсем не осталось сил. Не стоило тратить время, убеждая его.
Антоний беспомощно вскинул голову и, проглотив ком слёз, с мольбой проговорил:
— Прошу тебя... если ты ещё брат мне... отведи к отцу Александру...
Максим, как омертвевший, всё смотрел и смотрел на капающую кровь, потом с тревогой глянул на магнекар. Из него больше никто не выходил. Волнение в его взгляде сменилось ужасом, и он закричал:
— Где же Владик и Кир?!!
Максим сощурился, вгляделся – и через стекло двери увидел Кира, лежащего лицом на руле, отчаянно вскрикнул и, как потерявший разум, шагнул к нему. Лицо Антония скривилось в болезненной злобной судороге. Он низко опустил голову, вытащил из-под верховика пистолет и сжал в опущенной руке. Потом медленно поднял печальное лицо и, словно нехотя, произнёс:
— Стой... Руки за голову...
После решительно вскинул оружие и направил его на послушника. Максим отшатнулся и расставил руки, не решаясь их ни поднять, ни опустить, и осторожно сделал пару шагов, пятясь спиной к магнекару.
— Ну, вот и славно! Ты уже убил всех моих людей? Да?! Ну, тогда давай теперь и поговорим!
Капеллан молчал. Тогда Роман живо предположил:
— Тебе что, нужна доля с олимпоина?
Антоний, уже немного придя в себя, проговорил:
— Нет. Немедленно верни Владику деньги, которые ты украл.
Роман рассмеялся, уперевшись руками на край перевёрнутого стола.
— Хорошо-хорошо! И всего-то? Разве придя к великому царю, просят о столь немногом? Или ты не знал всемогущество моё? Проси же много! Мно-о-ого!
Только сейчас Антоний заметил блеск в глазах Романа. Похоже, что вся его речь была следствием употребленных трансов.
— Не теряй голову, — сухо проговорил Антоний, продолжая целиться ему в лицо. — Это ещё не всё. Второе, что ты должен сделать, – это устроить жизнь твоей племянницы Оли, а затем навсегда исчезнуть из её жизни. За решёткой.
Роман рассмеялся пуще прежнего.
— Ты серьёзно? Тебя до сих пор интересует эта девка? Но почему? Ты же, вроде, богатый столичный чиновник, откуда в тебе похоть к этой провинциальной шлюхе? У вас что, в столице перевелись малолетки? Или ты хотел породниться со мной и через это обрести хоть частичку божественного могущества?
— Откуда ты знаешь мои идентификационные данные? — не обратив внимания на последнюю фразу, озадаченно спросил Антоний. — Тебе сообщил администратор отеля? — И, вдруг спохватившись, удивился: — Ты же убил человека, после – с оружием напал на меня. Я же видел, как вами занялась полиция. Почему ты не за решёткой?
Роман продолжал веселиться. Он уже совсем расслабленно наклонил голову, чтобы продышаться со смеха, потом снова вскинулся и, приподняв брови, с гримасой ложного сострадания произнёс:
— Так ты что, не понял? В полицию на тебя настучал я! Ты ворвался в мой дом, покалечил моих гостей, а одного жестоко избил и выкинул в окно! Мы пытались тебя задержать, чтобы сдать полиции, но ты ушёл. Не пойму только одного: как менты так быстро вышли на тебя, практически одновременно с нами? Досадное недоразумение, но мы всё им объяснили и быстро разбежались в разные стороны!
Роман посмотрел куда-то за спину Антонию и, ликуя, проговорил:
— Ну что вы стоите-то на пороге?! Заходите!
Антоний стремительно обернулся. В дверной проём боязливо заглядывали Владик и Оля. Услышав приглашение, они осторожно вышли из-за укрытия и робко шагнули внутрь офиса.
— Олечка! Девочка моя! — каким-то пьяным голосом воскликнул Роман и театрально развёл руками, как для объятий. — Прикинь? Этот человек пришёл просить о тебе! Это чем же ты его пленила? Сладенькая, давай колись, чего я у тебя не попробовал, чего в тебе не углядел? Может быть, ты даёшь ему ощутить себя защитником маленьких девочек? Сильным мужчиной? Ты посмотри на его рожу, как он смотрит на тебя! Как он за тебя беспокоится! Вот умора – да он же за тебя просто боится! А ведь прикольно посмотреть со стороны на человека, с которым случается то, чего он больше всего боится! Да?!
Внезапно откуда-то из-под стола Роман выхватил другой пистолет и направил на Олю. Антоний без промедлений выстрелил, и пуля ударила Романа в плечо, но одновременно с этим выстрелил и тот. Антоний в шоке, как в замедленном времени, смотрел, как кровь фонтаном брызнула из Олиного затылка, как девочка осела на колени и повалилась на бок. Роман схватился за развороченное плечо, перевёл взгляд на Антония и вдруг залился злым истерическим смехом.
— Ты бы видел сейчас свою рожу!!! Ты бы видел!!!
Владик, полуживой от ужаса, смотрел на Олю. Антоний, не веря в случившееся, на вялых ногах подошёл к ней, приподнял её голову и несколько секунд смотрел в совершенно детское лицо, обезображенное пулей.
— Ты понял? Всё, всё в этом мире зависит от моей воли! От моего хотения! — с надрывом кричал Роман, пытаясь подняться на ноги. — Если Я хочу, то дарю жизнь! Если захочу – Я кончаю её! Сладко! О, как же сладко жизнь зачинать, но как же сладко жизнь кончать! Вот ты перебил всех моих людей... и ты тоже взял на себя эту достойную ангелов миссию – кончать жизнь! Этим ты и приглянулся мне. Давай-ка, займи место кого-нибудь из них; Я буду твоим богом, а ты будешь Мне служить! Ты станешь архангелом моим, я с тобой буду щедр – ты получишь олимпоин, а вместе с ним ты получишь всё! Итак, хочешь, я подарю тебе жизнь?
Душевная боль затмила всё, кроме неё, Антоний уже не чувствовал ничего. Он опустил свой пистолет, с горящим холодом в глазах подошёл к Роману, как обезумевший, сорвал с его брюк ремень и крепко стянул ему руки за спиной. Роман криком стонал от боли в плече, но Антоний молча за волосы поднял его с пола и потащил за собой. Проходя мимо Оли, Антоний с пустыми глазами взял на руки её тело и осторожно положил на плечо, придерживая его одной рукой; другой снова схватил орущего истекающего кровью Романа и потащил к элеватору.
Владик со рвотой, чуть ли не теряя сознания от вида крови, льющейся из Олиной головы, вялый от пережитого ужаса, плёлся за ним.
Выйдя на улицу, Антоний огляделся в поисках полисных камер, обнаружил недалеко одну, поволок к ней потерявшего кровь и силы Романа. Оставляя на снегу багровую полосу, он дошёл до камеры и швырнул под неё убийцу, потом снял с плеча Ольгу, медленно и скорбно опустил её рядом с ним.
— Посмотри на плоды своего предательства, Серафим, — в невыносимой душевной боли исступлённо проговорил Антоний, глядя в камеру. — Это – плоды твоей духовной ошибки и наставника твоего. Когда ты предал Господа и Деву Марию, ты разучился различать добро и зло: ты поверил лжи убийцы и оставил зло на свободе, тем самым сам стал убийцей. Смерть дорогого чада Божьего Ольги – кровь на твоей совести и тьма на твоей бессмертной душе.
Сказав это, Антоний, прощаясь, посмотрел Оле в обезображенное лицо, вдруг вспомнив, каким нежным оно было и испуганным, когда, запрокинув голову, в исповедальне стояла она перед ним на коленях. Девочка пришла к нему... она искала новую жизнь. Но он совершил грех, так как не сделал для неё ничего. Она искала жизнь, а он принёс ей смерть.
Антоний опустошённо прошептал молитву на упокой души, развернулся и пошёл прочь. Владик, чуть ли не падая, поплёлся за ним.
— Капеллан... капеллан... — бормотал Владик, пытаясь с ним поговорить.
Антоний резко остановился, повернулся и с безумием в глазах вцепился обеими руками парню в верховик.
— Когда приедет твой магнекар? — страшным голосом спросил он. Шум в ушах от потери крови, темнота в глазах нарастали.
— Он уже приехал. Отец Кир прислал сообщение, что ждёт.
— Отец Кир... — со злобой капеллан повторил это имя. — Друг отца Максима... Где он тебя ждёт?
— Да тут... на углу... — пролепетал Владик, тупо глядя на пятно крови, расползающееся по верховику на груди капеллана.
— Отлично. Веди.
Антоний отпустил Владика и пошёл вслед за ним. Ему стало холодно. Трясло от потери крови и сильного возбуждения.
Под заснеженным деревом на полисной парковке Владик нашёл магнекар, открыл дверь со стороны пассажира, чтобы поздороваться с водителем, но Антоний быстро приблизился сзади, отшвырнул его и упал на сидение, повернувшись к водителю.
— Отец Кир?
Молодой парень в цивильной одежде испуганно посмотрел на него, скользнув взглядом по его белому лицу, окровавленным верховику и рукам. Он был так напуган, что стал заикаться:
— Д-да... ч-что в-вам нужно?
Антоний захлопнул за собой дверь, оставив Владика на улице, и бросил:
— Езжай в Вознесенку.
Парень замотал головой и ответил:
— Н-нет... Это н-невозможно... Я не п-поеду...
Антоний взглянул на приборную панель и усмехнулся. Маршрут до некой целевой точки был уже загружен в навигатор. Он протянул руку и нажал кнопку начала автопилотирования. Магнекар приподнялся над землей, выпуская левитационные шасси.
— Н-нет! — с ужасом закричал парень и потянулся к кнопке, чтобы отключить её, но капеллан перехватил его руку и болевым приёмом вывернул, положив лицом на руль.
— Не дёргайся, отец Кир, и всё будет хорошо, — пообещал он, глядя, как Владик с перекошенным от ужаса лицом, с глухим стуком бьётся в стекло магнекара, как рыба о лёд, и что-то кричит.
Капеллан подумал, что забыл с Владиком попрощаться. И он, глядя в его несчастные залитые слезами глаза, собственной кровью нарисовал на стекле крест.
--------------------
Примечание
1 - Гай Юлий Цезарь, цитата
Глава 9. Призыв в небо
Кир глухо стонал. До слуха Антония доносились обрывки слов, горячих молитв. Он не мог себе позволить слушать их. Антоний слабел с каждой минутой и боялся, что Кир это заметит и захочет воспользоваться его слабостью, поэтому сильнее мучил, причинял всё больше боли, чтобы обезопасить себя и обессилить его. В какой-то момент он почувствовал, что теряет сознание, и откинулся головой на подголовник сидения. То ли от головокружения, то ли в бреду, но ему вдруг показалось, что скорость левитирования стала падать. Заглатывая воздух, ему удалось удержать сознание и даже сфокусировать взгляд на приборной панели, и – точно... на экране алым цветом горела метка перехвата управления.
Значит, не показалось. Скорость действительно падала. Он посмотрел в зеркало заднего вида, его лицо болезненно исказилось: на хвосте висел полицейский магнекар. Он знал, что сейчас будет: их выведут на малоскоростной магнерельс, прижмут к обочине, там и схватят.
Но – нет... Не на того напали.
Для дальнейших действий придётся отпустить Кира. Он осторожно ослабил хватку, затем отпустил его руку, которую до этого заломил за спину и удерживал обеими руками, прижимая к пояснице. Кир всхлипнул и не мог сразу даже пошевелиться. Наконец, упираясь лбом в руль, со стоном через стиснутые зубы, подтянул обвисшую руку к груди и попытался выпрямиться.
Антоний не мешал ему, так как был слишком сосредоточен – пытался через пси-браслет соединиться с бортовым компьютером, но получал отказ. Тогда касанием пальцев тач-панели он попробовал отключить автопилот, но система и тут ответила отказом. Используя последнюю возможность, Антоний вызвал окно настроек и стал вводить двадцатипятизначный личный код перехвата управления, умоляя Господа, чтобы тот не устарел. Путался, сбивался, проваливался во тьму, останавливался, чтобы немного подышать, возвращался к вводу кода, концентрируясь в одной точке, на одной мысли... только чтобы не обращать внимания на преследователей, вцепившихся в него, как крюк гарпуна в жабру акуле.
Кир немного пришёл в себя и растирал левой рукой правое плечо. Он с ужасом скользнул взглядом по струе пота на стриженом виске, бровям, сведённым до глубокой вертикальной морщины на переносице, задержался, часто моргая, на лиловом шраме, словно вдавленном в щеку, перевёл взгляд на что-то шепчущие бескровные губы и осторожно спросил:
— В-вы – к-капеллан Ант-тоний?
— Замолчи!!! — прикрикнул Антоний, и Кир от неожиданности отпрянул. Ремни безопасности удержали его и не дали вжаться в дверь.
Капеллан сбился, с раздражением стёр последние 3 цифры, ввёл их снова – и панель управления осветилась зелёным светом. Блок снят! Антоний с облегчением выдохнул и тут же возобновил первоначальный маршрут. Магнекар плавно разогнался, сошёл с малоскоростного рельса и влился в общий поток.
Оставалось всего шесть минут до прибытия на место назначения. Антоний снова глянул в зеркало заднего вида – полицейские уверенно держали дистанцию, но возможность перехвата управления для них была блокирована, больше они не предпринимали никаких попыток. Вмешаться в управление мог только этот Кир. Антоний чувствовал сильную слабость, хотелось хоть ненамного закрыть глаза, но необходимость контролировать водителя удерживала его. Забыться хотя бы на пару минут... хотя бы на одну...
— К-капеллан Антоний, у меня в багажнике есть аптечка, я могу вам помочь...
Антоний в панике вскинулся – оказывается, он отключился... на сколько? Он испуганно посмотрел на часы и облегченно вздохнул – прошло лишь несколько секунд. На навигаторе, слава Богу, отображался всё ещё прежний маршрут.
Опасно, очень опасно...
Антоний повернул к водителю бледное до зелени лицо и почти одними губами прошептал:
— Прости, Кир...
И, пока тот ничего не понял, броском вцепился в шею и сдавил пальцами сонную артерию. Парень хрипел и обеими руками пытался оторвать его руку от горла, но Антоний давил, пока тот не обмяк в кресле. Антоний разжал пальцы и тут же проверил пульс – убедился, что слабый, но есть. С благодарностью Господу, что Милостивый сдержал его силу и не дал согрешить ещё одним убийством, Антоний осторожно снова положил голову Кира щекой на руль.
Как только магнекар причалил к парковке, Антоний рывком открыл дверь и вывалился плечом наружу, еле успев подставить ногу, чтобы не упасть. Он, дрожа от слабости, зацепился за корпус магнекара, встал с залитого кровью сидения, выпрямился и оглянулся назад – полицейский магнекар, вздымая вокруг себя снежный ураган, приближался к парковке.
Антоний повернул голову налево и взглянул поверх крыши магнекара. Он увидел бегущего лёгкой трусцой к парковке мужчину, лица которого не мог разглядеть – перед глазами всё плыло. Капеллан зажмурился, сделал несколько сильных вздохов, обогащая кислородом кровь, оттолкнулся ладонями от крыши и пошёл ему навстречу.
Парень замедлил бег и остановился. Антоний шёл прямо на него, загребая бесчувственными ногами снег, и узнал, только когда подошёл вплотную. Невозможного бирюзового цвета глаза на безупречном лице, красиво очерченная линия губ... Послушник Максим! Антоний с мучительной нежностью смотрел в лицо того, кого считал погибшим, и не мог оторваться; в горле собирался ком слёз.
Максим отвечал взглядом недоумевающим и настороженным. Увидев лицо капеллана смертельно бледным, он в волнении прошептал:
— Боже... Наставник Антоний?!
Антония больше не держали ноги – он повалился перед ним на колени. Из-под верховика просочилась кровь и капнула на снег. Максим, не мигая, смотрел, как капли, одна за одной, окрашивали снег в алый цвет, потом поднял глаза на поврежденный пулей верховик на груди капеллана.
Антоний, разумно подумав, решил с ним не говорить, ведь Максим – всего лишь послушник, выполняющий приказы своего капеллана. А у него совсем не осталось сил. Не стоило тратить время, убеждая его.
Антоний беспомощно вскинул голову и, проглотив ком слёз, с мольбой проговорил:
— Прошу тебя... если ты ещё брат мне... отведи к отцу Александру...
Максим, как омертвевший, всё смотрел и смотрел на капающую кровь, потом с тревогой глянул на магнекар. Из него больше никто не выходил. Волнение в его взгляде сменилось ужасом, и он закричал:
— Где же Владик и Кир?!!
Максим сощурился, вгляделся – и через стекло двери увидел Кира, лежащего лицом на руле, отчаянно вскрикнул и, как потерявший разум, шагнул к нему. Лицо Антония скривилось в болезненной злобной судороге. Он низко опустил голову, вытащил из-под верховика пистолет и сжал в опущенной руке. Потом медленно поднял печальное лицо и, словно нехотя, произнёс:
— Стой... Руки за голову...
После решительно вскинул оружие и направил его на послушника. Максим отшатнулся и расставил руки, не решаясь их ни поднять, ни опустить, и осторожно сделал пару шагов, пятясь спиной к магнекару.
