– Или скажете, что лучше будет, если сей господин сразу поймёт, что перед ним умная дама, да ещё и сильный медиум? Как вы, почтеннейшие, думаете, сколько после этого проживёт наша дражайшая Анна Викторовна?
- Может, лучше зелёное выбрать? – осторожно предложила Марта Васильевна. – Оно очень симпатичное.
- Угу, господин Пушкин «Барышня-крестьянка». К сему наряду лапоточки нужны и корзинка всенепременно.
- Лучший наряд для любой дамы – это то, чем наградила её природа, - философски заметил Иван Афанасьевич, салютуя Анне рюмкой коньяка, до коего был превеликим охотником ещё при жизни.
Катерина всплеснула руками, с неприкрытым восхищением и издёвкой глядя на мужчину:
- Гольём советуешь пойти?! Даже и не сомневаюсь, такое облачение произведёт полный фурор!
- Хватит, - бабушка Ангелина властно пристукнула рукой, отчего подпрыгнула стоящая на столе чернильница, - замолчали все и успокоились. Анна сама выберет наряд… надеюсь всё же достойный двух наших славных родов.
Анна сверкнула глазами (мало ей маменькиных нотаций, теперь ещё и призрачные родственники опекать вздумали) и вытянула светло-зелёное. Пусть, пусть она будет простушкой, барышней-крестьянкой, как её обозвала тётка, главное – обмануть Фёдора Михайловича.
Приглашённые гости явились с долженствующим по правилам хорошего тона опозданием на десять минут. Господин Топорков с самыми высокопарными выражениями, заставившими голову Виктора Ивановича опять подозрительно зачесаться в предчувствии развесистых рогов, вручил зардевшейся Марии Тимофеевне букет цветов. Рдеющая щеками от смущения Наденька, непрестанно озирающаяся по сторонам в поисках Анны, передала госпоже Мироновой яркую коробку конфект.
- Прошу, гости дорогие, проходите, - Мария Тимофеевна приглашающе взмахнула рукой. – С моим супругом, Виктором Ивановичем, его братом с супругой вы уже знакомы.
- Добро пожаловать, - приветливо улыбнулась Варвара Петровна, испытывающая к гостю одновременно расположение и недоверие. Казалось бы, очаровательный мужчина, обаятелен и вежлив, но хочется отчего-то держаться от него в стороне, как от зловонного болота.
- А где же Аннушка? – курносый веснушчатый носик Надин обиженно дрогнул, как у попавшего в силки кролика.
Услышать ответ на сей вопрос Мария Тимофеевна и сама бы не отказалась, мало того, что Яков Платонович всё ещё не возвернулся, так и Анна вниз не спустилась, а ведь давно должна уж платье переменить да сойти к гостям. Гриша с Катей тоже не идут, хотя это и не так уж плохо, если вспомнить их не самое благостное поведение на вокзале.
- Annett скоро будет, - Пётр Иванович привычно отвлёк внимание с племянницы, наверняка вершащей очередную шалость, на свою персону.
Мария Тимофеевна метнула выразительный взгляд на никак не желающего остепениться родственника, но распекать его в присутствии гостей не стала. А тут ещё, словно специально дожидаясь, когда её позовут, вниз спустилась Анна Викторовна в светло-зелёном платье самого что ни на есть простого кроя. Мария Тимофеевна при виде такового наряда дочери чуть в голос не застонала. Это же надо было такое выбрать, да сие платье Анну превращает в сельскую простушку, никогда не только не бывавшую, но даже не слышавшей о стольном Петербурге!
- Аннушка! – Наденька всплеснула руками, метнулась к подруге, крепко обняла её и запищала, точно сказочная мышка-норушка. – Да как же я рада тебя видеть, спасительница моя!
Мария Тимофеевна удивлённо приподняла брови, косясь на мужа и деверя, которые изумлёнными ничуть не выглядели.
- Спасительница?
Фёдор Михайлович очаровательно улыбнулся, поцеловал госпоже Мироновой руку, самым обворожительным образом пояснив:
- Ваша несравненная дочь вместе с супругом избавили меня от скорбной участи вдовца.
- Да неужели? – ахнула Мария Тимофеевна, выразительно глядя на Анну и всем своим обликом утверждая неизбежность неприятного разговора о правилах безопасности, приличествующей благовоспитанной особе.
К искреннему облегчению Анны Викторовны, именно в столь напряжённый момент вернулся Яков Платонович, приветливо поздоровался с Виктором Ивановичем, его супругой, повернулся, чтобы приветствовать Петра Ивановича и Варвару Петровну, да так и замер, глядя на господина Топоркова. Тот тоже с интересом присматривался к мужчине, знакомство с коим сложно было назвать даже шапочным. А учитывая, что именно сей господин спас от неминуемой гибели Надин, относится к нему невнимательно совершенно точно не стоило. Петру Ивановичу, наделённому богатым воображением, два мужчины, стоящие друг напротив друга, напомнили волка и вышедшего ему наперерез волкодава. Оба зверя крупные, сильные, вышедшие победителями из страшных схваток, а потому не спешащих рычать и скалить зубы, но готовые, если придётся, защищаться до последней капли крови.
Анна уловила повисшее в воздухе напряжение, подхватила мужа под руку и беззаботно, как того требовал облик сельской простушки, прощебетала, глядя на матушку:
- Полагаю, обед уже подан?
Мария Тимофеевна величественно повела рукой:
- Прошу к столу.
- Позвольте, я Вас провожу, - Фёдор Михайлович, довольный тем, что появилась возможность под благовидным предлогом прекратить безмолвный поединок с сероглазым супругом Анны Викторовны.
Мария Тимофеевна кокетливо улыбнулась:
- Благодарю.
Виктор Иванович подхватил под руку Наденьку Топоркову, смущённо полыхнувшую румянцем так, как это умеют лишь расцелованные солнцем барышни, до самых кончиков ушей.
То ли специально, то ли случайно, но за столом Яков Платонович и Фёдор Михайлович оказались друг напротив друга. Воспользовавшись возникшей во время раздачи закусок паузы, господин Топорков мягко пророкотал, глядя на Штольмана:
- Так получилось, что нас ещё не представили…
- Штольман Яков Платонович.
Голос господина следователя веял холодом, точно ледяная гора, Виктору же Ивановичу отчётливо вспомнился поединок с поручиком Садковским, даже звон поймавшего клинок клинка помстился. Фёдор Михайлович озадаченно нахмурился:
- Позвольте спросить, Штольман Карл Платонович Вам не родственником ли будет?
- Брат, - коротко отозвался Штольман, словно атаку отразил и тут же нанёс ответный удар. – А Вы с ним знакомы?
Господин Топорков улыбнулся, пусть и несколько принуждённо:
- В банке Карла Платоновича хранятся мои капиталы.
«Учтём», - мысленно пообещал Яков Платонович, похвалив себя за то, что именно Карлу отправил запрос о Топоркове.
Пётр Иванович, чьё любопытство никогда не знало угомону и неоднократно приводило к многочисленным бедствиям, завёл вроде бы непринуждённый разговор, целью коего было узнать, как можно больше о Фёдоре Михайловиче. Увы, господин Топорков не спешил откровенничать, совместные усилия братьев Мироновых и господина Штольмана помогли прояснить лишь факт двойного вдовства Фёдора Михайловича.
- И что же случилось с Вашими супругами? – Анна наивно похлопала глазами, своим образом провинциальной простушки вызывая удивление у отца и укоризну со стороны матушки.
- Увы, - Фёдор Михайлович трагически вздохнул, скорбно заломив брови, - моя первая супруга простыла на балу, а вторая умерла от сердечного приступа.
- Трагическая история, - саркастически заметил Яков Платонович, удостоившись огненного взора со стороны Марии Тимофеевны, Наденьки и даже Варвары Петровны.
Аннушка под столом положила ручку на бедро мужа. Намерения у Анны Викторовны были самые что ни на есть наилучшие, успокоить мужа, а то уж больно он на господина Топоркова рычит, только вот привели они отнюдь не в горние хрустальные выси, где царит умиротворение и всепрощение. Яков Платонович действительно отвлёкся от Фёдора Михайловича, пусть и на краткий миг, а всё же целиком и полностью сосредоточившись на нежной ручке и её прелестной обладательнице, покорившей сердце и душу неприступного следователя.
- Какое счастье, что твой супруг, Аннушка, меня спас, - прощебетала Надин, возвращая Штольмана с небес радужных на землю грешную, - даже представить жутко, что могло бы произойти. А помнишь, Annett, как ты меня в гимназии спасла, когда меня по ошибке в пустом классе заперли? У меня тогда ещё припадок случился, доктора сказали от этой, - Наденька покрутила ладошкой, вспоминая, - клаустрофобии.
Яков Платонович, неприметно наблюдавший за Фёдором Михайловичем, отметил, как хищно сверкнули глаза господина Топоркова и поспешил перевести разговор, но Наденьку отвлечь оказалось непросто. Движимая исключительно благими намерениями госпожа Топоркова красочно описывала, как задыхалась в запертом классе, как её грудь и голову словно стискивали незримые обручи.
- Аннушка, чтой-то мне припоминается, что Надин в детстве потолковей была, - тётка Катерина цинично поморщилась, так уютно устраиваясь за столом, что Анну потянуло предложить ей чашечку чая. – Эта дурёха своими руками с азартом, да ещё и распевая в голос, копает себе могилу.
- Так знамо дело, - Иван Афанасьевич оценивающе посмотрел на накрытый стол и разочарованно поморщился, не обнаружив не только коньяка, но даже слабой наливочки, - барышня - она либо красивая, либо умная, третьего… - родственник закашлялся, опасливо поглядывая на нахмурившуюся Анну и приторно улыбающуюся тётку Катерину.
- Продолжай, соколик, не молчи, - почти пропела Катерина, похлопывая веером по ладони, - так какие барышни-то бывают?
Иван Афанасьевич смущённо крякнул. Он, конечно, призрак, а значит, убить его нельзя, но это же не значит, что никто даже не попытается причинить вред! Особенно эта ведьма, Катерина, с неё станется и тройным морским узлом завязать, чистый бес, не иначе, как по ошибке родившийся в девичьем теле. Слава богу, Аннушка другая, помягче всё же, хотя порой и в ней просыпаются черты Катерины.
- Так какие барышни-то бывают? – веер в руках тётки Катерины затрещал, согнувшись дугой.
- Умницы и красавицы, - рыкнул, признавая поражение Иван Афанасьевич, - да ещё вроде тебя, безг… кхм, боевитые.
Мария Тимофеевна с неудовольствием заметила, что дочь застывшим взглядом смотрит куда-то, словно духов видит, и сердито поджала губы, бросив укоризненный взгляд на Петра Ивановича. Это ведь он, шалопут, вбил Анне в голову все эти спиритические бредни! Мария Тимофеевна досадливо фыркнула, прошептала негромко и внушительно:
- Анна.
- Аннушка, отомри, - тётка Катерина неспешно растворялась в солнечных лучах, - а то твоя матушка скоро громы и молнии метать начнёт, аки туча грозовая.
Анна Викторовна вздохнула, с вежливой улыбкой повернулась к матери, всем своим видом демонстрируя полнейшую невинность:
- Да, матушка?
Мария Тимофеевна укоризненно покачала головой, но дочь демонстрировала прямо-таки ангельскую кротость и послушание, Катюшка, когда ей что-то нужно было, точь-в-точь также себя вела. Кстати, а дети-то где? Госпожа Миронова обернулась к детскому столику, но там было пусто. Это ещё что за новости?!
- Катя с Гришей устали после прогулки, гости могут их ещё больше взбудоражить, - прощебетала Анна.
Яков Платонович скептически приподнял бровь. Катюшкиной душевной крепостью можно было смело выбивать самые крепкие замковые ворота, да и Гриша отнюдь не был божьим одуванчиком, способным потерять покой от визита гостей. Другое дело, что детям обворожительнейший Фёдор Михайлович ни капли не понравился, а потому видеть его они не пожелали. Впрочем, самому Штольману господин Топорков тоже не пришёлся по душе, другое дело, что взрослому от нежеланного приёма сбежать труднее.
Фёдор Михайлович излучал обаяние, Мария Тимофеевна с Варварой Петровной тихо млели, слушая его бархатистый, таким только серенады под балконом распевать, бас. Наденька не сводила с мужа влюблённых глаз, а вот оба брата Мироновы и Яков Платонович всё сильнее хмурились, невольно вспоминая кто волчий капкан, кто пана Гроховского, а кто и марсельского убийцу с игривым прозвищем Шалунишка. Анне Викторовне общение с господином Топорковым тоже особой приятности не доставляло, всякий раз, как гость обращал на неё внимание, к горлу дамы подкатывал комок тошноты, перед глазами всё начинало расплываться, как после зелья куафёра Мишеля. Как назло, Фёдор Михайлович никак не желал оставлять Анну в покое, то прося её рассказать что-нибудь из гимназического прошлого, то благодаря за спасение Надин, то интересуясь, когда они с супругом смогут нанести ответный визит вежливости. В конце концов Анна не выдержала, встала из-за стола:
- Прошу прощения, я устала.
- Анна! – Мария Тимофеевна досадливо покачала головой. Ну никакого сладу с этой девчонкой, замужество её ничуть не исправило!
- Я провожу, - Яков подхватил жену под руку и бережно вывел из столовой, скрывая беспокойство за привычной суровостью, коей, впрочем, уже мало кого мог обмануть.
Виктор Иванович с братом посмотрели вслед вышедшим едва ли не с завистью, им так просто улизнуть от гостей Мария Тимофеевна точно не даст. Если только под предлогом проведать Анну? Пётр Иванович покосился на родственницу и тоскливо вздохнул. Нет, такой предлог тоже не сработает, а жаль, тем более, что вид у Аннушки, когда она выходила, действительно был болезненным.
К счастью, стоило лишь Анне Викторовне покинуть столовую, как она моментально почувствовала себя лучше.
- Как ты, Аня?
Аней Яков называл жену редко, лишь в пору сильного душевного смятения, а потому Аннушка особенно ценила это милое обращение. Из-за угла высунулась насупленная мордочка Катюшки. Девчушка огляделась по сторонам, увидела родителей и, восторженно пискнув, бросилась к ним, в этот раз с размаха обняв маму за ноги, а папу предоставив брату. По справедливости, с коей в семействе Штольман принято было считаться с ранних лет. Гриша на руки к отцу проситься не стал, не маленький всё-таки уже, но крепко-крепко обнял, впитывая дарящую покой и уверенность силу. Мальчик, пусть и неохотно, но признавал, что в присутствии гостя ему не по себе, а Катюшка и вовсе откровенно заявляла, что боится акулы. Маленькая ещё, что с неё возьмёшь.
- Акула ушла? – пропыхтела Катя в мамино платье.
Из груди Анны помимо воли вырвался тяжёлый вздох:
- Нет ещё.
Губки дочки обиженно затряслись, носик наморщился. Как же так, почему папа, такой большой и сильный, не прогонит эту противную акулу?! Он же дракон, а драконы сильнее, он сам говорил! В дверь постучали, Прасковья, обсуждающая с нянюшкой рецепт крыжовенного варенья, поспешно открыла. На пороге стоял, деловито пошмыгивая курносым носом и время от времени по-мушиному потирая ногу о ногу, мальчишка-курьер с телеграфа. Увидев новую, ещё не обстрелянную чарами, жертву обаяния, Катя моментально высвободилась из маминых объятий, подошла к мальчику и воззрилась на него, прикусив кончик указательного пальца и чуть склонив к плечу кудрявую голову. Курьер поспешно вытер рукавом нос, выпятил грудь и солидным баском, так и норовящим сорваться на детский дискант, протянул:
- Яков Платонович, Вам ответ на Вашу телеграмму в Москву. Извольте получить и расписаться.
- А как тебя зовут? – Катя склонила голову к другому плечу, позволил тщательно уложенным кудряшка красиво перекатиться по спинке.
Мальчишка, не ожидавший встретить такую нимфу, засопел, растерянно помаргивая. В присутствии девчонок он терялся, чувствуя себя неуклюжим и не очень-то сообразительным, хотя на телеграфе его хвалили. Катя подождала ответа, а потом вынесла вердикт:
- Может, лучше зелёное выбрать? – осторожно предложила Марта Васильевна. – Оно очень симпатичное.
- Угу, господин Пушкин «Барышня-крестьянка». К сему наряду лапоточки нужны и корзинка всенепременно.
- Лучший наряд для любой дамы – это то, чем наградила её природа, - философски заметил Иван Афанасьевич, салютуя Анне рюмкой коньяка, до коего был превеликим охотником ещё при жизни.
Катерина всплеснула руками, с неприкрытым восхищением и издёвкой глядя на мужчину:
- Гольём советуешь пойти?! Даже и не сомневаюсь, такое облачение произведёт полный фурор!
- Хватит, - бабушка Ангелина властно пристукнула рукой, отчего подпрыгнула стоящая на столе чернильница, - замолчали все и успокоились. Анна сама выберет наряд… надеюсь всё же достойный двух наших славных родов.
Анна сверкнула глазами (мало ей маменькиных нотаций, теперь ещё и призрачные родственники опекать вздумали) и вытянула светло-зелёное. Пусть, пусть она будет простушкой, барышней-крестьянкой, как её обозвала тётка, главное – обмануть Фёдора Михайловича.
Приглашённые гости явились с долженствующим по правилам хорошего тона опозданием на десять минут. Господин Топорков с самыми высокопарными выражениями, заставившими голову Виктора Ивановича опять подозрительно зачесаться в предчувствии развесистых рогов, вручил зардевшейся Марии Тимофеевне букет цветов. Рдеющая щеками от смущения Наденька, непрестанно озирающаяся по сторонам в поисках Анны, передала госпоже Мироновой яркую коробку конфект.
- Прошу, гости дорогие, проходите, - Мария Тимофеевна приглашающе взмахнула рукой. – С моим супругом, Виктором Ивановичем, его братом с супругой вы уже знакомы.
- Добро пожаловать, - приветливо улыбнулась Варвара Петровна, испытывающая к гостю одновременно расположение и недоверие. Казалось бы, очаровательный мужчина, обаятелен и вежлив, но хочется отчего-то держаться от него в стороне, как от зловонного болота.
- А где же Аннушка? – курносый веснушчатый носик Надин обиженно дрогнул, как у попавшего в силки кролика.
Услышать ответ на сей вопрос Мария Тимофеевна и сама бы не отказалась, мало того, что Яков Платонович всё ещё не возвернулся, так и Анна вниз не спустилась, а ведь давно должна уж платье переменить да сойти к гостям. Гриша с Катей тоже не идут, хотя это и не так уж плохо, если вспомнить их не самое благостное поведение на вокзале.
- Annett скоро будет, - Пётр Иванович привычно отвлёк внимание с племянницы, наверняка вершащей очередную шалость, на свою персону.
Мария Тимофеевна метнула выразительный взгляд на никак не желающего остепениться родственника, но распекать его в присутствии гостей не стала. А тут ещё, словно специально дожидаясь, когда её позовут, вниз спустилась Анна Викторовна в светло-зелёном платье самого что ни на есть простого кроя. Мария Тимофеевна при виде такового наряда дочери чуть в голос не застонала. Это же надо было такое выбрать, да сие платье Анну превращает в сельскую простушку, никогда не только не бывавшую, но даже не слышавшей о стольном Петербурге!
- Аннушка! – Наденька всплеснула руками, метнулась к подруге, крепко обняла её и запищала, точно сказочная мышка-норушка. – Да как же я рада тебя видеть, спасительница моя!
Мария Тимофеевна удивлённо приподняла брови, косясь на мужа и деверя, которые изумлёнными ничуть не выглядели.
- Спасительница?
Фёдор Михайлович очаровательно улыбнулся, поцеловал госпоже Мироновой руку, самым обворожительным образом пояснив:
- Ваша несравненная дочь вместе с супругом избавили меня от скорбной участи вдовца.
- Да неужели? – ахнула Мария Тимофеевна, выразительно глядя на Анну и всем своим обликом утверждая неизбежность неприятного разговора о правилах безопасности, приличествующей благовоспитанной особе.
Прода от 27.04.2021, 14:47
К искреннему облегчению Анны Викторовны, именно в столь напряжённый момент вернулся Яков Платонович, приветливо поздоровался с Виктором Ивановичем, его супругой, повернулся, чтобы приветствовать Петра Ивановича и Варвару Петровну, да так и замер, глядя на господина Топоркова. Тот тоже с интересом присматривался к мужчине, знакомство с коим сложно было назвать даже шапочным. А учитывая, что именно сей господин спас от неминуемой гибели Надин, относится к нему невнимательно совершенно точно не стоило. Петру Ивановичу, наделённому богатым воображением, два мужчины, стоящие друг напротив друга, напомнили волка и вышедшего ему наперерез волкодава. Оба зверя крупные, сильные, вышедшие победителями из страшных схваток, а потому не спешащих рычать и скалить зубы, но готовые, если придётся, защищаться до последней капли крови.
Анна уловила повисшее в воздухе напряжение, подхватила мужа под руку и беззаботно, как того требовал облик сельской простушки, прощебетала, глядя на матушку:
- Полагаю, обед уже подан?
Мария Тимофеевна величественно повела рукой:
- Прошу к столу.
- Позвольте, я Вас провожу, - Фёдор Михайлович, довольный тем, что появилась возможность под благовидным предлогом прекратить безмолвный поединок с сероглазым супругом Анны Викторовны.
Мария Тимофеевна кокетливо улыбнулась:
- Благодарю.
Виктор Иванович подхватил под руку Наденьку Топоркову, смущённо полыхнувшую румянцем так, как это умеют лишь расцелованные солнцем барышни, до самых кончиков ушей.
То ли специально, то ли случайно, но за столом Яков Платонович и Фёдор Михайлович оказались друг напротив друга. Воспользовавшись возникшей во время раздачи закусок паузы, господин Топорков мягко пророкотал, глядя на Штольмана:
- Так получилось, что нас ещё не представили…
- Штольман Яков Платонович.
Голос господина следователя веял холодом, точно ледяная гора, Виктору же Ивановичу отчётливо вспомнился поединок с поручиком Садковским, даже звон поймавшего клинок клинка помстился. Фёдор Михайлович озадаченно нахмурился:
- Позвольте спросить, Штольман Карл Платонович Вам не родственником ли будет?
- Брат, - коротко отозвался Штольман, словно атаку отразил и тут же нанёс ответный удар. – А Вы с ним знакомы?
Господин Топорков улыбнулся, пусть и несколько принуждённо:
- В банке Карла Платоновича хранятся мои капиталы.
«Учтём», - мысленно пообещал Яков Платонович, похвалив себя за то, что именно Карлу отправил запрос о Топоркове.
Пётр Иванович, чьё любопытство никогда не знало угомону и неоднократно приводило к многочисленным бедствиям, завёл вроде бы непринуждённый разговор, целью коего было узнать, как можно больше о Фёдоре Михайловиче. Увы, господин Топорков не спешил откровенничать, совместные усилия братьев Мироновых и господина Штольмана помогли прояснить лишь факт двойного вдовства Фёдора Михайловича.
- И что же случилось с Вашими супругами? – Анна наивно похлопала глазами, своим образом провинциальной простушки вызывая удивление у отца и укоризну со стороны матушки.
- Увы, - Фёдор Михайлович трагически вздохнул, скорбно заломив брови, - моя первая супруга простыла на балу, а вторая умерла от сердечного приступа.
- Трагическая история, - саркастически заметил Яков Платонович, удостоившись огненного взора со стороны Марии Тимофеевны, Наденьки и даже Варвары Петровны.
Аннушка под столом положила ручку на бедро мужа. Намерения у Анны Викторовны были самые что ни на есть наилучшие, успокоить мужа, а то уж больно он на господина Топоркова рычит, только вот привели они отнюдь не в горние хрустальные выси, где царит умиротворение и всепрощение. Яков Платонович действительно отвлёкся от Фёдора Михайловича, пусть и на краткий миг, а всё же целиком и полностью сосредоточившись на нежной ручке и её прелестной обладательнице, покорившей сердце и душу неприступного следователя.
- Какое счастье, что твой супруг, Аннушка, меня спас, - прощебетала Надин, возвращая Штольмана с небес радужных на землю грешную, - даже представить жутко, что могло бы произойти. А помнишь, Annett, как ты меня в гимназии спасла, когда меня по ошибке в пустом классе заперли? У меня тогда ещё припадок случился, доктора сказали от этой, - Наденька покрутила ладошкой, вспоминая, - клаустрофобии.
Яков Платонович, неприметно наблюдавший за Фёдором Михайловичем, отметил, как хищно сверкнули глаза господина Топоркова и поспешил перевести разговор, но Наденьку отвлечь оказалось непросто. Движимая исключительно благими намерениями госпожа Топоркова красочно описывала, как задыхалась в запертом классе, как её грудь и голову словно стискивали незримые обручи.
- Аннушка, чтой-то мне припоминается, что Надин в детстве потолковей была, - тётка Катерина цинично поморщилась, так уютно устраиваясь за столом, что Анну потянуло предложить ей чашечку чая. – Эта дурёха своими руками с азартом, да ещё и распевая в голос, копает себе могилу.
- Так знамо дело, - Иван Афанасьевич оценивающе посмотрел на накрытый стол и разочарованно поморщился, не обнаружив не только коньяка, но даже слабой наливочки, - барышня - она либо красивая, либо умная, третьего… - родственник закашлялся, опасливо поглядывая на нахмурившуюся Анну и приторно улыбающуюся тётку Катерину.
- Продолжай, соколик, не молчи, - почти пропела Катерина, похлопывая веером по ладони, - так какие барышни-то бывают?
Иван Афанасьевич смущённо крякнул. Он, конечно, призрак, а значит, убить его нельзя, но это же не значит, что никто даже не попытается причинить вред! Особенно эта ведьма, Катерина, с неё станется и тройным морским узлом завязать, чистый бес, не иначе, как по ошибке родившийся в девичьем теле. Слава богу, Аннушка другая, помягче всё же, хотя порой и в ней просыпаются черты Катерины.
- Так какие барышни-то бывают? – веер в руках тётки Катерины затрещал, согнувшись дугой.
- Умницы и красавицы, - рыкнул, признавая поражение Иван Афанасьевич, - да ещё вроде тебя, безг… кхм, боевитые.
Мария Тимофеевна с неудовольствием заметила, что дочь застывшим взглядом смотрит куда-то, словно духов видит, и сердито поджала губы, бросив укоризненный взгляд на Петра Ивановича. Это ведь он, шалопут, вбил Анне в голову все эти спиритические бредни! Мария Тимофеевна досадливо фыркнула, прошептала негромко и внушительно:
- Анна.
- Аннушка, отомри, - тётка Катерина неспешно растворялась в солнечных лучах, - а то твоя матушка скоро громы и молнии метать начнёт, аки туча грозовая.
Анна Викторовна вздохнула, с вежливой улыбкой повернулась к матери, всем своим видом демонстрируя полнейшую невинность:
- Да, матушка?
Мария Тимофеевна укоризненно покачала головой, но дочь демонстрировала прямо-таки ангельскую кротость и послушание, Катюшка, когда ей что-то нужно было, точь-в-точь также себя вела. Кстати, а дети-то где? Госпожа Миронова обернулась к детскому столику, но там было пусто. Это ещё что за новости?!
- Катя с Гришей устали после прогулки, гости могут их ещё больше взбудоражить, - прощебетала Анна.
Яков Платонович скептически приподнял бровь. Катюшкиной душевной крепостью можно было смело выбивать самые крепкие замковые ворота, да и Гриша отнюдь не был божьим одуванчиком, способным потерять покой от визита гостей. Другое дело, что детям обворожительнейший Фёдор Михайлович ни капли не понравился, а потому видеть его они не пожелали. Впрочем, самому Штольману господин Топорков тоже не пришёлся по душе, другое дело, что взрослому от нежеланного приёма сбежать труднее.
Фёдор Михайлович излучал обаяние, Мария Тимофеевна с Варварой Петровной тихо млели, слушая его бархатистый, таким только серенады под балконом распевать, бас. Наденька не сводила с мужа влюблённых глаз, а вот оба брата Мироновы и Яков Платонович всё сильнее хмурились, невольно вспоминая кто волчий капкан, кто пана Гроховского, а кто и марсельского убийцу с игривым прозвищем Шалунишка. Анне Викторовне общение с господином Топорковым тоже особой приятности не доставляло, всякий раз, как гость обращал на неё внимание, к горлу дамы подкатывал комок тошноты, перед глазами всё начинало расплываться, как после зелья куафёра Мишеля. Как назло, Фёдор Михайлович никак не желал оставлять Анну в покое, то прося её рассказать что-нибудь из гимназического прошлого, то благодаря за спасение Надин, то интересуясь, когда они с супругом смогут нанести ответный визит вежливости. В конце концов Анна не выдержала, встала из-за стола:
- Прошу прощения, я устала.
- Анна! – Мария Тимофеевна досадливо покачала головой. Ну никакого сладу с этой девчонкой, замужество её ничуть не исправило!
- Я провожу, - Яков подхватил жену под руку и бережно вывел из столовой, скрывая беспокойство за привычной суровостью, коей, впрочем, уже мало кого мог обмануть.
Виктор Иванович с братом посмотрели вслед вышедшим едва ли не с завистью, им так просто улизнуть от гостей Мария Тимофеевна точно не даст. Если только под предлогом проведать Анну? Пётр Иванович покосился на родственницу и тоскливо вздохнул. Нет, такой предлог тоже не сработает, а жаль, тем более, что вид у Аннушки, когда она выходила, действительно был болезненным.
К счастью, стоило лишь Анне Викторовне покинуть столовую, как она моментально почувствовала себя лучше.
- Как ты, Аня?
Аней Яков называл жену редко, лишь в пору сильного душевного смятения, а потому Аннушка особенно ценила это милое обращение. Из-за угла высунулась насупленная мордочка Катюшки. Девчушка огляделась по сторонам, увидела родителей и, восторженно пискнув, бросилась к ним, в этот раз с размаха обняв маму за ноги, а папу предоставив брату. По справедливости, с коей в семействе Штольман принято было считаться с ранних лет. Гриша на руки к отцу проситься не стал, не маленький всё-таки уже, но крепко-крепко обнял, впитывая дарящую покой и уверенность силу. Мальчик, пусть и неохотно, но признавал, что в присутствии гостя ему не по себе, а Катюшка и вовсе откровенно заявляла, что боится акулы. Маленькая ещё, что с неё возьмёшь.
- Акула ушла? – пропыхтела Катя в мамино платье.
Из груди Анны помимо воли вырвался тяжёлый вздох:
- Нет ещё.
Губки дочки обиженно затряслись, носик наморщился. Как же так, почему папа, такой большой и сильный, не прогонит эту противную акулу?! Он же дракон, а драконы сильнее, он сам говорил! В дверь постучали, Прасковья, обсуждающая с нянюшкой рецепт крыжовенного варенья, поспешно открыла. На пороге стоял, деловито пошмыгивая курносым носом и время от времени по-мушиному потирая ногу о ногу, мальчишка-курьер с телеграфа. Увидев новую, ещё не обстрелянную чарами, жертву обаяния, Катя моментально высвободилась из маминых объятий, подошла к мальчику и воззрилась на него, прикусив кончик указательного пальца и чуть склонив к плечу кудрявую голову. Курьер поспешно вытер рукавом нос, выпятил грудь и солидным баском, так и норовящим сорваться на детский дискант, протянул:
- Яков Платонович, Вам ответ на Вашу телеграмму в Москву. Извольте получить и расписаться.
- А как тебя зовут? – Катя склонила голову к другому плечу, позволил тщательно уложенным кудряшка красиво перекатиться по спинке.
Мальчишка, не ожидавший встретить такую нимфу, засопел, растерянно помаргивая. В присутствии девчонок он терялся, чувствуя себя неуклюжим и не очень-то сообразительным, хотя на телеграфе его хвалили. Катя подождала ответа, а потом вынесла вердикт:
