Конечно, одним аргументом дело не ограничилось. Только глупцы полагают, что спор можно выиграть единственным доводом. Почти всегда требуется привести целый ряд обоснований, усиливающих друг друга, чтобы отстоять свою точку зрения. Отбить контрдоводы, привести примеры, эмоционально изречь яркие метафоры, чтобы достучаться до самого распоследнего гнома.
В случае жадных законнорожденных хорошо сработал аргумент о стоимости содержания войска. Пример с разозлившимися от плохой кормёжки и условий быта наёмниками, что решили взять причитающуюся компенсацию у нанявшего их Дома. Метафора о возомнившем себя мудрецом надменном гноме, которого обокрали и убили его же охранники.
Адрид, само собой, возразил, что во время восстания против Предателя, законнорожденные с наёмниками как-то справлялись, на что Солкис ответил вескими контрдоводами: справлялись не законнорожденные, а организовавшие всю бучу Кременькан вместе с Велером. Участвовавшие в тех боях ветераны уже давно служат королю, а не двери в имениях подпирают. Те из законнорожденных, что руководили при переделе собственности бандитами, почти все друг друга поубивали.
Всё это красноречие заняло изрядное количество времени, но убедило глав Домов не паниковать и не идти с чернью на компромисс, а чувствовать, что всё под контролем. Вот только Солкис знал, что никаким контролем не пахнет.
Он мог какое-то время дурить воображавших себя шибко умными глав Домов, но не мог повлиять на терявшую с каждым днём терпение чернь. Ситуация казалась патовой: он убедил законнорожденных не вступать с бедняками в переговоры, чтобы не вскрылся его грандиозный обман, однако, если не дать жителям Квартала хоть какое-то удобоваримое объяснение, дело могло закончиться кровью. А массовой резни не хотел ни король, ни сам Солкис.
Требовалось найти решение и времени на поиск уже почти не осталось.
* * *
— Ну здравствуй.
Скалозуб с большим подозрением осматривал гнома, что предстал пред очами собравшихся жителей Квартала. Смутившись от внимания публики, тот трясся так, словно увидел Проявленного. Голова и глаза незнакомца были опущены, руки постоянно теребили не самого опрятного вида одежду. Ноги были сомкнуты вместе и напряжены до предела. Во всей позе прямо-таки читалось чувство вины и готовность понести наказание. Хотя наказывать гнома пока было не за что.
Скалозубу доложили, что нервозный типчик является гражданином трущоб и служит в ничем не примечательном Доме. Обыденное, в общем-то, обстоятельство, если бы не одно но. Гном только что прибыл из Пещеры ремёсел, а оттуда никто не приходил с момента разорения законнорожденными Центрального сада.
Все попытки достучаться до справедливости у представителей Домов натыкались на жёсткий бойкот. Забаррикадировавшиеся в туннелях гномы либо не отвечали, либо истошно вопили, если кто-то приближался к их территории ближе двадцати шагов, грозя утыкать всех болтами из арбалетов. Порой у Скалозуба закрадывались сомнения, адекватны ли вообще охранявшие проходы бойцы и не случился ли в Пещере, а может, и во дворце новый переворот. По крайней мере, такая гипотеза хоть как-то объясняла бы безумные события последних нескольких дней.
Он в очередной раз пожалел, что не успел побеседовать с гномом с глазу на глаз, но Скалозуб дежурил у Верхних ворот, а тот прибыл с Нижних. На площади, где наконец они встретились, собралось слишком много свидетелей и скрытничать сейчас — означало создавать ещё большее беспокойство.
— Я… я… Топотун меня звать, — вместо ответного приветствия промямлил неожиданный гость.
— Значит, здравствуй Топотун. Добро пожаловать обратно домой, — кивнул, пытаясь хоть немного ослабить напряжение, Скалозуб. — Я, как несложно догадаться, Безбородый. Безбородый пророк, а то взрослых гномов без бороды у нас в последнее время стало на удивление много. Модная стрижка, хе-хе.
На лице Топотуна не отразилось даже тени улыбки. Тот упрямо продолжал таращиться себе под ноги, сжимая и разжимая подол длинной рубахи.
Скалозуб вздохнул, жителям Квартала всё же придётся немножечко подождать:
— Брат мой, прошу, успокойся. Если хочешь, мы можем отвести тебя домой и напоить грибным чаем. Расскажешь свою историю, когда оклемаешься, — Скалозуб обернулся к собравшимся. — Дети мои, я понимаю ваше желание узнать всё как можно скорее. Слишком долго мы пребывали в полном неведении о том, что творится в Пещере и во дворце. Слишком долго не получали ответов на свои требования. На справедливые претензии возместить ущерб, который нам самым подлым образом нанесли! Но, боюсь, сейчас наш брат Топотун просто не в состоянии ясно изложить ситуацию. Я предлагаю…
— Нет-нет! Я всё сейчас расскажу, извините, — неожиданно отказался от предложения новоприбывший. — Я… я… Меня отправили к вам из Пещеры ремёсел наёмники короля!
К такому повороту никто из собравшихся готов не был. Наймитов видели на баррикадах и это вызывало тревогу. Но наёмники на то и наёмники, что могут служить не только короне, но и любому, кто может позволить себе их услуги. Если же в конфликт на стороне законнорожденных вмешался король, значит, дело пахнет действительно большой кровью.
— Погоди, погоди. Что значит, «отправили к вам»? — первым уловил смысл произнесённых слов Скалозуб. — Что вообще происходит? Как во всём этом замешан король?
Топотун наконец поднял свою голову и теперь заискивающе смотрел на пророка:
— Король в ярости от выходки законнорожденных! Он отправил отряды наймитов, чтобы не допустить дальнейшей агрессии глав Домов. Они, они ведь планировали разграбить не один, а все сады в Квартале! Хотели оставить бедняков без еды!
Окружавшие Топотуна и Скалозуба гномы заволновались. Послышались возмущённые возгласы. Как ни странно, это не обеспокоило, а наоборот взбодрило выступавшего гнома:
— Законнорожденным очень не понравилось, что жители Квартала становятся всё более независимы от Пещеры. Им нужна дешёвая рабочая сила, готовая работать за одни лишь объедки! Их страшит мысль о конкурентах в соседнем районе. Главы Домов объединились, чтобы начать с нами войну!
Даже у старающегося сохранять холодную голову Скалозуба сжались кулаки. Такую подлянку он мог ожидать от вечно ненасытных властей, но не от своего жадного, но расчётливого бывшего сословия. Прямое и очевидное порабощение бедняков противоречило самой сути деловых отношений.
Свидетелей разговора прямо раздирали эмоции:
— Рабы? Они хотят превратить нас в рабов?!
— Хера лысого им, а не наша еда!
— Мы вложили в наши прекрасные садики душу!
— Пусть только нос сунут в Квартал!
— Предатели! Законнорожденные предали нас!
Несколько минут на площади царил такой гвалт, что Скалозуб испугался, как бы его паства сдуру не полезла с голыми руками на рожон, чтобы немедленно покарать ненавистных угнетателей бедных. Пришлось взывать товарищей к хладнокровию.
Когда толпа всё-таки приутихла, Скалозуб продолжил публичный допрос:
— Почему наймиты помогли тебе пробраться обратно в Квартал? Они хотели передать нам послание?
Топотун закивал с такой энергичностью, что казалось, его голова вот-вот оторвётся от худенькой шеи:
— Король пытается урезонить законнорожденных, но те обозлены на него не меньше, чем на Квартал. Поставки еды из Королевского сада резко подорожали и сошли почти что на нет. Главы Домов оправдывают нападение на Центральный сад именно отсутствием доступного продовольствия. Играют в двойную игру, пытаясь выбить выгодные цены на провизию из дворца и ослабить наше сословие. Наймиты, они просили передать следующее.
Гном в очередной раз поправил подол рубахи, прокашлялся:
— Нам следует организовать оборону у выходов из туннелей. Если не сделать это в самое ближайшее время, законнорожденные плюнут на требования короля и ограбят оставшиеся два сада. На баррикадах слишком мало наймитов, чтобы помешать членам Домов осуществить нападение. Король боится атаки на дворец и не может отправить нам больше воинов. Мы должны продержаться, пока бунт законнорожденных не будет подавлен. Наймиты говорят, что готовятся вылазки для захвата главных организаторов беспорядков. Освободитель боится новой братоубийственной бойни, когда мы едва-едва начали оправляться от предыдущей. Точечные удары должны способствовать установлению порядка и перемирия. Но мы должны продержаться, мы должны отстоять наши сокровища, наши угодья!
Сильная, эмоциональная, грамотная речь Топотуна совершенно не вязалась с его дерганностью, с бегающими испуганными глазками, с этим бесконечным тереблением несчастной рубашки. Что-то было не так, Скалозуб чувствовал это всем своим естеством. Слова перебежчика звучали разумно, картина происходящего вырисовывалась ясная и последовательная. Однако…
Однако оставалось лишь последовать предложению короля и организовать серьёзную оборону.
* * *
Четыре грибокартошки. Каждому. Вдобавок ещё и небольшой кусок мяса. Солкис уже и забыл, когда в последний раз вкушал столь аппетитное лакомство. Он отрезал себе малюсенькую порцию лишь на два укуса, остальное отдав Ульрике. С умилением наблюдал, как та нарезает и кладёт в рот кусочки свинины. Тщательно их прожёвывает, полностью осознавая питательную ценность доставшегося сегодня им блюда.
— Пришлось снова выкручиваться. Плести законнорожденным, что всё под контролем, что две дюжины захудалых бойцов — это всего лишь авангард, призванный дисциплинировать собранный главами Домов сброд. Рассказывать басни про важность манёвров, охрану тыла и прочее. Успокаивать вечно возмущённого Адрида, приводить бесконечные доводы…
Солкис вздохнул, денёк, и правда, выдался напряжённый. Отбивать нападки оппонентов и убеждать законнорожденных, что всё делается для их же блага, постепенно становилось делом привычным, но вот шантаж и насилие над мелкими слугами давалось пока что с трудом.
Тот гном, Топотун, плакал и умолял не причинять его беременной жене вред. Клялся передать слово в слово всё, что велит ему Солкис. По его приказу повторял речь до тех пор, пока не перестал сбиваться и не отрепетировал ответы на большинство возможных вопросов. Вначале Солкис даже пытался отучить бедолагу от идиотской привычки теребить подол рубашки и заменить нелепое рукоблудие на ораторские, усиливающие речь жесты, но быстро отказался от этой затеи. В таком запущенном случае на переобучение не хватило бы и года, а ему нужно было успеть натаскать гнома к вечеру.
Топотун слишком нервничал и усваивал информацию чудовищно медленно. Пришлось смириться с несовершенством его предстоящего выступления. Солкис прекрасно понимал чувства гнома и не мог требовать от него невозможного.
— Я, как никто другой, понимаю беднягу. Иметь в заложниках любимую супругу, да ещё в положение — врагу такого не пожелаешь! Но именно поэтому мне и пришлось выбрать эту парочку, ибо допустить провал я не мог. Это единственная возможность повлиять на чернь, заставить её играть по нашим правилам, другой такой больше не будет.
Солкис невольно оправдывался, пересказывая события сегодняшнего дня Ульрике. Ему было стыдно за свои действия, он не хотел посвящать в грязные делишки супругу, но не мог больше сдерживаться. Требовалось высказаться, нужно было успокоить грызущую душу совесть, он остро нуждался хоть в каком-нибудь утешении.
— В конце концов, никто же не собирается причинять беременной женщине вред! Её просто поддержат под присмотром в домике на окраине Пещеры ремёсел, а как только заварушка закончится, отпустят к любимому мужу. Я строго-настрого запретил подчинённым трогать гномиху даже пальцем! Сказал, что если волос с неё упадёт, накажу всех так, что место живого на них не останется!
Расхрабрившийся Солкис уже и сам верил в силу своих обещаний. Отвага сытого желудка и безопасная обстановка делали своё дело.
— Почему им можно держать в заложниках мою жену, а я пользоваться такими методами не могу? Почему я должен ставить жизнь супруги выше спокойствия незнакомого гнома? Почему мне следует рисковать самым дорогим в жизни ради навязанных представлений о морали и нравственности?! Ну так, почему?
Глава 7. Возвращение
Одиночество так же необходимо разуму, как воздержание в еде — телу, и точно так же гибельно, если оно слишком долго длится.
Люк де Клапье де Вовенарг
Это было одно из тех помещений дворца, куда обычному гному вход был заказан, причём для его же собственного душевного и физического благополучия. Уже на подходе к всегда закрытым дверям начинал сгущаться неприятный душок ужаса и отчаяния, предостерегая любопытных от знакомства с таинствами, происходящими в комнате. У тех, кто всё-таки решался войти, дыхание перехватывало, многие расставались с драгоценной пищей, вошедшей в чрево за завтраком. Что ни говори, помещение для пыток не место для неженок.
Кровь, моча, начинающееся разложение — привычные для любого дознавателя запахи перемешивались, создавая ни с чем не сравнимый аромат. Импер вдыхал его не раз и не два, когда только-только приступил к исполнению обязанностей на своей прошлой должности в королевских темницах, но в отличие от менее умственно одарённых коллег не находил в нём ничего возбуждающего. Ему было безразлично ощущение абсолютной власти над пытаемым гномом, он рассматривал процесс добычи сведений как рутинное дело, которое нужно выполнить максимально качественно с точки зрения полученной информации, а не физического и морального уничтожения осуждённого. И быстро обнаружил, что равнодушно произнесённые зловещие намёки вкупе с вкрадчивыми доверительными обещаниями попавшему в беду гному развязывают язык куда лучше, чем калёное железо и другие приспособления.
Простого присутствия пыточного арсенала, в условиях гнетущей неопределённости и беспомощности узника, при правильном построении беседы оказывалось достаточно, чтобы выбить из холёных законнорожденных и чиновников необходимые сведения и даже сверх этого. Решайте любые проблемы через диалог — истина, к которой его страдающие комплексом неполноценности коллеги по ремеслу так и не смогли подобраться. А теперь, теперь они сами стали жертвами своих извращённых фантазий.
Каждый труп представлял собой образец анатомии. У одного из разорванного живота были вынуты и развёрнуты по всему периметру комнатушки кишки. У другого были вырваны все рёбра. С третьего была содрана кожа. Лишь последний умер относительно обыденным образом — разбил о стену несчастную голову. Как оказалось, даже не лишённую мозгов, которые, впрочем, никогда не останавливали бедолагу от совершения глупостей.
Трое гномов служили дознавателями, а если называть вещи своими именами, то палачами и истязателями. После массового самоубийства в темницах дворца работы у ребят поубавилось, но их продолжали держать на небольшом жаловании на случай разных провинностей слуг, чиновников и наймитов. Особой необходимости в жестоких наказаниях не было, но власть имущие крайне не любят, когда кто-то начинает выражать недовольство и даже просто высказывать своё мнение, а потому иметь на службе несколько маргиналов, напоминающих окружающим об их смертности, во все времена было обыденной практикой.
Четвёртый гном, тот, с которого содрали кожу, был одним из участников дела о кражах на главном складе. Импер легко опознал жертву, несмотря на непрезентабельный внешний вид, так как именно по его наводке пару недель назад произошло расхищение королевских запасов.
