ГЛАВА 1
Надпись над дверями - «Центр паранормальной медицины» - пугала, порождая знобкий холодок в животе. А куда деваться. У тебя приоритет. С любой проблемой - только к паранормалам, никто другой не возьмётся.
Таня Минаева поёжилась, обхватывая себя за плечи. Как абсолютно здоровый человек, практически никогда ничем не болевший, любых врачебных манипуляций по отношению к себе она боялась до дрожи. Ну и что, что сама давно позабыла, когда её в последний раз уносило в обморок при виде крови. Подумаешь, днями за операционным столом уже не первый год. Так ведь не в качестве пациента же!
А тут ещё целители. Генномодифицированные люди, владеющие паранормой из психокинетического спектра, способные вытащить, выдрать из лап смерти самые страшные и безнадёжные случаи. Страховка Центра ПМ - удовольствие не для каждого. Радоваться бы, что входишь в список тех самых «не каждых». Но в то же время с лёгкостью отдала бы тем, кому нужнее. Только кто позволит. Запрещено. Жизнь врача ценнее…
Живот сводило от страха, как в детстве, когда угодила в зону невесомости на старых складах, где лазала с приятелями безо всякого разрешения. И потащило через всё пространство, прямо в зев сортировщика…
Таня заломила пальцы. Может, уйти? И - ну его к чертям всё. Слишком страшно!
- О, Татти, привет! - смутно знакомый голос выдернул из невесёлых мыслей. - Что трясёшься? Сердце в заячье мутировало?
Тёмные, коротко стриженные волосы, насмешливые серо-зелёные глаза, небольшая родинка возле глаза… Но, конечно, больше голос. Знакомый-знакомый, с лёгкой хрипотцей, отдавшийся в памяти внезапным эхом: было дело, учились вместе в медицинском колледже… Да и позже пересекались.
- Вадим? - неуверенно спросила она.
- Нет, вродебогомол! - отозвался тот весело и пошевелил у головы пальцами, изображая жвалы насекомого.
Татьяна окончательно узнала его. Вот по этой дурацкой шуточке, до которых он был большим охотником всегда.
Вадим Синицын, врач-паранормал второй категории... Нет, уже первой, на бейджике написано. С ним Таня когда-то работала. Когда-то давно… уже не вспомнить. Да и незачем вспоминать. Всё, что было до гражданской войны и обрыва инфосферы, жило в ней урывками и отрывками, осколками, которые совершенно не тянуло собирать и склеивать.
Было и было. И нет его.
Смысл убиваться по прошлому, когда полно работы в настоящем?
- Ну-ка, пошли со мной. Пошли, пошли, не съем!
Татьяна, отчаянно труся, дала себя увести из холла.
Вадим привёл её в свой кабинет. Небольшая комната в обычном для больниц минимализме: светлые стены, шкафчик с флэш-книгами, в основном по медицине, выгнутый подковой стол с личным терминалом… Голографчиеский экран терминала демонстрировал заставку: подвижный калейдоскоп из танцующих линий. Линии складывались в диковинные цветы и фигуры, перетекали друг в друга, меняли цвет и прорастали друг в друга завораживающими узорами. Смотреть на их танец можно было бесконечно.
- Кофе будешь?
Ответа Вадим не дождался, включил кофемашину, и вскоре в ладонях у Тани оказалась горячая чашечка со знакомым бодрящим запахом. Конечно, добавки, положенной паранормалу, здесь не было и в помине. Обычный кофе. В меру горький, с ароматом карамели и корицы.
- Вижу, вот твоя заявка. Перекину на себя, надеюсь, ты не возражаешь?
- Тебе разве удобно, Вад?
- А я в приёмном давно уже не сижу. Только план… Ну, ещё на выезды берут иногда.
- Как же так, - удивилась Таня. - Вы, паранормалы, ведь всегда были заняты именно на первичном приёме, в травме…
Вадим поставил кружку на стол, сказал серьёзно:
- Я лично почти всегда занимался проблемами коллег, у меня это получалось лучше всего остального. А сейчас окончательно перешёл только в эту область деятельности. Жизнь врача, специалиста, выучившегося и набравшего ценный опыт, важнее жизни пациента. Как бы дико это ни звучало для обывателя, как бы тебе самой не было противно. Ты давала клятву. Твоя жизнь тебе не принадлежит.
Не принадлежит. Вот уж точно. Таня выронила кружку, - вдребезги, звон осколков воткнулся в уши, - закрыла лицо ладонями, и слёзы хлынули.
- Татти… - Вадим положил ладонь ей на плечо. - Ну, что ты, право. Рутинная же операция. Для меня - так вообще ни о чём, сколько я их сделал за последние полгода…
Она ткнулась лбом ему в бок, закусила губу - до кровавого вкуса во рту. Ненавидела слёзы, всегда ненавидела плакать, да ещё если кто-нибудь смотрел при этом. Но самоконтроль испарился, как будто и не было никогда.
Невозможно нести на плечах всю тяжесть мира всегда, нон-стоп, 24/7. Срывается иногда. Примерно как вот сейчас.
Вадим обнял её, гладил по голове, как ребёнка. Она чувствовала золотое тепло его паранормы, понимала, что сейчас происходит, но как будто в кокон замотало все чувства.
- Что поделаешь, - сказал наконец Вадим. - Так получилось.
«Так получилось», - эхом повторились его слова в её мыслях. А ведь когда-то было иначе. Гражданская война и весь связанный с нею хаос казались чем-то далёким и нереальным, как страшный сон. Трещина прошла по памяти, по уму, по сердцу: иногда Таня помнила, что случилось конкретно с нею, а иногда нет. Чаще не помнила, но чувства бунтовали, прорывались сквозь барьер терапии, давили. Спасала работа.
Когда устаёшь к вечеру так, что мысли лишь об одном, «дайте выспаться», становится ни до чего. В сон проваливаешься как в колодец, а утром новая смена, новые вызовы, присесть некогда, не то, что в жалость к себе срываться.
- Держи, - в руках образовался стакан с прозрачной жидкостью. - Сейчас станет легче.
- Что ты туда подмешал? - подозрительно спросила Таня.
- Вода. Только вода. Даже без валерианы.
Девушка утёрлась, посмотрела в честные-пречестные глаза Вадима и кивнула:
- Ага. Вот только у меня встроенного анализатора нет, и проверить я не могу.
- Татти, - мягко сказал Вадим. - Не доверяешь - не пей.
Он выглядит старше, внезапно поняла девушка. Гусиные лапки морщин возле глаз, пока ещё слабые, но есть, есть. Жёсткие складки в уголках губ. Взгляд… за которым бездна. Седых волос, правда, нет, и то хорошо. Седые волосы для носителя паранормы по псхиокинетическому спектру - катастрофа, признак начала срыва и скорой смерти.
Уколом стыда пришло понимание: Синицын тоже на работе и тоже устал. И возится тут с нею - внепланово. Сверх дневной нормы. Впрочем, все они тут работали вне любых норм и графиков. Особенно поначалу.
Татьяна выпила воду.
- Умница, - Синицын вытянул из её рук стакан. - Пойдём, устрою тебя…
- А…
- У нас есть всё необходимое, не переживай. А то знаю я вас, дурёх трусливых, только отпусти собраться, так тыщу причин найдёте не возвращаться. Бегай потом, лови сачком!
- Подожди… умыться-то можно?
- Конечно!
При кабинете имелся небольшой аккуратный санузел. Татьяна долго плескала в лицо холодную воду, пытаясь согнать со щёк красные пятна. Получалось плохо. Истерика никогда никого не красит, что уж там. Но отчаяние уже уходило, оставляя после себя лишь нервную дрожь в руках. И в самом деле, расклеилась, как маленькая. Врач-хирург. Сказать кому…
Когда она вернулась, Синицын сидел за столом и внимательно рассматривал паранормальный скан на экране терминала. Экран почему-то не сверкал зеркальной защитой от просмотра с обратной стороны, так что всё было видно в лучшем виде.
Сложнейшая структура, на первый взгляд - хаотичная. Набор разноцветных палочек, чёрточек, кружочков, завитушек, чем-то напоминало экран аппарата УЗИ, но, разумеется, выглядело намного сложнее. Для неискушённого взгляда - бессмыслица.
Но Таня в своё время освоила азы чтения паранормальных сканов, из любопытства. Работала когда-то на подхвате у целителей, да вот у Вадима же и работала. Полтора года назад. Целую вечность…
- Это чей? - спросила она.
- Твой, - ответил Синицын, упрощая картинку. - Видишь? Всё в норме.
Таня подумала, что уже слишком много успела позабыть. Общий контур она видела, отсутствие серьёзных искажений вроде бы тоже… Разве что в районе головы оставалось какое-то странное серебристое кольцо.
- А это что такое? - спросила она, показывая на кольцо.
- У меня рак мозга? Я скоро умру?
Синицын внимательно посмотрел на неё, потом на скан, потом снова на неё.
- Нет, - сказал он мягко. - Никакой онкологии у тебя и близко не наблюдается. А на экране обычная помеха. Погрешность переноса паранормального восприятия на электронный носитель.
Абсолютно честные глаза. И поди разберись без телепатии, правду говорит или нещадно врёт. Разумеется, во имя блага врёт! Татьяне самой случалось говорить обнадёживающую неправду детям, угодившим к ней в операционную. Если верить в то, что всё будет хорошо, то оно, может быть, и будет хорошо. Депрессия и отчаяние ещё никому не помогали пережить послеоперационный период спокойнее.
- Пойдём, провожу в палату. Успокоишься, отдохнёшь. Выспишься наконец-то…
Таня позволила взять себя под руку. Странное спокойствие охватило её, словно компенсация недавней истерики. Не то, чтобы появился оптимизм, нет. Но страх ушёл. Возможно, он ещё вернётся, но пока по телу разливалось приятное тепло и больше ни о чём не хотелось думать.
Длинная галерея привела их в один из внутренних корпусов. Обстановка поразила своей обыденностью, так же, как и Танином отделении - светлые стены, небольшой холл, цветы в низких кадках вдоль окон, неистребимый слабый запах лекарств, дезинфицирующих средств и озона, сестринский пост, на котором, впрочем, никого не было сейчас, и лишь экран системы регистрирования мерцал приятным голубоватым светом.
Свободный модуль нашёлся в конце коридора, рядом со вторым холлом, выходящим панорамной стеной на бескрайние пустоши, начинавшиеся прямо от больничных корпусов.
Здесь город заканчивался: в пяти километрах начиналась зона отчуждения защитного купола. Сам купол оставался прозрачным, так как снаружи стояла ясная погода. Зима уже отбушевала метелями, а до летних пылевых бурь оставалось далеко. Небо звенело прозрачной синевой, сквозь которую проступали крупные звёзды. Взять бы скутер и - как в детстве, с ветерком… эх. Мечтать не вредно, как говорится.
- Располагайся, - сказал Вадим. - Здесь всего одна соседка у тебя, надеюсь, подружитесь. В конце концов, тебе всего на десять дней, а ей… надолго. Завтра плановый осмотр, сама операция послезавтра, примерно так. Не переживай, всё будет хорошо.
Добрая улыбка словно воскресила на миг прежнего Вада. На пять лет моложе и без груза пережитого. Таня смотрела на него и думала. Раньше обязательным довеском пошёл бы флирт: Синицын до сих пор не обзавёлся парой. Молодой симпатичный… и она тоже, молодая… симпатичная… одинокая… почему бы нет. Сейчас тошно было даже о чём-либо подобном подумать. Как будто умерло что-то. Умерло насовсем.
А ведь какой смешливой и задорной девчонкой когда-то была! Таня поймала себя на том, что оценивает себя со стороны как совершенно чужого, постороннего человека, и не удивилась тому, что даже страшно от этого ей не стало.
- А, вот и твоя соседка. Познакомьтесь. Таня - это Лора. Лора - это Таня.
Сюрприз. Лора оказалась не человеком. Эту расу в последнее время перестали называть чужими, в обиходе прочно прописалось их самоназвание - маресао, мары. Общая беда сплотила два народа, она же и разъединила: там, где пока ещё не навели порядок, часто вспыхивали жестокие драки на почве межрасовой розни.
Так близко одного из них Таня видела впервые.
Лора сидела в плавающем кресле, как видно, ходить не могла. Длинная коса, нечеловеческое узкое лицо, зрачки ромбиком-звёздочкой…
- Рада знакомству, - сказала она.
Она хорошо говорила по-русски, практически без акцента. Ничего не оставалось, кроме как ответить ей теми словами вежливости.
У Вадима запищал коммуникационный браслет на запястье, он поднём его к лицу, долго слушал, затем коротко сказал: «Иду!»
- Ладно, девчонки, завтра увидимся. Я побежал!
Кровати в жилом блоке располагались в нишах, очень удобно. Можно закрыться, если хочешь спать и не желаешь никого видеть. Но крохотная гостиная с небольшим столом и парой стульев, а так же кухонный блок оставались общими. Готовить, понятно, здесь никто не готовил, обычно в больницах пациентам не до того. Где ты возьмёшь в больнице свежие продукты или хотя бы полуфабрикаты? Линия доставки, рацион из восьми столов, в зависимости от заболевания, - однообразно, но сытно.
Всё это было стандартно, привычно и обычно: в последнее время Таня ночевала недалеко от операционной, в служебной комнате, которая, по сути, представляла собой точно такой же жилой блок, только на одну смену - на семерых. Ну, ещё панели контроля у каждой кровати находились. Вдруг кому-то станет плохо. Вскакиваешь и бежишь причинять помощь, пока безносая не успела первой…
- Будешь кофе?- предложила Лора.
- С собой ничего не принесла, - с досадой сказала Таня.
Действительно, нехорошо получилось. Но кто же знал, что прямо в тот же вечер в палату отправят!
- Неважно, - отмахнулась Лора. - У меня всё есть.
Несмотря на увечье, приковавшее её к инвалидному креслу, Лора источала ничем не прошибаемую уверенность в себе. В каждом её жесте сквозили достоинство и сила. И её совершенно не смущало общение с человеком.
Вскоре по жилому блоку поплыли карамельные кофейные запахи: на кухоньке стояла небольшая кофе-машина, явно не больничного дизайна. Лора выложила контейнер с печеньем, открыла - от запахов просто слюнки потекли.
- Мой муж, - объяснила она, - обожает готовить. Я еле уговорила его не открывать здесь филиал ресторана авторской кухни. Хорошо, что ты пришла! Будет теперь, с кем делиться!
Её муж. Кольнуло тихой завистью. У чужой женщины был мужчина, а вот у Тани - никого, и вряд ли в обозримом будущем появится. Она уже решила про себя, что ни за что, хватит уже. Каждое расставание - как маленькая смерть; сколько можно уже умирать?
Как-то с личной жизнью не задалось с самой юности. Не сама уходила, бросали. Иногда прямо очень обидно получалось, и каждый раз думала, за что. Что с нею не так. Можно винить коварных разлучниц, можно винить парней, что не такие они попадались, но сколько уже можно нарываться на коварных разлучниц и встречаться с не такими? Так что дело не в них, однозначно. Кого сейчас ни встреть, даже ангела с крылышками, внезапно, будет ровно всё то же самое. Потому что дефект не снаружи.
Внутри.
- Ты здесь давно? - спросила Таня у Лоры.
- Да, - ответила она. - А ты надолго?
- Нет, дней на десять. Мне необходимы хирургические импланты; иду на повышение квалификации. Операция вроде как послезавтра, потом реабилитация и обучающий курс, и обратно, в своё отделение. А ты?
Лора поджала губы. Не расскажет, поняла Таня. Имеет право, чего уж там. Но ответа она всё-таки дождалась:
- Боевое ранение.
- Ты солдат? - прямо спросила Таня новую знакомую.
- Да, - ответила она. - Вадим - хороший врач. Я живу. Могла бы не жить.
Жить калекой - не самое весёлое счастье из всех возможных. Сама Таня предпочла бы умереть, потому что не иметь возможности встать на ноги... это же полный крест на работе. Свою профессию девушка любила и не представляла себя кем-то иным.
У Лоры всё ещё хуже. Она военная… бывшая теперь. И как ей быть? Огурцы выращивать на гидропонной станции?
