Он много раз бывал в таких местах во всех уголках мира и мог отметить, что эта провинциальная галерея не ударила перед столичной в грязь лицом: просторное фойе, декорированное в современном стиле, удобные диваны, интерактивные стенды, электронные кассы. Людей было довольно много, но не было ощущения толпы. Они прошли в гардероб, где Серафим, вспомнив об учтивости, помог даме снять пальто. Он вызвался подержать её сумочку, пока она перед зеркалом поправляла причёску, и, взвесив её в руке, так, как будто между прочим, сказал:
– Какая, однако, тяжелая у вас сумочка! Вы что, кирпичи в ней носите?
– Нет! – засмеялась Валерия. – Книгу.
– Книгу? – Серафим сделал вид, что сильно удивился. – Что же она такая тяжёлая?
Валерия улыбнулась, раскрыла сумочку и показала ему Библию. Он с деланным восхищением достал её из сумочки и сказал:
– И неужели вы всю её прочли?
– Да, – весело сказала она. – И много раз!
– Валерия, какая же вы молодец! А я вот когда-то начал читать, но трудно как-то получалось. Не всё было понятно, а спросить не у кого.
Он отдал ей книгу, и она снова отправила её в сумочку.
– Как же вы тогда стали верующим? – удивилась девушка.
Серафим предложил ей взять его под руку, и они стали подниматься по широкой лестнице, которая, благодаря голографическим проекциям, казалось, была сделана из хрусталя.
– Я начал с экзистенциальной философии, пытался найти ответ на вопросы причины моего существования и вообще причины как такового бытия. Но христианином стал гораздо позже. Знаете, я думаю, можно и Библию прочесть, а веру не обрести. Стать христианином же можно тогда, когда увидишь пример святой жизни в другом человеке. Я видел любовь в сердце и поступках человека, которого считаю Наставником, и я поступал также. Это для меня было первичным. Потом, конечно, я уже начал читать и Библию. А вы, когда каждый раз снова читаете Библию, разве вы не устаете? Вам не надоедает?
Валерия снова улыбнулась.
– Ну что вы! Библия многослойна! Говорят, что в Библии семьдесят семь слоёв смысла. И каждый раз, на каждом этапе духовной жизни открываешь всё новый и новый.
– Зачем же вы Библию носите с собой? – как бы невзначай спросил Серафим, разглядывая виртуальную хрустальную люстру над головой.
– Иногда её читаю…
– В бумажном виде?! – засмеялся Серафим.
Валерия на него смущённо посмотрела снизу вверх и спросила:
– А что же тут такого?
– Да, действительно! – продолжал смеяться Серафим. – Вы уж извините меня. По роду работы связан с высокими технологиями, и у меня страсть ко всем новинкам в технике. Поэтому, если и читаю Библию, то конечно использую какую-нибудь электронную книгу. Но чтобы кирпичи в сумке носить? Вот зачем сегодня она вам?
– Сегодня собирались с друзьями, читали Евангелие, – сказала Валерия, вглядываясь в его глаза.
– Серьёзно? – Серафим остановился и с улыбкой наклонил к ней голову. – Как вы интересно проводите время!
– Вы так считаете? – с надеждой глядя в его глаза, спросила Валерия.
– Конечно! Знали бы вы, как скучно провожу время я!
– Да, но, наверное, не сегодня, – остроумно заметила Валерия. – Что сподвигло вас сегодня спеть на улице?
Серафим снова тронулся с места, ведя под руку Валерию.
– Это было, как откровение, – с искусственным восторгом сказал он. – Мне просто стало жалко этих людей, которые никогда не слышали этой красоты, которые не знают Бога, живут и погибают в суете своих дней.
– Как это близко мне, – подхватила Валерия. – Моё сердце тоже сильно болит о людях, которые не знают Христа и его любви. Когда я слушала ваше пение, мне казалось, что в сердце отворились небеса… Я думаю, что это чувствовали многие… Я видела, как люди плакали…
– Хвала Господу и Пречистой Деве за это! – радостно сказал Серафим, и Валерия посмотрела на него с нежностью.
«Не переборщи, Серафим, – сказал он сам себе. – Не будь мразью… Овладеешь сердцем девочки, и ты перед Богом за это ответишь, когда предстанешь перед Ним … деньков через пять…»
– Где же наш лектор? – спросил Серафим, оглядываясь по сторонам.
– Мы пришли чуть раньше, я думаю, нужно немного подождать!
Серафим волновался. Едва дрожащей рукой он провёл по лбу, стирая испарину.
– И часто вы ходите на подобные сборища... эмм, в смысле, мероприятия? – спросил он.
– Да! – Валерия высвободила свою руку из-под его локтя и подошла к скульптуре, изображающей грустную девушку, в опущенной руке держащую разбитый кувшин. – Я пользуюсь тем, что лектор – мой друг, и часто хожу на его лекции.
– Ваш друг? – заинтересованно переспросил Серафим. – А откуда он? Из мегаполиса?
– Нет, он живет рядом с полисом-сателлитом.
– А где же?
– Неподалеку. Минут двадцать левитирования.
– Это где же? – настаивал Серафим.
Вдруг Валерия вытянулась и кому-то помахала рукой. Серафим с нетерпением вздохнул. Подошли ещё две девушки, с которыми Валерия тепло поздоровалась и представила по именам всех друг другу.
Серафим тут же осведомился, бывали ли девушки на подобных мероприятиях, но девушки сказали, что в первый раз. Потом подошла ещё пара средних лет, очевидно, муж и жена, потом трое молодых парней, и группа стала довольно большой. Серафим поболтал со всеми. Все были в первый раз. Серафим был заинтригован.
Лектор пришел вовремя, ровно в семь. Им оказался невысокий мужчина средних лет с доброжелательной улыбкой на лице и в строгих очках. Он радушно поздоровался с Серафимом и представился:
– Анатолий!
При рукопожатии Анатолий обратил внимание на атлетическое телосложение Серафима и спросил, чем он занимается. И Серафим тут же выдал свою любимую версию про работу в сфере высоких технологий. Анатолий засмеялся и сказал:
– Ваш высокий рост, думаю, замечательно находит своё применение в сфере высоких технологий.
Серафиму шутка понравилась. Он засмеялся.
Когда все, наконец, перезнакомились, лекция началась. С первой минуты Серафим понял, что разговор шёл не о том, о чём он ожидал. Это был разговор не о самих картинах, и не о техниках их письма… а о человеке. О судьбе того человека, который эту картину написал, о тех человеческих качествах, размышлениях и переживаниях, которые через свою работу он хотел до людей донести. Серафим втянулся и стал внимательно слушать. Анатолий через картины показывал, как люди на излёте эпохи Нового времени предвосхитили вопросы, которые позже подхватили экзистенциальные философы: вопросы иррационального, неотмирного существования человека, вопросы гармонии взаимоотношения человека и природы и трагедию её отсутствия.
Серафим себе уяснил, что живопись наполнена символами, которые необходимо понимать, и тогда у тебя появляется ключ к разгадке смысла… Это было как в иконе! Особенно его потрясло, когда он узнал, что картина, на которой была изображена унылая, разбитая телегами грязная дорога, есть рассказ об отсутствии Пути, неведении своего Призвания, о потере человеком самого себя, а этот коричнево-серый цвет, которым написана эта грязь, раньше называли «цветом человеческого крика».
И эта картина была… про него. Серафим отступил на шаг, чтобы выйти из круга слушающих, и зажал глаза рукой, потому что у него из глаз потекли слезы. После этого он с великим трепетом слушал о размышлениях художников о судьбах страны, об их надеждах на возрождение человека из его угнетённого состояния через веру и преображение, и он, как человек будущего, который уже знал, что произойдёт дальше в истории, и понимал, что их надежды не сбылись, оплакивал сам себя и свой народ. Ещё никогда с такой силой не горело его сердце. Он был очень счастлив.
После лекции он подошёл к Анатолию и ошеломлённо его поблагодарил.
– Приходите ещё, – радостно сказал Анатолий и горячо пожал его руку. – Через неделю, в это же время мы будем размышлять об импрессионизме.
Серафим побледнел. На следующей неделе в это время он будет уже мёртв.
Анатолий заметил это и спросил, что с ним. Серафим через силу улыбнулся и ответил:
– Я расстроился, что больше не увидимся.
– Почему же? – спросил Анатолий.
– Мне надо будет уехать. Вряд ли я когда-нибудь ещё раз окажусь в вашем мегаполисе…
– Надолго ли вы к нам? – спросил он его.
Серафим побледнел ещё больше и сказал:
– Дня на два… Максимум на три.
– Я вас понял, Серафим. Я пересмотрю своё расписание и найду возможность специально для вас поразмышлять с вами об импрессионизме в удобное для вас время!
Серафиму стало невероятно тепло в душе. Он с радостью согласился. После чего он сердечно распрощался с Анатолием и спустился с Валерией в гардероб. Подавая ей пальто и придерживая, пока она надевала его, Серафим с благодарностью и трепетом ей сказал:
– Какое счастье вы мне подарили, Валерия! Какое вдохновение и переворот в моей душе!
Она повернулась к нему, сияя, и произнесла:
– Да, Серафим! Душа так же, как и тело испытывает голод, и так же погибает, если её не кормить…
Сердце Серафима разгорелось от этих слов, когда он понял, что он всё оплакивает скорую гибель своего тела, но и не заметил, как неоплаканной погибла в нём его душа… И он, даже не обращая внимание на то, что со стороны это выглядит странно, опустил голову и позволил себе заплакать по ней, прислонившись спиной к стене.
Валерия как-то очень тихо и очень мягко его обняла, усадила на диван и села рядом.
Серафим не мог говорить. Он сидел, не поднимая головы, сцепив перед собой руки в тонких кожаных перчатках. Затем он достал медальон из-под свитера, приложился губами к нему и тихо произнёс:
– Пречистая… очисти душу мою грешную…
После спрятал медальон, встал и, подав Валерии руку, чтобы она встала, направился к выходу из картинной галереи.
На улице шёл сильный дождь и дул холодный ветер. Стоя под зонтом и зябко поднимая воротник, Серафим смотрел на Валерию со страшным желанием её… отпустить… Выйти из этого ада, чтобы больше не надо было никого убивать, запереться в гостинице и там тихо дождаться своего мучительного конца. Но что-то против его воли заставило вдруг сказать:
– Валерия… Сейчас уже поздно. Разрешите вас проводить?
Валерия с заботой посмотрела на него и сказала:
– Серафим, буду благодарна вам… Но я живу недалеко, и вы так бледны, что мне в пору провожать вас!
– Это ничего, – грустно сказал Серафим. – Это скоро пройдёт.
Он снова предложил ей взять его под руку, и они медленно и молча пошли к подземке…
Убийца в нём все-таки побеждал…
Валерия жила в центре полиса и не в блок-хаусе, а в старом малоэтажном доме, построенном ещё в начале века. Перед домом был разбит сквер, неподалёку располагалась подземная парковка для магнекаров. Они не спеша дошли до подъезда. Серафим снял перчатку и протянул ей руку, она подала свою, и он легонько пожал её.
– Странно как всё… – задумчиво сказал он, глядя в её лицо. – В этом полисе я встречаю людей, которых знаю недолго, но они входят в моё сердце, как родные. Валерия… Благодарю вас за сегодняшний подвиг в полицейском участке. Пусть он казался и безрассудным, но теперь я понимаю, что он был сделан вами от чистого сердца. Воистину, вас мне подарил Господь.
– Я тоже благодарю Господа за нашу встречу, Серафим, – радостно сказала Валерия. – И рада, что смогла в нужный момент вам пригодиться.
Серафим кивнул. Она ещё даже не подозревала, насколько она смогла бы ему пригодиться.
– Ну, вы бегите уж, – сказал Серафим. – Дома, поди, вас заждались.
Валерия улыбнулась:
– Что вы, в этом мегаполисе я живу одна! У меня есть только родители, но они живут не здесь.
– У вас нет семьи? – переспросил Серафим. – Почему же?
Валерия застенчиво улыбнулась.
– Когда была молоденькой девушкой, то решила для себя, что посвящу себя Господу, чтобы лучше послужить Ему. В Евангелии это названо «совершенным путём».
– Вы приняли монашеские обеты? – поразился Серафим.
– Что вы, нет! Господь предостерегает от клятв… Просто для себя однажды я так решила и всю жизнь придерживаюсь своего решения.
Серафима пробила дрожь. Перед ним стояло чистое существо... дева, которая жила в отличие от него не в обители, где он в мучениях, физических нагрузках и постах усмирял свою вечно жаждущую плоть, а в мегаполисе, и сохраняла в этом разврате и аду свою чистоту. Серафим не мог это вместить… в этом должен был быть какой-то изъян!
– Но вдруг вы полюбите кого-нибудь, что вы будете делать?
– Не знаю, Серафим. Просто я так люблю Господа, что ещё никому не удалось занять Его место.
Серафим прижал ладонь к груди, чтобы через одежду почувствовать медальон Пречистой. Он тоже очень любил Деву Марию… он понял Валерию. Она заметила это его движение. Она видела уже, как он молился и доставал медальон, и посмотрела на него счастливыми глазами.
– Как о многом бы мне хотелось с вами поговорить, – с горечью сказал он. – Но поздно… в смысле, вам и мне надо идти. Надеюсь… вы не пожалеете о нашей встрече.
– Не пожалею, – кивнула Валерия.
Он на миг представил её глаза, если она увидит его над трупом противоречащего с окровавленным ножом. И побледнел ещё больше… и пошатнулся. Она поддержала его рукой и с тревогой взглянула в его потемневшие глаза.
– Не пожалеете? – сипло спросил Серафим. – Даже если узнаете обо мне недоброе?
– Серафим… вы не больны?
Он не знал, что ответить… он полностью здоров, но умирает…
– Пойдёмте ко мне, – быстро сказала она. – Я не могу вас отпустить. Согреетесь, выпьете крепкого горячего чаю…
Серафим опустил низко голову и тихо рассмеялся. После внезапно оборвал смех и кивнул. Когда он поднял на неё глаза, в них был странный блеск.
Она взяла его под руку и повела к себе в дом. В дверях Серафим обернулся, в попытке увидеть Альберта, но не увидел… тот умел растворяться во тьме.
Когда они переступили через порог её дома, Серафим огляделся. Он очень давно не бывал у кого-то в гостях. А ведь по дому можно было многое сказать о человеке! Он повесил пальто и вступил ногами в ковровой мох.
– Проходите в гостиную, – сказала она.
Он вошёл в небольшой зал, выдержанный в классическом стиле. Он глянул в красный угол и, с удовлетворением заметив там икону Спасителя, перекрестился. Первое, что бросалось в глаза – это обилие книжных шкафов. Подойдя к одному из них, он понял, что все они забиты богословской литературой. У него поползли брови вверх. Эта библиотека по качеству книг не уступала библиотеке обители… тут были труды по литургике, догматике, экклезиологии, патериалогии, пневматологии, библеистике, гомилетике, аскетике и… миссиологии, и катехетике. У него отпали последние сомнения. Валерия точно имела отношение к общине противоречащего. Он взял катехизис и открыл его. По стилю и расположению тем он отличался от катехизиса, по которому их учил отец Александр в обители, и это было интересно. Он жадно листал его, пытаясь выявить догматические несоответствия в формулировках, и особенно внимательно остановился на изъяснении Символа веры. Он с пристрастием искал… но ничего неортодоксального не находил. Он так увлёкся, что не заметил, как в зал вошла Валерия и, когда она назвала его по имени, он вздрогнул, как вор, которого застали в момент, когда он вскрыл сейф и засунул в него руку.
– Вы нашли что-то интересное? – спросила Валерия. Она принесла поднос, на котором стояли чайник с чашками и вазочка с выпечкой, и поставила его на низкий столик у дивана.
– Какая, однако, тяжелая у вас сумочка! Вы что, кирпичи в ней носите?
– Нет! – засмеялась Валерия. – Книгу.
– Книгу? – Серафим сделал вид, что сильно удивился. – Что же она такая тяжёлая?
Валерия улыбнулась, раскрыла сумочку и показала ему Библию. Он с деланным восхищением достал её из сумочки и сказал:
– И неужели вы всю её прочли?
– Да, – весело сказала она. – И много раз!
– Валерия, какая же вы молодец! А я вот когда-то начал читать, но трудно как-то получалось. Не всё было понятно, а спросить не у кого.
Он отдал ей книгу, и она снова отправила её в сумочку.
– Как же вы тогда стали верующим? – удивилась девушка.
Серафим предложил ей взять его под руку, и они стали подниматься по широкой лестнице, которая, благодаря голографическим проекциям, казалось, была сделана из хрусталя.
– Я начал с экзистенциальной философии, пытался найти ответ на вопросы причины моего существования и вообще причины как такового бытия. Но христианином стал гораздо позже. Знаете, я думаю, можно и Библию прочесть, а веру не обрести. Стать христианином же можно тогда, когда увидишь пример святой жизни в другом человеке. Я видел любовь в сердце и поступках человека, которого считаю Наставником, и я поступал также. Это для меня было первичным. Потом, конечно, я уже начал читать и Библию. А вы, когда каждый раз снова читаете Библию, разве вы не устаете? Вам не надоедает?
Валерия снова улыбнулась.
– Ну что вы! Библия многослойна! Говорят, что в Библии семьдесят семь слоёв смысла. И каждый раз, на каждом этапе духовной жизни открываешь всё новый и новый.
– Зачем же вы Библию носите с собой? – как бы невзначай спросил Серафим, разглядывая виртуальную хрустальную люстру над головой.
– Иногда её читаю…
– В бумажном виде?! – засмеялся Серафим.
Валерия на него смущённо посмотрела снизу вверх и спросила:
– А что же тут такого?
– Да, действительно! – продолжал смеяться Серафим. – Вы уж извините меня. По роду работы связан с высокими технологиями, и у меня страсть ко всем новинкам в технике. Поэтому, если и читаю Библию, то конечно использую какую-нибудь электронную книгу. Но чтобы кирпичи в сумке носить? Вот зачем сегодня она вам?
– Сегодня собирались с друзьями, читали Евангелие, – сказала Валерия, вглядываясь в его глаза.
– Серьёзно? – Серафим остановился и с улыбкой наклонил к ней голову. – Как вы интересно проводите время!
– Вы так считаете? – с надеждой глядя в его глаза, спросила Валерия.
– Конечно! Знали бы вы, как скучно провожу время я!
– Да, но, наверное, не сегодня, – остроумно заметила Валерия. – Что сподвигло вас сегодня спеть на улице?
Серафим снова тронулся с места, ведя под руку Валерию.
– Это было, как откровение, – с искусственным восторгом сказал он. – Мне просто стало жалко этих людей, которые никогда не слышали этой красоты, которые не знают Бога, живут и погибают в суете своих дней.
– Как это близко мне, – подхватила Валерия. – Моё сердце тоже сильно болит о людях, которые не знают Христа и его любви. Когда я слушала ваше пение, мне казалось, что в сердце отворились небеса… Я думаю, что это чувствовали многие… Я видела, как люди плакали…
– Хвала Господу и Пречистой Деве за это! – радостно сказал Серафим, и Валерия посмотрела на него с нежностью.
«Не переборщи, Серафим, – сказал он сам себе. – Не будь мразью… Овладеешь сердцем девочки, и ты перед Богом за это ответишь, когда предстанешь перед Ним … деньков через пять…»
– Где же наш лектор? – спросил Серафим, оглядываясь по сторонам.
– Мы пришли чуть раньше, я думаю, нужно немного подождать!
Серафим волновался. Едва дрожащей рукой он провёл по лбу, стирая испарину.
– И часто вы ходите на подобные сборища... эмм, в смысле, мероприятия? – спросил он.
– Да! – Валерия высвободила свою руку из-под его локтя и подошла к скульптуре, изображающей грустную девушку, в опущенной руке держащую разбитый кувшин. – Я пользуюсь тем, что лектор – мой друг, и часто хожу на его лекции.
– Ваш друг? – заинтересованно переспросил Серафим. – А откуда он? Из мегаполиса?
– Нет, он живет рядом с полисом-сателлитом.
– А где же?
– Неподалеку. Минут двадцать левитирования.
– Это где же? – настаивал Серафим.
Вдруг Валерия вытянулась и кому-то помахала рукой. Серафим с нетерпением вздохнул. Подошли ещё две девушки, с которыми Валерия тепло поздоровалась и представила по именам всех друг другу.
Серафим тут же осведомился, бывали ли девушки на подобных мероприятиях, но девушки сказали, что в первый раз. Потом подошла ещё пара средних лет, очевидно, муж и жена, потом трое молодых парней, и группа стала довольно большой. Серафим поболтал со всеми. Все были в первый раз. Серафим был заинтригован.
Лектор пришел вовремя, ровно в семь. Им оказался невысокий мужчина средних лет с доброжелательной улыбкой на лице и в строгих очках. Он радушно поздоровался с Серафимом и представился:
– Анатолий!
При рукопожатии Анатолий обратил внимание на атлетическое телосложение Серафима и спросил, чем он занимается. И Серафим тут же выдал свою любимую версию про работу в сфере высоких технологий. Анатолий засмеялся и сказал:
– Ваш высокий рост, думаю, замечательно находит своё применение в сфере высоких технологий.
Серафиму шутка понравилась. Он засмеялся.
Когда все, наконец, перезнакомились, лекция началась. С первой минуты Серафим понял, что разговор шёл не о том, о чём он ожидал. Это был разговор не о самих картинах, и не о техниках их письма… а о человеке. О судьбе того человека, который эту картину написал, о тех человеческих качествах, размышлениях и переживаниях, которые через свою работу он хотел до людей донести. Серафим втянулся и стал внимательно слушать. Анатолий через картины показывал, как люди на излёте эпохи Нового времени предвосхитили вопросы, которые позже подхватили экзистенциальные философы: вопросы иррационального, неотмирного существования человека, вопросы гармонии взаимоотношения человека и природы и трагедию её отсутствия.
Серафим себе уяснил, что живопись наполнена символами, которые необходимо понимать, и тогда у тебя появляется ключ к разгадке смысла… Это было как в иконе! Особенно его потрясло, когда он узнал, что картина, на которой была изображена унылая, разбитая телегами грязная дорога, есть рассказ об отсутствии Пути, неведении своего Призвания, о потере человеком самого себя, а этот коричнево-серый цвет, которым написана эта грязь, раньше называли «цветом человеческого крика».
И эта картина была… про него. Серафим отступил на шаг, чтобы выйти из круга слушающих, и зажал глаза рукой, потому что у него из глаз потекли слезы. После этого он с великим трепетом слушал о размышлениях художников о судьбах страны, об их надеждах на возрождение человека из его угнетённого состояния через веру и преображение, и он, как человек будущего, который уже знал, что произойдёт дальше в истории, и понимал, что их надежды не сбылись, оплакивал сам себя и свой народ. Ещё никогда с такой силой не горело его сердце. Он был очень счастлив.
После лекции он подошёл к Анатолию и ошеломлённо его поблагодарил.
– Приходите ещё, – радостно сказал Анатолий и горячо пожал его руку. – Через неделю, в это же время мы будем размышлять об импрессионизме.
Серафим побледнел. На следующей неделе в это время он будет уже мёртв.
Анатолий заметил это и спросил, что с ним. Серафим через силу улыбнулся и ответил:
– Я расстроился, что больше не увидимся.
– Почему же? – спросил Анатолий.
– Мне надо будет уехать. Вряд ли я когда-нибудь ещё раз окажусь в вашем мегаполисе…
– Надолго ли вы к нам? – спросил он его.
Серафим побледнел ещё больше и сказал:
– Дня на два… Максимум на три.
– Я вас понял, Серафим. Я пересмотрю своё расписание и найду возможность специально для вас поразмышлять с вами об импрессионизме в удобное для вас время!
Серафиму стало невероятно тепло в душе. Он с радостью согласился. После чего он сердечно распрощался с Анатолием и спустился с Валерией в гардероб. Подавая ей пальто и придерживая, пока она надевала его, Серафим с благодарностью и трепетом ей сказал:
– Какое счастье вы мне подарили, Валерия! Какое вдохновение и переворот в моей душе!
Она повернулась к нему, сияя, и произнесла:
– Да, Серафим! Душа так же, как и тело испытывает голод, и так же погибает, если её не кормить…
Сердце Серафима разгорелось от этих слов, когда он понял, что он всё оплакивает скорую гибель своего тела, но и не заметил, как неоплаканной погибла в нём его душа… И он, даже не обращая внимание на то, что со стороны это выглядит странно, опустил голову и позволил себе заплакать по ней, прислонившись спиной к стене.
Валерия как-то очень тихо и очень мягко его обняла, усадила на диван и села рядом.
Серафим не мог говорить. Он сидел, не поднимая головы, сцепив перед собой руки в тонких кожаных перчатках. Затем он достал медальон из-под свитера, приложился губами к нему и тихо произнёс:
– Пречистая… очисти душу мою грешную…
После спрятал медальон, встал и, подав Валерии руку, чтобы она встала, направился к выходу из картинной галереи.
На улице шёл сильный дождь и дул холодный ветер. Стоя под зонтом и зябко поднимая воротник, Серафим смотрел на Валерию со страшным желанием её… отпустить… Выйти из этого ада, чтобы больше не надо было никого убивать, запереться в гостинице и там тихо дождаться своего мучительного конца. Но что-то против его воли заставило вдруг сказать:
– Валерия… Сейчас уже поздно. Разрешите вас проводить?
Валерия с заботой посмотрела на него и сказала:
– Серафим, буду благодарна вам… Но я живу недалеко, и вы так бледны, что мне в пору провожать вас!
– Это ничего, – грустно сказал Серафим. – Это скоро пройдёт.
Он снова предложил ей взять его под руку, и они медленно и молча пошли к подземке…
Убийца в нём все-таки побеждал…
Глава 20. Ave Maria!..
Валерия жила в центре полиса и не в блок-хаусе, а в старом малоэтажном доме, построенном ещё в начале века. Перед домом был разбит сквер, неподалёку располагалась подземная парковка для магнекаров. Они не спеша дошли до подъезда. Серафим снял перчатку и протянул ей руку, она подала свою, и он легонько пожал её.
– Странно как всё… – задумчиво сказал он, глядя в её лицо. – В этом полисе я встречаю людей, которых знаю недолго, но они входят в моё сердце, как родные. Валерия… Благодарю вас за сегодняшний подвиг в полицейском участке. Пусть он казался и безрассудным, но теперь я понимаю, что он был сделан вами от чистого сердца. Воистину, вас мне подарил Господь.
– Я тоже благодарю Господа за нашу встречу, Серафим, – радостно сказала Валерия. – И рада, что смогла в нужный момент вам пригодиться.
Серафим кивнул. Она ещё даже не подозревала, насколько она смогла бы ему пригодиться.
– Ну, вы бегите уж, – сказал Серафим. – Дома, поди, вас заждались.
Валерия улыбнулась:
– Что вы, в этом мегаполисе я живу одна! У меня есть только родители, но они живут не здесь.
– У вас нет семьи? – переспросил Серафим. – Почему же?
Валерия застенчиво улыбнулась.
– Когда была молоденькой девушкой, то решила для себя, что посвящу себя Господу, чтобы лучше послужить Ему. В Евангелии это названо «совершенным путём».
– Вы приняли монашеские обеты? – поразился Серафим.
– Что вы, нет! Господь предостерегает от клятв… Просто для себя однажды я так решила и всю жизнь придерживаюсь своего решения.
Серафима пробила дрожь. Перед ним стояло чистое существо... дева, которая жила в отличие от него не в обители, где он в мучениях, физических нагрузках и постах усмирял свою вечно жаждущую плоть, а в мегаполисе, и сохраняла в этом разврате и аду свою чистоту. Серафим не мог это вместить… в этом должен был быть какой-то изъян!
– Но вдруг вы полюбите кого-нибудь, что вы будете делать?
– Не знаю, Серафим. Просто я так люблю Господа, что ещё никому не удалось занять Его место.
Серафим прижал ладонь к груди, чтобы через одежду почувствовать медальон Пречистой. Он тоже очень любил Деву Марию… он понял Валерию. Она заметила это его движение. Она видела уже, как он молился и доставал медальон, и посмотрела на него счастливыми глазами.
– Как о многом бы мне хотелось с вами поговорить, – с горечью сказал он. – Но поздно… в смысле, вам и мне надо идти. Надеюсь… вы не пожалеете о нашей встрече.
– Не пожалею, – кивнула Валерия.
Он на миг представил её глаза, если она увидит его над трупом противоречащего с окровавленным ножом. И побледнел ещё больше… и пошатнулся. Она поддержала его рукой и с тревогой взглянула в его потемневшие глаза.
– Не пожалеете? – сипло спросил Серафим. – Даже если узнаете обо мне недоброе?
– Серафим… вы не больны?
Он не знал, что ответить… он полностью здоров, но умирает…
– Пойдёмте ко мне, – быстро сказала она. – Я не могу вас отпустить. Согреетесь, выпьете крепкого горячего чаю…
Серафим опустил низко голову и тихо рассмеялся. После внезапно оборвал смех и кивнул. Когда он поднял на неё глаза, в них был странный блеск.
Она взяла его под руку и повела к себе в дом. В дверях Серафим обернулся, в попытке увидеть Альберта, но не увидел… тот умел растворяться во тьме.
Когда они переступили через порог её дома, Серафим огляделся. Он очень давно не бывал у кого-то в гостях. А ведь по дому можно было многое сказать о человеке! Он повесил пальто и вступил ногами в ковровой мох.
– Проходите в гостиную, – сказала она.
Он вошёл в небольшой зал, выдержанный в классическом стиле. Он глянул в красный угол и, с удовлетворением заметив там икону Спасителя, перекрестился. Первое, что бросалось в глаза – это обилие книжных шкафов. Подойдя к одному из них, он понял, что все они забиты богословской литературой. У него поползли брови вверх. Эта библиотека по качеству книг не уступала библиотеке обители… тут были труды по литургике, догматике, экклезиологии, патериалогии, пневматологии, библеистике, гомилетике, аскетике и… миссиологии, и катехетике. У него отпали последние сомнения. Валерия точно имела отношение к общине противоречащего. Он взял катехизис и открыл его. По стилю и расположению тем он отличался от катехизиса, по которому их учил отец Александр в обители, и это было интересно. Он жадно листал его, пытаясь выявить догматические несоответствия в формулировках, и особенно внимательно остановился на изъяснении Символа веры. Он с пристрастием искал… но ничего неортодоксального не находил. Он так увлёкся, что не заметил, как в зал вошла Валерия и, когда она назвала его по имени, он вздрогнул, как вор, которого застали в момент, когда он вскрыл сейф и засунул в него руку.
– Вы нашли что-то интересное? – спросила Валерия. Она принесла поднос, на котором стояли чайник с чашками и вазочка с выпечкой, и поставила его на низкий столик у дивана.
