Шум лупящего в землю проливного дождя, прохлада, свежие запахи промытого леса… Наконец-то прибило всю пыль к земле!
Но поработать мне спокойно не дали. Экстренный вызов, взволнованный девичий голос – что там взволнованный, истошный! Так, молодёжь, как всегда, решила развлечься. Под дождём.
– Тише! – гаркнула я. – А ну по существу!
– Он убьёт его! Он убьёт его! Профессор Зимина! Александра Олеговна! Спасите! Помогите! Он убьёт его!
Так. Опять любовь не поделили. Что ты будешь с ними делать… Дети.
– Кто убьёт? Где? Говори толком, не ори!
Где – у нас же на площади, то есть, прибежала я быстро. Кто – угадайте с одного раза. Наша шароглазая безопасность, чтоб ему провалиться сквозь планетарную кору прямо в магму. А кого – вообще слов цензурных не найти.
Девчоночка из наших студенточек, золотистые кудряшки, тоненькая, худенькая, дунешь – улетит… Не генная модификация, натуральнорождённая. Марина Мироева, второй курс, из Селеналэнда. И заслоняет собой здоровенного бугая, судя по роже – из подчинённых Баверноша. А тот не знает, куда деваться. Перед начальством отвечать – мало хорошего, но как от себя защитницу оторвать? Не кулаком же по голове глушить. А уж позволять её обижать – тут вообще вариантов нет никаких.
Цирк уехал, клоуны остались, называется.
– В чём дело? – сердито спросила я, подходя ближе. – Что тут происходит?
Ливень унялся, но с неба всё ещё капало. Тонкая блузка промокла быстро, и не в холоде дело, по моим меркам – меркам пирокинетика со Старой Терры, – это никакой не холод, это баня. Дело в том, что меня облепило мокрой тканью так, что я оказалась всё равно, что голая. И кое-кто, не буду тыкать пальцем, кто именно, начал, пользуясь моментом, на меня откровенно пялиться. А рожа, солнце разгневанное, рожа-то! Убила бы.
– Мироева, – сказала я свирепо, – что за цирк?
– Он его убьёт!
Я посмотрела на Баверноша. Тот сложил руки на груди, показывая, что внимательно слушает. Выглядел внушительно, такой действительно может убить.
– Почему ты так думаешь?
В ответ на меня вывалился поток сознания вперемешку с рыданиями, суть которого сводилась к тому, что девица явилась к своему любимому за поцелуями именно тогда, когда тот был при исполнении. За поцелуями их обоих и застукали, как и полагается по закону подлости.
– Марина, никто никого не убьёт, – терпеливо выговорила я. – Отпусти своего друга. Ну. Отпусти.
На лице Баверноша прописалось чёткое: «Это я не убью?!» А я отметила, что провинившийся относится к девочке совсем уж… нежно. Как он мягко отцепил от себя её пальчики. Пригладил ей мокрые волосы ладонью. Готов. Влюбился. А любят они совсем не так, как люди. Их любовь – гранитная скала, способная стоять века. Или раздавить в один миг, если выдернуть из-под неё опору…
Беда.
– А теперь, Марина, ты уйдёшь отсюда.
– Но, Александра Олеговна!
– Не бойся. Твоего друга не убьют. Ну, может, он парочки зубов лишится, да одним глазом не всё будет видеть какое-то время… Ничего, у нас хорошие специалисты в медцентре, вылечат. А ты будешь думать другой раз, когда можно лезть с поцелуями, а когда не надо бы.
– Но…
– Марина, – я добавила в голос стали. – Уйди. Пожалуйста. Я прочту тебе лекцию… по межрасовому взаимодействию, но немного позже. Ступай. Или мне под арест тебя отправить? Могу.
Душераздирающая сцена прощания. Но, в конце концов, дурёха скрылась из глаз. Недалеко, на ближайшей террасе. Стоит, трясётся, готовится в любой момент прыгнуть, чтобы грудью, значит, на амбразуру.
– Можно мне пару слов вашему бойцу сказать? – спросила я у Баверноша.
Тот, храня зловещее молчание, ладонью показал, мол, давай, разрешаю. Красавец. Дождь его не промочил нисколько, вот что значит молекулярная броня со встроенной опцией климатической защиты, шедевр оружейников наших заклятых друзей.
– У наших девчонок в этом возрасте мозгов нет, одни гормоны, – сказала я. – Если уж вы связались с такой, то не поддавайтесь на эмоциональный шантаж и манипуляции. Как с ребёнком, который просит луну с неба. Понятно вам?
Он молча кивнул. На редкость неразговорчивый тип. Хотя под взглядом Баверноша будешь тут соловьём заливаться…
– Теперь я пойду к девочке. Смотрите, не сожрите его заживо, Бавернош. Он тут больше жертва, чем виноватый.
– Разберёмся, – пообещали мне.
Конечно, разбираться будут не до убийства. Но влюблённому придётся плохо, чего там. Не за связь с человеком, а за бардак на дежурстве. Что, в общем, правильно и хорошо, ибо нефиг. Вот так будешь целоваться с подружкой, а мимо враг проскользнёт, который не дремлет. И счастлив твой бог, если убьёт дурака сразу. А то бывает по всякому.
Марину я крепко взяла за руку и отвела в автоматическую столовую, благо тут, в центре базы, их достаточно, и со свободными местами не напряг. Заставила выпить горячего чаю, себе заказала кофе. Девочка всё порывалась вскочить и бежать спасать любимого, и вообще, судя по всему, на знатный нервный срыв она себе наревела. Руки ледяные, пальцы дрожат.
Я накрыла её ладошку своей:
– Всё будет хорошо, Мариночка. Не плачь, не надо. Ты себе придумала чёрт знает что, сама поверила, сама испугалась…
– Но он такой… ик… такой…
– Страшный, – подсказала я.
– Да!
– Ну и пёс с ним, поверь. Не будет он убивать. Было бы из-за чего. Но ты ведь сама виновата, подруга.
– Я-а?! – она даже реветь перестала, рот открыла от изумления.
– Конечно. У тебя бабочки в одном месте загорелись, а у парня неприятности.
Ой, кажется, про неприятности я зря… Опять слёзы.
– Короче, не лезь к своему другу, когда тот занят по службе, и будет тебе счастье. Насколько это у тебя серьёзно, кстати? Не торопись с ответом. Подумай.
– Он хороший, он замечательный, он лучше всех, я его люблюуууу! – зачастила Мироева.
– Даже не сомневаюсь, – заверила я. – Но он другой расы…
Она выдернула руку и подобралась вся:
– Сейчас скажете, что я враголюбка, Александра Олеговна? Да? А знаете, а мне вот наплевать. Вот наплевать и все! Я его люблю!
Так. Ещё веселее.
– Кто тебе это говорил? Когда?
Лучший способ беседы с человеком в истерике – понижая голос. Ему тогда приходится вслушиваться, а вслушиваться и одновременно продолжать истерить задача практически невыполнимая.
– Никто, – буркнула она в ответ.
– Вижу, – с сарказмом заметила я.
В ответ лишь молчаливое сопение. Понимаю. Ябедничать недостойно, но и от факта ведь никуда не деться: травят. Ведь даже мне неприятно и странно понимать, что в шароглазого можно втрескаться по уши. Ладно, я воевала… видела всякое… и любовь окаянную, истинную, от которой одни проблемы, тоже… в обе стороны, между прочим. А эти сопли зелёные, студенты, войну только по информу знают да по скупым рассказам старших, у кого живы, и, конечно, все из себя герои такие могучие. Вот и катят весело по чужим чувствам танком. По тому, кто слабее.
Ведь предъявлять подчинённому Баверноша – нужна храбрость, на которую не способен тот, кто травит девчонку, виноватую только лишь в том, что влюбилась.
Нам тут полгода ещё быть, если не больше. Ограниченным контингентом. Давить надо травлю в зародыше, иначе полыхнёт так, что зарево до Старой Терры дойдёт на сверхсвете.
Я активировала терминал, вывела на главный экран план базы. Связалась со службой обеспечения и велела им расконсервировать жилой модуль в секторе, противоположном. Скинула Мироевой на терминал ключ доступа.
– В студенческий городок ты сегодня не вернёшься. Не уверена, что тебе выделят место рядом с твоим возлюбленным. Держи доступ в другой жилой блок. В секторе для семейных пар есть одиночные модули, по счастью, заняты они не все. Твои вещи туда переедут сами, не беспокойся о них. На вечерний сбор приди, пожалуйста, это важно. Тут не тебя одну, здесь вас всех, дураков, лечить нужно. Причём срочно.
– Спасибо, Александра Олеговна, но не стоит такого беспоко…
Марина осеклась. Я обернулась и увидела её любимого. Вроде он слегка берёг левую руку, а так никакого больше урона не замечалось. Конечно, огрёб от старшего, как у них водится, но, по всей видимости, легко отделался. Девочка тут же упорхнула к нему, повисла на шее, потом они нашли себе столик в дальнем углу…
Я покачала головой и заказала себе ещё кофе. Молодость – великое дело. Море по колено, горы по пояс, звёзды в глазах любимого. В чём-то даже и завидно. Когда и как мы, взрослые, утрачиваем всё это? Становимся мудрыми, рассудительными, точно знающими, что к добру, а что не очень, сомневающимися…
– Позволите? – спросил у меня Бавернош, возникая по своему обыкновению бесшумно
Я пожала плечами. Почему нельзя, можно. Тем более, что проблема у нас сейчас нарисовалась общая, как ни крути. И эта самая проблема как раз и уходила, держась за руки, в шепчущий дождь. Мы проводили их задумчивыми взглядами.
. Что делать будете, Бавернош? – спросила я.
– Вы про дурня, связавшегося с человеческой девчонкой? Ничего, если его увлечение не будет мешать службе.
Ага, что я Мироевой и говорила…
– Ваши женщины непостоянны, как ветер. Скоро она бросит его сама.
– Не думаю, – ответила я. – Не тот психотип. Вот такие у нас раненых из-под огня вытаскивали. И продолжали стрелять даже после того, как им оторвало ноги.
– Война закончилась, – холодно заметил он.
Ишь, не нравится тебе. А чего ты ждал?
– Верно, – сказала я. – Закончилась. Но если вдруг начнётся снова, у Мироевой и тени сомнения не возникнет. Она же на вас с голыми руками едва не бросилась. И ведь бросилась бы. Слава богам Галактики, хватило ума меня позвать.
– Всегда поражался этой безрассудности вашей, – угрюмо буркнул Бавернош. – Безоружными – против танка…
– Иногда работало, – улыбнулась я и решила сменить тему: – Хороший кофе. Закажите себе тоже.
– Это не кофе, – угрюмо заявил он, – это, прошу меня простить, помои.
Я едва не поперхнулась. Оригинал! Я ведь лично проследила, чтобы служба снабжения закупила лучший кофе. Не именной сорт, конечно же, но старотерранский «горячий». Лучшее из возможного, а этот носом крутит, вы поглядите мне только. Помои!
– Я когда-нибудь угощу вас настоящим кофе, Зимина, и вы поймёте мои чувства.
– Ловлю вас на слове, – усмехнулась я.
Он только кивнул. А я себе представила, как он угощает меня кофе, и вышло настолько невозможно, что словами не передать. Воображение разгулялось, так сказать. Эй, Сандра, уймись, ты таких пачками на завтрак ела, этого тебе тоже велено сожрать, переварить и удалить из организма. Кофе тебе? А с ноги да в рыло не хочешь? Вон в углу губозакатывающая машинка валяется, подбери, полезная штука.
– Кстати, – вспомнила я, – здесь недалеко находится ваша база. Ну, как база… То, что от неё осталось. Несколько часов прямого полёта. Вы там ещё не бывали?
О, какой взгляд! В нём всё. Даже зрачки сузились, и руку дёрнуло к кобуре, но сдержался.
– Я был занят, если вы не заметили, – ядовито сообщил он мне.
– Но вы планируете там побывать, причём, явно не ставя в известность меня, – покивала я. – Не надо, Бавернош. Глупая затея.
– Угрожаете?
– Предупреждаю. Если база получила своё в результате наземной операции – а при ударе с воздуха или с орбиты от неё ничего бы не осталось вообще, – значит, там действовал десант Альфа-Геспина. Не понимаете? «Отложенное возмездие», недруг мой. Боевой приём из арсенала пирокинетиков. Проще говоря, прикоснётесь рукой или головой там к чему-нибудь, и не спасут.
– Откуда вы знаете об «отложенном возмездии»? – подозрительно спросил он.
Подобрался весь, в глазах лазерный прицел появился. Вместе с с рентгеновской установкой «вижу насквозь».
Осторожнее, Сандра. По тонкому льду пошла. Но допустить к этой базе соплеменников Баверноша нельзя. Голову сломала, как с нею разобраться так, чтобы не возникло никаких подозрений. И время поджимает: будни экспедиции налажены, меры безопасности приняты, появилось свободное время. В любой момент Бавернош может туда выдвинуться. И я ему никак в этом не помешаю, чёрт возьми!
– Да… в начале службы выпал случай познакомиться поближе, – я покрутила в воздухе пальцами. – На Ровене, может, слышали. Ваших оттуда выперли, но орбитальная инфраструктура накрылась тазиком, а мне надо было что-то делать с гражданскими, как-то их кормить и одевать, раз уж я – Служба Снабжения. И вот, за малым я сама не попала… До сих пор помню, как те двое умирали…
«Отложенное возмездие» – штука страшная. С помощью пирокинетической паранормы в предмет, сооружение и даже человека закладывается паранормальная бомба. И она как бы заражает всё, к чему прикоснётся. Несколько дней, от суток до недели, смотря, как настроен таймер. Это очень сильно зависит от силы спецназовца, совершающего такое. А потом – тихая аннигиляция по типу «серый тлен». Объект просто и незатейливо рассыпается на атомы.
А есть и «спящее отложенное возмездие». Когда объект стоит годами. Но стоит только его потревожить, и он взрывается по типу всё той же серой аннигиляции. То есть, тихо и неотвратимо рассыпается на атомы.
Биологические объекты умирают мучительнее. Там в итоге тоже, конечно, одни атомы, но перед итогом – сутки-двое адовых страданий. И никто не спасёт. Мне лично случаи спасения от активированного «серого тлена» не известны.
– Вот же вы, федералы, куски дерьма, – задумчиво сообщил Бавернош. – Только ваш извращённый человеческий разум смог додуматься до подобного!
Всё он знал про «серый тлен». И про «отложенное возмездие» знал тоже, по глазам видно. Встречался либо сам, либо отчёты читал. Вот только о том, что и здесь может на что-то такое же нарваться, не подумал.
– Учителя, – ответила я, – были хорошие. Может, для начала не надо было к нам лезть?
– Без нас вы бы торчали в одной-единственной планетарной локали на своей оледеневшей материнской планетке до сих пор!
– Не факт, – заявила я. – Человечество всё равно вышло бы в космос, так или иначе. Но без вас совершенно точно дышалось бы легче. Вы всю Галактику достали, кого ни спроси, все вашу расу очень «любят». Прямо даже подозрительно, с чего вы вдруг притихли и уже третий десяток лет сидите на своей заднице ровно. Загадка века.
Он улыбнулся. Хорошая, правильная, улыбочка. У кого нервишки послабее, те уже хватались бы за плазмоган, влепить промеж глаз гадине.
– Зимина, – сказал Бавернош, – мне сейчас очень хочется вас придушить. Недостойные воина эмоции, я понимаю. Душить врагов нужно в состоянии холодного разума. Но тут уже извините, как говорится.
– Взаимно, – кивнула я. – Но вы обещали мне кофе. А ещё вам отчаянно нужна помощь паранормала-пирокинетика для оценки состояния базы. Поэтому прямо сейчас удушения не будет. Успеете остыть.
– И вы считаете, что это – повод… как вы там выражаетесь… сесть мне на голову и свесить ноги?
– Именно, недруг мой, – пришёл мой черёд улыбаться. – Именно! Сесть и свесить. И никак иначе.
Он медленно сжал и разжал пальцы, видно, слишком живо вообразил себе, как душит меня, причём обеими руками. Выдохнул сквозь зубы с правильным чувством:
– Человек…
Я откинулась на спинку лавки и с наслаждением отпила из чашечки. Кофе давно остыл и превратился в бурду, но какие мелочи, право слово. Ах, этот огонь в синих глазах, эта перекошенная морда! И, представляете, даже в рыло я за всё это не получу, потому что гражданское лицо. Военному Бавернош бы вломил, не особо оглядываясь на последствия, а мне не может. Красота же.
Но поработать мне спокойно не дали. Экстренный вызов, взволнованный девичий голос – что там взволнованный, истошный! Так, молодёжь, как всегда, решила развлечься. Под дождём.
– Тише! – гаркнула я. – А ну по существу!
– Он убьёт его! Он убьёт его! Профессор Зимина! Александра Олеговна! Спасите! Помогите! Он убьёт его!
Так. Опять любовь не поделили. Что ты будешь с ними делать… Дети.
– Кто убьёт? Где? Говори толком, не ори!
Где – у нас же на площади, то есть, прибежала я быстро. Кто – угадайте с одного раза. Наша шароглазая безопасность, чтоб ему провалиться сквозь планетарную кору прямо в магму. А кого – вообще слов цензурных не найти.
Девчоночка из наших студенточек, золотистые кудряшки, тоненькая, худенькая, дунешь – улетит… Не генная модификация, натуральнорождённая. Марина Мироева, второй курс, из Селеналэнда. И заслоняет собой здоровенного бугая, судя по роже – из подчинённых Баверноша. А тот не знает, куда деваться. Перед начальством отвечать – мало хорошего, но как от себя защитницу оторвать? Не кулаком же по голове глушить. А уж позволять её обижать – тут вообще вариантов нет никаких.
Цирк уехал, клоуны остались, называется.
– В чём дело? – сердито спросила я, подходя ближе. – Что тут происходит?
Ливень унялся, но с неба всё ещё капало. Тонкая блузка промокла быстро, и не в холоде дело, по моим меркам – меркам пирокинетика со Старой Терры, – это никакой не холод, это баня. Дело в том, что меня облепило мокрой тканью так, что я оказалась всё равно, что голая. И кое-кто, не буду тыкать пальцем, кто именно, начал, пользуясь моментом, на меня откровенно пялиться. А рожа, солнце разгневанное, рожа-то! Убила бы.
– Мироева, – сказала я свирепо, – что за цирк?
– Он его убьёт!
Я посмотрела на Баверноша. Тот сложил руки на груди, показывая, что внимательно слушает. Выглядел внушительно, такой действительно может убить.
– Почему ты так думаешь?
В ответ на меня вывалился поток сознания вперемешку с рыданиями, суть которого сводилась к тому, что девица явилась к своему любимому за поцелуями именно тогда, когда тот был при исполнении. За поцелуями их обоих и застукали, как и полагается по закону подлости.
– Марина, никто никого не убьёт, – терпеливо выговорила я. – Отпусти своего друга. Ну. Отпусти.
На лице Баверноша прописалось чёткое: «Это я не убью?!» А я отметила, что провинившийся относится к девочке совсем уж… нежно. Как он мягко отцепил от себя её пальчики. Пригладил ей мокрые волосы ладонью. Готов. Влюбился. А любят они совсем не так, как люди. Их любовь – гранитная скала, способная стоять века. Или раздавить в один миг, если выдернуть из-под неё опору…
Беда.
– А теперь, Марина, ты уйдёшь отсюда.
– Но, Александра Олеговна!
– Не бойся. Твоего друга не убьют. Ну, может, он парочки зубов лишится, да одним глазом не всё будет видеть какое-то время… Ничего, у нас хорошие специалисты в медцентре, вылечат. А ты будешь думать другой раз, когда можно лезть с поцелуями, а когда не надо бы.
– Но…
– Марина, – я добавила в голос стали. – Уйди. Пожалуйста. Я прочту тебе лекцию… по межрасовому взаимодействию, но немного позже. Ступай. Или мне под арест тебя отправить? Могу.
Душераздирающая сцена прощания. Но, в конце концов, дурёха скрылась из глаз. Недалеко, на ближайшей террасе. Стоит, трясётся, готовится в любой момент прыгнуть, чтобы грудью, значит, на амбразуру.
– Можно мне пару слов вашему бойцу сказать? – спросила я у Баверноша.
Тот, храня зловещее молчание, ладонью показал, мол, давай, разрешаю. Красавец. Дождь его не промочил нисколько, вот что значит молекулярная броня со встроенной опцией климатической защиты, шедевр оружейников наших заклятых друзей.
– У наших девчонок в этом возрасте мозгов нет, одни гормоны, – сказала я. – Если уж вы связались с такой, то не поддавайтесь на эмоциональный шантаж и манипуляции. Как с ребёнком, который просит луну с неба. Понятно вам?
Он молча кивнул. На редкость неразговорчивый тип. Хотя под взглядом Баверноша будешь тут соловьём заливаться…
– Теперь я пойду к девочке. Смотрите, не сожрите его заживо, Бавернош. Он тут больше жертва, чем виноватый.
– Разберёмся, – пообещали мне.
Конечно, разбираться будут не до убийства. Но влюблённому придётся плохо, чего там. Не за связь с человеком, а за бардак на дежурстве. Что, в общем, правильно и хорошо, ибо нефиг. Вот так будешь целоваться с подружкой, а мимо враг проскользнёт, который не дремлет. И счастлив твой бог, если убьёт дурака сразу. А то бывает по всякому.
Марину я крепко взяла за руку и отвела в автоматическую столовую, благо тут, в центре базы, их достаточно, и со свободными местами не напряг. Заставила выпить горячего чаю, себе заказала кофе. Девочка всё порывалась вскочить и бежать спасать любимого, и вообще, судя по всему, на знатный нервный срыв она себе наревела. Руки ледяные, пальцы дрожат.
Я накрыла её ладошку своей:
– Всё будет хорошо, Мариночка. Не плачь, не надо. Ты себе придумала чёрт знает что, сама поверила, сама испугалась…
– Но он такой… ик… такой…
– Страшный, – подсказала я.
– Да!
– Ну и пёс с ним, поверь. Не будет он убивать. Было бы из-за чего. Но ты ведь сама виновата, подруга.
– Я-а?! – она даже реветь перестала, рот открыла от изумления.
– Конечно. У тебя бабочки в одном месте загорелись, а у парня неприятности.
Ой, кажется, про неприятности я зря… Опять слёзы.
– Короче, не лезь к своему другу, когда тот занят по службе, и будет тебе счастье. Насколько это у тебя серьёзно, кстати? Не торопись с ответом. Подумай.
– Он хороший, он замечательный, он лучше всех, я его люблюуууу! – зачастила Мироева.
– Даже не сомневаюсь, – заверила я. – Но он другой расы…
Она выдернула руку и подобралась вся:
– Сейчас скажете, что я враголюбка, Александра Олеговна? Да? А знаете, а мне вот наплевать. Вот наплевать и все! Я его люблю!
Так. Ещё веселее.
– Кто тебе это говорил? Когда?
Лучший способ беседы с человеком в истерике – понижая голос. Ему тогда приходится вслушиваться, а вслушиваться и одновременно продолжать истерить задача практически невыполнимая.
– Никто, – буркнула она в ответ.
– Вижу, – с сарказмом заметила я.
В ответ лишь молчаливое сопение. Понимаю. Ябедничать недостойно, но и от факта ведь никуда не деться: травят. Ведь даже мне неприятно и странно понимать, что в шароглазого можно втрескаться по уши. Ладно, я воевала… видела всякое… и любовь окаянную, истинную, от которой одни проблемы, тоже… в обе стороны, между прочим. А эти сопли зелёные, студенты, войну только по информу знают да по скупым рассказам старших, у кого живы, и, конечно, все из себя герои такие могучие. Вот и катят весело по чужим чувствам танком. По тому, кто слабее.
Ведь предъявлять подчинённому Баверноша – нужна храбрость, на которую не способен тот, кто травит девчонку, виноватую только лишь в том, что влюбилась.
Нам тут полгода ещё быть, если не больше. Ограниченным контингентом. Давить надо травлю в зародыше, иначе полыхнёт так, что зарево до Старой Терры дойдёт на сверхсвете.
Я активировала терминал, вывела на главный экран план базы. Связалась со службой обеспечения и велела им расконсервировать жилой модуль в секторе, противоположном. Скинула Мироевой на терминал ключ доступа.
– В студенческий городок ты сегодня не вернёшься. Не уверена, что тебе выделят место рядом с твоим возлюбленным. Держи доступ в другой жилой блок. В секторе для семейных пар есть одиночные модули, по счастью, заняты они не все. Твои вещи туда переедут сами, не беспокойся о них. На вечерний сбор приди, пожалуйста, это важно. Тут не тебя одну, здесь вас всех, дураков, лечить нужно. Причём срочно.
– Спасибо, Александра Олеговна, но не стоит такого беспоко…
Марина осеклась. Я обернулась и увидела её любимого. Вроде он слегка берёг левую руку, а так никакого больше урона не замечалось. Конечно, огрёб от старшего, как у них водится, но, по всей видимости, легко отделался. Девочка тут же упорхнула к нему, повисла на шее, потом они нашли себе столик в дальнем углу…
Я покачала головой и заказала себе ещё кофе. Молодость – великое дело. Море по колено, горы по пояс, звёзды в глазах любимого. В чём-то даже и завидно. Когда и как мы, взрослые, утрачиваем всё это? Становимся мудрыми, рассудительными, точно знающими, что к добру, а что не очень, сомневающимися…
– Позволите? – спросил у меня Бавернош, возникая по своему обыкновению бесшумно
Я пожала плечами. Почему нельзя, можно. Тем более, что проблема у нас сейчас нарисовалась общая, как ни крути. И эта самая проблема как раз и уходила, держась за руки, в шепчущий дождь. Мы проводили их задумчивыми взглядами.
. Что делать будете, Бавернош? – спросила я.
– Вы про дурня, связавшегося с человеческой девчонкой? Ничего, если его увлечение не будет мешать службе.
Ага, что я Мироевой и говорила…
– Ваши женщины непостоянны, как ветер. Скоро она бросит его сама.
– Не думаю, – ответила я. – Не тот психотип. Вот такие у нас раненых из-под огня вытаскивали. И продолжали стрелять даже после того, как им оторвало ноги.
– Война закончилась, – холодно заметил он.
Ишь, не нравится тебе. А чего ты ждал?
– Верно, – сказала я. – Закончилась. Но если вдруг начнётся снова, у Мироевой и тени сомнения не возникнет. Она же на вас с голыми руками едва не бросилась. И ведь бросилась бы. Слава богам Галактики, хватило ума меня позвать.
– Всегда поражался этой безрассудности вашей, – угрюмо буркнул Бавернош. – Безоружными – против танка…
– Иногда работало, – улыбнулась я и решила сменить тему: – Хороший кофе. Закажите себе тоже.
– Это не кофе, – угрюмо заявил он, – это, прошу меня простить, помои.
Я едва не поперхнулась. Оригинал! Я ведь лично проследила, чтобы служба снабжения закупила лучший кофе. Не именной сорт, конечно же, но старотерранский «горячий». Лучшее из возможного, а этот носом крутит, вы поглядите мне только. Помои!
– Я когда-нибудь угощу вас настоящим кофе, Зимина, и вы поймёте мои чувства.
– Ловлю вас на слове, – усмехнулась я.
Он только кивнул. А я себе представила, как он угощает меня кофе, и вышло настолько невозможно, что словами не передать. Воображение разгулялось, так сказать. Эй, Сандра, уймись, ты таких пачками на завтрак ела, этого тебе тоже велено сожрать, переварить и удалить из организма. Кофе тебе? А с ноги да в рыло не хочешь? Вон в углу губозакатывающая машинка валяется, подбери, полезная штука.
– Кстати, – вспомнила я, – здесь недалеко находится ваша база. Ну, как база… То, что от неё осталось. Несколько часов прямого полёта. Вы там ещё не бывали?
О, какой взгляд! В нём всё. Даже зрачки сузились, и руку дёрнуло к кобуре, но сдержался.
– Я был занят, если вы не заметили, – ядовито сообщил он мне.
– Но вы планируете там побывать, причём, явно не ставя в известность меня, – покивала я. – Не надо, Бавернош. Глупая затея.
– Угрожаете?
– Предупреждаю. Если база получила своё в результате наземной операции – а при ударе с воздуха или с орбиты от неё ничего бы не осталось вообще, – значит, там действовал десант Альфа-Геспина. Не понимаете? «Отложенное возмездие», недруг мой. Боевой приём из арсенала пирокинетиков. Проще говоря, прикоснётесь рукой или головой там к чему-нибудь, и не спасут.
– Откуда вы знаете об «отложенном возмездии»? – подозрительно спросил он.
Подобрался весь, в глазах лазерный прицел появился. Вместе с с рентгеновской установкой «вижу насквозь».
Осторожнее, Сандра. По тонкому льду пошла. Но допустить к этой базе соплеменников Баверноша нельзя. Голову сломала, как с нею разобраться так, чтобы не возникло никаких подозрений. И время поджимает: будни экспедиции налажены, меры безопасности приняты, появилось свободное время. В любой момент Бавернош может туда выдвинуться. И я ему никак в этом не помешаю, чёрт возьми!
– Да… в начале службы выпал случай познакомиться поближе, – я покрутила в воздухе пальцами. – На Ровене, может, слышали. Ваших оттуда выперли, но орбитальная инфраструктура накрылась тазиком, а мне надо было что-то делать с гражданскими, как-то их кормить и одевать, раз уж я – Служба Снабжения. И вот, за малым я сама не попала… До сих пор помню, как те двое умирали…
«Отложенное возмездие» – штука страшная. С помощью пирокинетической паранормы в предмет, сооружение и даже человека закладывается паранормальная бомба. И она как бы заражает всё, к чему прикоснётся. Несколько дней, от суток до недели, смотря, как настроен таймер. Это очень сильно зависит от силы спецназовца, совершающего такое. А потом – тихая аннигиляция по типу «серый тлен». Объект просто и незатейливо рассыпается на атомы.
А есть и «спящее отложенное возмездие». Когда объект стоит годами. Но стоит только его потревожить, и он взрывается по типу всё той же серой аннигиляции. То есть, тихо и неотвратимо рассыпается на атомы.
Биологические объекты умирают мучительнее. Там в итоге тоже, конечно, одни атомы, но перед итогом – сутки-двое адовых страданий. И никто не спасёт. Мне лично случаи спасения от активированного «серого тлена» не известны.
– Вот же вы, федералы, куски дерьма, – задумчиво сообщил Бавернош. – Только ваш извращённый человеческий разум смог додуматься до подобного!
Всё он знал про «серый тлен». И про «отложенное возмездие» знал тоже, по глазам видно. Встречался либо сам, либо отчёты читал. Вот только о том, что и здесь может на что-то такое же нарваться, не подумал.
– Учителя, – ответила я, – были хорошие. Может, для начала не надо было к нам лезть?
– Без нас вы бы торчали в одной-единственной планетарной локали на своей оледеневшей материнской планетке до сих пор!
– Не факт, – заявила я. – Человечество всё равно вышло бы в космос, так или иначе. Но без вас совершенно точно дышалось бы легче. Вы всю Галактику достали, кого ни спроси, все вашу расу очень «любят». Прямо даже подозрительно, с чего вы вдруг притихли и уже третий десяток лет сидите на своей заднице ровно. Загадка века.
Он улыбнулся. Хорошая, правильная, улыбочка. У кого нервишки послабее, те уже хватались бы за плазмоган, влепить промеж глаз гадине.
– Зимина, – сказал Бавернош, – мне сейчас очень хочется вас придушить. Недостойные воина эмоции, я понимаю. Душить врагов нужно в состоянии холодного разума. Но тут уже извините, как говорится.
– Взаимно, – кивнула я. – Но вы обещали мне кофе. А ещё вам отчаянно нужна помощь паранормала-пирокинетика для оценки состояния базы. Поэтому прямо сейчас удушения не будет. Успеете остыть.
– И вы считаете, что это – повод… как вы там выражаетесь… сесть мне на голову и свесить ноги?
– Именно, недруг мой, – пришёл мой черёд улыбаться. – Именно! Сесть и свесить. И никак иначе.
Он медленно сжал и разжал пальцы, видно, слишком живо вообразил себе, как душит меня, причём обеими руками. Выдохнул сквозь зубы с правильным чувством:
– Человек…
Я откинулась на спинку лавки и с наслаждением отпила из чашечки. Кофе давно остыл и превратился в бурду, но какие мелочи, право слово. Ах, этот огонь в синих глазах, эта перекошенная морда! И, представляете, даже в рыло я за всё это не получу, потому что гражданское лицо. Военному Бавернош бы вломил, не особо оглядываясь на последствия, а мне не может. Красота же.
