***
Казалось бы, – всё распланировано, и ничего интересного случиться не может в принципе. Утром – завтрак, в ангар к машине и вперёд, на трассу до Отрадного. Погодное окно закрывалось к вечеру, я успевала с гарантией, и потому даже не особо спешила.
Позавтракать решила по-человечески, а не перекусом в машине, между нами говоря, такой перекус – сплошное издевательство, контроль над транспортным средством ведь никто не отменял. Хорошо мозгоклюям, в смысле, телепатам, они могут брать себе машины с ментальным управлением. А с нами этот фокус не пройдёт: пирокинез с телепатией несовместим.
В универской столовой народа было немного. У старших курсов шестидневка, сидят с контрольными на занятиях. Младшие частью разъехались по домам, частью просто спали ещё – отчего бы не поспать в свой законный выходной?
После столовой я собиралась идти в ангар, выводить машину, и потому сумку со всем, необходимым мне дома, взяла с собой. А что потом возвращаться… да и дурная это примета, возвращаться. Хуже только ещё на обратном пути в зеркале себя увидеть. А зеркальных проекций в Универе было достаточно: считалось, что отражающая поверхность увеличивает зримое пространство и снижает градус клаустрофобии у студентов, вынужденных проводить день за днём в закрытых помещениях.
В общем, сидела я, никого не трогала, завтрак слопала быстро, теперь пила кофе и, конечно же, сунула нос в мамину книгу. А когда ещё? Ночами читать? Придёт ночь, буду читать ночью! Но не в дороге же.
В дороге надо смотреть на дорогу. Если хочешь из пункта А доехать в пункт Б живой и невредимой. Это у нас очень быстро усваивается. Планета такая. Раздолбаев не любит.
Но узнать, чем дело закончилось у горца Звениречки с его новым приобретением, я в то утро так и не смогла. Вот как опасно не контролировать пространство, в котором может оказаться тот, кто тебя, мягко говоря, не любит!
Наша венценосная Равиой шла мимо, а потом углядела, что я читаю, и резко изменила курс:
– Откуда у тебя эта книга? Подлинник, не так ли? Артефакты запрещено из спецхрана выносить!
– Это моя книга, – огрызнулась я.
– Твоя? – фыркнула Равиой, всем своим тоном показывая, насколько она мне не верит и меня презирает. – Ну, и где взяла? У перекупщиков в подворотне? Страшно даже подумать, чем расплатилась… натурой?
– Слушай, иди ты… куда шла, твоё высочество,– сказала я. – Отстань.
Равиой поступила ровно наоборот – нагло уселась напротив меня.
– И что читаем, Ламберт-Балина? «Восхождение на нефритовую гору»?
– Вау! – восхитилась я. – Благороднорождённая рамеевтой знакома с такой похабщиной, как «Восхождение»? А мама разрешила? Или книжечка читалась тайком и украдкой, в фамильной ванне из натурального топаза? Картиночки там, схемки всякие… Старалась повторять, да? И как, получалось?
Чёрт его знает, откуда всплыло про ванну из топаза, но тамме-отская знать обожает роскошь, наверняка у них ещё и не такие купальные ёмкости существуют.
Равиой зло сузила глаза, и вдруг выхватила у меня книгу из рук. Одним резким движением, я растерялась настолько, что ничего не успела сделать, и – хорошо, что не успела: по столешнице хлестнуло смертью…
Я мгновенно покрылась мурашками с головы до ног: вживлённая в кисть нейроплеть, твою-то мать! Равиой думала, что я успею активировать паранорму, и тогда ей было бы что предъявить телепатам Универа: вот, я, бедная маленькая овечка, а меня огнём хотели, огнём… След нейроплети сгорел бы во вспышке пирокинеза. А что у меня рука на время отсохла бы – ничего, это иногда бывает, когда пирокинетик слишком сильно бесится и плохо контролирует выхлоп.
К несчастью Равиой, я уже успела познакомиться с нейроплетью – года два назад, когда мы с братьями играли в бой за Ясную Поляну, и пацаны влезли в отцовскую оружейку… Не смотрите на меня так! Снежин нас за это уже утрамбовал и проутюжил гусеницами: мы на половину лета в поселковой гидропонике прописались в качестве живых роботов-погрузчиков, не считая вложенного мальчишкам через задние ворота ума и моей хромоты. По ноге попало, ковыляла я тогда знатно. Доктор Новиков пугал, что поставит всё-таки вместо повреждённой конечности механику…
Да… а без счастливого детства с такими обормотами в родственниках я бы сейчас получила сполна.
– Отдай книгу, Равиой, – раздельно сказала я, сжимая кулаки. – Не твоё – не трогай.
– Сейчас посмотрим, что тут за картиночки у тебя такие, – резвилась она.
Никаких похабных картиночек Равиой, понятно, не увидела, и красота была посмотреть, как вытянулось её лицо:
– Это ещё что такое?
Я перегнулась через столик и выдрала из её руки книгу – с мясом! Страница треснула, и, кажется, ещё уголок обложки повредило. Зараза! Мама меня убьёт!
И тут к нам подошла служба безопасности Универа. Две девушки со значками второго телепатического ранга на воротничках, этакий раствор капитана Снежина, с поправкой на гендер и другую паранорму:
– Проблемы?
– Никаких, – белозубо улыбнулась я.
– Что, не хочешь драться? – поразилась Равиой, а я вдруг увидела стоявшего поодаль Кирмчева.
Хранитель тела нашей принцески коротко кивнул мне, и слился с окружающим пейзажем за миг до того, как Равиой обернулась в ту сторону. Ничего не заметила, поняла я. И вдруг мне вспомнился Тумба-Юмба, чтоб ему, и как он ответил мне на моё яростное желание вызвать его на личный поединок и начистить ему морду: «А я не хочу». Ха, кажется, мне есть чем взбесить девочку!
– Не хочу, – ответила я, и с удовольствием пронаблюдала за её эмоциями.
Надо было, конечно, рассказать про нейроплеть, но за этим рассказом последовал бы ментальный скан, и никуда бы я сегодня не поехала, все выходные – в Универе, а мама дома. А к концу следующей недели – практика в Танаисе, и, плакал, короче, мамин рассказ про Гедарсу на пару недель, если не больше.
Я всё ещё надеялась свалить из города вовремя. Размечталась!
К нашему столику принесло профессора Сатува:
– Это мои студентки, – обратился он к полицейским. – Что происходит?
– Накачали ментальный фон агрессией, – пояснила одна из стражей порядка. – Мы вмешались, чтобы предотвратить драку.
– Драку! – всплеснул ладошками гентбарец и укоризненно посмотрел на меня, отчего во мне поднялись дыбом все иглы: а чего сразу я, у меня, что ли, нейроплеть в руку имплантирована?!
Но в следующей миг профессор увидел книгу, и впал в ужас от случившихся с нею повреждений. Он бережно взял «Орден Милосердия» в руки и сказал горестно:
– Глазам своим не верю. Вы, будущие археологи, спе-ци-а-лис-ты, и такое варварское обхождение с артефактом древнейшей цивилизации. Книге – больше десяти тысяч лет, это подлинник, я же вижу. И вы собрались в её присутствии драться!
-Это она виноватая! – наябедничала Равиой. – Она порвала!
Я злобно промолчала. С клетчатой нашей принцеской я ещё сочтусь. Но позже, не при профессоре и не при этих вот, затянутых в униформу, головорезках с полицейскими дубинками наизготовку.
– Кто из вас догадался принести книгу сюда? – гневно вопросил профессор, втыкая в нас обеих громы и молнии своего негодования.
– Я, – мрачно ответила я, и не придумала ничего лучше, кроме как сказать. – Отдайте, пожалуйста, господин профессор, мне её ещё возвращать…
– Кому возвращать?
– Маме…
– Профессору Ламберт-Балиной я верну книгу сам, – профессор зажал её под мышкой, для надёжности. – А вы впредь будете включать голову, Ликесса. Додуматься же до такого, принести ценный археологический памятник художественной письменности Нивикии в место, где принимают пищу! Нестерпимое кощунство, охарактеризовать такой поступок иначе я не могу при всём желании! Безобразие. Вам должно быть стыдно…
Ну и так далее, нотация расширенный вариант детектед. Полицейские, убедившись, что драки прямо сейчас не будет, благоразумно испарились. А я дослушала до конца. Смотрела в стол, на собственные пальцы, и слушала. Слушать было невыносимо, потому что это даже не Снежин, а профессор с мировым именем, мой преподаватель. Но куда было деваться?
Книгу он не отдал. Так с нею и ушёл. Равиой быстро показала мне язык, и тоже ушла, довольная и жизнью и собой. А я чуть не расплакалась: что я маме скажу?
Что за невезуха…
ГЛАВА 4
После получаса моральных терзаний я всё же решила отправиться на поклон к профессору Сатуву. Вдруг вернёт книгу? Лучше, если я маме сама расскажу, чем она услышит от посторонних. Ну, и вообще…
Короткий поиск в информсети Универа: профессор обнаружился в реставрационных мастерских седьмого блока. Я там ещё ни разу не бывала, поэтому заблудилась в коридорах, вышла в чудесный внутренний дворик с ручейком и орхидеями, оценила красоту, и снова уткнулась в информ: как пройти-то куда мне надо?
Не с первого раза, но нашла.
– Пришли выпрашивать книгу обратно, Ликесса? – строго спросил профессор, отрываясь от работы.
Моя книга лежала на столе, зажатая в тисках силового поля, и преподаватель бережно восстанавливал порванную благодаря дурной тамме-отской принцеске страницу. Мне снова стало стыдно до нестерпимости.
– Если отдадите, будет неплохо… - с надеждой выговорила я.
Он покачал головой, и я торопливо добавила:
– Расскажу маме. Поставлю обратно на полку в библиотеку нашу. Читать буду только дома… А можно спросить?
– Спрашивайте, – помолчав, разрешил профессор.
– А вот… в книге говорилось о детях Горячего моря… а вы же бывали на Нивикии-прайм, верно? Горячее море там осталось? Вообще, насколько могу понять, у этих Детей была паранорма? Ну, жить у моря из расплавленной лавы…
– Хороший вопрос, – профессор немного оттаял. – Ну-ка, помогите мне… сделайте плоскость из пламени… Нет, нет, ниже температурой… ещё ниже… вот так…
– А не загорится? – в сомнении спросила я.
– Нет, это же подлинник, материал страницы – не бумага… не знали? – и снова эта тихая скорбь по моей пустой, лишённой самых элементарных знаний, голове; невыносимо!
– Ну же, смелее, – прикрикнул он на меня. – Сам я сутки копаться буду, не меньше.
Страница медленно обретала целый вид, и даже текст на ней почти не нарушился, разве только цвет букв стал тусклее, с отливом в зеленцу, – обычная реакция ископаемых нивикийских чернил на температуру.
– Так были у них паранормы или же нет? – спросила я задумчиво, наблюдая, как на твёрдую обложку устанавливаются защитные уголки.
Уже не оригинальные, репринты. Мамин глаз сразу разглядит подмену… эх.
– Не доказано, – ответил профессор. – Судя по художественным книгам, таинственные Дети Горячего Моря могли владеть паранормами. Но могли владеть и технологиями защиты от высоких температур. О Детях вообще известно очень мало. Очень скрытный народ… и письменных источников после себя не оставили. Во всяком случае, известных нам на сегодняшний день письменных источников.
– Может, есть, а мы просто не подозреваем, что это они? – предположила я. – Мама рассказывала, что бабочки из хрусталя, артефакты Дешняна, поначалу широко использовались как женские украшения. А оказалось, они вроде наших флэш-кубов, и информации там – завались. Самой разной. У нас дома есть один такой, – похвасталась я, – маме в юности подарили, когда ещё никто не знал, что это такое. Там записаны уроки рисования дешнянской разновидностью акварели, ну, и как ту акварель делать, техпроцесс в подробностях..
– Вы умеете рисовать в дешнянском стиле? – заинтересовался профессор.
– Немного. Интереснее было сами краски сделать…
Профессор ждал.
– Ну, мы немножечко изменили рецепт, – пояснила я. – Добавили туда… люминофора с активатором… и… ну… сделали картину воздушного боя на стене… одного дома. Ладно, на стене администрации нашей – там большая очень стена, и остекление приёмного холла как раз в общий концепт рисунка вписывались!
– А потом? – с интересом спросил преподаватель.
– А потом мы всё это соскребали, – вздохнула я и вспомнила: - А вас тогда на планете не было, и мамы тоже, вы летали в плановую экспедицию на Нивикию-прайм.
Снежин, чтоб его. Мы ему потом ещё и машину раскрасили, от злости, так он совсем осатанел. Куда он машину отмывать возил, тайна покрытая мраком, может, вообще продал и купил новую такую же, а вот сколько мы снега потом с поселковых улиц счистили – тонны и тонны. До сих пор иногда ещё снится.
– Получилось?
– Не очень, – честно призналась я.
– Надо думать. Дешнянские краски невероятно устойчивы к внешним воздействиям. Собственно, почему у науки столько произведений искусства этого народа, а ведь Дешняна старше Нивикии на четыре тысячи лет! А Горячее море… На Нивикии-прайм произошло серьёзное охлаждение внутреннего ядра, планета потеряла магнитное поле, и, в общем, жить без защиты под открытым небом там невозможно.
– Но должны были остаться какие-то следы! – горячо возразила я. – Хотя бы застывшая лава… как Каменное Море на Таммееше!
– Тамме-отское Каменное Море в основе своей имеет совсем другую природу, – ответил профессор Сатув. – Вы снова демонстрируете печально низкий уровень знаний, Ликесса, плохо. Очень плохо. Нивикийская держава существовала в одном временном интервале с древним Аркатамеевтаном, и сходство в способах путешествия по другим мирам прослеживается отчётливо. Планетарные Врата вместо космических пересадочных станций. Каменное Море Таммееша образовалось вследствие атаки через Врата.
Опять он меня мордой в лужу макнул. Блин! Всё знать без доступа к информу невозможно.
– Каменное Море Таммееша, – продолжал профессор, – это, образно выражаясь, воронка, след работы оружия, уничтожавшего сам пространственно-временной континуум. Раса, додумавшаяся строить Врата для переходов между мирами Галактики, разумеется, не могла не создать и средства массового поражения той же природы. А нивикийское Горячее Море, судя по множеству упоминаний в письменных источниках контактировавших с ними нивикийских народов, – вполне естественное образование. Но, отвечая на ваш вопрос, – нет. На Нивикии-прайм не существует застывших лавовых полей большой площади.
– А может, известная нам Нивикия-прайм – это вовсе не Нивикия-прайм? – спросила я.
– Поясните.
– Ну, мы считаем, что эта планета и есть материнский мир нивикийцев, – сказала я, – а может, они туда сами перебрались откуда-то из другого места. И уже оттуда расселялись по Галактике?
– Интересная теория, – помолчал, ответил профессор. – Она выдвигалась уже не раз, но подтвердить её практикой пока не получилось.
– Но и опровергнуть тоже, не так ли?
– И полностью опровергнуть – не получается пока тоже, – кивнул он. – В археологии всё же трудно утверждать категорически, что то или вот это – однозначно так, и никак иначе. Открываются новые данные, проводятся новые исследования, старые теории умирают, рождаются новые. Как это было с культурой Дешняна, раз уж вы о ней вспомнили. Однако в серьёзных научных кругах считается, что наличие где-то в космосе Нивикии-изначальной – это всё-таки фантазии чёрных копателей, мечтающих отыскать набитую ценными артефактами планету, куда ещё не добралась Ксеноархеологическая Ассоциация Федерации. Стервятники, хапуги, – он медленно сжал кулак, – всех бы отловить и выслать в буферную зону!
Да, чёрные копатели представляли из себя серьёзную головную боль не только для археологов. Они могли притащить – и тащили! – в обход карантина очень опасные вещи, не говоря уже о всякой заразе, которая оставалась на необработанных должным образом поверхностях раскопанных нелегальным образом предметов.
