Не дави, да не дави ты его, дура! Раздавишь – из него яйца высыплются, и вместо одного у тебя во дворе через неделю появится сотня. Живьём в банку сажай.
Банка нашлась на колышке забора, а вот загнать туда слизня удалось не сразу. Прикасаться к нему руками я отчаянно не желала, при одном взгляде на него возникали рвотные позывы. Наконец, содрогаясь от омерзения, я справилась с проклятой тварью.
– На,– я протянула банку через забор советчику. – Отдай какой-нибудь грязевухе!
– Ну, нет, кто поймал, тот и лишает жизни, – открестился от почётной задачи тот.
А я присмотрелась к нему как следует. Мальчишка. Лет шестнадцати, русые волосы лохмами, глаза – зелёные и наглые. Одет в светлую хлопковую рубаху и такие же шорты по колено, босой, ноги грязные, будто по грязевухе прыгал. Почему только она его целиком не заплевала, с головы до ног, вопрос. Откуда он тут взяться успел, не было же никого!
– Ты кто? – спросила я у него.
– Так Иван, – назвался тот. – Бабы Ванги внук, через два подворья от твоего живу.
– Ванги? – поразилась я. – Она ж умерла!
– Кто умерла, баба Ванга? – прыснул пацан в кулачок. – Живее всех живых!
Конечно, это вовсе слепая прорицательница из Болгарии, подумалось мне. Просто имя совпало, бывает. А может, кто-то из родни таким награтил. Как меня назвали Пульхерией!
– К Наине Весемировне приехала, привезла ей заказ, – хмуро ответила я. – А она – на мотоцикл и свалила куда-то! Вот дождусь её, и уеду, так что на знакомство не рассчитывай, Иван. Я здесь ненадолго. И что смешного?
Улыбка Ивана, от уха до уха, мне не понравилась. Пацан будто знал что-то, о чём забыли рассказать мне Петрович с бабой Наей. И точно.
– Да кто в Новогадюкино попал, тот пропал! – жизнерадостно объяснил мальчишка. – Обратного хода отсюда нет.
– Да ну, – не поверила я.
Иван собрался было просветить, в чём я ошибаюсь, но тут откуда-то из-за ёлок выступила мощная фигура бой-женщины, настоящей великанши, из тех, кто и в избу горящую, и коня на скаку, и бездельную молодёжь, отлынивающую от работы!
– Вот ты где ошиваешься, окаянный! В огороде картошка не копана, в саду груши не подвязаны! А он здесь, глаза свои бесстыжие на чужую девку выблумил!
Очень мне это не понравилось. Это вот «чужая девка», знаете ли. Я понимаю, деревня, где все знают о всех, да поди ещё все со всеми породнились, но так уж прямо «чужая»… С чего чужая, если баба Ная мне…
А кто мне баба Ная?
Я вдруг задумалась. Не прямая бабушка – то есть, не мать моей мамы и не мать моего отца, никто из моих родителей её мамой-то не называл. Двоюродная? А может, и вовсе не бабушка.
Иван тем временем пискнуть не успел, как был схвачен за ухо цепкими пальцами:
– А ну во двор иди и делай, что тебе было велено, неслух!
Ухо отпустили вместе с мощным пинком коленом под мягкую точку. Парень благоразумно дал стрекача, только пятки засверкали.
– Молодь бесстыжая, – плюнула ему вслед богатырша. – Беспрочее! Работы не дождёшься, так и норовят сбежать да лень свою от души потешить.
Наверное, это и была та самая баба Ванга, других вариантов у меня в голове не возникло. Но бабой её назвать… Такое себе. Терминаторша на пенсии, не иначе. Кулаки – во! Из-под косынки спускалась на могучую грудь толстенная коса, русая, светло-русая, как у внука.
– А ты-то чья будешь? – обратила на меня взгляд богатырша. – Что на Наинином дворе делаешь?
– Я привезла бабе Нае заказ, – ответила я, чувствуя, что повторяюсь.
Но что было делать? Врать ни к чему. Смысл имеет только правда.
– Уехала, говоришь? – баба Ванга подошла ближе к забору.
Вблизи её лицо пугало какой-то звериной мощностью. Не те слова, знаю, но от неё реально исходило нечто яростное, дикое. Будто в клетку посадили, но прутья подгнили, а замок проржавел. Вот-вот падут! И тогда…
Карие с прозеленью у зрачка глаза смотрели ясно и пронзительно. Никак такие глаза не вязались с внешностью пенсионерки!
– Да, – ответила я на вопрос, стараясь не отводить взгляда.
Почему-то мне показалось, что гляделки тут должна выиграть именно я. Я на своём подворье, а бабка – за оградой. Я тут хозяйка, а она мимо шла!
– И не сказала, когда вернётся? – продолжился допрос.
– Не сказала.
– Ну, значит, не вернётся, – кивнула баба Ванга удовлетворённо. – Ты теперь за неё. Как звать-то тебя?
– Пульхерия, – я сама не заметила, как выговорила своё имя, хотя, спрашивается, зачем? – Уля, то есть.
– Хорошее имя, – одобряюще покивала она. – Ну, осваивайся тут, баба Уля. Ты здесь надолго.
Повернулась и пошла прочь. Я переварила её слова, и они мне очень не понравились. То есть, как-то баба Ная не вернётся?!!
Взгляд мой упал на банку со слизнем. Фу, ну и гадость!
Я прошла в гараж, осторожно высунула нос – где грязевуха? Вроде не видно. Тогда я вытряхнула слизня под ближайшую ёлку, может, зловредная лужа отлёживается где-нибудь неподалёку, чтобы под солнце не попадать.
От бабНаиного дома дорога, она же улица, как я понимаю, уходила влево и терялась между ёлками. Я подумала, что у них тут наверняка есть какой-нибудь сельсовет, не может не быть. Пойду туда, чтобы оттуда позвонить, а то здесь сеть не ловит нисколько.
Ясное дело, медвежьи епеня, сотовая связь сюда не добралась. Просто удивительно, как ещё в стране сохранились такие первозданные острова дикой жизни.
Позвоню маме с папой. Пусть заберут отсюда! А баба Ная пускай как хочет. Зачем было творить такую дичь! Свалила на следующий же день, а мне что делать с её огородом? Я разве умею? Да ещё слизни эти…
Я вернулась в дом, быстро собралась. Одежда высохла, правда, я не нашла, чем прогладить её. Чудовище с местом для горящих углей я за утюг считать отказалась. Но, похоже, во всём доме никакого электричества в помине не было.
Ни розеток, ни даже намёка на розетки. А как же мне тогда зарядить смартфон?! Пятнадцать процентов всего осталось! Беда.
Позвоню из сельсовета. И пусть меня отсюда заберут к чертям собачьим! Имела я в виду такое лето, раком кверху в бабНаином огороде.
Слова бабы Ванги «осваивайся, ты тут надолго» я предпочла гнать из сознания поганой метлой. Какое надолго! Чёрта вот им с два – надолго!
За тихо скрипнувшей калиткой я обернулась. Дом стоял в тени деревьев, тёмный от времени, но не мрачный, а как бы так сказать… Добротный, старый, повидавший на своём веку немало. Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее мне казалось, будто и дом на меня смотрит. Не с укоризной и осуждающе, как могло бы быть, а… С сожалением, что ли?
Мол, не по уму наследство девчонке досталось, да что ж теперь сделаешь. Измельчало племя в наше время. Вот веком раньше… А лучше двумя…
– Тьфу, – плюнула я, сгоняя наваждение, и пошла по дороге, не зная толком, куда приду.
Может, другой дом увижу, а там спрошу, подумалось мне. Как-то же надо выбираться отсюда!
Проблема в том ,что я не помнила, куда скелет Петрович с трассы трактор повернул, на восток или на запад? Убейте меня тапочками! Я всегда чётко знала, где находится север, сбить меня с толку было невозможно. Хоть в городе, хоть на дороге. А тут…
То есть, хочу сказать, что сейчас тоже понимала, где север, и что слева будет запад, т.к. солнце постепенно переваливало туда, к закату. Но это здесь. А вот в моменте схода с трассы на грунтовку? Куда мы свернули?
На восток или на запад?
Надо карту посмотреть, привязаться к местности. Должна же быть карта окружающей местности в Новогадюкинском сельпо?! Хоть какая-нибудь. Налоги они как платят? Курочек-свинину-яйца куда возят сбывать?
Я плюнула и решила идти, куда иду. Назад дорогу я найду всегда, я хорошо её чувствовала, даже с закрытыми глазами. Положение дома бабы Наи относительно меня горело в сознании красной лампочкой. Чудно, но пойдёт. За неимением лучшего.
Дорога шла мимо мрачных елей. Под их развесистыми лапами иногда что-то пузырилось и булькало – грязевухи, должно быть. Но на белый свет они не выползали. Оттого, что стоял полуденный зной, решила я, и порадовалась кепке, которую у меня хватило ума надеть перед тем, как выйти за калитку.
Ёлки закончились внезапно, и я шагнула между последними деревьями как в гигантские распахнутые ворота. Передо мной раскрылся огромный простор сельскохозяйственных подсолнуховых полей под пронзительно-синим небом.
А за полями, вдали, виднелись красные крыши домов. Похоже, администрация, магазин, почта, сельский клуб и несколько двухэтажек...
Розетки-то у них тут наверняка есть! Хоть какие-то. Подзаряжу телефон, дозвонюсь, и заберут меня отсюда мама с папой, а баба Ная в другой раз пусть думает прежде, чем вот так прикалываться.
Ну, баба Ная! Сесть на мотоцикл и свалить в сиреневую даль! Без объяснений и обещаний вернуться в ближайшие дни. Возмутительно.
Подсолнуховое поле внезапно сменилось бахчой. Урожай в этом году удался отменным: ни один из лежавших на поле арбузов я совершенно точно не подниму. Я его и руками-то охватить не сумею. Здоровенные все!
А потом мне снова пришлось щипать себя за руки и тереть глаза: на краю бахчи стоял веселёнький синий трактор с прицепом. Работники, складывающие арбузы в прицеп, все, как на подбор, были скелетами!
Да, ещё водитель, сидевший за рулём как вкопанный. Тоже скелет!
Та-ак. Мёртвые жизни тоже важны, да, Петрович? Особенно те, что на госпожу Хан Дык работают. А удобненько хозяйка-некромант устроилась: жара и солнце скелетам нипочём, одежда им не нужна, еда-питьё тоже, ночью они наверняка не спят, то есть, работают. Да и зарплату им вряд ли платят. Начнут возмущаться – упокоят, да и всё.
Петрович что-то там ещё про лицензию на некромантию говорил. Видно, она позволяет творить подобное как нечего делать. Или госпожа Хан Дык всё-таки нарушает закон? Надо подумать.
Я нутром чуяла, что семейка некромантов попортит мне лето как сможет!
Мимо скелетов я прошла, не дрогнув в коленках. Они не остановили работу. Им не было до меня никакого дела.
Странно, почему у них глазницы зелёным светятся? Должны бы красным, как у всякой нечисти… Тьфу! О чём я думаю!
За арбузным полем протянулась узкая балка, густо поросшая камышом и рогозом. Дорога пошла по мосту с низкими перильцами, за мостом лежала развилка – направо в поля, налево – к центру Новогадюкина.
Может быть, там я куплю воды. А то как-то опрометчиво из дома выскочила, аккурат на солнцепёк.
На перилах сидел высокий плечистый парень в одних коротких шортах и рассеянно болтал ногами, сплёвывая периодически в рогоз.
Хм. Мощная так-то спина. Мышцы на ней… хм… качок, настоящий качок! Я таких только в рекламе спортзалов видела! Волосы отливали в солнечном свете красноватым оттенком. Качок, да ещё и рыжий. Интересно.
Парень уловил мой взгляд и обернулся, едва не свалившись с перил вниз.
И с этой стороны он выглядел мощно. Даже не качок, а – боксёр, я б сказала. Бугры мышц, толстая шея, маленькие карие глазки и приплюснутые уши.
– Ты здесь откуда? – хмуро спросил он у меня.
Едва не совершившийся из-за моего появления полёт в балку привёл его в мрачное расположение духа. Я отметила кулаки размером с мою голову каждый и постаралась увести взгляд от торса. Я не девственница и не по девочкам, так что оценила по достоинству, но пусть не думает, что я на него пялюсь!
– Уля, – ответила я, засовывая руки в карманы. – А ты кто?
– Рыжий, – хмыкнул он в ответ.
– Вижу, что рыжий, – фыркнула я. – А звать-то тебя как?
– Так Рыжим и зови, – предложил парень.
На матёрого мужика он не тянул. Но и не зеленоглазый сопляк, внучок бабы Ванги, посоветовавший мне заточить обречённого на поедание грязевухой слизня в банку.
Плюс-минус мой ровесник, вот что. Лет двадцать пять ему. Может, двадцать шесть.
– Откуда ты здесь взялась, Уля? – продолжил он допрос.
– Неважно, откуда, – я вспомнила бессовестную бабу Наю и обозлилась. – Важно – куда. Вон туда иду. Водицы холодной испить да папе с мамой позвонить. Ты со мной, Рыжий? Или тут останешься?
Рыжий легко соскочил с перил, сдёрнул с них рубашку, накинул на себя. Пуговицы застёгивать не стал, впрочем. Красавец.
– А пошли, – сказал он весело. – Всё равно делать нечего.
Нечего делать – это он загнул. В селе всегда есть чего делать. Но, может, он не местный, а просто на отдых приехал?
– Надолго к нам? – спрашивал он у меня.
Я отвечала честно:
– Нинасколько. Сейчас позвоню, папа с мамой из города приедут и заберут.
– Из какого города? Из Змеиногорска, что ли?
Я хмуро посмотрела на него. Издевается? Никакого Змеиногорска в Ленинградской области не существует в помине! Рука было потянулась за смартфоном, ткнуть нового знакомца носом в карту, но я вовремя вспомнила, что заряда там полный ноль. Вот же… А может, есть всё-таки Змеиногорск? Просто я в ту сторону ещё не ездила?
Я никогда не жаловалась на память и городок с таким милым (нет) названием запомнила бы непременно. Но я понятия не имела, где он находится! На севере, юге, западе, где? Показывать невежество очень не хотелось, и я неопределённо пожала плечами. Пусть Рыжий сам додумает, откуда за мной приедут!
После моста дорога раздваивалась. Правый путь уходил в поля, левый дорогой-то назвать было трудно, так, две, продавленные колёсами, колеи в траве. А если идти прямо, то как раз и выйдёшь к домам с красными крышами.
Но путь нам внезапно преградили скелеты. Штуки четыре. Двое несли на горбу по увесистому мешку каждый, а двое – охранники, что ли? – выступили вперёд, и мне не понравилось, насколько слаженно они это сделали.
Воображение живо нарисовало им низкие лбы, сломанные носы, злобное выражение лица и бейсбольную биту в могучих руках. Я оглянуться не успела, как оказалась за спиной своего спутника.
Вид скелетов, разгуливающих среди белого дня как у себя на кладбище, вгонял меня в дрожь и трепет.
– Пшли вон, – через губу бросил скелетам Рыжий.
Он пошёл прямо на них, я – за ним. Скелеты расступились. На лицах.. тьфу, черепах! – не проявилось ни одной эмоции (с Петровичем не сравнить), но провалы глазниц вспыхнули зелёным колдовским огнём ярче. Или мне показалось?
– Что, у вас в Змеиногорске скелетов нет? – спросил вдруг Рыжий.
– Н-нет… – помотала я головой.
А может, есть? Я-то в том змеином городе не бывала ни разу!
– Счастливо живёте.
– А зачем они? – спросила я. – Ну, вот – на кой? Сами, что ли, с сельхозработами не справляетесь?
– По новому Статуту о магическом правопорядке мёртвые жизни тоже важны, – пояснил Рыжий. – Следовательно, если поднятый некромантией скелет желает работать на полях, работу ему следует предоставить. Вот они и… работают. Заполонили всё.
– А тот некромант, что их поднимает, – сказала я. – Ему бы по башке? И ограничить деятельность!
Рыжий захохотал. Ржал он как конь, аж слёзы брызнули.
– Штраф твой некромант заплатит, да и всё. А скелеты останутся. По новым правилам, их упокаивать нельзя. Это теперь считается убийством.
– Дурдом, – с чувством выразилась я.
– Он самый.
Меня давно уже раздражал звук шагов за спиной. Я обернулась, и увидела, что за нами идёт один из скелетов. Рыжий тоже обернулся, увидел соглядатая и, не долго думая, зарядил ему с ноги в грудную клетку. Я ахнуть не успела!
Скелет брякнулся на асфальт, чудом не рассыпался на отдельные косточки и остался сидеть, мрачно разглядывая нас зелёными огнями пустых глазниц.
Банка нашлась на колышке забора, а вот загнать туда слизня удалось не сразу. Прикасаться к нему руками я отчаянно не желала, при одном взгляде на него возникали рвотные позывы. Наконец, содрогаясь от омерзения, я справилась с проклятой тварью.
– На,– я протянула банку через забор советчику. – Отдай какой-нибудь грязевухе!
– Ну, нет, кто поймал, тот и лишает жизни, – открестился от почётной задачи тот.
А я присмотрелась к нему как следует. Мальчишка. Лет шестнадцати, русые волосы лохмами, глаза – зелёные и наглые. Одет в светлую хлопковую рубаху и такие же шорты по колено, босой, ноги грязные, будто по грязевухе прыгал. Почему только она его целиком не заплевала, с головы до ног, вопрос. Откуда он тут взяться успел, не было же никого!
– Ты кто? – спросила я у него.
– Так Иван, – назвался тот. – Бабы Ванги внук, через два подворья от твоего живу.
– Ванги? – поразилась я. – Она ж умерла!
– Кто умерла, баба Ванга? – прыснул пацан в кулачок. – Живее всех живых!
Конечно, это вовсе слепая прорицательница из Болгарии, подумалось мне. Просто имя совпало, бывает. А может, кто-то из родни таким награтил. Как меня назвали Пульхерией!
– К Наине Весемировне приехала, привезла ей заказ, – хмуро ответила я. – А она – на мотоцикл и свалила куда-то! Вот дождусь её, и уеду, так что на знакомство не рассчитывай, Иван. Я здесь ненадолго. И что смешного?
Улыбка Ивана, от уха до уха, мне не понравилась. Пацан будто знал что-то, о чём забыли рассказать мне Петрович с бабой Наей. И точно.
– Да кто в Новогадюкино попал, тот пропал! – жизнерадостно объяснил мальчишка. – Обратного хода отсюда нет.
– Да ну, – не поверила я.
Иван собрался было просветить, в чём я ошибаюсь, но тут откуда-то из-за ёлок выступила мощная фигура бой-женщины, настоящей великанши, из тех, кто и в избу горящую, и коня на скаку, и бездельную молодёжь, отлынивающую от работы!
– Вот ты где ошиваешься, окаянный! В огороде картошка не копана, в саду груши не подвязаны! А он здесь, глаза свои бесстыжие на чужую девку выблумил!
Очень мне это не понравилось. Это вот «чужая девка», знаете ли. Я понимаю, деревня, где все знают о всех, да поди ещё все со всеми породнились, но так уж прямо «чужая»… С чего чужая, если баба Ная мне…
А кто мне баба Ная?
Я вдруг задумалась. Не прямая бабушка – то есть, не мать моей мамы и не мать моего отца, никто из моих родителей её мамой-то не называл. Двоюродная? А может, и вовсе не бабушка.
Иван тем временем пискнуть не успел, как был схвачен за ухо цепкими пальцами:
– А ну во двор иди и делай, что тебе было велено, неслух!
Ухо отпустили вместе с мощным пинком коленом под мягкую точку. Парень благоразумно дал стрекача, только пятки засверкали.
– Молодь бесстыжая, – плюнула ему вслед богатырша. – Беспрочее! Работы не дождёшься, так и норовят сбежать да лень свою от души потешить.
Наверное, это и была та самая баба Ванга, других вариантов у меня в голове не возникло. Но бабой её назвать… Такое себе. Терминаторша на пенсии, не иначе. Кулаки – во! Из-под косынки спускалась на могучую грудь толстенная коса, русая, светло-русая, как у внука.
– А ты-то чья будешь? – обратила на меня взгляд богатырша. – Что на Наинином дворе делаешь?
– Я привезла бабе Нае заказ, – ответила я, чувствуя, что повторяюсь.
Но что было делать? Врать ни к чему. Смысл имеет только правда.
– Уехала, говоришь? – баба Ванга подошла ближе к забору.
Вблизи её лицо пугало какой-то звериной мощностью. Не те слова, знаю, но от неё реально исходило нечто яростное, дикое. Будто в клетку посадили, но прутья подгнили, а замок проржавел. Вот-вот падут! И тогда…
Карие с прозеленью у зрачка глаза смотрели ясно и пронзительно. Никак такие глаза не вязались с внешностью пенсионерки!
– Да, – ответила я на вопрос, стараясь не отводить взгляда.
Почему-то мне показалось, что гляделки тут должна выиграть именно я. Я на своём подворье, а бабка – за оградой. Я тут хозяйка, а она мимо шла!
– И не сказала, когда вернётся? – продолжился допрос.
– Не сказала.
– Ну, значит, не вернётся, – кивнула баба Ванга удовлетворённо. – Ты теперь за неё. Как звать-то тебя?
– Пульхерия, – я сама не заметила, как выговорила своё имя, хотя, спрашивается, зачем? – Уля, то есть.
– Хорошее имя, – одобряюще покивала она. – Ну, осваивайся тут, баба Уля. Ты здесь надолго.
Повернулась и пошла прочь. Я переварила её слова, и они мне очень не понравились. То есть, как-то баба Ная не вернётся?!!
Взгляд мой упал на банку со слизнем. Фу, ну и гадость!
Я прошла в гараж, осторожно высунула нос – где грязевуха? Вроде не видно. Тогда я вытряхнула слизня под ближайшую ёлку, может, зловредная лужа отлёживается где-нибудь неподалёку, чтобы под солнце не попадать.
От бабНаиного дома дорога, она же улица, как я понимаю, уходила влево и терялась между ёлками. Я подумала, что у них тут наверняка есть какой-нибудь сельсовет, не может не быть. Пойду туда, чтобы оттуда позвонить, а то здесь сеть не ловит нисколько.
Ясное дело, медвежьи епеня, сотовая связь сюда не добралась. Просто удивительно, как ещё в стране сохранились такие первозданные острова дикой жизни.
Позвоню маме с папой. Пусть заберут отсюда! А баба Ная пускай как хочет. Зачем было творить такую дичь! Свалила на следующий же день, а мне что делать с её огородом? Я разве умею? Да ещё слизни эти…
Я вернулась в дом, быстро собралась. Одежда высохла, правда, я не нашла, чем прогладить её. Чудовище с местом для горящих углей я за утюг считать отказалась. Но, похоже, во всём доме никакого электричества в помине не было.
Ни розеток, ни даже намёка на розетки. А как же мне тогда зарядить смартфон?! Пятнадцать процентов всего осталось! Беда.
Позвоню из сельсовета. И пусть меня отсюда заберут к чертям собачьим! Имела я в виду такое лето, раком кверху в бабНаином огороде.
Слова бабы Ванги «осваивайся, ты тут надолго» я предпочла гнать из сознания поганой метлой. Какое надолго! Чёрта вот им с два – надолго!
За тихо скрипнувшей калиткой я обернулась. Дом стоял в тени деревьев, тёмный от времени, но не мрачный, а как бы так сказать… Добротный, старый, повидавший на своём веку немало. Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее мне казалось, будто и дом на меня смотрит. Не с укоризной и осуждающе, как могло бы быть, а… С сожалением, что ли?
Мол, не по уму наследство девчонке досталось, да что ж теперь сделаешь. Измельчало племя в наше время. Вот веком раньше… А лучше двумя…
– Тьфу, – плюнула я, сгоняя наваждение, и пошла по дороге, не зная толком, куда приду.
Может, другой дом увижу, а там спрошу, подумалось мне. Как-то же надо выбираться отсюда!
Проблема в том ,что я не помнила, куда скелет Петрович с трассы трактор повернул, на восток или на запад? Убейте меня тапочками! Я всегда чётко знала, где находится север, сбить меня с толку было невозможно. Хоть в городе, хоть на дороге. А тут…
То есть, хочу сказать, что сейчас тоже понимала, где север, и что слева будет запад, т.к. солнце постепенно переваливало туда, к закату. Но это здесь. А вот в моменте схода с трассы на грунтовку? Куда мы свернули?
На восток или на запад?
Надо карту посмотреть, привязаться к местности. Должна же быть карта окружающей местности в Новогадюкинском сельпо?! Хоть какая-нибудь. Налоги они как платят? Курочек-свинину-яйца куда возят сбывать?
Я плюнула и решила идти, куда иду. Назад дорогу я найду всегда, я хорошо её чувствовала, даже с закрытыми глазами. Положение дома бабы Наи относительно меня горело в сознании красной лампочкой. Чудно, но пойдёт. За неимением лучшего.
Дорога шла мимо мрачных елей. Под их развесистыми лапами иногда что-то пузырилось и булькало – грязевухи, должно быть. Но на белый свет они не выползали. Оттого, что стоял полуденный зной, решила я, и порадовалась кепке, которую у меня хватило ума надеть перед тем, как выйти за калитку.
Ёлки закончились внезапно, и я шагнула между последними деревьями как в гигантские распахнутые ворота. Передо мной раскрылся огромный простор сельскохозяйственных подсолнуховых полей под пронзительно-синим небом.
А за полями, вдали, виднелись красные крыши домов. Похоже, администрация, магазин, почта, сельский клуб и несколько двухэтажек...
Розетки-то у них тут наверняка есть! Хоть какие-то. Подзаряжу телефон, дозвонюсь, и заберут меня отсюда мама с папой, а баба Ная в другой раз пусть думает прежде, чем вот так прикалываться.
Ну, баба Ная! Сесть на мотоцикл и свалить в сиреневую даль! Без объяснений и обещаний вернуться в ближайшие дни. Возмутительно.
Подсолнуховое поле внезапно сменилось бахчой. Урожай в этом году удался отменным: ни один из лежавших на поле арбузов я совершенно точно не подниму. Я его и руками-то охватить не сумею. Здоровенные все!
А потом мне снова пришлось щипать себя за руки и тереть глаза: на краю бахчи стоял веселёнький синий трактор с прицепом. Работники, складывающие арбузы в прицеп, все, как на подбор, были скелетами!
Да, ещё водитель, сидевший за рулём как вкопанный. Тоже скелет!
Та-ак. Мёртвые жизни тоже важны, да, Петрович? Особенно те, что на госпожу Хан Дык работают. А удобненько хозяйка-некромант устроилась: жара и солнце скелетам нипочём, одежда им не нужна, еда-питьё тоже, ночью они наверняка не спят, то есть, работают. Да и зарплату им вряд ли платят. Начнут возмущаться – упокоят, да и всё.
Петрович что-то там ещё про лицензию на некромантию говорил. Видно, она позволяет творить подобное как нечего делать. Или госпожа Хан Дык всё-таки нарушает закон? Надо подумать.
Я нутром чуяла, что семейка некромантов попортит мне лето как сможет!
Мимо скелетов я прошла, не дрогнув в коленках. Они не остановили работу. Им не было до меня никакого дела.
Странно, почему у них глазницы зелёным светятся? Должны бы красным, как у всякой нечисти… Тьфу! О чём я думаю!
За арбузным полем протянулась узкая балка, густо поросшая камышом и рогозом. Дорога пошла по мосту с низкими перильцами, за мостом лежала развилка – направо в поля, налево – к центру Новогадюкина.
Может быть, там я куплю воды. А то как-то опрометчиво из дома выскочила, аккурат на солнцепёк.
На перилах сидел высокий плечистый парень в одних коротких шортах и рассеянно болтал ногами, сплёвывая периодически в рогоз.
Хм. Мощная так-то спина. Мышцы на ней… хм… качок, настоящий качок! Я таких только в рекламе спортзалов видела! Волосы отливали в солнечном свете красноватым оттенком. Качок, да ещё и рыжий. Интересно.
Парень уловил мой взгляд и обернулся, едва не свалившись с перил вниз.
И с этой стороны он выглядел мощно. Даже не качок, а – боксёр, я б сказала. Бугры мышц, толстая шея, маленькие карие глазки и приплюснутые уши.
– Ты здесь откуда? – хмуро спросил он у меня.
Едва не совершившийся из-за моего появления полёт в балку привёл его в мрачное расположение духа. Я отметила кулаки размером с мою голову каждый и постаралась увести взгляд от торса. Я не девственница и не по девочкам, так что оценила по достоинству, но пусть не думает, что я на него пялюсь!
– Уля, – ответила я, засовывая руки в карманы. – А ты кто?
– Рыжий, – хмыкнул он в ответ.
– Вижу, что рыжий, – фыркнула я. – А звать-то тебя как?
– Так Рыжим и зови, – предложил парень.
На матёрого мужика он не тянул. Но и не зеленоглазый сопляк, внучок бабы Ванги, посоветовавший мне заточить обречённого на поедание грязевухой слизня в банку.
Плюс-минус мой ровесник, вот что. Лет двадцать пять ему. Может, двадцать шесть.
– Откуда ты здесь взялась, Уля? – продолжил он допрос.
– Неважно, откуда, – я вспомнила бессовестную бабу Наю и обозлилась. – Важно – куда. Вон туда иду. Водицы холодной испить да папе с мамой позвонить. Ты со мной, Рыжий? Или тут останешься?
Рыжий легко соскочил с перил, сдёрнул с них рубашку, накинул на себя. Пуговицы застёгивать не стал, впрочем. Красавец.
– А пошли, – сказал он весело. – Всё равно делать нечего.
Нечего делать – это он загнул. В селе всегда есть чего делать. Но, может, он не местный, а просто на отдых приехал?
– Надолго к нам? – спрашивал он у меня.
Я отвечала честно:
– Нинасколько. Сейчас позвоню, папа с мамой из города приедут и заберут.
– Из какого города? Из Змеиногорска, что ли?
Я хмуро посмотрела на него. Издевается? Никакого Змеиногорска в Ленинградской области не существует в помине! Рука было потянулась за смартфоном, ткнуть нового знакомца носом в карту, но я вовремя вспомнила, что заряда там полный ноль. Вот же… А может, есть всё-таки Змеиногорск? Просто я в ту сторону ещё не ездила?
Я никогда не жаловалась на память и городок с таким милым (нет) названием запомнила бы непременно. Но я понятия не имела, где он находится! На севере, юге, западе, где? Показывать невежество очень не хотелось, и я неопределённо пожала плечами. Пусть Рыжий сам додумает, откуда за мной приедут!
После моста дорога раздваивалась. Правый путь уходил в поля, левый дорогой-то назвать было трудно, так, две, продавленные колёсами, колеи в траве. А если идти прямо, то как раз и выйдёшь к домам с красными крышами.
Но путь нам внезапно преградили скелеты. Штуки четыре. Двое несли на горбу по увесистому мешку каждый, а двое – охранники, что ли? – выступили вперёд, и мне не понравилось, насколько слаженно они это сделали.
Воображение живо нарисовало им низкие лбы, сломанные носы, злобное выражение лица и бейсбольную биту в могучих руках. Я оглянуться не успела, как оказалась за спиной своего спутника.
Вид скелетов, разгуливающих среди белого дня как у себя на кладбище, вгонял меня в дрожь и трепет.
– Пшли вон, – через губу бросил скелетам Рыжий.
Он пошёл прямо на них, я – за ним. Скелеты расступились. На лицах.. тьфу, черепах! – не проявилось ни одной эмоции (с Петровичем не сравнить), но провалы глазниц вспыхнули зелёным колдовским огнём ярче. Или мне показалось?
– Что, у вас в Змеиногорске скелетов нет? – спросил вдруг Рыжий.
– Н-нет… – помотала я головой.
А может, есть? Я-то в том змеином городе не бывала ни разу!
– Счастливо живёте.
– А зачем они? – спросила я. – Ну, вот – на кой? Сами, что ли, с сельхозработами не справляетесь?
– По новому Статуту о магическом правопорядке мёртвые жизни тоже важны, – пояснил Рыжий. – Следовательно, если поднятый некромантией скелет желает работать на полях, работу ему следует предоставить. Вот они и… работают. Заполонили всё.
– А тот некромант, что их поднимает, – сказала я. – Ему бы по башке? И ограничить деятельность!
Рыжий захохотал. Ржал он как конь, аж слёзы брызнули.
– Штраф твой некромант заплатит, да и всё. А скелеты останутся. По новым правилам, их упокаивать нельзя. Это теперь считается убийством.
– Дурдом, – с чувством выразилась я.
– Он самый.
Меня давно уже раздражал звук шагов за спиной. Я обернулась, и увидела, что за нами идёт один из скелетов. Рыжий тоже обернулся, увидел соглядатая и, не долго думая, зарядил ему с ноги в грудную клетку. Я ахнуть не успела!
Скелет брякнулся на асфальт, чудом не рассыпался на отдельные косточки и остался сидеть, мрачно разглядывая нас зелёными огнями пустых глазниц.
