В ней стояло всего два манекена: на одном было синее платье с белым воротником и манжетами, а на втором – красные брючки, матроска и холщовый рюкзак цвета индиго со светлой отделкой и вышитым на клапане маяком посреди волн. Ничего особенного, но смотрелось так свежо и стильно, что я не могла отвести взгляд.
– Местный бренд, – раздался мужской голос над ухом. Я молниеносно обернулась и уткнулась взглядом в подбородок Себастьяна, на котором начинала пробиваться щетина. Видимо, хозяин сегодня с утра не успел побриться. Как я не заметила, когда он меня целовал.
Он меня целовал…
Так, стоп, мысли снова потекли в опасное русло.
Себастьян не глядел на меня, прищурившись в сторону витрины, и я вернула свое внимание к рюкзачку, невольно вздохнув. Восемьдесят евро… Весь остаток моих карманных денег. Нет, я не смогу себе позволить такую роскошную вещицу.
Я на секунду закрыла глаза и улыбнулась Себастьяну, промолвив:
– Классные аксессуары у них. А где мальчики?
Себастьян рассеянно махнул вперед рукой. Не дожидаясь хозяина, отправилась вслед за ребятней…
Я почти настигла их, когда меня внезапно остановили, уцепившись за локоть.
– Что… – начала поворачиваться в недоумении, и вдруг почувствовала, как мою руку продевают в лямку. Лямка принадлежала тому самому рюкзаку, что я разглядывала в витрине!
Себастьян смотрел на меня сверху вниз. В его взгляде читалось прежнее снисходительноее и чуть насмешливое расположение. Пролепетала:
– Спасибо, но разве…
Он приложил к моим губам палец:
– «Спасибо» достаточно, – улыбнулся он и пару секунд тянул меня за собой, потом обернулся: – Догоняй, – и быстро зашагал вперед.
Пару секунд я стояла на месте с распахнутой варежкой, потом встряхнулась и бросилась вслед.
Мы остановились у ресторана на небольшой площади, практически в самом конце проспекта. Пройди мы еще шагов сто и вновь бы оказались на берегу океана. В двухэтажном фахверковом особняке располагался респектабельный ресторан с богатой морской кухней. Денек выдался теплым, и мы разместились у стен из ракушечника на террасе под громадным зонтом. Принесли меню и карту вин. Подсевшего было ко мне Алена, демонстративно потеснила Клоэ, за что я осталась ей благодарна.
– Ты должна попробовать Les moules au Breton, Люси. – Внушала новая подруга. – Ты когда-нибудь пробовала мидии по-бретонски?
Нет, конечно, откуда бы я могла их попробовать? Устало пожала плечами и махнула рукой, позволяя приятельнице сделать выбор за меня. Я вдруг поняла, что настолько вымоталась за утро с его чередой эмоционально насыщенных событий, что мне было не до гастрономических изысканий. Откровенно говоря, я бы сейчас лучше гамбургер съела. Но это же Франция…
В итоге, когда принесли мидии, я сидела с вытаращенными глазами, визуально переваривая эту лохань. Огромную овальную посудину, в которой принесли мой заказ, иначе и не назовешь. Разве что «тазик» еще подойдет. Весила порция не меньше полкило, а то и больше. Но когда я осторожно подковырнула вилкой желтую субстанцию из приоткрытой ракушки и перенесла ее в рот, мои вкусовые рецепторы расплавились от блаженства. Нежное мяско имело тонкий запах моря, водорослей, соли, но в отличие от тех же противно склизких устриц, больше походило упругостью на обычное мясо животного происхождения. Поэтому, наверное, даже тинный привкус не вызывал отвращения. И я не заметила, как в моей лоханке остались лишь пустые створки. И все же порция оказалась невероятно огромной. Я чувствовала, что мидии плавают в выпитом вине где-то у самого краешка горла.
И едва могла дождаться, когда мы свалим домой уже с этого праздника «жизни и живота». Смутно помню, что односложно и отстраненно отвечала на вопросы Алена и Клоэ, что пообещала вечером сходить в боулинг, но потом все как в тумане. Помню отрывками, как вернулись на улицу Жарден-де-Пюблик, как меня скрутило у самого подъезда: я еле добежала до ванной комнаты на первом этаже, чтобы там расстаться со своим экзотическим обедом.
Потом я, кажется, прополоскала на автомате рот водой с зубной пастой и на дрожащих ногах попробовала добраться до своей спальной комнаты. Но по пути что-то пошло не так, и я присела на ступеньку лестницы, ведущей вниз, отключившись на время. В следующий проблеск сознания помню, как мягко лечу над полом, а перед глазами прыгает потолок со встроенными лампочками. Потом оказываюсь на долгожданной горизонтальной поверхности, мягкой и прохладной, а свет, падающий сверху, загораживает темная фигура. На секунду прикасается к моему лбу ладонью: какое приятное ощущение прохлады… Родом из детства. А потом… Потом я окончательно проваливаюсь в темноту. Эх, плакал вечер боулинга…
Очнулась внезапно. Горел прикроватный ночник, но за окном уже стемнело. И все же сколько я провалялась в отключке... А как же Артюр и Симон? Ведь я должна была их сопровождать в клуб вместе с Аленом и Клоэ, а Себастьян хотел поужинать в это время с Бернарами и коллегой по работе, так же приехавшим на соревнование с семьей. Захваченная тревожными мыслями, я слишком резко поднялась с кровати. Голова вмиг закружилась, живот свернуло остаточным спазмом. Увы, извергать из него было уже просто нечего. Но зато боль встряхнула, пробудив базовые инстинкты и возможность рассуждать.
Я хотела в туалет, но больше – пить.
Справив свои нужды, почувствовала себя вполне сносно для того, чтобы подняться наверх и понять, сколь много вреда принесла моя внезапная болезнь. Переступая по махровому ковру на ступеньках, я робко заглянула в гостиную. За обеденным столом сидел Себастьян, сосредоточив все внимание на распечатках в руке. Экран ноутбука холодным синеватым светом отражался в чертах его лица, заостряя лини лба, скул, носа и подбородка, плавно сливаясь по краям с желтым отсветом потолочных ламп. И в таких оттенках его молчаливая сосредоточенность выглядела причудливой маской, украсившей скульптурное изваяние. Не решаясь нарушить строгую ауру человека в разгаре рабочего процесса, я поневоле задержала дыхание и решила вернуться вниз.
То есть все утряслось без меня, если не разбудили раньше?.. Наверное, дети спят уже у себя в комнатах, а Себу пришлось остаться дома. Эх… Сожаление и чувство вины внезапно охватило меня, заставив горько вздохнуть. Но то ли мое движение, то ли вздох привлекли внимание хозяина, и за спиной раздалось:
– Как себя чувствуешь?
Уходить теперь не слишком вежливо. Поэтому я преодолела последнюю ступеньку и шагнула в кухню, не решаясь поднять глаза.
– Спасибо, все хорошо.
– Слава Богу! Я рад, что тебе лучше. Ты действительно напугала нас, Люси.
Я почувствовала еще большую неловкость, хотя казалось – куда уж больше.
– Простите, я не хотела…
Послышался скрип отодвигаемого стула, и в поле моего зрения появились ноги в светлых брюках. Подбородок захватили теплые мужские пальцы, заставляя поднять голову:
– За что ты просишь прощения, девочка? За то, что получила аллергическую реакцию в виде несварения? Разве есть здесь чья-либо вина, кто мог бы просчитать такое?
– Но я испортила вечер… – на лице Себастьяна читалось спокойное участие, я чувствовала его близость и тепло, и на глаза внезапно навернулись слезы. – Я все порчу и приношу одни неприятности…
Лавиной накатили воспоминания о том, что мучило меня последний месяц: испорченные вещи, сорванные планы, непонимание чужого менталитета, идиотские ситуации с посторонними парнями, безуспешные попытки сдержать свои чувства к хозяину, моя неуклюжесть в работе и отношениях с детьми, тоска по родине и близким…
Не выдержав напора всех этих далеко не положительных эмоций, я разрыдалась по-настоящему, в голос, всхлипывая и задыхаясь, как в детстве. Себастьян тут же прижал меня к себе, крепко обхватив руками. Поглаживал по спине, шептал ласковые слова утешения, пытаясь успокоить, окутывая своим большим теплым телом. Но от его великодушия и доброты мне стало еще горше, и я продолжала наматывать на кулак сопли, заливая чужой джемпер слезами безысходности. Потому что больше всего мне было обидно от сознания того, какая я жалкая, слабая и вообще недостойна такого замечательного мужика. Да он никогда и не ответит мне взаимностью, нечего мечтать!
В конце концов, слезы закончились. Они не могли продолжаться вечно. Но хозяин продолжал прижимать мою голову к своей груди, перебирая спутанные со сна волосы. Внутри, как всегда после извержения таких бурных потоков, стало пусто и пугающе легко.
Я вновь могла мыслить здраво.
Наверное, мне давно требовался подобный выплеск эмоций, чтобы снять накопившееся напряжение. Жаль, что он случился при хозяине и вновь выставил меня перед ним в нелицеприятном свете. Кому понравится иметь рядом с собой такую истеричку?
Потом мне сказали в макушку:
– Тебе получше? Успокоилась?
И я, судорожно всхлипнув напоследок, молча кивнула, понимая, что пора отлипать от него. Доброта добротою, но излишняя назойливость ни к чему, тем более если вспомнить о холодке иерархического характера, недавно возникшего в наших отношениях. Я отодвинулась, вытирая щеки руками. Себастьян протянул бумажную салфетку из коробки, стоявшей рядом на столе. Я постаралась как можно тише высморкаться в нее и сунула в карман джинсов.
– Простите, пожалуйста, Себастьян. Мне очень неловко. – Смотреть на него действительно неловко. Но, почувствовав, как меня берут за руки и сажают перед столом, невольно подняла голову. Хозяин выглядел слегка встревоженным, но не раздраженным. Он прислонился бедром к краю стола и чуть склонился вперед, опершись рукой на спинку моего стула.
– А теперь послушай внимательно, Люси. Во-первых, ничего ты не испортила. Дети преспокойно отправились в боулинг с Аленом и Клоэ, – он слегка помедлил и добавил деревянным голосом: – Если, конечно, твои слезы не связаны с упущенной возможностью увидеть лишний раз Алена.
Боже упаси! Я мысленно перекрестилась, отрицательно мотнув головой. И поняла вдруг со страхом, какие абсолютно неверные выводы сделал хозяин, наблюдая мое поведение. Он продолжил тем временем:
– Ужин с Бернарами и Тома отменился задолго до того, как я понял, что ты не придешь в себя к вечеру. Мы перенесли его на завтра, поскольку у них самих поменялись планы. К тому же Артюр и Симон выклянчили разрешение ночевать у Бернаров. К ним в гости по пути в Бат-сюр-Мер заехали родственники с маленькой кузиной, ровесницей моих мальчишек. Они давно с ней дружат.
Себастьян потрепал меня по голове и успокаивающе улыбнулся:
– Ты никому ничего не испортила, если только желудок. И исключительно себе.
Как назло, именно сейчас вероломному органу приспичило дать о себе знать громким урчанием. Я невольно схватилась за живот, а Себастьян хмыкнул, отрываясь от стола и направляясь к кухонному острову.
– Поэтому сейчас ты выпьешь чашку горячего чаю, съешь вредный, но очень вкусный сэндвич, который парни соорудили специально для тебя. А потом… – Себастьян вернулся ко мне с тарелкой и дымящейся чашкой. Видимо, он сам пил чай незадолго до моего появления, раз вода так быстро нагрелась. Поставив передо мной свою ношу, он добавил:
– А потом мы прогуляемся по пляжу. Надо же как-то компенсировать тебе драгоценные часы, потраченные на бесславную отключку в постели вместо того, чтобы дышать целебным морским воздухом?
Он подмигнул мне в своей знакомой насмешливой манере и добавил:
– А заодно ты расскажешь, что тебя гложет, cherie. Ведь я обещал, что пока ты здесь, под моим покровительством, решение твоих проблем – моя задача.
За порогом дома легкий вечерний бриз влажно лизнул лицо. Погрузившись в полумрак улицы, мы меланхоличными дельфинами ныряли из одного светового пятна в другое, направляясь туда, где тихо дышал океан.
Какое-то время шли молча, каждый думая о своем. Я чувствовала неловкую отчужденность в связи с недавними событиями. Былая легкость в общении с хозяином казалась безвозвратно утраченной – слишком многое теперь на нем завязано: мои чувства, надежды, сожаления...
Едва мы достигли кромки океана, подсвеченной Луной и обозначенной белым абрисом волн, хозяин остановился и, засунув руки в карманы джинсов, внезапно спросил:
– Тебе понравилось вчерашнее ночное свидание с океаном?
В груди бухнуло. Он знает, что я сбегала из дома?!
Похоже, задержка дыхания оказалась слишком заметной, потому что Себастьян ответил на мой молчаливый вопрос:
– Видел тебя из окна террасы. Спускался за водой для Артюра: он проснулся и просил пить.
Картина маслом глазами месье Аркура: черная тень крадется в темноте и переваливается кулем через светлый забор. Хорошо, что он застал мой уход, а не возвращение, а то и жандармов мог вызвать – вдруг бы решил, что это вор. Так, где ближайшая стенка, дайте убьюсь… Я машинально закрыла лицо руками и не смогла сдержать стон. Себ тихо рассмеялся:
– Брось, малышка, я понимаю твое нетерпение. Прекрасно помню свою первую поездку на берег Атлантики в компании бабушки и дедушки, с каким восторгом ждал ее. Не поверишь, но я сбежал на пляж абсолютно так же, как и ты – под покровом ночи, правда, через дверь. Слонялся по берегу до рассвета, слушая прибой и мечтая о какой-то ерунде. Ох и всыпал же мне дед, когда я весь такой одухотворенный вернулся домой в пять утра. Совсем забыл, что мои старики встают вместе с солнцем…
Я по голосу слышала, что Себастьян улыбается детским воспоминаниям. Интересно, сколько ему было тогда?
– Но ты не ответила на мой вопрос, – повернулся ко мне хозяин. – Каковы твои впечатления от первого свидания наедине с Атлантикой? Это совсем не то, что гулять здесь в компании.
Чуть помедлив, чтобы собраться с мыслями и оформить их во французские слова, я хрипловато ответила:
– Эйфория. Я впервые так остро чувствовала себя мельчайшей частичкой чего-то целого и необъятного. Хотелось стать чайкой и свободно парить над бескрайней водной гладью, забыв обо всем...
– И прежде всего – о себе, – пробормотала под нос.
На некоторое время воцарилось задумчивое молчание. Себастьян прервал его первым:
– Знаешь, это была хорошая встреча, Люси. Когда впервые океан увидел я, он меня напугал.
Продолжения не последовало, но любопытство заставило спросить:
– Почему?
Себастьян чуть заметно передернул плечами:
– Я второй раз в жизни столкнулся тогда с тем, что мне не подвластно… что нельзя контролировать… Никто на свете не в силах контролировать эту бескрайнюю водную стихию. В любой момент она поднимется и поглотит почву под человеческими ногами.
Я согласно кивнула в темноте: вряд ли кто сможет обуздать приливы и отливы, цунами, наводнения, шторм… Сегодня океан кроткий, словно котенок, – легонько набегает на прибрежный песок, преданно лижет ноги и убегает обратно. Но завтра он превратится в хищника, готового нагнать, подмять, разорвать. И даже в обманчивом образе котенка он может зацепить коготком, уволочь на глубины там, где, казалось бы, ты в безопасности. [2]
– А что первое? – вспомнила я его реплику.
– Что?.. – Себастьян, кажется, на пару минут потерял нить разговора. – Ах да… – и закончил буднично: – Смерть, конечно.
Я настолько не ожидала услышать подобный ответ, что не знала, как реагировать… Но Себастьян и не ждал моей реакции…
– Местный бренд, – раздался мужской голос над ухом. Я молниеносно обернулась и уткнулась взглядом в подбородок Себастьяна, на котором начинала пробиваться щетина. Видимо, хозяин сегодня с утра не успел побриться. Как я не заметила, когда он меня целовал.
Он меня целовал…
Так, стоп, мысли снова потекли в опасное русло.
Себастьян не глядел на меня, прищурившись в сторону витрины, и я вернула свое внимание к рюкзачку, невольно вздохнув. Восемьдесят евро… Весь остаток моих карманных денег. Нет, я не смогу себе позволить такую роскошную вещицу.
Я на секунду закрыла глаза и улыбнулась Себастьяну, промолвив:
– Классные аксессуары у них. А где мальчики?
Себастьян рассеянно махнул вперед рукой. Не дожидаясь хозяина, отправилась вслед за ребятней…
Я почти настигла их, когда меня внезапно остановили, уцепившись за локоть.
– Что… – начала поворачиваться в недоумении, и вдруг почувствовала, как мою руку продевают в лямку. Лямка принадлежала тому самому рюкзаку, что я разглядывала в витрине!
Себастьян смотрел на меня сверху вниз. В его взгляде читалось прежнее снисходительноее и чуть насмешливое расположение. Пролепетала:
– Спасибо, но разве…
Он приложил к моим губам палец:
– «Спасибо» достаточно, – улыбнулся он и пару секунд тянул меня за собой, потом обернулся: – Догоняй, – и быстро зашагал вперед.
Пару секунд я стояла на месте с распахнутой варежкой, потом встряхнулась и бросилась вслед.
Мы остановились у ресторана на небольшой площади, практически в самом конце проспекта. Пройди мы еще шагов сто и вновь бы оказались на берегу океана. В двухэтажном фахверковом особняке располагался респектабельный ресторан с богатой морской кухней. Денек выдался теплым, и мы разместились у стен из ракушечника на террасе под громадным зонтом. Принесли меню и карту вин. Подсевшего было ко мне Алена, демонстративно потеснила Клоэ, за что я осталась ей благодарна.
– Ты должна попробовать Les moules au Breton, Люси. – Внушала новая подруга. – Ты когда-нибудь пробовала мидии по-бретонски?
Нет, конечно, откуда бы я могла их попробовать? Устало пожала плечами и махнула рукой, позволяя приятельнице сделать выбор за меня. Я вдруг поняла, что настолько вымоталась за утро с его чередой эмоционально насыщенных событий, что мне было не до гастрономических изысканий. Откровенно говоря, я бы сейчас лучше гамбургер съела. Но это же Франция…
В итоге, когда принесли мидии, я сидела с вытаращенными глазами, визуально переваривая эту лохань. Огромную овальную посудину, в которой принесли мой заказ, иначе и не назовешь. Разве что «тазик» еще подойдет. Весила порция не меньше полкило, а то и больше. Но когда я осторожно подковырнула вилкой желтую субстанцию из приоткрытой ракушки и перенесла ее в рот, мои вкусовые рецепторы расплавились от блаженства. Нежное мяско имело тонкий запах моря, водорослей, соли, но в отличие от тех же противно склизких устриц, больше походило упругостью на обычное мясо животного происхождения. Поэтому, наверное, даже тинный привкус не вызывал отвращения. И я не заметила, как в моей лоханке остались лишь пустые створки. И все же порция оказалась невероятно огромной. Я чувствовала, что мидии плавают в выпитом вине где-то у самого краешка горла.
И едва могла дождаться, когда мы свалим домой уже с этого праздника «жизни и живота». Смутно помню, что односложно и отстраненно отвечала на вопросы Алена и Клоэ, что пообещала вечером сходить в боулинг, но потом все как в тумане. Помню отрывками, как вернулись на улицу Жарден-де-Пюблик, как меня скрутило у самого подъезда: я еле добежала до ванной комнаты на первом этаже, чтобы там расстаться со своим экзотическим обедом.
Потом я, кажется, прополоскала на автомате рот водой с зубной пастой и на дрожащих ногах попробовала добраться до своей спальной комнаты. Но по пути что-то пошло не так, и я присела на ступеньку лестницы, ведущей вниз, отключившись на время. В следующий проблеск сознания помню, как мягко лечу над полом, а перед глазами прыгает потолок со встроенными лампочками. Потом оказываюсь на долгожданной горизонтальной поверхности, мягкой и прохладной, а свет, падающий сверху, загораживает темная фигура. На секунду прикасается к моему лбу ладонью: какое приятное ощущение прохлады… Родом из детства. А потом… Потом я окончательно проваливаюсь в темноту. Эх, плакал вечер боулинга…
Очнулась внезапно. Горел прикроватный ночник, но за окном уже стемнело. И все же сколько я провалялась в отключке... А как же Артюр и Симон? Ведь я должна была их сопровождать в клуб вместе с Аленом и Клоэ, а Себастьян хотел поужинать в это время с Бернарами и коллегой по работе, так же приехавшим на соревнование с семьей. Захваченная тревожными мыслями, я слишком резко поднялась с кровати. Голова вмиг закружилась, живот свернуло остаточным спазмом. Увы, извергать из него было уже просто нечего. Но зато боль встряхнула, пробудив базовые инстинкты и возможность рассуждать.
Я хотела в туалет, но больше – пить.
Справив свои нужды, почувствовала себя вполне сносно для того, чтобы подняться наверх и понять, сколь много вреда принесла моя внезапная болезнь. Переступая по махровому ковру на ступеньках, я робко заглянула в гостиную. За обеденным столом сидел Себастьян, сосредоточив все внимание на распечатках в руке. Экран ноутбука холодным синеватым светом отражался в чертах его лица, заостряя лини лба, скул, носа и подбородка, плавно сливаясь по краям с желтым отсветом потолочных ламп. И в таких оттенках его молчаливая сосредоточенность выглядела причудливой маской, украсившей скульптурное изваяние. Не решаясь нарушить строгую ауру человека в разгаре рабочего процесса, я поневоле задержала дыхание и решила вернуться вниз.
То есть все утряслось без меня, если не разбудили раньше?.. Наверное, дети спят уже у себя в комнатах, а Себу пришлось остаться дома. Эх… Сожаление и чувство вины внезапно охватило меня, заставив горько вздохнуть. Но то ли мое движение, то ли вздох привлекли внимание хозяина, и за спиной раздалось:
– Как себя чувствуешь?
Уходить теперь не слишком вежливо. Поэтому я преодолела последнюю ступеньку и шагнула в кухню, не решаясь поднять глаза.
– Спасибо, все хорошо.
– Слава Богу! Я рад, что тебе лучше. Ты действительно напугала нас, Люси.
Я почувствовала еще большую неловкость, хотя казалось – куда уж больше.
– Простите, я не хотела…
Послышался скрип отодвигаемого стула, и в поле моего зрения появились ноги в светлых брюках. Подбородок захватили теплые мужские пальцы, заставляя поднять голову:
– За что ты просишь прощения, девочка? За то, что получила аллергическую реакцию в виде несварения? Разве есть здесь чья-либо вина, кто мог бы просчитать такое?
– Но я испортила вечер… – на лице Себастьяна читалось спокойное участие, я чувствовала его близость и тепло, и на глаза внезапно навернулись слезы. – Я все порчу и приношу одни неприятности…
Лавиной накатили воспоминания о том, что мучило меня последний месяц: испорченные вещи, сорванные планы, непонимание чужого менталитета, идиотские ситуации с посторонними парнями, безуспешные попытки сдержать свои чувства к хозяину, моя неуклюжесть в работе и отношениях с детьми, тоска по родине и близким…
Не выдержав напора всех этих далеко не положительных эмоций, я разрыдалась по-настоящему, в голос, всхлипывая и задыхаясь, как в детстве. Себастьян тут же прижал меня к себе, крепко обхватив руками. Поглаживал по спине, шептал ласковые слова утешения, пытаясь успокоить, окутывая своим большим теплым телом. Но от его великодушия и доброты мне стало еще горше, и я продолжала наматывать на кулак сопли, заливая чужой джемпер слезами безысходности. Потому что больше всего мне было обидно от сознания того, какая я жалкая, слабая и вообще недостойна такого замечательного мужика. Да он никогда и не ответит мне взаимностью, нечего мечтать!
В конце концов, слезы закончились. Они не могли продолжаться вечно. Но хозяин продолжал прижимать мою голову к своей груди, перебирая спутанные со сна волосы. Внутри, как всегда после извержения таких бурных потоков, стало пусто и пугающе легко.
Я вновь могла мыслить здраво.
Наверное, мне давно требовался подобный выплеск эмоций, чтобы снять накопившееся напряжение. Жаль, что он случился при хозяине и вновь выставил меня перед ним в нелицеприятном свете. Кому понравится иметь рядом с собой такую истеричку?
Потом мне сказали в макушку:
– Тебе получше? Успокоилась?
И я, судорожно всхлипнув напоследок, молча кивнула, понимая, что пора отлипать от него. Доброта добротою, но излишняя назойливость ни к чему, тем более если вспомнить о холодке иерархического характера, недавно возникшего в наших отношениях. Я отодвинулась, вытирая щеки руками. Себастьян протянул бумажную салфетку из коробки, стоявшей рядом на столе. Я постаралась как можно тише высморкаться в нее и сунула в карман джинсов.
– Простите, пожалуйста, Себастьян. Мне очень неловко. – Смотреть на него действительно неловко. Но, почувствовав, как меня берут за руки и сажают перед столом, невольно подняла голову. Хозяин выглядел слегка встревоженным, но не раздраженным. Он прислонился бедром к краю стола и чуть склонился вперед, опершись рукой на спинку моего стула.
– А теперь послушай внимательно, Люси. Во-первых, ничего ты не испортила. Дети преспокойно отправились в боулинг с Аленом и Клоэ, – он слегка помедлил и добавил деревянным голосом: – Если, конечно, твои слезы не связаны с упущенной возможностью увидеть лишний раз Алена.
Боже упаси! Я мысленно перекрестилась, отрицательно мотнув головой. И поняла вдруг со страхом, какие абсолютно неверные выводы сделал хозяин, наблюдая мое поведение. Он продолжил тем временем:
– Ужин с Бернарами и Тома отменился задолго до того, как я понял, что ты не придешь в себя к вечеру. Мы перенесли его на завтра, поскольку у них самих поменялись планы. К тому же Артюр и Симон выклянчили разрешение ночевать у Бернаров. К ним в гости по пути в Бат-сюр-Мер заехали родственники с маленькой кузиной, ровесницей моих мальчишек. Они давно с ней дружат.
Себастьян потрепал меня по голове и успокаивающе улыбнулся:
– Ты никому ничего не испортила, если только желудок. И исключительно себе.
Как назло, именно сейчас вероломному органу приспичило дать о себе знать громким урчанием. Я невольно схватилась за живот, а Себастьян хмыкнул, отрываясь от стола и направляясь к кухонному острову.
– Поэтому сейчас ты выпьешь чашку горячего чаю, съешь вредный, но очень вкусный сэндвич, который парни соорудили специально для тебя. А потом… – Себастьян вернулся ко мне с тарелкой и дымящейся чашкой. Видимо, он сам пил чай незадолго до моего появления, раз вода так быстро нагрелась. Поставив передо мной свою ношу, он добавил:
– А потом мы прогуляемся по пляжу. Надо же как-то компенсировать тебе драгоценные часы, потраченные на бесславную отключку в постели вместо того, чтобы дышать целебным морским воздухом?
Он подмигнул мне в своей знакомой насмешливой манере и добавил:
– А заодно ты расскажешь, что тебя гложет, cherie. Ведь я обещал, что пока ты здесь, под моим покровительством, решение твоих проблем – моя задача.
Глава 15. Sur la Cote d'Amour…
[1]
Закрыть
На Берегу Любви
На Берегу Любви
За порогом дома легкий вечерний бриз влажно лизнул лицо. Погрузившись в полумрак улицы, мы меланхоличными дельфинами ныряли из одного светового пятна в другое, направляясь туда, где тихо дышал океан.
Какое-то время шли молча, каждый думая о своем. Я чувствовала неловкую отчужденность в связи с недавними событиями. Былая легкость в общении с хозяином казалась безвозвратно утраченной – слишком многое теперь на нем завязано: мои чувства, надежды, сожаления...
Едва мы достигли кромки океана, подсвеченной Луной и обозначенной белым абрисом волн, хозяин остановился и, засунув руки в карманы джинсов, внезапно спросил:
– Тебе понравилось вчерашнее ночное свидание с океаном?
В груди бухнуло. Он знает, что я сбегала из дома?!
Похоже, задержка дыхания оказалась слишком заметной, потому что Себастьян ответил на мой молчаливый вопрос:
– Видел тебя из окна террасы. Спускался за водой для Артюра: он проснулся и просил пить.
Картина маслом глазами месье Аркура: черная тень крадется в темноте и переваливается кулем через светлый забор. Хорошо, что он застал мой уход, а не возвращение, а то и жандармов мог вызвать – вдруг бы решил, что это вор. Так, где ближайшая стенка, дайте убьюсь… Я машинально закрыла лицо руками и не смогла сдержать стон. Себ тихо рассмеялся:
– Брось, малышка, я понимаю твое нетерпение. Прекрасно помню свою первую поездку на берег Атлантики в компании бабушки и дедушки, с каким восторгом ждал ее. Не поверишь, но я сбежал на пляж абсолютно так же, как и ты – под покровом ночи, правда, через дверь. Слонялся по берегу до рассвета, слушая прибой и мечтая о какой-то ерунде. Ох и всыпал же мне дед, когда я весь такой одухотворенный вернулся домой в пять утра. Совсем забыл, что мои старики встают вместе с солнцем…
Я по голосу слышала, что Себастьян улыбается детским воспоминаниям. Интересно, сколько ему было тогда?
– Но ты не ответила на мой вопрос, – повернулся ко мне хозяин. – Каковы твои впечатления от первого свидания наедине с Атлантикой? Это совсем не то, что гулять здесь в компании.
Чуть помедлив, чтобы собраться с мыслями и оформить их во французские слова, я хрипловато ответила:
– Эйфория. Я впервые так остро чувствовала себя мельчайшей частичкой чего-то целого и необъятного. Хотелось стать чайкой и свободно парить над бескрайней водной гладью, забыв обо всем...
– И прежде всего – о себе, – пробормотала под нос.
На некоторое время воцарилось задумчивое молчание. Себастьян прервал его первым:
– Знаешь, это была хорошая встреча, Люси. Когда впервые океан увидел я, он меня напугал.
Продолжения не последовало, но любопытство заставило спросить:
– Почему?
Себастьян чуть заметно передернул плечами:
– Я второй раз в жизни столкнулся тогда с тем, что мне не подвластно… что нельзя контролировать… Никто на свете не в силах контролировать эту бескрайнюю водную стихию. В любой момент она поднимется и поглотит почву под человеческими ногами.
Я согласно кивнула в темноте: вряд ли кто сможет обуздать приливы и отливы, цунами, наводнения, шторм… Сегодня океан кроткий, словно котенок, – легонько набегает на прибрежный песок, преданно лижет ноги и убегает обратно. Но завтра он превратится в хищника, готового нагнать, подмять, разорвать. И даже в обманчивом образе котенка он может зацепить коготком, уволочь на глубины там, где, казалось бы, ты в безопасности. [2]
Закрыть
речь об отбойном течении
– А что первое? – вспомнила я его реплику.
– Что?.. – Себастьян, кажется, на пару минут потерял нить разговора. – Ах да… – и закончил буднично: – Смерть, конечно.
Я настолько не ожидала услышать подобный ответ, что не знала, как реагировать… Но Себастьян и не ждал моей реакции…
