Он принес из кабинета тетрадь.
Элиан потянулся к тетради, его пальцы скользили по страницам, как будто искали следы этого древнего зла. Он нашел запись о том, как маги собрались, чтобы изгнать демона, их заклинания звенели в воздухе, как музыка, но не все вернулись.
— И что же произошло потом? — спросил Элиан, его голос был полон напряжения.
— Они его изгнали, но цена была высока, — ответил Нат, его губы сжались в тонкую линию. — Среди магов были потери, о которых мы до сих пор не знаем. Многие из тех, кто сражался, исчезли без следа. Но, Элиан... в записях есть еще что-то. Предупреждение о том, что демон может вернуться.
Словно отголосок прошлого, эта мысль повисла в воздухе, и Элиан почувствовал, как холодок пробежал по его спине. В их мире, где магия и реальность переплетались, тьма могла вернуться в любой момент.
— Мы должны быть готовы, — сказал он, его голос стал решительным.
— Мы всегда готовы, — усмехнулась тетушка Ирма.
— А что потомство?
— Он вполне мог успеть. Это дело не хитрое...
Побывать в академии и не пройтись по мосту, ведущему к Средоточию миров, — выше сил Элиана. Он тосковал по времени, проведённому в замке Ранима, тосковал по простой и понятной жизни. Вот оружие, вот враг. Сражайся. Не допускай демонов к мостам, ведущим в обитаемые миры. Всё просто. Всё понятно. Всё правильно. Он так привык защищать людей. Он так хотел защищать людей. Он так любил людей — издалека, а потому мог себе позволить чистую любовь к человечеству. Без примеси раздражения, недоверия, понимания человеческой природы. Теперь, будучи рукой императора, он чаще видел безумную, преступную сторону человеческой природы, но любовь к людям, привитая ему в юности, не угасала. Он идеалист? Да. Но с его уровнем силы иначе нельзя.
Захоти тоо Элиан — он мог бы одним днём стереть с лица земли столицу империи. За полгода — завоевать пару-тройку государств. Именно поэтому сильных магов убирали из внутреннего уравнения мира, именно поэтому прививали им настолько трепетное отношение ко всему живому. Мир представлялся Элиану хрустальной вазой. Его сила как его протезы. Неловкие, но острые и такие сильные, что способны перемолоть хрусталь в крошку. И ваз не распинаешься. Ну или чашек, которых Элиан перебил великое множество, излишне сильно сжимая.
— Ты говоришь, я демон? Так и есть, — пробормотал он, внезапно вспомнившееся.
Возвращаясь из Средоточия миров, он забывал детали рассказов своих боевых товарищей об их мирах. Но иногда что-то всплывало. Вот и сейчас всплыло. Это точно цитата... Песня вроде бы? Как объяснить Трионе, кто она?
Из лабиринта, ведущего к мосту, вышло несколько человек. Никого из них Элиан не знал, новые воины-маги, что неудивительно, учитывая, сколько лет прошло.
А вот его узнали легко. Ну что сказать? Внешность у него приметная... Он с жадностью слушал новости с той стороны моста. С жадностью, почти с ревностью... Хотел бы Элиан вернуться? Да! Боги, да больше всего на свете! Но он нужен Арриану. К тому же, как бы то ни было, он ограниченно годен. Все его фокусы хороши против обычных людей и магов послабее. А в Средоточии он будет всё же калекой в большей степени.
Когда Триона наконец сообразила, кто он, Элиан вздохнул с облегчением. Удивительно, как иногда люди отметают очевидное!
Весь следующий день, пока они тряслись в карете, у них было чем заняться: изучали конспект Ната о том прорыве демона.
— Значит вот как, — сказала Триона, отрываясь от бумаг. — Значит, моя мама была не совсем сумасшедшей.
— Не совсем, — сквозь зубы ответил Элиан и попытался устроиться поудобнее. Бок ныл. Триона посмотрела на него с сочувствием.
— Подать обезболивающего?
— Да, пожалуйста. Такая тряска, и чувствую я себя не слишком хорошо. Магией разобью флакон, а одной рукой не справлюсь тоже.
Триона улыбнулась ему.
— Конечно. Ты можешь ничего не объяснять, Роб.
И, поколебавшись, добавила:
— Лучше я буду говорить тебе "Роб". Потому что принца Элиана я всё ещё немного... Боюсь?
— Познакомить бы тебя с другими воинами-магами, служившими в Средоточии, — вздохнул Элиан. — Может быть этот страх относится к моему бывшему роду занятий? А пока расскажи, пожалуйста, о детях. Неофициальную биографию. Личные дела я уже изучил, а вот твоё впечатление мне бы очень помогло.
Триона вздохнула, расправила складки юбки.
— Школа у нас небольшая, учеников мало — специфика, как ты понимаешь. Всего двадцать три ученика. Все дети — не в ладах с законом. Даже малыши. Верить им нельзя ни на грош, я их обожаю, Роб, желаю им всего самого лучшего, но они такие тёртые бестии. Милые, умные, славные... Но чуть ослабишь вожди — и жди сюрприза!
Выпускной класс всего шестеро. Настоящие имена учеников знает лишь директор.
Триона с нежностью рассказывала о своих учениках. О каждом у неё находилось и доброе слово, и предостерегающая Элиана о слишком мягком к ним отношении история.
— Арек, карточный шулер, талантливый актёр. Селия — искусная воровка и непревзойденный повар-кондитер, перед её выпечкой не устоит ни одна блюдущая талию дама. Даниэль — фальшивомонетчик, прекрасно рисует. Мира — занималась чёрной магией, пыталась вызвать духа своего покойного деда, но вызвала что-то гораздо более опасное. Что, мне так и не рассказали.
— Мира — талант, — вздохнул Элиан. — Жила бы на Севере, местный кровавый культ носил бы её на руках.
— Ох! Таких подробностей я не знала. Мира любит и умеет шить. Себастиан — террорист. Пытался убить высокопоставленное лицо.
Элиан вздохнул.
— Не убить, а вызвать на дуэль. Но в излишне агрессивной манере. Пострадал мой секретарь и несколько посетителей.
— Это на вас он напал? — спросила Триона.
— Да. Это мой троюродный племянник, Элиан, можешь себе представить, Риттер. У Риттеров всегда было туго с фантазией насчёт имен. Я обещал ему дуэль, если он окончил академию без троек.
Триона вздохнула.
— А я всё думала, отчего этот мальчик вас так ненавидит...
— Он считает, что есть за что.
Элиан завозился, меняя позу. Дилижанс качнуло, и он чуть не упал. Триона поддержала его за плечи. Он прислонился лбом к стеклу окошка.
— Я лишил его отца и детства...
Триона погладила его по плечу. Она сидела со стороны, где не было руки, придерживала Элиана, если дилижанс резко поворачивал или слишком трясло.
— Но ведь не просто так...
— Ему было семь, и можешь себе представить, что обо мне наговорила ему мать.
— Да, — согласилась Триона. — Это ужасно... У Себастиана прекрасный голос, драматический тенор, мне кажется. Конечно, не устоялся пока...
— У нас в семье все музыкальные, — ответил Элиан.
— Так вот. Клара, поджигательница, девочка из приюта. Сожгла сторожа, защищая девочку помладше, на которую он положил глаз.
— Если я скажу "и правильно сделала", это будет очень непедагогично? — спросил Элиан, тряхнув головой.
Триона улыбнулась, представляя, чтобы улыбка не вышла кривой.
— У меня своеобразные представления о педагогике. Я ей так и сказала... Клара — великолепная вышивальщица.
— Работать руками полезно для развития магии, — откликнулся Элиан.
Остальные ученики были столь же необычны. Аферисты, воришки, шулеры. На любой вкус и цвет. Но Элиан не чувствовал к ним ни капли отвращения. Кто он такой, чтобы судить?
Целый день Элиан любовался Трионой, её мягкой улыбкой на губах и блеском в глазах, когда она вспоминала уроки с учениками, каждый из которых был уникальным и полон сюрпризов.
— Преподавание — это не просто передача знаний, но и открытие мира чудес, в котором каждый из её учеников мог блеснуть своим талантом.
— О, как же мне запомнился тот случай с юным Себастианом, — произнесла Триона, её голос напоминал мелодию, словно звучащую из далёкого прошлого. — Этот непоседливый мальчишка, с его непокорными кудрями и вечным желанием экспериментировать, однажды решил создать свою собственную палитру из волшебных красок. Он смешал их так неумело, что в итоге весь класс оказался закрашен в яркие оттенки фиолетового. Я до сих пор помню, как мы все смеялись, когда его попытка вызвать радугу обернулась колоссальным облаком фиолетового дыма, окутывающим весь класс!
Триона легко засмеялась, вспоминая, как ученики, завороженные этой сценой.
— А как насчёт Клары? — продолжала она. — Эта маленькая волшебница однажды решила, что в нашем уроке танцев слишком мало магии. Она вызвала вихрь, который закружил всех в классной комнате. В итоге мы не только научились новым движениям, но и получили незабываемый опыт — как не потерять равновесие в вихре магии!
Триона, пройдя по памяти по всем смешным и трогательным моментам, поняла, что именно такие воспоминания делают её работу столь ценной. Каждый урок, наполненный смехом и магией, был не просто передачей знаний, но и созданием уникального мира, где каждый ученик мог раскрыть свои способности и найти себя.
Но она не забыла и рассказать о кровавой драке Арека и Даниэля, в которой Даниэль чуть было не лишился глаза. Не забыла и о ломке Арека, привыкшего в трущобах к наркотикам. Помнила, как его выворачивали наизнанку, как магия не подчинялась ему.
Не забыла о мелком и крупном воровстве, протащенных в школу опасных веществах и артефактах, собранных буквально на коленке. О случае аборта, хладнокровно выполненного подручными средствами, о попытках самоубийств...
Они добрались до младших классов уже к вечеру. Про двенадцатилеток Элиан слушал и сердце колотилось. А что, если среди них прячут его сына? В конце концов - эта школа - самое удобное место.
Триона шагала следом за Элианом; его силуэт, несмотря на ранение, оставался величественным. Он сжимал её саквояж так, словно это был единственный способ сохранить свою гордость. Триона чувствовала, как её совесть терзает её за то, что она позволяет недавно раненому носить тяжести, но не могла перебороть страх оскорбить его.
Элиан повернулся.
— На самом деле я мухлюю. На саквояже заклинание облегчения веса.
Не то чтобы эти слова Триону успокоили.
Когда они остановились у входа в придорожную гостиницу, Элиан, наклонившись, попытался открыть дверь одной рукой. Это было нелегко — его лицо искажалось от напряжения. Триона быстро подошла к нему и, не дождавшись, пока он справится, толкнула дверь, позволяя ему войти.
— Спасибо, — произнёс он ровно. Пожалуй, слишком ровно.
Элиан сел за стол, аккуратно положив саквояж рядом. Он пытался порезать на мелкие куски мясо, но его движения были неловкими. Триона, наблюдая за ним, не могла не заметить, как он старался скрыть свою слабость.
— Зачем ты так мучаешь себя? — спросила она, не в силах удержаться.
— Мучаюсь? — Элиан поднял взгляд, и в его глазах блеснуло недоумение. — Я просто показываю, что всё возможно.
Она вздохнула; её сердце сжалось. Он был так упрям, так стремился доказать свою силу, несмотря на то, что каждый его жест вызывал у неё чувство беспокойства. Вдруг в порыве смелости она протянула руку к его тарелке.
— Позволь мне помочь, — тихо сказала она.
Элиан замер, потом кивнул, и Триона, притянув к себе его тарелку, аккуратно разрезала отбивную. В этот момент она поняла, что его сила заключалась не в том, как он справлялся с лишениями, а в том, как он оборачивал их в свою пользу.
— Знаешь, — произнес он, когда она закончила, — иногда я думаю, что твоя неполноценность заставляет тебя становиться сильнее.
— Хмм, — улыбнулся Элиан, принимаясь за ужин. — Никогда этого не отрицал.
Триона улыбнулась, почувствовав, как между ними возникло новое понимание. Она понимала, что, несмотря на все трудности, Элиан был не просто сильным — он был непобедимым.
Она неловко сменила тему:
— Я хочу напомнить тебе, что перед сном нужно обработать шов на боку, — сказала она, стараясь говорить уверенно. — Насколько я знаю, мужчины способны до последнего избегать медицинских процедур.
Элиан усмехнулся, но в его улыбке не было веселья.
— Я очень ответственно отношусь к своему здоровью, — произнёс он с лёгким сарказмом, но в его голосе звучала неуверенность.
— Элиан, я лишь хочу помочь.
Он замялся, а затем, с явным смущением, произнёс:
— Может быть, ты права. Я не могу заниматься этим сам.
Собравшись с духом, он добавил:
— И... э-э... мне также понадобится помощь с мытьём головы.
Она приблизилась и, заметив, что его волосы кажутся чистыми, улыбнулась.
— А это не попытка как-то на меня воздействовать? Не манипуляция? Например, не способ сделать так, чтобы я меньше вас боялась, увидев, что вы от меня в чем-то зависите?
Элиан мотнул головой, отбрасывая с глаз челку.
— Не в большей степени, чем вообще все люди управляют мыслями друг друга. Я использовал очищающее заклинание, но оно заставляет кожу чесаться. Если я буду использовать его постоянно, может появиться перхоть.
Она почувствовала, как его слова заставляют её сердце забиться чаще. Как же он уязвим.
— Конечно, — ответила она, стараясь не выдать своего волнения. — Я помогу тебе.
Элиан кивнул, а потом, смущенно, пояснил:
— Буду ждать вас в номере.
Когда Триона вошла в номер, Элиан был уже без протеза, и от иллюзии Сены облика тоже избавился. И её охватило смущение. Он выглядел хрупким, с полотенцем, накинутым поверх рубашки, как будто это было его единственное одеяние. Она почувствовала, как её щеки заливаются краской.
— Прости, если я вызываю у тебя неловкость, — произнёс он, заметив её реакцию.
— Нет-нет, — поспешила ответить она, стараясь скрыть собственное смятение. — Всё в порядке.
— Пожалуй, я сяду в ванную, — сказал Элиан. — Не думаю, что мне будет удобно стоять, наклонившись.
Триона подумала о том же. Ведь ему, безрукому, невозможно придать себе устойчивое положение, держась за бортик ванны.
Не раздеваясь и не убирая полотенца с плеч, он довольно ловко перешагнул бортик.
Склоняясь над ним, она наполнила ковш водой, стараясь не думать о том, как близко они сейчас находятся. Элиан закрыл глаза, когда она начала поливать ему голову, а в её душе разгорелось чувство нежности.
— Это приятно, — произнёс он тихо, и она почувствовала, как его тело расслабляется под её прикосновениями.
Триона, погружённая в заботу о нём, забыла о всех своих страхах и сомнениях. Это был первый мужчина в её жизни, который не вызывал у неё страхов и опасений.
Триона вытерла волосы Элиана насухо, заметив, что он жмурится от удовольствия. Триона, не привыкшая к благодарностям от мужчин, вспоминая своего мужа, который был с ней ласков только тогда, когда ему что-то от неё нужно, с подозрением спросила:
— Вы ведь со мной не заигрываете?
Элиан вскинул голову.
— Я хотел бы. Но вы не готовы, Триона. Ваш брак ведь был неудачным?
Триона, почувствовав, как её сердце вновь сжалось, отстранилась на мгновение, чтобы собраться с мыслями. Слова Элиана, хотя и произнесённые с беспечным тоном, звучали в её ушах как нечто большее, чем просто вопрос. Это было признание, намёк на то, что между ними могла бы возникнуть дружба, а, возможно, и нечто большее, если бы не её недавние раны.
— Да, мой брак был неудачным, — произнесла она с горечью; её голос дрожал от подавленных эмоций. — Я была слишком молода и наивна, чтобы понять, что истинная близость не может существовать без доверия.
Элиан потянулся к тетради, его пальцы скользили по страницам, как будто искали следы этого древнего зла. Он нашел запись о том, как маги собрались, чтобы изгнать демона, их заклинания звенели в воздухе, как музыка, но не все вернулись.
— И что же произошло потом? — спросил Элиан, его голос был полон напряжения.
— Они его изгнали, но цена была высока, — ответил Нат, его губы сжались в тонкую линию. — Среди магов были потери, о которых мы до сих пор не знаем. Многие из тех, кто сражался, исчезли без следа. Но, Элиан... в записях есть еще что-то. Предупреждение о том, что демон может вернуться.
Словно отголосок прошлого, эта мысль повисла в воздухе, и Элиан почувствовал, как холодок пробежал по его спине. В их мире, где магия и реальность переплетались, тьма могла вернуться в любой момент.
— Мы должны быть готовы, — сказал он, его голос стал решительным.
— Мы всегда готовы, — усмехнулась тетушка Ирма.
— А что потомство?
— Он вполне мог успеть. Это дело не хитрое...
Прода от 15.01.2025, 06:33
Побывать в академии и не пройтись по мосту, ведущему к Средоточию миров, — выше сил Элиана. Он тосковал по времени, проведённому в замке Ранима, тосковал по простой и понятной жизни. Вот оружие, вот враг. Сражайся. Не допускай демонов к мостам, ведущим в обитаемые миры. Всё просто. Всё понятно. Всё правильно. Он так привык защищать людей. Он так хотел защищать людей. Он так любил людей — издалека, а потому мог себе позволить чистую любовь к человечеству. Без примеси раздражения, недоверия, понимания человеческой природы. Теперь, будучи рукой императора, он чаще видел безумную, преступную сторону человеческой природы, но любовь к людям, привитая ему в юности, не угасала. Он идеалист? Да. Но с его уровнем силы иначе нельзя.
Захоти тоо Элиан — он мог бы одним днём стереть с лица земли столицу империи. За полгода — завоевать пару-тройку государств. Именно поэтому сильных магов убирали из внутреннего уравнения мира, именно поэтому прививали им настолько трепетное отношение ко всему живому. Мир представлялся Элиану хрустальной вазой. Его сила как его протезы. Неловкие, но острые и такие сильные, что способны перемолоть хрусталь в крошку. И ваз не распинаешься. Ну или чашек, которых Элиан перебил великое множество, излишне сильно сжимая.
— Ты говоришь, я демон? Так и есть, — пробормотал он, внезапно вспомнившееся.
Возвращаясь из Средоточия миров, он забывал детали рассказов своих боевых товарищей об их мирах. Но иногда что-то всплывало. Вот и сейчас всплыло. Это точно цитата... Песня вроде бы? Как объяснить Трионе, кто она?
Из лабиринта, ведущего к мосту, вышло несколько человек. Никого из них Элиан не знал, новые воины-маги, что неудивительно, учитывая, сколько лет прошло.
А вот его узнали легко. Ну что сказать? Внешность у него приметная... Он с жадностью слушал новости с той стороны моста. С жадностью, почти с ревностью... Хотел бы Элиан вернуться? Да! Боги, да больше всего на свете! Но он нужен Арриану. К тому же, как бы то ни было, он ограниченно годен. Все его фокусы хороши против обычных людей и магов послабее. А в Средоточии он будет всё же калекой в большей степени.
***
Когда Триона наконец сообразила, кто он, Элиан вздохнул с облегчением. Удивительно, как иногда люди отметают очевидное!
Весь следующий день, пока они тряслись в карете, у них было чем заняться: изучали конспект Ната о том прорыве демона.
— Значит вот как, — сказала Триона, отрываясь от бумаг. — Значит, моя мама была не совсем сумасшедшей.
— Не совсем, — сквозь зубы ответил Элиан и попытался устроиться поудобнее. Бок ныл. Триона посмотрела на него с сочувствием.
— Подать обезболивающего?
— Да, пожалуйста. Такая тряска, и чувствую я себя не слишком хорошо. Магией разобью флакон, а одной рукой не справлюсь тоже.
Триона улыбнулась ему.
— Конечно. Ты можешь ничего не объяснять, Роб.
И, поколебавшись, добавила:
— Лучше я буду говорить тебе "Роб". Потому что принца Элиана я всё ещё немного... Боюсь?
— Познакомить бы тебя с другими воинами-магами, служившими в Средоточии, — вздохнул Элиан. — Может быть этот страх относится к моему бывшему роду занятий? А пока расскажи, пожалуйста, о детях. Неофициальную биографию. Личные дела я уже изучил, а вот твоё впечатление мне бы очень помогло.
Триона вздохнула, расправила складки юбки.
— Школа у нас небольшая, учеников мало — специфика, как ты понимаешь. Всего двадцать три ученика. Все дети — не в ладах с законом. Даже малыши. Верить им нельзя ни на грош, я их обожаю, Роб, желаю им всего самого лучшего, но они такие тёртые бестии. Милые, умные, славные... Но чуть ослабишь вожди — и жди сюрприза!
Выпускной класс всего шестеро. Настоящие имена учеников знает лишь директор.
Триона с нежностью рассказывала о своих учениках. О каждом у неё находилось и доброе слово, и предостерегающая Элиана о слишком мягком к ним отношении история.
— Арек, карточный шулер, талантливый актёр. Селия — искусная воровка и непревзойденный повар-кондитер, перед её выпечкой не устоит ни одна блюдущая талию дама. Даниэль — фальшивомонетчик, прекрасно рисует. Мира — занималась чёрной магией, пыталась вызвать духа своего покойного деда, но вызвала что-то гораздо более опасное. Что, мне так и не рассказали.
— Мира — талант, — вздохнул Элиан. — Жила бы на Севере, местный кровавый культ носил бы её на руках.
— Ох! Таких подробностей я не знала. Мира любит и умеет шить. Себастиан — террорист. Пытался убить высокопоставленное лицо.
Элиан вздохнул.
— Не убить, а вызвать на дуэль. Но в излишне агрессивной манере. Пострадал мой секретарь и несколько посетителей.
— Это на вас он напал? — спросила Триона.
— Да. Это мой троюродный племянник, Элиан, можешь себе представить, Риттер. У Риттеров всегда было туго с фантазией насчёт имен. Я обещал ему дуэль, если он окончил академию без троек.
Триона вздохнула.
— А я всё думала, отчего этот мальчик вас так ненавидит...
— Он считает, что есть за что.
Элиан завозился, меняя позу. Дилижанс качнуло, и он чуть не упал. Триона поддержала его за плечи. Он прислонился лбом к стеклу окошка.
— Я лишил его отца и детства...
Триона погладила его по плечу. Она сидела со стороны, где не было руки, придерживала Элиана, если дилижанс резко поворачивал или слишком трясло.
— Но ведь не просто так...
— Ему было семь, и можешь себе представить, что обо мне наговорила ему мать.
— Да, — согласилась Триона. — Это ужасно... У Себастиана прекрасный голос, драматический тенор, мне кажется. Конечно, не устоялся пока...
— У нас в семье все музыкальные, — ответил Элиан.
— Так вот. Клара, поджигательница, девочка из приюта. Сожгла сторожа, защищая девочку помладше, на которую он положил глаз.
— Если я скажу "и правильно сделала", это будет очень непедагогично? — спросил Элиан, тряхнув головой.
Триона улыбнулась, представляя, чтобы улыбка не вышла кривой.
— У меня своеобразные представления о педагогике. Я ей так и сказала... Клара — великолепная вышивальщица.
— Работать руками полезно для развития магии, — откликнулся Элиан.
Остальные ученики были столь же необычны. Аферисты, воришки, шулеры. На любой вкус и цвет. Но Элиан не чувствовал к ним ни капли отвращения. Кто он такой, чтобы судить?
Целый день Элиан любовался Трионой, её мягкой улыбкой на губах и блеском в глазах, когда она вспоминала уроки с учениками, каждый из которых был уникальным и полон сюрпризов.
— Преподавание — это не просто передача знаний, но и открытие мира чудес, в котором каждый из её учеников мог блеснуть своим талантом.
— О, как же мне запомнился тот случай с юным Себастианом, — произнесла Триона, её голос напоминал мелодию, словно звучащую из далёкого прошлого. — Этот непоседливый мальчишка, с его непокорными кудрями и вечным желанием экспериментировать, однажды решил создать свою собственную палитру из волшебных красок. Он смешал их так неумело, что в итоге весь класс оказался закрашен в яркие оттенки фиолетового. Я до сих пор помню, как мы все смеялись, когда его попытка вызвать радугу обернулась колоссальным облаком фиолетового дыма, окутывающим весь класс!
Триона легко засмеялась, вспоминая, как ученики, завороженные этой сценой.
— А как насчёт Клары? — продолжала она. — Эта маленькая волшебница однажды решила, что в нашем уроке танцев слишком мало магии. Она вызвала вихрь, который закружил всех в классной комнате. В итоге мы не только научились новым движениям, но и получили незабываемый опыт — как не потерять равновесие в вихре магии!
Триона, пройдя по памяти по всем смешным и трогательным моментам, поняла, что именно такие воспоминания делают её работу столь ценной. Каждый урок, наполненный смехом и магией, был не просто передачей знаний, но и созданием уникального мира, где каждый ученик мог раскрыть свои способности и найти себя.
Но она не забыла и рассказать о кровавой драке Арека и Даниэля, в которой Даниэль чуть было не лишился глаза. Не забыла и о ломке Арека, привыкшего в трущобах к наркотикам. Помнила, как его выворачивали наизнанку, как магия не подчинялась ему.
Не забыла о мелком и крупном воровстве, протащенных в школу опасных веществах и артефактах, собранных буквально на коленке. О случае аборта, хладнокровно выполненного подручными средствами, о попытках самоубийств...
Они добрались до младших классов уже к вечеру. Про двенадцатилеток Элиан слушал и сердце колотилось. А что, если среди них прячут его сына? В конце концов - эта школа - самое удобное место.
Прода от 17.01.2025, 07:10
Триона шагала следом за Элианом; его силуэт, несмотря на ранение, оставался величественным. Он сжимал её саквояж так, словно это был единственный способ сохранить свою гордость. Триона чувствовала, как её совесть терзает её за то, что она позволяет недавно раненому носить тяжести, но не могла перебороть страх оскорбить его.
Элиан повернулся.
— На самом деле я мухлюю. На саквояже заклинание облегчения веса.
Не то чтобы эти слова Триону успокоили.
Когда они остановились у входа в придорожную гостиницу, Элиан, наклонившись, попытался открыть дверь одной рукой. Это было нелегко — его лицо искажалось от напряжения. Триона быстро подошла к нему и, не дождавшись, пока он справится, толкнула дверь, позволяя ему войти.
— Спасибо, — произнёс он ровно. Пожалуй, слишком ровно.
Элиан сел за стол, аккуратно положив саквояж рядом. Он пытался порезать на мелкие куски мясо, но его движения были неловкими. Триона, наблюдая за ним, не могла не заметить, как он старался скрыть свою слабость.
— Зачем ты так мучаешь себя? — спросила она, не в силах удержаться.
— Мучаюсь? — Элиан поднял взгляд, и в его глазах блеснуло недоумение. — Я просто показываю, что всё возможно.
Она вздохнула; её сердце сжалось. Он был так упрям, так стремился доказать свою силу, несмотря на то, что каждый его жест вызывал у неё чувство беспокойства. Вдруг в порыве смелости она протянула руку к его тарелке.
— Позволь мне помочь, — тихо сказала она.
Элиан замер, потом кивнул, и Триона, притянув к себе его тарелку, аккуратно разрезала отбивную. В этот момент она поняла, что его сила заключалась не в том, как он справлялся с лишениями, а в том, как он оборачивал их в свою пользу.
— Знаешь, — произнес он, когда она закончила, — иногда я думаю, что твоя неполноценность заставляет тебя становиться сильнее.
— Хмм, — улыбнулся Элиан, принимаясь за ужин. — Никогда этого не отрицал.
Триона улыбнулась, почувствовав, как между ними возникло новое понимание. Она понимала, что, несмотря на все трудности, Элиан был не просто сильным — он был непобедимым.
Она неловко сменила тему:
— Я хочу напомнить тебе, что перед сном нужно обработать шов на боку, — сказала она, стараясь говорить уверенно. — Насколько я знаю, мужчины способны до последнего избегать медицинских процедур.
Элиан усмехнулся, но в его улыбке не было веселья.
— Я очень ответственно отношусь к своему здоровью, — произнёс он с лёгким сарказмом, но в его голосе звучала неуверенность.
— Элиан, я лишь хочу помочь.
Он замялся, а затем, с явным смущением, произнёс:
— Может быть, ты права. Я не могу заниматься этим сам.
Собравшись с духом, он добавил:
— И... э-э... мне также понадобится помощь с мытьём головы.
Она приблизилась и, заметив, что его волосы кажутся чистыми, улыбнулась.
— А это не попытка как-то на меня воздействовать? Не манипуляция? Например, не способ сделать так, чтобы я меньше вас боялась, увидев, что вы от меня в чем-то зависите?
Элиан мотнул головой, отбрасывая с глаз челку.
— Не в большей степени, чем вообще все люди управляют мыслями друг друга. Я использовал очищающее заклинание, но оно заставляет кожу чесаться. Если я буду использовать его постоянно, может появиться перхоть.
Она почувствовала, как его слова заставляют её сердце забиться чаще. Как же он уязвим.
— Конечно, — ответила она, стараясь не выдать своего волнения. — Я помогу тебе.
Элиан кивнул, а потом, смущенно, пояснил:
— Буду ждать вас в номере.
Когда Триона вошла в номер, Элиан был уже без протеза, и от иллюзии Сены облика тоже избавился. И её охватило смущение. Он выглядел хрупким, с полотенцем, накинутым поверх рубашки, как будто это было его единственное одеяние. Она почувствовала, как её щеки заливаются краской.
— Прости, если я вызываю у тебя неловкость, — произнёс он, заметив её реакцию.
— Нет-нет, — поспешила ответить она, стараясь скрыть собственное смятение. — Всё в порядке.
— Пожалуй, я сяду в ванную, — сказал Элиан. — Не думаю, что мне будет удобно стоять, наклонившись.
Триона подумала о том же. Ведь ему, безрукому, невозможно придать себе устойчивое положение, держась за бортик ванны.
Не раздеваясь и не убирая полотенца с плеч, он довольно ловко перешагнул бортик.
Склоняясь над ним, она наполнила ковш водой, стараясь не думать о том, как близко они сейчас находятся. Элиан закрыл глаза, когда она начала поливать ему голову, а в её душе разгорелось чувство нежности.
— Это приятно, — произнёс он тихо, и она почувствовала, как его тело расслабляется под её прикосновениями.
Триона, погружённая в заботу о нём, забыла о всех своих страхах и сомнениях. Это был первый мужчина в её жизни, который не вызывал у неё страхов и опасений.
Триона вытерла волосы Элиана насухо, заметив, что он жмурится от удовольствия. Триона, не привыкшая к благодарностям от мужчин, вспоминая своего мужа, который был с ней ласков только тогда, когда ему что-то от неё нужно, с подозрением спросила:
— Вы ведь со мной не заигрываете?
Элиан вскинул голову.
— Я хотел бы. Но вы не готовы, Триона. Ваш брак ведь был неудачным?
Триона, почувствовав, как её сердце вновь сжалось, отстранилась на мгновение, чтобы собраться с мыслями. Слова Элиана, хотя и произнесённые с беспечным тоном, звучали в её ушах как нечто большее, чем просто вопрос. Это было признание, намёк на то, что между ними могла бы возникнуть дружба, а, возможно, и нечто большее, если бы не её недавние раны.
— Да, мой брак был неудачным, — произнесла она с горечью; её голос дрожал от подавленных эмоций. — Я была слишком молода и наивна, чтобы понять, что истинная близость не может существовать без доверия.
