"Я не могу отступить," — решил он, зная, что каждый шаг на этом пути будет тяжелым и опасным. Но если он не сделает этого, кто тогда будет бороться за правду? Элиан снова взглянул на свиток, завершив последнюю строчку. Он свернул его и скрепил воском, готовый отправить в опасный мир, где его слова могли стать искрой, способной разжечь пламя.
С чувством тяжести на сердце и решимостью в душе он направился к двери, зная, что впереди его ждет нечто большее, чем просто расследование. Он готов был столкнуться с тьмой, если это означало, что однажды империя сможет увидеть свет правды.
Элиан почтительно склонился к руке царевны Эгасы. Он видел, как холодные железные пальцы его протеза касаются нежной руки царевны. Ему было приятно осознавать, что она не испытывает неловкости или страха перед его металлическими конечностями. Эгаса была милой, чуть полноватой, с уютной аурой и, кажется, не глупа.
Элиан, сидя за столом, с интересом наблюдал за царевной Эгасой, которая казалась олицетворением весны — свежей, яркой и полной жизни.
— Как Вам столица Аккорийской империи? — спросил он, стараясь скрыть легкое волнение.
Его холодные железные пальцы, заменившие руки, слегка дрожали, когда он поднимал чашку с чаем. Стоило ему чуть расслабиться, и он сломал бы хрупкий фарфоровый сосуд. Элиан уже готов был ходить во дворец с собственной жестяной кружкой, поскольку уже несколько сервизов он ополовинил, но Арриан приказал ему не придуриваться, и разбивать посуду дальше, если это необходимо.
— Подошёл ли Вам климат?
Эгаса с доброй улыбкой взглянула на него, её глаза сверкали, как звезды на ночном небе.
— Столица прекрасна, — ответила она, её голос был мелодичным и уверенным. — Я никогда не видела ничего подобного. Здесь так много жизни, и каждый уголок наполнен историей.
Элиан кивнул, чувствуя, как его сердце наполняется теплом от её слов.
— А как насчёт дворца? — продолжал он, искренне интересуясь. — Нравится ли Вам здесь?
— Дворец... — Эгаса задумалась, её взгляд скользнул по роскошным украшениям и высокому потолку. — Он величественен, но в то же время кажется немного холодным. Я надеюсь, что со временем он станет для меня домом, — добавила она с лёгкой грустью в голосе. Элиан заметил, как её лицо слегка изменилось, когда она произнесла слово "дом". Он понимал, что для неё это не просто место, а символ новой жизни, новой роли.
— Я уверен, что с вашим обаянием и добротой Вы сделаете его уютным, — сказал он, стараясь поддержать её. — Люди вокруг Вас будут чувствовать себя комфортно, и дворец заиграет новыми красками.
Эгаса улыбнулась, и в её глазах зажглось тепло.
— Спасибо, Элиан. Ваши слова много значат для меня. Я надеюсь, что смогу внести свою лепту в жизнь этого места и стать частью Вашей семьи.
— Я уверен, что у Вас всё получится, — ответил он, и в его голосе звучала искренность. — Если Вам когда-либо понадобится помощь или просто компания, я всегда рядом.
— Уверена, — заметила она, опустив взгляд, — что когда в этом дворце появится новое поколение принцев и принцесс, он станет теплее.
Арриан усмехнулся.
— Теплее... Мы его с Элианом пару раз чуть не сожгли...
— Магия огня проснулась у меня очень рано, — объяснил Элиан. Он устал от попыток усмирить протезы и изящно взять тоненькую ложечку. Ложечка сама спланировала в чашку и размешала сахар. Эгаса проследила за этим движением с интересом.
— Помнишь, как ты прятался в саду от учителей? — смеялся Арриан, его глаза светились от воспоминаний. — Ты тогда чуть не сломал ногу, когда пытался забраться на дерево!
— А ты, помнишь, как пытался спугнуть лошадей, чтобы они не слышали, как мы крадем яблоки? — ответил Элиан, смеясь в ответ. — Это было безумие!
Эгаса, с интересом слушая их, восхищалась их близостью.
— Как же важно иметь такие отношения, — произнесла она, улыбаясь. — Это дар, который не каждому дан. Арриан, с легкой грустью в голосе, продолжил:
— Наша близость — это во многом заслуга Эвелин, моей мачехи. Она всегда умела создать атмосферу любви и заботы. Он задумался на мгновение, его взгляд стал более серьезным. — Она была настоящей матерью для тебя, Элиан.
В отличие от его собственной, подумал Элиан, которая была холодной и властной. К сыну она относилась очень утилитарно. Любила в нём не его, а тот факт, что он наследник престола. Пожалуй, почти болезненная стеснительность и замкнутость Арриана которую он научился великолепно маскировать даже от самого себя, были следствием холодности матери. Даже умирая, императрица больше заботилась о том, достаточно ли величественно она выглядит, а не о том, чтобы тепло попрощаться с сыном, оставить ему о себе хоть одно хорошее воспоминание.
Обо всём этом Элиан знал от Арриана. Его мать никогда не говорила о своей предшественнице ни одного другого слова.
— Эвелин всегда знает, как поддержать и вдохновить, — сказал Элиан, кивая, понимая, о чем говорит брат. — Истинная ценность и благородство не всегда определяются титулом, — произнес Арриан, его голос стал более уверенным. — Эвелин научила нас, что важно не то, кем ты родился, а кем ты становишься.
Даже уход матери в монастырь Молчания был продиктован в первую очередь желанием облегчить жизнь пасынка. Чтобы никто не мог сказать, что клан Риттеров как-то влияет на молодого императора.
Элиан всё же не уследил за своими протезами, и пальцы слишком сильно сжались на фарфоровой ручке чайной чашки. Ох, Эрих! Ну что же ты натворил! Послышался жалобный треск фарфора.
Он улыбнулся, извиняясь, разжал пальцы и смиренно подождал, пока прислуга уберет разлитый чай и сменит его чайную пару.
Царевна, с искренним интересом в глазах, обратилась к Элиану, мило и как бы между прочим ереходя с "вы" на "ты":
— Элиан, расскажи мне о своих протезах. Я слышала, что ты сам их создавал. Это удивительно! Как они работают?
Элиан, почувствовав, как его сердце наполнилось гордостью, начал объяснять:
— Да, это действительно так. Я использовал магию артефакторики, чтобы создать их. Каждый элемент был тщательно продуман, чтобы обеспечить максимальную функциональность. На самом деле — это мои клинки, изменившие форму. Одно из важнейших заклинаний боевой школы магии, — пояснил он, видя интерес царевны. Он поднял правую руку, сжал и разжал пальцы. — Призрачные клинки — самое эффективное оружие в мире в изменённой форме. Обычно маг владеет тремя-пятью клинками, и большего в бою обычно не требуется. И форму клинкам не меняет — зачем? Ну, молодкжь, бывает, выделывается, гравировки там, необычная форма, рукоять какая-нибудь невероятная...
Я умею вызывать двадцать три клинка одновременно, полагаю, это близко к мировому рекорду. Каждая фаланга — это отдельный изменённый клинок. Поэтому для экономии сил мизинцы не гнутся, а иногда я их и вовсе не создаю, а в пальцах я оставляю только две фаланги вместо трех.
— Промежуточную и проксимальную, — кивнула царевна. — Это логично. То есть на руку уходит одиннадцать клинков, или даже меньше. И один, или три у вас всегда в запасе?
Элиан рассмеялся.
– Совершенно верно. Хотя они и не идеальны, я учусь с ними жить. Может, даже когда-нибудь смогу снова играть на клавесине, если научусь правильно рассчитывать силу. В бою это не столь важно, а вот в быту...
Эгаса, с восхищением в голосе, продолжала расспрашивать:
— Ты замечательно справляешься с трудностями.
— А у тебя неплохие познания в анатомии.
— Я всегда считала, что знание — это сила. Мой брат Астарг говорит, что образование — это ключ к пониманию мира. Он настоял на том, чтобы я выучилась на помощницу лекаря и учительницу младших классов. Он всегда говорил, что, будучи женой могущественного правителя, я должна уметь снимать с плеч мужа часть забот. Образование детей и забота о страждущих — это важная часть моей роли.
— Да, — Элиан с уважением посмотрел на неё, понимая, что она не просто красивая невеста, но и умная, целеустремлённая женщина.
— Может быть, твой опыт поможет другим...
— Я благодарен за то, что у меня есть возможность изучать артефакторику. Жаль только, что мой метод создания протезов подходит только мне. Они всё равно гораздо удобнее, чем то, что мне предлагали артефакторы-лекари.
Арриан смотрел на них с улыбкой и чистил для невесты апельсин.
— Знаете, — начала она, — у меня с братьями не так всё просто. Астарг, мой старший брат, стал царём слишком рано. Он всегда был занят делами страны, и я чувствовала себя одинокой.
На её лице отразилось легкое умиление, когда она вспомнила о том, как Астарг, несмотря на свою занятость, всегда старался поддерживать её.
— А Мгел... — продолжила она, — он всегда дразнил меня, задирал нос, как будто хотел показать, что он сильнее.
Элиан и Арриан обменялись взглядами, понимая, что в этих словах скрыта глубокая печаль.
— А с Мисаном... — Эгаса вздохнула, — никто не может найти общий язык. Он считает, что все его ненавидят, и это так больно слышать. Но он не жесток, — добавила она, — просто у него свои страхи.
Элиан, слушая её, чувствовал, как его сердце наполняется состраданием.
— Я понимаю, — сказал он тихо. — У меня тоже бывали трудные времена.
— Мы с Астаргом хотели бы, чтобы ты приехал и пообщался с Мисаном, — продолжила Эгаса. — Ты мог бы показать ему, что можно жить достойно, несмотря на трудности.
Арриан кивнул, поддерживая сестру.
— Пока идёт расследование, тебе было бы полезно побыть вдали от столицы, — добавил он, и в его голосе звучала забота. — Пусть ты и рука императора, и отвечаешь только передо мной, но будет лучше, если ты будешь как можно дальше от этой истории, слишком близко задевающей тебя.
Эгаса, чувствуя поддержку братьев, продолжила рассказывать о Мисане, её голос наполнился печалью.
— Он всегда был таким чувствительным, — сказала она. — У него парализованы ноги, и он считает, что все его ненавидят.
Элиан, слушая её, понимал, как важно для Мисана было бы увидеть, что жизнь может быть полной, даже с ограничениями.
— Он капризен и подозрителен, — продолжала Эгаса, — но это не делает его жестоким. Он просто боится. Я хочу, чтобы он знал, что он не одинок, — произнесла она с надеждой. — Что есть люди, которые понимают его.
Элиан кивнул, осознавая, что его собственный опыт может стать полезным для Мисана.
— Я поеду, — сказал он решительно. — Я постараюсь помочь ему увидеть, что жизнь продолжается, несмотря на трудности.
Закат разливался по небосводу, как огненная река. Элиан любовался им с балкона своей спальни. На столике лежали, как два судьбоносных знака, два конверта, каждый из которых таил в себе обещания, способные изменить его жизнь.
Приглашение от кузена Эриха Риттера - было как ядовитый плод, который Элиан не решался откусить. Эрих, молодой и амбициозный промышленник, директор завода по изготовлению магической брони, был не только родней, но и предателем. Его невеста... Вспоминая Изольду, свою бывшую почти невесту, Элиан чувствовал, как в груди разгорается внутренний конфликт. Она, как яркая звезда, когда-то освещала его путь, но теперь, оставив его, и будучи невестой Эриха, стала источником боли и смятения. Мысли о том, что он не может предупредить её о том, что её будущий муж под наблюдением, терзали его душу, как острые когти. Лучше бы Эриха арестовали сейчас, а не вели тщательное расследование, пока ещё Изольда ему не жена. Придти на свадьбу и смотреть им в глаза... Смотреть в глаза Эриха... На Изольду вовсе не было никакого желания смотреть.
Он понимал, отчего его пригласили — у Арриана он в фаворе, как "рука императора", имеет вес, и немалый, не сидит букой в своём особняке. Он всё ещё ценный актив семьи Риттер.
Второе приглашение от императора Арриана и царевны Эгасы было как зов судьбы, который нельзя было проигнорировать. Но в глубине души он знал, что его истинное место — рядом с матерью, живущей в монастыре молчания, где она искала покой и понимание. Мысли о ней, о её страданиях и одиночестве, терзали его сердце, как ветер, проникающий в каждую щель. Подумать только, он почти о ней забыл, хотя никогда, на самом деле, не забывал — срок её траура должен был закончиться на днях.
Когда в его дом вошёл император, Элиан почувствовал, как его внутренние терзания обострились. Арриан, высокий и статный, с глазами, полными решимости, выглядел уверенно, как скала, стоящая на берегу бурного океана. Он сразу же заметил смятение Элиана, и его голос, низкий и спокойный, словно тихий шёпот ветра, проникал в самую душу.
— Я пришёл, чтобы сообщить тебе, что могу понять твоё смятение, — произнёс Арриан, и в его словах звучала искренность. — Ты можешь с лёгким сердцем отказаться от посещения свадьбы кузена. Вместе с Эгасой мы собираемся навестить твою мать в монастыре перед нашей церемонией. Это будет честью для нас — провести это время с ней. Её траур закончился, Элиан.
Словно тяжесть, лежащая на его сердце, вдруг стала легче, Элиан осознал, что такая возможность — это подарок судьбы. Мать, которую он не видел уже много лет, заслуживала его внимания и заботы. Арриан продолжал, его голос звучал как мелодия, наполняющая пространство:
— Мы уедем завтра утром. Я хочу, чтобы ты присоединился к нам. Это будет возможность не только для тебя, но и для твоей матери. Она гордится тобой, даже если не может ещё знать о твоей силе и отваге.
Элиан кивнул, его сердце переполняло благодарность, как река, переполняющая берега. Он прижался к брату, пытаясь унять дрожь - где-то в глубине души он был обижен на мать,что она бросила их с Аррианом. И чувствовал вину за эту обиду.
Вечерний свет, словно ласковый художник, медленно проникает в карету, окутывая её золотистым сиянием. Лица Элиана, Арриана и Эгасы, освещенные этим волшебным светом, отражают целую палитру эмоций — от надежды до тревоги. Они мчатся по извивающейся дороге, окруженной густыми лесами, где деревья, как стражи древних тайн, шепчут друг другу на ветру. Холмы, плавно переходящие в величественные горы, создают ощущение, что мир вокруг них полон загадок, готовых быть раскрытыми.
Аромат цветущих трав, проникающий в карету, словно напоминает о том, что жизнь продолжается, даже когда сердце полнится сомнениями. Элиан, глядя в окно, чувствует, как в его душе поднимается дух приключений, но в то же время осознает, что этот путь — не просто путешествие, а возвращение к истокам, к семье, к тем, кто ждет его.
Арриан, задумавшись, прерывает тишину; его голос становится серьезным, как тень, падающая на закат.
— В нашем обществе существует древняя традиция пятнадцатилетнего траура для вдовствующих императриц. Они лишаются связи с внешним миром, оставаясь в своих покоях, чтобы сосредоточиться на горевании и памяти. Это время, когда они не могут влиять на нового императора.
Эгаса, приподняв бровь, удивленно восклицает:
— Но это же ужасно! Как можно так долго оставаться в изоляции?
— Да, — продолжает Арриан, его голос звучит, как эхо древних законов, — однако эта традиция не соблюдается уже более двухсот лет. В последнее время молодые императрицы получают право выйти замуж вновь, если это не противоречит их личным чувствам и желаниям. Эвелин защитила своим поступком, в первую очередь, меня, заткнув рот моим недоброжелателям, тем, кто был против "юнца на троне".
С чувством тяжести на сердце и решимостью в душе он направился к двери, зная, что впереди его ждет нечто большее, чем просто расследование. Он готов был столкнуться с тьмой, если это означало, что однажды империя сможет увидеть свет правды.
Глава 20. Семейные узы
Элиан почтительно склонился к руке царевны Эгасы. Он видел, как холодные железные пальцы его протеза касаются нежной руки царевны. Ему было приятно осознавать, что она не испытывает неловкости или страха перед его металлическими конечностями. Эгаса была милой, чуть полноватой, с уютной аурой и, кажется, не глупа.
Элиан, сидя за столом, с интересом наблюдал за царевной Эгасой, которая казалась олицетворением весны — свежей, яркой и полной жизни.
— Как Вам столица Аккорийской империи? — спросил он, стараясь скрыть легкое волнение.
Его холодные железные пальцы, заменившие руки, слегка дрожали, когда он поднимал чашку с чаем. Стоило ему чуть расслабиться, и он сломал бы хрупкий фарфоровый сосуд. Элиан уже готов был ходить во дворец с собственной жестяной кружкой, поскольку уже несколько сервизов он ополовинил, но Арриан приказал ему не придуриваться, и разбивать посуду дальше, если это необходимо.
— Подошёл ли Вам климат?
Эгаса с доброй улыбкой взглянула на него, её глаза сверкали, как звезды на ночном небе.
— Столица прекрасна, — ответила она, её голос был мелодичным и уверенным. — Я никогда не видела ничего подобного. Здесь так много жизни, и каждый уголок наполнен историей.
Элиан кивнул, чувствуя, как его сердце наполняется теплом от её слов.
— А как насчёт дворца? — продолжал он, искренне интересуясь. — Нравится ли Вам здесь?
— Дворец... — Эгаса задумалась, её взгляд скользнул по роскошным украшениям и высокому потолку. — Он величественен, но в то же время кажется немного холодным. Я надеюсь, что со временем он станет для меня домом, — добавила она с лёгкой грустью в голосе. Элиан заметил, как её лицо слегка изменилось, когда она произнесла слово "дом". Он понимал, что для неё это не просто место, а символ новой жизни, новой роли.
— Я уверен, что с вашим обаянием и добротой Вы сделаете его уютным, — сказал он, стараясь поддержать её. — Люди вокруг Вас будут чувствовать себя комфортно, и дворец заиграет новыми красками.
Эгаса улыбнулась, и в её глазах зажглось тепло.
— Спасибо, Элиан. Ваши слова много значат для меня. Я надеюсь, что смогу внести свою лепту в жизнь этого места и стать частью Вашей семьи.
— Я уверен, что у Вас всё получится, — ответил он, и в его голосе звучала искренность. — Если Вам когда-либо понадобится помощь или просто компания, я всегда рядом.
— Уверена, — заметила она, опустив взгляд, — что когда в этом дворце появится новое поколение принцев и принцесс, он станет теплее.
Арриан усмехнулся.
— Теплее... Мы его с Элианом пару раз чуть не сожгли...
— Магия огня проснулась у меня очень рано, — объяснил Элиан. Он устал от попыток усмирить протезы и изящно взять тоненькую ложечку. Ложечка сама спланировала в чашку и размешала сахар. Эгаса проследила за этим движением с интересом.
— Помнишь, как ты прятался в саду от учителей? — смеялся Арриан, его глаза светились от воспоминаний. — Ты тогда чуть не сломал ногу, когда пытался забраться на дерево!
— А ты, помнишь, как пытался спугнуть лошадей, чтобы они не слышали, как мы крадем яблоки? — ответил Элиан, смеясь в ответ. — Это было безумие!
Эгаса, с интересом слушая их, восхищалась их близостью.
— Как же важно иметь такие отношения, — произнесла она, улыбаясь. — Это дар, который не каждому дан. Арриан, с легкой грустью в голосе, продолжил:
— Наша близость — это во многом заслуга Эвелин, моей мачехи. Она всегда умела создать атмосферу любви и заботы. Он задумался на мгновение, его взгляд стал более серьезным. — Она была настоящей матерью для тебя, Элиан.
В отличие от его собственной, подумал Элиан, которая была холодной и властной. К сыну она относилась очень утилитарно. Любила в нём не его, а тот факт, что он наследник престола. Пожалуй, почти болезненная стеснительность и замкнутость Арриана которую он научился великолепно маскировать даже от самого себя, были следствием холодности матери. Даже умирая, императрица больше заботилась о том, достаточно ли величественно она выглядит, а не о том, чтобы тепло попрощаться с сыном, оставить ему о себе хоть одно хорошее воспоминание.
Обо всём этом Элиан знал от Арриана. Его мать никогда не говорила о своей предшественнице ни одного другого слова.
— Эвелин всегда знает, как поддержать и вдохновить, — сказал Элиан, кивая, понимая, о чем говорит брат. — Истинная ценность и благородство не всегда определяются титулом, — произнес Арриан, его голос стал более уверенным. — Эвелин научила нас, что важно не то, кем ты родился, а кем ты становишься.
Даже уход матери в монастырь Молчания был продиктован в первую очередь желанием облегчить жизнь пасынка. Чтобы никто не мог сказать, что клан Риттеров как-то влияет на молодого императора.
Элиан всё же не уследил за своими протезами, и пальцы слишком сильно сжались на фарфоровой ручке чайной чашки. Ох, Эрих! Ну что же ты натворил! Послышался жалобный треск фарфора.
Он улыбнулся, извиняясь, разжал пальцы и смиренно подождал, пока прислуга уберет разлитый чай и сменит его чайную пару.
Царевна, с искренним интересом в глазах, обратилась к Элиану, мило и как бы между прочим ереходя с "вы" на "ты":
— Элиан, расскажи мне о своих протезах. Я слышала, что ты сам их создавал. Это удивительно! Как они работают?
Элиан, почувствовав, как его сердце наполнилось гордостью, начал объяснять:
— Да, это действительно так. Я использовал магию артефакторики, чтобы создать их. Каждый элемент был тщательно продуман, чтобы обеспечить максимальную функциональность. На самом деле — это мои клинки, изменившие форму. Одно из важнейших заклинаний боевой школы магии, — пояснил он, видя интерес царевны. Он поднял правую руку, сжал и разжал пальцы. — Призрачные клинки — самое эффективное оружие в мире в изменённой форме. Обычно маг владеет тремя-пятью клинками, и большего в бою обычно не требуется. И форму клинкам не меняет — зачем? Ну, молодкжь, бывает, выделывается, гравировки там, необычная форма, рукоять какая-нибудь невероятная...
Я умею вызывать двадцать три клинка одновременно, полагаю, это близко к мировому рекорду. Каждая фаланга — это отдельный изменённый клинок. Поэтому для экономии сил мизинцы не гнутся, а иногда я их и вовсе не создаю, а в пальцах я оставляю только две фаланги вместо трех.
— Промежуточную и проксимальную, — кивнула царевна. — Это логично. То есть на руку уходит одиннадцать клинков, или даже меньше. И один, или три у вас всегда в запасе?
Элиан рассмеялся.
– Совершенно верно. Хотя они и не идеальны, я учусь с ними жить. Может, даже когда-нибудь смогу снова играть на клавесине, если научусь правильно рассчитывать силу. В бою это не столь важно, а вот в быту...
Эгаса, с восхищением в голосе, продолжала расспрашивать:
— Ты замечательно справляешься с трудностями.
— А у тебя неплохие познания в анатомии.
— Я всегда считала, что знание — это сила. Мой брат Астарг говорит, что образование — это ключ к пониманию мира. Он настоял на том, чтобы я выучилась на помощницу лекаря и учительницу младших классов. Он всегда говорил, что, будучи женой могущественного правителя, я должна уметь снимать с плеч мужа часть забот. Образование детей и забота о страждущих — это важная часть моей роли.
— Да, — Элиан с уважением посмотрел на неё, понимая, что она не просто красивая невеста, но и умная, целеустремлённая женщина.
— Может быть, твой опыт поможет другим...
— Я благодарен за то, что у меня есть возможность изучать артефакторику. Жаль только, что мой метод создания протезов подходит только мне. Они всё равно гораздо удобнее, чем то, что мне предлагали артефакторы-лекари.
Арриан смотрел на них с улыбкой и чистил для невесты апельсин.
— Знаете, — начала она, — у меня с братьями не так всё просто. Астарг, мой старший брат, стал царём слишком рано. Он всегда был занят делами страны, и я чувствовала себя одинокой.
На её лице отразилось легкое умиление, когда она вспомнила о том, как Астарг, несмотря на свою занятость, всегда старался поддерживать её.
— А Мгел... — продолжила она, — он всегда дразнил меня, задирал нос, как будто хотел показать, что он сильнее.
Элиан и Арриан обменялись взглядами, понимая, что в этих словах скрыта глубокая печаль.
— А с Мисаном... — Эгаса вздохнула, — никто не может найти общий язык. Он считает, что все его ненавидят, и это так больно слышать. Но он не жесток, — добавила она, — просто у него свои страхи.
Элиан, слушая её, чувствовал, как его сердце наполняется состраданием.
— Я понимаю, — сказал он тихо. — У меня тоже бывали трудные времена.
— Мы с Астаргом хотели бы, чтобы ты приехал и пообщался с Мисаном, — продолжила Эгаса. — Ты мог бы показать ему, что можно жить достойно, несмотря на трудности.
Арриан кивнул, поддерживая сестру.
— Пока идёт расследование, тебе было бы полезно побыть вдали от столицы, — добавил он, и в его голосе звучала забота. — Пусть ты и рука императора, и отвечаешь только передо мной, но будет лучше, если ты будешь как можно дальше от этой истории, слишком близко задевающей тебя.
Эгаса, чувствуя поддержку братьев, продолжила рассказывать о Мисане, её голос наполнился печалью.
— Он всегда был таким чувствительным, — сказала она. — У него парализованы ноги, и он считает, что все его ненавидят.
Элиан, слушая её, понимал, как важно для Мисана было бы увидеть, что жизнь может быть полной, даже с ограничениями.
— Он капризен и подозрителен, — продолжала Эгаса, — но это не делает его жестоким. Он просто боится. Я хочу, чтобы он знал, что он не одинок, — произнесла она с надеждой. — Что есть люди, которые понимают его.
Элиан кивнул, осознавая, что его собственный опыт может стать полезным для Мисана.
— Я поеду, — сказал он решительно. — Я постараюсь помочь ему увидеть, что жизнь продолжается, несмотря на трудности.
Закат разливался по небосводу, как огненная река. Элиан любовался им с балкона своей спальни. На столике лежали, как два судьбоносных знака, два конверта, каждый из которых таил в себе обещания, способные изменить его жизнь.
Приглашение от кузена Эриха Риттера - было как ядовитый плод, который Элиан не решался откусить. Эрих, молодой и амбициозный промышленник, директор завода по изготовлению магической брони, был не только родней, но и предателем. Его невеста... Вспоминая Изольду, свою бывшую почти невесту, Элиан чувствовал, как в груди разгорается внутренний конфликт. Она, как яркая звезда, когда-то освещала его путь, но теперь, оставив его, и будучи невестой Эриха, стала источником боли и смятения. Мысли о том, что он не может предупредить её о том, что её будущий муж под наблюдением, терзали его душу, как острые когти. Лучше бы Эриха арестовали сейчас, а не вели тщательное расследование, пока ещё Изольда ему не жена. Придти на свадьбу и смотреть им в глаза... Смотреть в глаза Эриха... На Изольду вовсе не было никакого желания смотреть.
Он понимал, отчего его пригласили — у Арриана он в фаворе, как "рука императора", имеет вес, и немалый, не сидит букой в своём особняке. Он всё ещё ценный актив семьи Риттер.
Второе приглашение от императора Арриана и царевны Эгасы было как зов судьбы, который нельзя было проигнорировать. Но в глубине души он знал, что его истинное место — рядом с матерью, живущей в монастыре молчания, где она искала покой и понимание. Мысли о ней, о её страданиях и одиночестве, терзали его сердце, как ветер, проникающий в каждую щель. Подумать только, он почти о ней забыл, хотя никогда, на самом деле, не забывал — срок её траура должен был закончиться на днях.
Когда в его дом вошёл император, Элиан почувствовал, как его внутренние терзания обострились. Арриан, высокий и статный, с глазами, полными решимости, выглядел уверенно, как скала, стоящая на берегу бурного океана. Он сразу же заметил смятение Элиана, и его голос, низкий и спокойный, словно тихий шёпот ветра, проникал в самую душу.
— Я пришёл, чтобы сообщить тебе, что могу понять твоё смятение, — произнёс Арриан, и в его словах звучала искренность. — Ты можешь с лёгким сердцем отказаться от посещения свадьбы кузена. Вместе с Эгасой мы собираемся навестить твою мать в монастыре перед нашей церемонией. Это будет честью для нас — провести это время с ней. Её траур закончился, Элиан.
Словно тяжесть, лежащая на его сердце, вдруг стала легче, Элиан осознал, что такая возможность — это подарок судьбы. Мать, которую он не видел уже много лет, заслуживала его внимания и заботы. Арриан продолжал, его голос звучал как мелодия, наполняющая пространство:
— Мы уедем завтра утром. Я хочу, чтобы ты присоединился к нам. Это будет возможность не только для тебя, но и для твоей матери. Она гордится тобой, даже если не может ещё знать о твоей силе и отваге.
Элиан кивнул, его сердце переполняло благодарность, как река, переполняющая берега. Он прижался к брату, пытаясь унять дрожь - где-то в глубине души он был обижен на мать,что она бросила их с Аррианом. И чувствовал вину за эту обиду.
***
Вечерний свет, словно ласковый художник, медленно проникает в карету, окутывая её золотистым сиянием. Лица Элиана, Арриана и Эгасы, освещенные этим волшебным светом, отражают целую палитру эмоций — от надежды до тревоги. Они мчатся по извивающейся дороге, окруженной густыми лесами, где деревья, как стражи древних тайн, шепчут друг другу на ветру. Холмы, плавно переходящие в величественные горы, создают ощущение, что мир вокруг них полон загадок, готовых быть раскрытыми.
Аромат цветущих трав, проникающий в карету, словно напоминает о том, что жизнь продолжается, даже когда сердце полнится сомнениями. Элиан, глядя в окно, чувствует, как в его душе поднимается дух приключений, но в то же время осознает, что этот путь — не просто путешествие, а возвращение к истокам, к семье, к тем, кто ждет его.
Арриан, задумавшись, прерывает тишину; его голос становится серьезным, как тень, падающая на закат.
— В нашем обществе существует древняя традиция пятнадцатилетнего траура для вдовствующих императриц. Они лишаются связи с внешним миром, оставаясь в своих покоях, чтобы сосредоточиться на горевании и памяти. Это время, когда они не могут влиять на нового императора.
Эгаса, приподняв бровь, удивленно восклицает:
— Но это же ужасно! Как можно так долго оставаться в изоляции?
— Да, — продолжает Арриан, его голос звучит, как эхо древних законов, — однако эта традиция не соблюдается уже более двухсот лет. В последнее время молодые императрицы получают право выйти замуж вновь, если это не противоречит их личным чувствам и желаниям. Эвелин защитила своим поступком, в первую очередь, меня, заткнув рот моим недоброжелателям, тем, кто был против "юнца на троне".
