— Не забывай, Джэйн всё ещё под действием зелья. Она едва ли соображает, что с ней сейчас происходит.
— И что? Думаешь, хоть кто-то в здравом уме подумает, что это ты её таким напоил? — продолжила наседать Саманта. — Да, скорее, все решат, что она что-то напутала, а ты взял на себя всю ответственность!
— Это несправедливо! — возразил Маркус. — Пусть поступки Джэйн порой бывают весьма сомнительными, порочить её имя, да ещё гнусной ложью — уже слишком!
— У тебя вот-вот родится ребёнок, ты и его планируешь скрывать? — Сестра всё не унималась. — Для его безопасности, верно?
Маркус не мог ответить на этот вопрос. Он прекрасно понимал, что сам ставит себя в глупое положение, которое только усугубляется от его молчания, но внутреннее чутье подсказывало, что торопиться не стоило. До испытаний ещё было время, а до тех пор они могли спокойно жить без лишних слухов.
Впрочем, кое-о-чём Маркус не говорил даже сестре, и именно это обстоятельство сдерживало его. Ребёнок был не один. Вероятно, в том повинен эффект от двойного употребления любовного зелья, или же судьба так решила всё расставить по своим местам. Всякий раз думая об этом, Маркус вспомнил ироничных смех последней горгульи на Алой Аллее и понимал, почему она всё же его пропустила. План матушки, а точнее зеркала, трещал по швам. Малышей было трое. И каждый довольно быстро проявил характерные черты наследника Трёх основателей. А уж после рождения вообще не осталось никаких сомнений. Так, единственная девочка, постоянно пихавшая братьев и материнский живот, вызывала тем не менее безотчётное умиление, даже несмотря на то, что растолкала всех, чтобы непременно появиться на свет самой первой, как и полагается настоящей Редиан. Один из мальчишек отличался поразительным спокойствием. И Маркус, когда тот родился, сразу отметил его рассудительный, вдумчивый взгляд типичного Майэрса. Тогда как второй малыш постоянно пытался спрятаться и часто вёл себя слишком боязливо. Сразу после рождения он выглядел совсем щуплым и хилым, по сравнению с пышущими здоровьем братом и сестрой, и постоянно цеплял какие-то недомогания, но, встречаясь с трудностями, никогда не хныкал и стойко терпел все выпавшие на его долю неприятности, как и ожидалось от будущего Брэйта.
Управиться сразу с тремя малышами было очень непросто, и Маркусу на время пришлось отложить исследования зеркала и больше времени уделять Джэйн. Медленно, и очень осторожно он начал изменять рецепт её ежедневного зелья. Пора было выходить из дурмана любовных чар. И вместе с тем, желая как можно мягче преодолеть этот этап, Маркус принялся постепенно убирать воздвигнутый защитный барьер в сознании. Теперь Джэйн могла считывать его поверхностные мысли и чувства, и каждый раз приходила от того в восторг. Маркус и сам разделял эту радость, начиная ощущать всю полноту единения истинной пары. Однако эта робкая и пока ещё хрупкая семейная идиллия была безжалостно сметена одним холодным осенним утром.
Маркус по обыкновению поднялся рано, когда предрассветные сумерки только начинали разгонять ночную мглу. В это благостное время тишины и покоя он занимался приготовлением зелья. Малыши должны были вот-вот проснуться, и Маркус старался успеть закончить с рутинным делом, прежде чем дневные заботы окончательно поглотят его. Он уменьшил количество крупноцветковый горянки, и добавил чуть больше ползучего тимьяна. Сначала следовало убрать излишнее влечение и добиться спокойствия.
И вот в момент, когда зелье пора было снимать с огня, его настигла внезапная волна ненависти. Она обрушилась на сознание подобно смертоносной лавине, сметая всё на своём пути. Руки дрогнули, и Маркус едва не пролил подготовленное зелье. И лишь невероятная воля, выработанная годами, позволила ему не поддаться этому потоку и перенести котелок на стол. В мыслях мгновенно воцарился невероятный хаос, словно сотню разноцветных шариков разом перемешали и бросили на пол, и те принялись кружить и катиться кто куда. Маркус тщетно пытался поймать хоть одну, чтобы зацепиться хоть за что-то в этом обезумевшем океане обуреваемых им чувств, но терпел в том одно поражение за другим. Он ненавидел всё! Тонкий аромат зелья, поднимающийся над котелком, в тот миг казался отвратительным зловонием, потрескивание поленьев в очаге, было подобно мерзкому скрежету, приглушённый свет парящего под потолком магического шара раздражал глаза и даже собственное дыхание, слишком громкое и неровное, вызывало невероятную злость. Маркус ощутил себя натянутой до предела тетивой, которую кто-то ради развлечения решил дёрнуть, и теперь она, издавая непрерывный гул, вибрировала.
Детский плач вспорол царящую в доме тишину, словно нож разрезающий холст. Малышка Джис, как всегда, проснулась самой первой и теперь требовала к себе внимания. Именно мысль о необходимости позаботиться о детях и стала тем якорем, который позволили Маркусу выплыть из пучин диких чувств. Он резко закрыл своё сознание от Джэйн и поспешил в детскую.
Поднявшись на второй этаж, Маркус услышал грохот. Джэйн, не справляясь с свалившимся на неё безумием, похоже, начала крушить мебель. Однако шум привлёк внимание и Саманты. Сестра показалась на лестнице, ведущей на мансарду. После рождения детей было решено, что она пока погостит в бывшей комнате Джэйн.
— Что случилось?
Маркус не спешил дать ответ, его разрывало между плачем дочери и присоединившихся сыновей, и тем ужасом, что творился с Джэйн.
— Ты… — наконец, смог выдавить из себя он. — Можешь сварить сильное снотворное?
Саманта уставилась на него в полном недоумении.
— Пожалуйста… — Его просьба потонула в звоне стекла. Джэйн добралась до ванной комнаты и, увидев себя в отражении, с яростным воплем снесла зеркало.
— Что… с ней? — Сестра опасливо начала озираться.
Вот только Маркус снова промолчал. Ему нужно было подумать, всё взвесить и понять — как могла случиться столь чудовищная ошибка?! Меняя пелёнки, он перебирал в голове ингредиенты зелья: горянка, тимьян, вечерняя примула, ягоды бузины, несколько листков дамианы. Маркус не спешил заменять их, лишь уменьшал количество, тогда как щепотки амаранта и руты становились всё весомее. Он испытывал этот рецепт на себе неоднократно и вполне был доволен результатом. На утро вместо безумия его ожидало лёгкое раздражение, какое встречалось у всякого, кому доводилось проснуться в дурном настроении. Вот только полученное достижение будто бы оказалось иллюзией. Он словно бы перепутал что-то, других разумных объяснений не находилось. Впрочем, и этот вариант едва ли был состоятелен. Но пока Маркус тщетно искал ответ, в коридоре внезапно разгорелся скандал.
Хлопнула дверь, да так что сердце невольно подпрыгнуло в груди. А затем голос Джэйн сотряс весь дом:
— ГДЕ ОН?
Маркус собрался уже выйти, но резко остановился перед дверью детской. Он вспомнил, что о последствиях, и как бы трусливо с его стороны это ни было, прекрасно осознавал, как важно выждать время. Сейчас им встречаться совсем нельзя! Дом Пламенных Роз едва ли выдержал бы их битву, а то, что Джэйн не сможет контролировать магию, сомневаться не приходилось.
— Твой муж велел дать тебе снотворного. — Саманта говорила тихо, но внятно. Однако в её интонациях слышалась осторожность.
— Кто? — Джэйн даже взвизгнула. — МУЖ?!
— Да, муж. Если мне не веришь, посмотри на своё предплечье, на нём выжжена его печать. — Сестра стойко держалась, не позволяя повысить голос.
Послышалась странная возня, а после дом дрогнул от нового крика:
— ДА КАК ОН ПОСМЕЛ!
— Он? — всё-таки не выдержала и усмехнулась Саманта. — Если бы ты не брала бокалы на балу у всяких незнакомцев, ему бы и не пришлось! Он тебя спас от позора!
— Что за ерунда! — продолжала неистовствовать Джэйн.
Маркус осторожно прислушался к её мыслям, боясь невольно потревожить своим присутствием. Образы и обрывки воспоминаний кружились в диком хороводе — Джэйн была слишком зла, чтобы в них разобраться. Гнев и ярость туманили голову, а нарастающая ненависть вот-вот грозилась обрушиться и на Саманту. Та же, будто специально, только добавляла масла в огонь.
— Тебя опоили любовный зельем! — в сердцах бросила сестра. — И, если бы не брат, тебя бы использовали так же, как когда-то Джелиту! Ты хоть раз интересовалась историей своей семьи?
Однако Джэйн из всего этого спича взволновало только одно:
— Брат?
— Пф-ф, — фыркнула Саманта. — Ты либо слепая, либо совсем глупая. Неужели ты совсем не замечаешь сходства?
Маркус, всё так же стоя у двери, горько усмехнулся. Джэйн и правда не видела, точнее, не хотела видеть. Для неё любая женщина воспринималась как угроза, а потому в детали она не вникала. И пусть её и восхищал облик Саманты, зависть и ревность не давали возникнуть даже подобной мысли.
— Брат, значит, — процедила Джэйн, но это было лишь затишье перед новой бурей. — Тогда пора искоренить ваше поганое семейство!
Маркус с трудом заставил себя устоять на месте. Он чувствовал, как вихрь магии закручивался внутри Джэйн и вот-вот должен был вырваться наружу, но тот оказался внезапно остановлен. Внезапный болезненный удар. Тело обмякло, а сознание полетело во тьму. Маркус рванул ручку двери и замер на месте от увиденного. Шлейф тёмного заклинания дымкой вился у рук Саманты, в то время как сестра, похоже, и сама не совсем поняла, как подобное произошло. Она испуганно взглянула на Маркуса, но ему пока было не до неё. Он подбежал к Джэйн и склонился над ней. Быстрая проверка, и сердце, грохотавшее внутри, начало понемногу замедлять свой бег. Просто обморок. Поднимавшийся стихийный поток магии сработал как защита и позволил обойтись без серьёзных последствий.
— Брат… — рядом раздался голос Саманты, тот был слаб и полон ужаса. А затем сестра внезапно бухнулась на колени. — Брат! Я не хотела! Я… не знаю, что на меня нашло!
Он бросил на неё короткий взгляд. Она и в самом деле была сама не своя. В глазах появились слёзы, тело била мелкая дрожь.
— Это оно… — хрипло прошептала Саманта. — Приказало мне…
Маркус нахмурился и принялся мысленно проверять защитные чары подвала, но не обнаружил и следа бреши. Однако неприятное чувство, будто он что-то упустил из виду царапнуло сознание.
— Я не хотела… — повторила упавшим голосом сестра. — Но оно… преследовало меня!
— Преследовало? — озадаченно переспросил Маркус и поднял обмякшую Джэйн на руки..
— Это… трудно… объяснить… — Голос Саманты прерывался, будто ей было сложно говорить.
— Придётся попробовать, но лучше не здесь и не в такой ужасной позе. Отправляйся в кабинет, там и продолжим, — велел Маркус, а сам отправился в спальню. Ему решительно не хотелось, чтобы Джэйн очнулась до того, как он во всём разберётся, как и снова сражаться с неконтролируемой ненавистью. Верить Саманте пока было нельзя, потому пришлось использовать сдерживающие заклинания.
Маркус осторожно уложил Джэйн на покосившуюся из-за сломанной ножки кровать, а после соткал магический полог, которым накрыл половину комнаты. Он старался не отвлекаться, хотя это было непросто. Спальня выглядела так, будто в ней побывал ураган. Дверцы шкафа сорваны с петель, часть полок сломана, балдахин над кроватью содран и валялся грудой тряпья у входа в ванную, повсюду валялась одежда, осколки стекла, растерзанные книги и поломанные украшения. Видя, что Джэйн сотворила со своей шкатулкой — некогда главной ценностью, Маркус тяжело вздохнул. Новая истерика подобно грозовой туче нависла над Домом Пламенных Роз. Джэйн очень любила эти украшения и будет сильно жалеть, если их не удаться восстановить. Впрочем, сейчас было не время беспокоиться о досадных мелочах, и Маркус резко развернулся и поспешил в кабинет.
Сестра сидела, сгорбившись, в одном из кресел. Её плечи всё ещё вздрагивали, но не от душивших слёз, как сначала показалось, а от внутреннего напряжения. Маркус не стал садиться за стол. Это бы увеличило между ними дистанцию, а он рассчитывал на откровенный разговор. Если, конечно, тот был возможен. Пододвинув свой стул, Маркус сел напротив, так близко, что их колени едва не соприкасались друг с другом. Она несмело подняла на него свои покрасневшие и затуманенные от слёз глаза.
— Расскажи всё, что знаешь, без недомолвок и честно, — взяв сестру за руки, попросил он. — Пожалуйста, это очень важно! Я вовсе не держу на тебя зла!
— Правда? — Последние слова явно её удивили.
— Правда, — подтвердил Маркус и сильнее сжал хрупкие ладони сестры. Они слегла подрагивали в его крепких руках, но Саманта не пыталась вырваться, но и никак не могла собраться, чтобы начать говорить, потому он слегка подтолкнул её: — Ты спускалась в подвал?
— Нет. — Сестра покачала головой, а затем, вздрогнув, прохрипела: — Но оно… звало меня…
Маркус кивнул. Пока ничто не выбивалось из уже известных ему сведений.
— Я правда сопротивлялась! — внезапно Саманта повысила голос и вновь занервничала: — Брат, ты ведь мне веришь?
— Верю. — Он подкрепил свои слова мягким пожатием. — Как именно зеркало звало тебя?
— Голосом Найиль… — всхлипнув, призналась она и, задрожав ещё сильнее, судорожно зашептала: — Иногда это случилось, когда я просто причёсывалась у обычного зеркала, или же появлялось в отражении кружки с водой, а ещё… — Саманта беспокойно обернулась, будто опасалась, что кто-то мог начать следить за ними.
К счастью, в кабинете не было ни воды, ни зеркал, и она несмело продолжила:
— Она стала мне сниться… И всё так же называла меня бесполезным ничтожеством и обвиняла в том, что я, такая неблагодарная, не хочу её спасти!
— И что же от тебя требовалось?
— Я должна была привести к зеркалу Джэйн, но… я сразу сказала ей, что это невозможно! Ты охранял её, словно верный дракон доверенную ему принцессу! Но Найиль продолжала настаивать… Она сводила меня с ума!
Саманта вдруг замотала головой, будто желала что-то из неё вытрясти.
— Оно снова атакует тебя? — спросил Маркус и осторожно начал прощупывать магический след. Однако никакого возмущения или силы обнаружить не удалось.
— Я уже не знаю! — запричитала сестра и, вырвав свои руки, ухватилась за голову. — Оно будто поселилось во мне!
Однако Маркус наклонился к ней и мягко взял за запястья. Он попытался вновь поймать взгляд сестры, но та зажмурилась так сильно, будто хотела вдавить глазные яблоки внутрь черепа.
— Позволь мне увидеть, открой сознание… — прошептал Маркус свою просьбу, но это вызвало ещё большее сопротивление. Теперь уже Саманта пыталась вырваться из его захвата и отчаянно крутила локтями. Она хныкала и рычала, а затем даже начала брыкаться. Болезненный удар сначала прилетел Маркусу по колену, а следом и по бедру, но это не заставило ослабить хватки. Напротив, руки крепко вцепились в запястья сестры, и та, будто почувствовав его настойчивость, внезапно открыла глаза и прошипела не своим голосом:
— Ну смотри!
Маркус дрогнул: он мгновенно узнал интонации матушки, но в следующий миг его сознание наполнилось кружащимися образами. Бледная Саманта закручивала волосы в пучок у запотевшего зеркала, но стоило ей только пройтись по поверхности рукой, как крик вырвался из её горла. В отражении на неё с усмешкой взирала Найиль! Матушкино лицо скалилось в жутком оскале в кружке с водой, кривилось в лунном свете на стене, хмурилось в окне и проявлялось на страницах книг. От неё и в самом деле не было никакого спасения.
— И что? Думаешь, хоть кто-то в здравом уме подумает, что это ты её таким напоил? — продолжила наседать Саманта. — Да, скорее, все решат, что она что-то напутала, а ты взял на себя всю ответственность!
— Это несправедливо! — возразил Маркус. — Пусть поступки Джэйн порой бывают весьма сомнительными, порочить её имя, да ещё гнусной ложью — уже слишком!
— У тебя вот-вот родится ребёнок, ты и его планируешь скрывать? — Сестра всё не унималась. — Для его безопасности, верно?
Маркус не мог ответить на этот вопрос. Он прекрасно понимал, что сам ставит себя в глупое положение, которое только усугубляется от его молчания, но внутреннее чутье подсказывало, что торопиться не стоило. До испытаний ещё было время, а до тех пор они могли спокойно жить без лишних слухов.
Впрочем, кое-о-чём Маркус не говорил даже сестре, и именно это обстоятельство сдерживало его. Ребёнок был не один. Вероятно, в том повинен эффект от двойного употребления любовного зелья, или же судьба так решила всё расставить по своим местам. Всякий раз думая об этом, Маркус вспомнил ироничных смех последней горгульи на Алой Аллее и понимал, почему она всё же его пропустила. План матушки, а точнее зеркала, трещал по швам. Малышей было трое. И каждый довольно быстро проявил характерные черты наследника Трёх основателей. А уж после рождения вообще не осталось никаких сомнений. Так, единственная девочка, постоянно пихавшая братьев и материнский живот, вызывала тем не менее безотчётное умиление, даже несмотря на то, что растолкала всех, чтобы непременно появиться на свет самой первой, как и полагается настоящей Редиан. Один из мальчишек отличался поразительным спокойствием. И Маркус, когда тот родился, сразу отметил его рассудительный, вдумчивый взгляд типичного Майэрса. Тогда как второй малыш постоянно пытался спрятаться и часто вёл себя слишком боязливо. Сразу после рождения он выглядел совсем щуплым и хилым, по сравнению с пышущими здоровьем братом и сестрой, и постоянно цеплял какие-то недомогания, но, встречаясь с трудностями, никогда не хныкал и стойко терпел все выпавшие на его долю неприятности, как и ожидалось от будущего Брэйта.
Управиться сразу с тремя малышами было очень непросто, и Маркусу на время пришлось отложить исследования зеркала и больше времени уделять Джэйн. Медленно, и очень осторожно он начал изменять рецепт её ежедневного зелья. Пора было выходить из дурмана любовных чар. И вместе с тем, желая как можно мягче преодолеть этот этап, Маркус принялся постепенно убирать воздвигнутый защитный барьер в сознании. Теперь Джэйн могла считывать его поверхностные мысли и чувства, и каждый раз приходила от того в восторг. Маркус и сам разделял эту радость, начиная ощущать всю полноту единения истинной пары. Однако эта робкая и пока ещё хрупкая семейная идиллия была безжалостно сметена одним холодным осенним утром.
Маркус по обыкновению поднялся рано, когда предрассветные сумерки только начинали разгонять ночную мглу. В это благостное время тишины и покоя он занимался приготовлением зелья. Малыши должны были вот-вот проснуться, и Маркус старался успеть закончить с рутинным делом, прежде чем дневные заботы окончательно поглотят его. Он уменьшил количество крупноцветковый горянки, и добавил чуть больше ползучего тимьяна. Сначала следовало убрать излишнее влечение и добиться спокойствия.
И вот в момент, когда зелье пора было снимать с огня, его настигла внезапная волна ненависти. Она обрушилась на сознание подобно смертоносной лавине, сметая всё на своём пути. Руки дрогнули, и Маркус едва не пролил подготовленное зелье. И лишь невероятная воля, выработанная годами, позволила ему не поддаться этому потоку и перенести котелок на стол. В мыслях мгновенно воцарился невероятный хаос, словно сотню разноцветных шариков разом перемешали и бросили на пол, и те принялись кружить и катиться кто куда. Маркус тщетно пытался поймать хоть одну, чтобы зацепиться хоть за что-то в этом обезумевшем океане обуреваемых им чувств, но терпел в том одно поражение за другим. Он ненавидел всё! Тонкий аромат зелья, поднимающийся над котелком, в тот миг казался отвратительным зловонием, потрескивание поленьев в очаге, было подобно мерзкому скрежету, приглушённый свет парящего под потолком магического шара раздражал глаза и даже собственное дыхание, слишком громкое и неровное, вызывало невероятную злость. Маркус ощутил себя натянутой до предела тетивой, которую кто-то ради развлечения решил дёрнуть, и теперь она, издавая непрерывный гул, вибрировала.
Детский плач вспорол царящую в доме тишину, словно нож разрезающий холст. Малышка Джис, как всегда, проснулась самой первой и теперь требовала к себе внимания. Именно мысль о необходимости позаботиться о детях и стала тем якорем, который позволили Маркусу выплыть из пучин диких чувств. Он резко закрыл своё сознание от Джэйн и поспешил в детскую.
Поднявшись на второй этаж, Маркус услышал грохот. Джэйн, не справляясь с свалившимся на неё безумием, похоже, начала крушить мебель. Однако шум привлёк внимание и Саманты. Сестра показалась на лестнице, ведущей на мансарду. После рождения детей было решено, что она пока погостит в бывшей комнате Джэйн.
— Что случилось?
Маркус не спешил дать ответ, его разрывало между плачем дочери и присоединившихся сыновей, и тем ужасом, что творился с Джэйн.
— Ты… — наконец, смог выдавить из себя он. — Можешь сварить сильное снотворное?
Саманта уставилась на него в полном недоумении.
— Пожалуйста… — Его просьба потонула в звоне стекла. Джэйн добралась до ванной комнаты и, увидев себя в отражении, с яростным воплем снесла зеркало.
— Что… с ней? — Сестра опасливо начала озираться.
Вот только Маркус снова промолчал. Ему нужно было подумать, всё взвесить и понять — как могла случиться столь чудовищная ошибка?! Меняя пелёнки, он перебирал в голове ингредиенты зелья: горянка, тимьян, вечерняя примула, ягоды бузины, несколько листков дамианы. Маркус не спешил заменять их, лишь уменьшал количество, тогда как щепотки амаранта и руты становились всё весомее. Он испытывал этот рецепт на себе неоднократно и вполне был доволен результатом. На утро вместо безумия его ожидало лёгкое раздражение, какое встречалось у всякого, кому доводилось проснуться в дурном настроении. Вот только полученное достижение будто бы оказалось иллюзией. Он словно бы перепутал что-то, других разумных объяснений не находилось. Впрочем, и этот вариант едва ли был состоятелен. Но пока Маркус тщетно искал ответ, в коридоре внезапно разгорелся скандал.
Хлопнула дверь, да так что сердце невольно подпрыгнуло в груди. А затем голос Джэйн сотряс весь дом:
— ГДЕ ОН?
Маркус собрался уже выйти, но резко остановился перед дверью детской. Он вспомнил, что о последствиях, и как бы трусливо с его стороны это ни было, прекрасно осознавал, как важно выждать время. Сейчас им встречаться совсем нельзя! Дом Пламенных Роз едва ли выдержал бы их битву, а то, что Джэйн не сможет контролировать магию, сомневаться не приходилось.
— Твой муж велел дать тебе снотворного. — Саманта говорила тихо, но внятно. Однако в её интонациях слышалась осторожность.
— Кто? — Джэйн даже взвизгнула. — МУЖ?!
— Да, муж. Если мне не веришь, посмотри на своё предплечье, на нём выжжена его печать. — Сестра стойко держалась, не позволяя повысить голос.
Послышалась странная возня, а после дом дрогнул от нового крика:
— ДА КАК ОН ПОСМЕЛ!
— Он? — всё-таки не выдержала и усмехнулась Саманта. — Если бы ты не брала бокалы на балу у всяких незнакомцев, ему бы и не пришлось! Он тебя спас от позора!
— Что за ерунда! — продолжала неистовствовать Джэйн.
Маркус осторожно прислушался к её мыслям, боясь невольно потревожить своим присутствием. Образы и обрывки воспоминаний кружились в диком хороводе — Джэйн была слишком зла, чтобы в них разобраться. Гнев и ярость туманили голову, а нарастающая ненависть вот-вот грозилась обрушиться и на Саманту. Та же, будто специально, только добавляла масла в огонь.
— Тебя опоили любовный зельем! — в сердцах бросила сестра. — И, если бы не брат, тебя бы использовали так же, как когда-то Джелиту! Ты хоть раз интересовалась историей своей семьи?
Однако Джэйн из всего этого спича взволновало только одно:
— Брат?
— Пф-ф, — фыркнула Саманта. — Ты либо слепая, либо совсем глупая. Неужели ты совсем не замечаешь сходства?
Маркус, всё так же стоя у двери, горько усмехнулся. Джэйн и правда не видела, точнее, не хотела видеть. Для неё любая женщина воспринималась как угроза, а потому в детали она не вникала. И пусть её и восхищал облик Саманты, зависть и ревность не давали возникнуть даже подобной мысли.
— Брат, значит, — процедила Джэйн, но это было лишь затишье перед новой бурей. — Тогда пора искоренить ваше поганое семейство!
Маркус с трудом заставил себя устоять на месте. Он чувствовал, как вихрь магии закручивался внутри Джэйн и вот-вот должен был вырваться наружу, но тот оказался внезапно остановлен. Внезапный болезненный удар. Тело обмякло, а сознание полетело во тьму. Маркус рванул ручку двери и замер на месте от увиденного. Шлейф тёмного заклинания дымкой вился у рук Саманты, в то время как сестра, похоже, и сама не совсем поняла, как подобное произошло. Она испуганно взглянула на Маркуса, но ему пока было не до неё. Он подбежал к Джэйн и склонился над ней. Быстрая проверка, и сердце, грохотавшее внутри, начало понемногу замедлять свой бег. Просто обморок. Поднимавшийся стихийный поток магии сработал как защита и позволил обойтись без серьёзных последствий.
— Брат… — рядом раздался голос Саманты, тот был слаб и полон ужаса. А затем сестра внезапно бухнулась на колени. — Брат! Я не хотела! Я… не знаю, что на меня нашло!
Он бросил на неё короткий взгляд. Она и в самом деле была сама не своя. В глазах появились слёзы, тело била мелкая дрожь.
— Это оно… — хрипло прошептала Саманта. — Приказало мне…
Маркус нахмурился и принялся мысленно проверять защитные чары подвала, но не обнаружил и следа бреши. Однако неприятное чувство, будто он что-то упустил из виду царапнуло сознание.
— Я не хотела… — повторила упавшим голосом сестра. — Но оно… преследовало меня!
— Преследовало? — озадаченно переспросил Маркус и поднял обмякшую Джэйн на руки..
— Это… трудно… объяснить… — Голос Саманты прерывался, будто ей было сложно говорить.
— Придётся попробовать, но лучше не здесь и не в такой ужасной позе. Отправляйся в кабинет, там и продолжим, — велел Маркус, а сам отправился в спальню. Ему решительно не хотелось, чтобы Джэйн очнулась до того, как он во всём разберётся, как и снова сражаться с неконтролируемой ненавистью. Верить Саманте пока было нельзя, потому пришлось использовать сдерживающие заклинания.
Маркус осторожно уложил Джэйн на покосившуюся из-за сломанной ножки кровать, а после соткал магический полог, которым накрыл половину комнаты. Он старался не отвлекаться, хотя это было непросто. Спальня выглядела так, будто в ней побывал ураган. Дверцы шкафа сорваны с петель, часть полок сломана, балдахин над кроватью содран и валялся грудой тряпья у входа в ванную, повсюду валялась одежда, осколки стекла, растерзанные книги и поломанные украшения. Видя, что Джэйн сотворила со своей шкатулкой — некогда главной ценностью, Маркус тяжело вздохнул. Новая истерика подобно грозовой туче нависла над Домом Пламенных Роз. Джэйн очень любила эти украшения и будет сильно жалеть, если их не удаться восстановить. Впрочем, сейчас было не время беспокоиться о досадных мелочах, и Маркус резко развернулся и поспешил в кабинет.
Сестра сидела, сгорбившись, в одном из кресел. Её плечи всё ещё вздрагивали, но не от душивших слёз, как сначала показалось, а от внутреннего напряжения. Маркус не стал садиться за стол. Это бы увеличило между ними дистанцию, а он рассчитывал на откровенный разговор. Если, конечно, тот был возможен. Пододвинув свой стул, Маркус сел напротив, так близко, что их колени едва не соприкасались друг с другом. Она несмело подняла на него свои покрасневшие и затуманенные от слёз глаза.
— Расскажи всё, что знаешь, без недомолвок и честно, — взяв сестру за руки, попросил он. — Пожалуйста, это очень важно! Я вовсе не держу на тебя зла!
— Правда? — Последние слова явно её удивили.
— Правда, — подтвердил Маркус и сильнее сжал хрупкие ладони сестры. Они слегла подрагивали в его крепких руках, но Саманта не пыталась вырваться, но и никак не могла собраться, чтобы начать говорить, потому он слегка подтолкнул её: — Ты спускалась в подвал?
— Нет. — Сестра покачала головой, а затем, вздрогнув, прохрипела: — Но оно… звало меня…
Маркус кивнул. Пока ничто не выбивалось из уже известных ему сведений.
— Я правда сопротивлялась! — внезапно Саманта повысила голос и вновь занервничала: — Брат, ты ведь мне веришь?
— Верю. — Он подкрепил свои слова мягким пожатием. — Как именно зеркало звало тебя?
— Голосом Найиль… — всхлипнув, призналась она и, задрожав ещё сильнее, судорожно зашептала: — Иногда это случилось, когда я просто причёсывалась у обычного зеркала, или же появлялось в отражении кружки с водой, а ещё… — Саманта беспокойно обернулась, будто опасалась, что кто-то мог начать следить за ними.
К счастью, в кабинете не было ни воды, ни зеркал, и она несмело продолжила:
— Она стала мне сниться… И всё так же называла меня бесполезным ничтожеством и обвиняла в том, что я, такая неблагодарная, не хочу её спасти!
— И что же от тебя требовалось?
— Я должна была привести к зеркалу Джэйн, но… я сразу сказала ей, что это невозможно! Ты охранял её, словно верный дракон доверенную ему принцессу! Но Найиль продолжала настаивать… Она сводила меня с ума!
Саманта вдруг замотала головой, будто желала что-то из неё вытрясти.
— Оно снова атакует тебя? — спросил Маркус и осторожно начал прощупывать магический след. Однако никакого возмущения или силы обнаружить не удалось.
— Я уже не знаю! — запричитала сестра и, вырвав свои руки, ухватилась за голову. — Оно будто поселилось во мне!
Однако Маркус наклонился к ней и мягко взял за запястья. Он попытался вновь поймать взгляд сестры, но та зажмурилась так сильно, будто хотела вдавить глазные яблоки внутрь черепа.
— Позволь мне увидеть, открой сознание… — прошептал Маркус свою просьбу, но это вызвало ещё большее сопротивление. Теперь уже Саманта пыталась вырваться из его захвата и отчаянно крутила локтями. Она хныкала и рычала, а затем даже начала брыкаться. Болезненный удар сначала прилетел Маркусу по колену, а следом и по бедру, но это не заставило ослабить хватки. Напротив, руки крепко вцепились в запястья сестры, и та, будто почувствовав его настойчивость, внезапно открыла глаза и прошипела не своим голосом:
— Ну смотри!
Маркус дрогнул: он мгновенно узнал интонации матушки, но в следующий миг его сознание наполнилось кружащимися образами. Бледная Саманта закручивала волосы в пучок у запотевшего зеркала, но стоило ей только пройтись по поверхности рукой, как крик вырвался из её горла. В отражении на неё с усмешкой взирала Найиль! Матушкино лицо скалилось в жутком оскале в кружке с водой, кривилось в лунном свете на стене, хмурилось в окне и проявлялось на страницах книг. От неё и в самом деле не было никакого спасения.
