– Спасает Божья любовь, не я, – спокойно ответил Кир.
– Братья, Кир прав, – задумчиво сказал Ефрем, – спасает Бог. Но действительно: ситуация опасная. Я разделяю опасения брата Сергея, он прав: в Вознесенку пришёл убийца. Ещё один из их братьев у нас, неизвестно, где остальные двое. До конца мы не знаем всех целей их миссии. Они могут скрытно прийти в общину и устроить бойню. Отправить с глаз долой Максимилиана Терона мы не можем – сейчас хоть мы знаем, где он, и можем установить за ним хоть какой-то контроль. Мы не знаем, куда пропал внедорожник после того, как они его расстреляли, мы не знаем судьбу Андрея и владыки Питирима. Наши братья и сёстры сейчас ищут их в предгорье и дежурят на всех дорогах, ведущих с гор в Вознесенку. Предлагаю: давайте двумя общинами в Луговом и Вознесенке начнём молиться по соглашению об этой ситуации. Давайте попросим присоединиться другие общины. Возьмём строгий пост, как на Страстной. Кир, если у тебя есть силы для общения, прошу тебя тогда, возьми опеку над ним!
– Брат Ефрем! Это очень опасно для Кира! Он может его убить! – Взволнованно произнёс Сергей.
– Брат Сергей, – с улыбкой сказал Кир. – Я готов за Максима умереть.
Сергей с негодованием повернулся к нему:
– Брат Кир! Это глупые безответственные речи! Это бессмысленная жертва!
Кир с Арденом молчали. Ефрем вздохнул и сказал:
– Прошу Совет высказаться насчёт моего предложения.
Слово взял брат Антон.
– Я хочу поддержать брата Ефрема, – сказал он. – Действительно, уже невозможно отделаться от Максимилиана Терона. И это хорошо, что именно Кир и Рита его нашли. Если бы его нашёл кто-то другой, то действительно, он бы всё равно попал в Вознесенку, но только мы узнали бы об этом, когда стало бы поздно. Нам Господь дал возможность явить нашу братскую любовь Максимилиану, чтобы умножилась благодать, которая препятствует погружению его разума во тьму.
– Аминь, брат, – поддержал его Арден. – Максимилиана Господь привёл к нам из преисподней. Будем молиться, братья, чтобы в нас самих изобиловала Божья любовь, иначе как мы сможем её явить? У него с его-то пси-контролем хватило духовных сил просить прощения перед еретиками на коленях, а пока то, что получил он от нас взамен – это оскорбления и удары по лицу. И кто после этого настоящий христианин? После этого поступка Максимилиана надо признать братом и самим просить у него прощения, несмотря на те жуткие задачи, которые поставлены дьяволом перед ним. Надо погрузить его в Божью любовь!
– Аминь! – воскликнул Кир.
– Аминь, – кивнул головой Ефрем.
– Аминь, – нестройным хором поддержали все члены совета.
– О, Боже, вразуми их! С ними же невозможно говорить! – в сердцах бросил Сергей и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Затем снова открыл её и с горечью произнёс:
– Не было у него покаяния! Не бы-ло! Он лжёт! Он всё это сделал, чтобы ввести нас в заблуждение! Он уже убил мою дочь, он убил Андрея и нашего владыку Питирима, и помяните моё слово: ваше благодушие обернётся кровавой трагедией! – и снова захлопнул дверь.
Он проснулся, когда комнату через высокое окно уже освещал мягкий осенний свет. Холодное солнце, скованное дождевыми облаками, на миг вырвалось из их плена и коснулось своим лучом щеки Максима. Он улыбнулся прикосновению и открыл глаза. Он лежал на животе, обняв руками большую мягкую подушку. Его слух согрели слова молитвы, которые до этого неясными изречениями входили в его сон и переплетались со сновидениями. Он повернул голову и увидел, что рядом сидит незнакомая ему женщина, возраста её он определить не мог, так, средних лет, в простом платье и белоснежной косынке. Она вслух читала Псалтырь и, заметив, что больной проснулся, тут же прекратила чтение и улыбнулась.
– Как вы? – спросила она, закрывая книгу.
– Я? – Максим удивился вопросу, который ещё никогда, или может быть уже очень давно, не слышал по отношению к себе. Он попытался мысленно ощупать себя, и честно ответил:
– Хорошо! Как будто всю ночь провёл в молитве.
Женщина помогла ему перевернуться на спину, потом приподняла повыше, изменив наклон изголовья кровати, после преподнесла тёплое питье. Максим жадно выпил всё до дна и поблагодарил.
– Меня зовут сестра Вера, – представилась она.
– Максим, – кивнул он и спросил:
– А где же сестра Анна?
– Сестра Анна по вашей просьбе читала молитвослов. Когда её дежурство закончилось, она перепоручила это дело мне. Я закончила читать Молитвослов и продолжила читать Псалтырь, с надеждой, что вы будете не против.
Максим в изумлении посмотрел на неё:
– Вы читали всю ночь Псалтырь… по моей просьбе? – Он смутился. – Как мне перед вами неловко… я, к сожалению, заснул и не смог Анну поблагодарить и остановить… Я… я и подумать не мог, что она так серьёзно отнесётся к этому! О, как же я благодарю вас! Мне очень совестно, что вы из-за меня не спали…
Женщина улыбнулась и со смехом сказала:
– Не стоит из-за этого переживать! Я – ночная сиделка, и вы мне просто скрасили дежурство. Чтение Псалтыри ведь и вправду очень вдохновляющее чтение!
Максим смущённо улыбнулся, и женщина вдруг спохватилась:
– Может быть вы голодны? Я могла бы принести вам поесть.
Максим понял, что действительно голоден. Он кивнул. Женщина быстро вышла и вернулась, катя перед собой тележку, на которой звенела посуда. Она установила перед Максимом на постель столик, на который поставила тарелку с кашей, стакан с соком и положила столовые приборы.
– Необычные ощущения, – признался ей Максим. – Мне никогда не приносили завтрак в постель. Ощущаю себя византийским принцем, так называл меня мой друг.
Максим вспомнил Серафима и загрустил. Он прижал руки к лицу, горячо помолился Господу о нём, благословил трапезу и перекрестился.
Когда он уже заканчивал трапезу, вдруг распахнулась дверь, и на пороге комнаты он увидел Кира, который выглядел бодро, если бы не помятое спросонья лицо. Он запыхался. В его лице бушевала такая радость, что, взглянув на него, Максим тоже улыбнулся.
– Уф-ф, отдышаться не могу, – сказал Кир. – Всю дорогу бежал, когда узнал, что ты проснулся. Поздравляю тебя с успешной операцией! Смотри, что я тебе принёс!
И он вытащил из чехла какую-то конструкцию и начал настраивать её. Максим с интересом пытался разгадать диковинку.
– Брат Арден сказал, что рекомендует тебе постельный режим, но так как он сильно сомневается, что ты согласишься его рекомендации выполнять, он передаёт тебе этот экзопротез, который, в свою очередь, передал ему для тебя один наш брат. Мы молились о его исцелении, и теперь он ему не нужен. Может быть, он скоро не будет нужен и тебе!
Максиму внутри стало как-то необычайно хорошо. Он вздохнул глубоко, полной грудью и, еле заметно улыбнувшись, произнёс:
– Спасибо вам! Да благословит Господь сострадательное сердце и золотые руки Ардена Гарриевича! Воистину, он – хирург от Бога.
Кир расцвёл от его слов и спросил:
– Ну что, брат, примерим?
– С большой радостью, – ответил Максим.
Кир помог ему сесть на постели и подал запечатанную в прозрачную упаковку одежду и обувь.
– Сначала одевайся! Рита сегодня тебе из мегаполиса привезла. Размер точно твой, она – модельер, у неё глаз намётан. Она специально подобрала для тебя такой фасон, чтобы ты мог одеваться без посторонней помощи. Ну, чтобы мне своей помощью больше тебя не смущать. И представляешь? Господь сохранил наши помидоры! Так они и простояли на обочине всю ночь, никто их не умыкнул!
Максиму стало смешно. Он, испытывая какое-то совершенно непонятное счастье, взял у парня упаковку и распечатал её. В упаковке лежали: нательное бельё, свободная туника с капюшоном из мягкого и тёплого материала спокойного серого цвета с чёрными вставками на плечах и локтях, что немного напоминало военные свитера, спереди была удобная зип-застёжка, и на тон темнее серые штаны с наколенниками, с зип-застёжками на боках по всей длине. Обувь была лёгкая, как носки с подошвой, но из непромокаемой ткани, она удобно надевалась благодаря магнитным застёжкам. В упаковке обнаружилась тонкая тёмно-серая термокуртка, чёрная эластичная шапка, перчатки с обрезанными пальцами и небольшой напоясный бэкбэг.
Максим поднял глаза на Кира и произнёс:
– Прошу передать Рите моё восхищение! Мне было бы трудно надеть мирянскую одежду, я ведь – монах, и, конечно же, предпочитаю монашескую рясу. Но она как проникла в мою душу и подобрала то, что не покоробило её.
– Обязательно передам. Ей, как стилисту, это будет настоящим комплиментом. Переодевайся! Я подожду за дверью.
Через несколько минут Кир заглянул в комнату и, убедившись, что Максим сидит на кровати одетым, вошёл и, подойдя к нему, начал облачать его правую ногу в экзопротез. Когда Кир закончил, Максим осторожно попытался опереться на ногу и почувствовал, как амортизаторы конструкции приняли на себя нагрузку, не причинив боли колену. Он сделал шаг, и электроника экзопротеза перенесла ногу и мягко поставила на пол, начисто разгружая сухожилия.
– Это потрясающе, – искренне удивился Максим. – Кир, как мне вас отблагодарить?
– Лучшая благодарность – это твоя улыбка, – с любовью ответил Кир. – И я рад, что, наконец, вижу её на твоем лице.
Максим расширенными глазами посмотрел на Кира. Он вглядывался в его глаза, боясь поверить… боясь довериться тому чувству, которое разливалось в его сердце. Он искал в его глазах холод фальши, но не видел ничего, кроме открытости, светлого огня и любви. Неужели Кир – его брат во Христе? Но он же из братства! Как же такое могло быть? Он растерялся, не зная, что ответить, но Кир, как будто не замечая это, открыл дверь и, сделав приглашающий жест, сказал:
– Прошу!
Максим быстро надел шапку и, покрыв голову капюшоном, натянул перчатки и сделал шаг к двери, потом ещё один, потом ещё. Экзопротез работал почти бесшумно, но к нему надо было немного привыкнуть. Максим вышел в коридор и, всё ещё инстинктивно хромая, прошёл в холл с голубыми диванами и занавесками, где, увидев его, прервали разговор и поздоровались несколько человек. Он им смущённо кивнул, и вышел с Киром на улицу.
В дневном свете Вознесенка выглядела ещё прекрасней и напоминала прямо городок из сказок – настолько уютной была архитектура домов и продуман ландшафтный дизайн. Замысловатая геометрия дорожек из цветных плиток и изящных скамеечек придавала всему особый колорит. Дома располагались не в линию, а в каком-то своём порядке, напоминавшем японский сад камней. Везде были островки зелени, аккуратные клумбы, которые, несмотря на холодное время года, были засажены яркими цветами. И как же было много воздуха! Западный ветер приносил сюда запах гор: талой воды, смолы и хвои, – который смешивался с ароматом цветов и дыханием сырой земли. Максим сделал глубокий вдох и опьянел, как от вина. Он стоял, прикрыв глаза в блаженной неге.
– Послеоперационная прогулка будет недолгой, – тихо произнёс Кир, – но подышать воздухом тебе всё же необходимо. Пойдем, пройдёмся немного?
Максим открыл глаза, и они медленно пошли по дорожке. Народу на улице было мало, и когда Максим спросил, почему так, Кир ответил, что рабочий день в разгаре, все заняты делом. Пройдя ещё немного, они услышали приближающиеся детские голоса, и через пару минут из-за поворота показалась группа детишек, которые шли им навстречу в сопровождении четырёх женщин.
– Здравствуйте, дорогие сёстры, – поприветствовал их Кир смешным голосом, а они заулыбались в ответ. – И куда это вы все идёте?
Женщины остановились и с добродушным любопытством посмотрели на Максима, который, бросив короткий взгляд на них, тут же отвёл его в сторону, с мучением предоставляя им возможность разглядывать себя. Кир представил его:
– Это Максим. Это за него мы все сегодня ночью молились.
Максим с изумлением посмотрел на него.
– Вы уже можете передвигаться? – воскликнула одна из женщин. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – растерянно сказал Максим, – благодарю вас.
К нему подбежала маленькая девочка, лет пяти-шести, в коротком пальтишке и шапочке, расшитой цветочками. Она встала совсем рядом, глядя на него снизу вверх и немного шепелявя, сказала:
– Дяденька! Ты похож на ангела. Тебя прислал к нам Боженька?
Максим изменился в лице. Он наклонился к ней и бережно, превозмогая боль в плече, взял её на руки. Он смотрел в её нежное личико, во внимательные, такие умные глазки, и серьёзно проговорил:
– Милая… ты так действительно считаешь?
Девочка кивнула и спросила:
– Ты ведь останешься с нами до Рождества?
Максим прижал её к груди и сказал:
– Я останусь… Если Боженька раньше не заберёт меня в обители свои…
Девочка вдруг обняла его своими ручонками и, положив ему головку на плечо, сказала:
– Я буду каждый день о тебе молиться!
У Максима из глаз потекли слёзы.
– Благодарю тебя, милая, – через силу прошептал он и ещё крепче прижал её к груди. – Ты знаешь, но ангел – это ты…
Он, поцеловав её головку, поставил обратно на землю. Девочка побежала к детям и радостно закричала:
– А меня брал на ручки Божий ангел!!
И дети ринулись к Максиму. Они обступили его всей гурьбой, галдя и протягивая ему ручонки. Максим растроганно каждого брал на руки, прижимал к груди и целовал. Поражённые взрослые смотрели на Максима, даже не в силах воспрепятствовать происходящему.
Когда же Максим опустил на землю последнего ребёнка, одна из женщин восторженно произнесла:
– Сколько же даровал вам Господь любви! Слава Ему за это! Выздоравливайте, мы все молимся о вас!
Они собрали детишек и повели их дальше. Дети без устали махали Максиму руками, пока не скрылись за поворотом.
– Дети – это счастье, – произнёс Кир. – У тебя детей, наверное, никогда не было?
Максим стоял, опустив голову, и Кир не мог разглядеть его лица из-под капюшона. Наконец, он поднял бледное лицо и тихо сказал:
– Я очень люблю детей. Но всю свою жизнь я посвятил спецназу, где сначала в учебке учился эффективно уничтожать вооружённые группировки террористов, затем перешёл к практике и не имел права даже думать о детях. Я не хотел, чтобы они стали сиротами. А когда уж попал в обитель и начал готовить себя к монашеским обетам, то об этом тем более пришлось забыть.
– В братстве много детей, – произнёс Кир. – Пока ты здесь, если хочешь, то можешь спокойно общаться с ними. Ты им понравился!
Максим, пряча улыбку, склонил голову. Они пошли по дорожке дальше. Кир показывал ему свой посёлок и рассказывал об его жителях, об их судьбах и их вере. Максим понял, что в подавляющем большинстве сюда попадали люди со сложной судьбой, которые уверовали в Бога, благодаря свидетельству братских миссионеров, и в дальнейшем подверглись гонениям с понижением социального рейтинга. Но было немало и тех, кто родился в братстве и никогда не знал безбожной жизни. И сам Кир был одним из них. Кир спросил Максима, как пришёл к вере он, и Максим ответил, что в Боге он нашёл единственную опору в жизни в годы одиночества, когда не на кого было опереться вообще, и рассказал, какую роль в его судьбе сыграл капеллан Александр, что и определило его дальнейший путь.
– Когда ты говоришь о вашем Наставнике, я чувствую, что ты очень любишь его, – сказал Кир.
– Ты не ошибся, и не только я. Все мои братья понимают, что обязаны ему жизнью, и признаюсь тебе, каждый из нас мечтает погибнуть раньше, чтобы никому из нас не пришлось пережить смерть любимого Наставника.
– Братья, Кир прав, – задумчиво сказал Ефрем, – спасает Бог. Но действительно: ситуация опасная. Я разделяю опасения брата Сергея, он прав: в Вознесенку пришёл убийца. Ещё один из их братьев у нас, неизвестно, где остальные двое. До конца мы не знаем всех целей их миссии. Они могут скрытно прийти в общину и устроить бойню. Отправить с глаз долой Максимилиана Терона мы не можем – сейчас хоть мы знаем, где он, и можем установить за ним хоть какой-то контроль. Мы не знаем, куда пропал внедорожник после того, как они его расстреляли, мы не знаем судьбу Андрея и владыки Питирима. Наши братья и сёстры сейчас ищут их в предгорье и дежурят на всех дорогах, ведущих с гор в Вознесенку. Предлагаю: давайте двумя общинами в Луговом и Вознесенке начнём молиться по соглашению об этой ситуации. Давайте попросим присоединиться другие общины. Возьмём строгий пост, как на Страстной. Кир, если у тебя есть силы для общения, прошу тебя тогда, возьми опеку над ним!
– Брат Ефрем! Это очень опасно для Кира! Он может его убить! – Взволнованно произнёс Сергей.
– Брат Сергей, – с улыбкой сказал Кир. – Я готов за Максима умереть.
Сергей с негодованием повернулся к нему:
– Брат Кир! Это глупые безответственные речи! Это бессмысленная жертва!
Кир с Арденом молчали. Ефрем вздохнул и сказал:
– Прошу Совет высказаться насчёт моего предложения.
Слово взял брат Антон.
– Я хочу поддержать брата Ефрема, – сказал он. – Действительно, уже невозможно отделаться от Максимилиана Терона. И это хорошо, что именно Кир и Рита его нашли. Если бы его нашёл кто-то другой, то действительно, он бы всё равно попал в Вознесенку, но только мы узнали бы об этом, когда стало бы поздно. Нам Господь дал возможность явить нашу братскую любовь Максимилиану, чтобы умножилась благодать, которая препятствует погружению его разума во тьму.
– Аминь, брат, – поддержал его Арден. – Максимилиана Господь привёл к нам из преисподней. Будем молиться, братья, чтобы в нас самих изобиловала Божья любовь, иначе как мы сможем её явить? У него с его-то пси-контролем хватило духовных сил просить прощения перед еретиками на коленях, а пока то, что получил он от нас взамен – это оскорбления и удары по лицу. И кто после этого настоящий христианин? После этого поступка Максимилиана надо признать братом и самим просить у него прощения, несмотря на те жуткие задачи, которые поставлены дьяволом перед ним. Надо погрузить его в Божью любовь!
– Аминь! – воскликнул Кир.
– Аминь, – кивнул головой Ефрем.
– Аминь, – нестройным хором поддержали все члены совета.
– О, Боже, вразуми их! С ними же невозможно говорить! – в сердцах бросил Сергей и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Затем снова открыл её и с горечью произнёс:
– Не было у него покаяния! Не бы-ло! Он лжёт! Он всё это сделал, чтобы ввести нас в заблуждение! Он уже убил мою дочь, он убил Андрея и нашего владыку Питирима, и помяните моё слово: ваше благодушие обернётся кровавой трагедией! – и снова захлопнул дверь.
Глава 24. Ангел в базилике
Он проснулся, когда комнату через высокое окно уже освещал мягкий осенний свет. Холодное солнце, скованное дождевыми облаками, на миг вырвалось из их плена и коснулось своим лучом щеки Максима. Он улыбнулся прикосновению и открыл глаза. Он лежал на животе, обняв руками большую мягкую подушку. Его слух согрели слова молитвы, которые до этого неясными изречениями входили в его сон и переплетались со сновидениями. Он повернул голову и увидел, что рядом сидит незнакомая ему женщина, возраста её он определить не мог, так, средних лет, в простом платье и белоснежной косынке. Она вслух читала Псалтырь и, заметив, что больной проснулся, тут же прекратила чтение и улыбнулась.
– Как вы? – спросила она, закрывая книгу.
– Я? – Максим удивился вопросу, который ещё никогда, или может быть уже очень давно, не слышал по отношению к себе. Он попытался мысленно ощупать себя, и честно ответил:
– Хорошо! Как будто всю ночь провёл в молитве.
Женщина помогла ему перевернуться на спину, потом приподняла повыше, изменив наклон изголовья кровати, после преподнесла тёплое питье. Максим жадно выпил всё до дна и поблагодарил.
– Меня зовут сестра Вера, – представилась она.
– Максим, – кивнул он и спросил:
– А где же сестра Анна?
– Сестра Анна по вашей просьбе читала молитвослов. Когда её дежурство закончилось, она перепоручила это дело мне. Я закончила читать Молитвослов и продолжила читать Псалтырь, с надеждой, что вы будете не против.
Максим в изумлении посмотрел на неё:
– Вы читали всю ночь Псалтырь… по моей просьбе? – Он смутился. – Как мне перед вами неловко… я, к сожалению, заснул и не смог Анну поблагодарить и остановить… Я… я и подумать не мог, что она так серьёзно отнесётся к этому! О, как же я благодарю вас! Мне очень совестно, что вы из-за меня не спали…
Женщина улыбнулась и со смехом сказала:
– Не стоит из-за этого переживать! Я – ночная сиделка, и вы мне просто скрасили дежурство. Чтение Псалтыри ведь и вправду очень вдохновляющее чтение!
Максим смущённо улыбнулся, и женщина вдруг спохватилась:
– Может быть вы голодны? Я могла бы принести вам поесть.
Максим понял, что действительно голоден. Он кивнул. Женщина быстро вышла и вернулась, катя перед собой тележку, на которой звенела посуда. Она установила перед Максимом на постель столик, на который поставила тарелку с кашей, стакан с соком и положила столовые приборы.
– Необычные ощущения, – признался ей Максим. – Мне никогда не приносили завтрак в постель. Ощущаю себя византийским принцем, так называл меня мой друг.
Максим вспомнил Серафима и загрустил. Он прижал руки к лицу, горячо помолился Господу о нём, благословил трапезу и перекрестился.
Когда он уже заканчивал трапезу, вдруг распахнулась дверь, и на пороге комнаты он увидел Кира, который выглядел бодро, если бы не помятое спросонья лицо. Он запыхался. В его лице бушевала такая радость, что, взглянув на него, Максим тоже улыбнулся.
– Уф-ф, отдышаться не могу, – сказал Кир. – Всю дорогу бежал, когда узнал, что ты проснулся. Поздравляю тебя с успешной операцией! Смотри, что я тебе принёс!
И он вытащил из чехла какую-то конструкцию и начал настраивать её. Максим с интересом пытался разгадать диковинку.
– Брат Арден сказал, что рекомендует тебе постельный режим, но так как он сильно сомневается, что ты согласишься его рекомендации выполнять, он передаёт тебе этот экзопротез, который, в свою очередь, передал ему для тебя один наш брат. Мы молились о его исцелении, и теперь он ему не нужен. Может быть, он скоро не будет нужен и тебе!
Максиму внутри стало как-то необычайно хорошо. Он вздохнул глубоко, полной грудью и, еле заметно улыбнувшись, произнёс:
– Спасибо вам! Да благословит Господь сострадательное сердце и золотые руки Ардена Гарриевича! Воистину, он – хирург от Бога.
Кир расцвёл от его слов и спросил:
– Ну что, брат, примерим?
– С большой радостью, – ответил Максим.
Кир помог ему сесть на постели и подал запечатанную в прозрачную упаковку одежду и обувь.
– Сначала одевайся! Рита сегодня тебе из мегаполиса привезла. Размер точно твой, она – модельер, у неё глаз намётан. Она специально подобрала для тебя такой фасон, чтобы ты мог одеваться без посторонней помощи. Ну, чтобы мне своей помощью больше тебя не смущать. И представляешь? Господь сохранил наши помидоры! Так они и простояли на обочине всю ночь, никто их не умыкнул!
Максиму стало смешно. Он, испытывая какое-то совершенно непонятное счастье, взял у парня упаковку и распечатал её. В упаковке лежали: нательное бельё, свободная туника с капюшоном из мягкого и тёплого материала спокойного серого цвета с чёрными вставками на плечах и локтях, что немного напоминало военные свитера, спереди была удобная зип-застёжка, и на тон темнее серые штаны с наколенниками, с зип-застёжками на боках по всей длине. Обувь была лёгкая, как носки с подошвой, но из непромокаемой ткани, она удобно надевалась благодаря магнитным застёжкам. В упаковке обнаружилась тонкая тёмно-серая термокуртка, чёрная эластичная шапка, перчатки с обрезанными пальцами и небольшой напоясный бэкбэг.
Максим поднял глаза на Кира и произнёс:
– Прошу передать Рите моё восхищение! Мне было бы трудно надеть мирянскую одежду, я ведь – монах, и, конечно же, предпочитаю монашескую рясу. Но она как проникла в мою душу и подобрала то, что не покоробило её.
– Обязательно передам. Ей, как стилисту, это будет настоящим комплиментом. Переодевайся! Я подожду за дверью.
Через несколько минут Кир заглянул в комнату и, убедившись, что Максим сидит на кровати одетым, вошёл и, подойдя к нему, начал облачать его правую ногу в экзопротез. Когда Кир закончил, Максим осторожно попытался опереться на ногу и почувствовал, как амортизаторы конструкции приняли на себя нагрузку, не причинив боли колену. Он сделал шаг, и электроника экзопротеза перенесла ногу и мягко поставила на пол, начисто разгружая сухожилия.
– Это потрясающе, – искренне удивился Максим. – Кир, как мне вас отблагодарить?
– Лучшая благодарность – это твоя улыбка, – с любовью ответил Кир. – И я рад, что, наконец, вижу её на твоем лице.
Максим расширенными глазами посмотрел на Кира. Он вглядывался в его глаза, боясь поверить… боясь довериться тому чувству, которое разливалось в его сердце. Он искал в его глазах холод фальши, но не видел ничего, кроме открытости, светлого огня и любви. Неужели Кир – его брат во Христе? Но он же из братства! Как же такое могло быть? Он растерялся, не зная, что ответить, но Кир, как будто не замечая это, открыл дверь и, сделав приглашающий жест, сказал:
– Прошу!
Максим быстро надел шапку и, покрыв голову капюшоном, натянул перчатки и сделал шаг к двери, потом ещё один, потом ещё. Экзопротез работал почти бесшумно, но к нему надо было немного привыкнуть. Максим вышел в коридор и, всё ещё инстинктивно хромая, прошёл в холл с голубыми диванами и занавесками, где, увидев его, прервали разговор и поздоровались несколько человек. Он им смущённо кивнул, и вышел с Киром на улицу.
В дневном свете Вознесенка выглядела ещё прекрасней и напоминала прямо городок из сказок – настолько уютной была архитектура домов и продуман ландшафтный дизайн. Замысловатая геометрия дорожек из цветных плиток и изящных скамеечек придавала всему особый колорит. Дома располагались не в линию, а в каком-то своём порядке, напоминавшем японский сад камней. Везде были островки зелени, аккуратные клумбы, которые, несмотря на холодное время года, были засажены яркими цветами. И как же было много воздуха! Западный ветер приносил сюда запах гор: талой воды, смолы и хвои, – который смешивался с ароматом цветов и дыханием сырой земли. Максим сделал глубокий вдох и опьянел, как от вина. Он стоял, прикрыв глаза в блаженной неге.
– Послеоперационная прогулка будет недолгой, – тихо произнёс Кир, – но подышать воздухом тебе всё же необходимо. Пойдем, пройдёмся немного?
Максим открыл глаза, и они медленно пошли по дорожке. Народу на улице было мало, и когда Максим спросил, почему так, Кир ответил, что рабочий день в разгаре, все заняты делом. Пройдя ещё немного, они услышали приближающиеся детские голоса, и через пару минут из-за поворота показалась группа детишек, которые шли им навстречу в сопровождении четырёх женщин.
– Здравствуйте, дорогие сёстры, – поприветствовал их Кир смешным голосом, а они заулыбались в ответ. – И куда это вы все идёте?
Женщины остановились и с добродушным любопытством посмотрели на Максима, который, бросив короткий взгляд на них, тут же отвёл его в сторону, с мучением предоставляя им возможность разглядывать себя. Кир представил его:
– Это Максим. Это за него мы все сегодня ночью молились.
Максим с изумлением посмотрел на него.
– Вы уже можете передвигаться? – воскликнула одна из женщин. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – растерянно сказал Максим, – благодарю вас.
К нему подбежала маленькая девочка, лет пяти-шести, в коротком пальтишке и шапочке, расшитой цветочками. Она встала совсем рядом, глядя на него снизу вверх и немного шепелявя, сказала:
– Дяденька! Ты похож на ангела. Тебя прислал к нам Боженька?
Максим изменился в лице. Он наклонился к ней и бережно, превозмогая боль в плече, взял её на руки. Он смотрел в её нежное личико, во внимательные, такие умные глазки, и серьёзно проговорил:
– Милая… ты так действительно считаешь?
Девочка кивнула и спросила:
– Ты ведь останешься с нами до Рождества?
Максим прижал её к груди и сказал:
– Я останусь… Если Боженька раньше не заберёт меня в обители свои…
Девочка вдруг обняла его своими ручонками и, положив ему головку на плечо, сказала:
– Я буду каждый день о тебе молиться!
У Максима из глаз потекли слёзы.
– Благодарю тебя, милая, – через силу прошептал он и ещё крепче прижал её к груди. – Ты знаешь, но ангел – это ты…
Он, поцеловав её головку, поставил обратно на землю. Девочка побежала к детям и радостно закричала:
– А меня брал на ручки Божий ангел!!
И дети ринулись к Максиму. Они обступили его всей гурьбой, галдя и протягивая ему ручонки. Максим растроганно каждого брал на руки, прижимал к груди и целовал. Поражённые взрослые смотрели на Максима, даже не в силах воспрепятствовать происходящему.
Когда же Максим опустил на землю последнего ребёнка, одна из женщин восторженно произнесла:
– Сколько же даровал вам Господь любви! Слава Ему за это! Выздоравливайте, мы все молимся о вас!
Они собрали детишек и повели их дальше. Дети без устали махали Максиму руками, пока не скрылись за поворотом.
– Дети – это счастье, – произнёс Кир. – У тебя детей, наверное, никогда не было?
Максим стоял, опустив голову, и Кир не мог разглядеть его лица из-под капюшона. Наконец, он поднял бледное лицо и тихо сказал:
– Я очень люблю детей. Но всю свою жизнь я посвятил спецназу, где сначала в учебке учился эффективно уничтожать вооружённые группировки террористов, затем перешёл к практике и не имел права даже думать о детях. Я не хотел, чтобы они стали сиротами. А когда уж попал в обитель и начал готовить себя к монашеским обетам, то об этом тем более пришлось забыть.
– В братстве много детей, – произнёс Кир. – Пока ты здесь, если хочешь, то можешь спокойно общаться с ними. Ты им понравился!
Максим, пряча улыбку, склонил голову. Они пошли по дорожке дальше. Кир показывал ему свой посёлок и рассказывал об его жителях, об их судьбах и их вере. Максим понял, что в подавляющем большинстве сюда попадали люди со сложной судьбой, которые уверовали в Бога, благодаря свидетельству братских миссионеров, и в дальнейшем подверглись гонениям с понижением социального рейтинга. Но было немало и тех, кто родился в братстве и никогда не знал безбожной жизни. И сам Кир был одним из них. Кир спросил Максима, как пришёл к вере он, и Максим ответил, что в Боге он нашёл единственную опору в жизни в годы одиночества, когда не на кого было опереться вообще, и рассказал, какую роль в его судьбе сыграл капеллан Александр, что и определило его дальнейший путь.
– Когда ты говоришь о вашем Наставнике, я чувствую, что ты очень любишь его, – сказал Кир.
– Ты не ошибся, и не только я. Все мои братья понимают, что обязаны ему жизнью, и признаюсь тебе, каждый из нас мечтает погибнуть раньше, чтобы никому из нас не пришлось пережить смерть любимого Наставника.
