- Это значит – закрыть театр. Я предупредил труппу и персонал о нашем… о наших неприятностях, сказал, кто боится – может оставаться дома. Сегодня пришли все.
Марджори оказалась на месте. С чрезвычайно злобным видом она разговаривала по коммуникатору, активно вставляя в разговор на всеобщем языке незнакомые Лавинии, но чрезвычайно экспрессивные выражения. Закончив беседу, секретарша перевела на госпожу Редфилд всё ещё горящий взор и фыркнула:
- Неужели твой пространственный карман наконец заполнился?
Лавиния положила свой груз на стоящий в гостиной столик на тоненьких хлипких ножках и ответила:
- Мы не идём сегодня в оперу.
- Ну вот… - расстроилась Марджори.
- Мы идём туда завтра. А сегодня мы будем читать дневники суперинтендантов за двести с лишним лет. Вернее, я буду читать, а ты – фиксировать важные пункты.
- Хорошо. Ты обедала?
- Тьма его знает, не помню. Кажется, нет. А, у меня же был полдник, который вполне сойдёт за обед!
- Ладно.
- Что-то удалось выяснить?
Секретарша развернула блокнот.
- По первому пункту: я нашла трёх старых оперных актрис, одну здесь неподалеку, в Падуе, и двух – в Лютеции. Все три согласны поговорить в любое время завтра. Думаю, пара сотен дукатов будет вполне достаточным вознаграждением, - добавила она, поднял взгляд. – Они бы и так согласились, но, судя по всему, все три живут очень небогато.
- Хорошо. Дальше.
- Марино Фальер. Был воином, потом дипломатом, ещё чаще совмещал эти занятия. Маг огня, если верить источникам, весьма сильный. Во всяком случае, в сражении с сельджуками при Задаре именно его огонь дал венецианцам время собраться с силами… Короче, войну они выиграли. В возрасте двухсот двадцати шести лет был избран дожем…
- Год?
- Одна тысяча семьсот шестидесятый. Через три года отстранён от должности «за связь с врагами республики и попытку узурпировать власть», ещё через два года казнён и приговорён к damnatio memoriae, то есть, «осуждению памяти», исключению и удаления сведений о человеке из официальных записей и счетов.
- Практика не новая, - хмыкнула Лавиния. – Со времён Хатшепсут применяется. Семья, наследники? Имущество?
- Пока удалось только выяснить, что на момент казни он был женат вторым браком на Елене Градениго, в этом браке детей не было. Елена умерла как-то очень быстро, сразу после смерти мужа, хотя была моложе его на сто с лишним лет. Ещё узнала, что их дом, Ка’Фальери, после казни забрал Совет Двенадцати. Что там сейчас, не знаю. *)
_________________
*) Прошу читателей учесть, что история Марино Фальера излагается лишь отчасти с привязкой к реальным событиям из жизни реального человека. Там иной мир, другая продолжительность жизни и вообще.
- То есть, мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть, что наш тенор был потомком казнённого дожа, - со вздохом подвела итог госпожа Редфилд. – Жаль. Придётся копать дальше. Хорошо, давай займёмся дневниками.
И они занялись дневниками.
Через два часа (хотя Марджори готова была бы поклясться, что прошло двое суток!) женщины распрямились, потирая поясницы.
- Чувство, будто мы грузили мешки с песком, – пожаловалась секретарша. – Как жаль, что магический перевод и запись нельзя было запустить!
- Можно, - сумрачно ответила Лавиния. – Но ты же сама знаешь, что получается с автомагическим переводом, если его не контролировать?
- Знаю…
- Ну, а если всё равно контролировать, проще и быстрее сделать самой. Ладно, неважно. Что тебе показалось наиболее интересным в этих заметках?
- Ну-у… интересно было почти всё! Хотя бы история с магическими искажениями в партитуре «Травиаты», которые появлялись только тогда, когда за пульт вставал определённый дирижёр…
- Да, ты права. История увлекательная, но ты помнишь, что нас сейчас интересует? Проклятие могло быть связано с последними событиями, с увольнением тенора Фальери, и тогда снять его будет совсем просто. Но я подозреваю, что корни его растут из каких-то давних историй, и тогда это должно быть как-то отражено в дневниках.
- Понимаю, – кивнула Марджори, зажмурилась и даже губу прикусила от старательности. – Тогда… в самом начале, в первом дневнике что-то говорится о неких секретах закладки здания. Но там не было никакой расшифровки, ничего такого.
- Согласна. Меня тоже более всего заинтересовал этот момент. Если наше проклятие связано с историей
- Ну, да! – подхватила воодушевлённая секретарша. – Единственный неизменный фактор за все эти годы – здание. Суперинтенданты приходили и уходили, певцы и дирижёры менялись, спектакли ставили разные… Наверняка и мебель поменяли не один раз, и драпировки, а уж после последнего пожара так точно, только фасад и фойе и сохранились!
- Фасад и фойе… - задумчиво проговорила Лавиния. – И фундамент! Или там сваи? Интересно, это надо проверить. Так, Тьма всё побери, мне опять нужен Джан-Марко!
- Боюсь, Торнабуони проклянёт тот день, когда помог тебе в первый раз.
- Лет через сто сочтёмся, - госпожа Редфилд достала коммуникатор.
Джан-Марко откликнулся практически сразу.
- О, я как раз собирался к тебе. Тогда, может быть, отправимся поужинать, а потом за чашкой кофе обсудим всё, что накопали.
Так они и сделали: дошли до таверны, где синьор Джованни порекомендовал им взять непременно телячью печень с луком, а проворная Кьяра принесла, не спрашивая, бутылку просекко. «Прошекко» - произнесла про себя Лавиния и улыбнулась.
Госпожа Редфилд и её бывший ученик предпочли взять по рюмке граппы, Марджори попросила кофе с молоком, и они сидели молча, наслаждаясь. Никого, кроме них, в зале уже не было, таверна опустела и затихла до следующего утра, только с улицы, откуда-то с площади Сан-Марко, доносились еле слышные звуки скрипки. Синьор Джованни их не торопил.
- Итак, - сказал Джан-Марко, когда все трое вернулись в Ка’Тезено и уселись в гостиной с видом на пустеющий Гранд Канал. – Итак, для начала: я тебе дам сопровождающего. Во-первых, для придания расследованию официального статуса это лучше, чем просто бумага. Во-вторых, он пригодится, если понадобится с кем-то поговорить на местном наречии. И наконец, иной раз нужно попросту куда-то сбегать…
- Да что ж ты меня убеждаешь, я и не спорю! – пожала плечами Лавиния. – Что за сопровождающий?
- Наш новый сотрудник, хороший мальчик. Отучился в университете в Падуе и вернулся в Венецию.
- В Падуе – это хорошо. Вот Марджори как раз там отыскала старую оперную примадонну, так что завтра с утра туда и отправимся.
- Отлично. И я отыскал тебе… правда, не примадонну, а старого костюмера, зато он живёт совсем близко, на острове сан Микеле.
- На кладбище? - удивилась Лавиния.
- Рядом. После смерти его артиста Паскуале ушел из театра и стал кладбищенским смотрителем.
- Ну что же, это похоже на план, - госпожа Редфилд удовлетворённо кивнула. – А пока слушай, что нам удалось отыскать в дневнике самого первого из суперинтендантов «Ла Фениче»…
Выслушав цитату из дневника и последовавшее за нею довольно пространное рассуждение о вариантах причины проклятия, Джан-Марко кивнул и ответил:
- Тенора мы нашли. Франко Фальеро и в самом деле перебрался в Неаполь и поёт теперь в театре «Сан-Карло», причём, как мне сообщили, сумма по контракту там изрядно выше, чем была в «Ла Фениче». Так что…
- Это ничего не значит, – вмешалась Марджори. – Когда Франко увольняли отсюда, он ещё не знал, как ему удастся устроиться, так что вполне мог сделать прощальный жест. Да просто в расстройстве мог! Иной раз обольёт тебя из лужи проезжающий экипаж, так ему такого пожелаешь в сердцах!..
- Согласен, - кивнул Джан-Марко. – Поэтому завтра утром, после официального открытия дела о проклятии я отправлю в театр пару магов, чтобы они, во-первых, нашли источник…
- Если он определяется, - добавила Лавиния. – Мне отыскать его не удалось. Правда, я не использовала никакой техники.
- Ну вот, а у ребят будет аппаратура. А во-вторых, путь попробуют зафиксировать ауру.
- Через полгода после воздействия? – госпожа Редфилд скептически покривилась. – Ой, сомневаюсь я.
- Сомневайся – не сомневайся, а есть порядок действий, вот по нему в точности и пойдём, - твёрдо ответил Джан-Марко. – Жди сопровождающего в девять.
- А как его зовут?
- Джан-Франко, - ответил Торнабуони, шагая в портал. – Он мой племянник!
«E fin l'ultimo sospir, caro nome, tuo sara», aria Golda del “Rigoletto”, Giuseppe Verdi - «И даже вздох последний мой будет тебе принадлежать, о дорогое имя», ария Джильды из оперы Джузеппе Верди "Риголетто"
Выпускник падуанского университета был точен. Ровно в девять утра, с первым ударом молота часов «Гиганты», он постучал в их квартиру. Марджори распахнула двери, окинула его оценивающим взглядом и кивнула: годится. Молодой человек – для мага совсем молодой, лет двадцати трёх-двадцати четырёх – был высок, обладал густой светлой шевелюрой и тёмными бровями. Позднее выяснилось, что он умеет быть смертельно серьёзным при необходимости и широко улыбаться при желании – чего ж ещё желать?
- Итак, Джан-Франко, для начала мы с вами отправляемся в Падую, - сообщила Лавиния.
Юный представитель семьи Торнабуони достал блокнот и прочёл:
- Леона Джиральдони, меццо-сопрано, маг воздуха. Родилась в 1975, выступала в «Ла Фениче» с 1998 по 2049. Проживает в Падуе, на виа Антонио Толомеи, дом шестнадцать.
Госпожа Редфилд перевела взгляд на секретаршу. Та кивнула, мол, да, та самая певица, о которой я упоминала.
- Очень хорошо, Джан-Франко. Но я вчера не сообщала вашему дядюшке имени дамы, к которой мы отправимся.
- Не сообщали, госпожа коммандер, - согласился молодой человек. – Но я проверил, в Падуе проживает всего одна женщина, которая служила в «Ла Фениче» и остаётся в своём уме. Относительно, конечно.
- Вот как? А есть и другие?
- Да, госпожа коммандер. В трёх километрах от города находится санаторий для престарелых, в котором постоянно проживают ещё две бывшие певицы этого театра и один хормейстер. Но они… не слишком пригодны для допроса.
- Допроса? О, нет, Джан-Франко, ни в коем случае! Это будет разговор, самая нежная и щадящая беседа, какую вы только можете себе вообразить.
- Как прикажете, госпожа коммандер, – коротко поклонился он.
- Мы отправимся через стационарный портал?
- Как пожелаете, госпожа коммандер. Я могу открыть окно и отсюда, но оно привязано к университету.
- Это далеко от интересующего нас адреса?
- Примерно полчаса пешком.
- Думаю, я не развалюсь за получасовую прогулку, - хмыкнула Лавиния. – Марджори, ты пока свободна, когда вернусь, я тебя найду.
Сиреневая точка расширилась до нормального портального окна за минуту, и она подумала: «Надо же, какой талантливый мальчик! Надо изучить его получше…». Шагнула в портал и оказалась на мозаичной мостовой внутреннего двора падуанского университета.
Выстроенное квадратом здание, в двух первых этажах – широкие галереи с ионическими колоннами, белые стены густо покрыты щитами с изображениями гербов; башня с часами, на которых четверть десятого…
Лавиния вопросительно взглянула на Джан-Франко, и он пояснил:
- Часы врут на минуту в сутки. Их выставляют по понедельникам, сегодня пятница…
- Ага, поэтому на сегодня ошибка составляет четыре минуты. Понятно. Но почему не наладить механизм?
- Никто не знает, как это сделать, не повредив сами часы, - пожал плечами молодой человек. – Дело в том, что их рассчитал, собрал и установил Галилей, и сделал это в одиночестве, без чьей либо помощи. Часы работают на энергии огненных элементалей, которые неизвестным образом подзаряжаются друг от друга.
- Погодите, Джан-Франко, - Лавиния даже остановилась, и в неё тут же врезался спешивший куда-то юноша. – А маятник? Если я правильно помню, именно здесь, в Падуе Галилей работал над теорией движения маятника?
- А маятника нет, - развёл руками юный маг. – Только семнадцать фиалов. Тетрадь с расчётами этого устройства была передана сыном учёного, синьором Винченцо, в университетскую библиотеку. Вот только когда часы решили наладить, тетрадь эту не нашли.
Отчего-то в голосе Джан-Франко слышалось ехидство…
Госпожа Редфилд чуть было не начала строить предположения о том, куда могли деваться записи, но вовремя себя остановила: «Старая ты ворона, да тебя же дразнят! Мальчишке явно рассказали обо мне, в том числе и о том, насколько я могу увлечься делом, вот он и проверяет границы. Нет уж, на провокацию не поддамся! Не в этот раз», - добавила она самокритично и сказала уже вслух:
- Тем не менее, нас ждёт свидание с пожилой дамой, опаздывать было бы неловко. Вперёд, Джан-Франко, ведите!
Улица Толомеи оказалась узкой и совершенно пустынной. По обеим её сторонам тянулись без единого просвета между ними двухэтажные дома, выстроенные примерно в одном стиле: арка, закрытая ажурной решёткой, в центре, за ней дверь. Справа и слева от арки – окна, плотно закупоренные ставнями; одно здание от другого отличалось лишь количеством этих окон да размером и количеством балконов на втором этаже. Тот дом, к которому они подошли, был на улице самым длинным: целых четыре балкона с ажурными оградами.
Джан-Франко уверенно прикоснулся к пластине рядом с аркой и громко сказал:
- Коммандер Редфилд к синьоре Джиральдони, по договорённости.
Какое-то время ничего не происходило, но у Лавинии появилось чувство, что на неё смотрят. Да нет, её разглядывают!
Наконец решётка разъехалась, дверь распахнулась, и сопровождающий деликатно взял её под локоть:
- Нас приглашают войти.
Леона Джиральдони была стара, очень, очень стара. Об этом даже не говорили, а кричали выцветшие, когда-то голубые глаза, редкие седые волосы, завитые в смешные кудряшки, накрашенные ярко-розовой помадой морщинистые губы. Синьора сидела в кресле-каталке возле растопленного камина, её колени были покрыты клетчатым пледом, а возле ног, на маленькой скамеечке, сидела столь же сморщенная, словно выцветшая чернокожая старуха.
Тем неожиданнее оказался прозвучавший голос – глубокий, низкий, с красивыми обертонами. «Кажется, именно об таких голосах говорят – чарующий», - промелькнула у Лавинии мысль.
- И кто же из вас коммандер? – с долей насмешки спросила синьора Джиральдони.
- Я. Коммандер Лавиния Редфилд, Служба магбезопасности Союза королевств.
- Очень хорошо, - бледно-голубые глаза переползли на Джан-Франко. – А вы, молодой человек?
- Я представляю здесь магбезопасность Венеции, - поклонился он. – Стажёр Ринальди.
- Рина-альди… Сын Франко или Микеле?
- Внук, синьора. Внук Микеле Ринальди.
- Ах, Великая Матерь, как бежит время! Подойди поближе, мальчик, дай на тебя посмотреть. Сядь-ка вот сюда… Белла, принеси мне мятного ликёру! Садись и дай на тебя посмотреть. Представь себе, ты вполне бы мог оказаться и моим внуком тоже, если бы один прекрасный вечер твой дед был чуточку порасторопнее…
«Играете, синьора? – думала Лавиния, лениво разглядывая дивной красоты кофейный столик, на крышке которого цветной мозаикой были выложены цветы и бабочки. – Делаете вид, что обо мне забыли? Удобно, наверное, изображать беспамятную старуху… Кстати, я ведь старше вас, а вы мне даже и сесть не предложили. Ну, ничего, я могу и подождать. Представлю себе, что нахожусь в зале музея». И она в самом деле стала медленно обходить комнату, разглядывая антикварную мебель и диковинные безделушки.
Марджори оказалась на месте. С чрезвычайно злобным видом она разговаривала по коммуникатору, активно вставляя в разговор на всеобщем языке незнакомые Лавинии, но чрезвычайно экспрессивные выражения. Закончив беседу, секретарша перевела на госпожу Редфилд всё ещё горящий взор и фыркнула:
- Неужели твой пространственный карман наконец заполнился?
Лавиния положила свой груз на стоящий в гостиной столик на тоненьких хлипких ножках и ответила:
- Мы не идём сегодня в оперу.
- Ну вот… - расстроилась Марджори.
- Мы идём туда завтра. А сегодня мы будем читать дневники суперинтендантов за двести с лишним лет. Вернее, я буду читать, а ты – фиксировать важные пункты.
- Хорошо. Ты обедала?
- Тьма его знает, не помню. Кажется, нет. А, у меня же был полдник, который вполне сойдёт за обед!
- Ладно.
- Что-то удалось выяснить?
Секретарша развернула блокнот.
- По первому пункту: я нашла трёх старых оперных актрис, одну здесь неподалеку, в Падуе, и двух – в Лютеции. Все три согласны поговорить в любое время завтра. Думаю, пара сотен дукатов будет вполне достаточным вознаграждением, - добавила она, поднял взгляд. – Они бы и так согласились, но, судя по всему, все три живут очень небогато.
- Хорошо. Дальше.
- Марино Фальер. Был воином, потом дипломатом, ещё чаще совмещал эти занятия. Маг огня, если верить источникам, весьма сильный. Во всяком случае, в сражении с сельджуками при Задаре именно его огонь дал венецианцам время собраться с силами… Короче, войну они выиграли. В возрасте двухсот двадцати шести лет был избран дожем…
- Год?
- Одна тысяча семьсот шестидесятый. Через три года отстранён от должности «за связь с врагами республики и попытку узурпировать власть», ещё через два года казнён и приговорён к damnatio memoriae, то есть, «осуждению памяти», исключению и удаления сведений о человеке из официальных записей и счетов.
- Практика не новая, - хмыкнула Лавиния. – Со времён Хатшепсут применяется. Семья, наследники? Имущество?
- Пока удалось только выяснить, что на момент казни он был женат вторым браком на Елене Градениго, в этом браке детей не было. Елена умерла как-то очень быстро, сразу после смерти мужа, хотя была моложе его на сто с лишним лет. Ещё узнала, что их дом, Ка’Фальери, после казни забрал Совет Двенадцати. Что там сейчас, не знаю. *)
_________________
*) Прошу читателей учесть, что история Марино Фальера излагается лишь отчасти с привязкой к реальным событиям из жизни реального человека. Там иной мир, другая продолжительность жизни и вообще.
- То есть, мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть, что наш тенор был потомком казнённого дожа, - со вздохом подвела итог госпожа Редфилд. – Жаль. Придётся копать дальше. Хорошо, давай займёмся дневниками.
И они занялись дневниками.
Через два часа (хотя Марджори готова была бы поклясться, что прошло двое суток!) женщины распрямились, потирая поясницы.
- Чувство, будто мы грузили мешки с песком, – пожаловалась секретарша. – Как жаль, что магический перевод и запись нельзя было запустить!
- Можно, - сумрачно ответила Лавиния. – Но ты же сама знаешь, что получается с автомагическим переводом, если его не контролировать?
- Знаю…
- Ну, а если всё равно контролировать, проще и быстрее сделать самой. Ладно, неважно. Что тебе показалось наиболее интересным в этих заметках?
- Ну-у… интересно было почти всё! Хотя бы история с магическими искажениями в партитуре «Травиаты», которые появлялись только тогда, когда за пульт вставал определённый дирижёр…
- Да, ты права. История увлекательная, но ты помнишь, что нас сейчас интересует? Проклятие могло быть связано с последними событиями, с увольнением тенора Фальери, и тогда снять его будет совсем просто. Но я подозреваю, что корни его растут из каких-то давних историй, и тогда это должно быть как-то отражено в дневниках.
- Понимаю, – кивнула Марджори, зажмурилась и даже губу прикусила от старательности. – Тогда… в самом начале, в первом дневнике что-то говорится о неких секретах закладки здания. Но там не было никакой расшифровки, ничего такого.
- Согласна. Меня тоже более всего заинтересовал этот момент. Если наше проклятие связано с историей
- Ну, да! – подхватила воодушевлённая секретарша. – Единственный неизменный фактор за все эти годы – здание. Суперинтенданты приходили и уходили, певцы и дирижёры менялись, спектакли ставили разные… Наверняка и мебель поменяли не один раз, и драпировки, а уж после последнего пожара так точно, только фасад и фойе и сохранились!
- Фасад и фойе… - задумчиво проговорила Лавиния. – И фундамент! Или там сваи? Интересно, это надо проверить. Так, Тьма всё побери, мне опять нужен Джан-Марко!
- Боюсь, Торнабуони проклянёт тот день, когда помог тебе в первый раз.
- Лет через сто сочтёмся, - госпожа Редфилд достала коммуникатор.
Джан-Марко откликнулся практически сразу.
- О, я как раз собирался к тебе. Тогда, может быть, отправимся поужинать, а потом за чашкой кофе обсудим всё, что накопали.
Так они и сделали: дошли до таверны, где синьор Джованни порекомендовал им взять непременно телячью печень с луком, а проворная Кьяра принесла, не спрашивая, бутылку просекко. «Прошекко» - произнесла про себя Лавиния и улыбнулась.
Госпожа Редфилд и её бывший ученик предпочли взять по рюмке граппы, Марджори попросила кофе с молоком, и они сидели молча, наслаждаясь. Никого, кроме них, в зале уже не было, таверна опустела и затихла до следующего утра, только с улицы, откуда-то с площади Сан-Марко, доносились еле слышные звуки скрипки. Синьор Джованни их не торопил.
- Итак, - сказал Джан-Марко, когда все трое вернулись в Ка’Тезено и уселись в гостиной с видом на пустеющий Гранд Канал. – Итак, для начала: я тебе дам сопровождающего. Во-первых, для придания расследованию официального статуса это лучше, чем просто бумага. Во-вторых, он пригодится, если понадобится с кем-то поговорить на местном наречии. И наконец, иной раз нужно попросту куда-то сбегать…
- Да что ж ты меня убеждаешь, я и не спорю! – пожала плечами Лавиния. – Что за сопровождающий?
- Наш новый сотрудник, хороший мальчик. Отучился в университете в Падуе и вернулся в Венецию.
- В Падуе – это хорошо. Вот Марджори как раз там отыскала старую оперную примадонну, так что завтра с утра туда и отправимся.
- Отлично. И я отыскал тебе… правда, не примадонну, а старого костюмера, зато он живёт совсем близко, на острове сан Микеле.
- На кладбище? - удивилась Лавиния.
- Рядом. После смерти его артиста Паскуале ушел из театра и стал кладбищенским смотрителем.
- Ну что же, это похоже на план, - госпожа Редфилд удовлетворённо кивнула. – А пока слушай, что нам удалось отыскать в дневнике самого первого из суперинтендантов «Ла Фениче»…
Выслушав цитату из дневника и последовавшее за нею довольно пространное рассуждение о вариантах причины проклятия, Джан-Марко кивнул и ответил:
- Тенора мы нашли. Франко Фальеро и в самом деле перебрался в Неаполь и поёт теперь в театре «Сан-Карло», причём, как мне сообщили, сумма по контракту там изрядно выше, чем была в «Ла Фениче». Так что…
- Это ничего не значит, – вмешалась Марджори. – Когда Франко увольняли отсюда, он ещё не знал, как ему удастся устроиться, так что вполне мог сделать прощальный жест. Да просто в расстройстве мог! Иной раз обольёт тебя из лужи проезжающий экипаж, так ему такого пожелаешь в сердцах!..
- Согласен, - кивнул Джан-Марко. – Поэтому завтра утром, после официального открытия дела о проклятии я отправлю в театр пару магов, чтобы они, во-первых, нашли источник…
- Если он определяется, - добавила Лавиния. – Мне отыскать его не удалось. Правда, я не использовала никакой техники.
- Ну вот, а у ребят будет аппаратура. А во-вторых, путь попробуют зафиксировать ауру.
- Через полгода после воздействия? – госпожа Редфилд скептически покривилась. – Ой, сомневаюсь я.
- Сомневайся – не сомневайся, а есть порядок действий, вот по нему в точности и пойдём, - твёрдо ответил Джан-Марко. – Жди сопровождающего в девять.
- А как его зовут?
- Джан-Франко, - ответил Торнабуони, шагая в портал. – Он мой племянник!
ЧАСТЬ 3.
«E fin l'ultimo sospir, caro nome, tuo sara», aria Golda del “Rigoletto”, Giuseppe Verdi - «И даже вздох последний мой будет тебе принадлежать, о дорогое имя», ария Джильды из оперы Джузеппе Верди "Риголетто"
Выпускник падуанского университета был точен. Ровно в девять утра, с первым ударом молота часов «Гиганты», он постучал в их квартиру. Марджори распахнула двери, окинула его оценивающим взглядом и кивнула: годится. Молодой человек – для мага совсем молодой, лет двадцати трёх-двадцати четырёх – был высок, обладал густой светлой шевелюрой и тёмными бровями. Позднее выяснилось, что он умеет быть смертельно серьёзным при необходимости и широко улыбаться при желании – чего ж ещё желать?
- Итак, Джан-Франко, для начала мы с вами отправляемся в Падую, - сообщила Лавиния.
Юный представитель семьи Торнабуони достал блокнот и прочёл:
- Леона Джиральдони, меццо-сопрано, маг воздуха. Родилась в 1975, выступала в «Ла Фениче» с 1998 по 2049. Проживает в Падуе, на виа Антонио Толомеи, дом шестнадцать.
Госпожа Редфилд перевела взгляд на секретаршу. Та кивнула, мол, да, та самая певица, о которой я упоминала.
- Очень хорошо, Джан-Франко. Но я вчера не сообщала вашему дядюшке имени дамы, к которой мы отправимся.
- Не сообщали, госпожа коммандер, - согласился молодой человек. – Но я проверил, в Падуе проживает всего одна женщина, которая служила в «Ла Фениче» и остаётся в своём уме. Относительно, конечно.
- Вот как? А есть и другие?
- Да, госпожа коммандер. В трёх километрах от города находится санаторий для престарелых, в котором постоянно проживают ещё две бывшие певицы этого театра и один хормейстер. Но они… не слишком пригодны для допроса.
- Допроса? О, нет, Джан-Франко, ни в коем случае! Это будет разговор, самая нежная и щадящая беседа, какую вы только можете себе вообразить.
- Как прикажете, госпожа коммандер, – коротко поклонился он.
- Мы отправимся через стационарный портал?
- Как пожелаете, госпожа коммандер. Я могу открыть окно и отсюда, но оно привязано к университету.
- Это далеко от интересующего нас адреса?
- Примерно полчаса пешком.
- Думаю, я не развалюсь за получасовую прогулку, - хмыкнула Лавиния. – Марджори, ты пока свободна, когда вернусь, я тебя найду.
Сиреневая точка расширилась до нормального портального окна за минуту, и она подумала: «Надо же, какой талантливый мальчик! Надо изучить его получше…». Шагнула в портал и оказалась на мозаичной мостовой внутреннего двора падуанского университета.
Выстроенное квадратом здание, в двух первых этажах – широкие галереи с ионическими колоннами, белые стены густо покрыты щитами с изображениями гербов; башня с часами, на которых четверть десятого…
Лавиния вопросительно взглянула на Джан-Франко, и он пояснил:
- Часы врут на минуту в сутки. Их выставляют по понедельникам, сегодня пятница…
- Ага, поэтому на сегодня ошибка составляет четыре минуты. Понятно. Но почему не наладить механизм?
- Никто не знает, как это сделать, не повредив сами часы, - пожал плечами молодой человек. – Дело в том, что их рассчитал, собрал и установил Галилей, и сделал это в одиночестве, без чьей либо помощи. Часы работают на энергии огненных элементалей, которые неизвестным образом подзаряжаются друг от друга.
- Погодите, Джан-Франко, - Лавиния даже остановилась, и в неё тут же врезался спешивший куда-то юноша. – А маятник? Если я правильно помню, именно здесь, в Падуе Галилей работал над теорией движения маятника?
- А маятника нет, - развёл руками юный маг. – Только семнадцать фиалов. Тетрадь с расчётами этого устройства была передана сыном учёного, синьором Винченцо, в университетскую библиотеку. Вот только когда часы решили наладить, тетрадь эту не нашли.
Отчего-то в голосе Джан-Франко слышалось ехидство…
Госпожа Редфилд чуть было не начала строить предположения о том, куда могли деваться записи, но вовремя себя остановила: «Старая ты ворона, да тебя же дразнят! Мальчишке явно рассказали обо мне, в том числе и о том, насколько я могу увлечься делом, вот он и проверяет границы. Нет уж, на провокацию не поддамся! Не в этот раз», - добавила она самокритично и сказала уже вслух:
- Тем не менее, нас ждёт свидание с пожилой дамой, опаздывать было бы неловко. Вперёд, Джан-Франко, ведите!
Улица Толомеи оказалась узкой и совершенно пустынной. По обеим её сторонам тянулись без единого просвета между ними двухэтажные дома, выстроенные примерно в одном стиле: арка, закрытая ажурной решёткой, в центре, за ней дверь. Справа и слева от арки – окна, плотно закупоренные ставнями; одно здание от другого отличалось лишь количеством этих окон да размером и количеством балконов на втором этаже. Тот дом, к которому они подошли, был на улице самым длинным: целых четыре балкона с ажурными оградами.
Джан-Франко уверенно прикоснулся к пластине рядом с аркой и громко сказал:
- Коммандер Редфилд к синьоре Джиральдони, по договорённости.
Какое-то время ничего не происходило, но у Лавинии появилось чувство, что на неё смотрят. Да нет, её разглядывают!
Наконец решётка разъехалась, дверь распахнулась, и сопровождающий деликатно взял её под локоть:
- Нас приглашают войти.
Леона Джиральдони была стара, очень, очень стара. Об этом даже не говорили, а кричали выцветшие, когда-то голубые глаза, редкие седые волосы, завитые в смешные кудряшки, накрашенные ярко-розовой помадой морщинистые губы. Синьора сидела в кресле-каталке возле растопленного камина, её колени были покрыты клетчатым пледом, а возле ног, на маленькой скамеечке, сидела столь же сморщенная, словно выцветшая чернокожая старуха.
Тем неожиданнее оказался прозвучавший голос – глубокий, низкий, с красивыми обертонами. «Кажется, именно об таких голосах говорят – чарующий», - промелькнула у Лавинии мысль.
- И кто же из вас коммандер? – с долей насмешки спросила синьора Джиральдони.
- Я. Коммандер Лавиния Редфилд, Служба магбезопасности Союза королевств.
- Очень хорошо, - бледно-голубые глаза переползли на Джан-Франко. – А вы, молодой человек?
- Я представляю здесь магбезопасность Венеции, - поклонился он. – Стажёр Ринальди.
- Рина-альди… Сын Франко или Микеле?
- Внук, синьора. Внук Микеле Ринальди.
- Ах, Великая Матерь, как бежит время! Подойди поближе, мальчик, дай на тебя посмотреть. Сядь-ка вот сюда… Белла, принеси мне мятного ликёру! Садись и дай на тебя посмотреть. Представь себе, ты вполне бы мог оказаться и моим внуком тоже, если бы один прекрасный вечер твой дед был чуточку порасторопнее…
«Играете, синьора? – думала Лавиния, лениво разглядывая дивной красоты кофейный столик, на крышке которого цветной мозаикой были выложены цветы и бабочки. – Делаете вид, что обо мне забыли? Удобно, наверное, изображать беспамятную старуху… Кстати, я ведь старше вас, а вы мне даже и сесть не предложили. Ну, ничего, я могу и подождать. Представлю себе, что нахожусь в зале музея». И она в самом деле стала медленно обходить комнату, разглядывая антикварную мебель и диковинные безделушки.
