ПРОЛОГ
Знаю твои дела,
Ты не холоден и не горяч.
О, если бы ты был холоден или горяч!
Но ты тёпл, а не горяч и не холоден.
- - - - - - - - - - - -
ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
— Кто этот человек? Он что, не слышал приказа?! Я спрашиваю: кто этот человек? — в тихой ярости проговорил Генерал-майор Акимов.
Пару секунд назад капеллан Александр отвернулся от него и зашагал по оплавленной чёрной развороченной пустыне, которая ещё полчаса назад была оживлённой улицей, оставляя позади полосу оцепления и крики полицейских в спину. Капеллан опустил монитор шлема и, активировав систему «Следопыт», внимательно сканировал каждый сгоревший магнекар в надежде найти хотя бы трупы тех, у кого в тканях сохранились неповреждёнными ДНК. С верхних этажей ещё стекал оплавленный металл, застывая в причудливых сталактитах.
Дойдя до противоположной полосы заграждения, он остановился и присел рядом с носилками, где лежали накрытые полиэтиленом обгоревшие тела. Оглушительно ревели сирены реанемокаров, куда грузили выживших. Он услышал крики и перевёл взгляд на пролом, образовавшийся в момент взрыва на месте живописной арки под высоткой. К его стене прижимались бойцы спецподразделения «Гамма», капеллан подошёл к крайнему из них.
— Боец Гео, что у вас? — быстро спросил он.
Боец стремительно обернулся и, увидев Александра, безрадостно выдохнул и указал куда-то вперёд и вверх.
— Капеллан, у нас стрелок. Кроет пространство сквера. Это один из них. Снять не можем: он забаррикадировался на шестандцатом этаже и прикрылся заложниками. Возможно, нижние этажи здания минированы.
— Крыша?
— Крыша рабочая, ждём вертушку. Но…
— Что? — Капеллан насторожился, увидев сильную боль в глазах бойца. — Говори!!!
— Квадролёт на точке будет через шесть минут. За это время он добьёт Нильса…
— Нильса?..
Капеллан тяжело задышал и сделал шаг, чтобы ринуться вперед, но Гео тут же схватил его за плечо.
— Не высовывайтесь! Ему уже ничем не помочь… Сочувствую вам, капеллан…
Глаза капеллана расширились, он сдавлено застонал, вырвался и бросился вперёд.
— Не надо, капеллан!!! — закричал Гео.
Александр достиг первого номера боевого построения, вжался в стену рядом с ним и бросил взгляд туда, куда целился боец. Его пробила дрожь: на открытом пространстве всего в нескольких метрах от полуосыпавшейся арки, под которой затаилась штурмовая группа, в маленьком сквере между серыми небоскрёбами он увидел бойца с простреленными руками и ногами, прижимающегося спиной к обрушившейся чёрногранитной стеле. Он судорожно дышал, захлёбываясь воздухом; лицо его было таким белым, что даже просвечивало через измазанный кровью проекционный монитор шлема; кровь из ран заливала белый мрамор постамента стелы и липкими тягучими каплями капала на ступеньки, ведущие к ней.
— Бронежилет!!! — закричал Александр.
— Отставить, капеллан!!! — заорал из ядра боевого построения командир штурмовой группы. — Переговоры с этой мразью бесполезены, он не только террорист, но и предатель!!! Стикс всегда был сумасшедшим, и хоть среди нас полно таких, но кто мог подумать, что эта мразь предаст боевое братство?!! На какие чувства в нём хотел опереться Нильс?!! Он уже не человек!!! Нильсу было приказано не выходить!!! Он нарушил приказ и получил своё!!!
Александр в сильном волнении обернулся к нему и произнёс:
— Нильс всегда надеется на человека до последнего, и благодаря этому он спас сотни! Он — наш лучший переговорщик, Линкс! Вы обязаны были его прикрыть! Я сказал: бронежилет мне!!!
— Не сходи с ума, капеллан!!! – ещё сильнее заорал Линкс. — Хватит с нас потерь!!!
— Бронежилет! — твёрдо повторил Александр. — Иначе я выйду без него!!
Командир группы грязно выругался и проговорил:
— Гео, дай ему бронник. Им же на всё наплевать! Они же – жертвенные и бессмертные!!!
Облачившись в бронежилет, Александр вышел из-под арки, держа руки за головой. Он поднял глаза и легко нашёл полуприподнятую створку окна, из которой на него чёрной смертью целился ствол. Не отрывая от него глаз, он медленно опустился на колени. Раненый боец слабо приподнял лицо и тихо прошептал:
— Зачем, капеллан?.. Со мной – всё…
Несколько секунд тишины, нарушаемой лишь предсмертными хрипами истекающего кровью бойца и доносящимися с параллельной улицы сиренами. Вдруг на руке капеллана завибрировал передатчик психо-эмоциональной и вербальной связи. Александр содрогнулся от ужасающей несвоевременности вызова и стиснул зубы в адовом напряжении. Псифон требовательно вибрировал, сотрясая руку, но он продолжал стоять на коленях, не принимая вызова. Вдруг грянул выстрел… пуля обожгла руку, оставив по касательной кровавый след. Капеллан дёрнулся и вскрикнул от боли, но продолжал удерживать руки за головой.
— Прошу вас… капеллан… — голос бойца угасал.
Псифон продолжал разрывать тишину. Ещё выстрел. Вторая пуля также черканула по той же руке. И капеллан понял. Он опустил руки и принял вызов.
—Удивлен, капеллан? Признаться, я тоже. Зачем ты пришёл? — спросил его насмешливый голос. — Ты же понимаешь, что живым отсюда теперь не уйдешь. Мне платят за каждую голову, и что, разве перед тобою дурак, который упустит свою выгоду? Вы же идёте под пули вереницей, как лемминги! Вас убивать — даже не спортивно! Ты что, думаешь, я не уважаю Нильса? Да я ему благодарен за честный обмен пленными на Катане. Он же — блаженный! Я бы даровал ему жизнь, но, как ты понимаешь, не сегодня. Сегодня у меня просто нет выбора.
— О, Боже… Стикс… — тихо проговорил Александр. — Ради всего святого…
— Ради чего?! — Несколько секунд захлёбывающегося смеха. — Ради святого?!!
Капеллан медленно снял шлем и поклонился до самой земли. В душу опустилась тишина, и в этой тишине он одними губами проговорил:
— Прошу тебя… дай мне сего странного… его матерь на кресте видала… и рыдала… по-матерински восклицала… увы мне, чадо моё… увы мне, свет любимый мой…
После ощутимой паузы злой голос произнёс:
— Ты что, сюда под трансами пришёл?
Дыхание Нильса становилось слабее, он дышал все реже, и капеллан вздрагивал, принимая в себя каждый его вздох как последний.
— Так ты пришёл просто за ним?! Я думал, ты гораздо умнее, и это в тебе ценил. Но чтоб вот так просто подарить мне свою жизнь?! И за кого? За покойника? У него шесть пулевых! Он не протянет и минуты!
— Прошу тебя, Стикс… — прошептал капеллан. — Дай мне его… Ради Христа… Я… я вернусь к тебе… Я отдам тебе свою жизнь…
— Вернёшься ко мне?! Почему, капеллан?!! — закричал голос. — Я же знаю, ты не сумасшедший, тогда почему?!!
— Войди со мной в пси-отношения, Стикс…— проговорил Александр, — и ты поймёшь почему…
Он перевел псифон в режим пси-отношений и через мгновение почувствовал всё то, что переживал Стикс: страх смерти и все ещё живой, но глубоко сокрытый священный трепет, дерзкую браваду и мучительное отчаяние. Капеллан знал, что почувствует в нём Стикс: его горестное сопереживание ему и беззвучную молитву, неизъяснимую любовь к умирающему другу и обволакивающую светлую тишину…
— Стикс... ты всё еще человек... — прошептал Александр.
Стикс тяжело задышал.
— "Иной не в силах освободиться от собственных цепей, однако друга своего спасает". Так вроде сказал известный нам обоим Ницше, — проговорил севший голос в псифон. — Я… верю тебе… Забирай его… ради своего Святого…
Капеллан выпрямился и пронзительно посмотрел на окно.
— Благодарю тебя… — тихо произнёс он, медленно поднялся и, сделав пару шагов, опустился перед Нильсом. Тот из последних сил чуть приподнял голову и еле слышно прошептал, выплёвывая кровь:
— Я… этого... не забуду… святой отец...
Александр взвалил его себе на плечи и, почувствовав, как в смертельной агонии забилось тело, быстро понёс его к арке.
Вдруг прозвучал выстрел. Капеллан на секунду остановился, как споткнулся, и быстро обернулся, взглянув на окно. Но стреляли не по ним, ствола в окне не было. Под изумленными взглядами бойцов отряда «Гамма» он бросился к реанемокарам, и только услышал за спиной по громкой связи на груди у Линкса:
— Объект застрелился. Миссия выполнена, террористы уничтожены.
Глава 1. Точка бифуркации
Я проснулся. Хотя нет… я просыпался. Ещё мой разум был в плену сновидений, когда я сквозь сон вспомнил: мне сегодня двадцать пять, и сон, рассечённый этой мыслью, стремительно растворился. Я открыл глаза и вернулся в реальность.
Было ранее утро, ещё слишком рано, чтобы вставать в первый день своего отпуска. Но мне – двадцать пять! Это же фантастика... я прожил ровно четверть века! Да.. как-то немного странно думать об этом. Я пялился в потолок и медленно перебирал в голове события моей жизни от недавнего времени, уходя всё дальше и дальше в прошлое, до самых первых своих воспоминаний. Много их было или мало для моих двадцати пяти лет жизни? Не знаю, мне не с чем сравнить.
А вообще, всегда удивляло, что было время, когда меня не было. Всегда казалось, что это мир появился вместе со мной и только ради меня. А ещё я всегда удивлялся: почему Я – это именно Я, а не кто-то другой. Как так получилось, что моё Я смотрит вот через эти глаза и передвигает вот эти странные ноги? Почему вдруг моё Я обрело жизнь в этом месте, а не в каком-нибудь другом? Эти вопросы всегда во мне тлели, но сегодня просто жгли огнём.
Наконец, я встал. Мучительно чего-то хотелось. Такое странное и противное чувство, ведь я не знал, чего.
«Возможно, – подумалось мне, – я просто хочу чуда, как в детстве, когда дарили то, что желал весь год. Может быть, я жду подарков и поздравлений?»
Я понял: а вот и нет. Я хочу чего-то большего. Я действительно хочу чуда, но какого-то другого, неожиданного, непредсказуемого. Сердце забилось – да! Я предвкушаю тайну! Мне сегодня – двадцать пять! Сегодня я буду думать и размышлять, и разгадаю тайну, почему я – здесь, и почему – сейчас.
Охваченный внезапным волнением, я быстро оделся в спортивный костюм и направился к выходу.
Быстрой трусцой я бежал по дорожке, а навстречу холодный ветер бросал остатки дождя, который лил всю ночь. Было ещё рано, слишком рано, чтобы кому-нибудь кроме меня пришла мысль в этот час и в такую погоду выйти на улицу просто так, а не по какому-нибудь неотложному делу. Но я бежал, как будто меня подстёгивала суровая необходимость. Мне так легче было думать, и я просто летел по ухоженному парку мимо мокрых скамеечек, мимо редко посаженных деревьев и стриженных зарослей кустарника, с головой погружённый в себя. Под спидджамперами ритмично пружинило красное покрытие бегового трека.
Парк кончился, дорожка вывела на набережную реки. Я подбежал к чёрному металлическому ограждению и, затормозив, ударившись о мокрые перила, схватил их руками. Я сильно устал и раскрытым ртом глотал ледяной утренний воздух, раздувая грудь. Дыхание успокоилось, но я не выходил из внутреннего диалога с самим с собой. Хотя, разве это был диалог? Я всё время только и спрашивал себя: зачем, да зачем? Но не давал никаких ответов. Потому что как раз ответов-то у меня и не было.
Я почему-то вдруг вспомнил, как однажды мне задали вопрос: – «В каком времени я хотел бы оказаться: в прошлом, настоящем, или будущем?» И я тогда подумал: ну, что хорошего есть в настоящем? Да ведь ничего. И существует ли вообще настоящее? Может, это просто переход между прошлым и будущим? И как в нём вообще быть? Его и не ухватишь. Вот только что эти два шага моего пути по этой дорожке были будущим, теперь они в прошлом.
Ну, а что с прошлым? Прошлое – прошло. Что было – всё известно, причём известно, что не так-то хорошо всё и было. Хочу ли я туда? Пожалуй, нет. Но вот только будущее…
Я посмотрел в небо. Будущее также манит, как небо. Оно – тайна, надежда, в нём есть потенциал, в нём – моя воля: оно будет таким, каким я захочу. А я захочу только великого будущего. Это – несомненно! Именно сейчас, быть может, именно здесь и сейчас оно вершится, оно замышляется и через мгновение начнёт свершаться, переворачивая всю мою жизнь.
Но… стоп! Разве жизнь моя такова, чтобы я хотел её перевернуть?
И тут я понял, что так угнетает меня. Это… отсутствие в моей жизни новизны… и тоска по ней, и скука. То есть раньше, конечно, новизна была. Там, в детстве. Тогда каждый день сулил что-то новое. Это было и хорошо, и плохо. Потому что только ты, ребенок, понял, как справляться с какой-то трудной для тебя ситуацией, и тут – раз! – и жизнь тебе показывает другую грань, другой нюанс только что решённой тобой проблемы, причём такой, который начисто перечёркивает весь твой наивный детский опыт. И опять нужно пробовать, опять проходить через ошибки и потери, пока уже и это не станет чем-то привычным, обыденным... Хм. Только до тех пор, пока жизнь не подкинет снова что-то новое.
Так вот... Всё новое закончилось, когда мне стукнуло двадцать два. Для меня больше не было новых ситуаций, новых впечатлений, новых переживаний, новых удивлений. Всё новое просто казалось таковым, а на поверку оказывалось хорошо забытым старым. Но самое дрянное, что это таинственное будущее, когда приходило его время, оказывалось как две капли воды похожим на настоящее.
Не верите? Тогда спросите меня, что будет завтра в восемь утра? Не нужно быть ясновидящим, чтобы ответить: завтра ровно в восемь прозвенит мой проклятый будильник! А что будет в восемь утра через неделю? А через год?
Будущее разочаровывало. Имеет ли смысл вообще ждать будущего? И куда мне деваться, если моё будущее такое же пустое и тоскливое, как и моё настоящее?
Ну вот, наконец, время отпуска позволило мне додумать очень важную мысль до конца, которую я не мог додумать в водовороте суеты и пустых дел, но то, до чего я додумался, меня не обрадовало. Внутри всё взбунтовалось против этой мысли. Мои глаза жадно искали опровержения! Я взглянул налево, на вечно мерцающее зарево космопорта, но быстро отвёл глаза, настолько оно было постылым. Я перевёл взгляд на реку, дно которой было выложено зеркальным покрытием, отразившим низкое серое небо, мою наклонённую через перила фигуру и множество больших и малых рыбок. Казалось, они сновали прямо по небу.
Нового не было. Ничего. Поднялся ветер. Я стремительно отвернулся от реки и прижался спиной к мокрым перилам. Что мне делать? Куда идти? Я был как потерянный... Домой? И что же? Как я встречу дома этот мой новый День рождения? Вполне вероятно, так же, как и прошлый. Я знаю всех тех, кто войдёт со мной в пси-отношения, и кто просто напишет, и кто обещал прийти и не придёт. А это значит, что день – не новый.
Как это страшно… Каждый миг моего будущего похож на моё прошлое и настоящее. Но сегодня я сломаю это.
Псифон на запястье завибрировал, но я отключил его, потом торжественно поднял голову и огляделся, выбирая свой путь. Свой новый путь. Я вглядывался в знакомые очертания местности, ища глазами в этом пространстве дверь в Тайну… хотя бы зацепку! Но ветер раскачивал деревья, шумя листвой, и было пусто. Так на душе было мёртво и пусто! И я не выдержал, и закричал во всё горло:
– Ты!!! Я обращаюсь вообще-то к тебе!!! Тайна!!! Если ты есть на этой проклятой земле, прошу, отзовись!!! Смысл моей ничтожной жизни, прошу, яви себя!!! Если моё существование для чего-то нужно, прошу, скажи, зачем я существую?!! Потому что, если незачем, то зачем мне существовать завтра?!!
