– Не знаю… наверное это плохо, что я уже умер… но с другой стороны… я так рад! Потому что только здесь ты в своём подлинном достоинстве... освобождённый от беса… только здесь Господь удостоил нас быть вместе...
Услышав это, Максим не выдержал. Он вжался своей головой в Кира и заплакал так, как никогда ещё не плакал в своей жизни. Объятия отца Александра и возложенная рука Питирима на его голову согревали душу, переполняя неземным блаженством. Где-то вдалеке, там, за окном раздавались крики, а за распахнутыми дверями послышался топот взбегающих по лестнице людей.
Савватий открыл глаза и увидел перед собой комнату, залитую солнечным светом, который бросал геометрические тени от оконных переплётов на белый потолок, трепетал тенями листочков на стенах. Сквозь приоткрытое окно сквозил холодный чистый воздух, доносилось щебетание синиц. Он скосил глаза вбок и как через пелену увидел сидящего рядом Антона, который, заметив его взгляд, вскочил и с волнением наклонился над капсулой.
– Савва… ты слышишь меня?
Савватий смотрел на него остановившимся взглядом и молчал, не имея понятия, зачем нужно говорить. В поле видимости появился Михаил, его лицо выражало болезненный испуг.
– Савва, ты слышишь меня? – повторил Антон.
Савватий с глубоким отчуждением в безмолвии смотрел на него. Он плохо помнил, что произошло, но понимал, что они опять вытащили его с того света. У него не было сил ни на гнев, ни на их вразумление, тем более, как показал его опыт, это оказалось не действенным. Зачем тратить силы на бесполезное? Он объявил бойкот.
– Господи, может у него после инсульта нарушилось понимание речи? Он осознаёт, где он и что происходит?
– Вряд ли у него отнялась речь, – сказал третий голос.
Савватий посмотрел вбок и увидел Сергея. Встретившись с ним взглядом, он обратно перевёл взгляд на солнечные тени на потолке. Сергей усмехнулся и заключил:
– Взгляд осмысленный, наглый. Он всё понимает.
– Арден попросил нас, когда он придёт в себя, его покормить, – сказал Антон. – Миша, принеси из кухни бульон, только не горячий.
Савватий, даже не моргнув, еле заметно вздохнул, готовясь к экзекуции. Он, глядя в потолок, дал им разжать ему губы и влить ложкой бульон, а после выплюнул его. Бульон растёкся жирными подтёками по его щекам и подушке. Братья опешили, но Сергей злорадно усмехнулся и произнёс:
– Отлично… Он осознаёт, где он и что происходит. Тогда всё в порядке, начнём!
Тон Сергея не предвещал ничего хорошего, и Савватий внутренне сильно напрягся, но продолжал смотреть в потолок. Михаил с опаской нагнулся к нему, обтёр его щеки и промокнул подушку. Савватий смотрел сквозь него и бездействовал. Он не понимал, зачем он нужен им. Пока одной рабочей версией было ожидание, что его сдадут в полицию, другой – что его замуруют парализованного в какой-нибудь комнате. Пока не происходило ни того, ни другого. Они уже несколько дней зачем-то возились с ним, утомляя его своим вниманием. Чем он был для них? Игрушка для досуга? Объектом для экспериментов? Исследовав себя, он понял, что проходит через все стадии травматического процесса: он прошёл уже стадии шока и отрицания, позади гнев, торг, за которыми, он знал: придёт депрессия, а за ней – принятие. Сейчас у него депрессия… что дальше? Он примет своё пожизненное бездвижное состояние в реанимационной капсуле и покорно смирится с ним? Он подумал об этом, но, – что странно, – мысль не вызвала никаких эмоций.
С него сняли покрывало и стали отбирать влажными салфетками. Затем краем глаза он увидел, как принесли одежду, но даже не взглянул и не поинтересовался, зачем. В четыре руки они бережно стали облачать его в чёрную тёплую тунику и светлые джоггеры, надели носки и ботинки. Дальше началось немного странное. Они вскрыли какой-то большой прозрачный контейнер и вытащили оттуда какой-то механизм. Савватий покосился на него и удивлённо замер… Это был экзоскелет. Они начали сборку механизма прямо на нём. Савватия приподнимали, поворачивали, что-то на нём застёгивали, затягивали… Каждое движение отдавалось болью в голове, но он, стискивая зубы, апатично смотрел только в одну точку на потолке.
Они хотят, чтобы он встал? Но зачем? Всё-таки его сдают полиции? Даже если так… какое это уже имело значение? Он разжал разбитые губы и, еле ворочая языком, с трудом произнося слова, заговорил:
Последним дож-дём… наполни-лось небо,
Х-холодный свой взгляд… подни-му в небо я…
Во мне уж-же всё... о-ле-де-нело,
И снег п-повалил… вместо дож-ждя…
Братья на миг остановились, переглянулись и посмотрели на Сергея.
– Продолжайте, – скомандовал Сергей.
Савватий говорил, и слова вырывались, как хрип:
Х-холод ско-вал… мой раз-зум и с-сердце…
С-со мной уми-рал… кто жаж-ждал согреть-ся…
Обруш-шился л-лёд… на ч-чёрные кры-ши,
Где т-тело моё… всё реж-же… но ды-шит.
– Мозговая деятельность присутствует, – удовлетворённо сказал Сергей и добавил, – и это замечательно. Он не смог бы управлять экзоскелетом в вегетативном состоянии.
Он немного наклонился над Савватием и тихо сказал ему:
– Какой же ты живучий, всё-таки… Я даже не знаю уже, на твоё или на моё счастье…
Но Савватий, так же глядя сквозь него, не замечая сказанного, продолжал говорить, тщательно и с большим трудом выговаривая каждое слово:
Огонь ваш-ших слов… ж-жёг смертель-ным презреньем…
Но л-лёд моих г-глаз… его погас-сил.
Зато я т-теперь… не з-знаю сомне-ний,
Для с-счастья дру-гих… не т-трачу я с-сил.
Не ва-ша ви-на?.. Ув-вы, не по-ве-рю…
Но в-вы из ме-ня… не с-сделали з-зверя!
Я бил-ся о лёд… хо-лод-ных с-сердец,
Но ра-ны м-мои… з-заросли на-ко-нец!
За х-холод, за в-всё… что с-стало с-со мной…
Я про-клял бы в-вас… д-да м-мне всё рав-но...
Во в-веки в-веков… не с-сменить в-вам обли-чья…
Я прок-лял бы в-вас… д-да мне… б-без-раз-лично…
Вымотавшись от говорения, Савватий бессильно уронил голову и закрыл глаза. Михаил в сильном трепете склонился над ним и спросил:
– Савватий… я не узнаю автора. Чьё это произведение?
Савватий молчал, не открывая глаз, и очень тяжело дышал.
– Это твоё? – ещё раз спросил его Михаил.
Савватий повернул немного к нему голову и, открыв неподвижные белёсые глаза, кивнул, затем разлепил губы и произнёс:
– Это м-моё… л-личное… вам ж-же нуж-жно было вы-та-щить это… из м-меня…
Михаил выпрямился и, немного отступив от капсулы, отвернулся в волнении. Тем временем, облачение в экзоскелет было завершено, и Сергей его активировал.
– Подумай о том, что ты хочешь согнуть ногу, Савватий, – сказал Сергей.
Савватий бездвижно лежал, устремив остановившийся взгляд перед собой.
– Савватий, – заметно нервничая, произнёс Сергей, – я знаю, ты можешь.
Савватий молчал и не шевелился. Сергей с досадой всплеснул руками и сказал:
– Ты не хочешь? Не хочешь ходить?!
Сергей, глядя на отрешённое лицо Савватия, начал страшно злиться:
– Ну вот, так я и знал! Я знал, что дело этим и кончится. И вот я теперь всех спрашиваю, ну зачем мы развели кутерьму ради него?! Подняли все связи, достали экзоскелет, договорились о приоритетном левитировании, а он – не хочет. Просто не хочет! И не надо маскироваться под овощ! Овощи стихи не читают. Савватий, твой мозг вышел на нужный уровень самообеспечения, поэтому, будь добр, напряги мозги и встань!
Савватий, пока он говорил, не шевельнулся и даже ни разу не моргнул. Сергей говорил слишком долго… он устал его слушать... устал дышать... устал размышлять… устал жить…
– Савватий, – запыхавшись, произнёс Сергей. – Ты же – солдат, ты знаешь, как работает экзоскелет. Заставь его двигаться мысленно!
Сергей, видя, что он не может ничего добиться от Савватия, в сердцах плюнул и вышел из комнаты в операционную. За ним вышли Антон и Михаил. Сергей, сложив руки на груди, мрачно стоял посреди комнаты в ужасном настроении и гневе: время шло, в Вознесенку скоро уже должны были привезти Серафима, а они не могли выполнить свою часть задачи. Сергея мутило от мысли, что в этом всецело его вина, но принять это было слишком больно, и поэтому он страшно злился на Савватия. Его псибраслет завибрировал, он принял вызов. Это были сёстры из больницы Вознесенки. Услышав их сообщение, Сергей взревел, его лицо стало багровым.
– Что-то случилось, брат Сергей? – в страхе спросил Антон. Сергей повернул к нему своё бешеное, мокрое от слёз лицо и, стиснув зубы, с пеной изо рта прохрипел:
– Боже… Страшное горе, братья… Максимилиан Терон задушил Кира и чуть не зарезал владыку Питирима… Всё… я знал это, знал!!! Почему вы меня не послушали?!! Бедный мальчик мой Кир… Вот они какие... божественные… sacrificed!
Братья в ужасе перекрестились. Задыхаясь, в муке горя, Сергей озверело бросился в комнату Савватия, но братья Михаил и Антон повисли у него на руках. Они ввалились в комнату, пытаясь удержать его, повалили на пол, опрокинув стулья и разнеся в щепки изящный журнальный столик, который стоял рядом с креслом.
Савватию было всё равно, что у них случилось, он немного повернул голову и смотрел на происходящее с безразличием. Сергей с воплем смог встать, стряхнул с себя братьев, схватил ножку от журнального столика с обломленным острым концом и, держа её в руке, как биту, пошёл к капсуле. Савватий равнодушно посмотрел в его глаза, и, опознав в них свой конец, безучастно, как будто бы его собственная смерть относилась не к нему, отвернулся к окну. Именно сейчас ему больше жизни захотелось увидеть ту жёлтолистую берёзку за окном, листья которой в лучах осеннего солнца красиво светились красноватой позолотой и отбрасывали на стенах комнаты свои тени.
Но за окном на фоне берёзки стояла Настя. Она, сложив руки на подоконнике и положив на них головку, светло улыбалась ему, и солнце золотило её волосы и пушистые светлые ресницы. Она приложила ладонь к стеклу с другой стороны, а Савватий, удивившись какой-то тонкой радости в своём сердце, потянул к ней свою руку. В этот момент на тело огнём обрушился болезненный удар. Он громко застонал, но продолжал тянуться, пока не коснулся своей ладонью стекла. Тут он увидел глаза Насти: она с ужасом смотрела куда-то мимо него. Он ждал второго удара, но его не последовало. Он, захлёбываясь болью, повернулся и посмотрел на Сергея, который весь в мыле стоял над ним и тяжело дышал: он увидел Настю и был не в силах убивать Савватия в присутствии девушки.
– Дядя Серёжа, что вы делаете!!! – закричала Настенька, и оконное стекло глушило её голос. – Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!!
Она бросилась к дверям и начала стучаться в них. С Сергея спадало бешенство, его начало трясти мелкой дрожью.
– Дядя Серёжа!!! – отчаянно кричала Настенька и барабанила по двери.
Михаил хотел открыть, но Сергей, обернувшись, рявкнул на него:
– Не открывай! Скажи, чтобы шла домой!
– Дядя Серёжа!!! – Казалось, что маленькая хрупкая девушка сейчас сломает дверь.
Сергей выронил ножку стола, и она со стуком упала на пол и покатилась. Он развернулся и пошёл разбираться с Настей.
Братья выдохнули и перекрестились.
Сергей рывком открыл входную дверь.
– Зачем ты опять пришла? – грозно спросил он Настю.
– Я снова пришла плакать, – сказала Настя, – мне так Бог сказал!
Он ничего не успел ответить, как Настя, поднырнув под его рукой, вбежала в прихожую и бросилась к комнате Савватия.
– Тьфу ты! Держите её!!! – истощённо закричал Сергей.
Антон схватил Настю за руку, а Михаил закрыл дверь в комнату к Савватию, перегородив ей путь.
– Дядя Антон, пусти!!! – вырывалась и звонко кричала Настя. – Дядя Миша, мне Бог сказал к Савве прийти!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!!
В этот момент в дверь, которую спиной держал Михаил, ударили с такой силой, что он отлетел вперёд. Дверь распахнулась и шарахнулась об стену, дав трещину. На пороге в вертикальном положении удерживаемый экзоскелетом стоял Савватий. Он смотрел на Антона, который всё ещё держал за руку Настю.
– Ант-тон Ив-ванович… отпустит-те её, – тихо сказал он, с трудом произнося слова.
Антон, испугавшись выражения его лица, отпустил Настю. Савватий перевёл взгляд на Сергея, который, казалось, был в потрясении, затем, дрожа от боли, сделал пару шагов и встал рядом с Настей, возвышаясь над ней, как киборг над ребёнком.
– Анаста-сия… – запинаясь, обратился он к ней. – Ск-кажи мне… Ты ли это при-ходила в обитель Архистрати-га Мих-хаила… на ис-споведь?
Братья замерли. Анастасия тоже широко открыла зелёные глаза и тихо сказала:
– Да, Савва… я приходила…
Савватий немного наклонился к ней, вглядываясь в её глаза. По его лицу проходили судороги.
– Анаста-сия… – глухо сказал он. – Прос-ти, что не помог тебе… Я узнал, что т-ты – блудни-ца, и не принял тебя… Я испу-гал-ся твоей ис-споведи и помыслов своих… Я уже по-том… когда понял… сильно мучил-ся этим… Что дальше п-произошло с-с тобою?
Анастасия смотрела на него и из её глаз полились слёзы.
– Ничего со мной не было, Саввушка, милый, – тихо сказала она. – Потому что когда Бога нет в жизни, то происходит… ничего! Я просто вернулась на трассу и всё. Я просто поняла, что я – грешница и, когда меня отвергли святые, то значит, я настолько грязная, что больше никогда мне не выбраться… ведь в лице своих святых меня отверг Сам Бог.
По лицу Савватия снова прошла судорога боли. Он, с еле слышным шумом гидравлики механизма экзоскелета, медленно преклонил перед ней колени.
– Анаста-сия, – тихо сказал он, его лицо покрылось потом. – Перед Богом про-шу тебя… прости меня, греш-ни-ка… Я слы-шал тебя… когда т-ты моли-лась за меня… ты – святая…
Анастасия смахнула слёзы, немного со страхом подошла к нему и, обняв его голову, прижалась к его холодному мокрому лбу своей горячей щекой.
– Я простила тебя, Саввушка… И Бог простит…
Савватий обнял её руками, стараясь не сжимать, боясь снова не рассчитать мощности экзоскелета.
– Бог прихо-дит к грешникам… оставляя праведников… – сам себе сказал он… – Христос не брезговал прикосновениями блудницы...
– Так меня спас владыка Питирим, – тихо согласилась Настя. – Он, зная кто я, подобрал меня на трассе и исцелил меня своей святой и чистой любовью.
– З-значит… знач-ит, вла-дыка П-питирим имеет б-больше любви, чем я… з-значит… он ближе к Богу, чем я… – в мучительном сокрушении произнёс Савватий.
Он отпустил Настю, повернулся к Сергею и проговорил:
– С-сергей… Я п-понял, почему мне Бог не д-давал уме-реть… Он х-хотел моего по-ка-я-ния… я с-сделал это… и ещё… ещё я...
Его губы побелели, на лице выступили голубые прожилки.
– Я каюсь, что убил-л в-владыку Пити-рима… потому что и-иначе мне пришлось бы у-убить моего дух-ховного отца и п-погубить б-братьев моих, а я их л-люблю больше ж-жизни… Н-ненависти же к нему не и-имею… Всё рав-но всё к-кончено… ва-ши и мои братья по-ги-бли... Всё это было з-зачем? Теперь — доволь-но… Я го-тов принять с-смерть…
Он низко склонил перед Сергеем голову, опёршись рукой о пол.
– Нет! – с ужасом воскликнула Настя и встала между Сергеем и Савватием, загородив его. – Дядя Серёжа! Не мучайте его! Скажите ему всё!
– Ты должен сейчас поехать со мной! – властно сказал Сергей, стараясь не показывать своего смущения. – И с твоей стороны не должно быть никакого сопротивления. Ты меня понял?
Услышав это, Максим не выдержал. Он вжался своей головой в Кира и заплакал так, как никогда ещё не плакал в своей жизни. Объятия отца Александра и возложенная рука Питирима на его голову согревали душу, переполняя неземным блаженством. Где-то вдалеке, там, за окном раздавались крики, а за распахнутыми дверями послышался топот взбегающих по лестнице людей.
Глава 34. Искупление
Савватий открыл глаза и увидел перед собой комнату, залитую солнечным светом, который бросал геометрические тени от оконных переплётов на белый потолок, трепетал тенями листочков на стенах. Сквозь приоткрытое окно сквозил холодный чистый воздух, доносилось щебетание синиц. Он скосил глаза вбок и как через пелену увидел сидящего рядом Антона, который, заметив его взгляд, вскочил и с волнением наклонился над капсулой.
– Савва… ты слышишь меня?
Савватий смотрел на него остановившимся взглядом и молчал, не имея понятия, зачем нужно говорить. В поле видимости появился Михаил, его лицо выражало болезненный испуг.
– Савва, ты слышишь меня? – повторил Антон.
Савватий с глубоким отчуждением в безмолвии смотрел на него. Он плохо помнил, что произошло, но понимал, что они опять вытащили его с того света. У него не было сил ни на гнев, ни на их вразумление, тем более, как показал его опыт, это оказалось не действенным. Зачем тратить силы на бесполезное? Он объявил бойкот.
– Господи, может у него после инсульта нарушилось понимание речи? Он осознаёт, где он и что происходит?
– Вряд ли у него отнялась речь, – сказал третий голос.
Савватий посмотрел вбок и увидел Сергея. Встретившись с ним взглядом, он обратно перевёл взгляд на солнечные тени на потолке. Сергей усмехнулся и заключил:
– Взгляд осмысленный, наглый. Он всё понимает.
– Арден попросил нас, когда он придёт в себя, его покормить, – сказал Антон. – Миша, принеси из кухни бульон, только не горячий.
Савватий, даже не моргнув, еле заметно вздохнул, готовясь к экзекуции. Он, глядя в потолок, дал им разжать ему губы и влить ложкой бульон, а после выплюнул его. Бульон растёкся жирными подтёками по его щекам и подушке. Братья опешили, но Сергей злорадно усмехнулся и произнёс:
– Отлично… Он осознаёт, где он и что происходит. Тогда всё в порядке, начнём!
Тон Сергея не предвещал ничего хорошего, и Савватий внутренне сильно напрягся, но продолжал смотреть в потолок. Михаил с опаской нагнулся к нему, обтёр его щеки и промокнул подушку. Савватий смотрел сквозь него и бездействовал. Он не понимал, зачем он нужен им. Пока одной рабочей версией было ожидание, что его сдадут в полицию, другой – что его замуруют парализованного в какой-нибудь комнате. Пока не происходило ни того, ни другого. Они уже несколько дней зачем-то возились с ним, утомляя его своим вниманием. Чем он был для них? Игрушка для досуга? Объектом для экспериментов? Исследовав себя, он понял, что проходит через все стадии травматического процесса: он прошёл уже стадии шока и отрицания, позади гнев, торг, за которыми, он знал: придёт депрессия, а за ней – принятие. Сейчас у него депрессия… что дальше? Он примет своё пожизненное бездвижное состояние в реанимационной капсуле и покорно смирится с ним? Он подумал об этом, но, – что странно, – мысль не вызвала никаких эмоций.
С него сняли покрывало и стали отбирать влажными салфетками. Затем краем глаза он увидел, как принесли одежду, но даже не взглянул и не поинтересовался, зачем. В четыре руки они бережно стали облачать его в чёрную тёплую тунику и светлые джоггеры, надели носки и ботинки. Дальше началось немного странное. Они вскрыли какой-то большой прозрачный контейнер и вытащили оттуда какой-то механизм. Савватий покосился на него и удивлённо замер… Это был экзоскелет. Они начали сборку механизма прямо на нём. Савватия приподнимали, поворачивали, что-то на нём застёгивали, затягивали… Каждое движение отдавалось болью в голове, но он, стискивая зубы, апатично смотрел только в одну точку на потолке.
Они хотят, чтобы он встал? Но зачем? Всё-таки его сдают полиции? Даже если так… какое это уже имело значение? Он разжал разбитые губы и, еле ворочая языком, с трудом произнося слова, заговорил:
Последним дож-дём… наполни-лось небо,
Х-холодный свой взгляд… подни-му в небо я…
Во мне уж-же всё... о-ле-де-нело,
И снег п-повалил… вместо дож-ждя…
Братья на миг остановились, переглянулись и посмотрели на Сергея.
– Продолжайте, – скомандовал Сергей.
Савватий говорил, и слова вырывались, как хрип:
Х-холод ско-вал… мой раз-зум и с-сердце…
С-со мной уми-рал… кто жаж-ждал согреть-ся…
Обруш-шился л-лёд… на ч-чёрные кры-ши,
Где т-тело моё… всё реж-же… но ды-шит.
– Мозговая деятельность присутствует, – удовлетворённо сказал Сергей и добавил, – и это замечательно. Он не смог бы управлять экзоскелетом в вегетативном состоянии.
Он немного наклонился над Савватием и тихо сказал ему:
– Какой же ты живучий, всё-таки… Я даже не знаю уже, на твоё или на моё счастье…
Но Савватий, так же глядя сквозь него, не замечая сказанного, продолжал говорить, тщательно и с большим трудом выговаривая каждое слово:
Огонь ваш-ших слов… ж-жёг смертель-ным презреньем…
Но л-лёд моих г-глаз… его погас-сил.
Зато я т-теперь… не з-знаю сомне-ний,
Для с-счастья дру-гих… не т-трачу я с-сил.
Не ва-ша ви-на?.. Ув-вы, не по-ве-рю…
Но в-вы из ме-ня… не с-сделали з-зверя!
Я бил-ся о лёд… хо-лод-ных с-сердец,
Но ра-ны м-мои… з-заросли на-ко-нец!
За х-холод, за в-всё… что с-стало с-со мной…
Я про-клял бы в-вас… д-да м-мне всё рав-но...
Во в-веки в-веков… не с-сменить в-вам обли-чья…
Я прок-лял бы в-вас… д-да мне… б-без-раз-лично…
Вымотавшись от говорения, Савватий бессильно уронил голову и закрыл глаза. Михаил в сильном трепете склонился над ним и спросил:
– Савватий… я не узнаю автора. Чьё это произведение?
Савватий молчал, не открывая глаз, и очень тяжело дышал.
– Это твоё? – ещё раз спросил его Михаил.
Савватий повернул немного к нему голову и, открыв неподвижные белёсые глаза, кивнул, затем разлепил губы и произнёс:
– Это м-моё… л-личное… вам ж-же нуж-жно было вы-та-щить это… из м-меня…
Михаил выпрямился и, немного отступив от капсулы, отвернулся в волнении. Тем временем, облачение в экзоскелет было завершено, и Сергей его активировал.
– Подумай о том, что ты хочешь согнуть ногу, Савватий, – сказал Сергей.
Савватий бездвижно лежал, устремив остановившийся взгляд перед собой.
– Савватий, – заметно нервничая, произнёс Сергей, – я знаю, ты можешь.
Савватий молчал и не шевелился. Сергей с досадой всплеснул руками и сказал:
– Ты не хочешь? Не хочешь ходить?!
Сергей, глядя на отрешённое лицо Савватия, начал страшно злиться:
– Ну вот, так я и знал! Я знал, что дело этим и кончится. И вот я теперь всех спрашиваю, ну зачем мы развели кутерьму ради него?! Подняли все связи, достали экзоскелет, договорились о приоритетном левитировании, а он – не хочет. Просто не хочет! И не надо маскироваться под овощ! Овощи стихи не читают. Савватий, твой мозг вышел на нужный уровень самообеспечения, поэтому, будь добр, напряги мозги и встань!
Савватий, пока он говорил, не шевельнулся и даже ни разу не моргнул. Сергей говорил слишком долго… он устал его слушать... устал дышать... устал размышлять… устал жить…
– Савватий, – запыхавшись, произнёс Сергей. – Ты же – солдат, ты знаешь, как работает экзоскелет. Заставь его двигаться мысленно!
Сергей, видя, что он не может ничего добиться от Савватия, в сердцах плюнул и вышел из комнаты в операционную. За ним вышли Антон и Михаил. Сергей, сложив руки на груди, мрачно стоял посреди комнаты в ужасном настроении и гневе: время шло, в Вознесенку скоро уже должны были привезти Серафима, а они не могли выполнить свою часть задачи. Сергея мутило от мысли, что в этом всецело его вина, но принять это было слишком больно, и поэтому он страшно злился на Савватия. Его псибраслет завибрировал, он принял вызов. Это были сёстры из больницы Вознесенки. Услышав их сообщение, Сергей взревел, его лицо стало багровым.
– Что-то случилось, брат Сергей? – в страхе спросил Антон. Сергей повернул к нему своё бешеное, мокрое от слёз лицо и, стиснув зубы, с пеной изо рта прохрипел:
– Боже… Страшное горе, братья… Максимилиан Терон задушил Кира и чуть не зарезал владыку Питирима… Всё… я знал это, знал!!! Почему вы меня не послушали?!! Бедный мальчик мой Кир… Вот они какие... божественные… sacrificed!
Братья в ужасе перекрестились. Задыхаясь, в муке горя, Сергей озверело бросился в комнату Савватия, но братья Михаил и Антон повисли у него на руках. Они ввалились в комнату, пытаясь удержать его, повалили на пол, опрокинув стулья и разнеся в щепки изящный журнальный столик, который стоял рядом с креслом.
Савватию было всё равно, что у них случилось, он немного повернул голову и смотрел на происходящее с безразличием. Сергей с воплем смог встать, стряхнул с себя братьев, схватил ножку от журнального столика с обломленным острым концом и, держа её в руке, как биту, пошёл к капсуле. Савватий равнодушно посмотрел в его глаза, и, опознав в них свой конец, безучастно, как будто бы его собственная смерть относилась не к нему, отвернулся к окну. Именно сейчас ему больше жизни захотелось увидеть ту жёлтолистую берёзку за окном, листья которой в лучах осеннего солнца красиво светились красноватой позолотой и отбрасывали на стенах комнаты свои тени.
Но за окном на фоне берёзки стояла Настя. Она, сложив руки на подоконнике и положив на них головку, светло улыбалась ему, и солнце золотило её волосы и пушистые светлые ресницы. Она приложила ладонь к стеклу с другой стороны, а Савватий, удивившись какой-то тонкой радости в своём сердце, потянул к ней свою руку. В этот момент на тело огнём обрушился болезненный удар. Он громко застонал, но продолжал тянуться, пока не коснулся своей ладонью стекла. Тут он увидел глаза Насти: она с ужасом смотрела куда-то мимо него. Он ждал второго удара, но его не последовало. Он, захлёбываясь болью, повернулся и посмотрел на Сергея, который весь в мыле стоял над ним и тяжело дышал: он увидел Настю и был не в силах убивать Савватия в присутствии девушки.
– Дядя Серёжа, что вы делаете!!! – закричала Настенька, и оконное стекло глушило её голос. – Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!!
Она бросилась к дверям и начала стучаться в них. С Сергея спадало бешенство, его начало трясти мелкой дрожью.
– Дядя Серёжа!!! – отчаянно кричала Настенька и барабанила по двери.
Михаил хотел открыть, но Сергей, обернувшись, рявкнул на него:
– Не открывай! Скажи, чтобы шла домой!
– Дядя Серёжа!!! – Казалось, что маленькая хрупкая девушка сейчас сломает дверь.
Сергей выронил ножку стола, и она со стуком упала на пол и покатилась. Он развернулся и пошёл разбираться с Настей.
Братья выдохнули и перекрестились.
Сергей рывком открыл входную дверь.
– Зачем ты опять пришла? – грозно спросил он Настю.
– Я снова пришла плакать, – сказала Настя, – мне так Бог сказал!
Он ничего не успел ответить, как Настя, поднырнув под его рукой, вбежала в прихожую и бросилась к комнате Савватия.
– Тьфу ты! Держите её!!! – истощённо закричал Сергей.
Антон схватил Настю за руку, а Михаил закрыл дверь в комнату к Савватию, перегородив ей путь.
– Дядя Антон, пусти!!! – вырывалась и звонко кричала Настя. – Дядя Миша, мне Бог сказал к Савве прийти!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!! Спаси, Господи!!!
В этот момент в дверь, которую спиной держал Михаил, ударили с такой силой, что он отлетел вперёд. Дверь распахнулась и шарахнулась об стену, дав трещину. На пороге в вертикальном положении удерживаемый экзоскелетом стоял Савватий. Он смотрел на Антона, который всё ещё держал за руку Настю.
– Ант-тон Ив-ванович… отпустит-те её, – тихо сказал он, с трудом произнося слова.
Антон, испугавшись выражения его лица, отпустил Настю. Савватий перевёл взгляд на Сергея, который, казалось, был в потрясении, затем, дрожа от боли, сделал пару шагов и встал рядом с Настей, возвышаясь над ней, как киборг над ребёнком.
– Анаста-сия… – запинаясь, обратился он к ней. – Ск-кажи мне… Ты ли это при-ходила в обитель Архистрати-га Мих-хаила… на ис-споведь?
Братья замерли. Анастасия тоже широко открыла зелёные глаза и тихо сказала:
– Да, Савва… я приходила…
Савватий немного наклонился к ней, вглядываясь в её глаза. По его лицу проходили судороги.
– Анаста-сия… – глухо сказал он. – Прос-ти, что не помог тебе… Я узнал, что т-ты – блудни-ца, и не принял тебя… Я испу-гал-ся твоей ис-споведи и помыслов своих… Я уже по-том… когда понял… сильно мучил-ся этим… Что дальше п-произошло с-с тобою?
Анастасия смотрела на него и из её глаз полились слёзы.
– Ничего со мной не было, Саввушка, милый, – тихо сказала она. – Потому что когда Бога нет в жизни, то происходит… ничего! Я просто вернулась на трассу и всё. Я просто поняла, что я – грешница и, когда меня отвергли святые, то значит, я настолько грязная, что больше никогда мне не выбраться… ведь в лице своих святых меня отверг Сам Бог.
По лицу Савватия снова прошла судорога боли. Он, с еле слышным шумом гидравлики механизма экзоскелета, медленно преклонил перед ней колени.
– Анаста-сия, – тихо сказал он, его лицо покрылось потом. – Перед Богом про-шу тебя… прости меня, греш-ни-ка… Я слы-шал тебя… когда т-ты моли-лась за меня… ты – святая…
Анастасия смахнула слёзы, немного со страхом подошла к нему и, обняв его голову, прижалась к его холодному мокрому лбу своей горячей щекой.
– Я простила тебя, Саввушка… И Бог простит…
Савватий обнял её руками, стараясь не сжимать, боясь снова не рассчитать мощности экзоскелета.
– Бог прихо-дит к грешникам… оставляя праведников… – сам себе сказал он… – Христос не брезговал прикосновениями блудницы...
– Так меня спас владыка Питирим, – тихо согласилась Настя. – Он, зная кто я, подобрал меня на трассе и исцелил меня своей святой и чистой любовью.
– З-значит… знач-ит, вла-дыка П-питирим имеет б-больше любви, чем я… з-значит… он ближе к Богу, чем я… – в мучительном сокрушении произнёс Савватий.
Он отпустил Настю, повернулся к Сергею и проговорил:
– С-сергей… Я п-понял, почему мне Бог не д-давал уме-реть… Он х-хотел моего по-ка-я-ния… я с-сделал это… и ещё… ещё я...
Его губы побелели, на лице выступили голубые прожилки.
– Я каюсь, что убил-л в-владыку Пити-рима… потому что и-иначе мне пришлось бы у-убить моего дух-ховного отца и п-погубить б-братьев моих, а я их л-люблю больше ж-жизни… Н-ненависти же к нему не и-имею… Всё рав-но всё к-кончено… ва-ши и мои братья по-ги-бли... Всё это было з-зачем? Теперь — доволь-но… Я го-тов принять с-смерть…
Он низко склонил перед Сергеем голову, опёршись рукой о пол.
– Нет! – с ужасом воскликнула Настя и встала между Сергеем и Савватием, загородив его. – Дядя Серёжа! Не мучайте его! Скажите ему всё!
– Ты должен сейчас поехать со мной! – властно сказал Сергей, стараясь не показывать своего смущения. – И с твоей стороны не должно быть никакого сопротивления. Ты меня понял?
