– А… да… правда. Не замечаю.
Мария потёрла лоб кончиками пальцев, будто её мучили головные боли. Мне жест не понравился тоже. Что-то было, что-то происходило, но что – я не могла понять. Как будто я уже где-то видела нечто подобное или сама, своими глазами, или где-то в учебных и исторических материалах была запись…
– Возьми пиропатроны, Намрелав, – сказала Мария. – Вот эти. Возьми ещё. И всегда носи с собой. Попадёшь в подвал, а они у тебя есть.
Моя рука замерла над полкой с пиропатронами:
– А если я не попаду в подвал, Мария?
Девочка снова коснулась лба кончиками пальцев.
– Даже если ты не попадёшь в подвал, Намрелав, – сказала она, – то у тебя всё равно будут пиропатроны.
– Логично, – признала я, и подумала, что если уж брать оружие, то носить его на себе надо так, чтобы Татьяна не увидела.
Сомневаюсь, чтобы она кинула меня в подвал. Я выше и плотнее, если дойдёт до драки, то смогу её одолеть. Но она не допустит прямой драки… Такой психотип любит кидать подлости из-за угла. В прямом-то столкновении есть немаленький риск огрести по шее, а огребать подобные ей очень не любят.
– Вот это ещё возьми, – Мария протянула мне браслет. – Щитовое поле. Кратковременное, но когда активируешь пиропатрон, лучше прикрыться.
Снова железная логика. Пирокинетикам проще. Сами себе ходячие огнемёты и генераторы щитов. Правда, надолго их не хватает, потом отлёживаются и долго спят. Но в моменте… В моменте они – сила страшная, чего уж там.
Вечером за ужином Татьяна вдруг заговорила о повторной поездке по разрушенным Рассвету и Вязниково.
– Зачем? – хмуро спросил Пеклов.
Инициатива ему не понравилась. Может быть, если бы озвучила идею я, он бы прислушался, но на Татьяну у него стоял полный блок.
Слишком давно и очень хорошо её знал. И не доверял ни на грамм.
– Оборудование, – пояснила она. – Аккууляторы, ремкомплекты, детали. В твоём доме по проекту должна быть гидропонная оранжерея. Возможно, нам удастся её активировать. Тогда понадобятся семена из хранилищ… Не всё же сгорело! Уверена, многое осталось.
– А ты верна себе, как я посмотрю, – угрюмо выговорил Пеклов. – Мародёрство – наше всё.
– Хочешь, чтобы туда пришли и забрали всё, что плохо лежит, другие? – поинтересовалась Татьяна.
– Кто – другие? – скептически спросил Пеклов.
– А тебе назвать поимённо, – язвительно фыркнула она. – Время такое, не видишь, что ли? Каждый сам за себя! И если планируешь дальше жить здесь, то обустроиться нужно тщательно.
– Я бы вернулась в Олегопетровск всё же, – сказала я.
– Возвращайся, – фыркнула Татьяна. – Буду рада!
– Я с Намрелав, – подала голос Мария.
– Ну, ты-то куда, девочка? – ласковым голосом поинтересовалась у неё Татьяна.
Кому как, но от этой ласковости у меня мороз прошёл по спине и отсутствующая на загривке шерсть встала дыбом.
Мария не ответила. Смотрела перед собой, руки – ладонями вниз! – на столе, плечи напряжены. Да что с ней творится такое? Мне кажется, или ей нужна серьёзная помощь врача-паранормала?
Интересно, а паранормальные болезни существуют? Какое-нибудь воспаление пиронейронной сети, отвечающей за генерацию открытого пламени. Оно может давать подобные странности в поведении?
Надо поговорить с Алексом, решила я. Кому и знать, если не ему!
– Хватит, – коротко бросил Пеклов. – Выберем день и поедем для начала в Рассвет, он ближе.
– Все вместе? – удивилась Татьяна. – Кто-то должен оставаться в доме.
– Все вместе, – отрезал Пеклов и добавил, буравя Татьяну тяжёлым взглядом в упор: – Не обсуждается.
– Не доверяешь, А-алекс, – хмыкнула она, растягивая имя на первом слоге.
В воздухе сгустилось напряжение, как при грозе.
– Ой, да ладно тебе, – занервничала женщина. – Надулся весь, только посмотри на себя – жаба жабой.
– Закрой рот, – хмуро предложил ей Пеклов.
– А то что?
Но он уже вставал из-за стола. Мария дёрнула меня за одежду, мол, пошли отсюда тоже. Я не стала оставаться. Находиться рядом с Татьяной было невозможно. Она меня ненавидела, хоть и скрывала свою ненависть за приторной улыбочкой. А через меня она не жаловала и Марию тоже.
Я понятия не имела, что нам со всем этим делать.
Не убивать же…
Младшего сына Татьяны звали Стёпкой, и отделался он, к великому нашему счастью, не переломом, а всего лишь ушибом, хоть и очень сильным. Лежать ему надоело, но бегать сломя голову он ещё не мог.
А мы не могли взять его с собой в опасную вылазку к Рассвету. И тогда с ним вызвалась остаться Мария.
Оставлять дом на двенадцатилетнюю девочку и хромого мальчишку дошкольного возраста было не слишком-то разумно. Но я не видела другого выхода. Пеклов решил, что оставлять Татьяну без контроля нельзя ни в коем случае. А уж о том, чтобы отпустить с нею меня одну, и речи не шло. Да я сама не хотела, несмотря на все пиропатроны, какие только сумела нацепить себе под одежду.
Несколько дней не происходило ровным счётом ничего. Татьяна, видно, привыкла мародёрить в заброшенных или разбитых домах. Она безошибочно указывала, где и что можно взять, и какую ценность взятое может иметь.
Источники питания - аккумуляторы, батареи, зарядные устройства, всевозможные запчасти. Наборы для ремонта: шурупы, гвозди, скобки, клеящие ленты. Строительный инструмент: пилы, молотки, ножовки, кусачки, ножницы по металлу, по пластику. Жидкие гвозди в цилиндрических тубусах…
Аптечки.
Планшеты из школьного класса, некоторые из них даже удалось запустить.
Запаянные в непроницаемые пакетики семена. Мешочки с удобрениями и подкормками.
Растения в разбитых оранжереях. Зиму они не переживут, но до зимы ещё далеко, и перевезти к нам всё, что только возможно, было бы очень неплохо.
Поразительно, как много всего остаётся, даже если поселение сжечь с воздуха, а потом добить пирокинетическим выплеском при начальной манифестации паранормы.
Всему живому, может быть, и конец, хотя и это не точно, спаслось же некоторое количество животных в Рассвете. Но неживого остаётся много.
Несколько дней мы ездили в Рассвет, потом снова поднялся ветер и пошёл дождь. Помещение под оранжерею напечаталось быстро, до непогоды. Я наладила энергоснабжение. Татьяна с сыном взялись устраивать перевезённые растения и готовить поддоны для новых. Стёпка ожил совсем, а вот Мария…
Поутру, после дождя, я нашла её на заднем дворе, за новой оранжереей, у глухого забора, ограждавшего хозяйственные постройки от пустыни. В нём, наверное, уже не было смысла, так как соседи, которые должны были со временем сюда приехать и обустроиться рядом с нашим участком, уже никогда здесь не появятся. Но не сносить же блоки! Без того дел хватает.
Мария чертила школьными мелками по светлой поверхности забора какие-то линии, на первый взгляд бессмысленные. Как точка-точка-запятая у совсем уже маленького ребёнка, впервые взявшего в руки пишущий предмет.
Я смотрела, и не могла отделаться от ощущения, что здесь скрыт какой-то другой смысл. Но какой?
- Что ты делаешь? - не выдержала я. - Зачем?
Мария скупо улыбнулась. Подняла руку, кисть окутало пламя. Оно сошло с руки и разлилось по забору тонким слоем, замерцало, впиталось. И тогда линии пришли в движение. У меня аж голова закружилась, настолько быстро и неприятно мельтешило на бетонных блоках цветное месиво.
А потом оно стремительно обрело перспективу и глубину. И застыло.
Я видела картины в галерее Олегопетровска, созданные при помощи огня художниками-паранормалами. Поразительные цвета, потрясающая цельность, и вдруг увидеть такую красоту на грязном заборе пустынного поселения…
А потом в сознание вломилось, что именно я вижу.
Лес.
Огромный до неба, чужой и одновременно знакомый, тугие сизо-зелёные листья, громадные стволы, растущие из чёрной воды. Солнечного света практически нет, но есть какой-то другой… ах, да… далеко, в центре картины, поднимается диковинный цветок. Исходящее от него жемчужно-золотое сияние пронизывает всю картину насквозь. И тоненькая фигурка рядом с воздетыми руками - маленькая, по сравнению с цветком, хрупкая и вместе с тем исполненная силы…
Картина отозвалась во мне дважды.
Через глаза, которыми я смотрела на неё.
И в глубине сознания. Как будто плеснуло в душу откуда-то изнутри чёрной водой, пронизанной далёким золотистым светом…
Я моргнула и наваждение пропало.
- Мария… - начала было я и замолчала, ощутив, как тонко, по-детски пискляво, прозвучал мой голос.
Уже знакомый взгляд вникуда и сонный голос:
- Намрелав больше уже не Имя Отмены.
- Небо пылающее, Мария! - я схватила девочку за плечи и легонько встряхнула её. - Очнись!
Девочка встряхнула головой и непонимающе посмотрела на меня.
- Почему ты кричишь, Намрелав? - с удивлением спросила она.
- Я почему кричу? - возмутилась я, и вдруг поняла, что да, действительно кричу. - А ну-ка пошли со мной! Пошли, пошли. К дяде Алексу!
Я схватила девчонку за руку, опасаясь, что она сейчас развернётся и убежит, лови её потом. В ту же секунду поняла, что обжечь меня и вырваться - дело одного лишь желания. Но Мария не стала ни обжигать, ни вырываться.
Алекса мы нашли на кухне. Пил кофе, был один. Хорошо, что без Татьяны! Повезло, можно сказать.
- Алекс! - сразу сказала я. - Что с ней происходит?
Пеклов поднял взгляд и посмотрел на меня, потом на Марию. Мария смутилась, начала рассматривать собственные пальцы у себя на руках.
- Опять рисовала? - сочувственно выговорил он.
Мария кивнула.
- Это нормально, Намрелав. У неё паранорма в процессе стабилизации. Мы все через это проходим… полгода примерно… и художества прекращаются. Упражнения на самоконтроль делаешь?
Мария кивнула:
- Да.
- Хорошо, - одобрительно кивнул Пеклов.
- Я не хочу, - вдруг нервно выговорила девочка. - Не хочу, но они приходят и сами себя рисуют, как будто моей рукой не я… а что-то другое моей рукой водит… Я… не могу прервать… пока до конца не дойдёт! Не могу!
Я услышала в детском голосе эхо безумия. Верно я подметила тогда, с головой у девочки творится беда. Тут и пережитое нападение, гибель семьи, и паранорма, выходящая на свою, запрограммированную генетиками мощь, раньше времени. Двенадцать лет - не четырнадцать. Для подростков два года - огромная разница.
В возможностях контроля прежде всего.
- Это нормально, - мягко выговорил Пеклов. - Это пройдёт. Не прерывай упражнения. Особенно перед сном проходи весь набор. Это важно.
- Я стараюсь…
- Вот и умница. Всё получится. Можешь идти, если хочешь. Хотя… может, поешь? Намрелав тебе что-нибудь сделает, хочешь?
- Нет, не хочу… Можно… можно я правда в комнату к себе пойду? Спать хочется…
- Иди.
Мария ушла. Пеклов лишь головой покачал, провожая её взглядом.
- Её рисунок ожил! - воскликнула я.
- Ничего необычного, - пожал Пеклов плечами. - Бывает.
- А ты бы видел! - я не находила слов.
Рисунок странного леса с сияющим цветком поколебал меня сильнее, чем мне хотелось бы. Двойное восприятие никуда не делось, оно осталось, и от него рождался в теле нехороший озноб. Заболеть ещё не хватало!
Но откуда-то поднялось знание, что со мною случилась не болезнь, а нечто куда более серьёзное и опасное. И лучше бы действительно напала на меня какая-нибудь болезнь, чем это.
- Намрелав, - Пеклов подошёл, взял меня за руки. - Я не учитель. Я вообще не знаю, что делать с детьми и как их учить! Вот вспомнил, как происходило со мной, так ведь, наверное, что-то забыл или упустил… Что с тобой? Ты заболела?
- Н-нет… - ответила я. - Не заболела… Но…
- Я понимаю, ты сама тем более никогда не видела, как обучают подростков контролю над паранормой. Но поверь мне, ожившие рисунки, приступы ясновидения - это нормально. За полгода всё утрясётся, придёт в норму.
- Хочешь сказать, что вы, паранормалы, умеете провидеть будущее? - спросила я.
- Это больше к врачам. Они умеют видеть развитие болезни и последствия своего вмешательства на операциях. Им это важно. Но у Марии самый обычный пирокинез, из той же генетической линии, что и у меня. Вряд ли она станет целителем, там ведь ещё и обучение очень специфическое. Помимо генной модификации именно под медицину. Полагаю, побочные эффекты будут угасать день ото дня. Если она будет выполнять упражнения на самоконтроль…
- Если, - тревога не отпускала меня. - А если не будет? Забудет или ей просто понравится рисовать огнём?
Пеклов молчал. Потёр затылок ладонью - жест неуверенности и замешательства.
- Я объяснил ей последствия…
- Ей всего двенадцать, Пеклов!
- Ну, а мы на что? - он притянул меня к себе и поцеловал. - Будем следить…
Ночью мне не спалось настолько, что я не выдержала и встала с постели. Татьяна с сыновьями устроилась в комнатах на первом этаже. На второй этаж она не претендовала. Поэтому здесь так и жили мы втроём, Пеклов, я и Мария.
Из комнаты Марии не доносилось ни звука. Я постояла у приоткрытой двери, послушала. Девочка спала, причём спокойно, без бормотания во сне и метаний по подушкам. Тогда я вышла на веранду.
Дневной дождь осадил неистребимый запах гари, доносящийся от лавового разлива. Тучи истончились, сквозь них просвечивали яркие звёзды. Небо на Планете заткано звёздным сиянием так, что дополнительное освещение необходимо лишь в пасмурные ночи.
Я смотрела на светящийся молочным сиянием Барьер и не находила покоя. Что-то сдвинулось в мире. Ещё раз сдвинулось. Прошла сначала одна катастрофа, а вот сейчас случилась вторая, но хоть убейте меня, я не понимала, в чём она заключалась. Что умерло? А ведь умерло и сгорело, сразу же после того, как рисунок Марии застыл на заборе.
Человечество, создавая паранормы методами генной инженерии, выпустило в мир чудовищную силу. Люди сами признавали свою ошибку, я это знаю, поскольку смотрела документальные видео и распрашивала своих родителей. Мой отец как раз был сыном одного из ведущих бионженеров Старой Терры, а теперь и Планеты. Да и сам профессор Ольмезовский бывал в Олегопетровске не раз.
Он охотно отвечал на мои вопросы. Но не на все, а лишь на те, на какие считал нужным дать ответ. В конце концов, я училась на обычного инженера. Стала специалистом по машинам и энерготехнике, то есть, для учёного-генетика не представляла из себя сколько-нибудь существенного интереса.
А зря.
Сейчас бы знания по паранормам пригодились бы для того, чтобы помочь Марии…
Намрелав - больше не Имя Отмены, сказала девочка. И если в тот момент она провидела будущее, то это означало, что впереди меня ждёт нечто отменно неприятное…
В Рассвет мы наведывались регулярно. Смотреть на разрушенные дома было тяжело, но я понимала, что иначе нельзя. Иначе нам просто не пережить злое время. И тем, кто придёт к нам за спасением.
Правда, что делать с теми, кто придёт убить нас и ограбить, я пока не очень-то понимала. Пеклов хотел наладить защиту домовладения силовым полем, но у нас попросту не хватит мощности генератора. Я как могла объяснила ему, что Барьер Города Первых в миниатюре мы здесь не сотворим. Разве что он сам и Мария постараются, но, насколько я понимаю, для паранормалов подобные вещи сопряжены с огромным риском. Сам же объяснял, как тяжело снимать посмертные барьеры в тех случаях, когда инициатор барьера взял и помер. Ни снаружи не пробиться, ни изнутри взломать, если не хватает сил или не умеешь…
Мария потёрла лоб кончиками пальцев, будто её мучили головные боли. Мне жест не понравился тоже. Что-то было, что-то происходило, но что – я не могла понять. Как будто я уже где-то видела нечто подобное или сама, своими глазами, или где-то в учебных и исторических материалах была запись…
– Возьми пиропатроны, Намрелав, – сказала Мария. – Вот эти. Возьми ещё. И всегда носи с собой. Попадёшь в подвал, а они у тебя есть.
Моя рука замерла над полкой с пиропатронами:
– А если я не попаду в подвал, Мария?
Девочка снова коснулась лба кончиками пальцев.
– Даже если ты не попадёшь в подвал, Намрелав, – сказала она, – то у тебя всё равно будут пиропатроны.
– Логично, – признала я, и подумала, что если уж брать оружие, то носить его на себе надо так, чтобы Татьяна не увидела.
Сомневаюсь, чтобы она кинула меня в подвал. Я выше и плотнее, если дойдёт до драки, то смогу её одолеть. Но она не допустит прямой драки… Такой психотип любит кидать подлости из-за угла. В прямом-то столкновении есть немаленький риск огрести по шее, а огребать подобные ей очень не любят.
– Вот это ещё возьми, – Мария протянула мне браслет. – Щитовое поле. Кратковременное, но когда активируешь пиропатрон, лучше прикрыться.
Снова железная логика. Пирокинетикам проще. Сами себе ходячие огнемёты и генераторы щитов. Правда, надолго их не хватает, потом отлёживаются и долго спят. Но в моменте… В моменте они – сила страшная, чего уж там.
***
Вечером за ужином Татьяна вдруг заговорила о повторной поездке по разрушенным Рассвету и Вязниково.
– Зачем? – хмуро спросил Пеклов.
Инициатива ему не понравилась. Может быть, если бы озвучила идею я, он бы прислушался, но на Татьяну у него стоял полный блок.
Слишком давно и очень хорошо её знал. И не доверял ни на грамм.
– Оборудование, – пояснила она. – Аккууляторы, ремкомплекты, детали. В твоём доме по проекту должна быть гидропонная оранжерея. Возможно, нам удастся её активировать. Тогда понадобятся семена из хранилищ… Не всё же сгорело! Уверена, многое осталось.
– А ты верна себе, как я посмотрю, – угрюмо выговорил Пеклов. – Мародёрство – наше всё.
– Хочешь, чтобы туда пришли и забрали всё, что плохо лежит, другие? – поинтересовалась Татьяна.
– Кто – другие? – скептически спросил Пеклов.
– А тебе назвать поимённо, – язвительно фыркнула она. – Время такое, не видишь, что ли? Каждый сам за себя! И если планируешь дальше жить здесь, то обустроиться нужно тщательно.
– Я бы вернулась в Олегопетровск всё же, – сказала я.
– Возвращайся, – фыркнула Татьяна. – Буду рада!
– Я с Намрелав, – подала голос Мария.
– Ну, ты-то куда, девочка? – ласковым голосом поинтересовалась у неё Татьяна.
Кому как, но от этой ласковости у меня мороз прошёл по спине и отсутствующая на загривке шерсть встала дыбом.
Мария не ответила. Смотрела перед собой, руки – ладонями вниз! – на столе, плечи напряжены. Да что с ней творится такое? Мне кажется, или ей нужна серьёзная помощь врача-паранормала?
Интересно, а паранормальные болезни существуют? Какое-нибудь воспаление пиронейронной сети, отвечающей за генерацию открытого пламени. Оно может давать подобные странности в поведении?
Надо поговорить с Алексом, решила я. Кому и знать, если не ему!
– Хватит, – коротко бросил Пеклов. – Выберем день и поедем для начала в Рассвет, он ближе.
– Все вместе? – удивилась Татьяна. – Кто-то должен оставаться в доме.
– Все вместе, – отрезал Пеклов и добавил, буравя Татьяну тяжёлым взглядом в упор: – Не обсуждается.
– Не доверяешь, А-алекс, – хмыкнула она, растягивая имя на первом слоге.
В воздухе сгустилось напряжение, как при грозе.
– Ой, да ладно тебе, – занервничала женщина. – Надулся весь, только посмотри на себя – жаба жабой.
– Закрой рот, – хмуро предложил ей Пеклов.
– А то что?
Но он уже вставал из-за стола. Мария дёрнула меня за одежду, мол, пошли отсюда тоже. Я не стала оставаться. Находиться рядом с Татьяной было невозможно. Она меня ненавидела, хоть и скрывала свою ненависть за приторной улыбочкой. А через меня она не жаловала и Марию тоже.
Я понятия не имела, что нам со всем этим делать.
Не убивать же…
***
Младшего сына Татьяны звали Стёпкой, и отделался он, к великому нашему счастью, не переломом, а всего лишь ушибом, хоть и очень сильным. Лежать ему надоело, но бегать сломя голову он ещё не мог.
А мы не могли взять его с собой в опасную вылазку к Рассвету. И тогда с ним вызвалась остаться Мария.
Оставлять дом на двенадцатилетнюю девочку и хромого мальчишку дошкольного возраста было не слишком-то разумно. Но я не видела другого выхода. Пеклов решил, что оставлять Татьяну без контроля нельзя ни в коем случае. А уж о том, чтобы отпустить с нею меня одну, и речи не шло. Да я сама не хотела, несмотря на все пиропатроны, какие только сумела нацепить себе под одежду.
Несколько дней не происходило ровным счётом ничего. Татьяна, видно, привыкла мародёрить в заброшенных или разбитых домах. Она безошибочно указывала, где и что можно взять, и какую ценность взятое может иметь.
Источники питания - аккумуляторы, батареи, зарядные устройства, всевозможные запчасти. Наборы для ремонта: шурупы, гвозди, скобки, клеящие ленты. Строительный инструмент: пилы, молотки, ножовки, кусачки, ножницы по металлу, по пластику. Жидкие гвозди в цилиндрических тубусах…
Аптечки.
Планшеты из школьного класса, некоторые из них даже удалось запустить.
Запаянные в непроницаемые пакетики семена. Мешочки с удобрениями и подкормками.
Растения в разбитых оранжереях. Зиму они не переживут, но до зимы ещё далеко, и перевезти к нам всё, что только возможно, было бы очень неплохо.
Поразительно, как много всего остаётся, даже если поселение сжечь с воздуха, а потом добить пирокинетическим выплеском при начальной манифестации паранормы.
Всему живому, может быть, и конец, хотя и это не точно, спаслось же некоторое количество животных в Рассвете. Но неживого остаётся много.
Несколько дней мы ездили в Рассвет, потом снова поднялся ветер и пошёл дождь. Помещение под оранжерею напечаталось быстро, до непогоды. Я наладила энергоснабжение. Татьяна с сыном взялись устраивать перевезённые растения и готовить поддоны для новых. Стёпка ожил совсем, а вот Мария…
Поутру, после дождя, я нашла её на заднем дворе, за новой оранжереей, у глухого забора, ограждавшего хозяйственные постройки от пустыни. В нём, наверное, уже не было смысла, так как соседи, которые должны были со временем сюда приехать и обустроиться рядом с нашим участком, уже никогда здесь не появятся. Но не сносить же блоки! Без того дел хватает.
Мария чертила школьными мелками по светлой поверхности забора какие-то линии, на первый взгляд бессмысленные. Как точка-точка-запятая у совсем уже маленького ребёнка, впервые взявшего в руки пишущий предмет.
Я смотрела, и не могла отделаться от ощущения, что здесь скрыт какой-то другой смысл. Но какой?
- Что ты делаешь? - не выдержала я. - Зачем?
Мария скупо улыбнулась. Подняла руку, кисть окутало пламя. Оно сошло с руки и разлилось по забору тонким слоем, замерцало, впиталось. И тогда линии пришли в движение. У меня аж голова закружилась, настолько быстро и неприятно мельтешило на бетонных блоках цветное месиво.
А потом оно стремительно обрело перспективу и глубину. И застыло.
Я видела картины в галерее Олегопетровска, созданные при помощи огня художниками-паранормалами. Поразительные цвета, потрясающая цельность, и вдруг увидеть такую красоту на грязном заборе пустынного поселения…
А потом в сознание вломилось, что именно я вижу.
Лес.
Огромный до неба, чужой и одновременно знакомый, тугие сизо-зелёные листья, громадные стволы, растущие из чёрной воды. Солнечного света практически нет, но есть какой-то другой… ах, да… далеко, в центре картины, поднимается диковинный цветок. Исходящее от него жемчужно-золотое сияние пронизывает всю картину насквозь. И тоненькая фигурка рядом с воздетыми руками - маленькая, по сравнению с цветком, хрупкая и вместе с тем исполненная силы…
Картина отозвалась во мне дважды.
Через глаза, которыми я смотрела на неё.
И в глубине сознания. Как будто плеснуло в душу откуда-то изнутри чёрной водой, пронизанной далёким золотистым светом…
Я моргнула и наваждение пропало.
- Мария… - начала было я и замолчала, ощутив, как тонко, по-детски пискляво, прозвучал мой голос.
Уже знакомый взгляд вникуда и сонный голос:
- Намрелав больше уже не Имя Отмены.
- Небо пылающее, Мария! - я схватила девочку за плечи и легонько встряхнула её. - Очнись!
Девочка встряхнула головой и непонимающе посмотрела на меня.
- Почему ты кричишь, Намрелав? - с удивлением спросила она.
- Я почему кричу? - возмутилась я, и вдруг поняла, что да, действительно кричу. - А ну-ка пошли со мной! Пошли, пошли. К дяде Алексу!
Я схватила девчонку за руку, опасаясь, что она сейчас развернётся и убежит, лови её потом. В ту же секунду поняла, что обжечь меня и вырваться - дело одного лишь желания. Но Мария не стала ни обжигать, ни вырываться.
Алекса мы нашли на кухне. Пил кофе, был один. Хорошо, что без Татьяны! Повезло, можно сказать.
- Алекс! - сразу сказала я. - Что с ней происходит?
Пеклов поднял взгляд и посмотрел на меня, потом на Марию. Мария смутилась, начала рассматривать собственные пальцы у себя на руках.
- Опять рисовала? - сочувственно выговорил он.
Мария кивнула.
- Это нормально, Намрелав. У неё паранорма в процессе стабилизации. Мы все через это проходим… полгода примерно… и художества прекращаются. Упражнения на самоконтроль делаешь?
Мария кивнула:
- Да.
- Хорошо, - одобрительно кивнул Пеклов.
- Я не хочу, - вдруг нервно выговорила девочка. - Не хочу, но они приходят и сами себя рисуют, как будто моей рукой не я… а что-то другое моей рукой водит… Я… не могу прервать… пока до конца не дойдёт! Не могу!
Я услышала в детском голосе эхо безумия. Верно я подметила тогда, с головой у девочки творится беда. Тут и пережитое нападение, гибель семьи, и паранорма, выходящая на свою, запрограммированную генетиками мощь, раньше времени. Двенадцать лет - не четырнадцать. Для подростков два года - огромная разница.
В возможностях контроля прежде всего.
- Это нормально, - мягко выговорил Пеклов. - Это пройдёт. Не прерывай упражнения. Особенно перед сном проходи весь набор. Это важно.
- Я стараюсь…
- Вот и умница. Всё получится. Можешь идти, если хочешь. Хотя… может, поешь? Намрелав тебе что-нибудь сделает, хочешь?
- Нет, не хочу… Можно… можно я правда в комнату к себе пойду? Спать хочется…
- Иди.
Мария ушла. Пеклов лишь головой покачал, провожая её взглядом.
- Её рисунок ожил! - воскликнула я.
- Ничего необычного, - пожал Пеклов плечами. - Бывает.
- А ты бы видел! - я не находила слов.
Рисунок странного леса с сияющим цветком поколебал меня сильнее, чем мне хотелось бы. Двойное восприятие никуда не делось, оно осталось, и от него рождался в теле нехороший озноб. Заболеть ещё не хватало!
Но откуда-то поднялось знание, что со мною случилась не болезнь, а нечто куда более серьёзное и опасное. И лучше бы действительно напала на меня какая-нибудь болезнь, чем это.
- Намрелав, - Пеклов подошёл, взял меня за руки. - Я не учитель. Я вообще не знаю, что делать с детьми и как их учить! Вот вспомнил, как происходило со мной, так ведь, наверное, что-то забыл или упустил… Что с тобой? Ты заболела?
- Н-нет… - ответила я. - Не заболела… Но…
- Я понимаю, ты сама тем более никогда не видела, как обучают подростков контролю над паранормой. Но поверь мне, ожившие рисунки, приступы ясновидения - это нормально. За полгода всё утрясётся, придёт в норму.
- Хочешь сказать, что вы, паранормалы, умеете провидеть будущее? - спросила я.
- Это больше к врачам. Они умеют видеть развитие болезни и последствия своего вмешательства на операциях. Им это важно. Но у Марии самый обычный пирокинез, из той же генетической линии, что и у меня. Вряд ли она станет целителем, там ведь ещё и обучение очень специфическое. Помимо генной модификации именно под медицину. Полагаю, побочные эффекты будут угасать день ото дня. Если она будет выполнять упражнения на самоконтроль…
- Если, - тревога не отпускала меня. - А если не будет? Забудет или ей просто понравится рисовать огнём?
Пеклов молчал. Потёр затылок ладонью - жест неуверенности и замешательства.
- Я объяснил ей последствия…
- Ей всего двенадцать, Пеклов!
- Ну, а мы на что? - он притянул меня к себе и поцеловал. - Будем следить…
***
Ночью мне не спалось настолько, что я не выдержала и встала с постели. Татьяна с сыновьями устроилась в комнатах на первом этаже. На второй этаж она не претендовала. Поэтому здесь так и жили мы втроём, Пеклов, я и Мария.
Из комнаты Марии не доносилось ни звука. Я постояла у приоткрытой двери, послушала. Девочка спала, причём спокойно, без бормотания во сне и метаний по подушкам. Тогда я вышла на веранду.
Дневной дождь осадил неистребимый запах гари, доносящийся от лавового разлива. Тучи истончились, сквозь них просвечивали яркие звёзды. Небо на Планете заткано звёздным сиянием так, что дополнительное освещение необходимо лишь в пасмурные ночи.
Я смотрела на светящийся молочным сиянием Барьер и не находила покоя. Что-то сдвинулось в мире. Ещё раз сдвинулось. Прошла сначала одна катастрофа, а вот сейчас случилась вторая, но хоть убейте меня, я не понимала, в чём она заключалась. Что умерло? А ведь умерло и сгорело, сразу же после того, как рисунок Марии застыл на заборе.
Человечество, создавая паранормы методами генной инженерии, выпустило в мир чудовищную силу. Люди сами признавали свою ошибку, я это знаю, поскольку смотрела документальные видео и распрашивала своих родителей. Мой отец как раз был сыном одного из ведущих бионженеров Старой Терры, а теперь и Планеты. Да и сам профессор Ольмезовский бывал в Олегопетровске не раз.
Он охотно отвечал на мои вопросы. Но не на все, а лишь на те, на какие считал нужным дать ответ. В конце концов, я училась на обычного инженера. Стала специалистом по машинам и энерготехнике, то есть, для учёного-генетика не представляла из себя сколько-нибудь существенного интереса.
А зря.
Сейчас бы знания по паранормам пригодились бы для того, чтобы помочь Марии…
Намрелав - больше не Имя Отмены, сказала девочка. И если в тот момент она провидела будущее, то это означало, что впереди меня ждёт нечто отменно неприятное…
***
В Рассвет мы наведывались регулярно. Смотреть на разрушенные дома было тяжело, но я понимала, что иначе нельзя. Иначе нам просто не пережить злое время. И тем, кто придёт к нам за спасением.
Правда, что делать с теми, кто придёт убить нас и ограбить, я пока не очень-то понимала. Пеклов хотел наладить защиту домовладения силовым полем, но у нас попросту не хватит мощности генератора. Я как могла объяснила ему, что Барьер Города Первых в миниатюре мы здесь не сотворим. Разве что он сам и Мария постараются, но, насколько я понимаю, для паранормалов подобные вещи сопряжены с огромным риском. Сам же объяснял, как тяжело снимать посмертные барьеры в тех случаях, когда инициатор барьера взял и помер. Ни снаружи не пробиться, ни изнутри взломать, если не хватает сил или не умеешь…
