Прелюдия
Где-то в застенках Главного Управления Ордена
... - они совсем, что ли, боли не чувствуют?
Обычно палач молчал – говорили, кричали, скулили его жертвы. Но не в этот раз. С данным своим «гостем» у него самопроизвольно вырвались последние слова, и сиплый голос плохо повиновался из-за поврежденного когда-то горла.
Он отложил окровавленный инструмент и с несвойственным выражением растерянности на лице посмотрел на канцлера.
- Нам нужны ответы, любым способом, - резюмировал тот и обернулся к стражу у двери. - Подключи одаренных. Ты знаешь, о ком я.
- Она отказалась. После того раза. Прислала официальный протест, что больше никогда.
- Придумай что-нибудь. - Канцлер остановился напротив человека в форме. Смотреть ему приходилось снизу вверх, но властность взгляда пожилого мужчины и готовность стража слушать и выполнять любой его приказ нивелировали разницу в росте. - На кону миллионы жизней и экономика Империи. Нам нужны точные локации всех аномалий. Всех.
Оглянулся через плечо на палача и его объект:
- И этот абориген их знает. Работайте.
И они работали.
Пленный держался долго, непозволительно долго. У них нет этого времени.
Смуглокожий крепкий воин с черным хвостом волос, с вплетенными в него тонкими косичками, каждая – символ взятой жизни. Человеческой. Для взятых душ звериных они просто вдевали еще одну бусину в ожерелье на шее.
Умелые пытки специального мастера, вызывающие нестерпимую боль, – как оказалось, для некоторых вполне терпимую, – но неопасных для жизни и не сильно травмирующих «шкуру», с этим экземпляром не работали. Шкуру ему пришлось повредить больше, чем предписывал Новый Кодекс Стражи.
Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. Да и пленный не гражданин Империи Амстен, не для защиты таких писался Кодекс.
Варвар висел, привязанный за кисти рук, пускал себе слюни и – ни слова, ни шепотка. Стоны – и те редки. Будто в трансе каком пребывал, обкурившись любимой у них там, в колониях, травки.
Не устоял воин перед медиатором. Хмурой невысокой девушкой, направление дара – сны. Мечты... Сокровенные фантазии. Дрема наяву.
Дурман.
В узком кругу знающих ее так и прозвали – Мечта. Девушка Мечта... не приведи Боги с ней столкнуться в реальности.
Сама невинность. Сладость и мягкость воплощенные в женщине.
Она сломала того, над кем сутки трудился профессиональный палач.
И легко так... парень даже не понял, похоже, что заговорил, что отвечал и повиновался тихому голосу, как желтопузый щенок мамке.
Выложил абсолютно все. И про себя, и про заговор, и про их великую миссию отомстить и уничтожить Империю Амстен.
Безумцы.
Однако, как выяснилось, отлично подготовленные. Уже лет двадцать как готовятся. С размахом нехилым. Глобальным размахом. Империя меньшего не заметит, а их жажда мести требовала пролить столько же имперской крови, сколько та пролила крови колоний. Крови людей, обитавших там, для которых Эльзеда – дом; крови зверей, крови самой земли, которая плакала под железной пятой завоевателей.
Империя целенаправленно лепила из Новой Эльзеды свою копию, мелкого уродца-близнеца, беспощадно выгребая ресурсы и не считаясь ни с чем, что вставало на пути к ним.
Люди? Поселения? Священные рощи? Храмы? Водоемы? Горы? Не проблема! Свернем, устраним, осушим, выкорчуем. Истребим.
Все всё понимали. И молча закрывали глаза.
Намечающееся же... назовем это событием, - заставит их увидеть. И пожалеть.
- Прости... - мягкий женский голос так необычно, тягуче выговаривал слова на родном языке воина.
Касание к щеке. Чужое дыхание, обдавшее прохладой его горячий, покрытый испариной лоб.
- Пусть пребудет с тобой благословение Матери Земли, достойный сын ее... - Ритуальное прощание его народа прозвучало шепотом, чуть слышно. Как надо. Чтобы злые духи не подслушали и не украли благословение, не присвоили тепло, предназначенное не им.
Так провожали воинов в долгий, трудный путь, провожали на войну. Так странно слышать эти слова здесь...
Пленный вздрогнул всем телом. Очнулся от наведенного дурмана. И в ужасе распахнул глаза.
Сладкая мечта оказалась губительнее пытки.
Снаружи доносились множественные голоса, пока еще отдаленные. Запахло жареным... В прямом смысле. Аги приоткрыла дверь, высунула нос. В сыром ночном воздухе отчетливо чувствовался запах дыма.
Шли с дымящими факелами. Как в старые добрые времена, когда инквизиторские костры процветали и множились, что грибы после дождя.
Будто и не в просвещенное время живем...
«Что будешь делать, ведьма?» - в голове как наяву прозвучал голос стража, будто за плечом стоял. Мелкие волоски на шее поднялись дыбом.
Что он там спрашивал? Собрана ли сумка на внезапный случай?
Не забота – насмешка.
«Не он ли все подстроил?» - размышляла Аги, одновременно торопливо собираясь.
Как-то слишком своевременно решили соседи с ней разобраться... Хвост орденской ищейки так и лезет в глаза из всех щелей. Приказ Ордена мог быть сформулирован по-разному, включая словосочетание «любым способом».
Или страж стал той последней каплей, что переломила давно уже тлевший конфликт?
Как известно, Орден никакими методами не брезгует. Что на благо Империи, то на благо каждого ее жителя.
Конечно, ага.
Под это дело все списать можно.
Сумка на подобный случай и в самом деле лежала наготове, правда, не совсем собранная. Еще матушка когда-то давным-давно настояла, зная, что жизнь – непредсказуемая штука, даже в таком болоте, как деревня Угольти.
В полупустой рюкзак полетели буханка хлеба, яблоки, сыр, кошель с деньгами и документами, две книги... некоторые сборы трав – не на продажу, для себя любимой. Рюкзак за спину.
На все ушло не более трех минут.
Ах, как жалко-то! Все бросать! Все... Ее книги, баночки-скляночки, шикарную баньку со свежими заготовками веников, любимую мастерскую... Спокойную, налаженную жизнь!
Девушка ударила кулаком по дверному косяку и продолжила сборы.
Натянула на ноги две пары носков, обычные хлопковые и шерстяные, теплые ботинки на любой сезон и любую погоду. Длинное пуховое пальто. Наплевать, что лето. С их дождями сейчас что июнь, что сентябрь – одинаково.
С домом прощаться некогда. Да и больно: выросла здесь, счастливые года... родители недалеко похоронены...
Дом спалят. Наверняка. Аги знала, сама видела, как здесь расправляются с гнездами неугодных.
«Вот же!..» Девушка встала, как вкопанная, и выругалась.
У нее же кошка приблудная окотилась... Тройней... Под печкой вон вошкаются, выглядывают, проверяя, что это человек тут на ночь глядя суету наводит.
И как с ними бежать? С собой брать? Оставлять? Вышвыривать за ограду подальше? В такую погоду, в лужи и грязь? Или постараться подкинуть соседям в сарай? Рискуя обнаружить себя?
Голоса приближались, стало можно разобрать самый громкий из них, женский, пронзительный.
«... давно надо было разобраться с ней! Всю деревню на голод обрекла, ведьма проклятая!..»
Виденная когда-то травля лисы не оставляла, то и дело всплывая воспоминаниями-картинками. Той лисой ощутила себя Аги. Когда гнездо с детенышами подожгли, а лисица бегала вокруг, плача и воя, не подступиться к огню... Ее задрали собаки.
И все на глазах у детей.
Деревенские взрослели быстро; их, как само собой разумеющееся и необходимое, учили такой вот житейской обыденной жестокости.
Ни Аги, ни тем более какую-то кошку они не пожалеют.
«Ладно, мы еще посмотрим...» - вздохнула, разворачиваясь к двери.
Ей есть куда идти. И нечего сопли разводить, и так мокро на улице.
Примерно за неделю до описанных выше событий
Грязь шлепала под ногами, норовя волной скользнуть за борт высоких сапог. Веселья это не добавляло, и Агнес шагала домой не в самом лучшем настроении.
Целый день пропахать на полях... Пропахать – в смысле, ползать по размытой земле, говорить местным мужикам, где лучше копать и куда отводить воду, где ожидать сдвиги пластов земли. Спорить, объяснять, доказывать упертым лбам.
И ведь хоть бы спасибо сказали! Нет, корзину продуктов сунули, как оговорено, и то с таким видом, будто Аги детей их голодными оставляет.
Объедает.
- Обращайтесь! - улыбнулась-оскалилась старосте Алоизу.
Тот пожевал губами, удерживаясь от откровенного оскорбления. Не нравилось ему быть зависимым от какой-то девчонки. А зависимыми стали все жители, ибо урожай всего года под угрозой.
Ливни как зарядили в апреле, так и продолжали поливать землю уже до середины лета.
Поэтому шагала Аги осторожно и медленно, бережно прижимая к животу корзину с продуктами. Не хотелось бы ползать, собирать их по грязи посреди деревни.
Запахло пивом и мясной похлебкой из небольшой таверны. Расположенная в большой комнате первого этажа обычного жилого дома (на втором этаже – пара комнат на съём), она единственное место в деревне, где можно собраться компанией, посидеть, потягивая местное пиво, собрать последние сплетни... Больше в деревне общественных мест не имелось, все больше по своим домам сидят. Да и таверна – так... для редких проезжающих мимо путников.
Сейчас же там было оживленно, и Аги невольно еще больше замедлила шаг и навострила уши.
- Говорю тебе, дубина ты!.. Она это, она! Нарочно все подстроила, некому кроме нее! Все мы здесь друг друга знаем, на глазах живем!.. - басом орал Олаф, сын кузнеца. Его голос – будто в трубу трубят – легко узнать.
- Да как? Успокойся ты... На бабу валишь, ни у кого нет сил таких, чтобы дождь заставить лить не переставая. Да так долго еще.
- Ведьма она, точно тебе говорю! Сам видел, щас... подожди, расскажу, что было...
Он прервался, видимо, чтобы еще глотнуть пива. Тишины, однако, не получилось, нашлось кому и что сказать.
- Она воду заговаривает, делает ту волшебной... - хозяйка таверны подпевала из подмышки. Крыса этакая! Кто за язык тянет?! Сама же прибегает за водичкой подагру свою лечить?!
- Да я помню, когда засуха была, пожар начался в лесу, она же дождь смогла подозвать? Так?! Днем горело, а к вечеру тучи нагнало, ливень страшный был, так что все она могет...
- Как сейчас.
- Да что вы мелете?! Лбы вы дубовые? - А это Сим. Что он, интересно, в таверне-то забыл? Или дома шаром покати, а ее, Аги, на месте не было, чтобы стрельнуть картошечки?
- А ты заткнись! Знаем мы, к кому ты все бегаешь, в глазки заглядываешь!
- А ну вас, дураков деревенских! - проорал в ответ, но продолжил спокойно: - Зачем ей это?
- Нам насолить! Норов у ведьмы такой – всех погубить! Месть за то, что...
- Михай ее отверг! Вот!
- Элору выбрал, не ее!
- Да наоборот там все было, это она его того...
- Да и на меня она вешалась! - снова этот бас Олафовский. Надо было его тогда, когда случай был, покрепче сковородой огреть... Глядишь, последние бы мозги встряхнулсь да выпали, сейчас бы помалкивал сидел, в платочек.
Аги сжала бы кулаки, да корзину держала.
Сжала зубы, лицо скривила, передразнивая говоривших.
Все ясно. Дальше слушать не стала. Противно.
Вечер народного творчества: кто самую невероятную сплетню сочинит – можно в прозе, можно в частушках?
Сейчас придумают под пивко со всеми подробностями, к кому она в штаны лезла, кому в декольте, у кого молоко из-за нее прокисло, у кого прыщ на носу вскочил, у кого в ухе зазвенело...
Такое уже было. И не раз.
Не сильно любили ее тут, но и не трогали. Погалдят и утихнут. Ночью же сами притащатся в окошко стучать да настойку какую выпрашивать подешевле.
А вот не будет им подешевле!
Аги шагала, балансируя на скользкой дороге. Под нескончаемыми лужами, перетекающими одна в другую, ее и дорогой-то уже назвать сложно. Как сель, бесконечный поток, земля вперемешку с дождевой водой и камнями...
Непроизвольно хмыкнула, открывая калитку. Вспомнила, как орал в таверне обычно тихий и смирный Сим, стараясь перекричать голосистых и привычных к такому виду общения женщин. Друг заступился за нее, приятно все же... Хоть и не особо друг, но единственный, с кем она тут по-человечески общалась. И с кем поговорить нормально можно. Если не слишком часто.
Сим почти как она, почти чужак здесь. И нет разницы деревенским, что он вырос здесь, у дядьки, что дядька и погибший отец Сима – братья, родились и жили здесь. Все равно не свои. И не только потому, что бабушки-дедушки их не отсюда.
Просто – отличались. Не внешностью даже, хотя в случае с Симом и это присутствовало – темные волосы и глаза выдавали примесь южной крови, а в повадках, мировоззрении. Сущностью человека.
Местные узнавали своих с первого взгляда. Не «своих» также определяли раз и навсегда.
«Помогай им, не помогай!» - калитку Аги захлопнула ногой со всего маху, разозлившись.
Ведь могут и побить этого непутевого очкарика, если продолжит им противоречить. Аги – ладно, она привычная, да и постоять за себя может: слава ведьмы в данном случае ей на руку. А вот Симу сидеть бы тихо, уткнувшись носом в свои книги, да не высовываться...
Надо будет вправить парню мозги, когда увидятся.
Заперев за собой дверь на засов, поставила корзину на пол и принялась стягивать мокрую и грязную одежду, аккуратно, чтобы не сильно запачкать тамбур.
Дом ее небольшой, но уютный и крепкий. Папа строил все своими руками, с любовью, продумывая каждую деталь, стараясь для мамы и для дочки – для нее, Аги.
Пусть и удочерили ее, а всегда себя родной и любимой ощущала.
За небольшим оконцем раздался скрежет и невнятное мявканье. Аги выглянула, благо не успела отойти далеко, все еще возилась с одеждой.
Соседская кошка, с глазами зелеными, огромными, светящимися в сумерках, заглядывала внутрь дома, сидя на подоконнике. Лапами скребла по стеклу и раме.
- Снова ты! - проворчала Аги, поспешно открывая створку. - Чего дома не сидится?
Кошка удивительно ловко для своего размера – пузо с небольшую тыковку – проскользнула в образовавшуюся щель, обтерев хвостом деревянный угол. Утробно замяукала.
- Ладно-ладно, сейчас получишь свое молоко, вымогательница.
В противовес недовольному голосу, ладонь девушки нежно и охотно наглаживала мохнатую лобастую голову. Губы девушки невольно растянулись в улыбку, и уже обеими руками она чесала кошку за ушами, потом взялась за подставленную шейку.
«... и тут еще местечко, и да... вот-вот, здесь, ага...» - словно говорила кошка, начав громко мурлыкать.
Аги не то чтобы прикармливала чужую кошку, так... угощала, чем богата. Вернее, что у самой было, тем и делилась. О богатстве речи не шло.
Ближайшая соседка жила в доме, расположенном через сад и небольшой огород. Не так чтобы и очень близко. Кошка гуляла сама по себе и как-то повадилась навещать Аги. Спать у нее в шезлонге под яблоней летом, проскальзывать следом за девушкой в сарай, где хранились дрова и рабочий инструмент, и сопровождать в лес, когда Аги шла по грибы и ягоды или травы собирала... Теперь вот и в дом просочилась, как та вода, которая везде дырочку найдет. Не остановишь.
А еще – кошка беременна. Второй раз за сезон. Первый был в начале лета, видно, с весны нагуляла, и вот второй – к концу. Первых котят Аги так и не увидела. Соседка, Барбара, позаботилась, если это можно назвать заботой.
Аги налила козьего молока в небольшую тарелку, оставила на полу на кухне. Кошка ходила, нюхала углы и знакомилась с домом.
Где-то в застенках Главного Управления Ордена
... - они совсем, что ли, боли не чувствуют?
Обычно палач молчал – говорили, кричали, скулили его жертвы. Но не в этот раз. С данным своим «гостем» у него самопроизвольно вырвались последние слова, и сиплый голос плохо повиновался из-за поврежденного когда-то горла.
Он отложил окровавленный инструмент и с несвойственным выражением растерянности на лице посмотрел на канцлера.
- Нам нужны ответы, любым способом, - резюмировал тот и обернулся к стражу у двери. - Подключи одаренных. Ты знаешь, о ком я.
- Она отказалась. После того раза. Прислала официальный протест, что больше никогда.
- Придумай что-нибудь. - Канцлер остановился напротив человека в форме. Смотреть ему приходилось снизу вверх, но властность взгляда пожилого мужчины и готовность стража слушать и выполнять любой его приказ нивелировали разницу в росте. - На кону миллионы жизней и экономика Империи. Нам нужны точные локации всех аномалий. Всех.
Оглянулся через плечо на палача и его объект:
- И этот абориген их знает. Работайте.
И они работали.
Пленный держался долго, непозволительно долго. У них нет этого времени.
Смуглокожий крепкий воин с черным хвостом волос, с вплетенными в него тонкими косичками, каждая – символ взятой жизни. Человеческой. Для взятых душ звериных они просто вдевали еще одну бусину в ожерелье на шее.
Умелые пытки специального мастера, вызывающие нестерпимую боль, – как оказалось, для некоторых вполне терпимую, – но неопасных для жизни и не сильно травмирующих «шкуру», с этим экземпляром не работали. Шкуру ему пришлось повредить больше, чем предписывал Новый Кодекс Стражи.
Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. Да и пленный не гражданин Империи Амстен, не для защиты таких писался Кодекс.
Варвар висел, привязанный за кисти рук, пускал себе слюни и – ни слова, ни шепотка. Стоны – и те редки. Будто в трансе каком пребывал, обкурившись любимой у них там, в колониях, травки.
Не устоял воин перед медиатором. Хмурой невысокой девушкой, направление дара – сны. Мечты... Сокровенные фантазии. Дрема наяву.
Дурман.
В узком кругу знающих ее так и прозвали – Мечта. Девушка Мечта... не приведи Боги с ней столкнуться в реальности.
Сама невинность. Сладость и мягкость воплощенные в женщине.
Она сломала того, над кем сутки трудился профессиональный палач.
И легко так... парень даже не понял, похоже, что заговорил, что отвечал и повиновался тихому голосу, как желтопузый щенок мамке.
Выложил абсолютно все. И про себя, и про заговор, и про их великую миссию отомстить и уничтожить Империю Амстен.
Безумцы.
Однако, как выяснилось, отлично подготовленные. Уже лет двадцать как готовятся. С размахом нехилым. Глобальным размахом. Империя меньшего не заметит, а их жажда мести требовала пролить столько же имперской крови, сколько та пролила крови колоний. Крови людей, обитавших там, для которых Эльзеда – дом; крови зверей, крови самой земли, которая плакала под железной пятой завоевателей.
Империя целенаправленно лепила из Новой Эльзеды свою копию, мелкого уродца-близнеца, беспощадно выгребая ресурсы и не считаясь ни с чем, что вставало на пути к ним.
Люди? Поселения? Священные рощи? Храмы? Водоемы? Горы? Не проблема! Свернем, устраним, осушим, выкорчуем. Истребим.
Все всё понимали. И молча закрывали глаза.
Намечающееся же... назовем это событием, - заставит их увидеть. И пожалеть.
- Прости... - мягкий женский голос так необычно, тягуче выговаривал слова на родном языке воина.
Касание к щеке. Чужое дыхание, обдавшее прохладой его горячий, покрытый испариной лоб.
- Пусть пребудет с тобой благословение Матери Земли, достойный сын ее... - Ритуальное прощание его народа прозвучало шепотом, чуть слышно. Как надо. Чтобы злые духи не подслушали и не украли благословение, не присвоили тепло, предназначенное не им.
Так провожали воинов в долгий, трудный путь, провожали на войну. Так странно слышать эти слова здесь...
Пленный вздрогнул всем телом. Очнулся от наведенного дурмана. И в ужасе распахнул глаза.
Сладкая мечта оказалась губительнее пытки.
Пролог
Снаружи доносились множественные голоса, пока еще отдаленные. Запахло жареным... В прямом смысле. Аги приоткрыла дверь, высунула нос. В сыром ночном воздухе отчетливо чувствовался запах дыма.
Шли с дымящими факелами. Как в старые добрые времена, когда инквизиторские костры процветали и множились, что грибы после дождя.
Будто и не в просвещенное время живем...
«Что будешь делать, ведьма?» - в голове как наяву прозвучал голос стража, будто за плечом стоял. Мелкие волоски на шее поднялись дыбом.
Что он там спрашивал? Собрана ли сумка на внезапный случай?
Не забота – насмешка.
«Не он ли все подстроил?» - размышляла Аги, одновременно торопливо собираясь.
Как-то слишком своевременно решили соседи с ней разобраться... Хвост орденской ищейки так и лезет в глаза из всех щелей. Приказ Ордена мог быть сформулирован по-разному, включая словосочетание «любым способом».
Или страж стал той последней каплей, что переломила давно уже тлевший конфликт?
Как известно, Орден никакими методами не брезгует. Что на благо Империи, то на благо каждого ее жителя.
Конечно, ага.
Под это дело все списать можно.
Сумка на подобный случай и в самом деле лежала наготове, правда, не совсем собранная. Еще матушка когда-то давным-давно настояла, зная, что жизнь – непредсказуемая штука, даже в таком болоте, как деревня Угольти.
В полупустой рюкзак полетели буханка хлеба, яблоки, сыр, кошель с деньгами и документами, две книги... некоторые сборы трав – не на продажу, для себя любимой. Рюкзак за спину.
На все ушло не более трех минут.
Ах, как жалко-то! Все бросать! Все... Ее книги, баночки-скляночки, шикарную баньку со свежими заготовками веников, любимую мастерскую... Спокойную, налаженную жизнь!
Девушка ударила кулаком по дверному косяку и продолжила сборы.
Натянула на ноги две пары носков, обычные хлопковые и шерстяные, теплые ботинки на любой сезон и любую погоду. Длинное пуховое пальто. Наплевать, что лето. С их дождями сейчас что июнь, что сентябрь – одинаково.
С домом прощаться некогда. Да и больно: выросла здесь, счастливые года... родители недалеко похоронены...
Дом спалят. Наверняка. Аги знала, сама видела, как здесь расправляются с гнездами неугодных.
«Вот же!..» Девушка встала, как вкопанная, и выругалась.
У нее же кошка приблудная окотилась... Тройней... Под печкой вон вошкаются, выглядывают, проверяя, что это человек тут на ночь глядя суету наводит.
И как с ними бежать? С собой брать? Оставлять? Вышвыривать за ограду подальше? В такую погоду, в лужи и грязь? Или постараться подкинуть соседям в сарай? Рискуя обнаружить себя?
Голоса приближались, стало можно разобрать самый громкий из них, женский, пронзительный.
«... давно надо было разобраться с ней! Всю деревню на голод обрекла, ведьма проклятая!..»
Виденная когда-то травля лисы не оставляла, то и дело всплывая воспоминаниями-картинками. Той лисой ощутила себя Аги. Когда гнездо с детенышами подожгли, а лисица бегала вокруг, плача и воя, не подступиться к огню... Ее задрали собаки.
И все на глазах у детей.
Деревенские взрослели быстро; их, как само собой разумеющееся и необходимое, учили такой вот житейской обыденной жестокости.
Ни Аги, ни тем более какую-то кошку они не пожалеют.
«Ладно, мы еще посмотрим...» - вздохнула, разворачиваясь к двери.
Ей есть куда идти. И нечего сопли разводить, и так мокро на улице.
Глава 1
Примерно за неделю до описанных выше событий
Грязь шлепала под ногами, норовя волной скользнуть за борт высоких сапог. Веселья это не добавляло, и Агнес шагала домой не в самом лучшем настроении.
Целый день пропахать на полях... Пропахать – в смысле, ползать по размытой земле, говорить местным мужикам, где лучше копать и куда отводить воду, где ожидать сдвиги пластов земли. Спорить, объяснять, доказывать упертым лбам.
И ведь хоть бы спасибо сказали! Нет, корзину продуктов сунули, как оговорено, и то с таким видом, будто Аги детей их голодными оставляет.
Объедает.
- Обращайтесь! - улыбнулась-оскалилась старосте Алоизу.
Тот пожевал губами, удерживаясь от откровенного оскорбления. Не нравилось ему быть зависимым от какой-то девчонки. А зависимыми стали все жители, ибо урожай всего года под угрозой.
Ливни как зарядили в апреле, так и продолжали поливать землю уже до середины лета.
Поэтому шагала Аги осторожно и медленно, бережно прижимая к животу корзину с продуктами. Не хотелось бы ползать, собирать их по грязи посреди деревни.
Запахло пивом и мясной похлебкой из небольшой таверны. Расположенная в большой комнате первого этажа обычного жилого дома (на втором этаже – пара комнат на съём), она единственное место в деревне, где можно собраться компанией, посидеть, потягивая местное пиво, собрать последние сплетни... Больше в деревне общественных мест не имелось, все больше по своим домам сидят. Да и таверна – так... для редких проезжающих мимо путников.
Сейчас же там было оживленно, и Аги невольно еще больше замедлила шаг и навострила уши.
- Говорю тебе, дубина ты!.. Она это, она! Нарочно все подстроила, некому кроме нее! Все мы здесь друг друга знаем, на глазах живем!.. - басом орал Олаф, сын кузнеца. Его голос – будто в трубу трубят – легко узнать.
- Да как? Успокойся ты... На бабу валишь, ни у кого нет сил таких, чтобы дождь заставить лить не переставая. Да так долго еще.
- Ведьма она, точно тебе говорю! Сам видел, щас... подожди, расскажу, что было...
Он прервался, видимо, чтобы еще глотнуть пива. Тишины, однако, не получилось, нашлось кому и что сказать.
- Она воду заговаривает, делает ту волшебной... - хозяйка таверны подпевала из подмышки. Крыса этакая! Кто за язык тянет?! Сама же прибегает за водичкой подагру свою лечить?!
- Да я помню, когда засуха была, пожар начался в лесу, она же дождь смогла подозвать? Так?! Днем горело, а к вечеру тучи нагнало, ливень страшный был, так что все она могет...
- Как сейчас.
- Да что вы мелете?! Лбы вы дубовые? - А это Сим. Что он, интересно, в таверне-то забыл? Или дома шаром покати, а ее, Аги, на месте не было, чтобы стрельнуть картошечки?
- А ты заткнись! Знаем мы, к кому ты все бегаешь, в глазки заглядываешь!
- А ну вас, дураков деревенских! - проорал в ответ, но продолжил спокойно: - Зачем ей это?
- Нам насолить! Норов у ведьмы такой – всех погубить! Месть за то, что...
- Михай ее отверг! Вот!
- Элору выбрал, не ее!
- Да наоборот там все было, это она его того...
- Да и на меня она вешалась! - снова этот бас Олафовский. Надо было его тогда, когда случай был, покрепче сковородой огреть... Глядишь, последние бы мозги встряхнулсь да выпали, сейчас бы помалкивал сидел, в платочек.
Аги сжала бы кулаки, да корзину держала.
Сжала зубы, лицо скривила, передразнивая говоривших.
Все ясно. Дальше слушать не стала. Противно.
Вечер народного творчества: кто самую невероятную сплетню сочинит – можно в прозе, можно в частушках?
Сейчас придумают под пивко со всеми подробностями, к кому она в штаны лезла, кому в декольте, у кого молоко из-за нее прокисло, у кого прыщ на носу вскочил, у кого в ухе зазвенело...
Такое уже было. И не раз.
Не сильно любили ее тут, но и не трогали. Погалдят и утихнут. Ночью же сами притащатся в окошко стучать да настойку какую выпрашивать подешевле.
А вот не будет им подешевле!
Аги шагала, балансируя на скользкой дороге. Под нескончаемыми лужами, перетекающими одна в другую, ее и дорогой-то уже назвать сложно. Как сель, бесконечный поток, земля вперемешку с дождевой водой и камнями...
Непроизвольно хмыкнула, открывая калитку. Вспомнила, как орал в таверне обычно тихий и смирный Сим, стараясь перекричать голосистых и привычных к такому виду общения женщин. Друг заступился за нее, приятно все же... Хоть и не особо друг, но единственный, с кем она тут по-человечески общалась. И с кем поговорить нормально можно. Если не слишком часто.
Сим почти как она, почти чужак здесь. И нет разницы деревенским, что он вырос здесь, у дядьки, что дядька и погибший отец Сима – братья, родились и жили здесь. Все равно не свои. И не только потому, что бабушки-дедушки их не отсюда.
Просто – отличались. Не внешностью даже, хотя в случае с Симом и это присутствовало – темные волосы и глаза выдавали примесь южной крови, а в повадках, мировоззрении. Сущностью человека.
Местные узнавали своих с первого взгляда. Не «своих» также определяли раз и навсегда.
«Помогай им, не помогай!» - калитку Аги захлопнула ногой со всего маху, разозлившись.
Ведь могут и побить этого непутевого очкарика, если продолжит им противоречить. Аги – ладно, она привычная, да и постоять за себя может: слава ведьмы в данном случае ей на руку. А вот Симу сидеть бы тихо, уткнувшись носом в свои книги, да не высовываться...
Надо будет вправить парню мозги, когда увидятся.
Заперев за собой дверь на засов, поставила корзину на пол и принялась стягивать мокрую и грязную одежду, аккуратно, чтобы не сильно запачкать тамбур.
Дом ее небольшой, но уютный и крепкий. Папа строил все своими руками, с любовью, продумывая каждую деталь, стараясь для мамы и для дочки – для нее, Аги.
Пусть и удочерили ее, а всегда себя родной и любимой ощущала.
За небольшим оконцем раздался скрежет и невнятное мявканье. Аги выглянула, благо не успела отойти далеко, все еще возилась с одеждой.
Соседская кошка, с глазами зелеными, огромными, светящимися в сумерках, заглядывала внутрь дома, сидя на подоконнике. Лапами скребла по стеклу и раме.
- Снова ты! - проворчала Аги, поспешно открывая створку. - Чего дома не сидится?
Кошка удивительно ловко для своего размера – пузо с небольшую тыковку – проскользнула в образовавшуюся щель, обтерев хвостом деревянный угол. Утробно замяукала.
- Ладно-ладно, сейчас получишь свое молоко, вымогательница.
В противовес недовольному голосу, ладонь девушки нежно и охотно наглаживала мохнатую лобастую голову. Губы девушки невольно растянулись в улыбку, и уже обеими руками она чесала кошку за ушами, потом взялась за подставленную шейку.
«... и тут еще местечко, и да... вот-вот, здесь, ага...» - словно говорила кошка, начав громко мурлыкать.
Аги не то чтобы прикармливала чужую кошку, так... угощала, чем богата. Вернее, что у самой было, тем и делилась. О богатстве речи не шло.
Ближайшая соседка жила в доме, расположенном через сад и небольшой огород. Не так чтобы и очень близко. Кошка гуляла сама по себе и как-то повадилась навещать Аги. Спать у нее в шезлонге под яблоней летом, проскальзывать следом за девушкой в сарай, где хранились дрова и рабочий инструмент, и сопровождать в лес, когда Аги шла по грибы и ягоды или травы собирала... Теперь вот и в дом просочилась, как та вода, которая везде дырочку найдет. Не остановишь.
А еще – кошка беременна. Второй раз за сезон. Первый был в начале лета, видно, с весны нагуляла, и вот второй – к концу. Первых котят Аги так и не увидела. Соседка, Барбара, позаботилась, если это можно назвать заботой.
Аги налила козьего молока в небольшую тарелку, оставила на полу на кухне. Кошка ходила, нюхала углы и знакомилась с домом.
