Доспехи. Огонь. Стойка, как у десантника-пирокинетика с Альфа-Геспина. Вообще, конечно, трудно выдумать что-то принципиально новое в драке, если ты гуманоид. А нивикийцы гуманоиды как раз, несмотря на происхождение от копытных хищников.
Надпись, искусно сплетённая из язычков огня – Стерегущий. Тут же фигурка ящероголовой собаки, единый для всех нивикийцев символ военной силы. В общем, надо аккуратно копать дальше, имя будет внизу, под фигурой. Только у правителей имена гравировали над головой, все остальные такой чести не удостаивались.
Кашуурувийк, значит, Справедливый. Попробуем определить точное время правления, исходя из уже накопленных архивов по Нивикии. Вдруг этот тип прославился на всю империю, а не только в одном-единственном, вверенном ему, мире...
Я не знаю, зачем прикоснулась к древнему камню ладонью. Как будто толкнуло что-то. Нет, не телепатическое воздействие, подобному я противостоять умею хорошо. Что-то другое. Как будто находка не была мне чужой. Странное эхо паранормального узнавания овладело мною и спутало мысли: я уже видела нечто подобное раньше, прикасалась, осязала и – оставила след.
Когда, как, какой след, впервые в жизни вижу, здесь и сейчас!
Пальцы сами прошлись по искусно высеченным язычкам пламени над головой советника. Коснулись ящероголового пса. И тот вдруг вспыхнул живым огнём! Я не успела отдёрнуть ладонь: пламя охватило кисть, тело обдало запредельным жаром и в ту же секунду всё схлынуло, лишь на ладони остался, стремительно угасая, багровый контур, как ожог.
А над головой советника уже не было никакой ящероголовой собаки, только выемка, в которой находилась фигурка.
Твою мать, этого ещё только не хватало! Я обернулась, не заметил ли кто? Никто ничего не заметил, никто в мою сторону не смотрел. Да, но записи! Нужно срочно просмотреть записи! Прежде, чем идти сдаваться в карантинный блок медцентра, нужно срочно просмотреть записи, чтобы понять, что же сейчас произошло.
Я поднесла к лицу ладонь. Никакого огненного контура, ничего. Проклятая собака растворилась бесследно, как и не было её никогда. Может, её уничтожила моя паранорма?
Я вывела на экран личного терминала записи видеонаблюдения. Как руководитель экспедиции я имела доступ к данной информации. Более того, я позаботилась о самом полном доступе, не зависимом от Баверноша с компанией. Нечего ему знать, что я сейчас смотрю и как.
Мы имеем дело с древней воинственной цивилизацией, оставившей после себя немало артефактов разной степени опасности. Наткнуться можно на что угодно когда угодно. Хорошо бы на библиотеку или, на худой конец, разрисованную всякой похабщиной стенку общественной уборной, но бывает, что и наоборот!
Оружие. Индивидуального или массового поражения. В пределах планеты или в масштабах всей локали. Гравитационные коллапсары блуждающие – такая дрянь, при одной мысли о которой начинает холодеть в затылке. Баек о них достаточно в Галактике ходит, но наша Служба хранит документальные кадры о реальных объектах такого рода. Ничего хорошего в них нет, и никогда не было.
Правда, по-настоящему опасные штучки нивикийцы всегда помечали знаком разгневанного солнца, то есть, если подходить к работе с умом, то можно было проявить осторожность и избежать беды. На арке с правителем и его военным советником бешеного солнца не было.
Что ничего ещё не значило: знак мог находиться внизу. Под землёй.
Так, Сандра, отставить панику!
Записи не показали ни-че-го. Да, я увидела, как я касаюсь пальцами стены. Но – пустой выемки. Никакой, мать его, ящероголовой собаки в стене не было. Судя по состоянию камня – с характерными трещинами и щербинками, с набившийся в эти щербины и трещины землёй – ничего там не было никогда. Галлюцинация? Ага, уже.
Я снова посмотрела на свою ладонь.
Ничего.
Что бы ни атаковало меня недавно, моя паранорма уничтожила это.
Для очистки совести я всё-таки отправилась в медблок и заставила врача провести полную диагностику.
– Паранойя разгулялась? – хмыкнул он. – Недавно же полный осмотр проводил.
– Считайте, что так, – не стала я спорить. – Есть какие-то изменения?
– Всё в пределах нормы. Разве что активность пиронейронной сети слегка повышена, но опять же, не критически... Напомните, какой у вас индекс Гаманина?
– Слишком страшный, чтобы говорить о нём вслух, – мрачно сообщила я чистую правду. – Посмотрите в моём медицинском профиле...
Правду говорить всегда полезно. Опытный телепат способен воспринять ту крохотную паузу, которая всегда вклинивается между мысленной правдой и выдаваемой на язык ложью, и насторожиться. Но если не давать повода, то всё походит как по маслу. Большинство пирокинетиков с низким индексом Гаманина стесняются своей, как они считают, ущербности... очевидный и всем известный факт. Поймать под ним второе дно способен не всякий.
– Огненную ладонь покажите, сделаем замеры.
Я показала. Замеры не выявили ничего особенного. Огонь как огонь, стандартный для любого пирокинетика.
– Что вы ожидали увидеть, не пойму, – озадачился доктор. – Ну, не спектр же излучения коллапсара! Или там, кварковой бомбы.
– А их точно нет? Этих самых спектров.
Врач сделал сердитое лицо:
– Пошутил я. Не бывает живых коллапсаров, даже среди ваших собратьев по паранорме, Александра Олеговна! Но вы явно чем-то встревожены. Может быть, предложить вам курс успокоительного?
– Не надо, спасибо, – отказалась я. – Пройдёт само. В новом мире всегда так. Да ещё торговец наркотой этот, чтоб его разорвало на полосочки...
Мы со вкусом обсудили, куда следует отправлять распространителей любой дури: в миры фронтира, к фермерам, в качестве пожизненного разнорабочего. Труд на природе, лопата, тачка, свободное от работы время остаётся только на еду и сон, романтика.
Вечером я вернулась к арке. На то, чтобы раскопать её до основания потребуется не один день, так что остатками верхней части пока ещё можно было любоваться, не рискуя свернуть себе шею при вдумчивом просмотре снизу вверх. Колоссальное, циклопическое сооружение, в духе поздней Нивикии.
Поздней потому, что Кашуурувийк Справедливый правил в последние столетия древней империи. О нём нашлись сведения, скупые, но наши учёные радовались и таким: удалось точно идентифицировать время его правления.
Одиннадцать тысяч двести сорок два года тому назад юный владыка занял место своего отца, павшего в результате государственного переворота. И правил после этого сто четыре года. Совершенно уникальный срок, никакой другой владетель ни до него, ни после, ни в других мирах не мог похвастаться чем-то подобным. Может, потому, что его поддерживали храмовники-огневики, как знать. С религией у нивикийцев был полный порядок: возбухаешь против политики храмов – гори огнём.
Такая странная смесь науки и мифического сознания. Такая интересная культура, вобравшая в себя множество миров, но строившая для коммуникации между ними не космические пересадочные станции, а Врата. Военная мощь, не поддающаяся разумению, и в то же время какое-то детское стремление ставить светским вождям гигантские памятники.
Множество письменных источников. Богатые библиотеки, включавшие в себя всё: от мемуаров военачальников до сравнительной анатомии, от шедевров любовной поэзии до детских прописей.
Смерть настигла их мгновенно. Всю расу, от стариков до новорождённых. Во всех мирах одновременно. Мы не нашли ещё ни одного скелета младше десятитысячелетнего возраста.
Как будто что-то атаковало через все Врата сразу и убило. Но что это было? Почему они не сумели защитить себя? Что помешало им?
– Хорошие вопросы, – сказал Бавернош, возникая рядом со мной.
Наверное, я забылась и не заметила, как задала эти вопросы вслух. Типичное раздолбайство увлечённого своей работой учёного…
– Вы меня преследуете? – спросила я, невольно делая шаг назад.
– Я отвечаю за безопасность, – усмехнулся Бавернош, буравя меня своими синими гляделками. – Мне показалось странным, что руководитель экспедиции торчит на раскопе после завершения дневных работ. Решил проверить, не попали ли вы здесь в какую-нибудь беду.
– В какую ещё беду? – раздражённо спросила я.
А сама подумала: где же ты был раньше, недруг дорогой. Когда нужен, днём с огнём ведь не найдёшь!
– Мало ли, – пожал он плечами. – Какая-нибудь каверна здесь обнаружится, вы провалитесь, вас засыплет... Или ещё что-нибудь.
– Благодарю за беспокойство, – мило улыбнулась я. – А серьёзно?
Он помолчал, подбирая слова. Я уже видела, что Бавернош пришёл сюда вовсе не за тем, чтобы ёрничать надо мной. То есть, насчёт ёрничанья за ним не задержится, конечно же. Но что-то его встревожило. Знать бы ещё, что...
– Вы – паранормал, Зимина, – нехотя, явно делая над собой усилие, выговорил он. – Вы что-нибудь чувствуете?
– Что именно?
– Не знаю. Что-нибудь.
Я медленно обвела взглядом площадку. Осветители... замершую до утра технику... передвижные сканеры... платформу с пустыми контейнерами для мелких артефактов вроде пуговиц и керамических осколков...
За неровной линией холмов догорал розовато-рыжий закат. Тонкая вязь перистых облаков расчертила небо золотистыми когтями. К перемене погоды... скверно. Дня через три сюда может придти гроза.
Летние грозы Фиоленты не так буйны, как ураганы Старой Терры, но приятными их не назовёшь: работы встанут на пару дней, если не больше. Надо будет сейчас же отдать приказ о приведении в полную готовность систем консервации раскопа...
«Вики-вик, вики-вики-вик», – стрёкот местной пернатой живности в низких кустах. Такие птички с длинными клювами, ночные, питаются нектаром из гроздьев фиолетовых цветов, по ночному времени цветы кажутся чёрными, и только медоносная середина их слабо флюоресцирует зеленовато-синим колдовским огнём. Свет-то и привлекает стрекочущую мелочь.
Небо, перечёркнутое крест-накрест собственным кольцом планеты и рукавом нашей Галактики. Десять тысяч лет, пролетевших под чужим этим небом – мгновение на часах Вечности. Тишина.
– Так не пойдёт, – решительно заявила я. – Я должна знать, что вас так тревожит, Бавернош!
– Вы чувствуете, – уверенно произнёс он, поднимая два пальца. – Чувствуете, Зимина! Можете мне соврать... да врите, сколько угодно и кому угодно, даже себе! Но вы чувствуете.
– Да что я чувствую, мать вашу?! – обозлилась я. – Хватит загадок, говорите прямо!
– Врата, – ответил Бавернош.
– Что?..
– Это первый нивикийский город без горы скелетов на каждой улице, Зимина, вот что.
– И? – я всё ещё ничего не понимала, что меня здорово злило.
– И думайте дальше сами. В конце концов, это вы здесь – учёный с научной степенью. Руководитель экспедиции. А я – всего лишь шароглазая безопасность. Могу присмотреть за тем, как вы на базу возвращаетесь, например. Чтобы шею не свернули, споткнувшись о камень.
Взбесил, подлец. Я выдохнула, злобно улыбнулась и протянула руки:
– Наручники у вас собой, я надеюсь?
Он ловким жестом раскрыл браслеты шоулема. Люминесцентный свет от цветов смешался с небесным огнём и послал с кандалов в глаза острый блик призрачного огня.
– Не вопрос, Зимина, – ухмыльнулся Бавернош. – Исполню ваш каприз в лучшем виде.
Поганец, припомнил мне клоунаду в ангаре. Я лопнула от злости, на сжатых кулаках подгорело. В переслащённый ароматами ночных цветов воздух добавились запахи костра и озона.
– Тьфу, – плюнула я.
Прошла мимо Баверноша, еле сдержавшись, чтобы не толкнуть его плечом. Рыло ему начистить очень хотелось, да вот беда, нельзя. Никак нельзя. Ни с ноги, ни «горячей» ладонью оплеуху выдать, в стиле «лодочка», после которой он не сразу бы встал... Нельзя никак, одним словом. И вряд ли в обозримом будущем станет можно. Издержки профессии, твою же мать!
Как ни странно, о правлении Кашуурувийка Справедливого известно оказалось не очень много. Его владения либо ограничивались одним миром, Фиолентой, либо простирались в те области пространства, до которых наука ещё не добралась.
Врата как средство коммуникации вносили изрядную путаницу: физически планетарные локали могли находиться совсем рядом друг с другом, в пределах всего одного броска через GV-туннель. А то и вовсе у одной звезды. Но принадлежали эти миры разным матавийкам.
Матавийк – это одна государственная единица в Нивикийской империи, хотя их и империей-то назвать было сложно. Империя предполагает мощную централизацию власти, а здесь, скорее, имелся табор из матавийков, очень разных по внутренней структуре и самоорганизации. Чем-то похоже на Федерацию, и в то же время со своими особенностями. Федеральные локальные пространства включены в общую транспортную сеть, а здесь общая сеть в принципе была невозможна: Врата функционировали строго автономно. За контроль над ними периодически вспыхивали жестокие драки, ведь чем больше Врат ты держишь на своей территории, тем к большему количеству миров имеешь доступ.
Торговля, обмен военной силой, контроль над ресурсами, союзы одних матавийков против других и вот это всё.
Какое-то подобие единого пространства принятия решений было у храмов, но опять же, не во все миры и матавийки загребущие ручки храмовников дотягивались. Где-то их влияние было очень сильно, где-то – почти совсем умножено на ноль, где-то держался баланс. Во многих источников служителей храма называли Детьми Огненного/Горячего моря, повелителями огневихрей, подраться священники дураками не были, бойцами считались вышесредними, их откровенно боялись. Военная сила, короче. Спаянная с религией. А вот Врата они контролировали только извне.
Запускать и, тем более, их строить, храмы не умели и не могли. Только пользовались к своему удовольствию на горе всем остальным.
Странное, нелогичное, в чём-то даже страшное время, не хотела бы я в нём жить.
Но что же убило их всех? И почему жителям Фиоленты удалось не умереть, но куда-то – куда? – уйти? Если бы здесь ещё была какая-то местная цивилизация, её можно было бы посчитать потомками нивикийцев, так нет же. Ни крохи разума ни в одном биологическом виде из всех, населявших планету.
Бавернош явно что-то знает. И не говорит. Формально – не обязан, но по-человечески… господи, о чём я! Нашла человека.
Через сутки арку, точнее, то, что от неё осталось, освободили от земли лишь на треть. Копать там ещё и копать. Со всеми предосторожностями. Но на поясе военного советника удалось прочитать имя: Сунтар Сиимай. Как всегда, в случае огненного воина, имя ничего не говорило о половой принадлежности: такое имя или вовсе кличку мог носить кто угодно. Как мужчина, так и женщина. Скорее всего, приятель правителя вообще к титульной нации не принадлежал. Бывает. Социальных барьеров в Нивикии существовало гораздо меньше, чем следовало ожидать, хотя, конечно, многое зависело от конкретного матавийка. Ну, а храмовники принимали всех. Этакие благородные защитнички обездоленных и брошенных, растившие из сирот отменных убийц.
Да уж, вот такая у нас работа. Мало информации – плохо. По скупым сведениям целостную картину сложно, а порой и невозможно, восстановить. Много информации – опять плохо. Попробуй-ка отыскать в ворохе самых разнообразных сведений нужные!
А потом пришла гроза, и работы пришлось временно прикрыть.
За непогодой отлично наблюдать, сидя в глубине уютной веранды, с кофе в руке и рабочим терминалом на столе.
Надпись, искусно сплетённая из язычков огня – Стерегущий. Тут же фигурка ящероголовой собаки, единый для всех нивикийцев символ военной силы. В общем, надо аккуратно копать дальше, имя будет внизу, под фигурой. Только у правителей имена гравировали над головой, все остальные такой чести не удостаивались.
Кашуурувийк, значит, Справедливый. Попробуем определить точное время правления, исходя из уже накопленных архивов по Нивикии. Вдруг этот тип прославился на всю империю, а не только в одном-единственном, вверенном ему, мире...
Я не знаю, зачем прикоснулась к древнему камню ладонью. Как будто толкнуло что-то. Нет, не телепатическое воздействие, подобному я противостоять умею хорошо. Что-то другое. Как будто находка не была мне чужой. Странное эхо паранормального узнавания овладело мною и спутало мысли: я уже видела нечто подобное раньше, прикасалась, осязала и – оставила след.
Когда, как, какой след, впервые в жизни вижу, здесь и сейчас!
Пальцы сами прошлись по искусно высеченным язычкам пламени над головой советника. Коснулись ящероголового пса. И тот вдруг вспыхнул живым огнём! Я не успела отдёрнуть ладонь: пламя охватило кисть, тело обдало запредельным жаром и в ту же секунду всё схлынуло, лишь на ладони остался, стремительно угасая, багровый контур, как ожог.
А над головой советника уже не было никакой ящероголовой собаки, только выемка, в которой находилась фигурка.
Твою мать, этого ещё только не хватало! Я обернулась, не заметил ли кто? Никто ничего не заметил, никто в мою сторону не смотрел. Да, но записи! Нужно срочно просмотреть записи! Прежде, чем идти сдаваться в карантинный блок медцентра, нужно срочно просмотреть записи, чтобы понять, что же сейчас произошло.
Я поднесла к лицу ладонь. Никакого огненного контура, ничего. Проклятая собака растворилась бесследно, как и не было её никогда. Может, её уничтожила моя паранорма?
Я вывела на экран личного терминала записи видеонаблюдения. Как руководитель экспедиции я имела доступ к данной информации. Более того, я позаботилась о самом полном доступе, не зависимом от Баверноша с компанией. Нечего ему знать, что я сейчас смотрю и как.
Мы имеем дело с древней воинственной цивилизацией, оставившей после себя немало артефактов разной степени опасности. Наткнуться можно на что угодно когда угодно. Хорошо бы на библиотеку или, на худой конец, разрисованную всякой похабщиной стенку общественной уборной, но бывает, что и наоборот!
Оружие. Индивидуального или массового поражения. В пределах планеты или в масштабах всей локали. Гравитационные коллапсары блуждающие – такая дрянь, при одной мысли о которой начинает холодеть в затылке. Баек о них достаточно в Галактике ходит, но наша Служба хранит документальные кадры о реальных объектах такого рода. Ничего хорошего в них нет, и никогда не было.
Правда, по-настоящему опасные штучки нивикийцы всегда помечали знаком разгневанного солнца, то есть, если подходить к работе с умом, то можно было проявить осторожность и избежать беды. На арке с правителем и его военным советником бешеного солнца не было.
Что ничего ещё не значило: знак мог находиться внизу. Под землёй.
Так, Сандра, отставить панику!
Записи не показали ни-че-го. Да, я увидела, как я касаюсь пальцами стены. Но – пустой выемки. Никакой, мать его, ящероголовой собаки в стене не было. Судя по состоянию камня – с характерными трещинами и щербинками, с набившийся в эти щербины и трещины землёй – ничего там не было никогда. Галлюцинация? Ага, уже.
Я снова посмотрела на свою ладонь.
Ничего.
Что бы ни атаковало меня недавно, моя паранорма уничтожила это.
Для очистки совести я всё-таки отправилась в медблок и заставила врача провести полную диагностику.
– Паранойя разгулялась? – хмыкнул он. – Недавно же полный осмотр проводил.
– Считайте, что так, – не стала я спорить. – Есть какие-то изменения?
– Всё в пределах нормы. Разве что активность пиронейронной сети слегка повышена, но опять же, не критически... Напомните, какой у вас индекс Гаманина?
– Слишком страшный, чтобы говорить о нём вслух, – мрачно сообщила я чистую правду. – Посмотрите в моём медицинском профиле...
Правду говорить всегда полезно. Опытный телепат способен воспринять ту крохотную паузу, которая всегда вклинивается между мысленной правдой и выдаваемой на язык ложью, и насторожиться. Но если не давать повода, то всё походит как по маслу. Большинство пирокинетиков с низким индексом Гаманина стесняются своей, как они считают, ущербности... очевидный и всем известный факт. Поймать под ним второе дно способен не всякий.
– Огненную ладонь покажите, сделаем замеры.
Я показала. Замеры не выявили ничего особенного. Огонь как огонь, стандартный для любого пирокинетика.
– Что вы ожидали увидеть, не пойму, – озадачился доктор. – Ну, не спектр же излучения коллапсара! Или там, кварковой бомбы.
– А их точно нет? Этих самых спектров.
Врач сделал сердитое лицо:
– Пошутил я. Не бывает живых коллапсаров, даже среди ваших собратьев по паранорме, Александра Олеговна! Но вы явно чем-то встревожены. Может быть, предложить вам курс успокоительного?
– Не надо, спасибо, – отказалась я. – Пройдёт само. В новом мире всегда так. Да ещё торговец наркотой этот, чтоб его разорвало на полосочки...
Мы со вкусом обсудили, куда следует отправлять распространителей любой дури: в миры фронтира, к фермерам, в качестве пожизненного разнорабочего. Труд на природе, лопата, тачка, свободное от работы время остаётся только на еду и сон, романтика.
Вечером я вернулась к арке. На то, чтобы раскопать её до основания потребуется не один день, так что остатками верхней части пока ещё можно было любоваться, не рискуя свернуть себе шею при вдумчивом просмотре снизу вверх. Колоссальное, циклопическое сооружение, в духе поздней Нивикии.
Поздней потому, что Кашуурувийк Справедливый правил в последние столетия древней империи. О нём нашлись сведения, скупые, но наши учёные радовались и таким: удалось точно идентифицировать время его правления.
Одиннадцать тысяч двести сорок два года тому назад юный владыка занял место своего отца, павшего в результате государственного переворота. И правил после этого сто четыре года. Совершенно уникальный срок, никакой другой владетель ни до него, ни после, ни в других мирах не мог похвастаться чем-то подобным. Может, потому, что его поддерживали храмовники-огневики, как знать. С религией у нивикийцев был полный порядок: возбухаешь против политики храмов – гори огнём.
Такая странная смесь науки и мифического сознания. Такая интересная культура, вобравшая в себя множество миров, но строившая для коммуникации между ними не космические пересадочные станции, а Врата. Военная мощь, не поддающаяся разумению, и в то же время какое-то детское стремление ставить светским вождям гигантские памятники.
Множество письменных источников. Богатые библиотеки, включавшие в себя всё: от мемуаров военачальников до сравнительной анатомии, от шедевров любовной поэзии до детских прописей.
Смерть настигла их мгновенно. Всю расу, от стариков до новорождённых. Во всех мирах одновременно. Мы не нашли ещё ни одного скелета младше десятитысячелетнего возраста.
Как будто что-то атаковало через все Врата сразу и убило. Но что это было? Почему они не сумели защитить себя? Что помешало им?
– Хорошие вопросы, – сказал Бавернош, возникая рядом со мной.
Наверное, я забылась и не заметила, как задала эти вопросы вслух. Типичное раздолбайство увлечённого своей работой учёного…
– Вы меня преследуете? – спросила я, невольно делая шаг назад.
– Я отвечаю за безопасность, – усмехнулся Бавернош, буравя меня своими синими гляделками. – Мне показалось странным, что руководитель экспедиции торчит на раскопе после завершения дневных работ. Решил проверить, не попали ли вы здесь в какую-нибудь беду.
– В какую ещё беду? – раздражённо спросила я.
А сама подумала: где же ты был раньше, недруг дорогой. Когда нужен, днём с огнём ведь не найдёшь!
– Мало ли, – пожал он плечами. – Какая-нибудь каверна здесь обнаружится, вы провалитесь, вас засыплет... Или ещё что-нибудь.
– Благодарю за беспокойство, – мило улыбнулась я. – А серьёзно?
Он помолчал, подбирая слова. Я уже видела, что Бавернош пришёл сюда вовсе не за тем, чтобы ёрничать надо мной. То есть, насчёт ёрничанья за ним не задержится, конечно же. Но что-то его встревожило. Знать бы ещё, что...
– Вы – паранормал, Зимина, – нехотя, явно делая над собой усилие, выговорил он. – Вы что-нибудь чувствуете?
– Что именно?
– Не знаю. Что-нибудь.
Я медленно обвела взглядом площадку. Осветители... замершую до утра технику... передвижные сканеры... платформу с пустыми контейнерами для мелких артефактов вроде пуговиц и керамических осколков...
За неровной линией холмов догорал розовато-рыжий закат. Тонкая вязь перистых облаков расчертила небо золотистыми когтями. К перемене погоды... скверно. Дня через три сюда может придти гроза.
Летние грозы Фиоленты не так буйны, как ураганы Старой Терры, но приятными их не назовёшь: работы встанут на пару дней, если не больше. Надо будет сейчас же отдать приказ о приведении в полную готовность систем консервации раскопа...
«Вики-вик, вики-вики-вик», – стрёкот местной пернатой живности в низких кустах. Такие птички с длинными клювами, ночные, питаются нектаром из гроздьев фиолетовых цветов, по ночному времени цветы кажутся чёрными, и только медоносная середина их слабо флюоресцирует зеленовато-синим колдовским огнём. Свет-то и привлекает стрекочущую мелочь.
Небо, перечёркнутое крест-накрест собственным кольцом планеты и рукавом нашей Галактики. Десять тысяч лет, пролетевших под чужим этим небом – мгновение на часах Вечности. Тишина.
– Так не пойдёт, – решительно заявила я. – Я должна знать, что вас так тревожит, Бавернош!
– Вы чувствуете, – уверенно произнёс он, поднимая два пальца. – Чувствуете, Зимина! Можете мне соврать... да врите, сколько угодно и кому угодно, даже себе! Но вы чувствуете.
– Да что я чувствую, мать вашу?! – обозлилась я. – Хватит загадок, говорите прямо!
– Врата, – ответил Бавернош.
– Что?..
– Это первый нивикийский город без горы скелетов на каждой улице, Зимина, вот что.
– И? – я всё ещё ничего не понимала, что меня здорово злило.
– И думайте дальше сами. В конце концов, это вы здесь – учёный с научной степенью. Руководитель экспедиции. А я – всего лишь шароглазая безопасность. Могу присмотреть за тем, как вы на базу возвращаетесь, например. Чтобы шею не свернули, споткнувшись о камень.
Взбесил, подлец. Я выдохнула, злобно улыбнулась и протянула руки:
– Наручники у вас собой, я надеюсь?
Он ловким жестом раскрыл браслеты шоулема. Люминесцентный свет от цветов смешался с небесным огнём и послал с кандалов в глаза острый блик призрачного огня.
– Не вопрос, Зимина, – ухмыльнулся Бавернош. – Исполню ваш каприз в лучшем виде.
Поганец, припомнил мне клоунаду в ангаре. Я лопнула от злости, на сжатых кулаках подгорело. В переслащённый ароматами ночных цветов воздух добавились запахи костра и озона.
– Тьфу, – плюнула я.
Прошла мимо Баверноша, еле сдержавшись, чтобы не толкнуть его плечом. Рыло ему начистить очень хотелось, да вот беда, нельзя. Никак нельзя. Ни с ноги, ни «горячей» ладонью оплеуху выдать, в стиле «лодочка», после которой он не сразу бы встал... Нельзя никак, одним словом. И вряд ли в обозримом будущем станет можно. Издержки профессии, твою же мать!
***
Как ни странно, о правлении Кашуурувийка Справедливого известно оказалось не очень много. Его владения либо ограничивались одним миром, Фиолентой, либо простирались в те области пространства, до которых наука ещё не добралась.
Врата как средство коммуникации вносили изрядную путаницу: физически планетарные локали могли находиться совсем рядом друг с другом, в пределах всего одного броска через GV-туннель. А то и вовсе у одной звезды. Но принадлежали эти миры разным матавийкам.
Матавийк – это одна государственная единица в Нивикийской империи, хотя их и империей-то назвать было сложно. Империя предполагает мощную централизацию власти, а здесь, скорее, имелся табор из матавийков, очень разных по внутренней структуре и самоорганизации. Чем-то похоже на Федерацию, и в то же время со своими особенностями. Федеральные локальные пространства включены в общую транспортную сеть, а здесь общая сеть в принципе была невозможна: Врата функционировали строго автономно. За контроль над ними периодически вспыхивали жестокие драки, ведь чем больше Врат ты держишь на своей территории, тем к большему количеству миров имеешь доступ.
Торговля, обмен военной силой, контроль над ресурсами, союзы одних матавийков против других и вот это всё.
Какое-то подобие единого пространства принятия решений было у храмов, но опять же, не во все миры и матавийки загребущие ручки храмовников дотягивались. Где-то их влияние было очень сильно, где-то – почти совсем умножено на ноль, где-то держался баланс. Во многих источников служителей храма называли Детьми Огненного/Горячего моря, повелителями огневихрей, подраться священники дураками не были, бойцами считались вышесредними, их откровенно боялись. Военная сила, короче. Спаянная с религией. А вот Врата они контролировали только извне.
Запускать и, тем более, их строить, храмы не умели и не могли. Только пользовались к своему удовольствию на горе всем остальным.
Странное, нелогичное, в чём-то даже страшное время, не хотела бы я в нём жить.
Но что же убило их всех? И почему жителям Фиоленты удалось не умереть, но куда-то – куда? – уйти? Если бы здесь ещё была какая-то местная цивилизация, её можно было бы посчитать потомками нивикийцев, так нет же. Ни крохи разума ни в одном биологическом виде из всех, населявших планету.
Бавернош явно что-то знает. И не говорит. Формально – не обязан, но по-человечески… господи, о чём я! Нашла человека.
Через сутки арку, точнее, то, что от неё осталось, освободили от земли лишь на треть. Копать там ещё и копать. Со всеми предосторожностями. Но на поясе военного советника удалось прочитать имя: Сунтар Сиимай. Как всегда, в случае огненного воина, имя ничего не говорило о половой принадлежности: такое имя или вовсе кличку мог носить кто угодно. Как мужчина, так и женщина. Скорее всего, приятель правителя вообще к титульной нации не принадлежал. Бывает. Социальных барьеров в Нивикии существовало гораздо меньше, чем следовало ожидать, хотя, конечно, многое зависело от конкретного матавийка. Ну, а храмовники принимали всех. Этакие благородные защитнички обездоленных и брошенных, растившие из сирот отменных убийц.
Да уж, вот такая у нас работа. Мало информации – плохо. По скупым сведениям целостную картину сложно, а порой и невозможно, восстановить. Много информации – опять плохо. Попробуй-ка отыскать в ворохе самых разнообразных сведений нужные!
А потом пришла гроза, и работы пришлось временно прикрыть.
За непогодой отлично наблюдать, сидя в глубине уютной веранды, с кофе в руке и рабочим терминалом на столе.
