– Почему же он не боялся этого?
Максим тяжело вздохнул:
– Он боялся… но ещё более этого он боялся, что наказанию подвергнут нас. Отец Александр ведь очень любит всех нас.
– Что же такое грозило вам? Монастырь? Бетатрин?
– Я не знаю… могло последовать и то, и другое.
– Что же вы такое совершили?
Максим глянул на Сергея Владимировича, и его взгляд помрачнел. Он тихо произнёс:
– Отец Александр спасал меня. Настоятель храма в Луговом доложил владыке, что я на коленях просил прощения перед еретиками.
У Сергея Владимировича брови поползли вверх. Они с Арденом Гарриевичем с волнением посмотрели друг на друга. Сергей Владимирович в смущении потёр лоб. Арден Гарриевич помолчал и тихо сказал:
– Прошу тебя, Максимилиан… разреши мне помочь тебе. Я не хочу изуродовать твоё лицо и вырезать твои глаза… ты – прекрасен! И пусть через твою внешность прославляется Господь, чтобы видели люди и восхищались, как может быть прекрасен человек, самое высшее и самое любимое создание Его! Если Он тебя таким родил, значит насчёт тебя у Него особый замысел!
Он подмигнул раненому, положил руку на лоб и со всей душой произнёс:
– Пожалуйста, доверь мне возможность осмотреть твои раны! У тебя сильный жар!
У Максима увлажнились глаза. Он сглотнул ком, подступивший к горлу, медленно поднялся и сел, настороженно глядя на Сергея Владимировича, ожидая от него провокации. Но Сергей Владимирович только сложил руки на груди и отвернулся. Максим перевёл взгляд на Ардена Гарриевича и еле заметно кивнул ему.
– Благодарю тебя, – сказал Арден Гарриевич.
Он сел рядом и начал осматривать его плечо, потом осмотрел колено. Закончив, он уложил Максима на живот и снова укрыл одеялом.
– Правильно ли я предполагаю, Максимилиан, что тебя порвали волки? – вытирая руки влажной салфеткой, сказал он. – В это время очень опасно ночевать в горах. Твои братья выжили?
– Мы отбились, – неопределённо ответил Максим.
Арден Гарриевич, чтобы Максиму было удобно на него смотреть, присел в изголовье кровати на корточки.
– Ты сказал, что не знаешь, где твои братья... Но как же произошло, что вы расстались? Что с вами случилось?
Арден Гарриевич пропахивал его в глубину. «Господи, удержи меня от каждого лишнего слова», – подумал Максим и, осторожно подбирая слова, произнёс:
– Брат Савва погиб при схождении лавины… Во время нападения волчьей стаи мы потеряли отца Александра. Брат Серафим, уходя его искать, обещал вернуться… но не вернулся. Я был ранен, ждать его больше не смог и начал выбираться сам. Так я и нашёл вас… вернее, вы нашли меня…
– Максимилиан… Может быть, нам попытаться их найти? Может быть, им нужна наша помощь?
Максим отрицательно покачал головой.
– Если они живы, то будут скрываться. Вряд ли вы сможете их найти. Если вы их нашли, значит, они мертвы...
Максим увидел, как Арден Гарриевич странно так улыбнулся ему и спросил:
– Максимилиан, а ты был бы рад, если бы мы кого-нибудь из твоих братьев нашли?
От того, как он это сказал, у Максима сильно стукнуло и затрепетало сердце: он понял, что они кого-то нашли… но живым или мёртвым? Он улыбается… значит, живым! Но как об этом у них разузнать?
– Да, очень! – Максим горячо кивнул и добавил:
– Если вы найдёте кого-нибудь, вы же сообщите мне об этом?
– Это будет зависеть от твоего поведения! – грубо бросил Сергей Владимирович.
Его реакция укрепила Максим в мысли, что они кого-то нашли. Он уткнулся лицом в подушку начал про себя горячо благодарить Господа. Если его братья в посёлке, он обязательно должен их найти!
– Арден, что будем с ним делать? – продолжил Сергей Владимирович, с пренебрежением глядя на Максима. – От помощи он отказался. Оставим его в братстве? Поставим на довольствие? Предоставим ему жилье? Будем выкармливать убийцу? Чтобы он свободно шлялся по Вознесенке? Или запрём его? Но куда? У нас нет стальных дверей и решёток на окнах!
– Кир, а ты как считаешь? – вдруг неожиданно спросил Арден Гарриевич.
Кир посмотрел на Максима, тепло улыбнулся ему и сказал:
– Я бы дал возможность Максиму самому решить, что он хочет.
– Почему бы и нет? – засмеялся Арден Гарриевич. – Действительно, Максимилиан, чего ты сам хочешь?
Максиму было не до смеха. Он очень устал. Мысли путались в голове. Кого же из братьев они нашли? Отца Александра или Серафима? Где же их держат? Они сказали, что у них тюрем нет. Но может быть, они ранены? Может быть, они совсем неподалеку, может, даже в соседней комнате прямо в этой же больнице? Для того, чтобы это выяснить, необходимо оставаться в Вознесенке. Он знал, что ему будет трудно выносить их сектантскую враждебность по отношению к себе, но он смирится, он всё преодолеет ради встречи с братьями! Но надо было постараться как-то усыпить бдительность этих людей… Надо быть покорным.
– Мне некуда идти, – пряча глаза, произнёс Максим. – Я люблю своих братьев и не понимаю смысла жизни без них. Позвольте мне остаться в Вознесенке! Или позвольте мне умереть…
– Как заманчиво звучит твоё последнее предложение, – съязвил Сергей Владимирович, но Максим, не реагируя, лежал, уставившись в пол. Он ждал.
– Максимилиан, – обратился к нему Арден Гарриевич, – мы не можем сами решить, можно ли тебе остаться в Вознесенке. Но обещаю тебе, что в самое ближайшее время мы соберём совет и этот вопрос решим. А сейчас я прошу тебя: пожалуйста, прими от нас медицинскую помощь. Я лично хочу тебя прооперировать. Хотя я и нейрохирург, но в последнее время приходится заниматься практически всем. Конечно, я не профессионал по части связок и суставов, но с Божьей помощью постараюсь хорошо всё сделать. Но, конечно, Сергей справился бы с этим значительно лучше.
Максима поразило, с каким смирением говорил Арден Гарриевич, с какой простотой он отнёсся к своим заслугам в хирургии и как бережно позволил ему, Максиму, сохранить своё достоинство. Он снова напомнил ему отца Александра.
Максим оторвал от пола взгляд и, уставившись на него, сказал:
– Арден Гарриевич… Я согласен… но только, если это сделаете вы.
– Это немыслимо, брат Арден! – возмущенно сказал Сергей Владимирович. – Ты не должен так обращаться с этим щенком! Это же враг братства, враг Христа!
– Брат Сергей, – мягко произнёс Арден Гарриевич. – Но разве Христос не исцелил врагу ухо, которое ему отрубил апостол Пётр? Разве не сделал это Он с любовью? Если мы любим Христа и стараемся подражать Ему, разве не совершим дела милосердия ради того, кто нас считает своим врагом?
Он повернулся к Максиму и очень серьёзно посмотрел на него:
– Максимилиан… и ещё один важный вопрос. Проходил ли ты… какие-нибудь обследования с применением общего наркоза? – Арден Гарриевич увидел настороженный взгляд Максима и тут же добавил:
– Мне необходимо знать, как ты переносишь наркоз.
Но Максим догадался, о чём его на самом деле хотят спросить, и пожелал показать это, чтобы они не думали, что он такой уж наивный.
– Да, Арден Гарриевич, – глядя ему в глаза, сказал он, – когда снимали проекцию с личности для её сохранения на случай несанкционированной бетатриновой перезагрузки. Из наркоза вышел хорошо.
И снова он не ошибся, увидев какую-то вспышку в глазах нейрохирурга.
– Давно ли это было? – с волнением спросил Арден Гарриевич.
– Последний раз пару месяцев назад.
– То есть… были и другие?!
Максим кивнул.
– Но… как часто?
– Не часто, – уклонился от ответа Максим.
– Какая же в этом была необходимость?
– Не знаю, – сказал Максим. – Я это делал по послушанию сразу после исповеди у владыки.
Арден Гарриевич тяжело вздохнул и, в порыве сострадания, снова погладил Максима по голове:
– Максимилиан! Давай начнём. Только ты приготовься: я буду делать операцию без общего наркоза. После того, что ты сказал, тебе это может быть не полезно. Местная анестезия, конечно, немного спасает от боли, но увы, она не спасает от неприятных ощущений. Согласен ли ты на это?
– Я вас уверяю, что хорошо переношу наркоз, но… Арден Гарриевич, если вы так считаете нужным, – Максим кивнул, – я согласен. Я потерплю…
Арден Гарриевич с теплотой улыбнулся ему, надел принесённые Анной перчатки, стерильный халат, и взял в руку автошприц. Затем Анна, нажав какой-то рычаг, подняла кровать, превратив её в операционный стол, убрала одеяло, зафиксировала корпус, руки и ноги Максима ремнями и приготовилась ассистировать.
Это были не просто неприятные ощущения... это была настоящая пытка. Пару раз Максим мог потерять сознание, если бы ему под нос не сорвали пахучую жидкость, которая обжигала его ноздри мерзким запахом. Когда оперировали колено, ему казалось, что из него вытягивают жилы. Но глухо стонал, вцепившись в подушку зубами, сжимая пальцы так, что ногти впивались в ладони. Он не знал, как долго это продолжалось, он потерялся во времени. Его утешал голос Ардена Гарриевича, который его только и умолял: – «Держись, сынок, ради Христа, прошу тебя, ещё немного потерпи».
Когда операция закончилась, его обтёрли от холодного пота, вкололи обезболивающее и, оставив в том же положении – лёжа на животе, ушли. Рядом с ним осталась только сестра Анна. Она, натянув на него одеяло, спросила, нужно ли принести воды, но Максим, разомкнув слипшиеся бледные губы, еле слышно ответил:
– Возьми молитвослов... Почитай, пожалуйста, мне...
Анна взяла молитвослов, открыла в том месте, где были самые затёртые страницы, и, присев у ног пациента на стуле, начала читать:
– О, как сладко, как хорошо братьям совместно пребывать, – как многоценный елей на главе, что каплями стекает на браду, на Ааронову браду, стекает на края ризы его, – как роса от Ермонских высот, что нисходит на Сиона холмы: ибо там даровал Господь благословение и жизнь вовек…
Глаза Максима наполнились слезами. Он умилённо улыбнулся и провалился в сон.
Арден без сил повалился в кресло, массируя себе виски. Напротив него за стол сели Кир и Сергей. От усталости все молчали. Было далеко за полночь. На пси-связи были пресвитер Ефрем и весь Совет братства. Наконец, Арден поднял глаза и произнёс:
– Он – человек. В это невозможно поверить, но он – человек.
Сергей хмыкнул и покачал головой. Арден строго посмотрел на него и спросил:
– Сергей, ты ведь понял, что они с ним сделали? Какой подвергли бетатриновой мясорубке?! Каким чудом Господь сохранил в нём его душу?! Это немыслимо!!
– Арден, – с волнением произнёс Кир. – Я не понял тебя… о чём идёт речь?
– Кир! Такое количество контрольных точек означает, что после каждой из них была бетатриновая перезагрузка! – с болью произнёс Арден. – Это означает, что каждый раз его заставляли делать то, на что он сам никогда бы не пошёл, то, что было против его воли, чести и принципов, поэтому он должен был об этом забыть. Я отказываюсь даже думать, что бы это могло быть!
– Как они могли заставить его это сделать? – удивился Кир.
Арден поставил руку с пальцами, сжатыми в кулак, вертикально локтем на стол и указал на собственный псифон.
– Через это!
Затем он снова откинулся в кресле, сжал виски и с болью произнёс:
– Господи, помилуй меня! Я ведь участвовал в разработке пси-режима и повинен в появлении этой мерзости!!
– Арден, ты же покаялся в этом, брат. Не стоит всю жизнь винить себя… – попытался утешить его Сергей, но Арден его оборвал:
– Не стоит винить всю жизнь?! А как же «Ибо сознаю я беззаконие моё, и грех мой предо мною всегда»? Да, конечно! Бог помиловал меня и принял моё покаяние, но зло, которое мы выпустили из ада, продолжает мучить и уничтожать людей! И я сегодня увидел его зловонные плоды… Братья! Максимилиан – по-настоящему искренний и верующий человек, который попал в когти зверя. Он сопротивлялся тому, что с ним делали. Во время операции я видел десятки еле заметных, залеченных регенератором шрамов на его спине, причём разной давности! Это – следы избиений плетью, и шрамы на его руках – это следы попыток суицида; он резал себе вены! Если самоубийство для него – грех, почему же он многократно шёл на это?! Но об этом он даже не вспомнит. Мало того, об этом вообще никто никогда не узнает. Сброшенная бетатрином память никогда не восстанавливается; о том, что произошло, невозможно узнать, если не остались свидетельства, какие-нибудь записи, сохранённые изображения. После загрузки проекции личности с последней контрольной точки человек продолжает жить заново, как будто ничего не случилось, то будущее, которое было уже следом, не остаётся даже во снах!
– Арден, на минуту давай представим, что действительно это так, – попытался возразить ему Сергей. – Но вот поставь на его место себя. Ты – верующий человек. Тебе сделали контрольную точку и послали убивать. И что, ты пойдёшь убивать? А они шли и убивали!!! И – никакого сопротивления!!!
– Сергей, ты знаешь о последней разработке, которая появилась якобы для того, чтобы отредактировать свой характер: просто добавь в проекцию личности то, что тебе не достаёт, и получи это при бетатриновой перезагрузке! Не хватает мужества – просто добавь утилиту мужества, не хватает пунктуальности – просто добавь утилиту пунктуальности! Но за этим всем пока существует контроль. Вшить что-то помимо воли человека – это уголовно наказуемое преступление. Но какой контроль за тем, что делает «Истинная церковь»? Что они могли вшить в их проекции личности? Утилиту покорности? Утилиту бессовестности?
– Вот именно, Арден, если его сознание – это конструкт, то тем более, нет никакой возможности заниматься им! – раздражённо сказал Сергей.
– Вот это и поразительно, что нет! Сергей, он – человек. Он может сопротивляться! И ведь это непостижимо!! Возможно, он отказался что-то делать, его пытали и при перезагрузке вшили утилиту покорности, а он снова отказался подчиниться, его истязали и перезагрузили опять! Братья… это же просто кошмар! Надо вытащить Максима из этого ада! Мы должны его спасти!
– Арден!!! Это всё твои домыслы, твои фантазии!!! Спасти его?!! Это – безумие!!! Как?!! – вскричал Сергей, всплеснув руками.
Арден вскочил и стал лихорадочно ходить по комнате взад и вперёд.
– Я всё время думаю об этом… Я понял, что силы к сопротивлению им дает лишь благодать Христова! Их спасает сам Господь и их любовь друг к другу! И кстати… этот их отец Александр... Ты же помнишь, как после поступка Максимилиана он больше не мог вести себя с нами по-прежнему. Уже тогда стало ясно, что он – не безнадёжен. А после того, когда он пошёл против владыки и снял с них пси-браслеты, рискуя собственной жизнью… Ты понимаешь?! Он предотвратил возможность для владыки через пси-режим активировать их!
– О, Боже… – наконец смог произнести Ефрем и перекрестился. – Какие же они несчастные! Ты прав, брат Арден, нам необходимо его спасти…
Кир взволнованно поднялся и, оперевшись на стол, произнёс:
– Прошу прощения, братья, но даже то, при каких обстоятельствах мы нашли Максима, говорит о том, что сам Господь очень любит его и, желая спасти, привёл его к нам. Если Он привёл, значит – доверяет. Значит, у нас есть все возможности это сделать!
– Я ещё раз вас спрашиваю: как?! – воскликнул Сергей. – Как вы собираетесь его спасать? Вы посмотрите на него: при таком атлетическом телосложении он даже безоружный мощнее любого брата, плюс боевые навыки, которые у него, скорее всего, есть. А что, если ему что-то в голову взбредёт? Кто сможет его остановить? Ты, Кир? Тебя после воспаления лёгких соплёй перешибёшь!
Максим тяжело вздохнул:
– Он боялся… но ещё более этого он боялся, что наказанию подвергнут нас. Отец Александр ведь очень любит всех нас.
– Что же такое грозило вам? Монастырь? Бетатрин?
– Я не знаю… могло последовать и то, и другое.
– Что же вы такое совершили?
Максим глянул на Сергея Владимировича, и его взгляд помрачнел. Он тихо произнёс:
– Отец Александр спасал меня. Настоятель храма в Луговом доложил владыке, что я на коленях просил прощения перед еретиками.
У Сергея Владимировича брови поползли вверх. Они с Арденом Гарриевичем с волнением посмотрели друг на друга. Сергей Владимирович в смущении потёр лоб. Арден Гарриевич помолчал и тихо сказал:
– Прошу тебя, Максимилиан… разреши мне помочь тебе. Я не хочу изуродовать твоё лицо и вырезать твои глаза… ты – прекрасен! И пусть через твою внешность прославляется Господь, чтобы видели люди и восхищались, как может быть прекрасен человек, самое высшее и самое любимое создание Его! Если Он тебя таким родил, значит насчёт тебя у Него особый замысел!
Он подмигнул раненому, положил руку на лоб и со всей душой произнёс:
– Пожалуйста, доверь мне возможность осмотреть твои раны! У тебя сильный жар!
У Максима увлажнились глаза. Он сглотнул ком, подступивший к горлу, медленно поднялся и сел, настороженно глядя на Сергея Владимировича, ожидая от него провокации. Но Сергей Владимирович только сложил руки на груди и отвернулся. Максим перевёл взгляд на Ардена Гарриевича и еле заметно кивнул ему.
– Благодарю тебя, – сказал Арден Гарриевич.
Он сел рядом и начал осматривать его плечо, потом осмотрел колено. Закончив, он уложил Максима на живот и снова укрыл одеялом.
– Правильно ли я предполагаю, Максимилиан, что тебя порвали волки? – вытирая руки влажной салфеткой, сказал он. – В это время очень опасно ночевать в горах. Твои братья выжили?
– Мы отбились, – неопределённо ответил Максим.
Арден Гарриевич, чтобы Максиму было удобно на него смотреть, присел в изголовье кровати на корточки.
– Ты сказал, что не знаешь, где твои братья... Но как же произошло, что вы расстались? Что с вами случилось?
Арден Гарриевич пропахивал его в глубину. «Господи, удержи меня от каждого лишнего слова», – подумал Максим и, осторожно подбирая слова, произнёс:
– Брат Савва погиб при схождении лавины… Во время нападения волчьей стаи мы потеряли отца Александра. Брат Серафим, уходя его искать, обещал вернуться… но не вернулся. Я был ранен, ждать его больше не смог и начал выбираться сам. Так я и нашёл вас… вернее, вы нашли меня…
– Максимилиан… Может быть, нам попытаться их найти? Может быть, им нужна наша помощь?
Максим отрицательно покачал головой.
– Если они живы, то будут скрываться. Вряд ли вы сможете их найти. Если вы их нашли, значит, они мертвы...
Максим увидел, как Арден Гарриевич странно так улыбнулся ему и спросил:
– Максимилиан, а ты был бы рад, если бы мы кого-нибудь из твоих братьев нашли?
От того, как он это сказал, у Максима сильно стукнуло и затрепетало сердце: он понял, что они кого-то нашли… но живым или мёртвым? Он улыбается… значит, живым! Но как об этом у них разузнать?
– Да, очень! – Максим горячо кивнул и добавил:
– Если вы найдёте кого-нибудь, вы же сообщите мне об этом?
– Это будет зависеть от твоего поведения! – грубо бросил Сергей Владимирович.
Его реакция укрепила Максим в мысли, что они кого-то нашли. Он уткнулся лицом в подушку начал про себя горячо благодарить Господа. Если его братья в посёлке, он обязательно должен их найти!
– Арден, что будем с ним делать? – продолжил Сергей Владимирович, с пренебрежением глядя на Максима. – От помощи он отказался. Оставим его в братстве? Поставим на довольствие? Предоставим ему жилье? Будем выкармливать убийцу? Чтобы он свободно шлялся по Вознесенке? Или запрём его? Но куда? У нас нет стальных дверей и решёток на окнах!
– Кир, а ты как считаешь? – вдруг неожиданно спросил Арден Гарриевич.
Кир посмотрел на Максима, тепло улыбнулся ему и сказал:
– Я бы дал возможность Максиму самому решить, что он хочет.
– Почему бы и нет? – засмеялся Арден Гарриевич. – Действительно, Максимилиан, чего ты сам хочешь?
Максиму было не до смеха. Он очень устал. Мысли путались в голове. Кого же из братьев они нашли? Отца Александра или Серафима? Где же их держат? Они сказали, что у них тюрем нет. Но может быть, они ранены? Может быть, они совсем неподалеку, может, даже в соседней комнате прямо в этой же больнице? Для того, чтобы это выяснить, необходимо оставаться в Вознесенке. Он знал, что ему будет трудно выносить их сектантскую враждебность по отношению к себе, но он смирится, он всё преодолеет ради встречи с братьями! Но надо было постараться как-то усыпить бдительность этих людей… Надо быть покорным.
– Мне некуда идти, – пряча глаза, произнёс Максим. – Я люблю своих братьев и не понимаю смысла жизни без них. Позвольте мне остаться в Вознесенке! Или позвольте мне умереть…
– Как заманчиво звучит твоё последнее предложение, – съязвил Сергей Владимирович, но Максим, не реагируя, лежал, уставившись в пол. Он ждал.
– Максимилиан, – обратился к нему Арден Гарриевич, – мы не можем сами решить, можно ли тебе остаться в Вознесенке. Но обещаю тебе, что в самое ближайшее время мы соберём совет и этот вопрос решим. А сейчас я прошу тебя: пожалуйста, прими от нас медицинскую помощь. Я лично хочу тебя прооперировать. Хотя я и нейрохирург, но в последнее время приходится заниматься практически всем. Конечно, я не профессионал по части связок и суставов, но с Божьей помощью постараюсь хорошо всё сделать. Но, конечно, Сергей справился бы с этим значительно лучше.
Максима поразило, с каким смирением говорил Арден Гарриевич, с какой простотой он отнёсся к своим заслугам в хирургии и как бережно позволил ему, Максиму, сохранить своё достоинство. Он снова напомнил ему отца Александра.
Максим оторвал от пола взгляд и, уставившись на него, сказал:
– Арден Гарриевич… Я согласен… но только, если это сделаете вы.
– Это немыслимо, брат Арден! – возмущенно сказал Сергей Владимирович. – Ты не должен так обращаться с этим щенком! Это же враг братства, враг Христа!
– Брат Сергей, – мягко произнёс Арден Гарриевич. – Но разве Христос не исцелил врагу ухо, которое ему отрубил апостол Пётр? Разве не сделал это Он с любовью? Если мы любим Христа и стараемся подражать Ему, разве не совершим дела милосердия ради того, кто нас считает своим врагом?
Он повернулся к Максиму и очень серьёзно посмотрел на него:
– Максимилиан… и ещё один важный вопрос. Проходил ли ты… какие-нибудь обследования с применением общего наркоза? – Арден Гарриевич увидел настороженный взгляд Максима и тут же добавил:
– Мне необходимо знать, как ты переносишь наркоз.
Но Максим догадался, о чём его на самом деле хотят спросить, и пожелал показать это, чтобы они не думали, что он такой уж наивный.
– Да, Арден Гарриевич, – глядя ему в глаза, сказал он, – когда снимали проекцию с личности для её сохранения на случай несанкционированной бетатриновой перезагрузки. Из наркоза вышел хорошо.
И снова он не ошибся, увидев какую-то вспышку в глазах нейрохирурга.
– Давно ли это было? – с волнением спросил Арден Гарриевич.
– Последний раз пару месяцев назад.
– То есть… были и другие?!
Максим кивнул.
– Но… как часто?
– Не часто, – уклонился от ответа Максим.
– Какая же в этом была необходимость?
– Не знаю, – сказал Максим. – Я это делал по послушанию сразу после исповеди у владыки.
Арден Гарриевич тяжело вздохнул и, в порыве сострадания, снова погладил Максима по голове:
– Максимилиан! Давай начнём. Только ты приготовься: я буду делать операцию без общего наркоза. После того, что ты сказал, тебе это может быть не полезно. Местная анестезия, конечно, немного спасает от боли, но увы, она не спасает от неприятных ощущений. Согласен ли ты на это?
– Я вас уверяю, что хорошо переношу наркоз, но… Арден Гарриевич, если вы так считаете нужным, – Максим кивнул, – я согласен. Я потерплю…
Арден Гарриевич с теплотой улыбнулся ему, надел принесённые Анной перчатки, стерильный халат, и взял в руку автошприц. Затем Анна, нажав какой-то рычаг, подняла кровать, превратив её в операционный стол, убрала одеяло, зафиксировала корпус, руки и ноги Максима ремнями и приготовилась ассистировать.
Это были не просто неприятные ощущения... это была настоящая пытка. Пару раз Максим мог потерять сознание, если бы ему под нос не сорвали пахучую жидкость, которая обжигала его ноздри мерзким запахом. Когда оперировали колено, ему казалось, что из него вытягивают жилы. Но глухо стонал, вцепившись в подушку зубами, сжимая пальцы так, что ногти впивались в ладони. Он не знал, как долго это продолжалось, он потерялся во времени. Его утешал голос Ардена Гарриевича, который его только и умолял: – «Держись, сынок, ради Христа, прошу тебя, ещё немного потерпи».
Когда операция закончилась, его обтёрли от холодного пота, вкололи обезболивающее и, оставив в том же положении – лёжа на животе, ушли. Рядом с ним осталась только сестра Анна. Она, натянув на него одеяло, спросила, нужно ли принести воды, но Максим, разомкнув слипшиеся бледные губы, еле слышно ответил:
– Возьми молитвослов... Почитай, пожалуйста, мне...
Анна взяла молитвослов, открыла в том месте, где были самые затёртые страницы, и, присев у ног пациента на стуле, начала читать:
– О, как сладко, как хорошо братьям совместно пребывать, – как многоценный елей на главе, что каплями стекает на браду, на Ааронову браду, стекает на края ризы его, – как роса от Ермонских высот, что нисходит на Сиона холмы: ибо там даровал Господь благословение и жизнь вовек…
Глаза Максима наполнились слезами. Он умилённо улыбнулся и провалился в сон.
****
Арден без сил повалился в кресло, массируя себе виски. Напротив него за стол сели Кир и Сергей. От усталости все молчали. Было далеко за полночь. На пси-связи были пресвитер Ефрем и весь Совет братства. Наконец, Арден поднял глаза и произнёс:
– Он – человек. В это невозможно поверить, но он – человек.
Сергей хмыкнул и покачал головой. Арден строго посмотрел на него и спросил:
– Сергей, ты ведь понял, что они с ним сделали? Какой подвергли бетатриновой мясорубке?! Каким чудом Господь сохранил в нём его душу?! Это немыслимо!!
– Арден, – с волнением произнёс Кир. – Я не понял тебя… о чём идёт речь?
– Кир! Такое количество контрольных точек означает, что после каждой из них была бетатриновая перезагрузка! – с болью произнёс Арден. – Это означает, что каждый раз его заставляли делать то, на что он сам никогда бы не пошёл, то, что было против его воли, чести и принципов, поэтому он должен был об этом забыть. Я отказываюсь даже думать, что бы это могло быть!
– Как они могли заставить его это сделать? – удивился Кир.
Арден поставил руку с пальцами, сжатыми в кулак, вертикально локтем на стол и указал на собственный псифон.
– Через это!
Затем он снова откинулся в кресле, сжал виски и с болью произнёс:
– Господи, помилуй меня! Я ведь участвовал в разработке пси-режима и повинен в появлении этой мерзости!!
– Арден, ты же покаялся в этом, брат. Не стоит всю жизнь винить себя… – попытался утешить его Сергей, но Арден его оборвал:
– Не стоит винить всю жизнь?! А как же «Ибо сознаю я беззаконие моё, и грех мой предо мною всегда»? Да, конечно! Бог помиловал меня и принял моё покаяние, но зло, которое мы выпустили из ада, продолжает мучить и уничтожать людей! И я сегодня увидел его зловонные плоды… Братья! Максимилиан – по-настоящему искренний и верующий человек, который попал в когти зверя. Он сопротивлялся тому, что с ним делали. Во время операции я видел десятки еле заметных, залеченных регенератором шрамов на его спине, причём разной давности! Это – следы избиений плетью, и шрамы на его руках – это следы попыток суицида; он резал себе вены! Если самоубийство для него – грех, почему же он многократно шёл на это?! Но об этом он даже не вспомнит. Мало того, об этом вообще никто никогда не узнает. Сброшенная бетатрином память никогда не восстанавливается; о том, что произошло, невозможно узнать, если не остались свидетельства, какие-нибудь записи, сохранённые изображения. После загрузки проекции личности с последней контрольной точки человек продолжает жить заново, как будто ничего не случилось, то будущее, которое было уже следом, не остаётся даже во снах!
– Арден, на минуту давай представим, что действительно это так, – попытался возразить ему Сергей. – Но вот поставь на его место себя. Ты – верующий человек. Тебе сделали контрольную точку и послали убивать. И что, ты пойдёшь убивать? А они шли и убивали!!! И – никакого сопротивления!!!
– Сергей, ты знаешь о последней разработке, которая появилась якобы для того, чтобы отредактировать свой характер: просто добавь в проекцию личности то, что тебе не достаёт, и получи это при бетатриновой перезагрузке! Не хватает мужества – просто добавь утилиту мужества, не хватает пунктуальности – просто добавь утилиту пунктуальности! Но за этим всем пока существует контроль. Вшить что-то помимо воли человека – это уголовно наказуемое преступление. Но какой контроль за тем, что делает «Истинная церковь»? Что они могли вшить в их проекции личности? Утилиту покорности? Утилиту бессовестности?
– Вот именно, Арден, если его сознание – это конструкт, то тем более, нет никакой возможности заниматься им! – раздражённо сказал Сергей.
– Вот это и поразительно, что нет! Сергей, он – человек. Он может сопротивляться! И ведь это непостижимо!! Возможно, он отказался что-то делать, его пытали и при перезагрузке вшили утилиту покорности, а он снова отказался подчиниться, его истязали и перезагрузили опять! Братья… это же просто кошмар! Надо вытащить Максима из этого ада! Мы должны его спасти!
– Арден!!! Это всё твои домыслы, твои фантазии!!! Спасти его?!! Это – безумие!!! Как?!! – вскричал Сергей, всплеснув руками.
Арден вскочил и стал лихорадочно ходить по комнате взад и вперёд.
– Я всё время думаю об этом… Я понял, что силы к сопротивлению им дает лишь благодать Христова! Их спасает сам Господь и их любовь друг к другу! И кстати… этот их отец Александр... Ты же помнишь, как после поступка Максимилиана он больше не мог вести себя с нами по-прежнему. Уже тогда стало ясно, что он – не безнадёжен. А после того, когда он пошёл против владыки и снял с них пси-браслеты, рискуя собственной жизнью… Ты понимаешь?! Он предотвратил возможность для владыки через пси-режим активировать их!
– О, Боже… – наконец смог произнести Ефрем и перекрестился. – Какие же они несчастные! Ты прав, брат Арден, нам необходимо его спасти…
Кир взволнованно поднялся и, оперевшись на стол, произнёс:
– Прошу прощения, братья, но даже то, при каких обстоятельствах мы нашли Максима, говорит о том, что сам Господь очень любит его и, желая спасти, привёл его к нам. Если Он привёл, значит – доверяет. Значит, у нас есть все возможности это сделать!
– Я ещё раз вас спрашиваю: как?! – воскликнул Сергей. – Как вы собираетесь его спасать? Вы посмотрите на него: при таком атлетическом телосложении он даже безоружный мощнее любого брата, плюс боевые навыки, которые у него, скорее всего, есть. А что, если ему что-то в голову взбредёт? Кто сможет его остановить? Ты, Кир? Тебя после воспаления лёгких соплёй перешибёшь!
