Здесь должна быть охрана, освещение, а на домах, как чайные грибы, висеть спутниковые тарелки. Может, сектанты какие? А вообще, чисто внешне — это какая древняя деревня. Эх, Маша отстала от жизни — может, тут эко-отель модный разбили?
Маша застонала. Конечно. Эти придурки, которые в дворян играют, целую деревню крепостных себе построили. Ничего себе размах! Когда она своим расскажет — не поверят. Эх, жаль телефона нет, а то быть хоть сфоткала. Хотя если телефон найдется, да еще будет работать после того, как в снегу полежал несколько дней, она сможет сюда вернуться и заселфиться на фоне этой старины глубокой.
Размышляя таким образом, Маша боязливо ступила на мост. Остается надежда, что местные реконструкторы окажутся более адекватными, чем Николаев и его семейка. По крайней мере, чушь про девятнадцатый век втирать ей не будут. Обогреют, накормят и спать уложат. А с утра пораньше она за телефоном пойдет. Или не пойдет. Они ее сами до Москвы доставят. А телефон Маша новый купит. Или Кравцов ей купит за моральный ущерб. В конце концов, это он ей Николаева подсунул.
Эти приятные мысли прервал собачий лай. Маша успешно перебралась на другую сторону реки и уже подходила к крайнему забору, как ночную тишь прервал переходящий в вой громкий лай. Тут же, как по команде, ему ответили псы из других дворов.
Маша невольно присела на корточки, и очень вовремя. Из дома, возле забора которого она присела, в одной рубашке, такой длинной, что и не понять, есть под ней штаны или нет, на крыльцо выскочил Егор.
Только оправившись от шока и выдохнув, она узнала, что за этой косматой бородой и точно грубо связанными бровями скрывается совсем другое лицо. Еще менее дружелюбное, чем у Егора. Если такое возможно.
— Кто тут шастает? — хрипло пробасил неизвестный бородатый мужик. — Ща пристрелю.
Тут Маша действительно увидела в его руках ружье и смутилась. Будет ли он с ней разговаривать, или сначала пальнет, когда она выпрямится в полный рост?
— Собаку спущу — выходи по добру, — вот только добра в его голосе она не уловила ни капли. Нет, с этим лучше не разговаривать. Деру надо давать быстрее, пока он и правда собаку не спустил.
И Маша по-утиному пошла вдоль забора. Выпрямилась она только, когда обошла пол дома, и мужик уже не мог ее заметить. Тогда она вскочила и припустила к реке.
Бежать в сторону моста было опасно, поэтому она надеялась найти наиболее узкое место и перепрыгнуть на ту сторону.
Она почти добежала до поля, когда увидела более или менее подходящий изгиб реки, с разбегу прыгнула, но все-таки промочила ноги, не рассчитав реальный размер препятствия.
Но времени, чтобы оплакивать кроссовки, не было. Маша, не сбавляя темпа помчалась через поле прямиком к лесу.
Их давешние следы на опушке, конечно, давно припорошил сегодняшний снег. Маша надеялась на свою интуицию. Выхода у нее, похоже, не было. Либо позорно возвращаться в усадьбу, либо попытать счастье в отвратительно пугающем черном лесу, на который смотреть страшно, не то, что позволить ему себя поглотить.
И все же Маше, кажется, опять повезло. Она увидела дорогу, которая белой, не тронутой человеком и зверем простыней, уходила глубь чащи.
Маша потопталась у кромки, кусая от страха губы, но в итоге все-таки зашла внутрь.
Она шла, пристально глядя под ноги, потому что страшнее всего сейчас было сбиться с пути. В темноте она может уйти черт знает куда, и тогда ее заточение у Николаева покажется отдыхом в спа-отеле.
Ели под тяжестью снега склонили ветви, загораживая путь. Они выглядели, как стражники с секирой, и казалось еще чуть-чуть, и кто-нибудь из низ спросит у Маши пароль.
Бережно отодвигая их в сторону, она чувствовала себя агентом Купером в Черном вигваме, который открывает все новые и новые загадочные комнаты, но так и не может найти то, что ищет.
Маша всерьез задумалась, а не плюнуть ли ей на свою безумную затею и не вернуться, пока ее собственные следы еще не замел снег, как увидела его.
Приподняв очередную озябшую лапу ели, Маша неожиданно для самой себя оказалась на знакомой ей поляне. И посередине, спиной к дороге стоял он. В длинном темно-синем плаще, с непокрытой головой, на которую падал и падал снег, превращая черные волосы в седые.
Услышав позади хруст, Николаев обернулся.
— Ну, наконец-то!
— Николаев? — Маша удивилась и даже не расстроилась, что ее поймали. — Как вы тут оказались? Давно?
Николаев распахнул полы своего длинного плаща, извлек из жилета карманные часы, поднес их к глазам. Задумался (или сделал вид, что задумался), вернул часы на место и, улыбнувшись краешком губ, ответил.
— Думаю, не дольше двух минут. Может, чуть меньше.
Недоумение Маши можно понять. Каким дьявольским образом Николаев умудрился оказаться на поляне раньше нее? Как он узнал, где ее искать? И, на закуску, самое главное — почему на дороге, ведущей на поляну, не было следов? Ни человеческих, ни сверхчеловеческих. Не по воздуху он же сюда добрался?
Чтобы окончательно рассеять свои сомнения, Маша обернулась и посмотрела на тропинку, по которой пришла. Нет, конечно, память и наблюдательность ей внезапно не изменили. Вот же они — прыгающие следы самой Маши. И те спешит укрыть свежий и наглый, как молодой карьерист, снег. Больше ничего. Кроме нее по этой дороге никто не ходил.
Поворачиваясь обратно, Маша не была до конца уверена, что снова увидит Николаева. Что он ей не померещился в снежной буре. А что? Перенервничала (мужик с ружьем ее вообще-то здорово напугал), замерзла (шаль, это, конечно, хорошо, но от пуховичка на гусе она бы не отказалась сейчас) — вот и миражи в ночи. Но Николаев, разумеется, никуда не исчез. Он терпеливо стоял, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за ее реакцией. Заметив, что Маша поежилась, нахмурился и поспешно скинул свой плащ.
— Возьмите. Вы же обязательно простудитесь.
Под плащом у него была только тонкая рубашка и жилет.
— А вы? — хмуро спросила Маша, позволив, тем не менее, укутать себя.
Николаев отмахнулся.
— Все в порядке. Не волнуйтесь.
Ха! Не особо Маша и волновалась. Других причин для беспокойства предостаточно. И она с места не сдвинется, пока все не выяснит. А в плаще гораздо теплее, что ни говори. Маша обняла себя, спрятав озябшие руки подмышки.
Если Николаев и замер, оставшись без верхней одежды, то вида не подал. Только сказал спокойно, но настойчиво.
— Давайте, Мария Игоревна, уже домой отправляться. У вас тревожный вечер выдался. Что мы тут на ветру стоим?
Не для того Маша совершила свой дерзкий (она по праву может собой гордиться) побег, чтобы сейчас обратно плестись. Там, небось, уже полиция у Дарья показания берет и Машу поджидает. Николаев ее нашел, значит он знает, что произошло в комнате...
— Как вы меня нашли? — упрямо повторила она вопрос, на который до этого так и не получила ответа.
Самообладание стало покидать обычно невозмутимого Николаева (а, может, снег под рубашку забился). Он, раздосадованный ее упрямством, которое вынуждало их торчать ночью на холодной улице, вместо теплой кровати, быстро подошел к ней — схватить хотел, но Маша среагировала оперативно и проворно отскочила назад, и его рука осталась нелепо висеть в воздухе, поймав лишь пару снежинок, тут же растаявших в кулаке.
— Сейчас побеседовать хотите? И волков не боитесь?
Предположим, что волков Маша боялась, но неадекватов и полиции чуть больше, поэтому решительно мотнула головой. Николаев, чертыхнулся про себя, но сдался.
— Хорошо. Как я вам и обещал, мне удалось убедить семью...
— Маму вашу, хотите сказать, — не удержалась от едкого комментария Маша.
— И маму в первую очередь, — не стал спорить Николаев. — Уже завтра утром вы получите свободу при условии, что о вашем исчезновении сегодня ночью никто не узнает. Иначе мне будет сложно во второй раз убедить родных, что вы не представляете для нас никакой угрозы.
Сдержаться и дослушать до конца Маша опять же не смогла.
— Ну, во-первых, кое-кто в курсе того, что я сбежала. И вы, Андрей, конечно, в теме?
Он не стал притворяться и просто кивнул.
— А потом я не поняла — о какой угрозе вы все болтаете? Просто отпустите меня домой. Мне от вас ничего не надо. Я похуже извращенцев видела.
По тому, как Николаев вздохнул было видно, что разговор, не смотря на всю его необходимость, не доставляет ему ни малейшего удовольствия.
— Мария Игоревна, по несчастливой, прежде всего для вас, случайности, вы оказались в начале девятнадцатого века. Это мое время. Я здесь родился, вырос. Здесь я женюсь, воспитаю детей и умру. Вам же предстоит родиться только два века спустя. Возможно, где-то в этих краях ходит сейчас ваша прапрабабушка, но, боюсь, вам это никак не поможет. Вы не только не сможете с вашим характером приспособится к местному укладу жизни, но вольно или невольно причините вред — поставите под угрозу безопасность моей семьи. Вы же не думаете всерьез, что в девятнадцатом веке все направо и налево в будущее путешествуют?
Он иронично поднял брови, и Маша воспользовалась паузой.
— А вы же не думаете всерьез, что я верю в эти сказки про девятнадцатый век? Я пока еще в своем уме. Путешественники во времени... Господи, какой бред. Это имеет смысл только, если ваш особняк на само деле частный сумасшедший дом! Кстати, отличная версия...
— Вам придется поверить и жить с этим, — довольно жестко и без тени усмешки оборвал ее Николаев. — И жизнь вам предстоит, учитывая ваш возраст, не сладкая. Но я постараюсь, — продолжил он уже мягко, — устроить вас. В этом мне удалось убедить и маму. Ей пришлось согласиться. В конце концов, семья Николаевых, никогда не была замешена в убийстве...
«Все-таки грохнуть хотели», — уныло подумала Маша.
— Но я понимал, что не могу просто так открыть дверь, не убедив вас в бесполезности всяческих попыток добраться до дома, вызвать такси или найти телефон.
Точно, телефон! Маша быстро глянула на кусты за спиной Николаева, и от него это не укрылось.
— Ах вот оно что — телефон, — догадался он. — А я все не мог понять, за каким лешим вас ночью в лес понесло. Я шел к вам, дождавшись пока все уснут, чтобы еще раз серьезно поговорить, но услышал странные звуки в комнате. Дверь оказалась заперта и пришлось ее взломать. Бедная Дарья... не скоро она отойдет от этой истории. Доверять вам она теперь точно не будет, — он попытался найти на Машином лице следы раскаяния, но та, закусив нижнюю губу, смотрела, опустив глаза, в сторону и думала о своем.
Раз он догадался про телефон, придется дальше играть в открытую. Попросит его о помощи, если надо, сделает вид, что верит в ту фигню, что он несет. Да, определенно, пора включать «слабую женщину». Про себя Маша ухмыльнулась. Уверена, ей удастся обвести его вокруг пальца.
— Допустим я вам верю, — тихо сказала она, все также не поднимая на него глаз. — И все же, как вы догадались, где меня искать?
Николаев не считал этот вопрос самым важным при данных обстоятельствах, но, обрадовавшись, что его слова достигли хоть какой-то минимальной цели, объяснил.
— Я освободил Дарью, проводил в ее комнату и попросил не распространяться о прошествии. Агафья осмотрела ее и не нашла, что рана, которую вы нанесли несчастной, опасна для жизни. Вам, должно быть, приятно это узнать?
Должно, так должно. По-прежнему пялясь на землю, аки покорная гусыня, Маша выдала грустный кивок, надеясь, что по затылку он не поймет, насколько ей плевать.
— Я понял, — продолжал Николаев, по всей видимости, удовлетворенный ее реакцией, — что должен во что бы ни стало вас найти. Во-первых, ваш побег определенно заставил бы маму пересмотреть свое согласие на ваше свободное перемещение по территории усадьбы. Во-вторых, вы могли наткнуться на Егора. А он просто одержим кровожадным желанием учинить над вами какое-нибудь насилие. В-третьих, вы могли встретить кого-то из местных, что грозило не только вашей, но и нашей безопасности.
Маша вспомнила чудовище с ружьем.
— Похоже, я и встретила, — пробормотала она.
— Да, я знаю. Первым делом я отправился в деревню. Больше идти вам было некуда — только к людям. Но я опоздал. Судя по следам, которые, не взирая на снегопад, мне удалось разглядеть, вы покинули деревню. Да и Матвей сказал, что кто-то чужой пытался в дом пробраться...
— Да я только позвонить хотела, — возмутилась Маша, но быстро опомнилась и умолкла.
— Вам повезло, что он вас не застрелил, — совершенно серьезно сказал Николаев. — И хорошо, что у него это не получилось, — он взлохматил волосы, сбив снег. Мокрые пряди упали на лоб. — В любом случае, позвонить бы вам, Мария Игоревна, не удалось. Телефонов у моих крестьян нет. Напоминаю, что вы только в самом начале девятнадцатого века.
— Да, да, кончено, — выказала Маша мнимую покорность. — Но Андрей, — вот, теперь пора. Пора поднять на него полные слез глаза и воззвать к его рыцарскому нутру. — Возможно, мой телефон где-то здесь. Там очень много ценной информации, — она всхлипнула, с удовлетворением заметив, что Николаев смутился. — Дорогие мне фотографии! Умоляю — помогите найти его.
Николаев колебался, но Маша так пронзительно и жалостливо смотрела, что сил сопротивляться почти не было. Такой Маши он не видел раньше. Как, должно быть, ей страшно сейчас после того, как она, наконец, осознала, в какую безвыходную ситуацию попала. В конце концов, даже если телефон здесь, он очень вряд ли ей пригодится.
— Давайте поищем его, хорошо. Только в независимости от результата, потом — сразу домой. Признаться, сейчас не жарко.
Маша энергично закивала и первой ломанулась в кусты. Вот ель, под которой она очнулась — все под ней припорошено снегом. Если телефон выпал, то вероятнее всего, здесь. Маша села на корточки и стала тщательно ощупывать побеленную поляну. Николаев присоединился к ней. И в итоге повезло именно ему.
— Кажется, это он, — сообщил Николаев, поднимаясь.
Маша уже и забыла, когда так радовалась в последний раз. Бедный, бедный ее милый телефончик. К счастью, слишком дорогой, чтобы так просто стать жертвой сырости и снега. Бережно, как новорожденного, взяла Маша телефон из рук Николаева, и сгорая от нетерпения ввела пароль.
Да! Получилось! Экран загорелся. Зарядки оставался один процент. Верный телефончик — он как нарочно копил силы, чтобы помочь своей хозяйке. Нет, не хозяйке — помочь другу!
Только вот...
— Сети нет, — разочарованно протянула Маша. Подняла телефон, опустила, не сводя полного надежд взгляда с ярко горящего в темноте дисплея. Напрасно. Черт...
К Николаеву, тем временем, вернулась его привычная невозмутимость. Он прилично замерз, а свалиться с простудой накануне приезда невесты, не планировал. Надо возвращаться, хочет она того или нет.
— Телефон не будет работать. Он еще не изобретен. Люди, которые через двести лет поставят здесь сотовые вышки, еще не родились. Мне показалось, что вы начали все понимать...
Переводя взгляд с бесполезного телефона на Николаева, Маша, отмахнулась:
— Да, да, девятнадцатый век. Помню, верю... Но, может, если мы выйдем из леса, когда пойдем обратно, связь появится?
Николаев глубоко вздохнул и решительно подошел к Маше. На это раз она не успела сбежать. Он взял ее за локти и прижал к себе так близко, что невольно заныл затылок от резко прихлынувшей крови.
Маша застонала. Конечно. Эти придурки, которые в дворян играют, целую деревню крепостных себе построили. Ничего себе размах! Когда она своим расскажет — не поверят. Эх, жаль телефона нет, а то быть хоть сфоткала. Хотя если телефон найдется, да еще будет работать после того, как в снегу полежал несколько дней, она сможет сюда вернуться и заселфиться на фоне этой старины глубокой.
Размышляя таким образом, Маша боязливо ступила на мост. Остается надежда, что местные реконструкторы окажутся более адекватными, чем Николаев и его семейка. По крайней мере, чушь про девятнадцатый век втирать ей не будут. Обогреют, накормят и спать уложат. А с утра пораньше она за телефоном пойдет. Или не пойдет. Они ее сами до Москвы доставят. А телефон Маша новый купит. Или Кравцов ей купит за моральный ущерб. В конце концов, это он ей Николаева подсунул.
Эти приятные мысли прервал собачий лай. Маша успешно перебралась на другую сторону реки и уже подходила к крайнему забору, как ночную тишь прервал переходящий в вой громкий лай. Тут же, как по команде, ему ответили псы из других дворов.
Маша невольно присела на корточки, и очень вовремя. Из дома, возле забора которого она присела, в одной рубашке, такой длинной, что и не понять, есть под ней штаны или нет, на крыльцо выскочил Егор.
Только оправившись от шока и выдохнув, она узнала, что за этой косматой бородой и точно грубо связанными бровями скрывается совсем другое лицо. Еще менее дружелюбное, чем у Егора. Если такое возможно.
— Кто тут шастает? — хрипло пробасил неизвестный бородатый мужик. — Ща пристрелю.
Тут Маша действительно увидела в его руках ружье и смутилась. Будет ли он с ней разговаривать, или сначала пальнет, когда она выпрямится в полный рост?
— Собаку спущу — выходи по добру, — вот только добра в его голосе она не уловила ни капли. Нет, с этим лучше не разговаривать. Деру надо давать быстрее, пока он и правда собаку не спустил.
И Маша по-утиному пошла вдоль забора. Выпрямилась она только, когда обошла пол дома, и мужик уже не мог ее заметить. Тогда она вскочила и припустила к реке.
Бежать в сторону моста было опасно, поэтому она надеялась найти наиболее узкое место и перепрыгнуть на ту сторону.
Она почти добежала до поля, когда увидела более или менее подходящий изгиб реки, с разбегу прыгнула, но все-таки промочила ноги, не рассчитав реальный размер препятствия.
Но времени, чтобы оплакивать кроссовки, не было. Маша, не сбавляя темпа помчалась через поле прямиком к лесу.
Их давешние следы на опушке, конечно, давно припорошил сегодняшний снег. Маша надеялась на свою интуицию. Выхода у нее, похоже, не было. Либо позорно возвращаться в усадьбу, либо попытать счастье в отвратительно пугающем черном лесу, на который смотреть страшно, не то, что позволить ему себя поглотить.
И все же Маше, кажется, опять повезло. Она увидела дорогу, которая белой, не тронутой человеком и зверем простыней, уходила глубь чащи.
Маша потопталась у кромки, кусая от страха губы, но в итоге все-таки зашла внутрь.
Она шла, пристально глядя под ноги, потому что страшнее всего сейчас было сбиться с пути. В темноте она может уйти черт знает куда, и тогда ее заточение у Николаева покажется отдыхом в спа-отеле.
Ели под тяжестью снега склонили ветви, загораживая путь. Они выглядели, как стражники с секирой, и казалось еще чуть-чуть, и кто-нибудь из низ спросит у Маши пароль.
Бережно отодвигая их в сторону, она чувствовала себя агентом Купером в Черном вигваме, который открывает все новые и новые загадочные комнаты, но так и не может найти то, что ищет.
Маша всерьез задумалась, а не плюнуть ли ей на свою безумную затею и не вернуться, пока ее собственные следы еще не замел снег, как увидела его.
Приподняв очередную озябшую лапу ели, Маша неожиданно для самой себя оказалась на знакомой ей поляне. И посередине, спиной к дороге стоял он. В длинном темно-синем плаще, с непокрытой головой, на которую падал и падал снег, превращая черные волосы в седые.
Услышав позади хруст, Николаев обернулся.
— Ну, наконец-то!
Глава одиннадцатая
— Николаев? — Маша удивилась и даже не расстроилась, что ее поймали. — Как вы тут оказались? Давно?
Николаев распахнул полы своего длинного плаща, извлек из жилета карманные часы, поднес их к глазам. Задумался (или сделал вид, что задумался), вернул часы на место и, улыбнувшись краешком губ, ответил.
— Думаю, не дольше двух минут. Может, чуть меньше.
Недоумение Маши можно понять. Каким дьявольским образом Николаев умудрился оказаться на поляне раньше нее? Как он узнал, где ее искать? И, на закуску, самое главное — почему на дороге, ведущей на поляну, не было следов? Ни человеческих, ни сверхчеловеческих. Не по воздуху он же сюда добрался?
Чтобы окончательно рассеять свои сомнения, Маша обернулась и посмотрела на тропинку, по которой пришла. Нет, конечно, память и наблюдательность ей внезапно не изменили. Вот же они — прыгающие следы самой Маши. И те спешит укрыть свежий и наглый, как молодой карьерист, снег. Больше ничего. Кроме нее по этой дороге никто не ходил.
Поворачиваясь обратно, Маша не была до конца уверена, что снова увидит Николаева. Что он ей не померещился в снежной буре. А что? Перенервничала (мужик с ружьем ее вообще-то здорово напугал), замерзла (шаль, это, конечно, хорошо, но от пуховичка на гусе она бы не отказалась сейчас) — вот и миражи в ночи. Но Николаев, разумеется, никуда не исчез. Он терпеливо стоял, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за ее реакцией. Заметив, что Маша поежилась, нахмурился и поспешно скинул свой плащ.
— Возьмите. Вы же обязательно простудитесь.
Под плащом у него была только тонкая рубашка и жилет.
— А вы? — хмуро спросила Маша, позволив, тем не менее, укутать себя.
Николаев отмахнулся.
— Все в порядке. Не волнуйтесь.
Ха! Не особо Маша и волновалась. Других причин для беспокойства предостаточно. И она с места не сдвинется, пока все не выяснит. А в плаще гораздо теплее, что ни говори. Маша обняла себя, спрятав озябшие руки подмышки.
Если Николаев и замер, оставшись без верхней одежды, то вида не подал. Только сказал спокойно, но настойчиво.
— Давайте, Мария Игоревна, уже домой отправляться. У вас тревожный вечер выдался. Что мы тут на ветру стоим?
Не для того Маша совершила свой дерзкий (она по праву может собой гордиться) побег, чтобы сейчас обратно плестись. Там, небось, уже полиция у Дарья показания берет и Машу поджидает. Николаев ее нашел, значит он знает, что произошло в комнате...
— Как вы меня нашли? — упрямо повторила она вопрос, на который до этого так и не получила ответа.
Самообладание стало покидать обычно невозмутимого Николаева (а, может, снег под рубашку забился). Он, раздосадованный ее упрямством, которое вынуждало их торчать ночью на холодной улице, вместо теплой кровати, быстро подошел к ней — схватить хотел, но Маша среагировала оперативно и проворно отскочила назад, и его рука осталась нелепо висеть в воздухе, поймав лишь пару снежинок, тут же растаявших в кулаке.
— Сейчас побеседовать хотите? И волков не боитесь?
Предположим, что волков Маша боялась, но неадекватов и полиции чуть больше, поэтому решительно мотнула головой. Николаев, чертыхнулся про себя, но сдался.
— Хорошо. Как я вам и обещал, мне удалось убедить семью...
— Маму вашу, хотите сказать, — не удержалась от едкого комментария Маша.
— И маму в первую очередь, — не стал спорить Николаев. — Уже завтра утром вы получите свободу при условии, что о вашем исчезновении сегодня ночью никто не узнает. Иначе мне будет сложно во второй раз убедить родных, что вы не представляете для нас никакой угрозы.
Сдержаться и дослушать до конца Маша опять же не смогла.
— Ну, во-первых, кое-кто в курсе того, что я сбежала. И вы, Андрей, конечно, в теме?
Он не стал притворяться и просто кивнул.
— А потом я не поняла — о какой угрозе вы все болтаете? Просто отпустите меня домой. Мне от вас ничего не надо. Я похуже извращенцев видела.
По тому, как Николаев вздохнул было видно, что разговор, не смотря на всю его необходимость, не доставляет ему ни малейшего удовольствия.
— Мария Игоревна, по несчастливой, прежде всего для вас, случайности, вы оказались в начале девятнадцатого века. Это мое время. Я здесь родился, вырос. Здесь я женюсь, воспитаю детей и умру. Вам же предстоит родиться только два века спустя. Возможно, где-то в этих краях ходит сейчас ваша прапрабабушка, но, боюсь, вам это никак не поможет. Вы не только не сможете с вашим характером приспособится к местному укладу жизни, но вольно или невольно причините вред — поставите под угрозу безопасность моей семьи. Вы же не думаете всерьез, что в девятнадцатом веке все направо и налево в будущее путешествуют?
Он иронично поднял брови, и Маша воспользовалась паузой.
— А вы же не думаете всерьез, что я верю в эти сказки про девятнадцатый век? Я пока еще в своем уме. Путешественники во времени... Господи, какой бред. Это имеет смысл только, если ваш особняк на само деле частный сумасшедший дом! Кстати, отличная версия...
— Вам придется поверить и жить с этим, — довольно жестко и без тени усмешки оборвал ее Николаев. — И жизнь вам предстоит, учитывая ваш возраст, не сладкая. Но я постараюсь, — продолжил он уже мягко, — устроить вас. В этом мне удалось убедить и маму. Ей пришлось согласиться. В конце концов, семья Николаевых, никогда не была замешена в убийстве...
«Все-таки грохнуть хотели», — уныло подумала Маша.
— Но я понимал, что не могу просто так открыть дверь, не убедив вас в бесполезности всяческих попыток добраться до дома, вызвать такси или найти телефон.
Точно, телефон! Маша быстро глянула на кусты за спиной Николаева, и от него это не укрылось.
— Ах вот оно что — телефон, — догадался он. — А я все не мог понять, за каким лешим вас ночью в лес понесло. Я шел к вам, дождавшись пока все уснут, чтобы еще раз серьезно поговорить, но услышал странные звуки в комнате. Дверь оказалась заперта и пришлось ее взломать. Бедная Дарья... не скоро она отойдет от этой истории. Доверять вам она теперь точно не будет, — он попытался найти на Машином лице следы раскаяния, но та, закусив нижнюю губу, смотрела, опустив глаза, в сторону и думала о своем.
Раз он догадался про телефон, придется дальше играть в открытую. Попросит его о помощи, если надо, сделает вид, что верит в ту фигню, что он несет. Да, определенно, пора включать «слабую женщину». Про себя Маша ухмыльнулась. Уверена, ей удастся обвести его вокруг пальца.
— Допустим я вам верю, — тихо сказала она, все также не поднимая на него глаз. — И все же, как вы догадались, где меня искать?
Николаев не считал этот вопрос самым важным при данных обстоятельствах, но, обрадовавшись, что его слова достигли хоть какой-то минимальной цели, объяснил.
— Я освободил Дарью, проводил в ее комнату и попросил не распространяться о прошествии. Агафья осмотрела ее и не нашла, что рана, которую вы нанесли несчастной, опасна для жизни. Вам, должно быть, приятно это узнать?
Должно, так должно. По-прежнему пялясь на землю, аки покорная гусыня, Маша выдала грустный кивок, надеясь, что по затылку он не поймет, насколько ей плевать.
— Я понял, — продолжал Николаев, по всей видимости, удовлетворенный ее реакцией, — что должен во что бы ни стало вас найти. Во-первых, ваш побег определенно заставил бы маму пересмотреть свое согласие на ваше свободное перемещение по территории усадьбы. Во-вторых, вы могли наткнуться на Егора. А он просто одержим кровожадным желанием учинить над вами какое-нибудь насилие. В-третьих, вы могли встретить кого-то из местных, что грозило не только вашей, но и нашей безопасности.
Маша вспомнила чудовище с ружьем.
— Похоже, я и встретила, — пробормотала она.
— Да, я знаю. Первым делом я отправился в деревню. Больше идти вам было некуда — только к людям. Но я опоздал. Судя по следам, которые, не взирая на снегопад, мне удалось разглядеть, вы покинули деревню. Да и Матвей сказал, что кто-то чужой пытался в дом пробраться...
— Да я только позвонить хотела, — возмутилась Маша, но быстро опомнилась и умолкла.
— Вам повезло, что он вас не застрелил, — совершенно серьезно сказал Николаев. — И хорошо, что у него это не получилось, — он взлохматил волосы, сбив снег. Мокрые пряди упали на лоб. — В любом случае, позвонить бы вам, Мария Игоревна, не удалось. Телефонов у моих крестьян нет. Напоминаю, что вы только в самом начале девятнадцатого века.
— Да, да, кончено, — выказала Маша мнимую покорность. — Но Андрей, — вот, теперь пора. Пора поднять на него полные слез глаза и воззвать к его рыцарскому нутру. — Возможно, мой телефон где-то здесь. Там очень много ценной информации, — она всхлипнула, с удовлетворением заметив, что Николаев смутился. — Дорогие мне фотографии! Умоляю — помогите найти его.
Николаев колебался, но Маша так пронзительно и жалостливо смотрела, что сил сопротивляться почти не было. Такой Маши он не видел раньше. Как, должно быть, ей страшно сейчас после того, как она, наконец, осознала, в какую безвыходную ситуацию попала. В конце концов, даже если телефон здесь, он очень вряд ли ей пригодится.
— Давайте поищем его, хорошо. Только в независимости от результата, потом — сразу домой. Признаться, сейчас не жарко.
Маша энергично закивала и первой ломанулась в кусты. Вот ель, под которой она очнулась — все под ней припорошено снегом. Если телефон выпал, то вероятнее всего, здесь. Маша села на корточки и стала тщательно ощупывать побеленную поляну. Николаев присоединился к ней. И в итоге повезло именно ему.
— Кажется, это он, — сообщил Николаев, поднимаясь.
Маша уже и забыла, когда так радовалась в последний раз. Бедный, бедный ее милый телефончик. К счастью, слишком дорогой, чтобы так просто стать жертвой сырости и снега. Бережно, как новорожденного, взяла Маша телефон из рук Николаева, и сгорая от нетерпения ввела пароль.
Да! Получилось! Экран загорелся. Зарядки оставался один процент. Верный телефончик — он как нарочно копил силы, чтобы помочь своей хозяйке. Нет, не хозяйке — помочь другу!
Только вот...
— Сети нет, — разочарованно протянула Маша. Подняла телефон, опустила, не сводя полного надежд взгляда с ярко горящего в темноте дисплея. Напрасно. Черт...
К Николаеву, тем временем, вернулась его привычная невозмутимость. Он прилично замерз, а свалиться с простудой накануне приезда невесты, не планировал. Надо возвращаться, хочет она того или нет.
— Телефон не будет работать. Он еще не изобретен. Люди, которые через двести лет поставят здесь сотовые вышки, еще не родились. Мне показалось, что вы начали все понимать...
Переводя взгляд с бесполезного телефона на Николаева, Маша, отмахнулась:
— Да, да, девятнадцатый век. Помню, верю... Но, может, если мы выйдем из леса, когда пойдем обратно, связь появится?
Николаев глубоко вздохнул и решительно подошел к Маше. На это раз она не успела сбежать. Он взял ее за локти и прижал к себе так близко, что невольно заныл затылок от резко прихлынувшей крови.
