Движения замечено не было. Серафим скомандовал выбираться. Евангел, лёжа на боку, бесшумно вырезал лазером часть стены с решёткой и немного расширил проём. Через него тихонько выбрались на мраморный пол, прилипли спинами к стене и застыли между статуями, взяв на контроль каждый свой сектор.
Увиденное обоих напрягло. Вроде ничего необычного: длинный и широкий коридор, по обе стороны заставленный статуями на невысоких постаментах. Но что-то было не так. Это почувствовалось на уровне кошмара в самой глубине души. Откуда-то слышалось сдавленное дыхание, хрипы, стоны. Что-то капнуло Евангелу на монитор шлема и потекло. Машинально он стёр жидкость ладонью и поднёс к глазам. Биосканер вывел на монитор анализ химического состава: «Слёзная жидкость», «Кровь, группа А(II)+», «Организм обезвожен». В полном изумлении Евангел поднял голову и, забыв о благочестии, крепко выругался: над ним возвышалась статуя падающего Икара в виде перевёрнутого головой вниз прекрасного юноши со сломанными крыльями. Глаза статуи истекали кровью. Евангел в диком ужасе перекрестился.
— Преподобный... это – люди... это всё – живые люди... — прошептал он.
В состоянии шока Серафим поначалу отказался его словам верить, но тепловизор ловил десятки живых сигнатур, и ужас холодом окатил всё тело.
— Вот, о какой «Галерее современного искусства» говорил Горский... — произнёс он грубо, с горем. — Ave, Евангел! Это – все те, которых вы отдали сатане! Почему не радуешься, глядя на свою работу?
— Нет, Серафим!! Не все!! Это не те!! — выдавил из себя Евангел и замолчал, сморщившись от внутренней боли, потому что больше сказать ничего не мог.
Серафим из милосердия к брату промолчал. С тяжким вздохом он перехватил поудобнее винтовку и продолжил следить за коридором по своему направлению.
В дальнем конце коридора из-за поворота вышел человек и стал приближаться. Звук шагов скрадывал ворс ковра.
— Движение справа! — сообщил Серафим и затаил дыхание.
Тепловизор различил «холодный» объект. Судя по излишней плавности действий, это был тот самый обещанный Дживаной теленоид, но кто знает, сколько таких шляется по Цитадели. Бесполая модель из серого пластика с белыми вставками шла и крутила головой, словно что-то высматривала, а когда поравнялась с развороченной лазером стеной, замедлила шаг и остановилась. Братья ждали условленного сигнала, и действительно, теленоид женским голосом с каким-то насмешливым выражением произнёс:
One, two, three, four, five,
Once I caught a fish alive.
Six, seven, eight, nine, ten,
Then I let it go again. 45
Конспиративный стишок в сложившейся ситуации и окружающей обстановке прозвучал зловеще.
— Это что она там посчитала? — шепнул Евангел. — А то я не способен к языкам, как Зен...
— Она поймала нас, как золотую рыбку, и отпустит, только если мы на двоих исполним десять её желаний, — мрачно пошутил для бодрости Серафим, но Евангел побледнел.
Теленоид не мог их видеть и слышать переговоры. Но, словно обрадованный наличием в стене дыры в условленном месте, он поднял уголки губ в улыбке и, как ни в чём не бывало, продолжил идти туда, куда шёл. Братья поняли это за намёк и, тихо ступая по ковру, последовали за ним. Серафим шёл впереди, а Евангел – позади и оглядывался, по привычке наблюдая, чтобы никто не вышел в спину.
Стонущий коридор леденил кровь в жилах. Серафим с содроганием вглядывался в каждое лицо, ожидая увидеть среди измученных людей Максима, но ни в ком не узнавал его и переводил безумный от ярости взгляд в спину теленоиду, словно намереваясь ударом приклада свернуть набитый электроникой череп.
Коридор закончился. Теленод не остановился ни перед одной из живых статуй, он шёл дальше. Истерзала всё та же тревога: не ведёт ли Дживана предать их в руки бесчеловечного мучителя? Каждый понимал, что без посторонней помощи из Цитадели им не выбраться, и сейчас они в полной власти дочери Правителя. Вдруг, несмотря на все заверения, она с ним заодно? А, если так, что мешает ей завести их в ловушку? Как можно этому помешать, если даже в заложники её не возьмёшь – она просто выйдет из теленоида!
Между тем, Дживана провела их через анфиладу безлюдных богато украшенных комнат и свернула в помещения для персонала. Тут стало оживлённо. Сновали молчаливые, безликие служители в однотипных чёрных комбинезонах, шли навстречу рабочие, уступая дорогу гордо вышагивающему теленоиду, куда-то держали путь роботележки. Братья напряжённо лавировали, чтобы никто не наткнулся на них. Так добрались до шахт элеваторов. Над дверями табло высвечивало номер этажа – восьмой. Теленоид набрал на тач-панели «ноль», дождался открытия дверей. Кабина оказалось достаточно просторной, теленоид вошёл вместе с невидимыми гостями внутрь. Двери закрылись, кабина плавно поплыла вниз.
За дверями на нулевом этаже их ожидало неприятное зрелище – абсолютно пустой коридор с матовыми тускло светящимися стенами. И больше ничего. Теленоид вышел, они с волнением последовали за ним. Шли недолго, внезапно коридор закончился ещё одной шахтой элеватора, с цифрой «ноль» на табло.
На этот раз теленоид вытащил из какого-то набедренного отсека пластиковую карточку с чипом, приложил её к тач-панели – та активировалась – и механическими пальцами набрал «минус четырнадцать». Двери раскрылись, теленоид посторонился, пропуская братьев внутрь, и с некоторым колебанием, которое не укрылось от их настороженных взглядов, зашёл сам.
Двери раскрылись на минус четырнадцатом этаже. Свет рассеивался в трех метрах от кабины элеватора, впереди – только темнота. В тепловом спектре сканер не обнаруживал сигнатур объектов, в радиочастотном – видел лишь какой-то тоннель с невысоким потолком и отвесными скалистыми стенами. Стало совсем жутко.
Теленоид выпустил братьев, а сам остался в кабине, на границе света и мрака. Ощущение ловушки до предела усилилось. Братья несмело сделали несколько шагов вперёд и обернулись, не решаясь дальше идти.
— Почему она не идёт с нами? — с тревогой спросил Евангел, и в этот момент теленоид каким-то странным голосом заговорил:
Jack-O-Lanterns
Smiling bright
Wishing you
A haunting night! 46
— Что она снова там говорит? — хриплым от волнения голосом спросил Евангел.
— Она обещает нам Хэллоуин... — произнёс Серафим онемевшими губами.
— Это типа сборища мертвецов и всякой нечисти? — свирепо уточнил Евангел. — Чего нам бояться? С винтовками и в «маскарадных» костюмах мы и сами покруче всякой нечисти! Так вдарим, что и преисподней станет жарко! — И добавил сквозь зубы: — Ведьма – она и есть ведьма!
В этот момент теленоид нажал на панель, и двери быстро закрылись, единственный свет из кабины исчез и наступила полная теплота.
— Это ловушка! — вскричал Серафим и бросился обратно к элеватору, попытался пальцами ухватиться за щель между дверями, но только скрёб перчатками по полированной металлической поверхности. Он попытался активировать тач-панель, но тщетно – она была «мёртвой». Тогда он стукнул кулаком по двери, чтобы образовать вмятину, которая бы стала упором для ладони, но даже следов не оставил на металле – сплав оказался слишком твёрдым. Рассвирепев, Серафим отошёл на пару шагов и вскинул винтовку.
— Погоди, преподобный, — остановил его Евангел. — Ну-ка посмотри!
На полу у дверей элеватора в инфракрасном свете тускло светилась пластиковая карточка.
— Она оставила нам ключ для отхода, но не пошла с нами... Почему? — оторопело соображал Серафим. Он поднял карточку с пола и приютил в подсумке на груди. — Что ж, и на этом спасибо. Следуем по предложенному госпожой Дживаной маршруту. Брат Евангел, смотри в оба.
— Принял: «смотреть в оба», — отозвался Евангел, и браться разошлись по сторонам, держась ближе к стенам.
Тихо ступая маленькими шажками, выдвинулись вперёд по тоннелю. За счёт активной инфракрасной подсветки, ПНВ 47 работали в полном отсутствии источников света. На мониторах в монохромном зелёном цвете хорошо различался каменный тоннель шириною три метра с неровным полом и грубо отёсанными стенами. Через какое-то время в ПНВ стало светлее. На стенах стали появляться какие-то прожилки, смутно напоминавшие то ли золотую руду, то ли паутину... Прожилки попадались всё толще и многочисленнее, света от них в тоннеле для ПНВ становилось все больше.
Вдруг рябью полос на мониторах пошли помехи. Пневматика экзоскелетов дала сбой, братья споткнулись и еле удержались на ногах. Начались перебои с подачей воздуха.
— Что происходит? — через хрипы помех спросил Евангел.
— Что-то с энергосистемой, — тяжело дыша, ответил Серафим.
Ещё через пять шагов проекционные мониторы и вовсе погасли, пневматика и системы жизнеобеспечения отключились, сверхъёмкие батареи лазерных винтовок обесточилась. Стелс-бронекостюмы превратились в напичканные мёртвой электроникой тяжёлые оковы. Братья, задыхаясь, подняли мониторы, чтобы глотнуть воздуха, и чуть не разразились рвотой от сильной вони.
— Чертовщина... — сдерживая рвотные позывы, выдавил Евангел. — Похоже на запах смердящей плоти... Что тут сдохло?!
Понемногу глаза, ослеплённые мониторами, привыкли к темноте, и Серафим в липком ужасе уставился на стену. Прожилки «руды» в каменной породе, которые они видели в монохромном зелёном свете, на деле оказались какими-то органическими образованиями. Они походили на вены, по которым пульсировали потоки энергии, переливаясь из цвета в цвет.
— Пресвятая Дева Мария... я уже видел что-то похожее во сне!
— Что впереди? Мы все погибнем? — прошептал Евангел.
— Вы же не дали мне сон досмотреть! Но думаю, что именно эта штука и есть причина энергетического сбоя! А теленоид ведь работает на электроэнергии! Дживана всё знала... Вот почему с нами не пошла...
— Преподобный командир, что нам делать?
Серафим подумал и севшим от бешенного внутреннего напряжения голосом скомандовал:
— Покинуть стелс-броню!
Братья через пневматические сбросы выбрались из ставших бесполезными комбинезонов и остались лишь в одной термопене. В тонком слое покрытия они ощутили себя беззащитными и голыми. Евангел захватил с собой нож, и они мужественно двинулись вперёд, подошвами ступней чувствуя неровности пола каменного тоннеля.
То ли свет, источаемый прожилками в камнях, становился всё ярче, то ли глаза адаптировались к темноте, но вскоре они стали видеть вполне сносно и даже различили, что каменная порода не серая, а цвета тёмного малахита. Обострились все органы чувств. Стало холоднее. В дальнем конце тоннеля за поворотом послышались какие-то неясные звуки. Мягко ступая, братья вышли к большой пещере с высоким сводом и, не входя в неё, остановились, прижавшись друг за другом к стене за выступом скалы.
Им открылась странная картина. Серафим наяву видел то, что давеча – в видении: в центре зала вздрагивал и истекал прозрачной тягучей жидкостью гладкий, словно материнская утроба, кокон. Рядом с ним – двое четырёхруких существ, немного напоминающих женщин, всеми руками терзали кокон, словно пытались помочь выбраться кому-то изнутри.
Наконец, кокон порвали. Из него с хлюпом вывалилось какое-то раздутое полупрозрачное существо с тонкими руками и ногами, упало в натёкшую из кокона студенистую жижу и осталось беспомощно лежать на животе. Выглядело оно почти как человек, если бы не сморщенные, мелко дрожащие крылья на спине и полупрозрачные отростки на седой голове. Вскоре мышцы стали накачиваться жидкостью – из раздутого тела кровь заполняла жилки крыльев, отчего тело прямо на глазах стало сдуваться, мышцы – наливаться силой и уплотняться, а крылья значительно увеличились в размерах и наполнились сине-зелёным цветом. С содроганием братья наблюдали появление какого-то чудовища. Сердце же Серафима изнывало от ужаса и боли; он зажал лицо рукой, чтобы хоть на малое время загородиться от происходящего и дать душе справиться с мертвящим отчаянием.
Четырёхрукие женщины, издавая животные звуки восторга, перевернули существо на бок. Оно сильно закашляло, изрыгая изо рта остатки студенистой массы утробы, судорожно начало дышать и, расправив лёгкие, заорало криком истошным, но человеческим. У Серафима кровь отлила от головы – он узнал его.
— Это Максим... — еле живой от ужаса прошептал Серафим и, глядя во все глаза, прильнул к каменному уступу, вцепившись в него побелевшими пальцами.
Из-за его спины хмуро выглядывал Евангел. Вместе они наблюдали, как женщины всеми руками массируют мучающееся от какой-то внутренней боли тело, расправляют бессильные шелковистые крылья.
Упираясь руками, существо немного приподняло себя, встало на одно колено, не в силах держать голову – поникшие отростки с тусклыми зелёными огонёчками на концах касались самого пола; распластало вокруг себя огромные вялые крылья. Тяжело дыша, существо стонало.
— Если когда-то это и был Максим, то сейчас это уже не Максим, — шепнул на самое ухо Евангел в приливе нового испуга. — Единственное, что мы можем для него сделать – скорее, чтоб не мучился, убить.
Лицо Серафима омрачалось всё более и более.
— Нет, это Максим... Максим... — верный сновидению, упрямо твердил он.
Существо безуспешно пыталось встать на ноги; крылья с шумом взмахивали, бились над полом, силясь подняться.
— Даже если это и Максим, какая радость жить в таком чудовищном теле? — горячо шептал Евангел. — Не теряй голову, преподобный! Пока он слабый – хоть голыми руками дави! Но, смотри – оно крепнет прямо на глазах! Пока не поздно, командир, пока не поздно!
— Нет... — со слезами на глазах стоял на своём Серафим, не в силах выносить мучительных слов Евангела. — Тот, кто сделал его таким, он умеет мучить… как он жесток!..
— Вот именно! Преподобный, этот демон – больше не твой брат! Если убить его тебе мешает жалость, то займись этими многорукими тварями, а им займусь я.
— Жажду… — вдруг жалобно простонало существо, и чувство сострадания сдавило Серафиму горло.
— Оно разговаривает… — в припадке ужаса пробормотал Евангел.
Одна из химер, игриво посмеиваясь, поманила существо к себе.
— Я здесь для тебя! Я – амрита твоя! — голосом, похожим на хрип перерезанного горла, произнесла она, укладываясь на пол. — Возьми меня! Пей!
Существо плавной волной вдруг поменяло цвет из сине-зелёного в нежно-розовый и, словно что-то его заставляло, на четвереньках двинулось к ней, волоча за собой полупрозрачные мягкие крылья, со стоном предвкушения наползло сверху, нетерпеливо обвило руками, обхватило крыльями. Другая химера пыталась присоединиться к ним, ревниво что-то причитая.
— Если бы это был Максим – он и сам бы попросил его убить... — угрюмо констатировал увиденное Евангел.
— Я... я не позволю… Это – мой Максим! Так во мне говорит сердце! — почти задыхаясь, сказал Серафим и вышел из-за укрытия.
— Святой архангел Михаил!! Избавь нас от напастей разных в образе зверя нечистого и прочей нежити!! — ожесточённым шёпотом помолился Евангел и выскочил за ним.
Химеры с довольным уханьем занимались вознёй и не замечали их. Мягко ступая, Серафим подобрался со спины ближе. В последний момент существо звериным движением втянуло носом воздух и, словно почуяв опасность, резко обернулось. Серафим остановился, как вкопанный, словно наткнулся на взгляд – в этом существе обнаружилась какая-то тайная власть над ним.
Увиденное обоих напрягло. Вроде ничего необычного: длинный и широкий коридор, по обе стороны заставленный статуями на невысоких постаментах. Но что-то было не так. Это почувствовалось на уровне кошмара в самой глубине души. Откуда-то слышалось сдавленное дыхание, хрипы, стоны. Что-то капнуло Евангелу на монитор шлема и потекло. Машинально он стёр жидкость ладонью и поднёс к глазам. Биосканер вывел на монитор анализ химического состава: «Слёзная жидкость», «Кровь, группа А(II)+», «Организм обезвожен». В полном изумлении Евангел поднял голову и, забыв о благочестии, крепко выругался: над ним возвышалась статуя падающего Икара в виде перевёрнутого головой вниз прекрасного юноши со сломанными крыльями. Глаза статуи истекали кровью. Евангел в диком ужасе перекрестился.
— Преподобный... это – люди... это всё – живые люди... — прошептал он.
В состоянии шока Серафим поначалу отказался его словам верить, но тепловизор ловил десятки живых сигнатур, и ужас холодом окатил всё тело.
— Вот, о какой «Галерее современного искусства» говорил Горский... — произнёс он грубо, с горем. — Ave, Евангел! Это – все те, которых вы отдали сатане! Почему не радуешься, глядя на свою работу?
— Нет, Серафим!! Не все!! Это не те!! — выдавил из себя Евангел и замолчал, сморщившись от внутренней боли, потому что больше сказать ничего не мог.
Серафим из милосердия к брату промолчал. С тяжким вздохом он перехватил поудобнее винтовку и продолжил следить за коридором по своему направлению.
В дальнем конце коридора из-за поворота вышел человек и стал приближаться. Звук шагов скрадывал ворс ковра.
— Движение справа! — сообщил Серафим и затаил дыхание.
Тепловизор различил «холодный» объект. Судя по излишней плавности действий, это был тот самый обещанный Дживаной теленоид, но кто знает, сколько таких шляется по Цитадели. Бесполая модель из серого пластика с белыми вставками шла и крутила головой, словно что-то высматривала, а когда поравнялась с развороченной лазером стеной, замедлила шаг и остановилась. Братья ждали условленного сигнала, и действительно, теленоид женским голосом с каким-то насмешливым выражением произнёс:
One, two, three, four, five,
Once I caught a fish alive.
Six, seven, eight, nine, ten,
Then I let it go again. 45
Конспиративный стишок в сложившейся ситуации и окружающей обстановке прозвучал зловеще.
— Это что она там посчитала? — шепнул Евангел. — А то я не способен к языкам, как Зен...
— Она поймала нас, как золотую рыбку, и отпустит, только если мы на двоих исполним десять её желаний, — мрачно пошутил для бодрости Серафим, но Евангел побледнел.
Теленоид не мог их видеть и слышать переговоры. Но, словно обрадованный наличием в стене дыры в условленном месте, он поднял уголки губ в улыбке и, как ни в чём не бывало, продолжил идти туда, куда шёл. Братья поняли это за намёк и, тихо ступая по ковру, последовали за ним. Серафим шёл впереди, а Евангел – позади и оглядывался, по привычке наблюдая, чтобы никто не вышел в спину.
Стонущий коридор леденил кровь в жилах. Серафим с содроганием вглядывался в каждое лицо, ожидая увидеть среди измученных людей Максима, но ни в ком не узнавал его и переводил безумный от ярости взгляд в спину теленоиду, словно намереваясь ударом приклада свернуть набитый электроникой череп.
Коридор закончился. Теленод не остановился ни перед одной из живых статуй, он шёл дальше. Истерзала всё та же тревога: не ведёт ли Дживана предать их в руки бесчеловечного мучителя? Каждый понимал, что без посторонней помощи из Цитадели им не выбраться, и сейчас они в полной власти дочери Правителя. Вдруг, несмотря на все заверения, она с ним заодно? А, если так, что мешает ей завести их в ловушку? Как можно этому помешать, если даже в заложники её не возьмёшь – она просто выйдет из теленоида!
Между тем, Дживана провела их через анфиладу безлюдных богато украшенных комнат и свернула в помещения для персонала. Тут стало оживлённо. Сновали молчаливые, безликие служители в однотипных чёрных комбинезонах, шли навстречу рабочие, уступая дорогу гордо вышагивающему теленоиду, куда-то держали путь роботележки. Братья напряжённо лавировали, чтобы никто не наткнулся на них. Так добрались до шахт элеваторов. Над дверями табло высвечивало номер этажа – восьмой. Теленоид набрал на тач-панели «ноль», дождался открытия дверей. Кабина оказалось достаточно просторной, теленоид вошёл вместе с невидимыми гостями внутрь. Двери закрылись, кабина плавно поплыла вниз.
За дверями на нулевом этаже их ожидало неприятное зрелище – абсолютно пустой коридор с матовыми тускло светящимися стенами. И больше ничего. Теленоид вышел, они с волнением последовали за ним. Шли недолго, внезапно коридор закончился ещё одной шахтой элеватора, с цифрой «ноль» на табло.
На этот раз теленоид вытащил из какого-то набедренного отсека пластиковую карточку с чипом, приложил её к тач-панели – та активировалась – и механическими пальцами набрал «минус четырнадцать». Двери раскрылись, теленоид посторонился, пропуская братьев внутрь, и с некоторым колебанием, которое не укрылось от их настороженных взглядов, зашёл сам.
Двери раскрылись на минус четырнадцатом этаже. Свет рассеивался в трех метрах от кабины элеватора, впереди – только темнота. В тепловом спектре сканер не обнаруживал сигнатур объектов, в радиочастотном – видел лишь какой-то тоннель с невысоким потолком и отвесными скалистыми стенами. Стало совсем жутко.
Теленоид выпустил братьев, а сам остался в кабине, на границе света и мрака. Ощущение ловушки до предела усилилось. Братья несмело сделали несколько шагов вперёд и обернулись, не решаясь дальше идти.
— Почему она не идёт с нами? — с тревогой спросил Евангел, и в этот момент теленоид каким-то странным голосом заговорил:
Jack-O-Lanterns
Smiling bright
Wishing you
A haunting night! 46
— Что она снова там говорит? — хриплым от волнения голосом спросил Евангел.
— Она обещает нам Хэллоуин... — произнёс Серафим онемевшими губами.
— Это типа сборища мертвецов и всякой нечисти? — свирепо уточнил Евангел. — Чего нам бояться? С винтовками и в «маскарадных» костюмах мы и сами покруче всякой нечисти! Так вдарим, что и преисподней станет жарко! — И добавил сквозь зубы: — Ведьма – она и есть ведьма!
В этот момент теленоид нажал на панель, и двери быстро закрылись, единственный свет из кабины исчез и наступила полная теплота.
— Это ловушка! — вскричал Серафим и бросился обратно к элеватору, попытался пальцами ухватиться за щель между дверями, но только скрёб перчатками по полированной металлической поверхности. Он попытался активировать тач-панель, но тщетно – она была «мёртвой». Тогда он стукнул кулаком по двери, чтобы образовать вмятину, которая бы стала упором для ладони, но даже следов не оставил на металле – сплав оказался слишком твёрдым. Рассвирепев, Серафим отошёл на пару шагов и вскинул винтовку.
— Погоди, преподобный, — остановил его Евангел. — Ну-ка посмотри!
На полу у дверей элеватора в инфракрасном свете тускло светилась пластиковая карточка.
— Она оставила нам ключ для отхода, но не пошла с нами... Почему? — оторопело соображал Серафим. Он поднял карточку с пола и приютил в подсумке на груди. — Что ж, и на этом спасибо. Следуем по предложенному госпожой Дживаной маршруту. Брат Евангел, смотри в оба.
— Принял: «смотреть в оба», — отозвался Евангел, и браться разошлись по сторонам, держась ближе к стенам.
Тихо ступая маленькими шажками, выдвинулись вперёд по тоннелю. За счёт активной инфракрасной подсветки, ПНВ 47 работали в полном отсутствии источников света. На мониторах в монохромном зелёном цвете хорошо различался каменный тоннель шириною три метра с неровным полом и грубо отёсанными стенами. Через какое-то время в ПНВ стало светлее. На стенах стали появляться какие-то прожилки, смутно напоминавшие то ли золотую руду, то ли паутину... Прожилки попадались всё толще и многочисленнее, света от них в тоннеле для ПНВ становилось все больше.
Вдруг рябью полос на мониторах пошли помехи. Пневматика экзоскелетов дала сбой, братья споткнулись и еле удержались на ногах. Начались перебои с подачей воздуха.
— Что происходит? — через хрипы помех спросил Евангел.
— Что-то с энергосистемой, — тяжело дыша, ответил Серафим.
Ещё через пять шагов проекционные мониторы и вовсе погасли, пневматика и системы жизнеобеспечения отключились, сверхъёмкие батареи лазерных винтовок обесточилась. Стелс-бронекостюмы превратились в напичканные мёртвой электроникой тяжёлые оковы. Братья, задыхаясь, подняли мониторы, чтобы глотнуть воздуха, и чуть не разразились рвотой от сильной вони.
— Чертовщина... — сдерживая рвотные позывы, выдавил Евангел. — Похоже на запах смердящей плоти... Что тут сдохло?!
Понемногу глаза, ослеплённые мониторами, привыкли к темноте, и Серафим в липком ужасе уставился на стену. Прожилки «руды» в каменной породе, которые они видели в монохромном зелёном свете, на деле оказались какими-то органическими образованиями. Они походили на вены, по которым пульсировали потоки энергии, переливаясь из цвета в цвет.
— Пресвятая Дева Мария... я уже видел что-то похожее во сне!
— Что впереди? Мы все погибнем? — прошептал Евангел.
— Вы же не дали мне сон досмотреть! Но думаю, что именно эта штука и есть причина энергетического сбоя! А теленоид ведь работает на электроэнергии! Дживана всё знала... Вот почему с нами не пошла...
— Преподобный командир, что нам делать?
Серафим подумал и севшим от бешенного внутреннего напряжения голосом скомандовал:
— Покинуть стелс-броню!
Братья через пневматические сбросы выбрались из ставших бесполезными комбинезонов и остались лишь в одной термопене. В тонком слое покрытия они ощутили себя беззащитными и голыми. Евангел захватил с собой нож, и они мужественно двинулись вперёд, подошвами ступней чувствуя неровности пола каменного тоннеля.
То ли свет, источаемый прожилками в камнях, становился всё ярче, то ли глаза адаптировались к темноте, но вскоре они стали видеть вполне сносно и даже различили, что каменная порода не серая, а цвета тёмного малахита. Обострились все органы чувств. Стало холоднее. В дальнем конце тоннеля за поворотом послышались какие-то неясные звуки. Мягко ступая, братья вышли к большой пещере с высоким сводом и, не входя в неё, остановились, прижавшись друг за другом к стене за выступом скалы.
Им открылась странная картина. Серафим наяву видел то, что давеча – в видении: в центре зала вздрагивал и истекал прозрачной тягучей жидкостью гладкий, словно материнская утроба, кокон. Рядом с ним – двое четырёхруких существ, немного напоминающих женщин, всеми руками терзали кокон, словно пытались помочь выбраться кому-то изнутри.
Наконец, кокон порвали. Из него с хлюпом вывалилось какое-то раздутое полупрозрачное существо с тонкими руками и ногами, упало в натёкшую из кокона студенистую жижу и осталось беспомощно лежать на животе. Выглядело оно почти как человек, если бы не сморщенные, мелко дрожащие крылья на спине и полупрозрачные отростки на седой голове. Вскоре мышцы стали накачиваться жидкостью – из раздутого тела кровь заполняла жилки крыльев, отчего тело прямо на глазах стало сдуваться, мышцы – наливаться силой и уплотняться, а крылья значительно увеличились в размерах и наполнились сине-зелёным цветом. С содроганием братья наблюдали появление какого-то чудовища. Сердце же Серафима изнывало от ужаса и боли; он зажал лицо рукой, чтобы хоть на малое время загородиться от происходящего и дать душе справиться с мертвящим отчаянием.
Четырёхрукие женщины, издавая животные звуки восторга, перевернули существо на бок. Оно сильно закашляло, изрыгая изо рта остатки студенистой массы утробы, судорожно начало дышать и, расправив лёгкие, заорало криком истошным, но человеческим. У Серафима кровь отлила от головы – он узнал его.
— Это Максим... — еле живой от ужаса прошептал Серафим и, глядя во все глаза, прильнул к каменному уступу, вцепившись в него побелевшими пальцами.
Из-за его спины хмуро выглядывал Евангел. Вместе они наблюдали, как женщины всеми руками массируют мучающееся от какой-то внутренней боли тело, расправляют бессильные шелковистые крылья.
Упираясь руками, существо немного приподняло себя, встало на одно колено, не в силах держать голову – поникшие отростки с тусклыми зелёными огонёчками на концах касались самого пола; распластало вокруг себя огромные вялые крылья. Тяжело дыша, существо стонало.
— Если когда-то это и был Максим, то сейчас это уже не Максим, — шепнул на самое ухо Евангел в приливе нового испуга. — Единственное, что мы можем для него сделать – скорее, чтоб не мучился, убить.
Лицо Серафима омрачалось всё более и более.
— Нет, это Максим... Максим... — верный сновидению, упрямо твердил он.
Существо безуспешно пыталось встать на ноги; крылья с шумом взмахивали, бились над полом, силясь подняться.
— Даже если это и Максим, какая радость жить в таком чудовищном теле? — горячо шептал Евангел. — Не теряй голову, преподобный! Пока он слабый – хоть голыми руками дави! Но, смотри – оно крепнет прямо на глазах! Пока не поздно, командир, пока не поздно!
— Нет... — со слезами на глазах стоял на своём Серафим, не в силах выносить мучительных слов Евангела. — Тот, кто сделал его таким, он умеет мучить… как он жесток!..
— Вот именно! Преподобный, этот демон – больше не твой брат! Если убить его тебе мешает жалость, то займись этими многорукими тварями, а им займусь я.
— Жажду… — вдруг жалобно простонало существо, и чувство сострадания сдавило Серафиму горло.
— Оно разговаривает… — в припадке ужаса пробормотал Евангел.
Одна из химер, игриво посмеиваясь, поманила существо к себе.
— Я здесь для тебя! Я – амрита твоя! — голосом, похожим на хрип перерезанного горла, произнесла она, укладываясь на пол. — Возьми меня! Пей!
Существо плавной волной вдруг поменяло цвет из сине-зелёного в нежно-розовый и, словно что-то его заставляло, на четвереньках двинулось к ней, волоча за собой полупрозрачные мягкие крылья, со стоном предвкушения наползло сверху, нетерпеливо обвило руками, обхватило крыльями. Другая химера пыталась присоединиться к ним, ревниво что-то причитая.
— Если бы это был Максим – он и сам бы попросил его убить... — угрюмо констатировал увиденное Евангел.
— Я... я не позволю… Это – мой Максим! Так во мне говорит сердце! — почти задыхаясь, сказал Серафим и вышел из-за укрытия.
— Святой архангел Михаил!! Избавь нас от напастей разных в образе зверя нечистого и прочей нежити!! — ожесточённым шёпотом помолился Евангел и выскочил за ним.
Химеры с довольным уханьем занимались вознёй и не замечали их. Мягко ступая, Серафим подобрался со спины ближе. В последний момент существо звериным движением втянуло носом воздух и, словно почуяв опасность, резко обернулось. Серафим остановился, как вкопанный, словно наткнулся на взгляд – в этом существе обнаружилась какая-то тайная власть над ним.
