- А почему горит свет? Родители?
- Не знаю, у меня ребята делали ремонт, но вроде все закончили. Родителей сюда на аркане не вытащишь, так что это, видимо, враги. А свет зажгли, чтобы страшнее было.
- Знаешь что, давай-ка я тебя провожу до двери. На кофе напрашиваться не буду, но удостоверюсь, что все в порядке.
- Машину не боишься оставить? У нас тут милиции днем с огнем не сы-щешь, а разуть могут в шесть секунд.
- Ну, это не так просто – разуть эту машину. Так что не побоюсь. На лифте или пешком? Третий этаж – ужасно глупое место, пешком вроде высоко, на лифте – слишком низко. Надо научиться взлетать.
Мы поднимаемся все-таки на лифте. Я открываю дверь квартиры и вхожу, приглашая Вадима следовать за мной. В этот момент из глубины квартиры выплывает перепачканный краской Мишка, следом Андрей с возмущенным воплем:
- Слушай, мать, ты хоть предупреждай, что опять жрать нечего! Тут рабо-чий класс надрывается, его кормить надо, а то мы тебе наслесарим ужот-ко!
- Ну, прости – вы же не говорили, что сегодня появитесь. Слушай, это мне опять спать негде? – ужасаюсь я. – Ой, я совсем забыла – позвольте вам представить: это Вадим, мой сегодняшний кормилец. А этот рабочий класс – Михаил и Андрей, мои сокурсники.
- Ну, вообще-то с Михаилом мы немного знакомы – если помните, не-сколько месяцев назад, в представительстве Intel.
- Да, помню. Очень приятно возобновить знакомство. Ты не волнуйся, Сашка, спальное место не разорено, и краской не пахнет. Мы так, слегка кое-что доделывали. И уже уматываем.
- Вас подбросить, или вы на своих машинах? - осведомляется Вадим. По-хоже, что он и не собирается задержаться, чтобы … ну, например, выпить чашку кофе. И я еще не знаю, нравится ли мне это.
- Я сейчас вызову водителя, - отвечает Мишка, - а пока Сашка напоит нас чаем. Если, конечно, он у нее в хозяйстве есть.
Чай у меня был, и даже к чаю нашлось кое-что – кекс какой-то. Через четверть часа под окном бибикнула подъехавшая машина, и ребята засоби-рались. Стал прощаться и Вадим:
- Спасибо тебе за вечер, я позвоню, если позволишь.
- Звони.
Ну и все разъехались. Я бросила в раковину чайные чашки, ну не было у меня ни сил, ни настроения их мыть, и пошла в ванную. Набрала полную ванну воды с хвойной пеной и, вытянувшись в пене, стала вспоминать сего-дняшний ужин, и что говорил мне Вадим, и как смотрел. Нет, пока ничего не понятно. Человек ездит на «Бентли», это пахнет не просто деньгами, а очень большими деньгами. Не говоря уже о его загородном доме. Правда, дом может быть и не его, а какой-нибудь корпоративный, бывает. Все равно, чувствуется совсем иной уровень. Зачем ему я – не юная манекенщица с но-гами от коренных зубов, и мне давно не двадцать пять, и ребенок?… Мой предыдущий хахаль справедливо называл меня иной раз «старая боевая ло-шадь». Зачем все это человеку, у которого и так есть все?
Если бы я верила в гороскопы, я бы попросила знакомую астрологиню составить мой гороскоп. Да вот беда – не совпадают со мной ее гороскопы. То ли я такая вредная, то ли астролог она никакой – все как пальцем в небо. Обещала она, что мой второй брак будет долгим и счастливым, а брак рас-творился довольно быстро и без остатка, как кусок сахара в теплом чае. Уверяла, что ждет меня большая любовь с моим предыдущим приятелем: мы встречались полгода, а потом он надоел мне хуже зимней слякоти, по сей день я стараюсь не отвечать на его звонки. Так что гороскопов не будет, а будем мы жить, не зная, что ждет нас, бедных, завтра.
Ругаясь, я вылезаю из остывшей воды, быстро намыливаюсь и, стуча зу-бами, ныряю по одеяло. Вот чем плохо спать одной: грелки во весь рост не хватает. Зато высыпаться никто не мешает, так что всем есть свои плюсы и свои минусы. Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь…
Жизнь продолжается, и, несмотря на активную светскую жизнь, с утра все равно приходится влезать в автобус и ехать на работу. Последние дни недели проходят без происшествий и каких-либо примечательных событий. Если не считать того, что Свентицкий, остановив меня в коридоре, коротко благодарит за «прекрасно подготовленный отчет по фирме NN» – та самая информация, выуженная в Интернете; все-таки Карпухин будет ломать себе шею на чем-нибудь другом.
В пятницу свадьба Оли Лазаревой. Меня не звали, и никого в конторе не звали. Вообще, кажется, я одна в курсе. Все равно бы не пошла, хотя и Оля и Севка мне крайне симпатичны. Вот только непонятно – шеф передумал менять официальную любовницу? И что тогда ждет Ольгу, страшно поду-мать, Но его интерес ко мне как-то сильно снизился – я его разочаровала, или дело в Вадиме? И мои мысли снова, как в заколдованном круге, воз-вращаются к Вадиму.
Вообще, что я о нем знаю?
Да почти ничего, вынуждена сознаться я сама себе после некоторого размышления. Знаю имя. Знаю, на какой машине ездит. Знаю загородный дом. Правда, не знаю, кому принадлежит этот дом и, если уж на то пошло, эта машина. «Бентли» не запорожец, стоит немерено, вполне может быть по третьей доверенности через четвертые руки оформлен на неизвестно чью фирму. Собственно, это все. Визитки он мне не давал, даже фамилию не на-зывал. Возраст примерно понятен, по виду лет тридцать восемь – сорок, но если за собой следит, может быть и сорок пять. Кто он, можно бы узнать у Мишки, но уж больно не хочется спрашивать. Мишка знает меня, как облу-пленную, и все поймет сразу, были прецеденты. Можно, конечно, и Свен-тицкого спросить… ха-ха-ха.
Да, как ни крути, а из ничего - ничего и не соберешь. Будем ждать. В конце концов, он же сказал, что позвонит. А если и не позвонит…
К концу дня позвонила мама, и у меня из головы вылетели вообще все мужики. Заболела Настя.
- Температура за 38, горло болит, молчит и никуда не лезет, - обычным телеграфным стилем транслировала мама. - Явно простудилась, мороженого натрескалась. В доме нет ни полосканья, ни аспирина, купи и привези, и не поздно.
Аспирин я покупать не стала, лучше дать девчонке меда с лимоном и чаю побольше. А гадость эту химическую нечего глотать, у самой химическое образование, плавали – знаем. Сваливаю с работы пораньше, в шесть, и бегом по магазинам. Во-первых, мед и лимоны, абрикосы, черешня и яблоки. Слава богу, что теперь в Москве можно купить все, хоть жареную слонятину – были бы деньги. Во-вторых, свежих детских детективов, и побольше. Как только спадет температура, ее в постели можно будет удержать только книжками. В- третьих, молока, у родителей в доме его обычно нет – кашу они не варят, кофе пьют со сливками, а в Настю молоко можно влить только тогда, когда она болеет.
Сумки быстро тяжелеет, и к дому родителей я плетусь еле-еле, отчаянно лупя нагруженными пакетами по ногам.
Родители живут в двухкомнатной квартире в тихом дворике рядом с Ма-лой Бронной. Как же я люблю этот район! Здесь я жила большую часть сознательной жизни – лет с семи, когда отец, тогда немалая шишка, получил эту квартиру в новом «дворянском» доме, и до девятнадцати. Когда вы-скочила замуж первый раз. Потом я снова возвращалась сюда, пока не обза-велась собственной норой в моей спальной деревне. Старые липы во дворе начали засыхать, их частично вырубили, посадили на их место какие-то хвостики. Двор наш стал не тот, и сами мы стали не те. Кто уехал далеко и надолго, кто стал совсем чужим… и родители уже не те, хотя и бодрятся, отец до сих пор бегает по утрам, летают на дачу каждые выходные зимой и летом, а все равно – иной раз так видно, какие они уже немолодые. И дом – бывшее «дворянское гнездо», так гордо когда-то смотревшее сверху на ок-рестные домики, - дом наш как-то присел, потускнел рядом с новыми рос-кошными строениями; нет уже цветочных горшков на лестничных клетках, куда-то делась консьержка, и лифт какой-то гад разрисовал дурацкими над-писями. И воздух другой, и небо не такое синее…
Настя бледная до синевы, лежит в койке, обняв большого плюшевого ос-ла, увидела меня – и заплакала.
- Мамочка, не уезжай сегодня, пожалуйста, останься со мной! Мне так плохо, а с тобой хорошо…
- Ну конечно, киска, я останусь, сколько захочешь. Вон посмотри, что я тебе купила, - вываливаю на кровать четыре детских детектива разных авторов. Настя вяло перебирает их, не заинтересовавшись,
- А ты можешь завтра не ходить на работу?
Я задумываюсь. Потом, махнув рукой, решаю – гори оно синим пламе-нем, детей у меня раз-раз – и обчелся, обойдутся без меня один день. Все равно завтра пятница, к понедельнику Настасья оклемается.
- Только, чур, слушаться и молоко пить!
- Только, чур, без меда! – тут же начинает торговаться дитя двадцатого ве-ка. – И без пенок! А ты со мной в паззлы поиграешь?
Приходится скрепя сердце согласиться на дурацкие паззлы и на молоко без пенок, ложку меда, правда, удается отстоять. Отволакиваю на кухню сумку с продовольствием, сдаю матушке и с удовольствием отпускаю их на дачу. В конце концов, пусть отдохнут. До девяти мы с Настей играем, потом она начинает зевать и капризничать, и я, влив в нее теплое молоко, уклады-ваю, поправляю одеяло, гашу яркий свет, оставляя ночник, и выхожу на кухню.
Чайник шумит, и я не сразу слышу телефонный звонок. Только когда разгневанный ребенок, завернувшись в одеяло, возникает в дверях комнаты и с возмущением вопит:
- У тебя телефон разорвется сейчас! А я спать хочу! – тут я слышу на-стырный звонок.
- Алло!
- Александра? Это Сергей, - слышу я глуховатый голос моего второго му-жа, и теряю дар речи от изумления. Мы развелись три года назад, и до сих пор он не давал себе труда звонить мне даже в день рождения. Да и зачем – общих детей у нас не было, расстались мы мирно и даже как-то незаметно для себя и окружающих, просто надоел он мне. И я ему, на-верное.
- Ну, привет! Что случилось?
- Я так и подумал, что ты у родителей. Дома тебя не могу застать третий день. Где это ты так поздно ходишь?
- Слушай, дружок, мы с тобой уже довольно давно не женаты. Да и тогда у меня не было привычки отчитываться перед тобой, куда я хожу! – мгно-венно вскипаю я. Эк он меня завел моментально!
- Ну, извини. Не хотел тебя рассердить, - Сергей сегодня мирно настроен, явно ему что-то нужно, иначе бы он мне этого так просто не спустил.
Ну, ничего с ним не поделаешь - самомнение у человека в три раза больше, чем он сам и его кошка, вместе взятые. Собственно, именно его снисходительная манера быть всегда правым и бесила меня в дни нашего брака более всего. Даже если он оказывался не прав – да что там, просто са-дился в лужу, он все равно уверял всех, что его неправильно поняли. А уж если его предсказания сбывались! Его торжествующее «А что я говорил!» было просто тошнотворно! Так что несмотря, что его внешность полностью соответствовала моим представлениям о мужской красоте (высокий блондин с голубыми глазами), я как-то быстро перестала это замечать. А тогда выяснилось, что все остальное моим представлениям об идеальном мужчи-не, мягко говоря, не соответствует.
Интересно, что же ему все-таки от меня надо?
- Так что у тебя случилось?
- Вот так сразу и случилось! Что же я не могу милой женщине просто так позвонить?
- И так три дня подряд, ага. Слушай, не тяни кота за неподходящие для этого детали, выкладывай или спокойной ночи!
- Ну ладно, извини, я и правда, по делу. Понимаешь, у меня тут небольшие неприятности, я теперь вроде как безработный, фирма наша малость по-горела. Выручи, мы же с тобой не чужие люди. Может, поговоришь со своим шефом, у тебя же вроде с ним отношения теперь самые теплые – может, он меня возьмет в вашу контору?
- Кем? – язвительно спрашиваю я. – По основной специальности ты изучал культуру майя, это далеко от сферы деятельности нашей фирмы. Потом ты занимался перепродажей компьютеров – вроде тоже не наша сфера. Кем тебя могут к нам взять?
- Ну, например, в ваш международный отдел. Ты же там работаешь с тво-им химическим образованием. Или в паблик рилейшнз.
Ну что ж за сволочь! Образование у меня химическое, да. Только я потом еще курсы МИДовские заканчивала, и языки учила. А Сергей кроме русского устного еще знает русский матерный и немного английский.
- Извини, котик, - ласково говорю я. – Как-то не хочется мне видеть тебя каждый день, этот этап в моей жизни завершился. Да и слухи о моих те-плых отношениях с шефом дошли до тебя в сильно искаженном виде. Так что, боюсь, ничем тебе помочь не смогу. И, пожалуйста, не звони мне больше, а то я слишком волнуюсь.
Я кладу трубку, не слушая, что он там еще говорит, и несколько раз глу-боко вздыхаю, чтобы успокоиться. Ну, какое мне, в сущности, дело, что го-ворит обо мне мой бывший муж! Да нет, неправда, очень даже есть дело; мы до сих пор вращаемся в одном кругу, общих знакомых немало, и напа-костить он может изрядно.
Вот интересно – после Сергея моя слабость к голубоглазым блондинам сильно поубавилась. Собственно, слабость эта всегда была скорее теорети-ческой – так ведь часто бывает, что нравятся тебе одни мужики, а жизнь сводит с совершенно другими. Так и со мной: все мои мужчины были, как минимум, темные шатены (замечу в скобках, что было их несколько больше, чем я рискнула бы рассказать моей маме, женщине старомодного воспита-ния). И вот единственный раз в жизни попался блондин! И не просто попал-ся, а, можно сказать, пал, пораженный моей неземной красотой. Нет, грех жаловаться, Сергей и в самом деле меня любил. А меня так зачаровали его голубые глаза, что я готова была утверждать с пеной у рта, что и храпит он замечательно, и хлюпает горячим чаем особенно музыкально.… Все проходит, и это прошло. Но теперь у меня почему-то не подгибаются колени при виде высокого голубоглазого блондина. Видимо, это иллюзии, кон-чившиеся вместе с юностью…
Заглядываю к Насте – ребенок спит, разметавшись по подушке, из-под одеяла, конечно, торчит голая нога. Она вспотела, через полчасика надо бу-дет ее переодеть и дать еще чаю с лимоном. К понедельнику точно оклема-ется. Что-то такое увлекательное сегодня обещали по ящику, но мне лень идти за программой, и я полчаса лениво щелкаю кнопками, потом переоде-ваю Настю в сухую футболку и заваливаюсь спать, даже не подозревая, что именно в этот момент моя жизнь делает крутой поворот.
Наутро я звоню в офис Мегере – начальника моего отдела еще нет, и не-известно, когда будет, - и прошу передать, что ребенок болен, ангина, раньше понедельника не ждите. Потом вызываю врача из детской поликли-ники, температура все-таки высокая, это не шутки. Врач у нас замечатель-ный. Она лечила еще меня маленькую, поэтому приходит сразу же – знает, что просто так не вызываем. Тамара Владимировна внимательно выслуши-вает Настину спинку, простукивает, смотрит горло и, махнув рукой, говорит:
- Мороженое, конечно.
- И неправда, - кричит ребенок, - И не мороженое вовсе! И вовсе «Фанта»!
- Слушай, я же запретила тебе пить эту гадость! – вскипаю я.
- Осложнений нет, легкие чистые, так что, если полежит три дня спокойно, без прыжков, никаких проблем не должно быть, - спокойно заключает Тамара Владимировна, и удаляется мыть руки. Вот врач правильный – моет руки и до осмотра больного, и после!
Развеселившийся ребенок требует хлеба и зрелищ, приходится кормить ее завтраком и развлекать, – увы, читать самой ей пока не стоит. Впрочем, она довольно быстро устает, просится полежать, снова поднимается температу-ра…
- Не знаю, у меня ребята делали ремонт, но вроде все закончили. Родителей сюда на аркане не вытащишь, так что это, видимо, враги. А свет зажгли, чтобы страшнее было.
- Знаешь что, давай-ка я тебя провожу до двери. На кофе напрашиваться не буду, но удостоверюсь, что все в порядке.
- Машину не боишься оставить? У нас тут милиции днем с огнем не сы-щешь, а разуть могут в шесть секунд.
- Ну, это не так просто – разуть эту машину. Так что не побоюсь. На лифте или пешком? Третий этаж – ужасно глупое место, пешком вроде высоко, на лифте – слишком низко. Надо научиться взлетать.
Мы поднимаемся все-таки на лифте. Я открываю дверь квартиры и вхожу, приглашая Вадима следовать за мной. В этот момент из глубины квартиры выплывает перепачканный краской Мишка, следом Андрей с возмущенным воплем:
- Слушай, мать, ты хоть предупреждай, что опять жрать нечего! Тут рабо-чий класс надрывается, его кормить надо, а то мы тебе наслесарим ужот-ко!
- Ну, прости – вы же не говорили, что сегодня появитесь. Слушай, это мне опять спать негде? – ужасаюсь я. – Ой, я совсем забыла – позвольте вам представить: это Вадим, мой сегодняшний кормилец. А этот рабочий класс – Михаил и Андрей, мои сокурсники.
- Ну, вообще-то с Михаилом мы немного знакомы – если помните, не-сколько месяцев назад, в представительстве Intel.
- Да, помню. Очень приятно возобновить знакомство. Ты не волнуйся, Сашка, спальное место не разорено, и краской не пахнет. Мы так, слегка кое-что доделывали. И уже уматываем.
- Вас подбросить, или вы на своих машинах? - осведомляется Вадим. По-хоже, что он и не собирается задержаться, чтобы … ну, например, выпить чашку кофе. И я еще не знаю, нравится ли мне это.
- Я сейчас вызову водителя, - отвечает Мишка, - а пока Сашка напоит нас чаем. Если, конечно, он у нее в хозяйстве есть.
Чай у меня был, и даже к чаю нашлось кое-что – кекс какой-то. Через четверть часа под окном бибикнула подъехавшая машина, и ребята засоби-рались. Стал прощаться и Вадим:
- Спасибо тебе за вечер, я позвоню, если позволишь.
- Звони.
Ну и все разъехались. Я бросила в раковину чайные чашки, ну не было у меня ни сил, ни настроения их мыть, и пошла в ванную. Набрала полную ванну воды с хвойной пеной и, вытянувшись в пене, стала вспоминать сего-дняшний ужин, и что говорил мне Вадим, и как смотрел. Нет, пока ничего не понятно. Человек ездит на «Бентли», это пахнет не просто деньгами, а очень большими деньгами. Не говоря уже о его загородном доме. Правда, дом может быть и не его, а какой-нибудь корпоративный, бывает. Все равно, чувствуется совсем иной уровень. Зачем ему я – не юная манекенщица с но-гами от коренных зубов, и мне давно не двадцать пять, и ребенок?… Мой предыдущий хахаль справедливо называл меня иной раз «старая боевая ло-шадь». Зачем все это человеку, у которого и так есть все?
Если бы я верила в гороскопы, я бы попросила знакомую астрологиню составить мой гороскоп. Да вот беда – не совпадают со мной ее гороскопы. То ли я такая вредная, то ли астролог она никакой – все как пальцем в небо. Обещала она, что мой второй брак будет долгим и счастливым, а брак рас-творился довольно быстро и без остатка, как кусок сахара в теплом чае. Уверяла, что ждет меня большая любовь с моим предыдущим приятелем: мы встречались полгода, а потом он надоел мне хуже зимней слякоти, по сей день я стараюсь не отвечать на его звонки. Так что гороскопов не будет, а будем мы жить, не зная, что ждет нас, бедных, завтра.
Ругаясь, я вылезаю из остывшей воды, быстро намыливаюсь и, стуча зу-бами, ныряю по одеяло. Вот чем плохо спать одной: грелки во весь рост не хватает. Зато высыпаться никто не мешает, так что всем есть свои плюсы и свои минусы. Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь…
Жизнь продолжается, и, несмотря на активную светскую жизнь, с утра все равно приходится влезать в автобус и ехать на работу. Последние дни недели проходят без происшествий и каких-либо примечательных событий. Если не считать того, что Свентицкий, остановив меня в коридоре, коротко благодарит за «прекрасно подготовленный отчет по фирме NN» – та самая информация, выуженная в Интернете; все-таки Карпухин будет ломать себе шею на чем-нибудь другом.
В пятницу свадьба Оли Лазаревой. Меня не звали, и никого в конторе не звали. Вообще, кажется, я одна в курсе. Все равно бы не пошла, хотя и Оля и Севка мне крайне симпатичны. Вот только непонятно – шеф передумал менять официальную любовницу? И что тогда ждет Ольгу, страшно поду-мать, Но его интерес ко мне как-то сильно снизился – я его разочаровала, или дело в Вадиме? И мои мысли снова, как в заколдованном круге, воз-вращаются к Вадиму.
Вообще, что я о нем знаю?
Да почти ничего, вынуждена сознаться я сама себе после некоторого размышления. Знаю имя. Знаю, на какой машине ездит. Знаю загородный дом. Правда, не знаю, кому принадлежит этот дом и, если уж на то пошло, эта машина. «Бентли» не запорожец, стоит немерено, вполне может быть по третьей доверенности через четвертые руки оформлен на неизвестно чью фирму. Собственно, это все. Визитки он мне не давал, даже фамилию не на-зывал. Возраст примерно понятен, по виду лет тридцать восемь – сорок, но если за собой следит, может быть и сорок пять. Кто он, можно бы узнать у Мишки, но уж больно не хочется спрашивать. Мишка знает меня, как облу-пленную, и все поймет сразу, были прецеденты. Можно, конечно, и Свен-тицкого спросить… ха-ха-ха.
Да, как ни крути, а из ничего - ничего и не соберешь. Будем ждать. В конце концов, он же сказал, что позвонит. А если и не позвонит…
К концу дня позвонила мама, и у меня из головы вылетели вообще все мужики. Заболела Настя.
- Температура за 38, горло болит, молчит и никуда не лезет, - обычным телеграфным стилем транслировала мама. - Явно простудилась, мороженого натрескалась. В доме нет ни полосканья, ни аспирина, купи и привези, и не поздно.
Аспирин я покупать не стала, лучше дать девчонке меда с лимоном и чаю побольше. А гадость эту химическую нечего глотать, у самой химическое образование, плавали – знаем. Сваливаю с работы пораньше, в шесть, и бегом по магазинам. Во-первых, мед и лимоны, абрикосы, черешня и яблоки. Слава богу, что теперь в Москве можно купить все, хоть жареную слонятину – были бы деньги. Во-вторых, свежих детских детективов, и побольше. Как только спадет температура, ее в постели можно будет удержать только книжками. В- третьих, молока, у родителей в доме его обычно нет – кашу они не варят, кофе пьют со сливками, а в Настю молоко можно влить только тогда, когда она болеет.
Сумки быстро тяжелеет, и к дому родителей я плетусь еле-еле, отчаянно лупя нагруженными пакетами по ногам.
Родители живут в двухкомнатной квартире в тихом дворике рядом с Ма-лой Бронной. Как же я люблю этот район! Здесь я жила большую часть сознательной жизни – лет с семи, когда отец, тогда немалая шишка, получил эту квартиру в новом «дворянском» доме, и до девятнадцати. Когда вы-скочила замуж первый раз. Потом я снова возвращалась сюда, пока не обза-велась собственной норой в моей спальной деревне. Старые липы во дворе начали засыхать, их частично вырубили, посадили на их место какие-то хвостики. Двор наш стал не тот, и сами мы стали не те. Кто уехал далеко и надолго, кто стал совсем чужим… и родители уже не те, хотя и бодрятся, отец до сих пор бегает по утрам, летают на дачу каждые выходные зимой и летом, а все равно – иной раз так видно, какие они уже немолодые. И дом – бывшее «дворянское гнездо», так гордо когда-то смотревшее сверху на ок-рестные домики, - дом наш как-то присел, потускнел рядом с новыми рос-кошными строениями; нет уже цветочных горшков на лестничных клетках, куда-то делась консьержка, и лифт какой-то гад разрисовал дурацкими над-писями. И воздух другой, и небо не такое синее…
Настя бледная до синевы, лежит в койке, обняв большого плюшевого ос-ла, увидела меня – и заплакала.
- Мамочка, не уезжай сегодня, пожалуйста, останься со мной! Мне так плохо, а с тобой хорошо…
- Ну конечно, киска, я останусь, сколько захочешь. Вон посмотри, что я тебе купила, - вываливаю на кровать четыре детских детектива разных авторов. Настя вяло перебирает их, не заинтересовавшись,
- А ты можешь завтра не ходить на работу?
Я задумываюсь. Потом, махнув рукой, решаю – гори оно синим пламе-нем, детей у меня раз-раз – и обчелся, обойдутся без меня один день. Все равно завтра пятница, к понедельнику Настасья оклемается.
- Только, чур, слушаться и молоко пить!
- Только, чур, без меда! – тут же начинает торговаться дитя двадцатого ве-ка. – И без пенок! А ты со мной в паззлы поиграешь?
Приходится скрепя сердце согласиться на дурацкие паззлы и на молоко без пенок, ложку меда, правда, удается отстоять. Отволакиваю на кухню сумку с продовольствием, сдаю матушке и с удовольствием отпускаю их на дачу. В конце концов, пусть отдохнут. До девяти мы с Настей играем, потом она начинает зевать и капризничать, и я, влив в нее теплое молоко, уклады-ваю, поправляю одеяло, гашу яркий свет, оставляя ночник, и выхожу на кухню.
Чайник шумит, и я не сразу слышу телефонный звонок. Только когда разгневанный ребенок, завернувшись в одеяло, возникает в дверях комнаты и с возмущением вопит:
- У тебя телефон разорвется сейчас! А я спать хочу! – тут я слышу на-стырный звонок.
- Алло!
- Александра? Это Сергей, - слышу я глуховатый голос моего второго му-жа, и теряю дар речи от изумления. Мы развелись три года назад, и до сих пор он не давал себе труда звонить мне даже в день рождения. Да и зачем – общих детей у нас не было, расстались мы мирно и даже как-то незаметно для себя и окружающих, просто надоел он мне. И я ему, на-верное.
- Ну, привет! Что случилось?
- Я так и подумал, что ты у родителей. Дома тебя не могу застать третий день. Где это ты так поздно ходишь?
- Слушай, дружок, мы с тобой уже довольно давно не женаты. Да и тогда у меня не было привычки отчитываться перед тобой, куда я хожу! – мгно-венно вскипаю я. Эк он меня завел моментально!
- Ну, извини. Не хотел тебя рассердить, - Сергей сегодня мирно настроен, явно ему что-то нужно, иначе бы он мне этого так просто не спустил.
Ну, ничего с ним не поделаешь - самомнение у человека в три раза больше, чем он сам и его кошка, вместе взятые. Собственно, именно его снисходительная манера быть всегда правым и бесила меня в дни нашего брака более всего. Даже если он оказывался не прав – да что там, просто са-дился в лужу, он все равно уверял всех, что его неправильно поняли. А уж если его предсказания сбывались! Его торжествующее «А что я говорил!» было просто тошнотворно! Так что несмотря, что его внешность полностью соответствовала моим представлениям о мужской красоте (высокий блондин с голубыми глазами), я как-то быстро перестала это замечать. А тогда выяснилось, что все остальное моим представлениям об идеальном мужчи-не, мягко говоря, не соответствует.
Интересно, что же ему все-таки от меня надо?
- Так что у тебя случилось?
- Вот так сразу и случилось! Что же я не могу милой женщине просто так позвонить?
- И так три дня подряд, ага. Слушай, не тяни кота за неподходящие для этого детали, выкладывай или спокойной ночи!
- Ну ладно, извини, я и правда, по делу. Понимаешь, у меня тут небольшие неприятности, я теперь вроде как безработный, фирма наша малость по-горела. Выручи, мы же с тобой не чужие люди. Может, поговоришь со своим шефом, у тебя же вроде с ним отношения теперь самые теплые – может, он меня возьмет в вашу контору?
- Кем? – язвительно спрашиваю я. – По основной специальности ты изучал культуру майя, это далеко от сферы деятельности нашей фирмы. Потом ты занимался перепродажей компьютеров – вроде тоже не наша сфера. Кем тебя могут к нам взять?
- Ну, например, в ваш международный отдел. Ты же там работаешь с тво-им химическим образованием. Или в паблик рилейшнз.
Ну что ж за сволочь! Образование у меня химическое, да. Только я потом еще курсы МИДовские заканчивала, и языки учила. А Сергей кроме русского устного еще знает русский матерный и немного английский.
- Извини, котик, - ласково говорю я. – Как-то не хочется мне видеть тебя каждый день, этот этап в моей жизни завершился. Да и слухи о моих те-плых отношениях с шефом дошли до тебя в сильно искаженном виде. Так что, боюсь, ничем тебе помочь не смогу. И, пожалуйста, не звони мне больше, а то я слишком волнуюсь.
Я кладу трубку, не слушая, что он там еще говорит, и несколько раз глу-боко вздыхаю, чтобы успокоиться. Ну, какое мне, в сущности, дело, что го-ворит обо мне мой бывший муж! Да нет, неправда, очень даже есть дело; мы до сих пор вращаемся в одном кругу, общих знакомых немало, и напа-костить он может изрядно.
Вот интересно – после Сергея моя слабость к голубоглазым блондинам сильно поубавилась. Собственно, слабость эта всегда была скорее теорети-ческой – так ведь часто бывает, что нравятся тебе одни мужики, а жизнь сводит с совершенно другими. Так и со мной: все мои мужчины были, как минимум, темные шатены (замечу в скобках, что было их несколько больше, чем я рискнула бы рассказать моей маме, женщине старомодного воспита-ния). И вот единственный раз в жизни попался блондин! И не просто попал-ся, а, можно сказать, пал, пораженный моей неземной красотой. Нет, грех жаловаться, Сергей и в самом деле меня любил. А меня так зачаровали его голубые глаза, что я готова была утверждать с пеной у рта, что и храпит он замечательно, и хлюпает горячим чаем особенно музыкально.… Все проходит, и это прошло. Но теперь у меня почему-то не подгибаются колени при виде высокого голубоглазого блондина. Видимо, это иллюзии, кон-чившиеся вместе с юностью…
Заглядываю к Насте – ребенок спит, разметавшись по подушке, из-под одеяла, конечно, торчит голая нога. Она вспотела, через полчасика надо бу-дет ее переодеть и дать еще чаю с лимоном. К понедельнику точно оклема-ется. Что-то такое увлекательное сегодня обещали по ящику, но мне лень идти за программой, и я полчаса лениво щелкаю кнопками, потом переоде-ваю Настю в сухую футболку и заваливаюсь спать, даже не подозревая, что именно в этот момент моя жизнь делает крутой поворот.
Наутро я звоню в офис Мегере – начальника моего отдела еще нет, и не-известно, когда будет, - и прошу передать, что ребенок болен, ангина, раньше понедельника не ждите. Потом вызываю врача из детской поликли-ники, температура все-таки высокая, это не шутки. Врач у нас замечатель-ный. Она лечила еще меня маленькую, поэтому приходит сразу же – знает, что просто так не вызываем. Тамара Владимировна внимательно выслуши-вает Настину спинку, простукивает, смотрит горло и, махнув рукой, говорит:
- Мороженое, конечно.
- И неправда, - кричит ребенок, - И не мороженое вовсе! И вовсе «Фанта»!
- Слушай, я же запретила тебе пить эту гадость! – вскипаю я.
- Осложнений нет, легкие чистые, так что, если полежит три дня спокойно, без прыжков, никаких проблем не должно быть, - спокойно заключает Тамара Владимировна, и удаляется мыть руки. Вот врач правильный – моет руки и до осмотра больного, и после!
Развеселившийся ребенок требует хлеба и зрелищ, приходится кормить ее завтраком и развлекать, – увы, читать самой ей пока не стоит. Впрочем, она довольно быстро устает, просится полежать, снова поднимается температу-ра…
