И клинок вдруг медленно растаял в моих ладонях. «Серый тлен»! Холодная аннигиляция! Только выучка и специальные навыки позволили мне вовремя огородить руки паранормальным щитом. И вместо серьёзной травмы по коже прошёлся лишь ледяной холодок с кислым привкусом смерти.
Кто посмел? Кому понадобилось?!
Я свирепо оглянулась. Никого. Кроме… да не может быть. Ещё один агент моего уровня, маскирующийся под учёного? Кармальский предупредил бы. Значит…
– Вы не там смотрите, Александра Олеговна, – окликнул меня палеонтолог. – Вон ваш нож, справа лежит.
Справа от скелета и вправду лежал нож. Я подняла его, отряхнула, осмотрела. Мой нож, знакомый мне до последней трещинки на рукояти. Именно его я швырнула в голограмму, в нём ещё теплится мой паранормальный след, прикосновение моей ладони. А что, спрашивается, тогда испарилось из моей руки минуту назад?!
Резко и неприятно заныло в виске. Здесь нет ни одного телепата-перворангового, связанного с нашей Службой, а то наплевала бы я на все неприятные побочки ментального скана. Мне голову напекло или реально что-то было? Это ведь безумно важно.
Несколько дней я люто подозревала руководителя палеонтологических работ и проверяла его всеми, доступными мне методами. Напрасно. Человек как человек, мужчина, среднего возраста, натуральнорождённый, ни капли какой-либо паранормы. Помешан на древних костях, может очень долго рассказывать о теории панспермии, приверженцем которой является с ранних лет.
Эта теория утверждала, будто все формы жизни нашей Галактики, от древних бактерий до носителей разума, имеют общее происхождение, общего предка. Что где-то есть некая Земля Изначальная, откуда белковая жизнь распространялась по Вселенной. И стоит только найти этот сакральный мир, как «дымящийся пистолет» выстрелит, и все загадки Вселенной мгновенно сами собой превратятся в полные и безоговорочные ответы…
Через несколько дней после происшествия у палеонтологов, Бавернош заявился ко мне рано утром и обрадовал предстоящей поездкой на брошенную базу.
– Предупреждать надо! – возмутилась я. – У меня, может, другие планы на сегодняшний день были!
– Зимина, засуньте ваши планы в… В общем, засуньте. Если, конечно, желаете ехать. Могу справиться без вас.
– Без меня вы вляпаетесь в «отложенное возмездие» и сдохнете, – возразила я.
– Вам что за печаль? Мне кажется, моей смерти вы только порадуетесь.
Он выше меня едва ли не на полметра, чтобы посмотреть ему в лицо, приходится задирать голову, да ещё привставать на цыпочки, и как же это бесит!
– То есть, начальник безопасности рассыпается на горстку атомов, а мне нужно будет этому радоваться, – язвительно сказала я, генерируя взгляд удава.
От такого взгляда студенты и не только сразу становились ниже ростом, но с Баверношем ничего не получилось. Он выдал ответный взгляд удава, и меня аж по хребту проморозило от его ледяных синих гляделок с ромбовидной звёздочкой зрачка. Слишком много я видела в своей прошлой жизни подобных лиц. В плену, в ситуациях, когда невозможно было применить специальные навыки без того, чтобы не раскрыться и не подставить коллег по Службе. А потому приходилось терпеть.
Допросы. Пытки, чего уж там. Когда шоулем на шее, и ты можешь его сдёрнуть да заодно распылить мучителей, но не имеешь права. Враг должен видеть перед собой обывателя. Мелкую сошку, которой ничего неизвестно, и которая ни на что не способна. Даже укусить напоследок не сможет никак.
Иногда Игра серьёзно повышает ставки. Собственная жизнь становится тогда не такой уж значимой ценностью тогда. Всё для Дела. Всё ради Победы...
– Что с вами, Зимина? Вам плохо?
Бавернош протянул руку, желая взять меня под локоть. Поддержать хотел, понимаю, но с правильными рефлексами сложно спорить. Я отстранилась:
– Не стоит беспокойства.
– Вы меня боитесь, Зимина? – напрямик спросил он.
– Я? Конечно, боюсь! Вы меня на ладонь посадите, второй прихлопнете и нет Александры Зиминой, один блин. Тонкий.
– Вы же пирокинетик, – недоверчиво сказал он. – Что помешает вам меня сжечь задолго до стадии блина?
Я подняла руку и повертела ею в воздухе:
– Где тут у меня «альфы» космодесанта? Видите хотя бы одну?
– Кстати, а почему вы не служили в десанте? Все пирокинетики служат именно там.
– Во-первых, не все, а только те, кто вписывается в их параметры. Во-вторых, меня не взяли.
– А вы хотели, чтобы взяли, верно?
– Очень хотела, – заверила я. – Рыдала ночами и землю грызла от обиды, что не взяли.
– Хорошо, что не взяли, – хмыкнул Бавернош. – Женщина-пирокинетик после службы в десанте превращается в заросшее дурными мускулами ходячее орудие массового поражения. С вашим невеликим ростом, Зимина, получился бы куб на ножках, а так хотя бы посмотреть приятно.
Ах, ты ж морда твоя шароглазая. Провокация чистейшей воды. Сознательная. Потому что вот так оценивать с табуреточки женщину, да ещё другой расы, позволительно лишь ребёнку вроде того же Михайлова. А когда такое творит взрослый мужик, враг, тут поневоле задаёшься вопросом, на кой чёрт ему это нужно.
Проследить за моей реакций, разумеется! Посмотреть, как и чем я себя выдам. Р-р-р-р!
– Жаль, лопаты поблизости нет, – я демонстративно оглянулась. – Прямо беда.
– В траншею меня отправить хотите? – ухмыльнулся он.
– В рыло ваше нелюдское засветить хочу, – объяснила я. – Лопатой. Вот так поджечь и зарядить. Чтобы пялились потом в медицинскую повязку несколько суток. Вы мне не любовник, Бавернош, поэтому язык за зубами, пожалуйста, держите. Приятно вам там смотреть на что-то или нет, меня не волнует. Вон с той стенкой делитесь впечатлениями, со мной – не надо.
Не знаю, куда бы забрёл наш разговор, но мы как раз вышли из административного здания, и я как на Ровену вернулась, на добрых три с половиной десятка лет назад.
Потому что передо мной стоял бронированный вездеход-летатель класса «земля-атмосфера», «боурисаваль», в поэтичном переводе «демон пожирающий пространство». Мы их «бурухами» звали. И уж бед от этой дряни хлебнули сполна!
– А что-нибудь поновее взять в экспедицию религия запретила? – язвительно спросила я у Баверноша.
– Не последняя модель, конечно же, – признал он. – Но машина хорошая, надёжная. Прошла модернизацию по плану в текущем отчётном периоде…
– Можно я свой спидер возьму? – с надеждой поинтересовалась я.
– Нет, – с наслаждением ответил Бавернош и эффектным жестом открыл вход в «буруху». – Прошу.
Делать нечего, пришлось принять приглашение. На самом деле, очень скользкий и опасный момент. Едем за пределы археологического городка, бог знает куда. На военной, очень хорошо защищённой и прекрасно вооружённой машине. Помимо Баверноша в «бурухе» ещё управляющий этим чудным транспортом и парочка дополнительных рыл, все в броне и при оружии.
А у меня… паранорма…
… которой пользоваться в полную силу нельзя, нельзя, нельзя!
Думай, Сандра, как выкручиваться будешь, если вдруг что. Думай, голова, косичку заплету.
Понятно, устроили меня на почётном месте, а не, по обыкновению, в грузовой отсек мордой в пол. Хороший панорамный обзор, причём не экраны. На тот случай, если вдруг жёсткая посадка и вся электроника вырубится.
Холмы тянулись до высокого горного хребта, рассекавшего материк пополам. Унылый однообразный пейзаж, наскучивший в первые же минуты поездки.
– Не возражаете против музыки? – светски улыбнулся мне Бавернош.
Я пожала плечами. Стало любопытно, что он слушает. Не молодёжный же вынос мозга, в самом-то деле.
Музыка мягко наполнила собой пространство. Скрипка в обработке… да твою же мать! И этот… этот… наслаждается моим обалдевшим лицом.
– Ритма Свенсен, из коллекции «Золотое наследие Человечества». Мне нравится. А что, нельзя?
И взгляд в самую душу. Ледяной, оценивающий.
– Я полагал, что вам понравится тоже.
На пути начала попадаться сбитая техника. Верный признак, что мы на правильном пути. Когда-то здесь шёл яростный бой, а теперь и свои, и чужие тихо лежали на общем для всех кладбище. Чем ближе к базе, тем больше. Огромное поле, заваленное хламом.
– Не боитесь поймать в днище неразорвавшийся снаряд? – спросила я. – Как-то это всё не внушает оптимизма…
– Боюсь, – абсолютно серьёзно ответил Бавернош. – Но мы осторожненько…
Ровена. Планета, на которой я застряла надолго. Вот такое же точно кладбище, и мы искали аккумуляторы, горючее, потрошили аптечки. Старались хоронить погибших… не всегда удавалось. Вскрыть сбитый летательный аппарат, чтобы добраться до останков, без спецсредств практически невозможно, а вот снять внешнюю оснастку – можно, если умеючи.
В дело шло всё! Надо было выжить, вот и выживали. Около пятнадцати тысяч гражданских и тысячи две уцелевших военных. Первый федеральный скаут вышел к планете только через два года…
– На Ровене мы столкнулись с неожиданно сильным партизанским движением, – невозмутимо продолжал Бавернош. – Грамотные атаки, продуманные отступления. Среди местных нашёлся лидер, хорошо знакомый с теорией и, что немаловажно, практикой партизанских войн. Получились отменные клещи – с одной стороны, обозлённое и организованное население планеты, с другой атаки федерального флота из космоса. Вы попали в плен незадолго перед тем, как принято было решение оставить локальное пространство Ровены. И очень плохо реагировали на стандартные методы ведения допроса. Но полученные записи, к сожалению, оказались неполными. Добыть недостающие фрагменты не получилось за полным их отсутствием. Как же вы выжили, Александра?
– Никак… – прошептала я почти против воли.
И в ту же секунду плеснуло диким бешенством: я вдруг очень остро поняла, к чему звучит сейчас «любимая» музыка на фоне живописных следов былого боя. И ведь прокатило бы, если бы меня не назвали по имени!
– Остановите машину, – потребовала я.
– Глупо, – пожал Бавернош плечами. – Здесь лучше из-под защиты не высовываться…
– Остановите, иначе меня стошнит. И убирать за собой лично я не буду.
– Как скажете.
Воздух снаружи был тих, неподвижен и как-то торжественно печален. Фиолетовые травы льнули к ногам, осыпая ботинки фиолетовой пыльцой из крохотных колокольчиков-колосков. Я чувствовала разлитые здесь ярость и боль как свои собственные. Тут ведь тоже наверняка никто не собирал погибших и раненых, за планету шли яростные бои, надо было драться. Вся блажь насчёт «своих погибших не бросаем» выветривается в первые же секунды ожесточённого боя. Иногда вместе с мозгами.
Потому что некогда медлить. Потому что надо драться. Отдадим дань мужеству сослуживцев, когда и если сможем вернуться. А вернуться получается не всегда.
Войне плевать на твои моральные принципы. На войне твоя жизнь принадлежит не тебе. Как, впрочем, и смерть.
– Вам стало легче? – заботливо спросил Бавернош. – Может, вернётесь и поедем дальше?
– Без меня, – резко ответила я. – Дальше вы едете без меня, и пусть вас распыляет на атомы «отложенное возмездие». Отличная смерть для вас! Лучше не придумать.
Он посерьёзнел, спрыгнул на землю.
– Вас тащить, Зимина? Не дурите.
Я выставила огненные ладони:
– Я не служила в десанте, а вы в полной броне. Так что, скорее всего, огребу паранормальный срыв с летальным исходом по классической схеме. Да и плевать, знаете ли. Объясняйтесь потом с федеральными следователями сами, при каких обстоятельствах потеряли руководителя экспедиции. Не думаю, что это будет полноценный la kauzo de la milito ( повод к войне, – прим.автора), но вряд ли ваши старшие вас погладят по голове и дадут вам вкусный пряник.
– Вы что, собираетесь возвращаться обратно пешком? – насмешливо осведомился он. – Двое суток будете топать!
– Это мои проблемы, – отрезала я. – Я всё сказала. Не подходите! Ещё шаг, и…
С неба на нас внезапно упала смерть. Меня спасла паранорма, выведенная на боевой режим (в рамках Игры, разумеется, не сильнее дозволенного), Баверноша спасла броня. Но стрелявший уже заходил на второй круг, и что-то подсказывало мне, что во второй раз он не промахнётся.
– Вашу мать! – заорала я. – Это ещё что такое?!
– Маларийский истребитель класса «чим», – хладнокровно объяснил Бавернош, получивший характеристику нападавшего через связь с управляющим искином «бурухи». – Ложись!
– Откуда он здесь взялся?!
– Самому любопытно.
Ответ Баверноша потонул в грохоте разрывов. Я рванулась к ближайшему металлолому, прикрытие слабое, но уж какое есть. Если «чим» долбанёт ракетой планетарного поражения, будет весело. А ведь он тут явно не за тем, чтобы отстреляться и удрать. Ему важно именно убить.
И если поганец – часть преступной телепатической инфолокали, то веселье быстро перерастёт в пляску эпилептика. Где эпилептиками станем мы. Чтоб чиновников из соплеменников Баверноша вдоль и поперёк разорвало! Это же они настояли на минимальном количестве телепатов в экспедиции, причём не выше второго ранга!
Кладбище подбитой техники – идеальное место для схрона. Так что убежище ублюдков где-то здесь, совсем рядом. Мы о них не знали. Но они-то не знали, что мы о них не знаем! Подумали, что мы по их душу явились. И вот тебе финал. Во всех смыслах сразу.
Бавернош сбил меня с ног, и мы вместе вжались в землю, а буквально через миг там, где была моя голова, разорвалась очередь бронебойных мини-бомб. Такая мелкая дрянь, размером в мизинец, и лучше под неё не подставляться.
«Буруха» прыгнула в воздух и завязался бой: к первому «чиму» радостно примчался на подмогу второй.
– А я думала, вы внутри, – отплевавшись от попавшей в рот земли, сказала я.
– Как я мог вас бросить? – огрызнулся Бавернош.
– Благородно, – оценила я. – Но глупо.
– Никакого благородства, Зимина, не льстите себе. С федеральными следователями встречаться не хочу, они же все через одного телепаты. Ненавижу телепатов.
Ага, довелось тебе побывать в шкуре допрашиваемого, недруг мой драгоценный. Прямо на душе потеплело. Не я одна, значит, страдала в своё время в комнатах с глухими стенами!
Потом по нам снова дали очередь, пришлось перебегать и прятаться.
– Не касайтесь корпуса! – зашипела я.
– «Отложенное возмездие»? Не волнуйтесь, это техника у нас не новая, а вот броня…
Броня у него – молекулярная, последний чих оллирейнских науки и техники. В Федерации, кстати, так и не научились создавать ничего подобного. Ни мы, ни гентбарцы, ни алаурахо.
Можно получить образец и даже успеть замерить его характеристики до того, как он, разлучённый с телом хозяина, не самоуничтожится. Но технологии, логическое решение, научные изыскания, позволившие инженерам создать столь совершенное средство защиты и нападения взять неоткуда. Разве что захватить несколько десятков планетарных локалей, занятых в производственной цепочке, выпотрошить мозги технологам, заполучить невредимыми учёных-теоретиков… Невыполнимая задача!
– Не спасёт же!
– Два-три внешних слоя выгорит, конечно же. Может, четыре... Поглядим.
– Охренеть, – с чувством выразилась я. – Вы готовы рискнуть своей жизнью только ради того, чтобы посмотреть, сколько слоёв брони сожрёт серая аннигиляция? А если – все?!
– Производитель даёт большую гарантию по надёжности и устойчивости к агрессивным внешним воздействиям, – невозмутимо объяснил Бавернош.
Кто посмел? Кому понадобилось?!
Я свирепо оглянулась. Никого. Кроме… да не может быть. Ещё один агент моего уровня, маскирующийся под учёного? Кармальский предупредил бы. Значит…
– Вы не там смотрите, Александра Олеговна, – окликнул меня палеонтолог. – Вон ваш нож, справа лежит.
Справа от скелета и вправду лежал нож. Я подняла его, отряхнула, осмотрела. Мой нож, знакомый мне до последней трещинки на рукояти. Именно его я швырнула в голограмму, в нём ещё теплится мой паранормальный след, прикосновение моей ладони. А что, спрашивается, тогда испарилось из моей руки минуту назад?!
Резко и неприятно заныло в виске. Здесь нет ни одного телепата-перворангового, связанного с нашей Службой, а то наплевала бы я на все неприятные побочки ментального скана. Мне голову напекло или реально что-то было? Это ведь безумно важно.
Несколько дней я люто подозревала руководителя палеонтологических работ и проверяла его всеми, доступными мне методами. Напрасно. Человек как человек, мужчина, среднего возраста, натуральнорождённый, ни капли какой-либо паранормы. Помешан на древних костях, может очень долго рассказывать о теории панспермии, приверженцем которой является с ранних лет.
Эта теория утверждала, будто все формы жизни нашей Галактики, от древних бактерий до носителей разума, имеют общее происхождение, общего предка. Что где-то есть некая Земля Изначальная, откуда белковая жизнь распространялась по Вселенной. И стоит только найти этот сакральный мир, как «дымящийся пистолет» выстрелит, и все загадки Вселенной мгновенно сами собой превратятся в полные и безоговорочные ответы…
Через несколько дней после происшествия у палеонтологов, Бавернош заявился ко мне рано утром и обрадовал предстоящей поездкой на брошенную базу.
– Предупреждать надо! – возмутилась я. – У меня, может, другие планы на сегодняшний день были!
– Зимина, засуньте ваши планы в… В общем, засуньте. Если, конечно, желаете ехать. Могу справиться без вас.
– Без меня вы вляпаетесь в «отложенное возмездие» и сдохнете, – возразила я.
– Вам что за печаль? Мне кажется, моей смерти вы только порадуетесь.
Он выше меня едва ли не на полметра, чтобы посмотреть ему в лицо, приходится задирать голову, да ещё привставать на цыпочки, и как же это бесит!
– То есть, начальник безопасности рассыпается на горстку атомов, а мне нужно будет этому радоваться, – язвительно сказала я, генерируя взгляд удава.
От такого взгляда студенты и не только сразу становились ниже ростом, но с Баверношем ничего не получилось. Он выдал ответный взгляд удава, и меня аж по хребту проморозило от его ледяных синих гляделок с ромбовидной звёздочкой зрачка. Слишком много я видела в своей прошлой жизни подобных лиц. В плену, в ситуациях, когда невозможно было применить специальные навыки без того, чтобы не раскрыться и не подставить коллег по Службе. А потому приходилось терпеть.
Допросы. Пытки, чего уж там. Когда шоулем на шее, и ты можешь его сдёрнуть да заодно распылить мучителей, но не имеешь права. Враг должен видеть перед собой обывателя. Мелкую сошку, которой ничего неизвестно, и которая ни на что не способна. Даже укусить напоследок не сможет никак.
Иногда Игра серьёзно повышает ставки. Собственная жизнь становится тогда не такой уж значимой ценностью тогда. Всё для Дела. Всё ради Победы...
– Что с вами, Зимина? Вам плохо?
Бавернош протянул руку, желая взять меня под локоть. Поддержать хотел, понимаю, но с правильными рефлексами сложно спорить. Я отстранилась:
– Не стоит беспокойства.
– Вы меня боитесь, Зимина? – напрямик спросил он.
– Я? Конечно, боюсь! Вы меня на ладонь посадите, второй прихлопнете и нет Александры Зиминой, один блин. Тонкий.
– Вы же пирокинетик, – недоверчиво сказал он. – Что помешает вам меня сжечь задолго до стадии блина?
Я подняла руку и повертела ею в воздухе:
– Где тут у меня «альфы» космодесанта? Видите хотя бы одну?
– Кстати, а почему вы не служили в десанте? Все пирокинетики служат именно там.
– Во-первых, не все, а только те, кто вписывается в их параметры. Во-вторых, меня не взяли.
– А вы хотели, чтобы взяли, верно?
– Очень хотела, – заверила я. – Рыдала ночами и землю грызла от обиды, что не взяли.
– Хорошо, что не взяли, – хмыкнул Бавернош. – Женщина-пирокинетик после службы в десанте превращается в заросшее дурными мускулами ходячее орудие массового поражения. С вашим невеликим ростом, Зимина, получился бы куб на ножках, а так хотя бы посмотреть приятно.
Ах, ты ж морда твоя шароглазая. Провокация чистейшей воды. Сознательная. Потому что вот так оценивать с табуреточки женщину, да ещё другой расы, позволительно лишь ребёнку вроде того же Михайлова. А когда такое творит взрослый мужик, враг, тут поневоле задаёшься вопросом, на кой чёрт ему это нужно.
Проследить за моей реакций, разумеется! Посмотреть, как и чем я себя выдам. Р-р-р-р!
– Жаль, лопаты поблизости нет, – я демонстративно оглянулась. – Прямо беда.
– В траншею меня отправить хотите? – ухмыльнулся он.
– В рыло ваше нелюдское засветить хочу, – объяснила я. – Лопатой. Вот так поджечь и зарядить. Чтобы пялились потом в медицинскую повязку несколько суток. Вы мне не любовник, Бавернош, поэтому язык за зубами, пожалуйста, держите. Приятно вам там смотреть на что-то или нет, меня не волнует. Вон с той стенкой делитесь впечатлениями, со мной – не надо.
Не знаю, куда бы забрёл наш разговор, но мы как раз вышли из административного здания, и я как на Ровену вернулась, на добрых три с половиной десятка лет назад.
Потому что передо мной стоял бронированный вездеход-летатель класса «земля-атмосфера», «боурисаваль», в поэтичном переводе «демон пожирающий пространство». Мы их «бурухами» звали. И уж бед от этой дряни хлебнули сполна!
– А что-нибудь поновее взять в экспедицию религия запретила? – язвительно спросила я у Баверноша.
– Не последняя модель, конечно же, – признал он. – Но машина хорошая, надёжная. Прошла модернизацию по плану в текущем отчётном периоде…
– Можно я свой спидер возьму? – с надеждой поинтересовалась я.
– Нет, – с наслаждением ответил Бавернош и эффектным жестом открыл вход в «буруху». – Прошу.
Делать нечего, пришлось принять приглашение. На самом деле, очень скользкий и опасный момент. Едем за пределы археологического городка, бог знает куда. На военной, очень хорошо защищённой и прекрасно вооружённой машине. Помимо Баверноша в «бурухе» ещё управляющий этим чудным транспортом и парочка дополнительных рыл, все в броне и при оружии.
А у меня… паранорма…
… которой пользоваться в полную силу нельзя, нельзя, нельзя!
Думай, Сандра, как выкручиваться будешь, если вдруг что. Думай, голова, косичку заплету.
Понятно, устроили меня на почётном месте, а не, по обыкновению, в грузовой отсек мордой в пол. Хороший панорамный обзор, причём не экраны. На тот случай, если вдруг жёсткая посадка и вся электроника вырубится.
Холмы тянулись до высокого горного хребта, рассекавшего материк пополам. Унылый однообразный пейзаж, наскучивший в первые же минуты поездки.
– Не возражаете против музыки? – светски улыбнулся мне Бавернош.
Я пожала плечами. Стало любопытно, что он слушает. Не молодёжный же вынос мозга, в самом-то деле.
Музыка мягко наполнила собой пространство. Скрипка в обработке… да твою же мать! И этот… этот… наслаждается моим обалдевшим лицом.
– Ритма Свенсен, из коллекции «Золотое наследие Человечества». Мне нравится. А что, нельзя?
И взгляд в самую душу. Ледяной, оценивающий.
– Я полагал, что вам понравится тоже.
На пути начала попадаться сбитая техника. Верный признак, что мы на правильном пути. Когда-то здесь шёл яростный бой, а теперь и свои, и чужие тихо лежали на общем для всех кладбище. Чем ближе к базе, тем больше. Огромное поле, заваленное хламом.
– Не боитесь поймать в днище неразорвавшийся снаряд? – спросила я. – Как-то это всё не внушает оптимизма…
– Боюсь, – абсолютно серьёзно ответил Бавернош. – Но мы осторожненько…
Ровена. Планета, на которой я застряла надолго. Вот такое же точно кладбище, и мы искали аккумуляторы, горючее, потрошили аптечки. Старались хоронить погибших… не всегда удавалось. Вскрыть сбитый летательный аппарат, чтобы добраться до останков, без спецсредств практически невозможно, а вот снять внешнюю оснастку – можно, если умеючи.
В дело шло всё! Надо было выжить, вот и выживали. Около пятнадцати тысяч гражданских и тысячи две уцелевших военных. Первый федеральный скаут вышел к планете только через два года…
– На Ровене мы столкнулись с неожиданно сильным партизанским движением, – невозмутимо продолжал Бавернош. – Грамотные атаки, продуманные отступления. Среди местных нашёлся лидер, хорошо знакомый с теорией и, что немаловажно, практикой партизанских войн. Получились отменные клещи – с одной стороны, обозлённое и организованное население планеты, с другой атаки федерального флота из космоса. Вы попали в плен незадолго перед тем, как принято было решение оставить локальное пространство Ровены. И очень плохо реагировали на стандартные методы ведения допроса. Но полученные записи, к сожалению, оказались неполными. Добыть недостающие фрагменты не получилось за полным их отсутствием. Как же вы выжили, Александра?
– Никак… – прошептала я почти против воли.
И в ту же секунду плеснуло диким бешенством: я вдруг очень остро поняла, к чему звучит сейчас «любимая» музыка на фоне живописных следов былого боя. И ведь прокатило бы, если бы меня не назвали по имени!
– Остановите машину, – потребовала я.
– Глупо, – пожал Бавернош плечами. – Здесь лучше из-под защиты не высовываться…
– Остановите, иначе меня стошнит. И убирать за собой лично я не буду.
– Как скажете.
Воздух снаружи был тих, неподвижен и как-то торжественно печален. Фиолетовые травы льнули к ногам, осыпая ботинки фиолетовой пыльцой из крохотных колокольчиков-колосков. Я чувствовала разлитые здесь ярость и боль как свои собственные. Тут ведь тоже наверняка никто не собирал погибших и раненых, за планету шли яростные бои, надо было драться. Вся блажь насчёт «своих погибших не бросаем» выветривается в первые же секунды ожесточённого боя. Иногда вместе с мозгами.
Потому что некогда медлить. Потому что надо драться. Отдадим дань мужеству сослуживцев, когда и если сможем вернуться. А вернуться получается не всегда.
Войне плевать на твои моральные принципы. На войне твоя жизнь принадлежит не тебе. Как, впрочем, и смерть.
– Вам стало легче? – заботливо спросил Бавернош. – Может, вернётесь и поедем дальше?
– Без меня, – резко ответила я. – Дальше вы едете без меня, и пусть вас распыляет на атомы «отложенное возмездие». Отличная смерть для вас! Лучше не придумать.
Он посерьёзнел, спрыгнул на землю.
– Вас тащить, Зимина? Не дурите.
Я выставила огненные ладони:
– Я не служила в десанте, а вы в полной броне. Так что, скорее всего, огребу паранормальный срыв с летальным исходом по классической схеме. Да и плевать, знаете ли. Объясняйтесь потом с федеральными следователями сами, при каких обстоятельствах потеряли руководителя экспедиции. Не думаю, что это будет полноценный la kauzo de la milito ( повод к войне, – прим.автора), но вряд ли ваши старшие вас погладят по голове и дадут вам вкусный пряник.
– Вы что, собираетесь возвращаться обратно пешком? – насмешливо осведомился он. – Двое суток будете топать!
– Это мои проблемы, – отрезала я. – Я всё сказала. Не подходите! Ещё шаг, и…
С неба на нас внезапно упала смерть. Меня спасла паранорма, выведенная на боевой режим (в рамках Игры, разумеется, не сильнее дозволенного), Баверноша спасла броня. Но стрелявший уже заходил на второй круг, и что-то подсказывало мне, что во второй раз он не промахнётся.
– Вашу мать! – заорала я. – Это ещё что такое?!
– Маларийский истребитель класса «чим», – хладнокровно объяснил Бавернош, получивший характеристику нападавшего через связь с управляющим искином «бурухи». – Ложись!
– Откуда он здесь взялся?!
– Самому любопытно.
Ответ Баверноша потонул в грохоте разрывов. Я рванулась к ближайшему металлолому, прикрытие слабое, но уж какое есть. Если «чим» долбанёт ракетой планетарного поражения, будет весело. А ведь он тут явно не за тем, чтобы отстреляться и удрать. Ему важно именно убить.
И если поганец – часть преступной телепатической инфолокали, то веселье быстро перерастёт в пляску эпилептика. Где эпилептиками станем мы. Чтоб чиновников из соплеменников Баверноша вдоль и поперёк разорвало! Это же они настояли на минимальном количестве телепатов в экспедиции, причём не выше второго ранга!
Кладбище подбитой техники – идеальное место для схрона. Так что убежище ублюдков где-то здесь, совсем рядом. Мы о них не знали. Но они-то не знали, что мы о них не знаем! Подумали, что мы по их душу явились. И вот тебе финал. Во всех смыслах сразу.
Бавернош сбил меня с ног, и мы вместе вжались в землю, а буквально через миг там, где была моя голова, разорвалась очередь бронебойных мини-бомб. Такая мелкая дрянь, размером в мизинец, и лучше под неё не подставляться.
«Буруха» прыгнула в воздух и завязался бой: к первому «чиму» радостно примчался на подмогу второй.
– А я думала, вы внутри, – отплевавшись от попавшей в рот земли, сказала я.
– Как я мог вас бросить? – огрызнулся Бавернош.
– Благородно, – оценила я. – Но глупо.
– Никакого благородства, Зимина, не льстите себе. С федеральными следователями встречаться не хочу, они же все через одного телепаты. Ненавижу телепатов.
Ага, довелось тебе побывать в шкуре допрашиваемого, недруг мой драгоценный. Прямо на душе потеплело. Не я одна, значит, страдала в своё время в комнатах с глухими стенами!
Потом по нам снова дали очередь, пришлось перебегать и прятаться.
– Не касайтесь корпуса! – зашипела я.
– «Отложенное возмездие»? Не волнуйтесь, это техника у нас не новая, а вот броня…
Броня у него – молекулярная, последний чих оллирейнских науки и техники. В Федерации, кстати, так и не научились создавать ничего подобного. Ни мы, ни гентбарцы, ни алаурахо.
Можно получить образец и даже успеть замерить его характеристики до того, как он, разлучённый с телом хозяина, не самоуничтожится. Но технологии, логическое решение, научные изыскания, позволившие инженерам создать столь совершенное средство защиты и нападения взять неоткуда. Разве что захватить несколько десятков планетарных локалей, занятых в производственной цепочке, выпотрошить мозги технологам, заполучить невредимыми учёных-теоретиков… Невыполнимая задача!
– Не спасёт же!
– Два-три внешних слоя выгорит, конечно же. Может, четыре... Поглядим.
– Охренеть, – с чувством выразилась я. – Вы готовы рискнуть своей жизнью только ради того, чтобы посмотреть, сколько слоёв брони сожрёт серая аннигиляция? А если – все?!
– Производитель даёт большую гарантию по надёжности и устойчивости к агрессивным внешним воздействиям, – невозмутимо объяснил Бавернош.
