Савватий бессильно кивнул. Пот стёк с его носа и капнул на кафель.
– Дайте ему костыли, чтобы он мог встать, – сказал Сергей.
Михаил принёс костыли, но у Савватия уже не было сил поднять себя даже с помощью них. Он, продолжая стоять на коленях, склонившись, подпирая себя единственной здоровой рукой. Антон хотел ему помочь, но Сергей не разрешил.
– Пусть включает мозги, – произнёс он.
– Он же после инсульта, Сергей! – вскричал Антон.
– Пусть включает свои мозги!!! – с яростью повторил Сергей.
Он присел рядом с ним и, подняв его голову за подбородок, посмотрел в его расширенные зрачки, со вздохом взял автошприц, вставил ампулу и вколол ему в плечо обезболивающий укол. Настя с негодованием взглянула на Сергея.
– Дядя Серёжа… – тихо произнесла Настя, и её зелёные глаза потемнели от гнева. – Как вы поступаете жестоко! Прошу вас, перестаньте его мучить! Вы же знаете, что он никого не убивал! Скажите ему всё или я скажу!
Сергей с гримасой душевной муки, понимая, что он ничего уже не может сделать силой, даже если бы хотел, снова схватил Савватия за подбородок, рывком поднял ему голову и, взглянув в его невидящие глаза, спросил:
– Ты слышишь меня?
Савватий чуть заметно кивнул. Сергей под прицелом Настиных глаз выдавил из себя:
– Савватий… радуйся... Мы нашли твоих братьев… Они все живы. И сейчас я отвезу тебя к ним.
Зрачки Савватий сузились… Он поднял голову, всматриваясь в лицо Сергея с испугом и недоверием.
– Это п-правда? – еле слышно пролепетал он. Возможно, Сергей так сказал только для того, чтобы он с ним куда-то поехал, Савва боялся от него коварного обмана.
– Это правда, – кивнул Сергей и, отвернувшись от него, проговорил: – Это такая же правда, как и то, что владыка Питирим и брат Андрей не погибли, а добрались до нас.
– Владыка Пити-рим… жив? – задыхаясь, спросил Савватий.
– Твоя радость стала от этого меньше? – с болью спросил Сергей.
Савватий с отрицанием качнул головой.
Сергей усмехнулся и добавил:
– И также правда, что Максимилиан Терон, которого все мои братья окружали заботой и любовью, только что убил моего брата Кира, который его, изверга, очень полюбил. А он его просто повесил! – Сергей сжал зубы и не глядя на Савватия произнёс:
– Вы – нелюди... дикие звери… А дикого зверя, даже если полюбить, останется диким зверем…
– Н-нет… н-нет… это невоз-мож-но… – с ужасом проговорил Савватий. – Я з-знаю брата М-максима… н-не мог он этого с-делать… М-мне н-надо с ним по-го-ворить…
Сергей с болью посмотрел на него и жёстко сказал:
– Да. Надо поговорить. Нам обоим. Вставай.
Савватий, опираясь на костыли, стал подниматься. К нему бросилась Настя и стала ему помогать, увидев это, подключились Антон и Михаил, а Сергей уже ничего не хотел с этим делать. Шаг за шагом, заставляя свой гаснущий разум думать о ходьбе, Савватий пошёл к выходу.
– Дядя Серёжа, я поеду вместе с ним! – сказала Настя. – Я ведь очень хочу увидеть владыку Питирима и Андрея!
– Ладно уж, езжай, – устало проговорил Сергей.
Савватия дотащили до магнекара, затолкали вовнутрь и тронулись в путь. Он, полулёжа на переднем сиденьи, закрыл глаза – мелькание деревьев за окном вызывало головную боль и тошноту. У Сергея на руке завибрировал псифон. Услышав сообщение, Сергей заплакал и радостно выдохнул. Савватий приоткрыл глаза и посмотрел на него.
– Что такое, дядя Серёжа? – спросила Настя, выглянув с заднего сиденья.
– Счастье-то какое, – утирая слёзы, сказал Сергей. – Позвонили из больницы! Кира спасли… Кира спасли!!!
Савватий закрыл глаза и чуть слышно проговорил:
– Благода-рю Тебя, Спаситель… Я всегда на-деялся на м-милость Т-твою…
Настя это услышала и взяла своей ручонкой его руку.
Серафим выспался, и его потянуло на творчество. Он не знал, день сейчас или ночь, но раз уж он встал, то он решил сначала помолиться. На его шее не было ни Распятия, ни медальона. Обычно, если не было нигде иконы, он старался встать так, чтобы смотреть на восток, но вокруг него был унылый интерьер белоснежной комнаты, и непонятно было, где север, где юг, где запад, а где восток. Он преклонил колени и почувствовал духовный дискомфорт. Получалось, что он будет молиться на зеркало во всю стену, за которым непонятно кто вообще есть. Он, не поднимаясь с колен, повернулся к нему спиной. Но тогда, выходит, он будет молиться на унитаз, а это вообще ни в какие ворота не лезло. Он повернулся лицом к двери, и ему тоже было не то, он повернулся к пустой стене, а спиной к двери, и ему тоже было не так. И тогда он просто закрыл глаза, чтобы попытаться хоть как-то сосредоточиться. Но внутри снова была пустота. Он остался один… Бог его оставил, и он не знал, как теперь ему быть. Ну, что ж, с этим надо было бы разобраться, но он решил это сделать на досуге. Сейчас у него было дело. Он заученно прочитал про себя молитвы, перекрестился, встал. Потом он подошёл к унитазу и, сняв с себя всю одежду, набрал в руку побольше мыла из дозатора, висящего над раковиной, и стал обильно намыливать ноги, пах, живот, грудь, руки и лицо.
Арден внимательно сквозь стекло наблюдал за ним.
– Господи… что он делает? – озадаченно произнёс он.
Намыленный Серафим вернулся к зеркалу. Он раскинул руки, расставил ноги и с мокрым шлепком, как морская звезда, прилип всеми намыленными частями тела к зеркалу с другой стороны.
– Он рехнулся? – нахмурился полковник. – Альберт, вы, случайно, не били его по голове? Альберт искоса посмотрел на него и виновато опустил глаза.
– Похоже, что происходит постепенный палимпсест личности, – предположил Арден.
Серафим постоял так некоторое время, оставаясь неподвижным, затем отлип и поменял позу. Он соединил ноги, поднял руки повыше и снова прилип к стеклу. Затем он отошёл, снял мыло с лица и нарисовал им круг, затем квадрат, вписав вовнутрь мыльные отпечатки своего тела.
Полковник не выдержал и прыснул со смеху.
– Вот оно что! Это же Леонардо да Винчи! Человек Витрувианский! Но зачем это ему?
Серафим насухо обтёрся полотенцем, оделся и лёг на пол, заложив руки за голову, закинув ногу на ногу, и стал созерцать своё творение.
– Ну что ж, – повернулся Арден к Альберту. – Пора тебе с ним поговорить.
Альберт быстро кивнул и вышел. Арден увидел через стекло, как он вошёл в комнату.
– Здравствуйте, Серафим! – произнёс Альберт.
– Здравствуй, Альберт, – безразлично ответил Серафим. – Я тебя так долго ждал и не дождался. А сейчас, прости, ты не вовремя, я занят.
– Чем же вы заняты? – спокойно спросил Альберт.
– Я размышляю, – сообщил Серафим.
– О чём же? – поинтересовался Альберт.
– Боюсь, тебе не понять, – со вздохом произнёс Серафим.
– А вы попробуйте.
Серафим харкнул слизью, сплюнул её рядом с собой на пол, и произнёс:
– Взгляни на это великое творение! Это канон пропорций мужского тела, идеальная с точки зрения пропорций мужская фигура, внутри которой пребывает мой разум. Великий Леонардо как-то написал: «Древний человек был миром в миниатюре. Поскольку человек состоит из земли, воды, воздуха и огня, его тело напоминает микрокосм Вселенной». И действительно, это изображение символизирует нахождение человека во Вселенной. Это образ согласованного состояния жизни, в центре которой находится человек. Но вглядись внимательнее: тут два тела, одно из которых вписывается в круг, а другое – в квадрат.
Альберт посмотрел на стекло, на котором изображение уже сильно поплыло, утратило свои контуры, стекая мыльными подтёками и пузырями. Серафим продолжил:
– Композиция, вписанная в квадрат – символ земного, материального. Центр квадрата находится в паховой области. Композиция, вписанная в круг – символ божественного происхождения человека. Центр окружности – пупок человека.
Альберт, глядя на «композиции», сложил руки на груди и задумчиво, одной рукой подпёр подбородок.
– Обе эти позиции отображают единство динамики и покоя. Таким образом, великий Да Винчи передаёт противоречивость духа – круга, и материи – квадрата. Если дополнить рисунок сторонами Четверицы Хайдеггера das Geviert, то получится символический образ истинного состояния человека, божественного наполовину, смертного наполовину, который опирается ногами на Землю и головой пребывает на Небе.
Серафим помолчал, потом медленно произнёс:
– Но... «что такое человек, что Ты помнишь его»? И разве помнит Бог человека в полночь Бытия? В этом мире, где человек создает множество социальных конструктов, отдаляясь от Бытия разными надстройками, биологизацией техники, роботизацией самого себя, с каждой секундой иссякает его время, идёт процесс Забвения Бытия! Человечество ускоренно погружается в Ничто, в метафорический вечер, переходящий в ночь. Скоро наступит момент, когда восторжествует абсолютное Ничто, круг будет стёрт, и человек останется вписан только в квадрат… в квадрат белой мягкой комнаты…
Альберт вздохнул и сказал:
– Серафим, пора вписать человека в круг. Быстро поднимайтесь и проследуйте за мной на выход.
Они вышли из альфа-центра. Серафим поёжился от холодного ветра, натянув на уши шапку. У магнекара его ждали трое бойцов Альберта, которые стояли, заложив руки за спины. Увидев их, Серафим им улыбнулся, как старым знакомым.
– Симпатичные у тебя андроиды, – позавидовал Серафим. – Прям как люди.
Альберт взял его под локоть, подвёл к магнекару и поднял дверь. Серафим повернулся к стоящему рядом с ним полицейскому и тихо произнёс:
– «Скажи хоть слово, и я тебя окрещу»! Так сказала королева Англии, впервые увидев человекообразную обезьяну.
Боец не посмотрел в его сторону. Серафим всё равно довольно усмехнулся и залез на заднее сиденье. Справа и слева от него сели бойцы Альберта, третий сел на место водителя, сам Альберт сел на сиденье пассажира.
Магнекар двинулся. Прошло несколько минут с момента начала левитации, и Серафим забеспокоился: он понял, что его везут не в Управление. Когда начались спальные кварталы, Серафим наклонился вперёд к Альберту и спросил:
– Прости, что беспокою, но я теряюсь в догадках. Куда мы едем? Ты решил меня вернуть в архиепископию? Или по-простому везёшь на окраину мегаполиса, чтобы пустить пулю в затылок?
– Не то и не другое, – ответил Альберт. – Я выполняю свою часть нашего договора.
Серафим немного завис, потом с улыбкой переспросил:
– Извини, после того, как вы ботинками переставили в моей голове извилины, я мог что-то запамятовать. Напомни, пожалуйста, о чём мы с тобой договорились?
– Конечно, Серафим, – серьёзно произнёс Альберт. – Напоминаю: вы в кафе просили меня помочь вам выполнить вашу миссию, из-за невыполнения которой вы медленно и мучительно умираете. Вот, я и везу вас в Вознесенку.
Серафим перестал улыбаться и через зеркало заднего вида попытался увидеть глаза Альберта, чтобы понять, шутит он или нет. Альберт безразлично смотрел в окно на пролетающий мимо пригородный пейзаж.
– Альберт… полковник знает об этом? – насторожился Серафим.
– Конечно, – ответил Альберт. – Я же вам уже говорил, что ничего без его приказа не делаю.
– О, как я могу вас отблагодарить... – начал было Серафим, но Альберт его оборвал:
– Поверьте мне: не стоит.
В другой бы раз Серафим и порадовался бы происходящему, сейчас же всё казалось ему нереальным и странным. Он молча откинулся на спинку сиденья и больше не задавал вопросов до самого прибытия. Когда же магнекар притормозил и стал парковаться на стоянке какого-то ухоженного посёлка, Серафиму и вовсе стало не по себе. Они вышли из кара, и он огляделся.
– Это точно Вознесенка? – с удивлением спросил он.
– Да, – ответил Альберт. – А что? Не похоже?
Серафим разглядывал красивые дома с необычными разноцветными крышами, орнаментальные дорожки со стриженными газонами и задумчиво проговорил:
– Откуда же мне знать, я здесь никогда ещё не был…
Он повернулся к Альберту, посмотрел растерянно на всю сопровождающую его компанию и подумал: они что, так и будут за ним ходить? И убивать противоречащего придётся тоже в их присутствии? Серафим натянуто улыбнулся и, как ни в чём не бывало, по-простому сказал:
– Спасибо брат Альберт, не ожидал, честно говоря, что ты окажешься настоящим другом. Ну что ж, на этом мы и расстанемся. Езжайте, мне ваша помощь больше не потребуется. Жив буду – я тебе весточку о себе пришлю.
Альберт, молча, стоял и, как показалось Серафиму, как-то по-особенному зловеще молчал. Серафим нервно улыбнулся и, рискуя жизнью, дерзко похлопал Альберта по плечу и, выжив после этого, хотел было уже уйти, но Альберт вдруг произнёс:
– Серафим, не спешите. Проследуйте, пожалуйста, за мной.
Альберт уверенно пошёл вперёд по дорожке, как будто бы знал, куда идёт. Серафим опешил. Ему ничего не оставалось, как последовать за ним. Он обернулся. Трое бойцов, как конвой, шли за ними следом.
Удивительно, но на улице не было ни души, казалось, посёлок зачарован как в сказке о спящей красавице. Альберт подошёл к какому-то дому, набрал код, открыл дверь и, как к себе, вошёл во внутрь. Серафим побледнел. Ах вот оно что: Альберт же сам из Вознесенки…
Ему не хотелось входить. Он заглянул вовнутрь и не увидел внутри ничего, похожего на тюрьму. Напротив, за дверями был просторный зал, в котором чувствовалось не казенная домашняя обстановка… но может быть, под этим залом был подвал с кандалами и дыбой?
– Чей это дом? – спросил Серафим, не решаюсь сделать шаг от порога.
– Ничей. Тебе он нравится?
Это сказал человек, который вышел из дома и встал на пороге. Серафим всмотрелся в его лицо и вспомнил, где он его видел: это был сектант из Лугового. Мысли в голове перемешались. Он понял, что его подставили, но не знал, что делать. Сбежать? Он обернулся. Его взгляд перехватил один из бойцов Альберта и сделал еле заметное движение, чем выдал свою готовность воспрепятствовать любой попытке побега. Значит, выход один. Нужно согласиться с их предложением и посмотреть, к чему это всё приведёт.
Серафим улыбнулся в тридцать один зуб, поднялся по ступенькам крыльца и протянул руку для рукопожатия. Человек её принял.
– Вы меня знаете? – спросил Серафим.
– Арден, – вместо ответа представился тот.
– Арден Фрейзер, – вспомнил Серафим. – Знаменитый нейрохирург.
– Да нет, – почему-то устало улыбнулся Арден, – вполне обычный. Проходи, Серафим!
Он полуобнял его за плечо и провёл в зал. Альберт в размышлении несколько секунд смотрел на них, затем надел наушники, вышел и закрыл за собой дверь.
Просторный зал, который был одновременно и прихожей, напоминал дворянскую гостиную и имел все признаки зала для встреч: по центру буквой П стояли диваны и кресла, между ними был низенький стеклянный столик. Зал был хорошо освещён: в нём было много окон, красиво задрапированными шторами, на стенах между окнами висели изящные бра, под ними стояли пристенные трёхногие столики с вазами с икебаной, а по центру, над стеклянным столом висела массивная люстра, сделанная под старину так, что казалось, что она из бронзы. На полу было современное покрытие, имитирующее паркет, покрытое ковром, по которому они безбожно прошли своими ботинками.
Арден усадил Серафима на диван, сам сел в кресло напротив и положил руки на низенький столик, который стоял между ними. Серафим бдительно смотрел на него.
– Разрешите предложить вам чаю? – ради интереса спросил Арден.
– Дайте ему костыли, чтобы он мог встать, – сказал Сергей.
Михаил принёс костыли, но у Савватия уже не было сил поднять себя даже с помощью них. Он, продолжая стоять на коленях, склонившись, подпирая себя единственной здоровой рукой. Антон хотел ему помочь, но Сергей не разрешил.
– Пусть включает мозги, – произнёс он.
– Он же после инсульта, Сергей! – вскричал Антон.
– Пусть включает свои мозги!!! – с яростью повторил Сергей.
Он присел рядом с ним и, подняв его голову за подбородок, посмотрел в его расширенные зрачки, со вздохом взял автошприц, вставил ампулу и вколол ему в плечо обезболивающий укол. Настя с негодованием взглянула на Сергея.
– Дядя Серёжа… – тихо произнесла Настя, и её зелёные глаза потемнели от гнева. – Как вы поступаете жестоко! Прошу вас, перестаньте его мучить! Вы же знаете, что он никого не убивал! Скажите ему всё или я скажу!
Сергей с гримасой душевной муки, понимая, что он ничего уже не может сделать силой, даже если бы хотел, снова схватил Савватия за подбородок, рывком поднял ему голову и, взглянув в его невидящие глаза, спросил:
– Ты слышишь меня?
Савватий чуть заметно кивнул. Сергей под прицелом Настиных глаз выдавил из себя:
– Савватий… радуйся... Мы нашли твоих братьев… Они все живы. И сейчас я отвезу тебя к ним.
Зрачки Савватий сузились… Он поднял голову, всматриваясь в лицо Сергея с испугом и недоверием.
– Это п-правда? – еле слышно пролепетал он. Возможно, Сергей так сказал только для того, чтобы он с ним куда-то поехал, Савва боялся от него коварного обмана.
– Это правда, – кивнул Сергей и, отвернувшись от него, проговорил: – Это такая же правда, как и то, что владыка Питирим и брат Андрей не погибли, а добрались до нас.
– Владыка Пити-рим… жив? – задыхаясь, спросил Савватий.
– Твоя радость стала от этого меньше? – с болью спросил Сергей.
Савватий с отрицанием качнул головой.
Сергей усмехнулся и добавил:
– И также правда, что Максимилиан Терон, которого все мои братья окружали заботой и любовью, только что убил моего брата Кира, который его, изверга, очень полюбил. А он его просто повесил! – Сергей сжал зубы и не глядя на Савватия произнёс:
– Вы – нелюди... дикие звери… А дикого зверя, даже если полюбить, останется диким зверем…
– Н-нет… н-нет… это невоз-мож-но… – с ужасом проговорил Савватий. – Я з-знаю брата М-максима… н-не мог он этого с-делать… М-мне н-надо с ним по-го-ворить…
Сергей с болью посмотрел на него и жёстко сказал:
– Да. Надо поговорить. Нам обоим. Вставай.
Савватий, опираясь на костыли, стал подниматься. К нему бросилась Настя и стала ему помогать, увидев это, подключились Антон и Михаил, а Сергей уже ничего не хотел с этим делать. Шаг за шагом, заставляя свой гаснущий разум думать о ходьбе, Савватий пошёл к выходу.
– Дядя Серёжа, я поеду вместе с ним! – сказала Настя. – Я ведь очень хочу увидеть владыку Питирима и Андрея!
– Ладно уж, езжай, – устало проговорил Сергей.
Савватия дотащили до магнекара, затолкали вовнутрь и тронулись в путь. Он, полулёжа на переднем сиденьи, закрыл глаза – мелькание деревьев за окном вызывало головную боль и тошноту. У Сергея на руке завибрировал псифон. Услышав сообщение, Сергей заплакал и радостно выдохнул. Савватий приоткрыл глаза и посмотрел на него.
– Что такое, дядя Серёжа? – спросила Настя, выглянув с заднего сиденья.
– Счастье-то какое, – утирая слёзы, сказал Сергей. – Позвонили из больницы! Кира спасли… Кира спасли!!!
Савватий закрыл глаза и чуть слышно проговорил:
– Благода-рю Тебя, Спаситель… Я всегда на-деялся на м-милость Т-твою…
Настя это услышала и взяла своей ручонкой его руку.
Глава 35. Что ты хочешь, Серафим?
Серафим выспался, и его потянуло на творчество. Он не знал, день сейчас или ночь, но раз уж он встал, то он решил сначала помолиться. На его шее не было ни Распятия, ни медальона. Обычно, если не было нигде иконы, он старался встать так, чтобы смотреть на восток, но вокруг него был унылый интерьер белоснежной комнаты, и непонятно было, где север, где юг, где запад, а где восток. Он преклонил колени и почувствовал духовный дискомфорт. Получалось, что он будет молиться на зеркало во всю стену, за которым непонятно кто вообще есть. Он, не поднимаясь с колен, повернулся к нему спиной. Но тогда, выходит, он будет молиться на унитаз, а это вообще ни в какие ворота не лезло. Он повернулся лицом к двери, и ему тоже было не то, он повернулся к пустой стене, а спиной к двери, и ему тоже было не так. И тогда он просто закрыл глаза, чтобы попытаться хоть как-то сосредоточиться. Но внутри снова была пустота. Он остался один… Бог его оставил, и он не знал, как теперь ему быть. Ну, что ж, с этим надо было бы разобраться, но он решил это сделать на досуге. Сейчас у него было дело. Он заученно прочитал про себя молитвы, перекрестился, встал. Потом он подошёл к унитазу и, сняв с себя всю одежду, набрал в руку побольше мыла из дозатора, висящего над раковиной, и стал обильно намыливать ноги, пах, живот, грудь, руки и лицо.
Арден внимательно сквозь стекло наблюдал за ним.
– Господи… что он делает? – озадаченно произнёс он.
Намыленный Серафим вернулся к зеркалу. Он раскинул руки, расставил ноги и с мокрым шлепком, как морская звезда, прилип всеми намыленными частями тела к зеркалу с другой стороны.
– Он рехнулся? – нахмурился полковник. – Альберт, вы, случайно, не били его по голове? Альберт искоса посмотрел на него и виновато опустил глаза.
– Похоже, что происходит постепенный палимпсест личности, – предположил Арден.
Серафим постоял так некоторое время, оставаясь неподвижным, затем отлип и поменял позу. Он соединил ноги, поднял руки повыше и снова прилип к стеклу. Затем он отошёл, снял мыло с лица и нарисовал им круг, затем квадрат, вписав вовнутрь мыльные отпечатки своего тела.
Полковник не выдержал и прыснул со смеху.
– Вот оно что! Это же Леонардо да Винчи! Человек Витрувианский! Но зачем это ему?
Серафим насухо обтёрся полотенцем, оделся и лёг на пол, заложив руки за голову, закинув ногу на ногу, и стал созерцать своё творение.
– Ну что ж, – повернулся Арден к Альберту. – Пора тебе с ним поговорить.
Альберт быстро кивнул и вышел. Арден увидел через стекло, как он вошёл в комнату.
– Здравствуйте, Серафим! – произнёс Альберт.
– Здравствуй, Альберт, – безразлично ответил Серафим. – Я тебя так долго ждал и не дождался. А сейчас, прости, ты не вовремя, я занят.
– Чем же вы заняты? – спокойно спросил Альберт.
– Я размышляю, – сообщил Серафим.
– О чём же? – поинтересовался Альберт.
– Боюсь, тебе не понять, – со вздохом произнёс Серафим.
– А вы попробуйте.
Серафим харкнул слизью, сплюнул её рядом с собой на пол, и произнёс:
– Взгляни на это великое творение! Это канон пропорций мужского тела, идеальная с точки зрения пропорций мужская фигура, внутри которой пребывает мой разум. Великий Леонардо как-то написал: «Древний человек был миром в миниатюре. Поскольку человек состоит из земли, воды, воздуха и огня, его тело напоминает микрокосм Вселенной». И действительно, это изображение символизирует нахождение человека во Вселенной. Это образ согласованного состояния жизни, в центре которой находится человек. Но вглядись внимательнее: тут два тела, одно из которых вписывается в круг, а другое – в квадрат.
Альберт посмотрел на стекло, на котором изображение уже сильно поплыло, утратило свои контуры, стекая мыльными подтёками и пузырями. Серафим продолжил:
– Композиция, вписанная в квадрат – символ земного, материального. Центр квадрата находится в паховой области. Композиция, вписанная в круг – символ божественного происхождения человека. Центр окружности – пупок человека.
Альберт, глядя на «композиции», сложил руки на груди и задумчиво, одной рукой подпёр подбородок.
– Обе эти позиции отображают единство динамики и покоя. Таким образом, великий Да Винчи передаёт противоречивость духа – круга, и материи – квадрата. Если дополнить рисунок сторонами Четверицы Хайдеггера das Geviert, то получится символический образ истинного состояния человека, божественного наполовину, смертного наполовину, который опирается ногами на Землю и головой пребывает на Небе.
Серафим помолчал, потом медленно произнёс:
– Но... «что такое человек, что Ты помнишь его»? И разве помнит Бог человека в полночь Бытия? В этом мире, где человек создает множество социальных конструктов, отдаляясь от Бытия разными надстройками, биологизацией техники, роботизацией самого себя, с каждой секундой иссякает его время, идёт процесс Забвения Бытия! Человечество ускоренно погружается в Ничто, в метафорический вечер, переходящий в ночь. Скоро наступит момент, когда восторжествует абсолютное Ничто, круг будет стёрт, и человек останется вписан только в квадрат… в квадрат белой мягкой комнаты…
Альберт вздохнул и сказал:
– Серафим, пора вписать человека в круг. Быстро поднимайтесь и проследуйте за мной на выход.
Они вышли из альфа-центра. Серафим поёжился от холодного ветра, натянув на уши шапку. У магнекара его ждали трое бойцов Альберта, которые стояли, заложив руки за спины. Увидев их, Серафим им улыбнулся, как старым знакомым.
– Симпатичные у тебя андроиды, – позавидовал Серафим. – Прям как люди.
Альберт взял его под локоть, подвёл к магнекару и поднял дверь. Серафим повернулся к стоящему рядом с ним полицейскому и тихо произнёс:
– «Скажи хоть слово, и я тебя окрещу»! Так сказала королева Англии, впервые увидев человекообразную обезьяну.
Боец не посмотрел в его сторону. Серафим всё равно довольно усмехнулся и залез на заднее сиденье. Справа и слева от него сели бойцы Альберта, третий сел на место водителя, сам Альберт сел на сиденье пассажира.
Магнекар двинулся. Прошло несколько минут с момента начала левитации, и Серафим забеспокоился: он понял, что его везут не в Управление. Когда начались спальные кварталы, Серафим наклонился вперёд к Альберту и спросил:
– Прости, что беспокою, но я теряюсь в догадках. Куда мы едем? Ты решил меня вернуть в архиепископию? Или по-простому везёшь на окраину мегаполиса, чтобы пустить пулю в затылок?
– Не то и не другое, – ответил Альберт. – Я выполняю свою часть нашего договора.
Серафим немного завис, потом с улыбкой переспросил:
– Извини, после того, как вы ботинками переставили в моей голове извилины, я мог что-то запамятовать. Напомни, пожалуйста, о чём мы с тобой договорились?
– Конечно, Серафим, – серьёзно произнёс Альберт. – Напоминаю: вы в кафе просили меня помочь вам выполнить вашу миссию, из-за невыполнения которой вы медленно и мучительно умираете. Вот, я и везу вас в Вознесенку.
Серафим перестал улыбаться и через зеркало заднего вида попытался увидеть глаза Альберта, чтобы понять, шутит он или нет. Альберт безразлично смотрел в окно на пролетающий мимо пригородный пейзаж.
– Альберт… полковник знает об этом? – насторожился Серафим.
– Конечно, – ответил Альберт. – Я же вам уже говорил, что ничего без его приказа не делаю.
– О, как я могу вас отблагодарить... – начал было Серафим, но Альберт его оборвал:
– Поверьте мне: не стоит.
В другой бы раз Серафим и порадовался бы происходящему, сейчас же всё казалось ему нереальным и странным. Он молча откинулся на спинку сиденья и больше не задавал вопросов до самого прибытия. Когда же магнекар притормозил и стал парковаться на стоянке какого-то ухоженного посёлка, Серафиму и вовсе стало не по себе. Они вышли из кара, и он огляделся.
– Это точно Вознесенка? – с удивлением спросил он.
– Да, – ответил Альберт. – А что? Не похоже?
Серафим разглядывал красивые дома с необычными разноцветными крышами, орнаментальные дорожки со стриженными газонами и задумчиво проговорил:
– Откуда же мне знать, я здесь никогда ещё не был…
Он повернулся к Альберту, посмотрел растерянно на всю сопровождающую его компанию и подумал: они что, так и будут за ним ходить? И убивать противоречащего придётся тоже в их присутствии? Серафим натянуто улыбнулся и, как ни в чём не бывало, по-простому сказал:
– Спасибо брат Альберт, не ожидал, честно говоря, что ты окажешься настоящим другом. Ну что ж, на этом мы и расстанемся. Езжайте, мне ваша помощь больше не потребуется. Жив буду – я тебе весточку о себе пришлю.
Альберт, молча, стоял и, как показалось Серафиму, как-то по-особенному зловеще молчал. Серафим нервно улыбнулся и, рискуя жизнью, дерзко похлопал Альберта по плечу и, выжив после этого, хотел было уже уйти, но Альберт вдруг произнёс:
– Серафим, не спешите. Проследуйте, пожалуйста, за мной.
Альберт уверенно пошёл вперёд по дорожке, как будто бы знал, куда идёт. Серафим опешил. Ему ничего не оставалось, как последовать за ним. Он обернулся. Трое бойцов, как конвой, шли за ними следом.
Удивительно, но на улице не было ни души, казалось, посёлок зачарован как в сказке о спящей красавице. Альберт подошёл к какому-то дому, набрал код, открыл дверь и, как к себе, вошёл во внутрь. Серафим побледнел. Ах вот оно что: Альберт же сам из Вознесенки…
Ему не хотелось входить. Он заглянул вовнутрь и не увидел внутри ничего, похожего на тюрьму. Напротив, за дверями был просторный зал, в котором чувствовалось не казенная домашняя обстановка… но может быть, под этим залом был подвал с кандалами и дыбой?
– Чей это дом? – спросил Серафим, не решаюсь сделать шаг от порога.
– Ничей. Тебе он нравится?
Это сказал человек, который вышел из дома и встал на пороге. Серафим всмотрелся в его лицо и вспомнил, где он его видел: это был сектант из Лугового. Мысли в голове перемешались. Он понял, что его подставили, но не знал, что делать. Сбежать? Он обернулся. Его взгляд перехватил один из бойцов Альберта и сделал еле заметное движение, чем выдал свою готовность воспрепятствовать любой попытке побега. Значит, выход один. Нужно согласиться с их предложением и посмотреть, к чему это всё приведёт.
Серафим улыбнулся в тридцать один зуб, поднялся по ступенькам крыльца и протянул руку для рукопожатия. Человек её принял.
– Вы меня знаете? – спросил Серафим.
– Арден, – вместо ответа представился тот.
– Арден Фрейзер, – вспомнил Серафим. – Знаменитый нейрохирург.
– Да нет, – почему-то устало улыбнулся Арден, – вполне обычный. Проходи, Серафим!
Он полуобнял его за плечо и провёл в зал. Альберт в размышлении несколько секунд смотрел на них, затем надел наушники, вышел и закрыл за собой дверь.
Просторный зал, который был одновременно и прихожей, напоминал дворянскую гостиную и имел все признаки зала для встреч: по центру буквой П стояли диваны и кресла, между ними был низенький стеклянный столик. Зал был хорошо освещён: в нём было много окон, красиво задрапированными шторами, на стенах между окнами висели изящные бра, под ними стояли пристенные трёхногие столики с вазами с икебаной, а по центру, над стеклянным столом висела массивная люстра, сделанная под старину так, что казалось, что она из бронзы. На полу было современное покрытие, имитирующее паркет, покрытое ковром, по которому они безбожно прошли своими ботинками.
Арден усадил Серафима на диван, сам сел в кресло напротив и положил руки на низенький столик, который стоял между ними. Серафим бдительно смотрел на него.
– Разрешите предложить вам чаю? – ради интереса спросил Арден.
