Но когда она попыталась представить себе, как это будет, никаких ярких образов на ум не пришло.
Неделю назад
В Политех Зина прошла уверенно, и именно на ту специальность, на какую хотела. Хотя по совету Инны Валерьевны, подавала документы сразу по пяти направлениям, с более низким проходным баллом. Удобно: не прошла здесь, возможно, пройдёшь там. После первого курса, в общем-то, одинакового для всех пяти, можно будет перевестись. Специализация ведь начинается со второго курса, а первый, он базовый…
Чтобы не сидеть без дела, прошла обучающий курс по конфигурации «1С», ездила в компанию «Первый бит» на Кронверкском. Платила за курс принципиально из своих. Полгода жизни с Сашулей и обезумевшей Татьяной научили интуитивной финансовой безопасности: на себя и свои потребности зарабатывать надо самой. Инна Валерьевна – щедра, но до каких пор? И что за её щедростью стоит? Присмотреть за квартирой, отлично. Но присмотр явно таких денег не стоит.
Зина понимала, что совмещать учёбу с работой будет очень не просто. Но отказываться от заработков не собиралась. Деньги Инны Валерьевны лучше вообще не тратить, от греха. Проще будет расплатиться в конце года. Не моё, не мной заработанное, – значит, чужое. Хватаешь чужое – значит, воровка. Без вариантов. Воровкой быть Зина не хотела отчаянно.
Сертификат об окончании курса она уже получила, теперь упорно занималась дополнительно – «1С» оказалась интересной системой, очень интересной. И параллельно искала работу. «Хэдхантер» – ресурс, конечно, отличный, но, хотя работодатели и заявляли, что согласны на программиста-стажёра без опыта работы, на деле после собеседования – «мы вам позвоним». И тишина.
– Возраст, -объяснила Инна Валерьевна причину неудач. – Их отпугивает возраст. Считается, что в восемнадцать лет люди бегут за Клинским и хороших работников среди них не бывает.
– Бегут за Клинским? – не поняла Зина.
– А, это из рекламы пива, – отмахнулась Инна Валерьевна. – Ты не застала. Сейчас реклама алкоголя запрещена, а в начале нулевых часто показывали ролики по телевидению. Пиво «Клинское». Найди в интернете, проникнись. Надеюсь, ты не станешь после просмотра пить пиво?
– Нет, конечно, – заверила Зина.
– Не переживай. Возраст – это такой недостаток, который очень быстро проходит. Скоро компании будут сами драться из-за тебя. Ты ведь окончишь Политех с красным дипломом.
– Вы мне льстите, – покраснела Зина.
– Нет. Учись оценивать себя и свои возможности объективно. Без самолюбования и короны императрицы, но и без лишнего самоуничижения. Ты умна – факт. Упряма, умеешь добиваться своего, – тоже факт. Потенциал. Который начнёшь раскрывать уже в сентябре, на первых занятиях. Что не так?
– Да просто, как-то…
– Что?
– Ну… самовосхвалять себя… это как-то нескромно.
– Самовосхвалять – да. Но кто тебе говорит самовосхвалять? Я предлагаю – самой себя оценить, а оценка имеет мало общего с самолюбованием. Любуешься собой перед другими – вдруг тоже проникнутся и начнут тобой так же восхищаться. В скобках: не начнут, кому приятны хвастунишки и выскочки. А оцениваешь себя – наедине с собой же. Честно и без стеснения. Лови задание: выпиши на бумагу все свои достоинства, без оправданий, смущения и виляния.
– И показать вам? – настороженно спросила Зина.
– Нет. Можешь потом выкинуть. Или сжечь. Порвать и смыть в унитаз. Что сама захочешь.
– Не поверю, что вы не захотите посмотреть, – после паузы выговорила Зина. – Вам же любопытно!
– Любопытно, – не стала спорить Инна Валерьевна. – Но если ты начнёшь писать, подразумевая, что твою писанину увижу я, ты не будешь честна с собой. Тебе захочется произвести на меня впечатление. Или передо мной извиниться за что-то. Один из приёмов психической защиты: принижать свои хорошие качества и за них оправдыватьтся с тем, чтобы получить опровержение своим же собственным словам. Все мы грешны этим, кто-то меньше, кто-то больше. Каждому из нас хочется верить в свою исключительность. На определённом этапе развития личности каждому хочется услышать подтверждения своей уникальности от других. Причём, сейчас и сразу, не дожидаясь, когда эта самая исключительность прорастёт сквозь душу и будет видна всем окружающим сама по себе, просто так, без дополнительных самопрезентаций…
Зина жадно слушала. С ней ещё никто не говорил вот так, предельно откровенно, и – как с равной. Так что слушала она, раскрыв рот.
Замечательный человек всё же Инна Валерьевна. Помогла, помогает и дальше, и ещё как интересно слушать её.
Вечерние разговоры за чашкой чая давно уже стали ритуалом, правилом, бытовой игрой, в которую охотно играли они обе.
В тот день Зина выбралась наконец-то на Ковалёвское кладбище, навестить могилу мамы. Тяжёлая поездка. От метро «Новочеркасская» до станции метро «Девяткино» не меньше часа, потом дальше автобусом. С утра вроде как светило солнце, но когда вышла из метро, попала под противный моросящий дождик; конец августа – в Петербурге это начало фактической осени. Тепло ещё вернётся, ещё будет бабье лето – и первая волна, и вторая. Но пока небо затянуло хмарью, и из той хмари сыпался и сыпался унылый, кладбищенский какой-то дождь, размывая мир в неяркую серость.
Розы на земляном холме, укрытом поблёкшими уже венками, горели алым, оставляя на сетчатке пылающий след. Зажмурься, и увидишь их в инверсии, как чётко белое на чётком красно-чёрном.
Зина долго стояла, кутаясь в воротник курточки – больно злой был здесь ветер, северо-восточный, с запахами близких холодов. Ряды таких же высоких холмов уходили вперёд и влево. Дальше, к краю поля, они были посвежее, поярче, повыше. Здесь – уже не очень. На следующий год земля осядет, и можно будет поставить памятник. Хотя бы крест! Вот ещё забота: нужно собрать деньги на памятник как-то. Вряд ли Сашуля с Таней станут об этом думать.
Хотя у обоих – стабильная работа и зарплата, Таня тоже ведь не спешила уходить в декрет, хотела получить выплаты и сохранить за собой место. Может, тоже понимала, что ребёнку нужны будут деньги, а на Сашулю надежда как на синий лёд. Хотя… Наверное, всё, ею заработанное, муженёк благополучно забирал себе.
Чтобы дарить подарки Илоне!
Дура сестра, как есть дура! Неужели она действительно переписала свою долю квартиры на Сашулю? Неужели ей хватило для этого глупости?
Зина вспоминала последние дни проживания в родном доме, тяжёлые слова Татьяны: «Я люблю его», и понимала, что могло хватить, вполне.
Какая-то затянувшаяся серия из низкопробного мыльного сериала. Зина никогда раньше не думала, что так может быть в жизни. Теперь она понимала, почему сериалы неизменно собирают своих поклонников.
Сценарии сериалов пишут, выдёргивая из жизни реальные истории. Может быть, одна история сама по себе будет скучна и неинтересна, но несколько их, переплавленных талантом сценариста в единое целое, дадут те самые яркость и глубину, в которых каждый узнает что-нибудь своё и сможет это примерить на себя.
На станции метро «Политехническая» в вагон зашла беременная женщина. Не на позднем сроке, но животик уже отчётливо был виден. Зина подхватилась уступить ей место: мужчины-то вряд ли уступят, они все спят, уставшие зайчики плотно зажмуренными веками и пробками наушников в ушах – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому никогда не скажу. А хотя, кто знает, может, и правда устали… Со смены там едут. Или какие болезни у них.
Женщина села, устало поблагодарила. И Зина узнала её!
Одутловатое, постаревшее лицо, тени под глазами, тусклые, собранные в небрежный хвостик волосы, мятая блузка – всё это добавляло ей лишний возраст, но Зина-то знала, что Тане всего двадцать пять! Язык дёрнуло вперёд разума:
– Таня?..
Та подняла голову. Смотрела, не узнавая, но Зина видела, что это была Таня, кто же ещё-то. Россыпь конопушек по щекам, родинка у виска, давний застарелый шрамик, рассекающий бровь – это она на дерево полезла, спасать дурищу младшую, которая забралась на самый верх, а потом внезапно испугалась спускаться. Сорвались обе. Зина отделалась синяками и ушибами, Тане зашивали бровь…
Во взгляде Тани что-то дрогнуло, но Зина вдруг очень ясно и чётко услышала голос Инны Валерьевны: «встретишь случайно – отвернись и уйди». Она попятилась, и тут же поезд вынесло из темноты туннеля на станцию, диктор радостно объявил «Площадь мужества», спиной вперёд Зина выскочила на платформу.
Поезд ушёл, унеся с собой изумлённое лицо сестры – та узнала младшую, в самый последний миг узнала. Но не успела отреагировать, двери захлопнулись, поезд ушёл. Зина, испугавшись, что Таня вернётся обратным поездом, торопливо выбежала к эскалаторам, поднялась наверх. В сторону Малой Охты, где располагался ЖК «Тойве» от Финляндского вокзала ходил десятый трамвай, а до вокзала от «Площади Мужества» можно было добраться и наземным транспортом, смартфон при себе, сейчас посмотрим маршрут…
Но, глядя на улицы города сквозь стекло маршрутки, Зина по-прежнему боялась и ожидала, что Таня сейчас войдёт и сядет рядом. Как она осунулась! Видно, не сахарная жизнь пошла у неё после ухода Зины, совсем не сахарная.
Может быть, всё-таки.
Когда Инна Валерьевна уедет в командировку.
Всё-таки приехать к сестре.
Сашуля – пёс с ним. А Таня – сестра, и, похоже, она в беде. В большой беде, пусть и по собственной глупости. А Инна Валерьевна, как она узнает? Из другого города-то. Ну не gps же навигатор она на подопечную свою навесит, чтобы все её перемещения отслеживать! Да и как тот навигатор пристроишь так, чтобы сама Зина не увидела? Требований же постоянно носить с собой что-то такое от Инны Валерьевны не поступало. Ни в самом начале, ни сейчас.
Восемь часов назад
На Камышовую Зина приехала заранее. Она помнила, что Таня возвращалась раньше Сашули, а Илона тоже весь день где-то была, так что по её расчётам в квартире не должно было быть сейчас никого. План был прост: войти, если не сменили замок, если сменили – дежурить у парадной. Дождаться сестру и поговорить. Один на один, без лишних ушей. Просто – поговорить. Хотя бы узнать, что у неё пусть и стабильно плохо, но не запредельно плохо.
А то в метро она какая-то совсем уж была потерянная… Постаревшая, потерянная, с красными глазами, – много плачет, наверное. Втихаря, чтобы Сашулю драгоценного не разгневать. И что сестра делала на «Политехнической», так далеко от своих обычных маршрутов, вот же вопрос. Совсем не то место, где Татьяна может оказаться случайно.
Может, на кладбище ездила? Одна? И Сашуля отпустил… Впрочем, получив половину квартиры, он мог уже и перестать изображать заботу…
Ключ подошёл.
В квартире стоял бедлам. Пахло Илониными сигаретами и бедой. Дверь в Зинину комнату была взломана и болталась на одной петле. В комнате перевернули вверх дном всё, до чего смогли дотянуться. Наверное, искали деньги или какие-нибудь драгоценности. Раздербаненный архив устилал пыльный ковёр пожелтевшими листками писем и газетных вырезок, старыми чёрно-белыми фотографиями, не имеющими никакой ценности советскими монетами по двадцать, пятнадцать, десять, три и пять копеек. Если в коллекции нашлось что-то стоящее, оно давно уже было продано. Зина наклонилась и подобрала фотографию: пятнадцать лет назад мама заказала фотосессию, с собой и дочерьми, в Летнем саду. Тане было десять… такая воздушная тоненькая девочка… Зина – совсем ещё малышка. И мама, счастливая…
Да, растила детей одна. О папе слова злого не сказала ни разу.
«Мы не смогли жить вместе», – просто ответила она однажды на заданный маленькой Зиной вопрос. – «Иногда так бывает у взрослых людей»
«Почему?»
«Наверное, ему было плохо со мной. Он и ушёл туда, где было хорошо. Я отпустила. Отпускать надо вовремя, Зинуша», – ласковая мамина рука прошлась по непослушным вихрам, Зина всегда предпочитала короткие стрижки, с ней не спорили. – «Отпускать, как и уходить надо вовремя. Не дожидаясь беды…»
Зина бережно спрятала фотографию в сумочку. Собрать и упаковать всё за жалкие пару часов до Таниного прихода было нереально, она понимала это.
– Простите, – беспомощно сказала она валявшимся в беспорядке фотографиям. – Я ещё вернусь за вами…
Фотографии лежали неподвижно там, куда их швырнули, но Зине показалось, будто по ним прошёл тяжёлый шелест, будто вздох, и в шелесте том послышалось обречённое:: «Не верим…»
Мороз пробрал до самых печёнок. Зине стало неуютно и жутко в квартире, которая по праву и документам принадлежала ей наполовину, но по факту давно уже её домом быть перестала. Теперь здесь жили совершенно чужие люди. Сашуля. Илона. Сестра.
В комнате у сестры тоже царил беспорядок, но уже не такой жуткий, как в комнате Зины. Здесь всё-таки жили. Вещи лежали скомканные и где попало, на полу у кровати валялись носки, совсем не чистые, и пахли они… ну как обычно пахнут носки, которые проносили несколько дней не снимая, в уличной обуви в том числе, а потом кинули на пол. Начатая упаковка дешёвого апельсинового сока. Батарея пивных бутылок у окна. Штук… да, наверное, сорок. Много.
Комнату явно проветривали не часто, кислый запах затхлого, давно не мытого жилья, рождал в горле тяжёлую, противную тошноту.
Дверца шкафа распахнулась, одна из внутренних полок завалилась вперёд, наверное, крепления сломались. Всё, что на полке было, скатилось неряшливой волной до пола и так осталось. А вот. Обувная коробка, в которой хранились документы…
Зина осторожно поставила коробку на стол, сдвинув к краю немытую тарелку, какие-то полотенца, скомканный и скрученный халат. Таня не была большим любителем уборки, швабры и влажной тряпки, но состояние, в которое она вогнала комнату, – свою, чёрт возьми, комнату! – пугало. Как можно жить в таком диком сраче?!
Да, в коробке были документы. Кредитный договор… охренеть, какая сумма, три миллиона! На имя Тани, на чьё же ещё. Выписка из ЕГРП о праве собственности…
Да. Инна Валерьевна оказалась права. Собственником одной второй доли квартиры был теперь Сашуля.
Удобно устроился, гад. Жена, ребёнок, любовница, квартира, правда ,всего лишь половина, но своим поведением он явно добивался того, чтобы отобрать вторую половину у Зины. Иначе смысл был затеваться.
Ладно, по документам не отобрал. А по факту – да. Зина по-новому осмыслила бедлам, в который погрузилась их с мамой надёжная крепость. Вот ради этого? Ради этого Сашуля всё это творил? Чтобы жить в свинарнике?!
Зина осторожно положила коробку на место. Вышла из сестринской комнаты. К Илоне заглядывать не стала, но брошенный мимоходом взгляд в щёлочку признаков бардака не обнаружил. Зина даже не сомневалась, что у Илоны красота и лебеди. Ну не будет нормальный, без проблем с головой, человек жить в говне!
На кухне вроде как тоже был порядок, и даже печка вычищена. Стояли пузатые кастрюльки за стеклянными дверцами шкафа. Урчал холодильник, оклеенный Илониными магнитиками. Ни одного своего или маминого Зина на белых стенках холодильника не увидела. Выкинули, конечно же. Надо думать.
Хлопнула входная дверь. Зина отёрла вмиг вспотевшие ладони: разговор, которого она так хотела и так страшилась, скоро начнётся. Вряд ли он будет приятным. Скорее всего, не будет. Но начать его всё-таки было надо.
– Таня! – крикнула Зина. – Я пришла…
Неделю назад
В Политех Зина прошла уверенно, и именно на ту специальность, на какую хотела. Хотя по совету Инны Валерьевны, подавала документы сразу по пяти направлениям, с более низким проходным баллом. Удобно: не прошла здесь, возможно, пройдёшь там. После первого курса, в общем-то, одинакового для всех пяти, можно будет перевестись. Специализация ведь начинается со второго курса, а первый, он базовый…
Чтобы не сидеть без дела, прошла обучающий курс по конфигурации «1С», ездила в компанию «Первый бит» на Кронверкском. Платила за курс принципиально из своих. Полгода жизни с Сашулей и обезумевшей Татьяной научили интуитивной финансовой безопасности: на себя и свои потребности зарабатывать надо самой. Инна Валерьевна – щедра, но до каких пор? И что за её щедростью стоит? Присмотреть за квартирой, отлично. Но присмотр явно таких денег не стоит.
Зина понимала, что совмещать учёбу с работой будет очень не просто. Но отказываться от заработков не собиралась. Деньги Инны Валерьевны лучше вообще не тратить, от греха. Проще будет расплатиться в конце года. Не моё, не мной заработанное, – значит, чужое. Хватаешь чужое – значит, воровка. Без вариантов. Воровкой быть Зина не хотела отчаянно.
Сертификат об окончании курса она уже получила, теперь упорно занималась дополнительно – «1С» оказалась интересной системой, очень интересной. И параллельно искала работу. «Хэдхантер» – ресурс, конечно, отличный, но, хотя работодатели и заявляли, что согласны на программиста-стажёра без опыта работы, на деле после собеседования – «мы вам позвоним». И тишина.
– Возраст, -объяснила Инна Валерьевна причину неудач. – Их отпугивает возраст. Считается, что в восемнадцать лет люди бегут за Клинским и хороших работников среди них не бывает.
– Бегут за Клинским? – не поняла Зина.
– А, это из рекламы пива, – отмахнулась Инна Валерьевна. – Ты не застала. Сейчас реклама алкоголя запрещена, а в начале нулевых часто показывали ролики по телевидению. Пиво «Клинское». Найди в интернете, проникнись. Надеюсь, ты не станешь после просмотра пить пиво?
– Нет, конечно, – заверила Зина.
– Не переживай. Возраст – это такой недостаток, который очень быстро проходит. Скоро компании будут сами драться из-за тебя. Ты ведь окончишь Политех с красным дипломом.
– Вы мне льстите, – покраснела Зина.
– Нет. Учись оценивать себя и свои возможности объективно. Без самолюбования и короны императрицы, но и без лишнего самоуничижения. Ты умна – факт. Упряма, умеешь добиваться своего, – тоже факт. Потенциал. Который начнёшь раскрывать уже в сентябре, на первых занятиях. Что не так?
– Да просто, как-то…
– Что?
– Ну… самовосхвалять себя… это как-то нескромно.
– Самовосхвалять – да. Но кто тебе говорит самовосхвалять? Я предлагаю – самой себя оценить, а оценка имеет мало общего с самолюбованием. Любуешься собой перед другими – вдруг тоже проникнутся и начнут тобой так же восхищаться. В скобках: не начнут, кому приятны хвастунишки и выскочки. А оцениваешь себя – наедине с собой же. Честно и без стеснения. Лови задание: выпиши на бумагу все свои достоинства, без оправданий, смущения и виляния.
– И показать вам? – настороженно спросила Зина.
– Нет. Можешь потом выкинуть. Или сжечь. Порвать и смыть в унитаз. Что сама захочешь.
– Не поверю, что вы не захотите посмотреть, – после паузы выговорила Зина. – Вам же любопытно!
– Любопытно, – не стала спорить Инна Валерьевна. – Но если ты начнёшь писать, подразумевая, что твою писанину увижу я, ты не будешь честна с собой. Тебе захочется произвести на меня впечатление. Или передо мной извиниться за что-то. Один из приёмов психической защиты: принижать свои хорошие качества и за них оправдыватьтся с тем, чтобы получить опровержение своим же собственным словам. Все мы грешны этим, кто-то меньше, кто-то больше. Каждому из нас хочется верить в свою исключительность. На определённом этапе развития личности каждому хочется услышать подтверждения своей уникальности от других. Причём, сейчас и сразу, не дожидаясь, когда эта самая исключительность прорастёт сквозь душу и будет видна всем окружающим сама по себе, просто так, без дополнительных самопрезентаций…
Зина жадно слушала. С ней ещё никто не говорил вот так, предельно откровенно, и – как с равной. Так что слушала она, раскрыв рот.
Замечательный человек всё же Инна Валерьевна. Помогла, помогает и дальше, и ещё как интересно слушать её.
Вечерние разговоры за чашкой чая давно уже стали ритуалом, правилом, бытовой игрой, в которую охотно играли они обе.
В тот день Зина выбралась наконец-то на Ковалёвское кладбище, навестить могилу мамы. Тяжёлая поездка. От метро «Новочеркасская» до станции метро «Девяткино» не меньше часа, потом дальше автобусом. С утра вроде как светило солнце, но когда вышла из метро, попала под противный моросящий дождик; конец августа – в Петербурге это начало фактической осени. Тепло ещё вернётся, ещё будет бабье лето – и первая волна, и вторая. Но пока небо затянуло хмарью, и из той хмари сыпался и сыпался унылый, кладбищенский какой-то дождь, размывая мир в неяркую серость.
Розы на земляном холме, укрытом поблёкшими уже венками, горели алым, оставляя на сетчатке пылающий след. Зажмурься, и увидишь их в инверсии, как чётко белое на чётком красно-чёрном.
Зина долго стояла, кутаясь в воротник курточки – больно злой был здесь ветер, северо-восточный, с запахами близких холодов. Ряды таких же высоких холмов уходили вперёд и влево. Дальше, к краю поля, они были посвежее, поярче, повыше. Здесь – уже не очень. На следующий год земля осядет, и можно будет поставить памятник. Хотя бы крест! Вот ещё забота: нужно собрать деньги на памятник как-то. Вряд ли Сашуля с Таней станут об этом думать.
Хотя у обоих – стабильная работа и зарплата, Таня тоже ведь не спешила уходить в декрет, хотела получить выплаты и сохранить за собой место. Может, тоже понимала, что ребёнку нужны будут деньги, а на Сашулю надежда как на синий лёд. Хотя… Наверное, всё, ею заработанное, муженёк благополучно забирал себе.
Чтобы дарить подарки Илоне!
Дура сестра, как есть дура! Неужели она действительно переписала свою долю квартиры на Сашулю? Неужели ей хватило для этого глупости?
Зина вспоминала последние дни проживания в родном доме, тяжёлые слова Татьяны: «Я люблю его», и понимала, что могло хватить, вполне.
Какая-то затянувшаяся серия из низкопробного мыльного сериала. Зина никогда раньше не думала, что так может быть в жизни. Теперь она понимала, почему сериалы неизменно собирают своих поклонников.
Сценарии сериалов пишут, выдёргивая из жизни реальные истории. Может быть, одна история сама по себе будет скучна и неинтересна, но несколько их, переплавленных талантом сценариста в единое целое, дадут те самые яркость и глубину, в которых каждый узнает что-нибудь своё и сможет это примерить на себя.
На станции метро «Политехническая» в вагон зашла беременная женщина. Не на позднем сроке, но животик уже отчётливо был виден. Зина подхватилась уступить ей место: мужчины-то вряд ли уступят, они все спят, уставшие зайчики плотно зажмуренными веками и пробками наушников в ушах – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому никогда не скажу. А хотя, кто знает, может, и правда устали… Со смены там едут. Или какие болезни у них.
Женщина села, устало поблагодарила. И Зина узнала её!
Одутловатое, постаревшее лицо, тени под глазами, тусклые, собранные в небрежный хвостик волосы, мятая блузка – всё это добавляло ей лишний возраст, но Зина-то знала, что Тане всего двадцать пять! Язык дёрнуло вперёд разума:
– Таня?..
Та подняла голову. Смотрела, не узнавая, но Зина видела, что это была Таня, кто же ещё-то. Россыпь конопушек по щекам, родинка у виска, давний застарелый шрамик, рассекающий бровь – это она на дерево полезла, спасать дурищу младшую, которая забралась на самый верх, а потом внезапно испугалась спускаться. Сорвались обе. Зина отделалась синяками и ушибами, Тане зашивали бровь…
Во взгляде Тани что-то дрогнуло, но Зина вдруг очень ясно и чётко услышала голос Инны Валерьевны: «встретишь случайно – отвернись и уйди». Она попятилась, и тут же поезд вынесло из темноты туннеля на станцию, диктор радостно объявил «Площадь мужества», спиной вперёд Зина выскочила на платформу.
Поезд ушёл, унеся с собой изумлённое лицо сестры – та узнала младшую, в самый последний миг узнала. Но не успела отреагировать, двери захлопнулись, поезд ушёл. Зина, испугавшись, что Таня вернётся обратным поездом, торопливо выбежала к эскалаторам, поднялась наверх. В сторону Малой Охты, где располагался ЖК «Тойве» от Финляндского вокзала ходил десятый трамвай, а до вокзала от «Площади Мужества» можно было добраться и наземным транспортом, смартфон при себе, сейчас посмотрим маршрут…
Но, глядя на улицы города сквозь стекло маршрутки, Зина по-прежнему боялась и ожидала, что Таня сейчас войдёт и сядет рядом. Как она осунулась! Видно, не сахарная жизнь пошла у неё после ухода Зины, совсем не сахарная.
Может быть, всё-таки.
Когда Инна Валерьевна уедет в командировку.
Всё-таки приехать к сестре.
Сашуля – пёс с ним. А Таня – сестра, и, похоже, она в беде. В большой беде, пусть и по собственной глупости. А Инна Валерьевна, как она узнает? Из другого города-то. Ну не gps же навигатор она на подопечную свою навесит, чтобы все её перемещения отслеживать! Да и как тот навигатор пристроишь так, чтобы сама Зина не увидела? Требований же постоянно носить с собой что-то такое от Инны Валерьевны не поступало. Ни в самом начале, ни сейчас.
Восемь часов назад
На Камышовую Зина приехала заранее. Она помнила, что Таня возвращалась раньше Сашули, а Илона тоже весь день где-то была, так что по её расчётам в квартире не должно было быть сейчас никого. План был прост: войти, если не сменили замок, если сменили – дежурить у парадной. Дождаться сестру и поговорить. Один на один, без лишних ушей. Просто – поговорить. Хотя бы узнать, что у неё пусть и стабильно плохо, но не запредельно плохо.
А то в метро она какая-то совсем уж была потерянная… Постаревшая, потерянная, с красными глазами, – много плачет, наверное. Втихаря, чтобы Сашулю драгоценного не разгневать. И что сестра делала на «Политехнической», так далеко от своих обычных маршрутов, вот же вопрос. Совсем не то место, где Татьяна может оказаться случайно.
Может, на кладбище ездила? Одна? И Сашуля отпустил… Впрочем, получив половину квартиры, он мог уже и перестать изображать заботу…
Ключ подошёл.
В квартире стоял бедлам. Пахло Илониными сигаретами и бедой. Дверь в Зинину комнату была взломана и болталась на одной петле. В комнате перевернули вверх дном всё, до чего смогли дотянуться. Наверное, искали деньги или какие-нибудь драгоценности. Раздербаненный архив устилал пыльный ковёр пожелтевшими листками писем и газетных вырезок, старыми чёрно-белыми фотографиями, не имеющими никакой ценности советскими монетами по двадцать, пятнадцать, десять, три и пять копеек. Если в коллекции нашлось что-то стоящее, оно давно уже было продано. Зина наклонилась и подобрала фотографию: пятнадцать лет назад мама заказала фотосессию, с собой и дочерьми, в Летнем саду. Тане было десять… такая воздушная тоненькая девочка… Зина – совсем ещё малышка. И мама, счастливая…
Да, растила детей одна. О папе слова злого не сказала ни разу.
«Мы не смогли жить вместе», – просто ответила она однажды на заданный маленькой Зиной вопрос. – «Иногда так бывает у взрослых людей»
«Почему?»
«Наверное, ему было плохо со мной. Он и ушёл туда, где было хорошо. Я отпустила. Отпускать надо вовремя, Зинуша», – ласковая мамина рука прошлась по непослушным вихрам, Зина всегда предпочитала короткие стрижки, с ней не спорили. – «Отпускать, как и уходить надо вовремя. Не дожидаясь беды…»
Зина бережно спрятала фотографию в сумочку. Собрать и упаковать всё за жалкие пару часов до Таниного прихода было нереально, она понимала это.
– Простите, – беспомощно сказала она валявшимся в беспорядке фотографиям. – Я ещё вернусь за вами…
Фотографии лежали неподвижно там, куда их швырнули, но Зине показалось, будто по ним прошёл тяжёлый шелест, будто вздох, и в шелесте том послышалось обречённое:: «Не верим…»
Мороз пробрал до самых печёнок. Зине стало неуютно и жутко в квартире, которая по праву и документам принадлежала ей наполовину, но по факту давно уже её домом быть перестала. Теперь здесь жили совершенно чужие люди. Сашуля. Илона. Сестра.
В комнате у сестры тоже царил беспорядок, но уже не такой жуткий, как в комнате Зины. Здесь всё-таки жили. Вещи лежали скомканные и где попало, на полу у кровати валялись носки, совсем не чистые, и пахли они… ну как обычно пахнут носки, которые проносили несколько дней не снимая, в уличной обуви в том числе, а потом кинули на пол. Начатая упаковка дешёвого апельсинового сока. Батарея пивных бутылок у окна. Штук… да, наверное, сорок. Много.
Комнату явно проветривали не часто, кислый запах затхлого, давно не мытого жилья, рождал в горле тяжёлую, противную тошноту.
Дверца шкафа распахнулась, одна из внутренних полок завалилась вперёд, наверное, крепления сломались. Всё, что на полке было, скатилось неряшливой волной до пола и так осталось. А вот. Обувная коробка, в которой хранились документы…
Зина осторожно поставила коробку на стол, сдвинув к краю немытую тарелку, какие-то полотенца, скомканный и скрученный халат. Таня не была большим любителем уборки, швабры и влажной тряпки, но состояние, в которое она вогнала комнату, – свою, чёрт возьми, комнату! – пугало. Как можно жить в таком диком сраче?!
Да, в коробке были документы. Кредитный договор… охренеть, какая сумма, три миллиона! На имя Тани, на чьё же ещё. Выписка из ЕГРП о праве собственности…
Да. Инна Валерьевна оказалась права. Собственником одной второй доли квартиры был теперь Сашуля.
Удобно устроился, гад. Жена, ребёнок, любовница, квартира, правда ,всего лишь половина, но своим поведением он явно добивался того, чтобы отобрать вторую половину у Зины. Иначе смысл был затеваться.
Ладно, по документам не отобрал. А по факту – да. Зина по-новому осмыслила бедлам, в который погрузилась их с мамой надёжная крепость. Вот ради этого? Ради этого Сашуля всё это творил? Чтобы жить в свинарнике?!
Зина осторожно положила коробку на место. Вышла из сестринской комнаты. К Илоне заглядывать не стала, но брошенный мимоходом взгляд в щёлочку признаков бардака не обнаружил. Зина даже не сомневалась, что у Илоны красота и лебеди. Ну не будет нормальный, без проблем с головой, человек жить в говне!
На кухне вроде как тоже был порядок, и даже печка вычищена. Стояли пузатые кастрюльки за стеклянными дверцами шкафа. Урчал холодильник, оклеенный Илониными магнитиками. Ни одного своего или маминого Зина на белых стенках холодильника не увидела. Выкинули, конечно же. Надо думать.
Хлопнула входная дверь. Зина отёрла вмиг вспотевшие ладони: разговор, которого она так хотела и так страшилась, скоро начнётся. Вряд ли он будет приятным. Скорее всего, не будет. Но начать его всё-таки было надо.
– Таня! – крикнула Зина. – Я пришла…
