– Присмотри! – бросила Инна Валерьевна лимоноголовому, кивая на Зину.
Сама она прибавила шаг и скрылась за изгибом коридора. Лимоноголовый Мавео потянул Зину на пол:
– Садись. Сейчас будет коум…
Зина села, обхватила коленки руками. Постаравшись накрыть попой заветный кругляш. Мавео сел рядом, поджав ноги, и сверху, с потолка, обоих облило прозрачным, с лиловым просверком, огнём силовой защиты. Вокруг словно заколыхалось тугое, ощутимо плотное озеро. Оно не мешало двигаться, просто каждое движение давалось с трудом, как будто действительно находишься под изрядной толщей воды. Зато космические ухабы с такой защитой не страшны, наверное.
Поле могло генерироваться в любой точке корабля. Очень удобно. Где застигли тебя динамические маневры, там и сиди.
– Что такое коум – спросила Зина, не сумев сдержать любопытство.
Она уже слышала это слово на Земле, когда Инна Валерьевна удирала, роняя тапки, от ящеров. И вот оно прозвучало опять.
– Гиперпрыжок не только сквозь пространство, но и через время тоже, – пояснил лимоноголовый.
– Через… время…
И снова в затылок дохнуло ледяным ветром безумия. Нет, нет, нет, нет, не может быть, всё это дешёвая голливудщина и книжки про попаданцев, всё это не со мной, мне надо проснуться… проснуться...
Проснуться не получалось. Металлический кругляш боевого шеста, выроненный Инной Валерьевной, давил ребром в бедро. «Вода» защиты с трудом пропустила руку, почесать нос…
– Инав хороший навигатор, – сказал лимоноголовый. – Она владеет техникой коума на жёлтом уровне.
Почему уровень жёлтый, а не, скажем, третий или четвёртой, Зина спрашивать не стала. И так было ясно, что это довольно много, иначе бы Мавео не упоминул бы об уровне Инны Валерьевны вовсе.
– Тогда на кой чёрт сдалась ей я?
– Разницу между хорошим и отличным понимаешь?
– Меня ещё учить надо!
– Она готова вложиться.
Желудок вдруг прыгнул к горлу. Миг невесомости, и он уже уходил, оставляя в теле противную слабость. А следом подкатывала вторая волна.
– С планеты в коум ушла, как и обещала, – прокомментировал лимоноголовый, поймав, видно, где-то вирус разговорчивости.
Без толку было гадать, что нашло на него и почему. Следовало пользоваться моментом и спрашивать.
– Это плохо? – помолчав, спросила Зина.
– Да что уж хорошего, – хмыкнул тот. – Но те виноваты сами.
– Через время, говорите. А назад как тогда? Или это неважно. Или что? А если корабль сам на себя наткнётся?
– Это всё ваши навигаторские штучки, – шевельнул пальцами лимоноголовый. – Я – врач, у меня на это…
– Лапки, – ехидно подсказала Зина.
Он посмотрел на неё и внезапно расхохотался:
– Точно! Они.
– Почему вы с ней? – резко спросила Зина. – Она – преступница! Она торгует рабами! Похищает и торгует похищенными. Почему вы с ней?!
– Долг, – пожал могучими плечами Мавео.
Долг. Зина переварила услышанное. В карты проиграл, в казино? В их галактические аналоги, конечно же. Азартные игры, вспомнилось девушке, приравнены к болезни… Где преступность, там и азарт. Всякие рулетки, испытывающие удачу, скачки, гонки, бои, – да что угодно могло быть! И примерить подобное низкое свойство на могучего Мавео оказалось очень нелегко.
Сумбурную Зинину обвинительную речь он выслушал с олимпийским спокойствием.
– Нет, – сказал он в ответ на её злые слова. – Не так.
– А как?! – она задохнулась, не умея подобрать нужного слова. – Как ещё? Вы же… вы же тоже с нею заодно получается!
Он совсем по-человечески пожал плечами, не ответил и молчал до тех пор, пока корабль не вышел в свободный полёт.
Тогда защита убралась, и Зина сразу вскочила, постаравшись как можно незаметнее сунуть в карман чужое оружие.
Что с кругляшом делать, Зина понятия не имела. Он не хотел разворачиваться в палку, хоть тресни его! На тонком ребре пальцы нащупали множество насечек, но ни одна из них не скрывала в себе потайной ключ, приводящий оружие в боевое положение. Торцы же были сплошь гладкими, без рисунка и намёков на спусковую кнопку.
Зина даже заплакала с досады. Хотя, если вдуматься, что ей даст эта палка? Можно подумать, она умела ею пользоваться… Да даже если б умела, тот уровень, который показала Инна Валерьевна, не оставлял шансов. Но попыток активировать шест Зина не прекратила. Злое упрямство не давало ей сдаться.
Прямо перед лицом вдруг стремительно просвистело что-то смертельно, девушка еле успела отдёрнуться. Ещё чуть, и лишилась бы головы! Но испуг сменился злобной радостью: на полу лежала палка и на концах её шипели багровые молнии. Раскрылся кругляш!
Зина аккуратно взялась за шест посередине ,и замерла, услышав, как кто-то хлопает в ладоши, радуясь её успеху.
У двери в каюту-тюрьму стояла Инна Валерьевна. И что-то подсказывало, что стояла она там уже очень давно.
– Молодец, – похвалила она, отлепляясь от стены, которую подпирала спиной. – Я уж думала, не получится у тебя ничего.
Зина судорожно вцепилась в палку. Страх провалился в живот и смёрзся там в ледяной склизкий ком, а память криком кричала о той боли, однажды испытанной, но не забытой.
– Ты хочешь меня убить, – сказала Инна Валерьевна, улыбаясь. – Давай, бей. Не бойся.
Она шагнула вперёд, но это простое движение вышло настолько мощным и жутким, что захотелось упасть на пол и скулить, вымаливая прощение…
Ещё шаг. И ещё… Инна Валерьевна совсем близко.
– Бей, ну что же ты. Я – похищаю молодых девчонок и продаю их разным говнюкам. Ты меня ненавидишь за это. Бей! Что, не можешь? Боишься?
Зина всхлипнула и ткнула палкой как копьём, вслепую, не глядя. Палку вырвало у неё из рук, девушка не удержалась на ногах, шлёпнулась на пол, больно ударившись локтём и коленкой, и с силой зажмурилась: сейчас… вот прямо сейчас… снова…
– Н-да, общая физическая подготовка хреновая, – сообщила Инна Валерьевна, складывая шест обратно в кругляш. – Надо заняться. Поднимайся… Приведи себя в порядок, подберём тебе программу тренировок…
– Не буду я заниматься! – закричала Зина прямо с пола. – Не буду! Не дождётесь!
– Бунт на корабле?
– Да хоть бейте, хоть убейте! Не буду, не буду, не буду!
Крик перекатился в истерику: Зина разрыдалась. Свернулась в комок, обхватила себя руками, ткнулась лицом в коленки и рыдала так, как не плакала уже очень давно – потоком, едва ли не в голос. Ей было всё равно, что теперь сделает Инна Валерьевна и как накажет. Она ждала боли, но боли не случилось.
Инна Валерьевна села рядом, обняла, стала гладить по голове. И не вырвешься от неё! Руки – что клещи стальные…
– Ну, ну, ну, – сказала хозяйка корабля, – всё хорошо. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Но Зина знала ,что хорошо уже не будет.
Никогда.
Инну Валерьевну понять оказалось непросто. Что понять, примириться хотя бы! Она всерьёз считала, что Зина, после всего пережитого, вполне способна стать ей коллегой и другом. От этой уверенности волосы сами собой шевелились. Зина понимала, что рано или поздно Инна Валерьевна сломает её. Девушка пыталась бунтовать, отказываясь от еды и занятий в спортивном боксе, отказываясь вообще вставать, было и такое.
Инна Валерьевна реагировала по-разному. Чаще всего, проявляла адское терпение, странное для человека её профессии. Но иногда с милой улыбочкой обещала такое и так, что сразу становилось понятно: не подчинишься – получишь обещанное…
Корабль шёл сквозь GV-туннель, сжимающий время перелёта между звёздами с многих тысяч световых дет до нескольких суток или даже часов, поэтому Инна Валерьевна позволяла себе расслабиться за столом с яствами, кофе и любимой сигаретой. Что-то, а покушать она любила и знала толк. Зина объявила голодовку, и получила в ответ: «Хочешь, ешь, не хочешь, не ешь – дело твоё. Свалишься в голодный обморок, упакую в бокс и буду кормить через задницу. Ректальный зонд, слыхала про такой?» Так что насчёт еды Зина быстро сдалась, и начала есть. Но, по совести, кусок не лез в горло.
– Прыжок, – пояснила Инна Валерьевна, нехорошо скалясь, зеркальная плёнка брони давно сошла с неё и снова пряталась в небольшом активаторе под одеждой, очень удобно. – Скачок. Джамп. Малое тело может прыгнуть в атмосфере без особых последствий, но корабль моего класса породит огромный ураган; достанется всей планете, но космодром тот – смело без звука. Долго им теперь восстанавливаться… Но зато все знать будут, что меня трогать –себе беду добывать. Нечего было лезть!
– Вы не одна туда летаете, – обвинила Зина.
– Верно. Не я одна. Что поделаешь, они – платят, мы – возим.
– Разумных. В рабство!
Инна Валерьевна покачала головой, кивнула на забытый терминал, валяющийся на столешнице с того самого дня, как Зина его там бросила:
– Учи язык, дурёха. Пропадёшь.
Зина упрямо промолчала. И пусть, яростно думала она. Пусть пропаду!
– Что вы ко мне прицепились? – со злыми слезами воскликнула она. – Навигатор, навигатор… Какой из меня навигатор! Купите или украдите себе другую дуру, а меня продайте!
– Не думаю, что тебе понравится быть «умной маткой», – хмыкнула Инна Валерьевна, помешивая ложечкой горячий кофе. – Характер не тот. А навигатор действительно может выйти хороший. Да и прикипела я к тебе, веришь ли. Очень ты мне меня же саму напоминаешь. Взор горящий, голос, ряса эта белая, весь мир – тут мрак, тут свет, здесь торгующие рабами злобные бабы, а вот здесь благородные ящеры, воины Добра.
В этот раз к трапезе присоединился лимоноголовый. Зина всё косилась на него, но он в разговоры не встревал, ел себе что-то своё, похожее формой, цветом и запахом на жареную картошку с грибами, и молчал. Зина от него никакого зла ещё не видела, и потому не забывала постоянно напоминать себе, что это тоже преступник. Подельник!.
О нём бы забыть, раз молчит, но забыть не получалось. Зина тишком его рассматривала – нечеловек же. Яркий лимонный оттенок волос, похоже, не был результатом окрашивания. И глаза, чуть темнее волос, но тоже ярко-жёлтые, и круглые, как фонарики. Уши, блин, были остроконечные – неужели, правда, эльф?! Привет, Галактика. В тебе существуют эльфы.
Но потом эльф снял с кончика уха телесного цвета конус, зачем-то подул в него, и прицепил обратно. Не острые, значит, уши, а круглые. То есть, не эльф. Хотя красивый. Если сделать скидку на чуждость лица, – всё-таки красивый. Можно поцеловать, если забыть о том, что он тоже преступник!
– Привязалась я к тебе, понимаешь? – объяснила Инна Валерьевна. – Нравишься ты мне. Симпатизирую сильным личностям, а силы духа в тебе – ого-го, на десяток хватит. Полагаю, мы всё же сработаемся. Рано или поздно. Так или иначе.
«Ты согнёшь меня», – понимала Зина, покрываясь мурашками от страха, реального страха, смертного. – «Рано или поздно, так или иначе, но согнёшь. Убедишь, обволочёшь словами, где не помогут слова, придёт на выручку боль», – поёжилась, вспоминая, как Инна Валерьевна ударила её – тогда. Тело помнило. Тело не собиралось забывать. Вторая такая пытка… ну, может быть, третья… и всё, на всё же пойдёшь, только чтобы больше никогда… никогда больше…
Зина не обманывала себя. В своей способности терпеть такую боль днями и месяцами она очень сильно сомневалась. И когда наступит день, в который за отсутствие даже тени той боли она будет униженно делать всё, что велит ей Инна Валерьевна, хотя бы и туфли ей лизать? Точнее, как скоро наступит такой день…
Лучше этой… маткой… стать, там мужик, по крайней мере, бить не станет, ему же не нужен калечный потомок… А всего лучше, умереть. При попытке к бегству… Предварительно как-нибудь укусив Инну Валерьевну. Просто так подыхать, решила Зина, неинтересно. Нужно непременно укусить напоследок. Может, не до смерти, но так, чтобы мяса клок выдернуть наверняка.
Инна Валерьевна продолжала разговаривать с Зиной, словно бы не замечая её молчания или грубых вызывающих ответов с попытками уколоть. Самое плачевное, что Зина понимала смысл этих разговоров: она поневоле слушала. Невозможно было не услышать. Каждая совместная трапеза становилась пыткой. Всего-то и развлечений, что коситься на лимоноголового, поглощавшего пищу с каменной невозмутимостью.
Инна Валерьевна рассказывала о Великой Отечественной… Она была разведчиком, диверсантом, снайпером. Помотало её изрядно.
– За фашистов, наверное, играли, – не удержалась от шпильки Зина.
– Нет, за наших, – усмехнулась Инна Валерьевна. – Расписалась на Рейхстаге. Панорама была несколько лет назад в Ленэкспо, объёмная. «Взятие Берлина», как-то так. Помнишь? Вот. Там сделали макет стены Рейхстага, с солдатскими надписями. Мою тоже нанесли. Я радовалась, на неё глядя… Да, в Галактике тоже… хватило работы. Человеку, сделавшему войну профессией, найдётся, где применить свои навыки. Тут ведь вечно кто-то объясняет кому-то, как он неправ.
– А здесь за кого? Вон за них, что ли? – кивнула на лимоноголового, и тот внезапно оживился, бросил на женщину любопытный взгляд.
– За наших, – усмехаясь, ответила та. – За Человечество!
– Какой патриотизм, – не удержалась от язвы Зина.
Ей всё время хотелось грубить, хамить, язвить, чтобы хоть как-то пробить эту самоуверенность, ну, хоть на чуть-чуть. Пусть сорвётся и наорёт… нет, про боль не надо, давай без боли она как-нибудь сорвётся и наорёт. Инна Валерьевна понимающе усмехалась ,и не срывалась, тем более, не орала. Она была так уверена в том, что настоит на своём!
Ночами, – были и на корабле условные сутки, день и ночь, – Зина рыдала в подушку, стискивая в кулачках ткань простыни. Она не знала, не знала, что сделать, как уязвить преступницу, как сдохнуть уже, наконец. И гнала от себя все подленькие мыслишки на тему, то может быть, стоило сдаться и перестать выделываться, выучиться на навигатора, водить корабль по пространству…
Корабль, полный рабов, предназначенных на продажу.
Зина не сомневалась, что обучение пойдёт тоже в каком-то левом, криминальном месте. Где главное не диплом государственного образца, а – навыки. Навыки пилотирования и навигации, практика, практика и ещё раз практика. И сбежать оттуда будет ещё сложнее, чем с корабля…
Двери Инна Валерьевна принципиально не запечатывала.
– Я тебе доверяю, – говорила она, усмехаясь.
Её усмешку, всё понимающую и мудрую, хотелось стереть с лица кирпичом. Одна проблема: кирпича на корабле не было. Никакого. Была, пожалуй, и вторая проблема – броня, которая хоть и содержалась в неактивном режиме, но долететь до рожи своей подопечной никакому кирпичу не позволит.
Зараза!
В первый раз Зина отправилась бродить за дверь с определённым страхом. Что перехватят, получит, и снова будет боль. Ничего этого не было, Инна Валерьевна или лимоноголовый просто отводили её обратно, и Зина осмелела. В трюме она уже была, несколько раз оказывалась там снова, неприятно.
А однажды внезапно вышла на трап. Корабль стоял на планете. На большом космодроме, если судть по громадному полю, занятому такими же или похожими на такой же кораблями в виде приплюснутых тарелок. За полем «тарелок» стояли огромные шары, тоже корабли, наверное. Или какие-нибудь технические здания… Но нет, на глазах у Зины один из шаров плавно всплыл и пошёл, пошёл к облакам, не генерируя при этом ровно никакого выхлопа. Антигравитация?
Облака ветвились когтеобразными узорами, лиловое солнце подсвечивало их розовым и синим, а через всё небо тянулась широкая золотая полоса, разлинованная вдоль лиловыми и синими полосами поуже.
Сама она прибавила шаг и скрылась за изгибом коридора. Лимоноголовый Мавео потянул Зину на пол:
– Садись. Сейчас будет коум…
Зина села, обхватила коленки руками. Постаравшись накрыть попой заветный кругляш. Мавео сел рядом, поджав ноги, и сверху, с потолка, обоих облило прозрачным, с лиловым просверком, огнём силовой защиты. Вокруг словно заколыхалось тугое, ощутимо плотное озеро. Оно не мешало двигаться, просто каждое движение давалось с трудом, как будто действительно находишься под изрядной толщей воды. Зато космические ухабы с такой защитой не страшны, наверное.
Поле могло генерироваться в любой точке корабля. Очень удобно. Где застигли тебя динамические маневры, там и сиди.
– Что такое коум – спросила Зина, не сумев сдержать любопытство.
Она уже слышала это слово на Земле, когда Инна Валерьевна удирала, роняя тапки, от ящеров. И вот оно прозвучало опять.
– Гиперпрыжок не только сквозь пространство, но и через время тоже, – пояснил лимоноголовый.
– Через… время…
И снова в затылок дохнуло ледяным ветром безумия. Нет, нет, нет, нет, не может быть, всё это дешёвая голливудщина и книжки про попаданцев, всё это не со мной, мне надо проснуться… проснуться...
Проснуться не получалось. Металлический кругляш боевого шеста, выроненный Инной Валерьевной, давил ребром в бедро. «Вода» защиты с трудом пропустила руку, почесать нос…
– Инав хороший навигатор, – сказал лимоноголовый. – Она владеет техникой коума на жёлтом уровне.
Почему уровень жёлтый, а не, скажем, третий или четвёртой, Зина спрашивать не стала. И так было ясно, что это довольно много, иначе бы Мавео не упоминул бы об уровне Инны Валерьевны вовсе.
– Тогда на кой чёрт сдалась ей я?
– Разницу между хорошим и отличным понимаешь?
– Меня ещё учить надо!
– Она готова вложиться.
Желудок вдруг прыгнул к горлу. Миг невесомости, и он уже уходил, оставляя в теле противную слабость. А следом подкатывала вторая волна.
– С планеты в коум ушла, как и обещала, – прокомментировал лимоноголовый, поймав, видно, где-то вирус разговорчивости.
Без толку было гадать, что нашло на него и почему. Следовало пользоваться моментом и спрашивать.
– Это плохо? – помолчав, спросила Зина.
– Да что уж хорошего, – хмыкнул тот. – Но те виноваты сами.
– Через время, говорите. А назад как тогда? Или это неважно. Или что? А если корабль сам на себя наткнётся?
– Это всё ваши навигаторские штучки, – шевельнул пальцами лимоноголовый. – Я – врач, у меня на это…
– Лапки, – ехидно подсказала Зина.
Он посмотрел на неё и внезапно расхохотался:
– Точно! Они.
– Почему вы с ней? – резко спросила Зина. – Она – преступница! Она торгует рабами! Похищает и торгует похищенными. Почему вы с ней?!
– Долг, – пожал могучими плечами Мавео.
Долг. Зина переварила услышанное. В карты проиграл, в казино? В их галактические аналоги, конечно же. Азартные игры, вспомнилось девушке, приравнены к болезни… Где преступность, там и азарт. Всякие рулетки, испытывающие удачу, скачки, гонки, бои, – да что угодно могло быть! И примерить подобное низкое свойство на могучего Мавео оказалось очень нелегко.
Сумбурную Зинину обвинительную речь он выслушал с олимпийским спокойствием.
– Нет, – сказал он в ответ на её злые слова. – Не так.
– А как?! – она задохнулась, не умея подобрать нужного слова. – Как ещё? Вы же… вы же тоже с нею заодно получается!
Он совсем по-человечески пожал плечами, не ответил и молчал до тех пор, пока корабль не вышел в свободный полёт.
Тогда защита убралась, и Зина сразу вскочила, постаравшись как можно незаметнее сунуть в карман чужое оружие.
Что с кругляшом делать, Зина понятия не имела. Он не хотел разворачиваться в палку, хоть тресни его! На тонком ребре пальцы нащупали множество насечек, но ни одна из них не скрывала в себе потайной ключ, приводящий оружие в боевое положение. Торцы же были сплошь гладкими, без рисунка и намёков на спусковую кнопку.
Зина даже заплакала с досады. Хотя, если вдуматься, что ей даст эта палка? Можно подумать, она умела ею пользоваться… Да даже если б умела, тот уровень, который показала Инна Валерьевна, не оставлял шансов. Но попыток активировать шест Зина не прекратила. Злое упрямство не давало ей сдаться.
Прямо перед лицом вдруг стремительно просвистело что-то смертельно, девушка еле успела отдёрнуться. Ещё чуть, и лишилась бы головы! Но испуг сменился злобной радостью: на полу лежала палка и на концах её шипели багровые молнии. Раскрылся кругляш!
Зина аккуратно взялась за шест посередине ,и замерла, услышав, как кто-то хлопает в ладоши, радуясь её успеху.
У двери в каюту-тюрьму стояла Инна Валерьевна. И что-то подсказывало, что стояла она там уже очень давно.
– Молодец, – похвалила она, отлепляясь от стены, которую подпирала спиной. – Я уж думала, не получится у тебя ничего.
Зина судорожно вцепилась в палку. Страх провалился в живот и смёрзся там в ледяной склизкий ком, а память криком кричала о той боли, однажды испытанной, но не забытой.
– Ты хочешь меня убить, – сказала Инна Валерьевна, улыбаясь. – Давай, бей. Не бойся.
Она шагнула вперёд, но это простое движение вышло настолько мощным и жутким, что захотелось упасть на пол и скулить, вымаливая прощение…
Ещё шаг. И ещё… Инна Валерьевна совсем близко.
– Бей, ну что же ты. Я – похищаю молодых девчонок и продаю их разным говнюкам. Ты меня ненавидишь за это. Бей! Что, не можешь? Боишься?
Зина всхлипнула и ткнула палкой как копьём, вслепую, не глядя. Палку вырвало у неё из рук, девушка не удержалась на ногах, шлёпнулась на пол, больно ударившись локтём и коленкой, и с силой зажмурилась: сейчас… вот прямо сейчас… снова…
– Н-да, общая физическая подготовка хреновая, – сообщила Инна Валерьевна, складывая шест обратно в кругляш. – Надо заняться. Поднимайся… Приведи себя в порядок, подберём тебе программу тренировок…
– Не буду я заниматься! – закричала Зина прямо с пола. – Не буду! Не дождётесь!
– Бунт на корабле?
– Да хоть бейте, хоть убейте! Не буду, не буду, не буду!
Крик перекатился в истерику: Зина разрыдалась. Свернулась в комок, обхватила себя руками, ткнулась лицом в коленки и рыдала так, как не плакала уже очень давно – потоком, едва ли не в голос. Ей было всё равно, что теперь сделает Инна Валерьевна и как накажет. Она ждала боли, но боли не случилось.
Инна Валерьевна села рядом, обняла, стала гладить по голове. И не вырвешься от неё! Руки – что клещи стальные…
– Ну, ну, ну, – сказала хозяйка корабля, – всё хорошо. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Но Зина знала ,что хорошо уже не будет.
Никогда.
ГЛАВА 4 На корабле
Инну Валерьевну понять оказалось непросто. Что понять, примириться хотя бы! Она всерьёз считала, что Зина, после всего пережитого, вполне способна стать ей коллегой и другом. От этой уверенности волосы сами собой шевелились. Зина понимала, что рано или поздно Инна Валерьевна сломает её. Девушка пыталась бунтовать, отказываясь от еды и занятий в спортивном боксе, отказываясь вообще вставать, было и такое.
Инна Валерьевна реагировала по-разному. Чаще всего, проявляла адское терпение, странное для человека её профессии. Но иногда с милой улыбочкой обещала такое и так, что сразу становилось понятно: не подчинишься – получишь обещанное…
Корабль шёл сквозь GV-туннель, сжимающий время перелёта между звёздами с многих тысяч световых дет до нескольких суток или даже часов, поэтому Инна Валерьевна позволяла себе расслабиться за столом с яствами, кофе и любимой сигаретой. Что-то, а покушать она любила и знала толк. Зина объявила голодовку, и получила в ответ: «Хочешь, ешь, не хочешь, не ешь – дело твоё. Свалишься в голодный обморок, упакую в бокс и буду кормить через задницу. Ректальный зонд, слыхала про такой?» Так что насчёт еды Зина быстро сдалась, и начала есть. Но, по совести, кусок не лез в горло.
– Прыжок, – пояснила Инна Валерьевна, нехорошо скалясь, зеркальная плёнка брони давно сошла с неё и снова пряталась в небольшом активаторе под одеждой, очень удобно. – Скачок. Джамп. Малое тело может прыгнуть в атмосфере без особых последствий, но корабль моего класса породит огромный ураган; достанется всей планете, но космодром тот – смело без звука. Долго им теперь восстанавливаться… Но зато все знать будут, что меня трогать –себе беду добывать. Нечего было лезть!
– Вы не одна туда летаете, – обвинила Зина.
– Верно. Не я одна. Что поделаешь, они – платят, мы – возим.
– Разумных. В рабство!
Инна Валерьевна покачала головой, кивнула на забытый терминал, валяющийся на столешнице с того самого дня, как Зина его там бросила:
– Учи язык, дурёха. Пропадёшь.
Зина упрямо промолчала. И пусть, яростно думала она. Пусть пропаду!
– Что вы ко мне прицепились? – со злыми слезами воскликнула она. – Навигатор, навигатор… Какой из меня навигатор! Купите или украдите себе другую дуру, а меня продайте!
– Не думаю, что тебе понравится быть «умной маткой», – хмыкнула Инна Валерьевна, помешивая ложечкой горячий кофе. – Характер не тот. А навигатор действительно может выйти хороший. Да и прикипела я к тебе, веришь ли. Очень ты мне меня же саму напоминаешь. Взор горящий, голос, ряса эта белая, весь мир – тут мрак, тут свет, здесь торгующие рабами злобные бабы, а вот здесь благородные ящеры, воины Добра.
В этот раз к трапезе присоединился лимоноголовый. Зина всё косилась на него, но он в разговоры не встревал, ел себе что-то своё, похожее формой, цветом и запахом на жареную картошку с грибами, и молчал. Зина от него никакого зла ещё не видела, и потому не забывала постоянно напоминать себе, что это тоже преступник. Подельник!.
О нём бы забыть, раз молчит, но забыть не получалось. Зина тишком его рассматривала – нечеловек же. Яркий лимонный оттенок волос, похоже, не был результатом окрашивания. И глаза, чуть темнее волос, но тоже ярко-жёлтые, и круглые, как фонарики. Уши, блин, были остроконечные – неужели, правда, эльф?! Привет, Галактика. В тебе существуют эльфы.
Но потом эльф снял с кончика уха телесного цвета конус, зачем-то подул в него, и прицепил обратно. Не острые, значит, уши, а круглые. То есть, не эльф. Хотя красивый. Если сделать скидку на чуждость лица, – всё-таки красивый. Можно поцеловать, если забыть о том, что он тоже преступник!
– Привязалась я к тебе, понимаешь? – объяснила Инна Валерьевна. – Нравишься ты мне. Симпатизирую сильным личностям, а силы духа в тебе – ого-го, на десяток хватит. Полагаю, мы всё же сработаемся. Рано или поздно. Так или иначе.
«Ты согнёшь меня», – понимала Зина, покрываясь мурашками от страха, реального страха, смертного. – «Рано или поздно, так или иначе, но согнёшь. Убедишь, обволочёшь словами, где не помогут слова, придёт на выручку боль», – поёжилась, вспоминая, как Инна Валерьевна ударила её – тогда. Тело помнило. Тело не собиралось забывать. Вторая такая пытка… ну, может быть, третья… и всё, на всё же пойдёшь, только чтобы больше никогда… никогда больше…
Зина не обманывала себя. В своей способности терпеть такую боль днями и месяцами она очень сильно сомневалась. И когда наступит день, в который за отсутствие даже тени той боли она будет униженно делать всё, что велит ей Инна Валерьевна, хотя бы и туфли ей лизать? Точнее, как скоро наступит такой день…
Лучше этой… маткой… стать, там мужик, по крайней мере, бить не станет, ему же не нужен калечный потомок… А всего лучше, умереть. При попытке к бегству… Предварительно как-нибудь укусив Инну Валерьевну. Просто так подыхать, решила Зина, неинтересно. Нужно непременно укусить напоследок. Может, не до смерти, но так, чтобы мяса клок выдернуть наверняка.
Инна Валерьевна продолжала разговаривать с Зиной, словно бы не замечая её молчания или грубых вызывающих ответов с попытками уколоть. Самое плачевное, что Зина понимала смысл этих разговоров: она поневоле слушала. Невозможно было не услышать. Каждая совместная трапеза становилась пыткой. Всего-то и развлечений, что коситься на лимоноголового, поглощавшего пищу с каменной невозмутимостью.
Инна Валерьевна рассказывала о Великой Отечественной… Она была разведчиком, диверсантом, снайпером. Помотало её изрядно.
– За фашистов, наверное, играли, – не удержалась от шпильки Зина.
– Нет, за наших, – усмехнулась Инна Валерьевна. – Расписалась на Рейхстаге. Панорама была несколько лет назад в Ленэкспо, объёмная. «Взятие Берлина», как-то так. Помнишь? Вот. Там сделали макет стены Рейхстага, с солдатскими надписями. Мою тоже нанесли. Я радовалась, на неё глядя… Да, в Галактике тоже… хватило работы. Человеку, сделавшему войну профессией, найдётся, где применить свои навыки. Тут ведь вечно кто-то объясняет кому-то, как он неправ.
– А здесь за кого? Вон за них, что ли? – кивнула на лимоноголового, и тот внезапно оживился, бросил на женщину любопытный взгляд.
– За наших, – усмехаясь, ответила та. – За Человечество!
– Какой патриотизм, – не удержалась от язвы Зина.
Ей всё время хотелось грубить, хамить, язвить, чтобы хоть как-то пробить эту самоуверенность, ну, хоть на чуть-чуть. Пусть сорвётся и наорёт… нет, про боль не надо, давай без боли она как-нибудь сорвётся и наорёт. Инна Валерьевна понимающе усмехалась ,и не срывалась, тем более, не орала. Она была так уверена в том, что настоит на своём!
Ночами, – были и на корабле условные сутки, день и ночь, – Зина рыдала в подушку, стискивая в кулачках ткань простыни. Она не знала, не знала, что сделать, как уязвить преступницу, как сдохнуть уже, наконец. И гнала от себя все подленькие мыслишки на тему, то может быть, стоило сдаться и перестать выделываться, выучиться на навигатора, водить корабль по пространству…
Корабль, полный рабов, предназначенных на продажу.
Зина не сомневалась, что обучение пойдёт тоже в каком-то левом, криминальном месте. Где главное не диплом государственного образца, а – навыки. Навыки пилотирования и навигации, практика, практика и ещё раз практика. И сбежать оттуда будет ещё сложнее, чем с корабля…
Двери Инна Валерьевна принципиально не запечатывала.
– Я тебе доверяю, – говорила она, усмехаясь.
Её усмешку, всё понимающую и мудрую, хотелось стереть с лица кирпичом. Одна проблема: кирпича на корабле не было. Никакого. Была, пожалуй, и вторая проблема – броня, которая хоть и содержалась в неактивном режиме, но долететь до рожи своей подопечной никакому кирпичу не позволит.
Зараза!
В первый раз Зина отправилась бродить за дверь с определённым страхом. Что перехватят, получит, и снова будет боль. Ничего этого не было, Инна Валерьевна или лимоноголовый просто отводили её обратно, и Зина осмелела. В трюме она уже была, несколько раз оказывалась там снова, неприятно.
А однажды внезапно вышла на трап. Корабль стоял на планете. На большом космодроме, если судть по громадному полю, занятому такими же или похожими на такой же кораблями в виде приплюснутых тарелок. За полем «тарелок» стояли огромные шары, тоже корабли, наверное. Или какие-нибудь технические здания… Но нет, на глазах у Зины один из шаров плавно всплыл и пошёл, пошёл к облакам, не генерируя при этом ровно никакого выхлопа. Антигравитация?
Облака ветвились когтеобразными узорами, лиловое солнце подсвечивало их розовым и синим, а через всё небо тянулась широкая золотая полоса, разлинованная вдоль лиловыми и синими полосами поуже.
