На противоположном конце лавочке сидел, поджав ноги, давешний король и смотрел на девушку как… Ну, наверное, так на нематоду смотрят через микроскоп. Или ещё на какой-нибудь патогенный микроб, подлежащий срочной фильтрации. Ирина с испугу шарахнулась назад и непременно свалилась бы на землю, если бы её аккуратно не придержали.
– Ну, ну, ну, ну, – с раздражением выговорил Король, – не надо. Молодыми женщинами я не питаюсь.
Ирина судорожно сглотнула, не зная, что на это ответить. Исключая то, что один из сопровождающих Короля (прозвище как раз по нему! Пусть за ним и остаётся) едва не пристрелил, как собаку, и то, что она, Ирина, сознание потеряла, шлёпнувшись аккурат его величеству под ноги, что ещё можно было тут сказать. Но Король спас положение сам:
– Вы – Ирен Исмартав?
– Д-да…
Исковеркали имя окончательно. Но не в драку же лезть? А ещё от Короля исходил тонкий, древесный запах с еле ощутимой горечью степных трав. Так могла бы пахнуть полынь, если бы она росла в этом мире…
– Отлично. Хотел вас увидеть, но вы сами вышли мне навстречу.
– З-зачем… – Ирина поняла, что заикается, и сердито замолчала.
– Любопытно, – пожал Король плечами.
Любопытно ему. Нашёл инфузорию-туфельку! Приступ злости вызвал дрожь в пальцах, голову на мгновение задёрнуло, но ума всё же хватило удержать свой бескостный язык на привязи. Позже Ирина узнает, что для любого из оль-лейран «любопытно» – лейтмотив всей его жизни. Ради собственной выгоды – он ещё крепко подумает, стоит ли связываться. А вот из чистого, незамутнённого, почти детского любопытства – влезет куда угодно, не заботясь об обратной дороге. Ни статус, ни возраст значения при этом не имели никакого.
– Посмотрели? – тихо спросила Ирина, стараясь не показаться слишком уж наглой и дерзкой, а то кто его знает, сейчас как прикажет своим присным голову открутить... За недостаточно почтительный тон. Это только в книжках дерзкие девушки с нулевым социальным статусом нравятся эльфийским королям с первой же хамской реплики. В жизни оно немного по-другому происходит.
– Да, – Король явно забавлялся.
– А м-можно… можно, я тогда уже пойду?
– Вы куда-то спешите?
Ирина помотала головой: нет.
– Тогда потерпите ещё немного. Дело в том, что женщины с вашей внешностью часто участвуют в разного рода неприятностях, в том числе с необратимыми жертвами, происходящих в моих городах. Они порядком надоели всем нам, и у многих уже выработался условный рефлекс: видишь такую – стреляй на поражение.
Ирина кивнула. Похоже, другого извинения ждать не придётся.
– Вас спас браслет идентификатора на запястье. Ни у одной из смертниц ничего подобного никогда не было. И быть не может, – сурово добавил Король. – Кто ваш временный опекун?
– Клаемь…
– Клаеммеларасвешнь, – Король поморщился, будто лимон под дулом пистолета разжевал.
Он хорошо знал Клаемь, судя по тому, что не запнулся, произнося её полное имя.
– Браслет-идентификатор защита всё же слабая. Его ещё нужно увидеть, а увидев, – опознать. Полагаю, вы не будете возражать против защиты получше?
Спросил! Кто же, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, против такого возражать будет?
– Отлично.
Король поднял руку ладонью вверх, и над нею разгорелось холодное зеленоватое, – так и просилось на язык определение «бесовское»! – пламя. Этой пылающей ладонью он прикоснулся к Ирининой щеке, стремительно и вместе с тем неожиданно легко, даже нежно. Ирина не успела отдёрнуться, да и отдёрнешься тут, когда тебя держат за плечи стальной хваткой. Кожу на мгновение ожгло, словно разрядом электричества. Девушка тут же схватилась за щёку, но не почувствовала ничего, разве только лёгкое покалывание в месте прикосновения.
– Так-то лучше, – удовлетворённо сказал Король, легко поднимаясь с лавочки.
Бросил своим приближённым что-то повелительное и удалился, Ирина долго смотрела в его ровную, как палка, спину, пока ночные сумерки позволяли.
Потёрла щёку – ничего… Щека как щека. Ну, и ладно. Надо выбираться отсюда, не до утра же сидеть. И холодно, и лавочка жёсткая. Ирина вздохнула, раскрыла карту-маршрутницу, как учила Клаемь, и стала строить обратную дорогу.
Утром солнце заглянуло в ненастроенные окна, и Ирина проснулась с головной болью: напекло. Про окна что-то такое она вчера слышала, но не усвоила. Придется разбираться или искать другое место для сна.
Она спустилась вниз, отыскала санузел и долго соображала, как вся эта высокая технология работает. И если с унитазом проблем не возникло, почти не возникло, будем честными, то принять ванну или, на худой конец, душ не хватало воображения. Большая лысая круглая площадка в углу не вызывала доверия. Ирина вздохнула, потёрла пальцем, как учила Клаемь, свой унус – браслет-идентификатор на запястье, и, чувствуя себя полной дуррой с добавочной хромосомой в наборе, попросила умную машинку поделиться подробностями.
Подробностей получила вагон, включая материалы для взрослых по всем расам Анэйвы, кроме сийтапельв. А вот запрос надо формулировать точнее! И, кстати, почему сийтам такой санузел не подходит? Унус охотно откликнулся на мысли вслух и подробно показал, почему. Ирина поспешно приказала экрану отключиться. Но развидеть информацию не вышло: ну, и раса! Инопланетная, черт её подери. Как они тут вообще прижились, среди людей-то?!
После водных процедур, Ирина пошла на кухню. Самое время сообразить себе что-нибудь на завтрак. Клаемь что-то говорила о линии доставки, о встроенном пищевом синтезаторе… Наученная горьким опытом, девушка дополнительно попросила унус исключить любые материалы для взрослых. И получила на завтрак что-то вроде сладкой каши, стакан сока, на вкус – яблочно-апельсинового, твердое печенье с фруктовой начинкой.
“Жизнь хороша!” – довольно думала Ирина, сгружая в мусороприемник одноразовую посуду.
Может быть, стоило обзавестись собственным набором тарелок и ложек, чтобы не есть на пластике. Найти в списке продуктов что-то, близкое к чаю или, еще лучше, кофе. Подумать над бытоустройством вообще. Одежда. Плед. Кот… Но с котом вот уж точно будет проблема, вряд ли на планете Анэйва они водятся. Да уж.
Ирина взяла еще сок, вышла на порог. Маленький, на удивление уютный дворик, увитая седым плющом стена, за которой – пешеходная дорога на верхние и нижние ярусы. Есть ли здесь зеленые растения? Может быть, удастся оформить внутренний дворик максимально похожим на тот, о котором плавали в битой памяти мутные осколки воспоминаний… Там были цветы, большие, красные. Розы, кажется так. Ромашки с мелкими белыми лепестками и желтой серединкой. Синие пролески. Тюльпаны.
Цветной метелью кружились перед глазами картинки: название цветка и его образ. Пион, и тут же – большой куст с каплями на упругих листьях, пышные, нарядные розовые цветоносы. Гвоздика. Оранжево-желто-коричневая волна кудрявых цветов, терпкий запах, запутавшийся в кустах алый осенний лист. Чернобривцы. Эти гвоздики почему-то называли еще чернобривцами…
А по внешней дорожке шел скандал.
Ругались на языке Дармреа, который Ирина знала, спасибо законам Анэйвалы, дающим попавшему сюда принудительное обучение языку той расы, у которой оформлялось, согласно дежурной очереди, гражданство.
– Перестань бегать за этим типом, – сердито выговаривала женщина, судя по интонациям – оль-лейран, это у них так перекатывались в разговоре гласные, ни с кем другим не спутаешь. – Перестань, кому говорю! Добром не закончится!
– Да отстань ты от меня со своим добром! – потребовал злой девчоночий голос. – Я его люблю! Люблю, ясно тебе?
Голос девочки напомнил несчастную администратора Лилому РахСомкэ, погибшую во время теракта… Ирина поежилась, вспоминая собственных двойников-смертников. Неприятная память, что ни говори.
– Так разлюби, – холодно посоветовали девочке.
Отменный совет! Можно даже не гадать, что ответит девочка! Но девочка умудрилась Ирину удивить:
– Любовника своего разлюби, – дерзко заявила она.
– Кое-кто считает себя взрослой? – с тихим бешенством осведомилась мать.
Судя по голосам, они как раз остановились напротив Ирининого двора. И обеим было плевать, слышит их кто-нибудь еще или же нет. Ирина очень осторожно перетекла к стене, тихонечко раздвинула листья.
Да, так и есть. Девчонка – чернокожая, стоит спиной. Мать – оль-лейран, четкое лицо волевой, властной женщины, далеко не с нижних этажей карьерной лестницы.
– Я уже давно знаю, откуда берутся дети. И как именно они получаются. Ладно, отец тебя взял из жалости, а сейчас ему наплевать. И мне плевать тоже, чтобы ты знала! Но ты хочешь, чтобы я Рахсата разлюбила. Так вот, сначала своего разлюби. А я посмотрю, подумаю…
– Все у тебя? – холодно спросила женщина.
– Ага, – весело подтвердила девочка.
– Тогда слушай. Любишь – люби. Можешь даже метаморфоз пройти, мне уже плевать тоже. У тебя нет больше матери.
Повернулась и пошла, держа спину очень прямо. Девочка, судя по позе, скорчила вслед отменную рожу. Но, когда мать исчезла из виду – спустилась на ярус ниже, откуда уже ничего не могла ни увидеть, ни услышать, – девочка села прямо на дорожку и отчаянно разрыдалась. Вот так. Дерзкая, смелая, храбрая. Но маленькая и глупая…
Ирина вышла из дворика. А что было делать, не бросать же? Хотя не ее это санта-барбара, не вмешиваться бы… Но когда на твоих глазах захлебывается слезами ребенок, трудно равнодушно оставаться в стороне.
– Эй, – тихонько позвала Ирина, останавливаясь рядом. – эй…
– Отвали, – злобно огрызнулась девочка.
Ирина подумала и села рядом.
– Я тут первый день, – сказала она. – Меня Ириной звать. Может, заглянешь ко мне? Умеешь кухонным синтезатором пользоваться?
– А ты не умеешь, что ли?! – девочка даже плакать перестала, подняла голову.
– Он мне кашу какую-то выдал, – покаянно призналась Ирина.
– Кашу! – фыркнула девочка, и вдруг сунула Ирине черную ладошку: – Кмеле. Имя, в смысле.
Ирина серьезно пожала девочке руку:
– Привет, Кмеле.
– Привет, Ирина.
– Пошли. Я мяса хочу. А ты?
– И я, – девочка отерла щеки, легко поднялась, помялась немного, потом спросила: – А что у тебя лицо такое?
– Какое? – не поняла Ирина.
– Ладно, пролетели. Пошли!
С синтезатором Кмеле обращаться умела. И, самое, пожалуй, главное, умела объяснить, как именно надо получать то или иное блюдо. Итогом краткого ликбеза стал невероятно вкусный плотный завтрак. С мясом и даже выпечкой. А вот вместо чая и кофе местные пили сок чего-то там, не запомнилось название. Синеватого прозрачного цвета, со слабым вкусом мёда, клубники и незнакомых трав. Ирина искренне понадеялась, что никакого наркотического опьянения напиток не организует.
– А ты к нам надолго? – спрашивала Кмеле, расправляясь со своей порцией жаркого.
– Навсегда, наверное…
– Шутишь? – девочка не донесла вилку до рта, смотрела изумлённо.
– Какие уж шутки, – вздохнула Ирина. – Я сюда попала случайно, я вообще не отсюда.
– Это видно. А откуда ты попала?
– Из закрытого мира, говорят.
– Из закрытого мира! – глаза у Кмеле загорелись хищным огнём. – А какого? А где ты там жила? А как? А…
Ирина подняла ладони:
– Кмеле, притормози! Я не помню ничего. У меня амнезия.
– Засада, – прокомментировала девочка, отправляя кусок в рот. – По башке отгрузили? Бывает.
– Может, и по башке, – угрюмо отвечала Ирина. – Не помню.
Что-то в девочке смущало её. Может быть, золотистые волосы, алые на кончиках. Где-то у кого-то уже видела такое. Похоже, не краска, а естественный цвет. Каждый волос нёс в себе сразу несколько оттенков. Золотой у корня, жёлтый в середине с переходом в алый на кончике. На ассиметричной стрижке смотрелось впечатляюще. Помимо волос – взгляд, посадка головы, губы…
– Послушай, – сказала Ирина, вспомнив наконец-то человека, – а ты не родственница ли Харгаму Тонкэриму?
– О, так тобой мой папка занимается! – восхитилась Кмеле. – Ну, ты к кому надо попала! Он, знаешь, самый лучший, он таких психов из таких ям вытаскивал… и тебе голову поправит, вот увидишь!
– Мир тесен, надо же, – пробормотала Ирина, добывая себе ещё стакан синего сока.
Про психов, вытащенных из ям лично доктором Тонкэримом, Ирина решила проглотить. Конечно, за кого ещё её здесь могут принять! Ходит на психотерапию, бытовой техникой пользоваться не умеет. Ясное дело, психичка. Или житель отсталого закрытого мира. В глазах девочки, похоже, оба определения стояли на одной доске.
– А может, ты мне ещё про кого расскажешь? Я вот вчера двоих интересных встретила…
– Расскажу, – весело пообещала Кмеле. – Кого ты вчера встретила?
Ирина подумала и рассказала про Короля.
– Это Тоункем Бэйль Дорхайон, – с готовностью назвала имя Кмеле. – Глава Старшей ветви Дорхайонов, самодур и злобная тварь.
– Он не показался мне злобным, – осторожно сказала Ирина, трогая пальцами щёку, помнившую вчерашнее прикосновение Короля.
– Ещё он справедливый, – кивнула Кмеле. – Так что ожидаемо.
– Погоди, а как в одном человеке сочетаются «справедливость» и «злобная тварь»? – не поняла Ирина.
– Это ты у Тоункема спроси, как он сочетает, – хохотнула Кмеле. – Да злопамятный он очень, – сжалившись, объяснила она. – Вот совершишь глупость, ты эту глупость отработаешь и искупишь, пройдёт тысяча лет, сама уже забудешь и все вокруг забудут тоже, что там было когда-то. А он тебе всё непременно вспомнит в мельчайших частностях.
– Ясно, – кивнула Ирина. – Значит, не буду делать глупостей.
– Смешная ты! Как же без глупостей?
– Ну, как-нибудь. А вот второй… – и Ирина рассказала о садовнике.
– А, это Алавернош, – сказала Кмеле. – Он когда-то в армию завербовался, на дальние рубежи. Есть там проблемы с одними… уже не первый век замес идёт. Вернулся оттуда израненным и со сквозняком в башке. Теперь цветочки выращивает, по программе реабилитации. Ну, то есть, он уже не опасный, на людей не бросается, не то, что в первые дни. Но, знаешь, ты держи дистанцию. Так, на всякий случай.
– Что, убьёт? – поинтересовалась Ирина, вспоминая садовника.
Мрачный тип и, чего уж там, действительно страшный. Эти шрамы на лице… и взгляд… и руки…
– Цветочек в его присутствии затопчешь – ещё как убьёт. Дней двадцать орать будешь!
– Мёртвые не орут, Кмеле, – заметила Ирина.
– У Алаверноша – орут, – не согласилась девочка.
Всё понятно. Кмеле, мягко говоря, свирепость садовника явно преувеличивает. Сочиняет, одним словом. Коротко говоря, врёт. Не со зла, а по причине собственной юной дурости. Да, бывший солдат, смотрящий за клумбами, – жуть, если вдуматься. Военная жизнь для него окончилась. А в мирной нет места среди людей. Нашёл себе дело… или его принудили? Надо будет спросить. Только не у Кмеле, Кмеле страшилку сплетёт и глазом не моргнёт!
Но если бы Алавернош был так опасен, как девчонка заливает, никто не позволил бы ему работать в городе. В крайнем случае, сослали бы на какую-нибудь глухую ботаническую станцию, раз он цветочки любит, с крепкими санитарами в качестве добровольных помощников по саду.
Хрустальный звук, будто что-то лопнуло и раскатилось сотней мелодично пересмеивающихся колокольчиков, возник буквально везде. Кмеле схватилась за запястье, у неё был на руке точно такой же браслет-унус, как у Ирины, только чёрного цвета, полностью не заметный на чёрной же коже:
– Ну, ну, ну, ну, – с раздражением выговорил Король, – не надо. Молодыми женщинами я не питаюсь.
Ирина судорожно сглотнула, не зная, что на это ответить. Исключая то, что один из сопровождающих Короля (прозвище как раз по нему! Пусть за ним и остаётся) едва не пристрелил, как собаку, и то, что она, Ирина, сознание потеряла, шлёпнувшись аккурат его величеству под ноги, что ещё можно было тут сказать. Но Король спас положение сам:
– Вы – Ирен Исмартав?
– Д-да…
Исковеркали имя окончательно. Но не в драку же лезть? А ещё от Короля исходил тонкий, древесный запах с еле ощутимой горечью степных трав. Так могла бы пахнуть полынь, если бы она росла в этом мире…
– Отлично. Хотел вас увидеть, но вы сами вышли мне навстречу.
– З-зачем… – Ирина поняла, что заикается, и сердито замолчала.
– Любопытно, – пожал Король плечами.
Любопытно ему. Нашёл инфузорию-туфельку! Приступ злости вызвал дрожь в пальцах, голову на мгновение задёрнуло, но ума всё же хватило удержать свой бескостный язык на привязи. Позже Ирина узнает, что для любого из оль-лейран «любопытно» – лейтмотив всей его жизни. Ради собственной выгоды – он ещё крепко подумает, стоит ли связываться. А вот из чистого, незамутнённого, почти детского любопытства – влезет куда угодно, не заботясь об обратной дороге. Ни статус, ни возраст значения при этом не имели никакого.
– Посмотрели? – тихо спросила Ирина, стараясь не показаться слишком уж наглой и дерзкой, а то кто его знает, сейчас как прикажет своим присным голову открутить... За недостаточно почтительный тон. Это только в книжках дерзкие девушки с нулевым социальным статусом нравятся эльфийским королям с первой же хамской реплики. В жизни оно немного по-другому происходит.
– Да, – Король явно забавлялся.
– А м-можно… можно, я тогда уже пойду?
– Вы куда-то спешите?
Ирина помотала головой: нет.
– Тогда потерпите ещё немного. Дело в том, что женщины с вашей внешностью часто участвуют в разного рода неприятностях, в том числе с необратимыми жертвами, происходящих в моих городах. Они порядком надоели всем нам, и у многих уже выработался условный рефлекс: видишь такую – стреляй на поражение.
Ирина кивнула. Похоже, другого извинения ждать не придётся.
– Вас спас браслет идентификатора на запястье. Ни у одной из смертниц ничего подобного никогда не было. И быть не может, – сурово добавил Король. – Кто ваш временный опекун?
– Клаемь…
– Клаеммеларасвешнь, – Король поморщился, будто лимон под дулом пистолета разжевал.
Он хорошо знал Клаемь, судя по тому, что не запнулся, произнося её полное имя.
– Браслет-идентификатор защита всё же слабая. Его ещё нужно увидеть, а увидев, – опознать. Полагаю, вы не будете возражать против защиты получше?
Спросил! Кто же, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, против такого возражать будет?
– Отлично.
Король поднял руку ладонью вверх, и над нею разгорелось холодное зеленоватое, – так и просилось на язык определение «бесовское»! – пламя. Этой пылающей ладонью он прикоснулся к Ирининой щеке, стремительно и вместе с тем неожиданно легко, даже нежно. Ирина не успела отдёрнуться, да и отдёрнешься тут, когда тебя держат за плечи стальной хваткой. Кожу на мгновение ожгло, словно разрядом электричества. Девушка тут же схватилась за щёку, но не почувствовала ничего, разве только лёгкое покалывание в месте прикосновения.
– Так-то лучше, – удовлетворённо сказал Король, легко поднимаясь с лавочки.
Бросил своим приближённым что-то повелительное и удалился, Ирина долго смотрела в его ровную, как палка, спину, пока ночные сумерки позволяли.
Потёрла щёку – ничего… Щека как щека. Ну, и ладно. Надо выбираться отсюда, не до утра же сидеть. И холодно, и лавочка жёсткая. Ирина вздохнула, раскрыла карту-маршрутницу, как учила Клаемь, и стала строить обратную дорогу.
Утром солнце заглянуло в ненастроенные окна, и Ирина проснулась с головной болью: напекло. Про окна что-то такое она вчера слышала, но не усвоила. Придется разбираться или искать другое место для сна.
Она спустилась вниз, отыскала санузел и долго соображала, как вся эта высокая технология работает. И если с унитазом проблем не возникло, почти не возникло, будем честными, то принять ванну или, на худой конец, душ не хватало воображения. Большая лысая круглая площадка в углу не вызывала доверия. Ирина вздохнула, потёрла пальцем, как учила Клаемь, свой унус – браслет-идентификатор на запястье, и, чувствуя себя полной дуррой с добавочной хромосомой в наборе, попросила умную машинку поделиться подробностями.
Подробностей получила вагон, включая материалы для взрослых по всем расам Анэйвы, кроме сийтапельв. А вот запрос надо формулировать точнее! И, кстати, почему сийтам такой санузел не подходит? Унус охотно откликнулся на мысли вслух и подробно показал, почему. Ирина поспешно приказала экрану отключиться. Но развидеть информацию не вышло: ну, и раса! Инопланетная, черт её подери. Как они тут вообще прижились, среди людей-то?!
После водных процедур, Ирина пошла на кухню. Самое время сообразить себе что-нибудь на завтрак. Клаемь что-то говорила о линии доставки, о встроенном пищевом синтезаторе… Наученная горьким опытом, девушка дополнительно попросила унус исключить любые материалы для взрослых. И получила на завтрак что-то вроде сладкой каши, стакан сока, на вкус – яблочно-апельсинового, твердое печенье с фруктовой начинкой.
“Жизнь хороша!” – довольно думала Ирина, сгружая в мусороприемник одноразовую посуду.
Может быть, стоило обзавестись собственным набором тарелок и ложек, чтобы не есть на пластике. Найти в списке продуктов что-то, близкое к чаю или, еще лучше, кофе. Подумать над бытоустройством вообще. Одежда. Плед. Кот… Но с котом вот уж точно будет проблема, вряд ли на планете Анэйва они водятся. Да уж.
Ирина взяла еще сок, вышла на порог. Маленький, на удивление уютный дворик, увитая седым плющом стена, за которой – пешеходная дорога на верхние и нижние ярусы. Есть ли здесь зеленые растения? Может быть, удастся оформить внутренний дворик максимально похожим на тот, о котором плавали в битой памяти мутные осколки воспоминаний… Там были цветы, большие, красные. Розы, кажется так. Ромашки с мелкими белыми лепестками и желтой серединкой. Синие пролески. Тюльпаны.
Цветной метелью кружились перед глазами картинки: название цветка и его образ. Пион, и тут же – большой куст с каплями на упругих листьях, пышные, нарядные розовые цветоносы. Гвоздика. Оранжево-желто-коричневая волна кудрявых цветов, терпкий запах, запутавшийся в кустах алый осенний лист. Чернобривцы. Эти гвоздики почему-то называли еще чернобривцами…
А по внешней дорожке шел скандал.
Ругались на языке Дармреа, который Ирина знала, спасибо законам Анэйвалы, дающим попавшему сюда принудительное обучение языку той расы, у которой оформлялось, согласно дежурной очереди, гражданство.
– Перестань бегать за этим типом, – сердито выговаривала женщина, судя по интонациям – оль-лейран, это у них так перекатывались в разговоре гласные, ни с кем другим не спутаешь. – Перестань, кому говорю! Добром не закончится!
– Да отстань ты от меня со своим добром! – потребовал злой девчоночий голос. – Я его люблю! Люблю, ясно тебе?
Голос девочки напомнил несчастную администратора Лилому РахСомкэ, погибшую во время теракта… Ирина поежилась, вспоминая собственных двойников-смертников. Неприятная память, что ни говори.
– Так разлюби, – холодно посоветовали девочке.
Отменный совет! Можно даже не гадать, что ответит девочка! Но девочка умудрилась Ирину удивить:
– Любовника своего разлюби, – дерзко заявила она.
– Кое-кто считает себя взрослой? – с тихим бешенством осведомилась мать.
Судя по голосам, они как раз остановились напротив Ирининого двора. И обеим было плевать, слышит их кто-нибудь еще или же нет. Ирина очень осторожно перетекла к стене, тихонечко раздвинула листья.
Да, так и есть. Девчонка – чернокожая, стоит спиной. Мать – оль-лейран, четкое лицо волевой, властной женщины, далеко не с нижних этажей карьерной лестницы.
– Я уже давно знаю, откуда берутся дети. И как именно они получаются. Ладно, отец тебя взял из жалости, а сейчас ему наплевать. И мне плевать тоже, чтобы ты знала! Но ты хочешь, чтобы я Рахсата разлюбила. Так вот, сначала своего разлюби. А я посмотрю, подумаю…
– Все у тебя? – холодно спросила женщина.
– Ага, – весело подтвердила девочка.
– Тогда слушай. Любишь – люби. Можешь даже метаморфоз пройти, мне уже плевать тоже. У тебя нет больше матери.
Повернулась и пошла, держа спину очень прямо. Девочка, судя по позе, скорчила вслед отменную рожу. Но, когда мать исчезла из виду – спустилась на ярус ниже, откуда уже ничего не могла ни увидеть, ни услышать, – девочка села прямо на дорожку и отчаянно разрыдалась. Вот так. Дерзкая, смелая, храбрая. Но маленькая и глупая…
Ирина вышла из дворика. А что было делать, не бросать же? Хотя не ее это санта-барбара, не вмешиваться бы… Но когда на твоих глазах захлебывается слезами ребенок, трудно равнодушно оставаться в стороне.
– Эй, – тихонько позвала Ирина, останавливаясь рядом. – эй…
– Отвали, – злобно огрызнулась девочка.
Ирина подумала и села рядом.
– Я тут первый день, – сказала она. – Меня Ириной звать. Может, заглянешь ко мне? Умеешь кухонным синтезатором пользоваться?
– А ты не умеешь, что ли?! – девочка даже плакать перестала, подняла голову.
– Он мне кашу какую-то выдал, – покаянно призналась Ирина.
– Кашу! – фыркнула девочка, и вдруг сунула Ирине черную ладошку: – Кмеле. Имя, в смысле.
Ирина серьезно пожала девочке руку:
– Привет, Кмеле.
– Привет, Ирина.
– Пошли. Я мяса хочу. А ты?
– И я, – девочка отерла щеки, легко поднялась, помялась немного, потом спросила: – А что у тебя лицо такое?
– Какое? – не поняла Ирина.
– Ладно, пролетели. Пошли!
С синтезатором Кмеле обращаться умела. И, самое, пожалуй, главное, умела объяснить, как именно надо получать то или иное блюдо. Итогом краткого ликбеза стал невероятно вкусный плотный завтрак. С мясом и даже выпечкой. А вот вместо чая и кофе местные пили сок чего-то там, не запомнилось название. Синеватого прозрачного цвета, со слабым вкусом мёда, клубники и незнакомых трав. Ирина искренне понадеялась, что никакого наркотического опьянения напиток не организует.
– А ты к нам надолго? – спрашивала Кмеле, расправляясь со своей порцией жаркого.
– Навсегда, наверное…
– Шутишь? – девочка не донесла вилку до рта, смотрела изумлённо.
– Какие уж шутки, – вздохнула Ирина. – Я сюда попала случайно, я вообще не отсюда.
– Это видно. А откуда ты попала?
– Из закрытого мира, говорят.
– Из закрытого мира! – глаза у Кмеле загорелись хищным огнём. – А какого? А где ты там жила? А как? А…
Ирина подняла ладони:
– Кмеле, притормози! Я не помню ничего. У меня амнезия.
– Засада, – прокомментировала девочка, отправляя кусок в рот. – По башке отгрузили? Бывает.
– Может, и по башке, – угрюмо отвечала Ирина. – Не помню.
Что-то в девочке смущало её. Может быть, золотистые волосы, алые на кончиках. Где-то у кого-то уже видела такое. Похоже, не краска, а естественный цвет. Каждый волос нёс в себе сразу несколько оттенков. Золотой у корня, жёлтый в середине с переходом в алый на кончике. На ассиметричной стрижке смотрелось впечатляюще. Помимо волос – взгляд, посадка головы, губы…
– Послушай, – сказала Ирина, вспомнив наконец-то человека, – а ты не родственница ли Харгаму Тонкэриму?
– О, так тобой мой папка занимается! – восхитилась Кмеле. – Ну, ты к кому надо попала! Он, знаешь, самый лучший, он таких психов из таких ям вытаскивал… и тебе голову поправит, вот увидишь!
– Мир тесен, надо же, – пробормотала Ирина, добывая себе ещё стакан синего сока.
Про психов, вытащенных из ям лично доктором Тонкэримом, Ирина решила проглотить. Конечно, за кого ещё её здесь могут принять! Ходит на психотерапию, бытовой техникой пользоваться не умеет. Ясное дело, психичка. Или житель отсталого закрытого мира. В глазах девочки, похоже, оба определения стояли на одной доске.
– А может, ты мне ещё про кого расскажешь? Я вот вчера двоих интересных встретила…
– Расскажу, – весело пообещала Кмеле. – Кого ты вчера встретила?
Ирина подумала и рассказала про Короля.
– Это Тоункем Бэйль Дорхайон, – с готовностью назвала имя Кмеле. – Глава Старшей ветви Дорхайонов, самодур и злобная тварь.
– Он не показался мне злобным, – осторожно сказала Ирина, трогая пальцами щёку, помнившую вчерашнее прикосновение Короля.
– Ещё он справедливый, – кивнула Кмеле. – Так что ожидаемо.
– Погоди, а как в одном человеке сочетаются «справедливость» и «злобная тварь»? – не поняла Ирина.
– Это ты у Тоункема спроси, как он сочетает, – хохотнула Кмеле. – Да злопамятный он очень, – сжалившись, объяснила она. – Вот совершишь глупость, ты эту глупость отработаешь и искупишь, пройдёт тысяча лет, сама уже забудешь и все вокруг забудут тоже, что там было когда-то. А он тебе всё непременно вспомнит в мельчайших частностях.
– Ясно, – кивнула Ирина. – Значит, не буду делать глупостей.
– Смешная ты! Как же без глупостей?
– Ну, как-нибудь. А вот второй… – и Ирина рассказала о садовнике.
– А, это Алавернош, – сказала Кмеле. – Он когда-то в армию завербовался, на дальние рубежи. Есть там проблемы с одними… уже не первый век замес идёт. Вернулся оттуда израненным и со сквозняком в башке. Теперь цветочки выращивает, по программе реабилитации. Ну, то есть, он уже не опасный, на людей не бросается, не то, что в первые дни. Но, знаешь, ты держи дистанцию. Так, на всякий случай.
– Что, убьёт? – поинтересовалась Ирина, вспоминая садовника.
Мрачный тип и, чего уж там, действительно страшный. Эти шрамы на лице… и взгляд… и руки…
– Цветочек в его присутствии затопчешь – ещё как убьёт. Дней двадцать орать будешь!
– Мёртвые не орут, Кмеле, – заметила Ирина.
– У Алаверноша – орут, – не согласилась девочка.
Всё понятно. Кмеле, мягко говоря, свирепость садовника явно преувеличивает. Сочиняет, одним словом. Коротко говоря, врёт. Не со зла, а по причине собственной юной дурости. Да, бывший солдат, смотрящий за клумбами, – жуть, если вдуматься. Военная жизнь для него окончилась. А в мирной нет места среди людей. Нашёл себе дело… или его принудили? Надо будет спросить. Только не у Кмеле, Кмеле страшилку сплетёт и глазом не моргнёт!
Но если бы Алавернош был так опасен, как девчонка заливает, никто не позволил бы ему работать в городе. В крайнем случае, сослали бы на какую-нибудь глухую ботаническую станцию, раз он цветочки любит, с крепкими санитарами в качестве добровольных помощников по саду.
Хрустальный звук, будто что-то лопнуло и раскатилось сотней мелодично пересмеивающихся колокольчиков, возник буквально везде. Кмеле схватилась за запястье, у неё был на руке точно такой же браслет-унус, как у Ирины, только чёрного цвета, полностью не заметный на чёрной же коже:
