Горничная предложила им присесть. Где-то через четверть часа, когда Анна Павловна уже начала нервничать, к ним вышла хозяйка – Надежда Петровна Ламанова.
— Мадам Ламанова, здравствуйте.,— Анна Павловна склонила голову, как дама, которая не сомневается в том, что её узнают.
— Простите, без записи мы не принимаем, — отозвалась мадам, даже не взглянув.
— Я пришла по рекомендации баронессы Эрнестины фон Штраль, — добавила Анна Павловна, выделяя имя.
Мадам подняла взгляд. Зажмурилась. Вздохнула.
— Ах… Эрнестина. Конечно. Но… даже для неё — слишком поздно. Бал дебютанток через четыре дня. Все мастерицы заняты. Да даже если и были бы свободны. Четыре дня на бальное платье! Немыслимо!
— Я понимаю. Мы просим самое скромное. — Анна Павловна натянуто улыбнулась. — Главное, чтобы прилично. Девочка — дебютантка, приглашение пришло из Императорского дворца.
— Вот как, — мадам смерила Лизу взглядом, — выкраивать новое — нет времени.
— Может быть, вы… - начала было Анна Павловна.
— Могу предложить только одно платье, - прервала ее Ламанова. – От него отказалась княжна Голицына. Оно ей чем-то не подошло, - с выражением крайнего изумления произнесла мадам мастерица. – А еще она смела что-то говорить про мой характер… Ее Императорскому Величеству мой характер подходит, а ей – нет, - Ламанова хмыкнула и посмотрела на Лизу. – Вашей дочери, впрочем, это платье может подойти. Разумеется, с некоторыми доработками.
— Отказались? — хмуро переспросила Анна Павловна. — Платье, от которого отказались? А если Голицына его узнает?
— Не узнает, - отрезала Ламанова. – Она не поняла ни фасона, ни убора!
— Всё равно сомнительно, — замялась Анна Павловна.
— Я хочу его примерить, — неожиданно сказала Лиза.
Анна Павловна повернулась к ней:
— Но, дорогая! Мы сюда не просить пришли! Ты не можешь пользоваться чьими-то… Чьими-то… - Анна Павловна хотела сказать «обносками», но стрельнула глазами на Ламанову и поостереглась.
—Мадам Ламанова великая мастерица, - неожиданно сказала Лиза. – Быть может, это мой единственный шанс получить платье от нее. Я хочу примерить, - прибавила она упрямо
Анна Павловна вздохнула, Ламанова одобрительно хмыкнула, кивнула головой и кинула куда-то в воздух:
—Несите!
И тут же куда-то побежали девушки, чем-то зашуршали, зашумели и через четверть часа Лиза уже стояла на подиуме перед тройным зеркалом.
Платье было из нежнейшего молочно-розового шёлка, с изумительной вышивкой чернью и серебром по корсажу и длинным воздушным шлейфом, похожим на лёгкое облако. Оно обнимало талию, подчёркивало линию плеч и освещало лицо. Лизе вдруг показалось, что она стала в нём не кем-то другим — а, наоборот, наконец-то стала самой собой.
Анна Павловна медленно поднялась со стула.
— Ох…
— Оно создано для вас, мадемуазель, — заметила мадам, донельзя довольная увиденным. — Значительно лучше, чем на Голицыной… Хотя и той.. было неплохо… - сквозь зубы процедила она. – Только линию плеч подкорректируем и чуть укоротим по подолу. Завтра к полудню будет готово.
— Цена?.. — спросила Анна Павловна, уже зная, что ответ её расстроит.
Мадам написала на карточке сумму — потом, поколебавшись, зачеркнула и написала другую, на треть ниже.
— Эрнестина, так уж и быть. И девочка у вас… умная. Не спорит понапрасну и ценит работу мастера.
— Лизок, ты слышишь? — нежно проворковала Анна Павловна.
-Благодарю вас, Надежда Петровна, - с чувством ответила Лиза.
Ламанова снисходительно улыбнулась.
-Ну-с, приступим…
Через два часа, в течении которых Лиза стояла, как вкопанная, а мастерицы во главе с Ламановой крутились вокруг нее, они вышли в обветренный петербургский день с лёгким головокружением: от шёлка, от красоты, от скидки и от предвкушения.
— Только никому не говори, — шепнула мать. — Ни слова про княжну и про платье!
— Я и не собиралась, — спокойно ответила Лиза. — Пусть думают, что сшито по заказу.
—Интриганка! – легко рассмеялась Анна Павловна.
—Я учусь у вас, маменька, - ответила Лиза с улыбкой.
—Ну вот… Университет… Двор! Император! Царевич… - благоговейно шепнула Анна Павловна. – То, что тебе и нужно, дорогая!
Салон рекомендованного тетушкой Эрнестиной куафёра располагался в боковом флигеле при торговых рядах на Невском. Над дверью висела позолоченная вывеска: «Мсье Рауль. Высшая парикмахерская школа. Париж – Санкт-Петербург», а в окне, рядом с выставленными щипцами и пудрами, красовались гравюры с причёсками мадемуазель Сюзанны де Мертейль, великой трагической актрисой современности, и великой княгини Марии Павловны.
Внутри пахло лимонным маслом, духами с фиалкой и чуть заметно — обожжённым волосом. Кресел было всего три, и все заняты: одна дама дремала, склонившись к зеркалу, второй полировали ногти, третьей вили фантастические локоны в стиле le papillon dramatique.
Анна Павловна остановилась у входа и решительно сказала:
— Мы к мсье Раулю. По делу. Срочно. От баронессы Эрнестины фон Штраль.
Пока девица-ассистентка бегала за хозяином, Лиза рассматривала столик с баночками: «Пудра с розой», «Воск для усов с аурой крепости», «Укрепляющая настойка из хвоща для роста волос», «Духи Ночная фиалка». Вдруг ей показалось всё это таким смехотворным, вся эта беготня по мастерским… Но тут она вспомнила про платье и решила, что все-таки красивое платье – это красивое платье. От него бы она не отказалась.
Мсье Рауль явился лично: высокий, гладко выбритый, с лентой во фраке и запахом фиалки, окружавшим его, словно облако.
— Мадам Воронцова? Слушаю вас. Только быстро, прошу, неделя — кошмар. Все хотят быть красивыми одновременно.
— Мы не «все», — холодно ответила Анна Павловна. — Мы — от баронессы Эрнестины фон Штраль. У моей дочери приглашение на бал дебютанток. Императорский двор. Нужно заключить договор на причёску утром в день бала.
Рауль вскинул бровь, медленно посмотрел на Лизу.
—Душечка! Мон дьё! Да на этот бал записывались за шесть месяцев! За год! А тут – четыре дня!
-Мсье Рауль! Да, я понимаю, что ситуация сложилась сложная, но господа баронесса уверила меня, что вы справитесь! – твердо объявила Анна Павловна.
Мсье Рауль посмотрел на Лизу, помолчал, потом отверз уста:
— Хмм… лицо интересное. Не банальное. Брови хорошие. Это радует.
— Причёска должна быть сдержанной, но модной. — Анна Павловна поправила перчатку. — И обязательно с закреплением — чтобы держалась до самого вечера.
— Ну конечно. Я же не шарлатан, — надулся Рауль. — Хорошо. У меня есть время утром. Я пришлю ученика на подготовку, сам подойду к девяти. Где вы живёте?
— Гороховая улица, дом Штенберга, квартира шесть.
Мсье Рауль достал расписной бланк, на котором парижские купидоны держали в руках расчёски и ленты, и быстро его заполнил:
Клиент: Елизавета Воронцова
Повод: Бал дебютанток
Услуга: причёска «a la muse aerienne» (вариант обсуждается)
Дата и время: 14 апреля, с 8:00
Цена: по договору, скидка по рекомендации Эрнестины фон Штраль
— Вот, — он передал Анне Павловне бланк. – Извольте.
—Благодарю, та сдержанно кивнула.
А мсье Рауль продолжил, глядя на Лизу.
— Вам не подойдёт papillon или ondee romantique. Слишком театрально. Я вижу вас в строгом греческом стиле, и с жемчугом. У вас прекрасная линия шеи. Мы подчеркнём её.
Лиза согласно кивнула, она чувствовала, как с каждым шагом бал становился всё ближе и всё реальнее, он переставал быть химерой, а она – перестала бояться, что опозорится. Конечно, она не имела опыта выхода в свет, но… но ведь это же бал дебютанток, верно?
— До встречи, — сказал Рауль. — И постарайтесь не пить лишнего чаю на ночь. Отёки портят даже мой труд.
— Мы обойдёмся водой, — невозмутимо ответила Анна Павловна и, взяв дочь под руку, вышла с видом победительницы на парижском аукционе.
На улице, ловя экипаж, она шепнула Лизе:
— Всё, теперь точно: у тебя будет самая лучшая причёска на этом балу. Даже если ты там никому не приглянешься — зато выйдешь comme il faut. Это как выигрышный билет на всю жизнь!
— Спасибо, мама, — искренне ответила Лиза. – Но, наверное, мсье Рауль не мне одной будет делать причёску.
—Да, не одной тебе! Но ты ему понравилась, а, значит, он особо постарается для тебя. Уж поверь моему опыту!
Галантерейная лавка “Братья Фроловы и Ко” на Малой Садовой была знаменита на весь Петербург — не столько ассортиментом, сколько приказчиком Василием Игнатьевичем, человеком ловким, остроумным и неизменно вежливым, независимо от происхождения покупателя.
— Добро пожаловать, дорогие дамы! — распахнул он двери, заметив знакомый силуэт Анны Павловны. — Сегодня из Парижа приехали новые французские туфельки — белый атлас, жемчуг, ришелье. Есть и еще кое-что, только для тех, кто понимает. Ну и тем, кто идет на бал дебютанток, скидка.
— А как вы узнали, что мы идём на бал? — прищурилась Анна Павловна.
— По походке, мадам. Те, кто идёт на бал, идут не просто вперёд — они направляются в судьбу, - с поклоном ответил Василий Игнатьевич.
— Ага, — пробурчала Лиза, — в судьбу, но желательно в удобной обуви.
— Вот с этим — к нам, — важно сказал Василий Игнатьевич. — Прошу сюда. Что за ткань?
— Вот, — Анна Павловна аккуратно развернула отрез. — Нужно в тон. Без блестящих страз и этих… штучек.
— Понимаю-с, — хихикнул приказчик. — А туфельки найдём поскромнее. Девушка у вас статная, ножка — судя по взгляду — тридцать шестой?
— Тридцать шестой с половиной, — сказала Лиза.
— Тем более. Наденете — и вы забудете, что на каблуках. Хотя кавалеры — не забудут.
Он исчез в подсобке и через мгновение вернулся с тремя коробками. Вынул из них туфли, разложил аккуратно.
— Вот эта модель — amour discret. Атлас, тонкая лента, мягкая подошва. Прямо из Лиона. Вот эти — с небольшим каблучком, если мадам вдруг волнуется за рост кавалера. А эти — из разряда «шик без крика».
Лиза примерила вторые.
— Удобные…
— Я знаю своё дело, мадемуазель, — торжественно пообещал Василий Игнатьевич. — Весь бал будет ваш. А теперь — чулки?
— Только не с цветами, — строго сказала Анна Павловна.
— Конечно, мадам, тем более, цветы нынче не в моде, нынче в моде стрелки. Вот, прошу: тонкий батист, французская вязка, вшитая резинка, никаких подвязок — современность, мадемуазель, наступает с пятки.
— И сумочка, — сказала Анна Павловна, перебирая небольшие ридикюли. — Но никаких жемчужных подвесок — мы не на оперу.
— А зря, — вздохнул приказчик. — С жемчужными подвесками вас бы точно заметил младший принц.
Анна Павловна фыркнула.
— А если он не заметит? — спросила Лиза, улыбнувшись.
— Тогда заметит старший, — подмигнул Василий Игнатьевич.
После суеты, примерок и оплаты, получив аккуратно упакованные покупки, Анна Павловна вздохнула с облегчением:
— Ещё шляпку — и всё. Мы почти готовы!
— Почти… Осталось только обмануть весь Петербург, - устало пробормотала Лиза.
— Или очаровать его, — сказал Василий Игнатьевич, провожая их. — Но это уже зависит от вас, мадемуазель.
Шляпная мастерская мадам госпожи Непперстрем находилась в двух шагах от Невского, в тихом переулке, где из витрин смотрела прохожих заморская роскошь. Над дверью висела изящная вывеска, увитая золотыми лентами: "Chapeaux de Grace — М. Непперстрем, поставщик двора".
— Только шляпки? — спросила Анна Павловна на входе, как будто ждала услышать, что тут ещё торгуют секретами счастья. Впрочем, за те цены, что тут были выставлены, могли бы и торговать.
— Только шляпки, мадам, — прозвучал уверенный женский голос.
Из-за ширмы вышла сама мадам Непперстрем: высокая, тонкая, с изысканной сединой у висков, в платье цвета чернильного облака. Смотрела она на них оценивающе, как аптекарь на редкий ингредиент.
— Мне рекомендовала обратиться к вам кузина, баронесса Эрнестина фон Штраль, — уверенно произнесла Анна Павловна, кивнув хозяйке.
— И мадам Ламанова рекомендовала вас. Мы только что от неё. Вот отрез ткани — для шляпки к платью на бал дебютанток.
— Ах, бал, — протянула мадам.
Она посмотрела на Лизу с тем профессиональным интересом, который бывает у ювелира, разглядывающего необычный камень.
— Интересный овал лица. Лоб чистый. Уши не торчат. Это многое упрощает.
— Моя дочь – красавица, — не выдержала Анна Павловна. – При чем тут уши?
—Это профессиональное, - мадам Непперстрем снисходительно посмотрела на Воронцову.
—Вы успеете изготовить шляпку?
— Время, мадам, нынче на вес золота. Но для Ламановой… и фон Штраль… — мадам Непперстрем сделала паузу, драматично прикрыв глаза, — я постараюсь. Одна ночь и две пары рук — и шляпка будет. Простая, но со вкусом. Слишком роскошное украшение — и платье поблёкнет. А тут, — она потрогала ткань, — шёлк сам за себя говорит.
Лиза стояла смирно, пока с неё снимали мерки. Помощница шляпницы с мягкими руками и рассеянным взглядом что-то бормотала по-французски, перебирала ленты и записывала в блокнот.
— Пёрышко вам не пойдёт, будет кокетливо, — постановила мадам. — Лучше немного тюля, асимметрия и лёгкий акцент на правом виске… Так-так…
Лиза кивнула, почти не дыша. Ее завораживали слова мастерицы, ленты, движения рук…
— Завтра после обеда, — подвела итог мадам Непперстрем. — Только лично. Жду на примерку.
Наконец, Анна Павловна и Лиза вышли из мастерской на улицу и, наконец-то, выдохнули.
— Успели, — сказала Анна Павловна, поправляя вуаль. — Всё. Теперь, слава всем святым, можно ехать домой. Если ты на балу не встретишь своего принца — это будет уже не моя вина.
— А если встречу? — тихо усмехнулась Лиза.
— Тогда это будет полностью моя заслуга, — фыркнула мать, но взгляд её вдруг потеплел. — Ты у меня славная, Лизонька. Ну, хоть бы он оказался с состоянием!
И они, уставшие, довольные, немного пьяные от чувства, что самое сложное на сегодня уже позади, взяли экипаж и поехали домой.
Оказавшись у себя в комнате, Лиза наконец-то выдохнула. Немного посидев в кресле и поболтав ногами в воздухе, она посмотрела на коробки с покупками. Новые туфли! Лиза встала, подошла к коробке и осторожно подняла крышку, будто боялась вспугнуть волшебство. Розовый атлас на мягком каблучке, тонкие ремешки, нежная отделка — они и правда были как сон.
— Ну, здравствуй, мечта, — пробормотала она, ставя одну туфельку на ладонь, словно игрушку.
Надо примерить! Лиза осторожно надела туфельку… Точно по ноге! Лиза прошлась по комнате туда-сюда. Ничего не жмёт, не натирает, сама походка в них становится изящнее. Лиза сняла туфельку, положила в коробку.
В этот момент в дверь тихонько постучали.
— Можно? Это я, Глаша, — раздался знакомый голос.
— Заходи, Глафира, — улыбнулась Лиза, стягивая туфельку.
Глафира вошла с подносом: чай, сахар, молочник, печенье на тарелке.
— Ох, Лизавета Петровна, ну и красота же! — выдохнула она, увидев туфли. Поставила поднос, аккуратно вытерла пальцы о передник и наклонилась поближе. — Можно я?..
— Конечно, — кивнула Лиза, довольная.
Глашка подхватила одну туфельку и нежно провела пальцами по шелку, будто боялась испортить.
— Как сливки, ей-Богу. Лёгкие такие… А подошва — посмотри-ка! — Она наклонилась, прищурилась, оценив. — Умно сработано. Тонко. Но мой Вася, вот честно, сделал бы не хуже.
Говорю не от хвальбы, а по делу.
— Не сомневаюсь, — рассмеялась Лиза. — У него золотые руки. Я помню, как он перчаточную застёжку подчинил!
— Мадам Ламанова, здравствуйте.,— Анна Павловна склонила голову, как дама, которая не сомневается в том, что её узнают.
— Простите, без записи мы не принимаем, — отозвалась мадам, даже не взглянув.
— Я пришла по рекомендации баронессы Эрнестины фон Штраль, — добавила Анна Павловна, выделяя имя.
Мадам подняла взгляд. Зажмурилась. Вздохнула.
— Ах… Эрнестина. Конечно. Но… даже для неё — слишком поздно. Бал дебютанток через четыре дня. Все мастерицы заняты. Да даже если и были бы свободны. Четыре дня на бальное платье! Немыслимо!
— Я понимаю. Мы просим самое скромное. — Анна Павловна натянуто улыбнулась. — Главное, чтобы прилично. Девочка — дебютантка, приглашение пришло из Императорского дворца.
— Вот как, — мадам смерила Лизу взглядом, — выкраивать новое — нет времени.
— Может быть, вы… - начала было Анна Павловна.
— Могу предложить только одно платье, - прервала ее Ламанова. – От него отказалась княжна Голицына. Оно ей чем-то не подошло, - с выражением крайнего изумления произнесла мадам мастерица. – А еще она смела что-то говорить про мой характер… Ее Императорскому Величеству мой характер подходит, а ей – нет, - Ламанова хмыкнула и посмотрела на Лизу. – Вашей дочери, впрочем, это платье может подойти. Разумеется, с некоторыми доработками.
— Отказались? — хмуро переспросила Анна Павловна. — Платье, от которого отказались? А если Голицына его узнает?
— Не узнает, - отрезала Ламанова. – Она не поняла ни фасона, ни убора!
— Всё равно сомнительно, — замялась Анна Павловна.
— Я хочу его примерить, — неожиданно сказала Лиза.
Анна Павловна повернулась к ней:
— Но, дорогая! Мы сюда не просить пришли! Ты не можешь пользоваться чьими-то… Чьими-то… - Анна Павловна хотела сказать «обносками», но стрельнула глазами на Ламанову и поостереглась.
—Мадам Ламанова великая мастерица, - неожиданно сказала Лиза. – Быть может, это мой единственный шанс получить платье от нее. Я хочу примерить, - прибавила она упрямо
Анна Павловна вздохнула, Ламанова одобрительно хмыкнула, кивнула головой и кинула куда-то в воздух:
—Несите!
И тут же куда-то побежали девушки, чем-то зашуршали, зашумели и через четверть часа Лиза уже стояла на подиуме перед тройным зеркалом.
Платье было из нежнейшего молочно-розового шёлка, с изумительной вышивкой чернью и серебром по корсажу и длинным воздушным шлейфом, похожим на лёгкое облако. Оно обнимало талию, подчёркивало линию плеч и освещало лицо. Лизе вдруг показалось, что она стала в нём не кем-то другим — а, наоборот, наконец-то стала самой собой.
Анна Павловна медленно поднялась со стула.
— Ох…
— Оно создано для вас, мадемуазель, — заметила мадам, донельзя довольная увиденным. — Значительно лучше, чем на Голицыной… Хотя и той.. было неплохо… - сквозь зубы процедила она. – Только линию плеч подкорректируем и чуть укоротим по подолу. Завтра к полудню будет готово.
— Цена?.. — спросила Анна Павловна, уже зная, что ответ её расстроит.
Мадам написала на карточке сумму — потом, поколебавшись, зачеркнула и написала другую, на треть ниже.
— Эрнестина, так уж и быть. И девочка у вас… умная. Не спорит понапрасну и ценит работу мастера.
— Лизок, ты слышишь? — нежно проворковала Анна Павловна.
-Благодарю вас, Надежда Петровна, - с чувством ответила Лиза.
Ламанова снисходительно улыбнулась.
-Ну-с, приступим…
Через два часа, в течении которых Лиза стояла, как вкопанная, а мастерицы во главе с Ламановой крутились вокруг нее, они вышли в обветренный петербургский день с лёгким головокружением: от шёлка, от красоты, от скидки и от предвкушения.
— Только никому не говори, — шепнула мать. — Ни слова про княжну и про платье!
— Я и не собиралась, — спокойно ответила Лиза. — Пусть думают, что сшито по заказу.
—Интриганка! – легко рассмеялась Анна Павловна.
—Я учусь у вас, маменька, - ответила Лиза с улыбкой.
—Ну вот… Университет… Двор! Император! Царевич… - благоговейно шепнула Анна Павловна. – То, что тебе и нужно, дорогая!
Салон рекомендованного тетушкой Эрнестиной куафёра располагался в боковом флигеле при торговых рядах на Невском. Над дверью висела позолоченная вывеска: «Мсье Рауль. Высшая парикмахерская школа. Париж – Санкт-Петербург», а в окне, рядом с выставленными щипцами и пудрами, красовались гравюры с причёсками мадемуазель Сюзанны де Мертейль, великой трагической актрисой современности, и великой княгини Марии Павловны.
Внутри пахло лимонным маслом, духами с фиалкой и чуть заметно — обожжённым волосом. Кресел было всего три, и все заняты: одна дама дремала, склонившись к зеркалу, второй полировали ногти, третьей вили фантастические локоны в стиле le papillon dramatique.
Анна Павловна остановилась у входа и решительно сказала:
— Мы к мсье Раулю. По делу. Срочно. От баронессы Эрнестины фон Штраль.
Пока девица-ассистентка бегала за хозяином, Лиза рассматривала столик с баночками: «Пудра с розой», «Воск для усов с аурой крепости», «Укрепляющая настойка из хвоща для роста волос», «Духи Ночная фиалка». Вдруг ей показалось всё это таким смехотворным, вся эта беготня по мастерским… Но тут она вспомнила про платье и решила, что все-таки красивое платье – это красивое платье. От него бы она не отказалась.
Мсье Рауль явился лично: высокий, гладко выбритый, с лентой во фраке и запахом фиалки, окружавшим его, словно облако.
— Мадам Воронцова? Слушаю вас. Только быстро, прошу, неделя — кошмар. Все хотят быть красивыми одновременно.
— Мы не «все», — холодно ответила Анна Павловна. — Мы — от баронессы Эрнестины фон Штраль. У моей дочери приглашение на бал дебютанток. Императорский двор. Нужно заключить договор на причёску утром в день бала.
Рауль вскинул бровь, медленно посмотрел на Лизу.
—Душечка! Мон дьё! Да на этот бал записывались за шесть месяцев! За год! А тут – четыре дня!
-Мсье Рауль! Да, я понимаю, что ситуация сложилась сложная, но господа баронесса уверила меня, что вы справитесь! – твердо объявила Анна Павловна.
Мсье Рауль посмотрел на Лизу, помолчал, потом отверз уста:
— Хмм… лицо интересное. Не банальное. Брови хорошие. Это радует.
— Причёска должна быть сдержанной, но модной. — Анна Павловна поправила перчатку. — И обязательно с закреплением — чтобы держалась до самого вечера.
— Ну конечно. Я же не шарлатан, — надулся Рауль. — Хорошо. У меня есть время утром. Я пришлю ученика на подготовку, сам подойду к девяти. Где вы живёте?
— Гороховая улица, дом Штенберга, квартира шесть.
Мсье Рауль достал расписной бланк, на котором парижские купидоны держали в руках расчёски и ленты, и быстро его заполнил:
Клиент: Елизавета Воронцова
Повод: Бал дебютанток
Услуга: причёска «a la muse aerienne» (вариант обсуждается)
Дата и время: 14 апреля, с 8:00
Цена: по договору, скидка по рекомендации Эрнестины фон Штраль
— Вот, — он передал Анне Павловне бланк. – Извольте.
—Благодарю, та сдержанно кивнула.
А мсье Рауль продолжил, глядя на Лизу.
— Вам не подойдёт papillon или ondee romantique. Слишком театрально. Я вижу вас в строгом греческом стиле, и с жемчугом. У вас прекрасная линия шеи. Мы подчеркнём её.
Лиза согласно кивнула, она чувствовала, как с каждым шагом бал становился всё ближе и всё реальнее, он переставал быть химерой, а она – перестала бояться, что опозорится. Конечно, она не имела опыта выхода в свет, но… но ведь это же бал дебютанток, верно?
— До встречи, — сказал Рауль. — И постарайтесь не пить лишнего чаю на ночь. Отёки портят даже мой труд.
— Мы обойдёмся водой, — невозмутимо ответила Анна Павловна и, взяв дочь под руку, вышла с видом победительницы на парижском аукционе.
На улице, ловя экипаж, она шепнула Лизе:
— Всё, теперь точно: у тебя будет самая лучшая причёска на этом балу. Даже если ты там никому не приглянешься — зато выйдешь comme il faut. Это как выигрышный билет на всю жизнь!
— Спасибо, мама, — искренне ответила Лиза. – Но, наверное, мсье Рауль не мне одной будет делать причёску.
—Да, не одной тебе! Но ты ему понравилась, а, значит, он особо постарается для тебя. Уж поверь моему опыту!
Галантерейная лавка “Братья Фроловы и Ко” на Малой Садовой была знаменита на весь Петербург — не столько ассортиментом, сколько приказчиком Василием Игнатьевичем, человеком ловким, остроумным и неизменно вежливым, независимо от происхождения покупателя.
— Добро пожаловать, дорогие дамы! — распахнул он двери, заметив знакомый силуэт Анны Павловны. — Сегодня из Парижа приехали новые французские туфельки — белый атлас, жемчуг, ришелье. Есть и еще кое-что, только для тех, кто понимает. Ну и тем, кто идет на бал дебютанток, скидка.
— А как вы узнали, что мы идём на бал? — прищурилась Анна Павловна.
— По походке, мадам. Те, кто идёт на бал, идут не просто вперёд — они направляются в судьбу, - с поклоном ответил Василий Игнатьевич.
— Ага, — пробурчала Лиза, — в судьбу, но желательно в удобной обуви.
— Вот с этим — к нам, — важно сказал Василий Игнатьевич. — Прошу сюда. Что за ткань?
— Вот, — Анна Павловна аккуратно развернула отрез. — Нужно в тон. Без блестящих страз и этих… штучек.
— Понимаю-с, — хихикнул приказчик. — А туфельки найдём поскромнее. Девушка у вас статная, ножка — судя по взгляду — тридцать шестой?
— Тридцать шестой с половиной, — сказала Лиза.
— Тем более. Наденете — и вы забудете, что на каблуках. Хотя кавалеры — не забудут.
Он исчез в подсобке и через мгновение вернулся с тремя коробками. Вынул из них туфли, разложил аккуратно.
— Вот эта модель — amour discret. Атлас, тонкая лента, мягкая подошва. Прямо из Лиона. Вот эти — с небольшим каблучком, если мадам вдруг волнуется за рост кавалера. А эти — из разряда «шик без крика».
Лиза примерила вторые.
— Удобные…
— Я знаю своё дело, мадемуазель, — торжественно пообещал Василий Игнатьевич. — Весь бал будет ваш. А теперь — чулки?
— Только не с цветами, — строго сказала Анна Павловна.
— Конечно, мадам, тем более, цветы нынче не в моде, нынче в моде стрелки. Вот, прошу: тонкий батист, французская вязка, вшитая резинка, никаких подвязок — современность, мадемуазель, наступает с пятки.
— И сумочка, — сказала Анна Павловна, перебирая небольшие ридикюли. — Но никаких жемчужных подвесок — мы не на оперу.
— А зря, — вздохнул приказчик. — С жемчужными подвесками вас бы точно заметил младший принц.
Анна Павловна фыркнула.
— А если он не заметит? — спросила Лиза, улыбнувшись.
— Тогда заметит старший, — подмигнул Василий Игнатьевич.
После суеты, примерок и оплаты, получив аккуратно упакованные покупки, Анна Павловна вздохнула с облегчением:
— Ещё шляпку — и всё. Мы почти готовы!
— Почти… Осталось только обмануть весь Петербург, - устало пробормотала Лиза.
— Или очаровать его, — сказал Василий Игнатьевич, провожая их. — Но это уже зависит от вас, мадемуазель.
Шляпная мастерская мадам госпожи Непперстрем находилась в двух шагах от Невского, в тихом переулке, где из витрин смотрела прохожих заморская роскошь. Над дверью висела изящная вывеска, увитая золотыми лентами: "Chapeaux de Grace — М. Непперстрем, поставщик двора".
— Только шляпки? — спросила Анна Павловна на входе, как будто ждала услышать, что тут ещё торгуют секретами счастья. Впрочем, за те цены, что тут были выставлены, могли бы и торговать.
— Только шляпки, мадам, — прозвучал уверенный женский голос.
Из-за ширмы вышла сама мадам Непперстрем: высокая, тонкая, с изысканной сединой у висков, в платье цвета чернильного облака. Смотрела она на них оценивающе, как аптекарь на редкий ингредиент.
— Мне рекомендовала обратиться к вам кузина, баронесса Эрнестина фон Штраль, — уверенно произнесла Анна Павловна, кивнув хозяйке.
— И мадам Ламанова рекомендовала вас. Мы только что от неё. Вот отрез ткани — для шляпки к платью на бал дебютанток.
— Ах, бал, — протянула мадам.
Она посмотрела на Лизу с тем профессиональным интересом, который бывает у ювелира, разглядывающего необычный камень.
— Интересный овал лица. Лоб чистый. Уши не торчат. Это многое упрощает.
— Моя дочь – красавица, — не выдержала Анна Павловна. – При чем тут уши?
—Это профессиональное, - мадам Непперстрем снисходительно посмотрела на Воронцову.
—Вы успеете изготовить шляпку?
— Время, мадам, нынче на вес золота. Но для Ламановой… и фон Штраль… — мадам Непперстрем сделала паузу, драматично прикрыв глаза, — я постараюсь. Одна ночь и две пары рук — и шляпка будет. Простая, но со вкусом. Слишком роскошное украшение — и платье поблёкнет. А тут, — она потрогала ткань, — шёлк сам за себя говорит.
Лиза стояла смирно, пока с неё снимали мерки. Помощница шляпницы с мягкими руками и рассеянным взглядом что-то бормотала по-французски, перебирала ленты и записывала в блокнот.
— Пёрышко вам не пойдёт, будет кокетливо, — постановила мадам. — Лучше немного тюля, асимметрия и лёгкий акцент на правом виске… Так-так…
Лиза кивнула, почти не дыша. Ее завораживали слова мастерицы, ленты, движения рук…
— Завтра после обеда, — подвела итог мадам Непперстрем. — Только лично. Жду на примерку.
Наконец, Анна Павловна и Лиза вышли из мастерской на улицу и, наконец-то, выдохнули.
— Успели, — сказала Анна Павловна, поправляя вуаль. — Всё. Теперь, слава всем святым, можно ехать домой. Если ты на балу не встретишь своего принца — это будет уже не моя вина.
— А если встречу? — тихо усмехнулась Лиза.
— Тогда это будет полностью моя заслуга, — фыркнула мать, но взгляд её вдруг потеплел. — Ты у меня славная, Лизонька. Ну, хоть бы он оказался с состоянием!
И они, уставшие, довольные, немного пьяные от чувства, что самое сложное на сегодня уже позади, взяли экипаж и поехали домой.
Оказавшись у себя в комнате, Лиза наконец-то выдохнула. Немного посидев в кресле и поболтав ногами в воздухе, она посмотрела на коробки с покупками. Новые туфли! Лиза встала, подошла к коробке и осторожно подняла крышку, будто боялась вспугнуть волшебство. Розовый атлас на мягком каблучке, тонкие ремешки, нежная отделка — они и правда были как сон.
— Ну, здравствуй, мечта, — пробормотала она, ставя одну туфельку на ладонь, словно игрушку.
Надо примерить! Лиза осторожно надела туфельку… Точно по ноге! Лиза прошлась по комнате туда-сюда. Ничего не жмёт, не натирает, сама походка в них становится изящнее. Лиза сняла туфельку, положила в коробку.
В этот момент в дверь тихонько постучали.
— Можно? Это я, Глаша, — раздался знакомый голос.
— Заходи, Глафира, — улыбнулась Лиза, стягивая туфельку.
Глафира вошла с подносом: чай, сахар, молочник, печенье на тарелке.
— Ох, Лизавета Петровна, ну и красота же! — выдохнула она, увидев туфли. Поставила поднос, аккуратно вытерла пальцы о передник и наклонилась поближе. — Можно я?..
— Конечно, — кивнула Лиза, довольная.
Глашка подхватила одну туфельку и нежно провела пальцами по шелку, будто боялась испортить.
— Как сливки, ей-Богу. Лёгкие такие… А подошва — посмотри-ка! — Она наклонилась, прищурилась, оценив. — Умно сработано. Тонко. Но мой Вася, вот честно, сделал бы не хуже.
Говорю не от хвальбы, а по делу.
— Не сомневаюсь, — рассмеялась Лиза. — У него золотые руки. Я помню, как он перчаточную застёжку подчинил!
