— Да понял уже. Дай пройти!
…С отчаянно бьющимся сердцем Бьянка влетела в свою комнату. Вот ведь змея подколодная! Как же отвадить ее от Амрена? Похоже, она не собирается так легко выпускать добычу из когтистых лап. За себя Бьянка не боялась — ее лицо и так уже изуродовано, да и с разъяренной бабищей она как-нибудь справится. Но что, если эта тварь натравит на «Мечей» своего муженька — капитана городской стражи? Нужно предупредить Амрена! Хотя нет. Вдруг он решит вернуться к Лейле, чтобы отвести угрозу от своих людей? Бьянка опустилась на матрас и в отчаянии обхватила колени. Что же делать?
***
Бьянка удобно устроилась на кровати и, опираясь на локоть, читала книгу. О визите Лейлы она решила пока ничего не рассказывать. Стукнула дверь ванной, из-за нее показался Амрен. Подойдя к платяному шкафу, он открыл резную дверцу. Он был без рубахи, и взгляд невольно скользнул по его статной фигуре. Уверенный разворот широких плеч, крепкие мышцы спины, узкая талия — Бьянке так захотелось подольше полюбоваться этим волнующим зрелищем, что она не сдержалась.
— Постой, — невольно вырвалось у нее.
— Да? — он обернулся к ней.
— Не надевай рубаху, — смущаясь, попросила она и покраснела до корней волос.
В его взгляде промелькнуло удивление.
— Хорошо.
Он подошел к ней и прилег рядом.
— Что читаешь?
Бьянка показала ему обложку.
— «Тысяча и один сказ».
— Ну как, получается?
— С трудом, — призналась она. — Кто придумал такой ужасный алфавит? Я почти ничего не понимаю, потому что в словах не хватает половины букв.
— Согласен. Даже мне было проще научиться читать на хейдеронском, чем на алькантарском.
Амрен улегся на спину, заложив руки за голову. Бьянка попыталась вновь уткнуться в книгу, но близость полуобнаженного тела спутывала мысли и заставляла крючковатые буквы плясать перед глазами, превращая их в набор бессмысленных символов. Она украдкой взглянула на Амрена. Амулеты на его шее сбились набок, и Бьянка смогла их рассмотреть. На круглом деревянном была вырезана голова льва, а на прямоугольном из кости — скорпион.
— Ты их не снимаешь? — она осторожно коснулась рельефной поверхности талисмана.
— Обереги? Нет, — ответил он. — Помнишь, я говорил, что два года жил в племени кочевников? Они оттуда.
— Они что-то символизируют?
— Кочевники считают, что они отгоняют злых духов.
— И ты в это веришь?
— Острый кинжал и здравый смысл — вот что отгоняет злых духов, — улыбнулся Амрен. — А эти побрякушки остались мне на память о времени, что я провел среди тех замечательных людей… Ну, еще и Абдул.
— Абдул?
— Да. Он ведь тоже из кочевников. Когда я решил вернуться в город, он отправился вместе со мной.
— И с тех пор вы неразлучны?
— Угу.
— А остальные как попали к тебе?
— Прежде чем основать «Мечи», я несколько лет провел в различных бандах. С Джамилем я был знаком раньше, и он пришел ко мне сам. Ибрагима я переманил у конкурентов. Каледа — выкупил из рабства.
— А Назир?
— Он попытался украсть у меня кошелек на рынке…
— Идиот.
— Отчаянный идиот. Я подумал, что такой мне понадобится. Решил, чем рубить ему руку, лучше дам мальчишке шанс.
— Пфф, ну и зря, — фыркнула Бьянка.
Амрен резко приподнялся на локте и внимательно посмотрел в ее глаза.
— Он тебя достает? Я с ним поговорю.
— Не стоит, я пока и сама неплохо справляюсь.
— Как скажешь, солнце. Но если что — я ему ноги переломаю.
Он снова откинулся на подушки. Бьянка погладила его по прохладной мускулистой руке. Черные извилистые линии татуировок словно ползучие растения опутывали кожу от запястья до плеча, частично переходя на грудь.
— А откуда татуировки? — Бьянка скользнула кончиками пальцев по ажурным завиткам.
— Я состоял какое-то время в банде под названием «Черная смерть». Они любили такие вещи, думали, что это приносит удачу и спасает от гибели.
— Ну и как?
— Все мертвы. Кроме меня и Абдула.
Бьянка удивленно уставилась на него.
— Серьезно? Как это случилось?
— Да, ничего интересного, — махнул рукой Амрен. — Они захотели ограбить сокровищницу падишаха и нарвались на охрану.
— А вы как спаслись?
— Нас в этот день не было в городе — уезжали по другому поручению. Вернулись — а никого нет.
— Хм. И что же вы сделали?
— Стащили казну и свалили.
— Умно! — хмыкнула Бьянка. — Не пропадать же добру!
— Вот и мы так подумали. Иначе все бы досталось стражникам. А я благодаря этим деньгам сумел основать «Кривые мечи». Нанял людей, купил оружие, лошадей и этот дом, чтобы не ютиться по крысиным норам.
— Ну да, — лукаво заметила Бьянка. — Ты ведь привык жить во дворце.
— К тому времени где я только не жил, — усмехнулся он.
— Кстати, ты ведь так и не рассказал мне, почему ты ушел из дворца.
Амрен не ответил. В повисшем молчании стало слышно, как за окном стрекочут цикады.
— Ты не хочешь об этом говорить? — наконец спросила она.
Он взглянул на нее. Ей показалось, что в глубине угольно-черных глазах застыла невысказанная печаль.
— Когда-нибудь я обязательно тебе все расскажу, — он погладил ее руку. — Но давай не сегодня, хорошо?
— Ладно, — Бьянка легонько сжала его пальцы. — А сколько лет «Мечам»?
Амрен поднял взгляд к потолку.
— Пять… нет, шесть.
— Сложно было?
— Вначале да. Трудней всего — это добиться уважения. Иногда нужно побыть говном, иногда — тираном, иногда — наседкой на яйцах. Каждую минуту тебя пытаются прогнуть, прощупывают границы дозволенного. Если это жестко не пресекать, то тебя просто напросто прирежут, и твое место займет более сильный.
— Это почти так же, как и быть султаном, — заметила Бьянка.
Амрен усмехнулся.
— Намного сложнее. Падишаха защищает армия и закон. Атамана — лишь собственный кинжал и уважение его людей…
Амрен говорил, а огоньки свечей золотистыми бликами отражались в его глазах. Забыв обо всем на свете, Бьянка любовалась резкими скулами, выразительным носом, чувственными губами. Мускулистая грудь, поросшая черными волосами, плавно вздымалась в такт его дыханию. Несколько застарелых шрамов белесыми росчерками пересекали янтарную кожу. Бьянка невольно закусила губу.
Взгляд скользнул по темной дорожке волос, бегущей вниз по рельефному животу, и вдруг справа от пупка Бьянка заметила бордовое пятно. Подавшись вперед, чтобы получше его рассмотреть, она обнаружила, что это — татуировка в виде солнца с короткими извилистыми лучами, в центре которого начертано несколько непонятных символов.
— Что это? — спросила она, неосознанно дотрагиваясь до твердого живота.
Амрен перехватил ее запястье.
— Осторожней, я ведь не железный, — хрипло сказал он, пристально глядя в ее глаза. — Твои нежные ручки и мертвого поднимут из могилы.
Бьянка вспыхнула от смущения. Да у нее самой давно уже все намокло между ног. Лучше отодвинуться от греха подальше.
— Этот символ — знак династии Баязидов, — пояснил Амрен. — Татуировка, которую наносят наследникам султанской крови.
— Зачем?
Он пожал плечами.
— Чтобы различные самозванцы не могли выдавать себя за пропавших принцев.
— И такие метки наносят новорожденным младенцам?
— Нет конечно, иначе по мере роста знак растянулся бы вместе с кожей и стал нечитаемым. Нанесение символа обычно проводится вместе с церемонией обрезания.
— Что еще за церемония обрезания? — не поняла Бьянка.
Амрен отчего-то смутился.
— Я тебе потом расскажу, — пообещал он.
— Ладно, — с легким недоумением согласилась она и добавила. — Но ведь такой знак можно и подделать.
— Нет. Во-первых, используется специальная краска, которая дает именно такой цвет и не блекнет со временем. Во-вторых, мало кто знает о том, что у принцев вообще есть такие метки. Это держится в строгом секрете. А в-третьих, знаки, начертанные внутри круга, зависят от положения планет в день и час появления на свет.
— Как это?
— Главный звездочет составляет небесную карту на момент рождения наследника и записывает символы в специальную книгу, доступ к которой есть только у султана и великого визиря. Такие же символы наносят на кожу. Невозможно одновременно подделать и татуировку и запись.
— Разумно, — восхитилась Бьянка.
— Без таких мер не обойтись, когда султан плодит детей десятками, и каждый отпрыск может претендовать на трон.
— Каждый может претендовать на трон? — она удивленно подняла брови. — Разве престол наследует не старший сын?
Амрен покачал головой.
— Нет. Султан при жизни может назначить своего преемника, но после его смерти все может оказаться по-другому. Кто первым успеет занять трон — тот и будет править.
— Но это ведь глупо. В Хейдероне, Ангалонии и Мергании действует право первородства, и все знают, что следующим королем будет старший сын.
— А вдруг он окажется никчемным правителем? Вдруг младший был бы более достойным? Что тогда? У нас же за престол приходится сражаться, и побеждает самый сильный и амбициозный из братьев. От него рождается множество сыновей, и впоследствии трон снова займет самый сильный из них. Разве это не способствует укреплению государства?
— Представляю, какие ведутся драки за престол, — поежилась Бьянка, на миг вообразив, что ее собственные братья вцепились друг другу в глотки за власть над Хейдероном.
— Эти драки начинаются еще в гареме, — вздохнул Амрен. — Ты знаешь, что большинство мальчиков погибает еще во младенчестве или даже в утробе матери? Наложницы постоянно устраивают друг другу «несчастные случаи».
— И что, их даже за это не наказывают?
— Конечно наказывают! Если поймают. Но обычно, кого первого оклеветали — тот и преступник.
— Жуть какая, — пробормотала Бьянка, не в силах оторвать взгляд от татуировки. Вернее, от живота, на который она была нанесена. Как красиво ложатся бархатные тени на рельеф крепких мускулов… Вот бы прикоснуться губами к этой медовой коже… О господи! Бьянка тряхнула головой, отгоняя фривольные мысли.
— А у тебя много братьев? — она решила сменить тему.
— Хм… — задумался Амрен. — Сейчас должны быть живы пятеро или шестеро.
— Ты точно не знаешь? — она недоуменно вздернула бровь.
— Когда я жил в гареме, нас было трое — я, Селим и Хамуд. Года три назад Хамуда казнили за попытку переворота.
— Попытку переворота? — удивилась Бьянка.
— Да. Говорят, что он хотел поднять против отца восстание. Уж не знаю, правда это или нет, — Амрен вздохнул. — Еще двое моих братьев умерли совсем маленькими.
— От чего?
— Я точно не знаю, но скорее всего их погубили другие наложницы. Задушили или отравили.
— Какой ужас! Ну и дела у вас там творятся!
Амрен пожал плечами.
— Что есть, то есть. Остальные братья появились на свет уже после того, как я покинул гарем. Когда рождается сын, то с крепостной стены семь раз стреляют из пушки. Кажется, у султана родилось еще пятеро сыновей.
— А дочери?
— У меня четыре старших сестры. Сколько младших — точно не знаю. Девочкам не уделяют такого внимания как мальчикам, ведь они не могут унаследовать трон. С сестрами мы никогда особо не общались. А вот с братьями дружили — особенно с Селимом. Но все это уже в прошлом — наши пути разошлись навсегда.
В спальне повисла тишина. Бьянка обдумывала услышанное. Что же заставило Амрена покинуть дворец? Собирается ли он когда-нибудь вернуться туда? Заявить о своих правах на престол?
Внезапно ей пришла в голову мысль, которая не на шутку ее взволновала.
— Послушай, — сбивчиво зашептала она. — Ведь тебя могут убить, чтобы ты не претендовал на трон! Тебя ведь УЖЕ пытаются убить! Что, если это связано с твоим происхождением? Кто-то мог увидеть твою татуировку и…
— Это было первое, о чем я подумал. Но нет, это невозможно. Никто ничего не знает. Даже если кто и видел мое клеймо, то не догадался бы, откуда оно, ведь об этом не трубят направо и налево.
— А Лейла? — Бьянка болезненно поморщилась, произнося ненавистное имя.
— Ей я ничего не рассказывал. Ни ей, ни кому-либо еще.
— Прошу тебя, будь осторожен. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случиться, — прошептала она, умоляюще глядя в любимые глаза.
— Обещаю, — Амрен крепко сжал ее ладонь. — Ведь мне теперь есть, для кого жить.
Глава 32
Некоторое время назад…
Как-то раз Сальма отозвала Мию в сторонку.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, — без лишних предисловий потребовала она.
— Что? — удивилась Мия.
Та понизила голос.
— Подойди к Луизе и скажи, что госпожа Зухра велела ей прямо сейчас убраться в ее покоях.
Луизой звали блондинку, что заговорила с ними в тот день, когда они попали в гарем.
— Зачем тебе это? — Мия с подозрением уставилась на Сальму.
— Да так, ничего особого. Хочу устроить ей розыгрыш.
— Какой еще розыгрыш?
— Потом все узнаешь. Ты мне подруга или нет? Не задавай лишних вопросов. Ты же не хочешь меня обидеть?
Мия до дрожи боялась поссориться с Сальмой. Она так и не сошлась с остальными девушками за исключением Мари, но та была чересчур робкой, и ей самой требовалась поддержка.
— Ну ладно, — вздохнула она. — Сделаю.
— Спасибо, подруга, я этого не забуду.
Мия огляделась по сторонам. Кроме них троих в комнате больше никого не было — другие наложницы еще не вернулись с обеда. Луиза сидела на своем тюфяке, отделенном от остальных матрасов тонкой занавеской. Одернув штору, Мия обнаружила, что она перебирает какие-то баночки и флакончики.
— Луиза!
Та оторвалась от своего занятия.
— Чего тебе?
— Госпожа Зухра приказала, чтобы ты убралась в ее комнатах.
— Почему именно я? — блондинка недовольно закатила глаза.
— Откуда я знаю? Она забыла со мной посоветоваться.
Раздраженно цокнув языком, Луиза поднялась и вышла из комнаты.
— Отлично, — Сальма подошла к ее тюфяку. — А теперь покарауль у входа. Следи, чтобы меня никто не увидел.
— Не нравится мне все это, — проворчала Мия. — А что мне ей сказать, когда она поймет, что я ее обманула?
— Скажи, что неправильно поняла госпожу Зухру. Плохо знаешь язык, и все такое, — небрежно махнув рукой, Сальма склонилась над флакончиками Луизы.
***
Тем же вечером в комнате царил настоящий переполох. Пять девушек, накануне лично отобранные госпожой Зухрой, наряжались, красились и обвешивались украшениями, ведь сегодня им предстояло танцевать перед самим повелителем. Наложницы были готовы вывернуться наизнанку, лишь бы понравиться падишаху, ведь той, с которой он проведет ночь, выделят личные покои и щедро одарят золотом и драгоценностями. А если удастся забеременеть, да еще и мальчиком… Открывающиеся перспективы просто захватывали дух, и мечтательниц не страшил даже риск навлечь на себя гнев султанши.
Пять счастливиц носились по спальне с лихорадочно блестящими глазами, а остальные завистливо глядели на них, сидя на своих тюфяках. «Неудачницы» были, как обычно, одеты в домашние платья и синие накидки, однако на Сальме красовался наряд из летящего алого шелка, а изящно уложенные черные волосы и аккуратно подкрашенное лицо делали ее ничуть не хуже тех, кого позвали к падишаху.
— Где ты взяла это платье? — Мия благоговейно прикоснулась к гладкой переливающейся ткани. Как давно она сама уже не надевала красивую одежду!
