Тут девушка сморщила носик и лоб и вспомнила ещё:
— А, да! Евойный друг ищо орал, чёбы списифонились с полканом Прохановым из ментяжной Управы. А нас попёрли оттедова, из ментовки, и сказали, чёбы мы ничё никаму не брякали. А адин ментяра апосля допроса вот чё нам сказал: иле вы – могила, иле вас – в могилу. Тимохи-та с нами не была, а то бы он обделалси в третий раз.
— Может быть, ты вспомнишь, звание полицейского и как его звали?
Девушка нахмурилась:
— Агаж. Ищё как помню. Эту барсучару звали Альберт. Сержант. Он мине нохоть на мезинчеге поломал! — Девушка вдруг спохватилась и испуганно посмотрела на священника: — А можна-та об этом хоть сказать капилану на исповеди?
— Можно, доченька… конечно можно… — прошептал себе под нос Антоний, лихорадочно соображая, что же ему теперь делать. — Но только мне. Больше никому об этом не говори…
Теперь он знал место, где их видели в последний раз, и знал, что они работали под прикрытием, и задействовали на официальном уровне полицию. Нужно срочно выяснить, кто такой полковник Проханов из полицейского Управления, и что им надо было в безлюдных горах. Может быть, они куда-то скрытно продвигались?
— Доченька, не говорил ли тебе Максим, куда он держит путь? — осторожно спросил Антоний.
— Не-а, — тихо ответила девчушка. — Но он чёт так разволновалси, када услыхал от Тимохи про диревню сиктантов.
— Деревня сектантов? — онемевшими губами переспросил капеллан.
— А-то. Мы-та фначале прикинули, што он типа сам сиктант. У него же на шейке крестик такой был, и он нам балабонил всё о Боге, та о Боге, и молился на коленочках с косточками на ниточке в руках. И сильна хател о сиктантах фсё узнать и дажа клянулси Богом Владику, шо если он ему тыркнет ф карту, хде та секта, то он выдернет оттедова его мамку. А патом он спёр наш катамаранчег и уплыл… — Девушка вытерла рукой мокрый нос. — Кады евойный дружбан услыхал про диревню сиктантов, так сразу чипсами, урод, и поперхнулси. И тут же собралси смотаться, но прилител ментяжный квадрик, и он чиста-банальна не успел.
Дело становилось всё серьёзнее. Выходит, целью группы была какая-то секта, раз вне зависимости друг от друга у обоих братьев выявилась одинаковая заинтересованность в вопросе её местонахождения. Далее выходило, что они находились во взаимодействии с полицией, раз Серафим знал какого-то полковника Проханова. А раз так, почему полиция хотела арестовать его и надеть наручники?
— Доченька, может быть, Максим и его друг совершили какое-то преступление? Почему полицейские их искали и хотели арестовать?
— Нуненаю… – задумчиво протянула девушка. – А как жо они магли-та быть багдюганами, если они – капиланы? Евойный дружбан орал, шо ментяры должны не мочить их, а спасать, но ментам все равно ф охоточку была напялить ему кандалики. А–да! У ментов не вышла эта… эта… ну как её, пушистый ёж… ыдынти-фекация!
Антоний помрачнел. Блокировка на идентификацию личности – серьёзный указатель на то, что группа отца Александра выполняла секретное и опасное задание.
Теперь всё стало ясно.
Владыка ему лгал. А раз так… Капеллан вспомнил, как владыка удивлённо отметил, что он единственный, кто к нему пришёл по вопросу исчезновения группы отца Александра, и ни с того, ни с сего вдруг спросил его о последней контрольной точке. Следовательно, владыка мог опасаться, что капеллан начнёт самостоятельное расследование и тогда…
Нет… только не бетатрин… Антоний испугался насмерть. Ему ведь намекнули, чтобы он не совался не в своё дело. Да, пожалуй, он так и сделает. Да-да… не его это дело! Бедная девочка… Обитель – это единственное место, где ей ничего не стоило говорить.
Тут Антоний поймал себя на том, что вот уже целую минуту, пока его сердце дрожит, как у овцы на скотобойне, перед его мысленным взором стоит та самая полузаметная улыбка на лице Александра во время их последней совместной трапезы, а он, как художник с застывшей кистью над холстом, любуется ей и не может начать писать, потому что не может оторвать взгляда от натуры. Что-то внутри ему говорило, что никогда и ничто не сможет заставить его прекратить думать о пропавшем святом брате, и сам себя он не сможет заставить его забыть.
Он очнулся и вспомнил о стоявшей перед ним на коленях девчушке. Растерянно скользнув по ней взглядом, он проговорил:
— Доченька… Я услышал тебя и приглашаю завтра продолжить нашу беседу. Только ты к ней подготовься: скажи сорок раз «Господи помилуй» и напиши список всего того, за что тебе перед Богом стыдно. Тебе есть, где остановиться? — Девушка помотала головой. — Если нет, то ты можешь остаться в гостинице для паломников обители. У тебя есть, чем заплатить? — Девушка снова замотала головой. Капеллан помолчал и проговорил: — Хорошо, иди в гостиницу, я улажу это дело.
Девушка поднялась с колен и робко переминалась с ноги на ногу. Капеллан поднял на неё задумчивый взгляд.
— Ты что-то ещё хотела спросить?
— Аха. А Максим? Вернулси-та сюды Максим?
Ах, вот оно что… Капеллан разочарованно хмыкнул:
— Так, значит, целью твоего приезда в обитель на самом деле является послушник Максим?
— А вот и нет! — Вспыхнула щеками девушка. — Мне проста хоцца, чёбы он за миня порадовалси, шо я смоталася из той карусельки, как он миня и просил! И мне тожа в охоточку залавить евойного Бога!
Капеллан грустно посмотрел на неё и проговорил:
— Как зовут тебя?
— Ольга.
— Спаси тебя Господь, чадо Ольга, — произнёс Антоний и тихо добавил: — Я жду тебя завтра в это же время. И сначала займемся твоей речью.
Отчетные испытания объявили как всегда внезапно. Наутро следующего дня Антоний и его двое послушников Павел и Тит прервали выполнение запланированных послушаний и направились в Арсенал, где получили экипировку и оружие, а оттуда – сразу на Арену военно-спортивного комплекса.
Арена являлась классическим амфитеатром-трансформером, который насельники между собой прозвали «Колизей», и была сконструирована с учетом последних достижений техники. Её пространство быстро перестраивалось под любые тактические нужды, список трансформаций был обширным: от небольших городков для проведения тренировок и показательных боев CQB до глубокого бассейна для отработки спасательных операций на воде и под водой с имитацией затонувшего стратосферного пассажирского шаттла. Арена имела несколько входов и выходов, а также прилегающие крытые помещения. В самом большом из них была искусственно снижена земная гравитация для имитаций физических условий на поверхности Марса. Система управления и модули для манипуляций размещались на подземных уровнях.
Зрительные места амфитеатра раз в год заполнялись народом. Это происходило в День небесного покровителя обители Архистратига Михаила. Этот день являлся своеобразным «Днём открытых дверей». Тогда оказаться непосредственным зрителем состязаний будущих военных капелланов мечтали многие богатые и знатные члены общества: билеты продавались за много месяцев до дня Х через аукцион, что позволяло собирать обильные пожертвования. Зрители боготворили героев Арены, знали их по именам и отчаянно болели за них. Арена-трансформер была подарком обители от самого Правителя, и в этот день он лично удостаивал её своим присутствием, что поднимало рейтинг соревнований до уровня Международного танкового биатлона и ежегодного космо- и авиасалона.
Но сегодняшнее испытание было не показательным, а обычным отчётным, и проводилось два раза в году. Но обычность совсем не означала лёгкости и отсутствия взыскательности. Послушники готовились к испытаниям со всей серьёзностью, переживали и молились за себя и друг за друга. Поэтому Антоний вместе с Павлом и Титом прибыли вовремя и уже в «полном боевом», и его послушники заняли свои места среди послушников других наставников на построении.
Капеллан Никон сначала прохаживался вдоль строя, в котором в три ряда стояли шестьдесят восемь послушников обители, и пристально рассматривал их снаряжение. Их двадцать три наставника стояли в шеренгу напротив них, ожидая окончания осмотра и приказа к началу состязаний.
Жюри возглавляли настоятель обители – старший капеллан Никон, а также её духовный попечитель – владыка Арсений. Из гостей присутствовали генерал-майор Акимов и несколько военачальников более низкого ранга, правительство представляли министр кибер- и психонейронной безопасности Иван Баталов, и министр здравоохранения Иосиф Норштейн; из представителей общественных организаций на этот раз прибыли только несколько человек из религиозно-благотворительного фонда помощи ветеранам антитеррора «Третий Рим».
Старший капеллан Никон закончил осмотр послушников, остановился рядом с Антонием, со странной улыбкой взглянул на него и спросил:
— Брат Антоний, ну неужели ради отчетных испытаний ты не мог сократить наказание послушнику Фостирию? Чем же он так пред Богом провинился? Я, конечно, восхищаюсь твоими воспитанниками Павлом и Титом, но при всем при этом, как они справятся с заданием, если их двоих, не дай Бог, жребий поставит в состязании против моих троих? Или против послушников отца Вианора?
Антоний вскинул голову и чётко произнёс:
— Смягчение наказания непедагогично и неполезно. Если его братья проиграют по причине того, что в момент испытаний он отбывал наказание – это ляжет тяжёлым грузом на его совесть и будет способствовать его духовному росту.
Капеллан Никон приподнял бровь и с уважением сказал:
— А ты строг… мда, ты строг, брат Антоний. И при этом смирен сердцем, ибо готов принять поражение, но не отступить от принципов уставного послушания.
Антоний не готов был принять поражение. Но если бы он прервал исполнение наказания Фостирию, то по уставу после состязаний провинившегося пришлось бы отправить под замок на удвоенный срок, а он не хотел причинять своему духовному чаду новых физических страданий. Антоний с надеждой посмотрел на своих послушников, всем своим взглядом испрашивая у них понимания, и с удивлением обнаружил в их глазах поддержку и ободрение. Он с благодарностью им кивнул, а в ответ Тит улыбнулся и перехватил правой рукой левое запястье. То же сделал и Павел. Это был их внутренний знак взаимной поддержки.
— Служу Господу и Отечеству, отец Никон, — произнёс Антоний и опустил глаза, чувствуя на себе сочувственные взгляды других капелланов и их послушников.
Настоятель Никон пожелал ему успеха размашистым хлопком по плечу и поднялся на трибуну.
По традиции обители, почётное право проводить церемонию клиротида [1]
— О, доблестные воины Христовы! Преданные сыны своей великой страны, приветствую вас!
Потирая руки, чтобы унять дрожь, владыка вдруг замолчал. Воцарилась длительная пауза, в течение которой послушники ждали, застыв в позе смиренного благоговения: опустив глаза долу и заложив руки за спину.
—Si vis pacem, para bellum – хочешь мира, готовься к войне! Ho stohos tu polemu einai e eirene – целью войны является мир! Вот трудная истина и единственная правда в нашем падшем мире! Вот завещание, переданное нам древними! Бог Саваоф – Господь космических сил и ангельских воинств, Сильный, своей могучей мышцей все держащий, благословляет каждого верного воина Своего на ратный подвиг во имя мира и жизни на Земле! Сегодня мир лежит в разрухе и грехе! Люди возлюбили тьму более света, избрали себе новых богов! Оттого и война у ворот! Вы же, святые братья, дети мои, умением своим, силой и ловкостью своей, но и горячим любящим сердцем – прославьте Господа!
Ещё эхо его голоса металось над головами, как владыка понизил тон и вкрадчиво продолжил:
— Знаю смиренное сердце каждого… Знаю, что скажете вы: довольно мне благодати Господней, за что мне ещё награда? И ответит вам Господь: за то, что своей физической силой, силой своего оружия и чистотой своей души вы проповедуете Христа среди таких же воинов, как и вы, безвозмездно, не требуя ничего взамен, отдавая свою жизнь, чтобы спасти, по крайней мере, хоть некоторых. Но знаете ли вы, что бегущие на ристалище бегут все, но только один получает награду? Так бегите же, чтобы получить! И пусть Господь увидит вашу готовность отдать свою жизнь за Родину и вашу Ему верность! Пусть погибнут все враги Его! Любящие же Господа да будут как солнце, восходящее во всей силе своей!
Послушники и капелланы, наложив на себя крест, преклонили одно колено, и владыка на три стороны всех, благословляя, перекрестил.
Слово владыки имело животворящее воздействие: все почувствовали прилив сил и взбудораженное вдохновение. Антоний видел, как Павел с намокшими от благодатных слез глазами сжал руки, облаченные в тактические перчатки, и, прижав их к губам, так отчаянно молился, что по его виску стекала капля пота, а Тит, немного покраснев, шевелил губами, творя внутреннюю молитву.
Перед процедурой голосования настоятель Никон, наконец, раскрыл суть предстоящих испытаний и критерий успешности их исполнения, которые до этого момента держалась в строжайшей тайне. Первым испытанием названа полоса препятствий со скоростной стрельбой по мишеням из пистолета. Вторым – эвакуация раненого из зоны обстрела. Третьим – противодействие пленению, а четвертое было традиционным и устраивалось более для зрелища, чтобы потешить высокопоставленных чиновников, – спарринг один на один до первой крови между послушниками капелланов-победителей.
Антоний облегчённо выдохнул: всё перечисленное Павел и Тит выполняли лучше многих, у него появилась надежда дойти до четвертого испытания.
Началась процедура жеребьевки. Перед владыкой поставили сосуд клиротида из гаюина, добытого в кальдерах вулканической провинции Элизиум Марса, внутри которого лежали фигурки ангелов из чёрного оникса величиной в половину ладони.
Владыка помолился и торжественным жестом совершил символическое действие, соединяя сотворенное Творцом с Большой буквы, с созданным творцом с маленькой буквы: он вытащил одну из фигурок из природного благородного камня и установил её вертикально на тач-панель сканера аниматора, и десятки тысяч светящихся маломерных роботизированных модулей-дронов мгновенно взлетели в воздух и повторили построением форму фигурки ангела, оживили ее, расправляя крылья. Под управлением вложенной программы светящийся ангел склонил голову, сжал кулак и прижал к груди, затем вытянул руку и вскинул ее над головой. Через его плечо засияла лента, на которой проступило чёткое имя капеллана Вианора.
— Удачное начало… — Антонию в голосе владыки вдруг послышалась печаль. – Кого же Господь соделает тебе, о, блистательный отец Вианор, соревнователем?
— А, да! Евойный друг ищо орал, чёбы списифонились с полканом Прохановым из ментяжной Управы. А нас попёрли оттедова, из ментовки, и сказали, чёбы мы ничё никаму не брякали. А адин ментяра апосля допроса вот чё нам сказал: иле вы – могила, иле вас – в могилу. Тимохи-та с нами не была, а то бы он обделалси в третий раз.
— Может быть, ты вспомнишь, звание полицейского и как его звали?
Девушка нахмурилась:
— Агаж. Ищё как помню. Эту барсучару звали Альберт. Сержант. Он мине нохоть на мезинчеге поломал! — Девушка вдруг спохватилась и испуганно посмотрела на священника: — А можна-та об этом хоть сказать капилану на исповеди?
— Можно, доченька… конечно можно… — прошептал себе под нос Антоний, лихорадочно соображая, что же ему теперь делать. — Но только мне. Больше никому об этом не говори…
Теперь он знал место, где их видели в последний раз, и знал, что они работали под прикрытием, и задействовали на официальном уровне полицию. Нужно срочно выяснить, кто такой полковник Проханов из полицейского Управления, и что им надо было в безлюдных горах. Может быть, они куда-то скрытно продвигались?
— Доченька, не говорил ли тебе Максим, куда он держит путь? — осторожно спросил Антоний.
— Не-а, — тихо ответила девчушка. — Но он чёт так разволновалси, када услыхал от Тимохи про диревню сиктантов.
— Деревня сектантов? — онемевшими губами переспросил капеллан.
— А-то. Мы-та фначале прикинули, што он типа сам сиктант. У него же на шейке крестик такой был, и он нам балабонил всё о Боге, та о Боге, и молился на коленочках с косточками на ниточке в руках. И сильна хател о сиктантах фсё узнать и дажа клянулси Богом Владику, шо если он ему тыркнет ф карту, хде та секта, то он выдернет оттедова его мамку. А патом он спёр наш катамаранчег и уплыл… — Девушка вытерла рукой мокрый нос. — Кады евойный дружбан услыхал про диревню сиктантов, так сразу чипсами, урод, и поперхнулси. И тут же собралси смотаться, но прилител ментяжный квадрик, и он чиста-банальна не успел.
Дело становилось всё серьёзнее. Выходит, целью группы была какая-то секта, раз вне зависимости друг от друга у обоих братьев выявилась одинаковая заинтересованность в вопросе её местонахождения. Далее выходило, что они находились во взаимодействии с полицией, раз Серафим знал какого-то полковника Проханова. А раз так, почему полиция хотела арестовать его и надеть наручники?
— Доченька, может быть, Максим и его друг совершили какое-то преступление? Почему полицейские их искали и хотели арестовать?
— Нуненаю… – задумчиво протянула девушка. – А как жо они магли-та быть багдюганами, если они – капиланы? Евойный дружбан орал, шо ментяры должны не мочить их, а спасать, но ментам все равно ф охоточку была напялить ему кандалики. А–да! У ментов не вышла эта… эта… ну как её, пушистый ёж… ыдынти-фекация!
Антоний помрачнел. Блокировка на идентификацию личности – серьёзный указатель на то, что группа отца Александра выполняла секретное и опасное задание.
Теперь всё стало ясно.
Владыка ему лгал. А раз так… Капеллан вспомнил, как владыка удивлённо отметил, что он единственный, кто к нему пришёл по вопросу исчезновения группы отца Александра, и ни с того, ни с сего вдруг спросил его о последней контрольной точке. Следовательно, владыка мог опасаться, что капеллан начнёт самостоятельное расследование и тогда…
Нет… только не бетатрин… Антоний испугался насмерть. Ему ведь намекнули, чтобы он не совался не в своё дело. Да, пожалуй, он так и сделает. Да-да… не его это дело! Бедная девочка… Обитель – это единственное место, где ей ничего не стоило говорить.
Тут Антоний поймал себя на том, что вот уже целую минуту, пока его сердце дрожит, как у овцы на скотобойне, перед его мысленным взором стоит та самая полузаметная улыбка на лице Александра во время их последней совместной трапезы, а он, как художник с застывшей кистью над холстом, любуется ей и не может начать писать, потому что не может оторвать взгляда от натуры. Что-то внутри ему говорило, что никогда и ничто не сможет заставить его прекратить думать о пропавшем святом брате, и сам себя он не сможет заставить его забыть.
Он очнулся и вспомнил о стоявшей перед ним на коленях девчушке. Растерянно скользнув по ней взглядом, он проговорил:
— Доченька… Я услышал тебя и приглашаю завтра продолжить нашу беседу. Только ты к ней подготовься: скажи сорок раз «Господи помилуй» и напиши список всего того, за что тебе перед Богом стыдно. Тебе есть, где остановиться? — Девушка помотала головой. — Если нет, то ты можешь остаться в гостинице для паломников обители. У тебя есть, чем заплатить? — Девушка снова замотала головой. Капеллан помолчал и проговорил: — Хорошо, иди в гостиницу, я улажу это дело.
Девушка поднялась с колен и робко переминалась с ноги на ногу. Капеллан поднял на неё задумчивый взгляд.
— Ты что-то ещё хотела спросить?
— Аха. А Максим? Вернулси-та сюды Максим?
Ах, вот оно что… Капеллан разочарованно хмыкнул:
— Так, значит, целью твоего приезда в обитель на самом деле является послушник Максим?
— А вот и нет! — Вспыхнула щеками девушка. — Мне проста хоцца, чёбы он за миня порадовалси, шо я смоталася из той карусельки, как он миня и просил! И мне тожа в охоточку залавить евойного Бога!
Капеллан грустно посмотрел на неё и проговорил:
— Как зовут тебя?
— Ольга.
— Спаси тебя Господь, чадо Ольга, — произнёс Антоний и тихо добавил: — Я жду тебя завтра в это же время. И сначала займемся твоей речью.
Глава 4. Арена. Бегущие на ристалище
Отчетные испытания объявили как всегда внезапно. Наутро следующего дня Антоний и его двое послушников Павел и Тит прервали выполнение запланированных послушаний и направились в Арсенал, где получили экипировку и оружие, а оттуда – сразу на Арену военно-спортивного комплекса.
Арена являлась классическим амфитеатром-трансформером, который насельники между собой прозвали «Колизей», и была сконструирована с учетом последних достижений техники. Её пространство быстро перестраивалось под любые тактические нужды, список трансформаций был обширным: от небольших городков для проведения тренировок и показательных боев CQB до глубокого бассейна для отработки спасательных операций на воде и под водой с имитацией затонувшего стратосферного пассажирского шаттла. Арена имела несколько входов и выходов, а также прилегающие крытые помещения. В самом большом из них была искусственно снижена земная гравитация для имитаций физических условий на поверхности Марса. Система управления и модули для манипуляций размещались на подземных уровнях.
Зрительные места амфитеатра раз в год заполнялись народом. Это происходило в День небесного покровителя обители Архистратига Михаила. Этот день являлся своеобразным «Днём открытых дверей». Тогда оказаться непосредственным зрителем состязаний будущих военных капелланов мечтали многие богатые и знатные члены общества: билеты продавались за много месяцев до дня Х через аукцион, что позволяло собирать обильные пожертвования. Зрители боготворили героев Арены, знали их по именам и отчаянно болели за них. Арена-трансформер была подарком обители от самого Правителя, и в этот день он лично удостаивал её своим присутствием, что поднимало рейтинг соревнований до уровня Международного танкового биатлона и ежегодного космо- и авиасалона.
Но сегодняшнее испытание было не показательным, а обычным отчётным, и проводилось два раза в году. Но обычность совсем не означала лёгкости и отсутствия взыскательности. Послушники готовились к испытаниям со всей серьёзностью, переживали и молились за себя и друг за друга. Поэтому Антоний вместе с Павлом и Титом прибыли вовремя и уже в «полном боевом», и его послушники заняли свои места среди послушников других наставников на построении.
Капеллан Никон сначала прохаживался вдоль строя, в котором в три ряда стояли шестьдесят восемь послушников обители, и пристально рассматривал их снаряжение. Их двадцать три наставника стояли в шеренгу напротив них, ожидая окончания осмотра и приказа к началу состязаний.
Жюри возглавляли настоятель обители – старший капеллан Никон, а также её духовный попечитель – владыка Арсений. Из гостей присутствовали генерал-майор Акимов и несколько военачальников более низкого ранга, правительство представляли министр кибер- и психонейронной безопасности Иван Баталов, и министр здравоохранения Иосиф Норштейн; из представителей общественных организаций на этот раз прибыли только несколько человек из религиозно-благотворительного фонда помощи ветеранам антитеррора «Третий Рим».
Старший капеллан Никон закончил осмотр послушников, остановился рядом с Антонием, со странной улыбкой взглянул на него и спросил:
— Брат Антоний, ну неужели ради отчетных испытаний ты не мог сократить наказание послушнику Фостирию? Чем же он так пред Богом провинился? Я, конечно, восхищаюсь твоими воспитанниками Павлом и Титом, но при всем при этом, как они справятся с заданием, если их двоих, не дай Бог, жребий поставит в состязании против моих троих? Или против послушников отца Вианора?
Антоний вскинул голову и чётко произнёс:
— Смягчение наказания непедагогично и неполезно. Если его братья проиграют по причине того, что в момент испытаний он отбывал наказание – это ляжет тяжёлым грузом на его совесть и будет способствовать его духовному росту.
Капеллан Никон приподнял бровь и с уважением сказал:
— А ты строг… мда, ты строг, брат Антоний. И при этом смирен сердцем, ибо готов принять поражение, но не отступить от принципов уставного послушания.
Антоний не готов был принять поражение. Но если бы он прервал исполнение наказания Фостирию, то по уставу после состязаний провинившегося пришлось бы отправить под замок на удвоенный срок, а он не хотел причинять своему духовному чаду новых физических страданий. Антоний с надеждой посмотрел на своих послушников, всем своим взглядом испрашивая у них понимания, и с удивлением обнаружил в их глазах поддержку и ободрение. Он с благодарностью им кивнул, а в ответ Тит улыбнулся и перехватил правой рукой левое запястье. То же сделал и Павел. Это был их внутренний знак взаимной поддержки.
— Служу Господу и Отечеству, отец Никон, — произнёс Антоний и опустил глаза, чувствуя на себе сочувственные взгляды других капелланов и их послушников.
Настоятель Никон пожелал ему успеха размашистым хлопком по плечу и поднялся на трибуну.
По традиции обители, почётное право проводить церемонию клиротида [1]
Закрыть
было прерогативой духовного попечителя обители, владыки Арсения. Настоятель Никон подал ему руку и подвёл к кафедре. Антоний заметил, что состояние здоровья и духа владыки оставляют желать лучшего. В глаза бросилась ещё одна странность: владыка отпустил руку Никона и судорожно ухватился за край кафедры, как будто боясь упасть, затем обвёл глазами строй послушников и капелланов, и вдруг как-то жалобно затрясся. Но когда Никон склонился к нему, чтобы услужливо справиться о его самочувствии, владыка вдруг странно рассмеялся и бодрым голосом начал говорить. Усилители разносили его голос по всему пространству Арены.(klirotida, др. греч.) – сосуд для лотереи, в который кладутся предметы для того, чтобы, смешав их, использовать для розыгрыша
— О, доблестные воины Христовы! Преданные сыны своей великой страны, приветствую вас!
Потирая руки, чтобы унять дрожь, владыка вдруг замолчал. Воцарилась длительная пауза, в течение которой послушники ждали, застыв в позе смиренного благоговения: опустив глаза долу и заложив руки за спину.
—Si vis pacem, para bellum – хочешь мира, готовься к войне! Ho stohos tu polemu einai e eirene – целью войны является мир! Вот трудная истина и единственная правда в нашем падшем мире! Вот завещание, переданное нам древними! Бог Саваоф – Господь космических сил и ангельских воинств, Сильный, своей могучей мышцей все держащий, благословляет каждого верного воина Своего на ратный подвиг во имя мира и жизни на Земле! Сегодня мир лежит в разрухе и грехе! Люди возлюбили тьму более света, избрали себе новых богов! Оттого и война у ворот! Вы же, святые братья, дети мои, умением своим, силой и ловкостью своей, но и горячим любящим сердцем – прославьте Господа!
Ещё эхо его голоса металось над головами, как владыка понизил тон и вкрадчиво продолжил:
— Знаю смиренное сердце каждого… Знаю, что скажете вы: довольно мне благодати Господней, за что мне ещё награда? И ответит вам Господь: за то, что своей физической силой, силой своего оружия и чистотой своей души вы проповедуете Христа среди таких же воинов, как и вы, безвозмездно, не требуя ничего взамен, отдавая свою жизнь, чтобы спасти, по крайней мере, хоть некоторых. Но знаете ли вы, что бегущие на ристалище бегут все, но только один получает награду? Так бегите же, чтобы получить! И пусть Господь увидит вашу готовность отдать свою жизнь за Родину и вашу Ему верность! Пусть погибнут все враги Его! Любящие же Господа да будут как солнце, восходящее во всей силе своей!
Послушники и капелланы, наложив на себя крест, преклонили одно колено, и владыка на три стороны всех, благословляя, перекрестил.
Слово владыки имело животворящее воздействие: все почувствовали прилив сил и взбудораженное вдохновение. Антоний видел, как Павел с намокшими от благодатных слез глазами сжал руки, облаченные в тактические перчатки, и, прижав их к губам, так отчаянно молился, что по его виску стекала капля пота, а Тит, немного покраснев, шевелил губами, творя внутреннюю молитву.
Перед процедурой голосования настоятель Никон, наконец, раскрыл суть предстоящих испытаний и критерий успешности их исполнения, которые до этого момента держалась в строжайшей тайне. Первым испытанием названа полоса препятствий со скоростной стрельбой по мишеням из пистолета. Вторым – эвакуация раненого из зоны обстрела. Третьим – противодействие пленению, а четвертое было традиционным и устраивалось более для зрелища, чтобы потешить высокопоставленных чиновников, – спарринг один на один до первой крови между послушниками капелланов-победителей.
Антоний облегчённо выдохнул: всё перечисленное Павел и Тит выполняли лучше многих, у него появилась надежда дойти до четвертого испытания.
Началась процедура жеребьевки. Перед владыкой поставили сосуд клиротида из гаюина, добытого в кальдерах вулканической провинции Элизиум Марса, внутри которого лежали фигурки ангелов из чёрного оникса величиной в половину ладони.
Владыка помолился и торжественным жестом совершил символическое действие, соединяя сотворенное Творцом с Большой буквы, с созданным творцом с маленькой буквы: он вытащил одну из фигурок из природного благородного камня и установил её вертикально на тач-панель сканера аниматора, и десятки тысяч светящихся маломерных роботизированных модулей-дронов мгновенно взлетели в воздух и повторили построением форму фигурки ангела, оживили ее, расправляя крылья. Под управлением вложенной программы светящийся ангел склонил голову, сжал кулак и прижал к груди, затем вытянул руку и вскинул ее над головой. Через его плечо засияла лента, на которой проступило чёткое имя капеллана Вианора.
— Удачное начало… — Антонию в голосе владыки вдруг послышалась печаль. – Кого же Господь соделает тебе, о, блистательный отец Вианор, соревнователем?
