НАТА ЧЕРНЫШЕВА
ПЛАНЕТА ЗАБВЕНИЯ
Он и она. Оба – военные, пилоты-универсалы враждующих рас. Обоих вынесло после космического боя на необитаемую планету.
Поиски? Ведутся, разумеется. Но Галактика большая, пространства в ней много, всех, без вести пропавших, разыскать и спасти невозможно, во всяком случае, сразу.
Придётся искать точки соприкосновения, ведь в одиночку против дикой природы не выжить. Путь к взаимопониманию непрост и отравлен многолетней историей противостояния их народов.
Но даже в пещере в полном отрыве от цивилизации можно создать светлое счастье…
Цикл Земная Федерация https://feisovet.ru/Статья/Все-о-цикле-Земная-Федерация-или-Кто-в-Галактике-живт , однотомник
ГЛАВА 1.
Закат...
Тусклые кровавые взблески, превратившие по вечернему прозрачный туман в невиданное море. Вершины раскидистых крон древних деревьев плывут по багровым волнам, словно величественные парусники докосмической эпохи . Плывут себе и плывут – за горизонт, туда, где тонет и никак не может утонуть в жемчужно-багровой пелене громадное красное солнце.
Небо же над "морем" чистое, ясное, прошитое быстрыми строчками метеоритных дождей.
Миррари Иларийон на небо не смотрел. А что ему на небо смотреть?
Падающий болид не обернется кораблем, способным унести с планеты единственного ее разумного обитателя. Откуда здесь взяться межзвёздному транспорту?
Богом и всеми живыми забытый кусок пространства, буферная зона, усеянная чёрными дырами, шрамами от ударов отработавших боевых коллапсаров. То-то и небо здесь малозвёздное, тусклое, кромешное.
Военным здесь некого бить, чтоб своё место знали. А исследовательские экспедиции в этом направлении не велись аккурат с самого начала свары с федералами, пропади они все пропадом со своей проклятой Федерацией!
Вон оно, драгоценное Солнце одной из рас Федерации, Человечества. Ма-аленькая такая тусклая звёздочка над горизонтом, чтоб ей взорваться. Хотя... звёзды подобного класса не взрываются. Да и чем один взрыв поможет? Земная Федерация – это гигантский конгломерат, объединяющий десятки планетарных систем с населенными мирами. Вот если бы они все сразу взорвались бы!
Был ведь когда-то такой амбициозный проект под названием "Чёрная Стрела". Суть его сводилась к созданию масштабного коллапсара, схема которого включала в себя несколько планетарных систем в стратегических точках. Собственно, сами эти системы являлись элементами коллапсара. Грандиозная затея!
Если бы «Чёрная Стрела» заработала, то схлопнула бы в чёрную дыру изрядную часть пространства. Десятки обитаемых миров. Вместе с разумными обитателями.
Собственно, из-за "Чёрной Стрелы" драка, в основном, и началась. Никто не хотел умирать, но посмотреть на то, как теория подтверждается практикой, хотелось и соплеменникам Иларийона и федералам. Перекидывали друг другу горячий шарик, как в детской игре "поймай дирижабль". Не поймаешь – обожжёт. Поймаешь – обожжёт тоже.
Пока проекту не наступил окончательный конец: все данные по нему были уничтожены, все, задействованные в нём учёные, тоже. Знание умерло, не успев толком родиться.
Так что помечтай, Миррари, помечтай. Помогает, говорят.
Иларийон сплюнул в пропасть. Его дом, точнее, пещера, приспособленная под жильё, располагался в скальной гряде, спине уснувшего дракона, торчавшей над плотью планеты. Пришлось немало потрудиться, приводя убежище в достойный вид. Именно работа по благо– устройству собственного жилища помогла Иларийону не спятить в первое время.
Первое время! Сколько отчаянной надежды несло в себе то наивное время! Что его, Иларийона, найдут, непременно найдут, вот прямо сейчас... сегодня... завтра... послезавтра...
Но шли годы, и Миррари устал надеяться. Он и сам теперь толком не понимал, чего хочет. Чтобы прилетели и забрали или чтобы не прилетали уже никогда... Мало радости возвращаться в мир дряхлым беззубым стариком, потратившим жизнь на первобытную борьбу за выживание на необитаемой планете!
Иногда Миррари представлял себе, как рядом с пещерой терпел бедствие истребитель-перехватчик, точно такой же, какой был когда-то и у самого Иларийона. Среди пилотов служило немало девушек...
Он бы заботился о ней.
А она бы его любила.
И жили бы они долго и счастливо на благодатной планете, принадлежащей только им двоим и их детям.
К Хаосу весь тот внешний мир, захлебнувшийся кровавой пеной бесконечных войн!
***
... Нож скользнул по дощечке, едва не прорезав руку. Родовой клинок, с гравированным на торце рукояти именем семейного Древа. Таким одинаково удобно резать глотки и чистить зубы. Или вот со скуки украшать дерево тончайшей резьбой...
Каменные стены пещеры дышали холодом даже в летние дни. По весне их нужно будет покрыть деревянными панелями. Хотя бы со стороны ложа! Можно, конечно, распялить шкуру. Собственно, шкура там и висела. Но резные дощечки все же будут смотреться лучше.
Миррари сам не знал, зачем ему это было надо. Какой смысл созидать красоту, ради кого? Но резьба неплохо убивала длинные летние вечера, случавшиеся иногда в моменты, когда вся домашняя работа заканчивалась, а спать не хотелось.
Завтра в Нижний Лес, на охоту. Охоту Миррари в последнее время окончательно разлюбил. Выследи, убей, освежуй, выделай шкуру, приготовь мясо, чтоб не пропало... Но добыча в последнее время слишком умная пошла. Как бы самому на чужих клыках не пропасть.
Голохвосты всегда охотились стаей, проявляя при том немалые коварство и хитрость. Мелкие, по пояс в холке, но зубастые, с клыками и крючковатыми, загнутыми когтями. Они появились в Нижнем лесу внезапно, в начале лета, и уходить не спешили. Откуда они здесь взялись, где их носило столько лет и почему им вздумалось вернуться обратно именно сейчас, оставалось гадать. Но ужиться с ними оказалось решительно невозможно.
Каждый поход в Нижний лес оборачивался неприятностями. Охота, выкапывание съедобных луковиц, хворост и дрова на зиму, – все превратилось в смертельную игру, где призом была его, Миррари, собственная жизнь. Иларийон уже не знал, когда его наконец сожрут со всеми потрохами, сейчас или чуть погодя.
Он понимал, что рано или поздно всё равно бесславно сдохнет здесь, один. И никто не поможет, не спасёт. Но уж собственную смерть он видел иначе! Не в желудках вечно голодных тварей.
Лучше уж броситься вниз головой со скалы. В реку. Бешеная вода унесёт тело далеко вниз по течению, где никакие голохвосты не достанут. Местным червям трапезу простить можно, голохвостам – ни за что!
Впрочем, башкой вниз со скалы – это всегда успеется.
... ... Они подстерегали на тропе к скалам, вся стая. Тропу проторил сам Миррари: сколько лет возвращался к родной пещере одной и той же дорогой. И сейчас шел, тащил на плечах добытого семирога. Так... часть мяса изжарить и съесть сразу же, остальное – хорошо провялить на солнце. О зиме следовало заботиться летом, и никак иначе...
Они даже не прятались! Зачем? Штук двадцать крепких, сильных самцов. Что против них родовой клинок и посаженная броня? Ах, да, ещё могучий разум наследника древнейшей галактической расы...
Он напрасно сам над собой смеялся. Разум – великое оружие. Правда, надо ещё суметь его применить по назначению и вовремя, но это ведь опционально, не правда ли?
Миррари спустил с плеч тушу, вытянул нож. Звери не торопились. Понимают, поганцы, что жертве деваться некуда. Прыгнуть бы... взлететь... Вот так вот с места. Раз, и ты уже наверху... Пусть их лезут следом по скалам, там проход такой узкий, что только по одному подняться можно, а уж одному глотку перерезать – милое дело.
Звери вдруг резко, как по команде, задрали головы к скалам. Туда, куда так мечтал перенестись Миррари. Перенестись, и тем самым избежать неравной схватки со вполне понятным итогом...
"Вы никогда не сумеете защитить свой мозг от телепатического проникновения, – учили молодых наставники. – Любой федерал-телепат, начиная со второй ступени третьего ранга, в ментальном поединке сделает с вами все, что пожелает. Поэтому главной вашей задачей должна стать не бесполезная трата сил и времени на создание защиты, которая все равно не поможет, а умелая маскировка, не позволяющая телепату определить ваше сознание, проникнуть в него и его уничтожить".
Пригодилась наука, спасибо родным командирам. Миррари изгнал из сознания все мысли, все чувства, все надежды и страхи, и сделал это достаточно быстро и качественно. Он стал деревом, тянувшим жизненные соки из плодородной земли, он стал ручейком, выводившим неподалеку звонкую свою песню, он стал ветром, шелестящим в листве, хищной птицей, высматривающей добычу, облаком в небе, светом клонящегося к закату огромного солнца – он стал никем.
И хищники не напали. Растерянно крутили своими уродливыми башками, нюхали воздух, тыкались носами во все стороны, но не находили добычи. Для них она исчезла, растворилась, пропала. Один зверь прошел совсем рядом с Миррари, даже задел того плечом. И ничего не сообразил.
Еще бы ему было сообразить. Морда, заросшая длинной шерстью, не имела глаз. Эти твари оказались слепы, как новорожденные дети. Их выручала врожденная телепатическая восприимчивость. Но теперь помочь она уже не могла.
Впрочем, сожрать семирога слепота им не помешала. Подчистую, до костей и самих костей. Миррари смотрел на пиршество в бессильной злобе, опасаясь даже мыслью шевельнуть. Стоило ему только нарушить невозмутимость, как несколько морд тут же прекращало чавкать и начинало телепатически принюхиваться. Приходилось растворяться снова...
В пещеру Миррари вернулся далеко за полночь. Голодный, уставший и злой, но – живой. Теперь он знал, как избежать клыков проклятых ублюдков, а это дорогого стоило.
Твари оказались сообразительными не в меру. Он выслеживали Иларийона с завидным успехом. Им понравилось отбирать у чужака добычу. Удобно устроились, что сказать! Зачем самим упарываться, загоняя еду? Можно подождать, покуда ее загонит ненавистный чужак. И отобрать, пользуясь значительным перевесом в когтях, клыках и грубой силе.
Через несколько дней такой жизни Миррари понял, что защищаться хватит. Пора нападать! Отстаивать своё. Кто бы еще подсказал как... Федерал-телепат справился бы играючи, даже без подсказки инфосферы. Иларийону приходилось соображать самому, возможно, изобретая на ровном месте телепатический велосипед.
Собственно, почему бы не отнестись к зверью как к десантникам-федералам? Те тоже объединялись в малые отряды посредством телепатии. Если удавалось вывести из строя одного, а лучше – пару, бойцов такого отряда, то все остальные испытывали шок, бьющий по мозгам не хуже плазмогана. Вплоть до того, что отряд рассыпался на безумных одиночек, действовавших исключительно на одних психокодах. Одиночки вполне могли превратить – и превращали!– бой в очень далекое от легкой прогулки событие. Но спаянный телепатией в единое целое отряд намного хуже обезумевших одиночных бойцов, это-то Миррари помнил.
Местная стая, скорее всего, тоже что-то вроде такого десантного отряда. Каждый зверь сам по себе довольно уязвим. Слепой, мелкий, шерсть не такая уж и жесткая, проткнуть ножом вполне можно. Если убить нескольких, остальным через связывающее их всех телепатическое поле крепко достанется! Но как федерала не так-то просто пристрелить, если он – член отряда, так и здесь, скорее всего, придется проявить чудеса изобретательности. Интересно, если внушить им, здоровым, что они ранены и подыхают, они сдохнут? С телепатами в бою такой фокус не удавался, но федералы, особенно альфовцы с Геспина, в отличие от местного зверья, сволочи разумные, с богатыми традициями телепатического общения...
Миррари обдумывал возможную атаку больше суток. И так прикидывал и этак, используя весь свой прежний опыт. Потом решил: пора. Хватит отсиживаться. Иду на охоту, и будь что будет.
... В лесу стояла безветренная тишина. Свиристели в листьях какие-то насекомые. Миррари их никогда не видел. Но, судя по звуку, они вырастали размером с ладонь, не меньше. А, может, это и не насекомые вовсе. Чужая планета, поди знай. Но свиристят красиво, иной раз заслушаешься. А еще, умницы, затихают, когда через лес бесшумно ломится кто-нибудь совершенно безразмерный, и тогда именно по этой мгновенной, липкой тишине, определяешь, что пора бежать без оглядки...
По левую руку звенел поток, но воды не было видно за высоким, почти в рост человека, частоколом цветов. Цветами Миррари не уставал любоваться с весны. Они выскочили из-под снега едва ли не первыми и стойко переносили внезапные весенние метели с бешеным ветром и приличным морозом. Большие иссиня-фиолетовые бутоны с нежно-алой каймой по краям лепестков, толстый длинный стебель, резные, веером, листья... Миррари старался их не задевать, всегда стороной обходил, хотя тропинка через цветочное поле заметно сократила бы путь к родной пещере. Но... К чему топтать такую красоту? Пусть цветут.
Семироги паслись за цветочным полем. Крупные пятиногие животные, сверху напоминавшие гигантский пятиугольник. Когда Миррари увидел их впервые, со скалы, глазам своим не поверил. Ожившая геометрическая фигура с ногами и рогами. Рогов было семь, из-за чего голова высоко задиралась вверх и назад, на спину. Спина у него покрыта жестким панцирем и брюхо тоже, но если удавалось попасть ножом в горло до того, как семирог втянет башку и лапы под панцирь, пир на несколько дней обеспечен. А если нет, то не повезло. Панцирь закрывался намертво. В закрытом виде дохлый семирог мог валяться бесконечное время, покрываясь мхом, как самый обычный камень. Собственно, Нижний лес в пределах досягаемости как раз и вырос вокруг таких 'камней'...
Стая возникла внезапно. Миррари ждал нападения, и все равно почти попался. Звери обтекали валуны спрятавшихся семирогов, смыкали круг, крались, щерили внушительные клыки. Они поняли, что жертва насторожилась, и перестали таиться. Миррари чувствовал их бешеные злобные желания. Рвануться, выдернуть глотку, впиться клыками в теплую, издыхающую плоть...
Миррари перекинул нож из руки в руку, огляделся. Заполошным ужасом метнулась мысль, тут же с презрением отброшенная: вот это я попал...
И внезапно пришло спокойствие. Твердая уверенность, что тварям обломится. Что уползут они отсюда, скуля и воя. И впредь остерегутся даже след нюхать, не говоря уже о прямом нападении.
Звери присели на задние лапы, озадаченные силой, невесть откуда взявшейся в ментальном облике чужака. Они смешно мотали заросшими длинным волосом мордами, словно переговариваясь друг с другом. Может быть, удастся разойтись миром? Нечаянная надежда сработала как запах страха, запах слабости. Стая бросилась рвать.
Первого Миррари полоснул ножом по желтому брюху, второму выдал пинка по хребту, от третьего увернулся... Все планы, любовно выстроенные прошлым вечером, полетели в утиль. Иларийон кружился, прыгал, приседал, едва поспевая уворачиваться: контролировать положение своего тела в пространстве, воображаемое и реальное, оказалось невероятно сложно. Руку обожгло свирепой болью: успели полоснуть когтищами, успели, гады... Нож выпал из ослабевших пальцев. Миррари упал, хватая клинок другой рукой... звери сомкнули кольцо, торжествующе взрёвывая...
