У Симона спальня побольше и посветлее, в голубых тонах, вся обвешанная постерами футболистов и гонщиков. Та, что принадлежала Артюру, отделанная в бежевых и желтых цветах, смотрелась более камерной и уютной. Там даже был маленький камин.
– На втором этаже у нас игровая, еще одна ванная комната с душевой и гостевая спальня. Именно в ней я обычно глажу белье, и вы также сможете воспользоваться утюгом, – мы поднялись выше по скрипучим ступенькам, Жюльет продемонстрировала огромный, занимающий полэтажа под скошенной крышей зал, наполненный всевозможными играми и игрушками, с большим телевизором, полками во всю длину стен, забитыми всякой всячиной, и даже столом для аэрохоккея. Ничего себе, «игровая» у ребяток – сама бы из такой не вылезала.
В ванной комнате оказалась душевая кабина и нормальная ванна, чему я очень обрадовалась, потому что душ – это, конечно, замечательно, но иногда хочется и «поотмокать» в стоячей водичке. Попрошу разрешения пользоваться хотя бы раз в месяц…
– Здесь вы будете каждый день купать детей.
– Купать?.. – мои брови поползли вверх. Все же мальчики семи и девяти лет, на мой взгляд, уже довольно взрослые, чтобы представить, как чужая тетя будет полоскать их в ванной.
Но Жюльет успокоила меня:
– Вы просто рядышком вот здесь посидите, – она указала на деревянную табуретку, – пока они душ принимают, проконтролируете, а то они любители безобразничать. А в ванне отец их моет сам по воскресеньям.
Я облегченно выдохнула.
– Кстати, месье Аркур велел передать, что вы свободно можете брать здесь необходимые средства гигиены, когда запас в вашей комнате иссякнет. То же касается всей остальной бытовой химии.
«Золото, а не хозяин!» – тепло подумалось мне…
Часа в два, перекусив вместе с Жюльет салатом и бутербродами с курятиной, я все-таки вырубилась после сложного дня и «мозгового штурма» в попытках понять чужой язык. Но сон был тревожный. Сколько бы знаний нам ни вкладывали в университете, каким бы обширным словарным запасом ни наделили, и даже если учесть, что месье и мадам старались говорить понятно, четко артикулируя звуки, было довольно тяжело воспринимать иностранную речь в таких количествах и знать, что нет возможности «попросить перевести». Поэтому я спала, а серое вещество продолжало работать, награждая меня видениями из сюрреалистичной словесной мешанины на двух языках. Хоть бы картинку показали, а то только болтают, тьфу!
Из забытья меня вывел легкий стук в дверь, и поначалу не могла понять, кто я, где нахожусь, почему вокруг темно, а у меня над головой звезды. Почему-то в потолке. Потом дошло, что я их вижу сквозь окна.
Стук возобновился, и воспоминания о прошедших событиях быстренько привели голову в рабочее состояние. Это ничего себе я прилегла «вздремнуть»! Сколько же сейчас времени, если уже так темно?? И что я теперь буду делать всю ночь…
– Люси, – тихо позвали с лестницы, – вы там?
Ого, голос принадлежал Себастьяну! Я резво соскочила с высокой кровати и ринулась открывать дверь хозяину.
Его темный силуэт виднелся на несколько ступенек ниже порога – иначе он со своим ростом не вписывался в пролет:
– Я разбудил вас? Прошу прощения, но мне необходимо обговорить с вами некоторые планы на ближайшее время, кое-что передать и уточнить. Ну и подумал, вы захотите поужинать, – в голосе послышалась улыбка. – Люси?.. Может быть, включите свет, а то будто сам с собой разговариваю.
– Да, конечно, – хриплым со сна голосом ответила я, одновременно нажимая выключатель. Белый луч выхватил усталое лицо Себастьяна и синие глаза, которые сначала сощурились из-за резкой смены темноты на свет, а через секунду изумленно распахнулись.
– Кхм, – кашлянул хозяин, сцеживая улыбку в кулак и опуская взгляд. – Кажется, это была не лучшая идея… В общем, жду вас на кухне.
Он мельком глянул на меня с непонятным весельем и стал спускаться.
– Я мигом, – прокричала ему вслед и закрыла дверь, озадаченно хмурясь: что ж его так насмешило. Потом заметила свое отражение в огромном напольном зеркале и мысленно простонала. Выскочила к нему в коротенькой, тонкой сорочке, которой считай, что и не было, учитывая свет, бьющий мне в спину и наверняка пикантно обрисовывающий все формы и изгибы.
Да что ж такое-то… Смущение яркими пятнами расцвело на моих щеках и шее, бросило в пот. Так, надо спешно попить водички и успокоиться. Ну формы, ну изгибы – подумаешь! В майке, шортах, купальнике – они еще откровеннее выставлены напоказ. И все же ночная сорочка вещь глубоко интимная…
«Нет, Люська, – сказала я сама себе, – так не пойдет. Давай перестраивай свою психику. Ты больше не в женском царстве, а в доме с тремя мужиками, пусть два из них про изгибы и формы пока вряд ли думают». Еще не хватало, чтобы меня в чужой стране заклеймили совратительницей малолетних!
Я сердито натянула на себя спортивный костюм и поспешила через темный сад к дому с уютно горящими окнами.
Перед тем, как открыть дверь, пару раз глубоко вдохнула-выдохнула и нажала на латунную ручку. Так, морда кирпичом и… «Шо вы-таки там такое разхлядели, я не в куг’се, товарищ», – голосом старого еврея прокартавила я мысленно, водворяя на месте собственный боевой дух.
Себастьян, колдовавший над панелью электроплиты, поднял на меня абсолютно невозмутимый взгляд и ослепительно улыбнулся (Людмила, да перестань ты уже так остро реагировать на его улыбку!!!):
– Присаживайтесь, Люси, сегодня ужин приготовлю для вас я. Все равно, пока вы не в курсе, – мысленное ха-ха три раза при невольном цитировании хозяином моих мыслей, пусть и на другом языке, – где и что находится.
Я успела отметить, что он снова стал обращаться ко мне на «вы».
Но недолго. Спустя минут пять молчания, пока хозяин размешивал содержимое кастрюльки, а я неподвижно сидела на краешке стула, Себастьян опомнился и вышел из режима «вежливый директор».
– Девочка, возьми, пожалуйста, из левого верхнего ящика приборы, тарелки и накрой на стол. Там же найдешь sets de table.
– Sets de table? – удивленно переспросила я, столкнувшись с незнакомым выражением.
– Бумажные одноразовые скатерти, – пояснил хозяин, не отрывая глаз от плиты. – Наша фабрика их производит, поэтому дома всегда запас. Вы такими штуками не пользуетесь при сервировке стола?
«А как же! Пять раз в день столы сервируем: завтрак, обед, полдник, ужин и не забудем про ла-а-анч», – ехидно пропел в моей голове голосок, услужливо подсовывая картинки того, где только не ныкались студенты в общаге и универе, чтобы спокойно поесть, и далеко не всегда из тарелок, между прочим.
– Нашла, – воскликнула я победно, вытягивая из ящика два бумажных прямоугольника с ярким рисунком итальянской пиццы. Дальше – дело памяти. Все же я не совсем из леса выползла, и в теории знаю, с какой стороны лежит ложка, с какой вилка и где – нож.
Себ одобрительно крякнул, оценив мои навыки, и споро выложил на тарелки какую-то зеленую круглую крупу, полив сверху оливковым маслом, соусом, а также аккуратно выложил каждому смачный кусок жареной свинины.
– Извини, сегодня без салата, – развел он руками, усаживаясь за стол.
– Ах, что же делать, что же делать. Мой желудок не переживет, – с улыбкой всплеснула я руками и тут же замерла, уставившись на Себа круглыми глазами, понимая, что перешла черту. – Простите, – кашлянула смущенно.
Так, стоп. Когда я успела настолько расслабиться в обществе едва знакомого человека, что даже начала язвить?! Это магия обаяния Себа, не иначе. Чуть ли не с первых минут нашей встречи он окружил меня своей добротой и ласковым отношением, подкупил улыбками и искренностью, и я, непробиваемый баобаб, вдруг превратилась в подвижную и гибкую иву, с готовностью простирающую свои ветви в любом направлении, которое задаст ветер по имени Себастьян. Мне в самом деле ни с кем еще не было так комфортно: вот чтоб так сразу, с первых минут. Словно уже в тысячный раз сидим на этой кухне, и он в тысячный раз извиняется за то, что салат в меню сегодня не предусмотрен.
Себ даже ухом не повел:
– Ну, мой желудок будет с утра страдать наверняка. Bon appetit, la petite! [2]
– Молитву читать не будем? – осторожно сострила я на пробу еще разок.
– А ты знаешь хоть одну? – не купился Себ, вскинув на меня смеющиеся глаза.
– Э-э… – кажется, ничем его не пронять.
– Ешь уже, женщина, хватит болтать. У меня с нашего полуденного перекуса крошки во рту не было.
Очень хотелось процитировать трагическим голосом незабвенного Кису Воробьянинова: «Месье, же не манж па сис жур», – но есть подозрения, что француз вряд ли оценит юмор советского кинематогрофа, а объяснять придется долго и обстоятельно, что явно противоречит прямому приказу хозяина. Да и моих разговорных навыков может не хватить. Поэтому я прикусила свой внезапно и неуместно разболтавшийся язычок и, пожелав приятного аппетита, вкусила наконец творение Мастера.
Сначала подцепила вилкой зеленые линзочки, оказавшиеся по вкусу в близком родстве с семейством бобовых, хотя я точно такие штучки раньше не пробовала. Вопросительно взглянула на хозяина, вслух задать вопрос не решилась, но Себ понял и ответил:
– Чечевица.
Ого, как я угадала с метафорой! [3]
Себ тем временем изумленно вскинул брови:
– Ты разве никогда не пробовала ее раньше?
– Слышала, конечно, но нет, пробовать не доводилось. Бобы, фасоль знакомы.
– Ну вот, теперь и чечевицу знаешь. Очень полезное блюдо, надо отметить, богатое белками. Так что можешь смело готовить ее на ужин для нашей семьи.
Свиной медальон просто таял во рту, я едва не простонала вслух, но лишь блаженно зажмурилась. Наши шашлычки рядом не стояли по сочности и нежности. Еще и соли ровно, как я люблю. Господи, этот мужчина вообще реальный?! Я с обожанием уставилась на чудо-повара, который методично двигал челюстями напротив меня и с видимым удовольствием следил за моей реакцией. Запив кусок водичкой, он произнес смеющимся голосом:
– Ты только не рассчитывай на такие кулинарные изыски с моей стороны каждый день. Ужин будет твоей обязанностью, крошка. Сегодня я просто рано вернулся.
Вытаращилась на него еще больше, потом невольно метнулась глазами к электронным часам на вытяжке: девять вечера – это рано?! До скольки же он работает обычно…
– Вот как раз до девяти примерно и работаю, – словно прочитав мои мысли, ответил Себ. – Сегодня специально свернулся пораньше, чтобы успеть накормить свою подопечную первым ужином в честь новоселья.
Нет, я сейчас загнусь от приступа умиления. Господин мой, полегче! Это же прямое попадание в девичье сердце. А может, они тут все такие милые и гостеприимные? Не будем выдавать Себу золотые медали авансом, сначала проанализируем обстановку и поведение других местных аборигенов. Возможно, в радушии моего хозяина нет ничего удивительного. Хотя подозрение, что Себ уникален, не проходило…
Чуть позже, загрузив грязные тарелки в посудомойку (мне объяснили, как с ней управляться, а заодно с плитой, вытяжкой и кофемашиной), мы сидели на улице в свете кухонных окон и медленно допивали Бордо. Хозяин открыл бутылку за ужином, поведав, что является большим ценителем вин и даже имеет собственный погреб: «Будешь пай-девочкой, покажу», – поиграл в мою сторону многозначительно бровями сомелье-любитель.
Дома я не слишком любила красное сухое, но, видимо, раньше мне попадались сплошь фальсификаты, потому что настоящее французское Бордо оставалось богатым послевкусием на поверхности неба и языке, не вызывая ассоциаций с тем, что лижешь железяку или завядший лимон, как случалось прежде.
Себ лежал на спинке тяжелого стеклянного кресла, закинув согнутую в колене ногу на другую, и устало потирал виски. Он смотрел на звезды, а я – на него, пытаясь различить в картонно-плоской темной фигуре знакомые черты. От вина и хорошей еды начало клонить в сон, несмотря на то, что я и так полдня дрыхла медведем на зимовье.
– Люси, завтра предстоит трудный день, – раздался из темноты тихий голос Себастьяна. – Следующая неделя вообще вся будет трудной, но я попробую сместить дела так, чтобы высвободить для вас с ребятами полдня и помочь найти общий язык. Во всяком случае, постараюсь. Просто не будет, предупреждаю сразу. Слишком велики еще их раны. Я не знаю, как они примут тебя, и, честно говоря, не стал бы рисковать, беря в семью человека со стороны, да еще и иностранку, если бы не твои исключительные рекомендации и сложный год впереди, который мне почти весь предстоит провести в долгих командировках. Я должен знать, что оставляю детей с надежным человеком, который будет рядом круглосуточно и позаботится о них в мое отсутствие, понимаешь?
– Да, – ответила я серьезно и так же вполголоса. – Понимаю и не подведу вас. – И добавила почти шепотом по-русски: – Во всяком случае, постараюсь.
– Постарайся! – словно понял меня Себастьян. – Прошу тебя. Они – все, что осталось у меня в жизни от…
Едва слышно сглотнув и откашлявшись, Себ продолжил:
– В общем, все, что я делаю, – только ради них. Больше не для кого.
Мне безумно захотелось подойти и обнять этот смутный силуэт на фоне желтого прямоугольника. Заверить: я приложу все силы, чтобы его детям было комфортно рядом со мной. Почти не зная человека, сидящего напротив, я вдруг остро почувствовала волны боли от утраты, исходящие от него, вольно или невольно приоткрывшего мне сейчас свою душу и обнажившего свои страхи. И мне правда хотелось его обнять, поддержать по-дружески…
Но, конечно же, я осталась сидеть на месте, а Себ, словно задремавший на миг, а, скорее всего, погрузившийся в воспоминания, встрепенулся и произнес совсем другим – собранным и деловым – тоном:
– Ну а завтра с утра нас ждет поход в городскую мэрию, где ты познакомишься с одной из не самых лучших достопримечательностей нашей страны – французской бюрократией.
– Ой, да ладно, – рассмеялась я. Напугал ежа... После того, как я в четырнадцать лет получала свое первое удостоверение личности в течение двух недель, ежедневно обивая пороги паспортного стола из-за одного малю-у-усенького упущения среди моих прописок в перестроичный период, меня ничто не напугает. Уж точно не французские бюрократы. О чем я и поспешила ему сообщить.
– Посмотрим, – зловеще предсказал Себ. – В любом случае, необходимо подать документы на carte de sejour [4]
– Что? – непонимающе взглянула я в сторону хозяина.
– Машину здесь будешь водить?
Но, видимо, даже в неярком свете на моем лице отчетливо различалось выражение безграничного ужаса, потому что почти сразу хозяин ответил сам себе:
– Полагаю, что нет. Жаль, тебе бы это дало больше свободы и мобильности. Хотя, с другой стороны, к нашему движению сразу тяжело привыкнуть. Ладно, я тебя сам позже попробую натаскать.
Я облегченно выдохнула.
– На втором этаже у нас игровая, еще одна ванная комната с душевой и гостевая спальня. Именно в ней я обычно глажу белье, и вы также сможете воспользоваться утюгом, – мы поднялись выше по скрипучим ступенькам, Жюльет продемонстрировала огромный, занимающий полэтажа под скошенной крышей зал, наполненный всевозможными играми и игрушками, с большим телевизором, полками во всю длину стен, забитыми всякой всячиной, и даже столом для аэрохоккея. Ничего себе, «игровая» у ребяток – сама бы из такой не вылезала.
В ванной комнате оказалась душевая кабина и нормальная ванна, чему я очень обрадовалась, потому что душ – это, конечно, замечательно, но иногда хочется и «поотмокать» в стоячей водичке. Попрошу разрешения пользоваться хотя бы раз в месяц…
– Здесь вы будете каждый день купать детей.
– Купать?.. – мои брови поползли вверх. Все же мальчики семи и девяти лет, на мой взгляд, уже довольно взрослые, чтобы представить, как чужая тетя будет полоскать их в ванной.
Но Жюльет успокоила меня:
– Вы просто рядышком вот здесь посидите, – она указала на деревянную табуретку, – пока они душ принимают, проконтролируете, а то они любители безобразничать. А в ванне отец их моет сам по воскресеньям.
Я облегченно выдохнула.
– Кстати, месье Аркур велел передать, что вы свободно можете брать здесь необходимые средства гигиены, когда запас в вашей комнате иссякнет. То же касается всей остальной бытовой химии.
«Золото, а не хозяин!» – тепло подумалось мне…
Глава 5. Bienvenue chez Harcourts, Lucie?
[1]
Закрыть
Добро пожаловать к Аркурам, Люси?
Добро пожаловать к Аркурам, Люси?
Часа в два, перекусив вместе с Жюльет салатом и бутербродами с курятиной, я все-таки вырубилась после сложного дня и «мозгового штурма» в попытках понять чужой язык. Но сон был тревожный. Сколько бы знаний нам ни вкладывали в университете, каким бы обширным словарным запасом ни наделили, и даже если учесть, что месье и мадам старались говорить понятно, четко артикулируя звуки, было довольно тяжело воспринимать иностранную речь в таких количествах и знать, что нет возможности «попросить перевести». Поэтому я спала, а серое вещество продолжало работать, награждая меня видениями из сюрреалистичной словесной мешанины на двух языках. Хоть бы картинку показали, а то только болтают, тьфу!
Из забытья меня вывел легкий стук в дверь, и поначалу не могла понять, кто я, где нахожусь, почему вокруг темно, а у меня над головой звезды. Почему-то в потолке. Потом дошло, что я их вижу сквозь окна.
Стук возобновился, и воспоминания о прошедших событиях быстренько привели голову в рабочее состояние. Это ничего себе я прилегла «вздремнуть»! Сколько же сейчас времени, если уже так темно?? И что я теперь буду делать всю ночь…
– Люси, – тихо позвали с лестницы, – вы там?
Ого, голос принадлежал Себастьяну! Я резво соскочила с высокой кровати и ринулась открывать дверь хозяину.
Его темный силуэт виднелся на несколько ступенек ниже порога – иначе он со своим ростом не вписывался в пролет:
– Я разбудил вас? Прошу прощения, но мне необходимо обговорить с вами некоторые планы на ближайшее время, кое-что передать и уточнить. Ну и подумал, вы захотите поужинать, – в голосе послышалась улыбка. – Люси?.. Может быть, включите свет, а то будто сам с собой разговариваю.
– Да, конечно, – хриплым со сна голосом ответила я, одновременно нажимая выключатель. Белый луч выхватил усталое лицо Себастьяна и синие глаза, которые сначала сощурились из-за резкой смены темноты на свет, а через секунду изумленно распахнулись.
– Кхм, – кашлянул хозяин, сцеживая улыбку в кулак и опуская взгляд. – Кажется, это была не лучшая идея… В общем, жду вас на кухне.
Он мельком глянул на меня с непонятным весельем и стал спускаться.
– Я мигом, – прокричала ему вслед и закрыла дверь, озадаченно хмурясь: что ж его так насмешило. Потом заметила свое отражение в огромном напольном зеркале и мысленно простонала. Выскочила к нему в коротенькой, тонкой сорочке, которой считай, что и не было, учитывая свет, бьющий мне в спину и наверняка пикантно обрисовывающий все формы и изгибы.
Да что ж такое-то… Смущение яркими пятнами расцвело на моих щеках и шее, бросило в пот. Так, надо спешно попить водички и успокоиться. Ну формы, ну изгибы – подумаешь! В майке, шортах, купальнике – они еще откровеннее выставлены напоказ. И все же ночная сорочка вещь глубоко интимная…
«Нет, Люська, – сказала я сама себе, – так не пойдет. Давай перестраивай свою психику. Ты больше не в женском царстве, а в доме с тремя мужиками, пусть два из них про изгибы и формы пока вряд ли думают». Еще не хватало, чтобы меня в чужой стране заклеймили совратительницей малолетних!
Я сердито натянула на себя спортивный костюм и поспешила через темный сад к дому с уютно горящими окнами.
Перед тем, как открыть дверь, пару раз глубоко вдохнула-выдохнула и нажала на латунную ручку. Так, морда кирпичом и… «Шо вы-таки там такое разхлядели, я не в куг’се, товарищ», – голосом старого еврея прокартавила я мысленно, водворяя на месте собственный боевой дух.
Себастьян, колдовавший над панелью электроплиты, поднял на меня абсолютно невозмутимый взгляд и ослепительно улыбнулся (Людмила, да перестань ты уже так остро реагировать на его улыбку!!!):
– Присаживайтесь, Люси, сегодня ужин приготовлю для вас я. Все равно, пока вы не в курсе, – мысленное ха-ха три раза при невольном цитировании хозяином моих мыслей, пусть и на другом языке, – где и что находится.
Я успела отметить, что он снова стал обращаться ко мне на «вы».
Но недолго. Спустя минут пять молчания, пока хозяин размешивал содержимое кастрюльки, а я неподвижно сидела на краешке стула, Себастьян опомнился и вышел из режима «вежливый директор».
– Девочка, возьми, пожалуйста, из левого верхнего ящика приборы, тарелки и накрой на стол. Там же найдешь sets de table.
– Sets de table? – удивленно переспросила я, столкнувшись с незнакомым выражением.
– Бумажные одноразовые скатерти, – пояснил хозяин, не отрывая глаз от плиты. – Наша фабрика их производит, поэтому дома всегда запас. Вы такими штуками не пользуетесь при сервировке стола?
«А как же! Пять раз в день столы сервируем: завтрак, обед, полдник, ужин и не забудем про ла-а-анч», – ехидно пропел в моей голове голосок, услужливо подсовывая картинки того, где только не ныкались студенты в общаге и универе, чтобы спокойно поесть, и далеко не всегда из тарелок, между прочим.
– Нашла, – воскликнула я победно, вытягивая из ящика два бумажных прямоугольника с ярким рисунком итальянской пиццы. Дальше – дело памяти. Все же я не совсем из леса выползла, и в теории знаю, с какой стороны лежит ложка, с какой вилка и где – нож.
Себ одобрительно крякнул, оценив мои навыки, и споро выложил на тарелки какую-то зеленую круглую крупу, полив сверху оливковым маслом, соусом, а также аккуратно выложил каждому смачный кусок жареной свинины.
– Извини, сегодня без салата, – развел он руками, усаживаясь за стол.
– Ах, что же делать, что же делать. Мой желудок не переживет, – с улыбкой всплеснула я руками и тут же замерла, уставившись на Себа круглыми глазами, понимая, что перешла черту. – Простите, – кашлянула смущенно.
Так, стоп. Когда я успела настолько расслабиться в обществе едва знакомого человека, что даже начала язвить?! Это магия обаяния Себа, не иначе. Чуть ли не с первых минут нашей встречи он окружил меня своей добротой и ласковым отношением, подкупил улыбками и искренностью, и я, непробиваемый баобаб, вдруг превратилась в подвижную и гибкую иву, с готовностью простирающую свои ветви в любом направлении, которое задаст ветер по имени Себастьян. Мне в самом деле ни с кем еще не было так комфортно: вот чтоб так сразу, с первых минут. Словно уже в тысячный раз сидим на этой кухне, и он в тысячный раз извиняется за то, что салат в меню сегодня не предусмотрен.
Себ даже ухом не повел:
– Ну, мой желудок будет с утра страдать наверняка. Bon appetit, la petite! [2]
Закрыть
Приятного аппетита, малышка!
– Молитву читать не будем? – осторожно сострила я на пробу еще разок.
– А ты знаешь хоть одну? – не купился Себ, вскинув на меня смеющиеся глаза.
– Э-э… – кажется, ничем его не пронять.
– Ешь уже, женщина, хватит болтать. У меня с нашего полуденного перекуса крошки во рту не было.
Очень хотелось процитировать трагическим голосом незабвенного Кису Воробьянинова: «Месье, же не манж па сис жур», – но есть подозрения, что француз вряд ли оценит юмор советского кинематогрофа, а объяснять придется долго и обстоятельно, что явно противоречит прямому приказу хозяина. Да и моих разговорных навыков может не хватить. Поэтому я прикусила свой внезапно и неуместно разболтавшийся язычок и, пожелав приятного аппетита, вкусила наконец творение Мастера.
Сначала подцепила вилкой зеленые линзочки, оказавшиеся по вкусу в близком родстве с семейством бобовых, хотя я точно такие штучки раньше не пробовала. Вопросительно взглянула на хозяина, вслух задать вопрос не решилась, но Себ понял и ответил:
– Чечевица.
Ого, как я угадала с метафорой! [3]
Закрыть
Lentille – Люси знала, что это слово с французского переводится как «линза, увеличительное стекло», а теперь еще узнала значение «чечевица».
Себ тем временем изумленно вскинул брови:
– Ты разве никогда не пробовала ее раньше?
– Слышала, конечно, но нет, пробовать не доводилось. Бобы, фасоль знакомы.
– Ну вот, теперь и чечевицу знаешь. Очень полезное блюдо, надо отметить, богатое белками. Так что можешь смело готовить ее на ужин для нашей семьи.
Свиной медальон просто таял во рту, я едва не простонала вслух, но лишь блаженно зажмурилась. Наши шашлычки рядом не стояли по сочности и нежности. Еще и соли ровно, как я люблю. Господи, этот мужчина вообще реальный?! Я с обожанием уставилась на чудо-повара, который методично двигал челюстями напротив меня и с видимым удовольствием следил за моей реакцией. Запив кусок водичкой, он произнес смеющимся голосом:
– Ты только не рассчитывай на такие кулинарные изыски с моей стороны каждый день. Ужин будет твоей обязанностью, крошка. Сегодня я просто рано вернулся.
Вытаращилась на него еще больше, потом невольно метнулась глазами к электронным часам на вытяжке: девять вечера – это рано?! До скольки же он работает обычно…
– Вот как раз до девяти примерно и работаю, – словно прочитав мои мысли, ответил Себ. – Сегодня специально свернулся пораньше, чтобы успеть накормить свою подопечную первым ужином в честь новоселья.
Нет, я сейчас загнусь от приступа умиления. Господин мой, полегче! Это же прямое попадание в девичье сердце. А может, они тут все такие милые и гостеприимные? Не будем выдавать Себу золотые медали авансом, сначала проанализируем обстановку и поведение других местных аборигенов. Возможно, в радушии моего хозяина нет ничего удивительного. Хотя подозрение, что Себ уникален, не проходило…
Чуть позже, загрузив грязные тарелки в посудомойку (мне объяснили, как с ней управляться, а заодно с плитой, вытяжкой и кофемашиной), мы сидели на улице в свете кухонных окон и медленно допивали Бордо. Хозяин открыл бутылку за ужином, поведав, что является большим ценителем вин и даже имеет собственный погреб: «Будешь пай-девочкой, покажу», – поиграл в мою сторону многозначительно бровями сомелье-любитель.
Дома я не слишком любила красное сухое, но, видимо, раньше мне попадались сплошь фальсификаты, потому что настоящее французское Бордо оставалось богатым послевкусием на поверхности неба и языке, не вызывая ассоциаций с тем, что лижешь железяку или завядший лимон, как случалось прежде.
Себ лежал на спинке тяжелого стеклянного кресла, закинув согнутую в колене ногу на другую, и устало потирал виски. Он смотрел на звезды, а я – на него, пытаясь различить в картонно-плоской темной фигуре знакомые черты. От вина и хорошей еды начало клонить в сон, несмотря на то, что я и так полдня дрыхла медведем на зимовье.
– Люси, завтра предстоит трудный день, – раздался из темноты тихий голос Себастьяна. – Следующая неделя вообще вся будет трудной, но я попробую сместить дела так, чтобы высвободить для вас с ребятами полдня и помочь найти общий язык. Во всяком случае, постараюсь. Просто не будет, предупреждаю сразу. Слишком велики еще их раны. Я не знаю, как они примут тебя, и, честно говоря, не стал бы рисковать, беря в семью человека со стороны, да еще и иностранку, если бы не твои исключительные рекомендации и сложный год впереди, который мне почти весь предстоит провести в долгих командировках. Я должен знать, что оставляю детей с надежным человеком, который будет рядом круглосуточно и позаботится о них в мое отсутствие, понимаешь?
– Да, – ответила я серьезно и так же вполголоса. – Понимаю и не подведу вас. – И добавила почти шепотом по-русски: – Во всяком случае, постараюсь.
– Постарайся! – словно понял меня Себастьян. – Прошу тебя. Они – все, что осталось у меня в жизни от…
Едва слышно сглотнув и откашлявшись, Себ продолжил:
– В общем, все, что я делаю, – только ради них. Больше не для кого.
Мне безумно захотелось подойти и обнять этот смутный силуэт на фоне желтого прямоугольника. Заверить: я приложу все силы, чтобы его детям было комфортно рядом со мной. Почти не зная человека, сидящего напротив, я вдруг остро почувствовала волны боли от утраты, исходящие от него, вольно или невольно приоткрывшего мне сейчас свою душу и обнажившего свои страхи. И мне правда хотелось его обнять, поддержать по-дружески…
Но, конечно же, я осталась сидеть на месте, а Себ, словно задремавший на миг, а, скорее всего, погрузившийся в воспоминания, встрепенулся и произнес совсем другим – собранным и деловым – тоном:
– Ну а завтра с утра нас ждет поход в городскую мэрию, где ты познакомишься с одной из не самых лучших достопримечательностей нашей страны – французской бюрократией.
– Ой, да ладно, – рассмеялась я. Напугал ежа... После того, как я в четырнадцать лет получала свое первое удостоверение личности в течение двух недель, ежедневно обивая пороги паспортного стола из-за одного малю-у-усенького упущения среди моих прописок в перестроичный период, меня ничто не напугает. Уж точно не французские бюрократы. О чем я и поспешила ему сообщить.
– Посмотрим, – зловеще предсказал Себ. – В любом случае, необходимо подать документы на carte de sejour [4]
Закрыть
как можно скорее, и если сумеем, оформить страховой полис, банковскую карту и явиться лично в школу, где с октября тебя будут ждать курсы. Хочу еще купить тебе проездной на автобус и зарегистрировать в местном туристическом центре. Кстати, будем переоформлять права на европейские?Вид на жительство
– Что? – непонимающе взглянула я в сторону хозяина.
– Машину здесь будешь водить?
Но, видимо, даже в неярком свете на моем лице отчетливо различалось выражение безграничного ужаса, потому что почти сразу хозяин ответил сам себе:
– Полагаю, что нет. Жаль, тебе бы это дало больше свободы и мобильности. Хотя, с другой стороны, к нашему движению сразу тяжело привыкнуть. Ладно, я тебя сам позже попробую натаскать.
Я облегченно выдохнула.
