Король выдал ее замуж в тринадцать лет за шестнадцатилетнего принца Конти, но их брак не задался. Все эти два года юные супруги только и делали, что ссорились и мирились, давая придворным бесконечные поводы для сплетен.
— Неплохо для дебютанток! – смеясь, заметила Хильди, пока девушки переодевались. – Если мы вдруг попадем в немилость, создадим собственную труппу, и безбедное будущее нам гарантировано.
— Я чуть не умерла, - вздохнула Элизабет, падая на скамью. – Все эти глаза, глядящие на меня, и король прямо у моих ног!
— А где Элоиза? – Шарлотта огляделась, чувствуя холодок в груди.
Пользуясь тем, что на нее никто не обращает внимания, мадемуазель де Монвивье умудрилась сбежать.
К тому времени, когда Мадлен вышла из каморки сеньоры Мендосы, уже стемнело, но она все равно собралась в «Золотого петуха», чтобы выполнить данное Туссену обещание позаботиться о малыше Реми. Гастон, успевший смениться с дежурства, тут же вызвался ее проводить.
Конечно же, Мадлен вежливо отказалась, но Гастон все равно отправился с ней, заявив, что на юной девице небезопасно бродить по улочкам Версаля в одиночку.
Юная девица шла, не поднимая глаз, и мысленно ругала себя последними словами. Подумать только, она никогда и никому не позволяла собой помыкать – и вот, пожалуйста, в присутствии брата подруги снова онемела, как и раньше.
Гастон тоже молчал, сердито сжимая рукоять шпаги. Они так прошли, не обменявшись ни словом, через весь городок, заставленный строительными лесами. Стройка в Версале не замирала ни на день – земельные участки непрерывно росли в цене, потому что придворные, с трудом помещавшиеся в переполненном замке, спешили обзавестись приличным жильем.
В этот вечер улицы городка были забиты каретами, на которых прибыли на спектакль парижане. Дожидаясь окончания оперы, кучера и лакеи утоляли жажду в бесчисленных кабачках.
Глядя по сторонам, Гастон молча радовался своему решению пойти вместе с девушкой: наверняка, будь она одна, к ней непременно пристал бы кто-нибудь из слоняющейся по улицам прислуги. Многие из лакеев не гнушались обирать и избивать прохожих, прикрываясь высокими титулами своих господ. Ливрея знатного дома служила им надежной защитой: поднять руку на слугу означало оскорбить его господина, и чем могущественнее были господа, тем наглее вели себя их слуги.
Постоялый двор «Золотой петух» не относился к злачным местам Версаля, но и хорошей репутацией не блистал. В его прокопченном и пропахшим горелым салом зале собирались в основном заезжие торговцы, прибывавшие в Версаль с надеждой на выгодный контракт.
— Что угодно, сударь? – подбежал к Гастону хозяин, вытирая руки о жирный фартук, обтягивающий солидное брюшко.
— Мы ищем Реми Маглуара, - ответила Мадлен.
— Что, неужто поймали его на краже, маленького пройдоху? О, я знал, что от этого мальчишки не дождешься ничего, кроме неприятностей! – взвизгнул хозяин, призывая в свидетели посетителей.
— Хватит. Ничего он нам не сделал, - оборвал его Гастон. – Нам просто нужно с ним поговорить.
— Так он вон там, сударь. Я как раз собирался вышвырнуть его на улицу. Только представьте, задолжал мне за два дня. Целых восемь су! – хозяин постоялого двора затряс перед лицом Гастона восемью пальцами с черными от грязи ногтями.
Вслед за ним они пересекли большой зал с низким потолком и завернули за лестницу, ведущую на второй этаж. Толстяк приподнял драную занавеску, за которой обнаружилась грязная каморка с двумя брошенными прямо на пол тюфяками. На одном из них свернулся в комок маленький мальчик.
— Вылезай, поганец, тут один господин поговорить с тобой желает, - рявкнул хозяин.
Разбуженный громким голосом малыш подскочил на кровати. Мадлен сунула голову в коморку и ласково произнесла:
— Иди сюда, Реми. Мы – друзья твоего брата.
Парнишка выбрался из под лестницы на четвереньках, и Мадлен поразилась тому, как он похож на старшего брата-каменщика. А еще она, да и Гастон тоже, не могли не заметить сухую руку, которую мальчик прижимал к груди.
— Туссен сегодня не придет, он поранился на стройке, но ты не волнуйся, ничего страшного. А я – Мадлен.
— Ой, я вас знаю, о вас все говорят, - встрепенулся Реми, но тут же насупился снова, опасливо поглядывая на гвардейца в синем мундире.
— Собери свои вещи, с нами пойдешь, - бросил ему Гастон. Мадлен с удивлением взглянула на него, а Реми затряс головой.
— Не могу, у меня ж работа, - заявил он с серьезным лицом.
— Хм, и что же тебя заставляют делать? – поинтересовался Гастон, поглядывая на хозяина, которому явно сделалось не по себе.
— Да все. Я тут заместо прислуги. Воду и дрова ношу, горшки выливаю, полы мету, в лавку бегаю, если чего надобно. Так оно дешевле за ночлег и еду выходит.
— Да от него вообще никакого прока с этой его птичьей лапой, - съежился хозяин под грозным взглядом дворянина. – Я ж его только из милосердия и держу!
Он повысил голос, призывая в свидетели посетителей:
— А если этому ленивцу здесь не нравится, так на его тюфяк дюжина таких же побирушек найдется.
— Ты за лошадями ухаживать умеешь? – спросил у мальчика Гастон.
— А то! Я и сбрую смазывать умею, не смотрите, что у меня рука одна, м’сье.
— Отлично. Тогда я тебя нанимаю.
— Месье Гастон, - зашептала Мадлен. – Подумайте хорошенько, вам ведь придется отвечать за мальчика. Такие решения просто так не принимают.
— Ты за кого меня принимаешь? За безответственного глупца? Мне нужен слуга, и Реми меня вполне устроит.
— А что, если завтра вы решите, что этот ребенок вам ни к чему, что от него одно беспокойство? – настаивала Мадлен. – Вы, дворяне…
— Перестань, Мадлен! Ты что, забыла, как я жил все это время? Чем я, по-твоему, так сильно отличаюсь от тебя? Плохо же ты меня знаешь, в таком случае!
Девушка виновато потупилась, чувствуя, что задела Маркусси, который, помолчав, добавил:
— Когда мы выудили тебя из Сены шесть лет назад, нам и в голову не пришло выбросить тебя на улицу. А сегодня помощь нужна этому ребенку, и я, как дворянин, предлагаю ему приличную работу.
— Простите, месье Гастон, - с трудом выдавила из себя Мадлен, покраснев до ушей. – Я не хотела вас обидеть. Я ведь и вправду плохо вас знаю.
— Ну так попробуй же узнать меня получше, - усмехнулся Гастон. – Вот увидишь, я этого заслуживаю.
Мадлен не ответила. К чему давать обещание, которое она не сможет сдержать? Так и не дождавшись от нее ни слова, Гастон вздохнул и повернулся к Реми.
— Бери вещи, мы уходим, - заявил он не допускающим возражений тоном.
Мадлен забралась под лестницу, чтобы помочь мальчику собрать узелок, а Гастон отсчитал восемь су хозяину, но тот уже бросился навстречу спускающейся по лестнице парочке.
— Что угодно синьору? – воскликнул он, не переставая кланяться.
— Чтобы меня оставили в покое, - сухо ответил путешественник.
Хозяин отступил с обиженным видом. Гастон же подумал, что спина постояльца что-то ему напоминает, но очень смутно. Высокий широкоплечий мужчина был одет в черное, но шпага у него на боку явно стоила больших денег. Такие носят разве что офицеры – или наемники. Что до его спутницы, то ее Маркусси узнал – это была Клод дез Ойе, наперсница мадам де Монтеспан. Не успев толком удивиться, Гастон инстинктивно шагнул в тень под лестницей.
— Я вернусь с указаниями, а вы не покидайте постоялый двор, - говорила мадемуазель дез Ойе.
— Я буду ждать, - бросил в ответ мужчина, и Гастону показалось, что незнакомец говорит с легким итальянским акцентом.
Женщина вышла, опустив капюшон на глаза, а постоялец поднялся по лестнице на второй этаж. Лишь на мгновение Гастону удалось разглядеть его лицо, но этого хватило, чтобы вспомнить, где он видел этого мужчину раньше.
— О господи, эта дыра прямо таки кишит ползучими тварями, - Мадлен возмущенно отряхнула платье. – Завтра же отведу тебя к прачкам, пусть выведут тебе вшей.
Гастон приложил палец к губам.
— Молчите и идем отсюда, быстро, - велел он.
К счастью, на сей раз Мадлен не стала спорить и молча взяла мальчика за руку. Гастон подхватил узелок, бросил хозяину деньги, и они поспешили на улицу. Увы, женщина уже исчезла, будто испарилась.
— Что случилось, месье Гастон?
— Боюсь, ничего хорошего. Здесь только что была дез Ойе… Реми, скажи мне, что за высокий мужчина в черном остановился в «Золотом петухе»?
— Тот, что со шпагой, достойной маршала? Так то ж синьор Бенвенути. Сам-то он говорит, мол, он купец из Флоренции, но это вряд ли. Я вот ни разу не видел, чтобы он с другими купцами разговаривал.
Мадлен поежилась, как всякий раз, когда при ней упоминали человека в черном.
— А кто к нему приходит? – не унимался Маркусси.
— Да он все время с этим рыжим, как его… Табареном, вот! Из этого рыжего тоже купец, как из меня архиепископ. Станет купец таскать с собой такие здоровенные пистолеты, как же!
— А с красивой дамой ты его не видел?
— А как же, видел. Ух, красивая, как мадонна в церкви. Она приходит пешком или в портшезе прибывает и почти сразу же уходит, только поговорит с ним немного.
— А ты не слышал, о чем они говорят?
— Нууу, вчера она выходила из комнаты синьора, когда я воду ему нес. Она сказала: «Осталось только убедить госпожу, и через пару дней мы своего добьемся».
— Убедить? – переспросил Гастон. - Быть может, она старается для себя?
— Ага. Она точно сказала «убедить», - подтвердил Реми.
— А почему бы и нет? – протянул Гастон, размышляя вслух. – Маркиза в отчаянии. Власть ускользает от нее вместе с королем. Возможно, мадемуазель дез Ойе решила воспользоваться ситуацией, чтобы манипулировать хозяйкой.
Мадлен покачала головой, не соглашаясь:
— Я точно знаю от прислуги, что она глубоко предана маркизе. Говорят, это она покупала приворотные зелья для короля и даже участвовала в черных мессах вместо Монтеспан.
— Но если ее госпожа окажется в немилости, дез Ойе потеряет место при дворе.
— Нет, после этой истории с делом о ядах она итак почти все время проводит в Париже. У нее там собственный дом и экипаж, так что дез Ойе явно не бедствует.
— Простая компаньонка? Странно… Хотел бы я знать, откуда у нее столько денег.
Мадлен предпочла не отвечать. С тех пор, как она попала ко двору, девушка навидалась всякого. Все эти дворяне, гордящиеся своим происхождением, были готовы на любые низости ради капельки власти, а уж способов обогатиться при дворе и вовсе не сосчитать.
— Ну ладно, пойдем уже, - попросила она, беря за руку зевавшего до хруста в челюстях Реми. – Мне еще надо заглянуть к сеньоре Мендосе, а вам – устроить нового слугу.
Они уже почти дошли до дворцовой ограды, когда Мадлен решилась нарушить молчание:
— А… этот человек, в черном, он какой? – спросила она, не поднимая глаз, и затаила дыхание.
Впрочем, девушка была уверена, что знает ответ. По спине пополз ледяной пот, как всегда после ее кошмарных снов.
— Похож на твоего. Собственно, это он и есть, - помолчав, сознался Гастон.
Он взял ее за руку и стиснул ледяные пальчики, и Мадлен, как ни странно, не поспешила ее отнять.
Король был доволен – «Персей» полностью соответствовал его вкусам. Похвалив композитора, он вернулся в замок в сопровождении придворных, которые были рады размять ноги, затекшие после четырех часов на стуле, или и того хуже, стоя.
Поскольку Людовику опера понравилась, царедворцы в один голос расхваливали и гениальное творение, и талант актеров.
Правда, некоторые имели бестактность думать про себя, что спектакль был затянут и слишком помпезен – другими словами, вгонял в сон. Но не спорить же, в самом деле, с государем…
К счастью, ветер стих, и дождь давно прекратился, так что во дворец королевская свита возвращалась под звездами (правда, в свете факелов их почти не было видно). Мужчины все еще обсуждали танцовщиц, а дамы в портшезах уже раздавали обещания на танец на предстоящем балу.
Элоиза де Монвивье наслаждалась своим триумфом. Помимо великолепного фонтанжа фрейлина красовалась в новом платье из расшитого серебром зеленого шелка, которое явно не было перекуплено у «старьевщиц ». Грациозно обмахиваясь кружевным веером, Элоиза переходила от одной группы к другой, обмениваясь сплетнями и комплиментами.
— Однако какое выгодное дело – быть шпионкой, - шепнул Себастьян на ухо Шарлотте.
— Ба, эта девица родную бабку продаст за деньги! – фыркнула Элизабет.
— Но если у Мадлен будут из-за нее неприятности, я ей устрою веселую жизнь, - подвела итог Шарлотта, пообещав себе сегодня же предостеречь подругу.
Реакция Мендосы была слишком уж необычной, чтобы списать ее на бред. Интересно, что подумала на сей счет Монтеспан? Во-первых, королева заявила, что ничем не примечательная девица из простонародья кого-то ей напоминает. Во-вторых, эту самую девицу позвали лечить Мендосу вместо великого Фагона. И в-третьих, Мендоса назвала ее «доньей» и заявила, что узнает ее медальон. Слишком много для простого совпадения.
По дворцу уже поползли слухи о том, что королева воспылала внезапной привязанностью к хорошенькой авантюристке, предсказывающей судьбу и продающей приворотные зелья. А некоторые и вовсе утверждали, что девушка так хорошо говорит по-испански, что наверняка является тайной посланницей испанского двора.
— Смотрите-ка, а вот и наш добрый друг Лурмель! – усмехнулась Элизабет. – А какой на нем роскошный жюстокор! Неужели он его в лотерею выиграл?
— О нет, ему просто повезло в карты, - ответил Себастьян. – Две тысячи ливров за один вечер, я сам это видел. Видимо, какие-то крохи этого выигрыша перепали и его портному.
— Смотрите-ка, а вот и наш добрый друг Тома! – заметила Хильди, весьма точно подражая ироничному тону Элизабет, которая тут же недовольно нахмурилась при виде молодого Понфавье.
— Если этот невежда посмеет ко мне подойти, - начала она, поворачиваясь к Тома спиной.
— Он уже подошел, – сообщила Хильди.
— Если он посмеет со мной заговорить!
— Он уже открыл рот, - подхватил Себастьян.
Элизабет, покраснев, как пион, раскрыла веер, чтобы спрятаться за ним, и осторожно глянула через плечо. И правда, Тома стоял у нее за спиной, переминаясь с ноги на ногу.
Сглотнув, он выдавил, наконец:
— Могу ли я пригласить вас на танец, мадемуазель?
— Разумеется, нет, - ответила Элизабет, стараясь говорить спокойно, хотя в душе у нее бушевала буря.
— Но… но почему, скажите на милость? – не унимался Тома.
— Потому.
— Какой оригинальный ответ! – восхитился Себастьян, немедля заслужив убийственный взгляд.
— Потому что меня собирается пригласить граф де Шабри, - Элизабет с вызовом взглянула на Себастьяна, зная, что он не посмеет возразить.
— Хорошо, хорошо, я вас приглашаю, - вздохнул он. – Но какую отговорку вы придумаете перед следующим танцем?
— Никакой, сударь, - сухо отрезала Элизабет, беря его под руку. – Я с грубиянами не танцую, вот и все.
Бедняга Тома остался стоять с таким убитым видом, что Шарлотта была тронута его отчаянием.
— А что, если она предпочтет мне Себастьяна? – простонал Тома.
— Полагаю, у вашего батюшки случится удар, - попыталась пошутить Шарлотта.
Тома побледнел.
— Боже, если она узнает, что мои родители сватают ее за меня, я погиб!
— Это точно, - сочувственно кивнула Хильди. – Элизабет точно решит, что вы ухаживаете за ней ради ее приданного.
— Неплохо для дебютанток! – смеясь, заметила Хильди, пока девушки переодевались. – Если мы вдруг попадем в немилость, создадим собственную труппу, и безбедное будущее нам гарантировано.
— Я чуть не умерла, - вздохнула Элизабет, падая на скамью. – Все эти глаза, глядящие на меня, и король прямо у моих ног!
— А где Элоиза? – Шарлотта огляделась, чувствуя холодок в груди.
Пользуясь тем, что на нее никто не обращает внимания, мадемуазель де Монвивье умудрилась сбежать.
Прода от 01.08.2019, 23:54
***
К тому времени, когда Мадлен вышла из каморки сеньоры Мендосы, уже стемнело, но она все равно собралась в «Золотого петуха», чтобы выполнить данное Туссену обещание позаботиться о малыше Реми. Гастон, успевший смениться с дежурства, тут же вызвался ее проводить.
Конечно же, Мадлен вежливо отказалась, но Гастон все равно отправился с ней, заявив, что на юной девице небезопасно бродить по улочкам Версаля в одиночку.
Юная девица шла, не поднимая глаз, и мысленно ругала себя последними словами. Подумать только, она никогда и никому не позволяла собой помыкать – и вот, пожалуйста, в присутствии брата подруги снова онемела, как и раньше.
Гастон тоже молчал, сердито сжимая рукоять шпаги. Они так прошли, не обменявшись ни словом, через весь городок, заставленный строительными лесами. Стройка в Версале не замирала ни на день – земельные участки непрерывно росли в цене, потому что придворные, с трудом помещавшиеся в переполненном замке, спешили обзавестись приличным жильем.
В этот вечер улицы городка были забиты каретами, на которых прибыли на спектакль парижане. Дожидаясь окончания оперы, кучера и лакеи утоляли жажду в бесчисленных кабачках.
Глядя по сторонам, Гастон молча радовался своему решению пойти вместе с девушкой: наверняка, будь она одна, к ней непременно пристал бы кто-нибудь из слоняющейся по улицам прислуги. Многие из лакеев не гнушались обирать и избивать прохожих, прикрываясь высокими титулами своих господ. Ливрея знатного дома служила им надежной защитой: поднять руку на слугу означало оскорбить его господина, и чем могущественнее были господа, тем наглее вели себя их слуги.
Постоялый двор «Золотой петух» не относился к злачным местам Версаля, но и хорошей репутацией не блистал. В его прокопченном и пропахшим горелым салом зале собирались в основном заезжие торговцы, прибывавшие в Версаль с надеждой на выгодный контракт.
— Что угодно, сударь? – подбежал к Гастону хозяин, вытирая руки о жирный фартук, обтягивающий солидное брюшко.
— Мы ищем Реми Маглуара, - ответила Мадлен.
— Что, неужто поймали его на краже, маленького пройдоху? О, я знал, что от этого мальчишки не дождешься ничего, кроме неприятностей! – взвизгнул хозяин, призывая в свидетели посетителей.
— Хватит. Ничего он нам не сделал, - оборвал его Гастон. – Нам просто нужно с ним поговорить.
— Так он вон там, сударь. Я как раз собирался вышвырнуть его на улицу. Только представьте, задолжал мне за два дня. Целых восемь су! – хозяин постоялого двора затряс перед лицом Гастона восемью пальцами с черными от грязи ногтями.
Вслед за ним они пересекли большой зал с низким потолком и завернули за лестницу, ведущую на второй этаж. Толстяк приподнял драную занавеску, за которой обнаружилась грязная каморка с двумя брошенными прямо на пол тюфяками. На одном из них свернулся в комок маленький мальчик.
— Вылезай, поганец, тут один господин поговорить с тобой желает, - рявкнул хозяин.
Разбуженный громким голосом малыш подскочил на кровати. Мадлен сунула голову в коморку и ласково произнесла:
— Иди сюда, Реми. Мы – друзья твоего брата.
Парнишка выбрался из под лестницы на четвереньках, и Мадлен поразилась тому, как он похож на старшего брата-каменщика. А еще она, да и Гастон тоже, не могли не заметить сухую руку, которую мальчик прижимал к груди.
— Туссен сегодня не придет, он поранился на стройке, но ты не волнуйся, ничего страшного. А я – Мадлен.
— Ой, я вас знаю, о вас все говорят, - встрепенулся Реми, но тут же насупился снова, опасливо поглядывая на гвардейца в синем мундире.
— Собери свои вещи, с нами пойдешь, - бросил ему Гастон. Мадлен с удивлением взглянула на него, а Реми затряс головой.
— Не могу, у меня ж работа, - заявил он с серьезным лицом.
— Хм, и что же тебя заставляют делать? – поинтересовался Гастон, поглядывая на хозяина, которому явно сделалось не по себе.
— Да все. Я тут заместо прислуги. Воду и дрова ношу, горшки выливаю, полы мету, в лавку бегаю, если чего надобно. Так оно дешевле за ночлег и еду выходит.
— Да от него вообще никакого прока с этой его птичьей лапой, - съежился хозяин под грозным взглядом дворянина. – Я ж его только из милосердия и держу!
Он повысил голос, призывая в свидетели посетителей:
— А если этому ленивцу здесь не нравится, так на его тюфяк дюжина таких же побирушек найдется.
— Ты за лошадями ухаживать умеешь? – спросил у мальчика Гастон.
— А то! Я и сбрую смазывать умею, не смотрите, что у меня рука одна, м’сье.
— Отлично. Тогда я тебя нанимаю.
— Месье Гастон, - зашептала Мадлен. – Подумайте хорошенько, вам ведь придется отвечать за мальчика. Такие решения просто так не принимают.
— Ты за кого меня принимаешь? За безответственного глупца? Мне нужен слуга, и Реми меня вполне устроит.
— А что, если завтра вы решите, что этот ребенок вам ни к чему, что от него одно беспокойство? – настаивала Мадлен. – Вы, дворяне…
— Перестань, Мадлен! Ты что, забыла, как я жил все это время? Чем я, по-твоему, так сильно отличаюсь от тебя? Плохо же ты меня знаешь, в таком случае!
Девушка виновато потупилась, чувствуя, что задела Маркусси, который, помолчав, добавил:
— Когда мы выудили тебя из Сены шесть лет назад, нам и в голову не пришло выбросить тебя на улицу. А сегодня помощь нужна этому ребенку, и я, как дворянин, предлагаю ему приличную работу.
— Простите, месье Гастон, - с трудом выдавила из себя Мадлен, покраснев до ушей. – Я не хотела вас обидеть. Я ведь и вправду плохо вас знаю.
— Ну так попробуй же узнать меня получше, - усмехнулся Гастон. – Вот увидишь, я этого заслуживаю.
Мадлен не ответила. К чему давать обещание, которое она не сможет сдержать? Так и не дождавшись от нее ни слова, Гастон вздохнул и повернулся к Реми.
— Бери вещи, мы уходим, - заявил он не допускающим возражений тоном.
Мадлен забралась под лестницу, чтобы помочь мальчику собрать узелок, а Гастон отсчитал восемь су хозяину, но тот уже бросился навстречу спускающейся по лестнице парочке.
— Что угодно синьору? – воскликнул он, не переставая кланяться.
— Чтобы меня оставили в покое, - сухо ответил путешественник.
Хозяин отступил с обиженным видом. Гастон же подумал, что спина постояльца что-то ему напоминает, но очень смутно. Высокий широкоплечий мужчина был одет в черное, но шпага у него на боку явно стоила больших денег. Такие носят разве что офицеры – или наемники. Что до его спутницы, то ее Маркусси узнал – это была Клод дез Ойе, наперсница мадам де Монтеспан. Не успев толком удивиться, Гастон инстинктивно шагнул в тень под лестницей.
— Я вернусь с указаниями, а вы не покидайте постоялый двор, - говорила мадемуазель дез Ойе.
— Я буду ждать, - бросил в ответ мужчина, и Гастону показалось, что незнакомец говорит с легким итальянским акцентом.
Женщина вышла, опустив капюшон на глаза, а постоялец поднялся по лестнице на второй этаж. Лишь на мгновение Гастону удалось разглядеть его лицо, но этого хватило, чтобы вспомнить, где он видел этого мужчину раньше.
— О господи, эта дыра прямо таки кишит ползучими тварями, - Мадлен возмущенно отряхнула платье. – Завтра же отведу тебя к прачкам, пусть выведут тебе вшей.
Гастон приложил палец к губам.
— Молчите и идем отсюда, быстро, - велел он.
К счастью, на сей раз Мадлен не стала спорить и молча взяла мальчика за руку. Гастон подхватил узелок, бросил хозяину деньги, и они поспешили на улицу. Увы, женщина уже исчезла, будто испарилась.
— Что случилось, месье Гастон?
— Боюсь, ничего хорошего. Здесь только что была дез Ойе… Реми, скажи мне, что за высокий мужчина в черном остановился в «Золотом петухе»?
— Тот, что со шпагой, достойной маршала? Так то ж синьор Бенвенути. Сам-то он говорит, мол, он купец из Флоренции, но это вряд ли. Я вот ни разу не видел, чтобы он с другими купцами разговаривал.
Мадлен поежилась, как всякий раз, когда при ней упоминали человека в черном.
— А кто к нему приходит? – не унимался Маркусси.
— Да он все время с этим рыжим, как его… Табареном, вот! Из этого рыжего тоже купец, как из меня архиепископ. Станет купец таскать с собой такие здоровенные пистолеты, как же!
— А с красивой дамой ты его не видел?
— А как же, видел. Ух, красивая, как мадонна в церкви. Она приходит пешком или в портшезе прибывает и почти сразу же уходит, только поговорит с ним немного.
— А ты не слышал, о чем они говорят?
— Нууу, вчера она выходила из комнаты синьора, когда я воду ему нес. Она сказала: «Осталось только убедить госпожу, и через пару дней мы своего добьемся».
— Убедить? – переспросил Гастон. - Быть может, она старается для себя?
— Ага. Она точно сказала «убедить», - подтвердил Реми.
— А почему бы и нет? – протянул Гастон, размышляя вслух. – Маркиза в отчаянии. Власть ускользает от нее вместе с королем. Возможно, мадемуазель дез Ойе решила воспользоваться ситуацией, чтобы манипулировать хозяйкой.
Мадлен покачала головой, не соглашаясь:
— Я точно знаю от прислуги, что она глубоко предана маркизе. Говорят, это она покупала приворотные зелья для короля и даже участвовала в черных мессах вместо Монтеспан.
— Но если ее госпожа окажется в немилости, дез Ойе потеряет место при дворе.
— Нет, после этой истории с делом о ядах она итак почти все время проводит в Париже. У нее там собственный дом и экипаж, так что дез Ойе явно не бедствует.
— Простая компаньонка? Странно… Хотел бы я знать, откуда у нее столько денег.
Мадлен предпочла не отвечать. С тех пор, как она попала ко двору, девушка навидалась всякого. Все эти дворяне, гордящиеся своим происхождением, были готовы на любые низости ради капельки власти, а уж способов обогатиться при дворе и вовсе не сосчитать.
— Ну ладно, пойдем уже, - попросила она, беря за руку зевавшего до хруста в челюстях Реми. – Мне еще надо заглянуть к сеньоре Мендосе, а вам – устроить нового слугу.
Они уже почти дошли до дворцовой ограды, когда Мадлен решилась нарушить молчание:
— А… этот человек, в черном, он какой? – спросила она, не поднимая глаз, и затаила дыхание.
Впрочем, девушка была уверена, что знает ответ. По спине пополз ледяной пот, как всегда после ее кошмарных снов.
— Похож на твоего. Собственно, это он и есть, - помолчав, сознался Гастон.
Он взял ее за руку и стиснул ледяные пальчики, и Мадлен, как ни странно, не поспешила ее отнять.
Прода от 02.08.2019, 23:17
***
Король был доволен – «Персей» полностью соответствовал его вкусам. Похвалив композитора, он вернулся в замок в сопровождении придворных, которые были рады размять ноги, затекшие после четырех часов на стуле, или и того хуже, стоя.
Поскольку Людовику опера понравилась, царедворцы в один голос расхваливали и гениальное творение, и талант актеров.
Правда, некоторые имели бестактность думать про себя, что спектакль был затянут и слишком помпезен – другими словами, вгонял в сон. Но не спорить же, в самом деле, с государем…
К счастью, ветер стих, и дождь давно прекратился, так что во дворец королевская свита возвращалась под звездами (правда, в свете факелов их почти не было видно). Мужчины все еще обсуждали танцовщиц, а дамы в портшезах уже раздавали обещания на танец на предстоящем балу.
Элоиза де Монвивье наслаждалась своим триумфом. Помимо великолепного фонтанжа фрейлина красовалась в новом платье из расшитого серебром зеленого шелка, которое явно не было перекуплено у «старьевщиц ». Грациозно обмахиваясь кружевным веером, Элоиза переходила от одной группы к другой, обмениваясь сплетнями и комплиментами.
— Однако какое выгодное дело – быть шпионкой, - шепнул Себастьян на ухо Шарлотте.
— Ба, эта девица родную бабку продаст за деньги! – фыркнула Элизабет.
— Но если у Мадлен будут из-за нее неприятности, я ей устрою веселую жизнь, - подвела итог Шарлотта, пообещав себе сегодня же предостеречь подругу.
Реакция Мендосы была слишком уж необычной, чтобы списать ее на бред. Интересно, что подумала на сей счет Монтеспан? Во-первых, королева заявила, что ничем не примечательная девица из простонародья кого-то ей напоминает. Во-вторых, эту самую девицу позвали лечить Мендосу вместо великого Фагона. И в-третьих, Мендоса назвала ее «доньей» и заявила, что узнает ее медальон. Слишком много для простого совпадения.
По дворцу уже поползли слухи о том, что королева воспылала внезапной привязанностью к хорошенькой авантюристке, предсказывающей судьбу и продающей приворотные зелья. А некоторые и вовсе утверждали, что девушка так хорошо говорит по-испански, что наверняка является тайной посланницей испанского двора.
— Смотрите-ка, а вот и наш добрый друг Лурмель! – усмехнулась Элизабет. – А какой на нем роскошный жюстокор! Неужели он его в лотерею выиграл?
— О нет, ему просто повезло в карты, - ответил Себастьян. – Две тысячи ливров за один вечер, я сам это видел. Видимо, какие-то крохи этого выигрыша перепали и его портному.
— Смотрите-ка, а вот и наш добрый друг Тома! – заметила Хильди, весьма точно подражая ироничному тону Элизабет, которая тут же недовольно нахмурилась при виде молодого Понфавье.
— Если этот невежда посмеет ко мне подойти, - начала она, поворачиваясь к Тома спиной.
— Он уже подошел, – сообщила Хильди.
— Если он посмеет со мной заговорить!
— Он уже открыл рот, - подхватил Себастьян.
Элизабет, покраснев, как пион, раскрыла веер, чтобы спрятаться за ним, и осторожно глянула через плечо. И правда, Тома стоял у нее за спиной, переминаясь с ноги на ногу.
Сглотнув, он выдавил, наконец:
— Могу ли я пригласить вас на танец, мадемуазель?
— Разумеется, нет, - ответила Элизабет, стараясь говорить спокойно, хотя в душе у нее бушевала буря.
— Но… но почему, скажите на милость? – не унимался Тома.
— Потому.
— Какой оригинальный ответ! – восхитился Себастьян, немедля заслужив убийственный взгляд.
— Потому что меня собирается пригласить граф де Шабри, - Элизабет с вызовом взглянула на Себастьяна, зная, что он не посмеет возразить.
— Хорошо, хорошо, я вас приглашаю, - вздохнул он. – Но какую отговорку вы придумаете перед следующим танцем?
— Никакой, сударь, - сухо отрезала Элизабет, беря его под руку. – Я с грубиянами не танцую, вот и все.
Бедняга Тома остался стоять с таким убитым видом, что Шарлотта была тронута его отчаянием.
— А что, если она предпочтет мне Себастьяна? – простонал Тома.
— Полагаю, у вашего батюшки случится удар, - попыталась пошутить Шарлотта.
Тома побледнел.
— Боже, если она узнает, что мои родители сватают ее за меня, я погиб!
— Это точно, - сочувственно кивнула Хильди. – Элизабет точно решит, что вы ухаживаете за ней ради ее приданного.
