Без Эрина она точно бы упала – он и тут умудрился ее подхватить, не дав растянуться у всех на глазах. Кругом свистели, хлопали в ладоши, одобрительно били Эрина по спине и плечам – парень даже пошатывался под этими дружескими хлопками, смеялся, не сводя глаз с Берты: в них до сих пор сиял огонь. Не выдержав, девушка обняла Эрина, спрятав лицо у него на груди. Окружающие засвистели-заулюлюкали еще больше и громче. Не отпуская твердых боков Эрина – тот дышал так, словно пробежал несколько ли, а не прыгал через костер, Берта глянула краешком глаза – посмеивающиеся окружающие расходились, площадь пустела до самой своей боковины, а там…
На самой границе огня и ночи, света и темноты были видны неподвижные силуэты. Не различить ни лиц, ни одежд, но Берта чувствовала, что смотрят на них.
На нее.
Ярмарка вяло и неохотно просыпалась вместе с ленивым бледным рассветом. Берта спала, как убитая, Гутрун пришлось ее долго расталкивать. Подружка тут же полезла с вопросами, где она пропадала весь вечер и ночь – хотя когда Берта вернулась, ни самой Гутрун, ни парней еще не было. Косясь на бурчавшего Моди (тот морщился, хватался за голову, как и следовало ожидать после столько выпитого), Берта прошептала: «потом». Кстати, Моди старательно на нее не смотрел, потирая еще и здоровенный синяк на скуле: зря надеялась, что по пьяни ее оплеуху забудет. Подруга понятливо закивала, хотя видно было, что лопается от любопытства, и тут же принялась рассказывать, сколько парней с ней познакомилось, да какие еще развлечения на празднике были… Подъедая уже остывшую кашу Берта невнимательно поддакивала; не вникая, переспрашивала. Когда Гутрун прервалась, чтобы смочить пересохшее горло, поинтересовалась, была ли подруга у гадалки, и что ей карты предсказали. Гутрун вытаращила глаза:
– А там было гадалка? А я и не видела!
Уязвленная, тут же накинулась с расспросами на остальных, но оказалось, палатку предсказательницы никто не видел. Берта покачала головой: не заметить такой большой яркий шатер, стоящий на пересечении двух костров, да еще и весь в фонариках с разноцветными стеклышками – это ж как надо было увлечься выпивкой! Или парнями.
Торговые ряды собирались медленно, зевая, кряхтя и потягиваясь. Но к обеду из плотной белой скорлупы облаков вылупился яркий цыпленок солнца, небо заголубело, потеплело, даже как будто весной повеяло – точно, Поворот! – и ярмарка превратилась в огромный жужжащий муравейник. Надо поспевать! Берта была на подхвате: отвешивала то, показывала это, расхваливала то да сё. И всё вспоминала-вспоминала вчерашний вечер и ночь, а потому время от времени обнаруживала, что стоит, уткнувшись лбом в столбик навеса с глупейшей улыбкой на лице, а за спиной бранится кто-нибудь из краинцев… В конце концов Акке попросту отослал ее прочь: мол, спит на ходу девка, что с нее взять.
Провожаемая завистливыми взглядами парней и Гутрун (их-то отцы не отпустили!), побрела меж рядов, рассеянно оглядывая товары. А, точно! Надо заглянуть к давешней гадалке, выспросить, что та Эрину напоследок сказала. Отчего-то же он так внезапно расхрабрился! Если плохое, пусть раскинет карты еще раз – в голове застряли вчерашние слова женщины, что другой расклад может изменить предыдущее предсказание. Она заплатит, у нее теперь есть деньги! Берта поспешно ощупала спрятанный под кожушком кошелек: порядки порядками, присмотр Хозяев присмотром, а расслабляться не след!
…Вчера Эрин купил у нее горностаев. Именно их Берта привезла на ярмарку, утаив от старосты, скупающего, считай, всю добычу краинских охотников. Узнав о шкурках, парень заинтересовался, попросил взглянуть, потом и вовсе заплатил – куда больше, чем она сама загадывала. Мол, хочет вручить их своей родне как от нее подарок. Берта заахала: негоже тогда ему покупать, она сама подарит (хоть и жаль до смерти, столько сил угробила на ловлю). Эрин отмахнулся: разберемся!
Уходя, целовал так крепко и долго, что Берта сама уже готова была искать поблизости «теплый сарайчик» и провести с парнем ночь – и гори оно всё огнем! Даже пожалела, когда Эрин отстранился – с заметным трудом, с неохотой. Дурачок! Других гонишь, не отстают, а он…
– Увидимся завтра, – сказал Эрин. – Нет, уже сегодня.
Ну да, полночь давно миновала, а народ всё еще шатался и колобродил. Ночной воздух остудил пылающее тело и мозги, и Берта пришла в себя: что там мать всегда наказывает? Блюди себя! А ее вон как расплющило от каких-то поцелуев! Эрин прощально провел жесткими костяшками пальцев по ее горящему лицу, припухшим губам. Не каких-то поцелуев, а – ух, каких поцелуев!
Крадучись, Берта пробралась в комнату, убедилась, что половины краинцев здесь еще и не ночевало, и рухнула на расстеленные на полу одеяла – кроватей на всех не хватило. Собиралась еще повспоминать, посмаковать. Уснула сразу…
Девушка дошла до конца торговых рядов, оглядела площадь. Кострища уже разобрали, остались припорошенные серые следы вчерашних огней. Вот подарочный столб – кому, наконец, достался красноголовый петух, она не уследила. Висит натянутая меж двух мощных деревьев веревка, по которой ночью ходили и кувыркались бесстрашные акробаты. Вон поправляет покосившийся бок крытой тележки с диковинными игрушками-безделушками желтолицый узкоглазый купчик. Вот разжигает свою жаровню продавец пирожков и лепешек; Берта даже облизнулась: ох, и вкусные же они!
Гадательной палатки не было.
Предсказательница еще не проснулась и не поставилась? Но зачем было сниматься? Или свернулась и спешно уехала в ночь? Кто же на такое зимой, да еще в одиночку решится?
Девушка подошла к крайним рядам расспросить: а не видели ли они сегодня?.. Оказалось, не видели ни сегодня, ни вчера. Похоже, гулянка у всех задалась, решила Берта. Пошла к пирожковому лоточнику: ночью он стоял почти впритык к палатке гадалки, они с Эрином еще прикидывали, не случится ли пожара от невзначай раздутой ветром жаровни. Пирожник поглядел на девушку с подозрением: еще хмель после гулянки не выветрился? Категорически отрекся от какой-то неведомой палатки за спиной, что он, безглазый какой, не заметить! Еще подумывал ночью, что стал неудачно: в спину ветер с реки так и задувал, надо было к повозке акробатов притулиться.
Девушка потопталась за его спиной, отыскивая место, где стояа палатка предсказательницы: ни следа, ни дырок от колышков. Опять же ночью замести могло… Озадаченная, бросилась расспрашивать уже всех встречных-поперечных. Гадательную палатку не видел никто; хорошо еще по лбу кулаком не стучали и не спрашивали жалостливо: девочка, а где же твои родители, что они тебя, такую болезную, без присмотра отпустили?
Лишь старик, сидевший на облучке повозки акробатов, не ответил отрицательно. Помедлил, вглядываясь слезящимися от сверкающего снега и старости глазами в лицо Берты. Изрек:
– А, эта…
– Ты ее видел, дедушка? – обрадовалась Берта.
– Видел… как не видать.
– Ну вот! – она-то уже готова была разыскивать Эрина – убедиться, что всё (в том числе и его поцелуи) ей вчера не привиделось. – А все вокруг говорят, что не было ее!
– Ну так они и не видели, – благодушно отвечал старик. Теперь уже Берта присмотрелась с подозрением: а вдруг как раз он и скорбен рассудком? Старик широко и беззубо улыбнулся. – Что глядишь? Эта Гадалка приходит лишь к тем, кого сама выбирает. У кого в жизни перелом большой. Только они ее и видят.
Берта отошла озадаченная и озабоченная. Верить, не верить? Опять же каждая Поворотная ночь – колдовская, раскручивает колесо Мира, дальше то само катится до следующего поворота. Может, нечто загадочное в такую ночь и случается? Надо с Эрином поговорить: а вдруг всякое-подобное у них тут в порядке вещей, просто ей, чужачке, неизвестно.
Кстати, где же он? Обещал объявиться пораньше. Оглядевшись, девушка решила вернуться к краинским – где ее Эрину искать, как не у односельчан? Однако ее перехватили еще на подходе к знакомым рядам.
– Тебя, что ли, Бертой кличут?
Берта вытаращилась на знакомое лицо: точно, конерадетель вчерашний, как бишь его, Наррон!
– Чего молчишь? – не унимался парень. – Вчера еще немой не была, а в праздник язык отрезали? Ты, говорю, Берта из Краинки?
Вот кому не помешало бы языкоукорачивание!
– Ну я! – с вызовом подтвердила Берта. – Чего надо? Или все-таки ног у коней не досчитался? Так ты заново проверь, неуч!
Вспыхнув, открыл рот – разораться, но коротко вздохнул и губы поджал. Сказал сухо:
– Иди за мной.
– Куда это?
– Тебя видеть хотят.
– Кто?
– Кто надо, тот и хочет.
– Ну так пусть сами приходят.
– Не по чину.
Староста, что ли, местный за ней послал зачем-то? Руки в боки уперши Берта уставилась на гонца, и тот понял: без дальнейших объяснений с места не сдвинется. Продолжил тоном ниже:
– Ты же горностаев добывала? Вот, желают охотника видеть… хотя какой из тебя охотник, наверняка отец или брат расстарались? Да шагай ты за мной, чего стоишь! – развернулся и пошел – долгие ноги, как складывающиеся ножницы. Берта двинулась следом из любопытства: неужто родня Эрина зашевелилась? А где же он сам?
Прошли через ряды, через площадь; Берта думала, свернут налево, к селу, но проводник пошел вверх, по припорошенной свежим снегом дороге к замку.
– Эй, – девушка догнала Наррона, – зачем нам туда-то?
Парень покосился.
– Туда и звали.
Родственники Эрина в замке работают? И он сам? Она же его об этом не спрашивала…
– Что, боишься? – подначил парень, Берта ответила честно:
– Ну да. Может, вызовешь их на разговор за ворота?
Наррон фыркнул, даже глаза заблестели от смеха.
– Сказал же – не по чину! Да иди спокойно, не съедят тебя! Не сегодня.
Храбрости отчего-то это не прибавило.
Стражи у ворот не было. Поначалу это удивило, потом подумалось: ведь слава Волков защищает чище любых караулов и дозорных. Какой враг, кроме заречных тварей, сюда пожалует? Кто любопытный осмелится сунуть в замок нос?
С испуга Берта сама едва дышала и потому дорогу в крепостных стенах не заметила-не запомнила. Единственное, что врезалось в память – множество глаз. Повсюду, завидев их с Нарроном, обитатели замка останавливались и открыто ее рассматривали, молча, или переговариваясь негромко. Поэтому девушка путалась в собственных ногах и в подоле, пугливо оглядываясь на зрителей и наступая на пятки ворчащего Наррона – путь казался просто бесконечным…
Но все же пришли они слишком быстро.
Потому что в конце ее поджидали Волчьи лорды.
Наррон быстро поклонился.
– Лорд, леди, вот привел, кого приказано.
Ему пришлось пару раз подтолкнуть «кого приказано», потому что вросшая в пол Берта решительно отказывалась переступать порог комнаты: да что там, готова была намертво вцепиться в дверной косяк или в самого Наррона, но под устремленными на нее взглядами Хозяев руки онемели, повисли, как плети!
– Подойди сюда, девочка, – наконец нарушил тишину мужской голос. В очередной раз подтолкнутая своим проводником, Берта сделал шаг, другой… третий. Колени подкашивались, не свалиться бы перед лордами на пол… хотя они наверняка сочтут это выражением почтения. – Ближе.
Берта шагнула еще и стала: ноги к столу, за которым сидели лорд и леди Волков, ну никак ближе не шли! Сцепила перед собой руки, чтобы не видно было, как они дрожат. Избегая взглядом рассматривающих ее хозяев, уставилась на круглый массивный стол. Моргнула. Снова пригляделась: уж не ее ли это меха лежат? Да нет, откуда? Увидела, как белая рука леди Марны коснулась белой же горностаевой шкуры. Голос у леди был высоким и резким.
– Нам сказали, ты их добыла? Это так?
Берта кивнула, не поднимая ни головы, ни глаз. Из-за этих шкурок ее сюда призвали? Горностаев тут нельзя бить? Никто не говорил… Наказать хотят?
В голосе лорда… Ирвина, кажется… прозвучала мягкая насмешка:
– Наррон побудет здесь во время разговора, так что успокойся.
Берта покосилась на парня: ее «защитник» закатил глаза и прислонился к стене в позе скучающего ожидания.
– Подними голову и отвечай на вопросы! Твоя добыча?
– Да, – Берта подняла голову, но, чтобы не глядеть на Хозяев, смотрела между ними в огонь камина.
– Редкий зверек. Как ты их поймала?
Кажется, наказывать за горностаев не будут. Неужто хотят заказать еще? Мех горностая красив, мягок, приятный к телу, но на шубу не годится – слишком холодный, только для украшения, оторочки одежды, на праздничный плащ… Запинаясь поначалу, забывая слова, с долгими паузами, но Берта начала рассказывать про устройство ледянки . Поглядывая на кивавшего лорда – тот казался заинтересованным – мало-помалу начала говорить уверенней. Еще и втихомолку осмотрелась, наконец. Комната была небольшой, сплошь устланной шкурами, увешанной красивыми гобеленами, и казалась даже уютной, словно проживали здесь настоящие люди, а не...
Блуждающий взгляд Берты остановился на леди Марне. Вот эту рассказ не интересовал нисколько: Хозяйка рассматривала ее снова и снова, будто пыталась что-то в ней отыскать, не могла и оттого раздражалась все больше.
– Ну, довольно! – ледяной голос перебил вопрос лорда, какого зверя Берта обычно добывает. – Мы не для того тебя сюда призвали!
Как будто Берта сама решила отвлечь Владетелей от важных дел пустыми разговорами! Рука леди, по-прежнему машинально оглаживающая чулок горностая, внезапно оттолкнула его, скинув на пол.
– Забирай свои шкуры и убирайся! И чтобы мы тебя здесь больше не видели!
Ну и ну! Прозвучало и впрямь так, словно Берта самовольно заявилась в замок, а не ее зачем-то позвали! По этой команде ноги девушки (уже почти не дрожавшие) сделали пару шагов вперед, прежде чем хозяйка вернула себе власть над ними. И над голосом.
– Прошу прощения у леди и лорда, – произнесла Берта и поморщилась – голос все-таки чуть дребезжал, как у старухи. – Но откуда у вас эти горностаи?
Марна молчала, словно показывая, что все уже сказала и даже полсловечка больше на нее не потратит. Ответил лорд – немного удивленно:
– Это же твой подарок!
Значит, Эрин вместо своей родни вручил горностаев Хозяевам! Может, все должны одаривать Владетелей в праздники? Ну, дело и право его, хотя зачем ей-то соврал?
– Так подарки у нас обратно забирать не принято, владейте сами или кого другого одарите! – Берта поклонилась торопливо. – Прощайте!
Наррон отлепился ей навстречу от стены – но его, как и Берту, остановил язвительный женский голос:
– Так просто-напросто и уйдешь?
Закусив губу, Берта подняла глаза к потолку, безмолвно прося у богов терпения: ведь Марна сама только что чуть ли не взашей ее выгоняла! Повернулась. Леди сидела, облокотившись о стол, подавшись вперед, смотрела хищно. На лице – недобрая усмешка.
– Ни вопросов? Ни споров? Неужто наш Эрин ничего для тебя не значит?
– Марна, – предостерегающе позвал лорд, жена отмахнулась нетерпеливо:
– Хочу понять, что он нашел в этой человечке!
Берта подобралась. Так дело вовсе не в ней! И не в ее горностаях, будь они неладны.
В Эрине.
Ах, почему она не расспросила его как следует! Чем занимается, кроме как на заставе служит и на заречных тварей охотится; с кем живет, кто в родне у него такой несговорчивый… Промолвила медленно, нащупывая тонкую ниточку понимания:
– Эрин стоит многого. Но я не понимаю, чего леди и лорд от меня сейчас хотят…
На самой границе огня и ночи, света и темноты были видны неподвижные силуэты. Не различить ни лиц, ни одежд, но Берта чувствовала, что смотрят на них.
На нее.
***
Ярмарка вяло и неохотно просыпалась вместе с ленивым бледным рассветом. Берта спала, как убитая, Гутрун пришлось ее долго расталкивать. Подружка тут же полезла с вопросами, где она пропадала весь вечер и ночь – хотя когда Берта вернулась, ни самой Гутрун, ни парней еще не было. Косясь на бурчавшего Моди (тот морщился, хватался за голову, как и следовало ожидать после столько выпитого), Берта прошептала: «потом». Кстати, Моди старательно на нее не смотрел, потирая еще и здоровенный синяк на скуле: зря надеялась, что по пьяни ее оплеуху забудет. Подруга понятливо закивала, хотя видно было, что лопается от любопытства, и тут же принялась рассказывать, сколько парней с ней познакомилось, да какие еще развлечения на празднике были… Подъедая уже остывшую кашу Берта невнимательно поддакивала; не вникая, переспрашивала. Когда Гутрун прервалась, чтобы смочить пересохшее горло, поинтересовалась, была ли подруга у гадалки, и что ей карты предсказали. Гутрун вытаращила глаза:
– А там было гадалка? А я и не видела!
Уязвленная, тут же накинулась с расспросами на остальных, но оказалось, палатку предсказательницы никто не видел. Берта покачала головой: не заметить такой большой яркий шатер, стоящий на пересечении двух костров, да еще и весь в фонариках с разноцветными стеклышками – это ж как надо было увлечься выпивкой! Или парнями.
Торговые ряды собирались медленно, зевая, кряхтя и потягиваясь. Но к обеду из плотной белой скорлупы облаков вылупился яркий цыпленок солнца, небо заголубело, потеплело, даже как будто весной повеяло – точно, Поворот! – и ярмарка превратилась в огромный жужжащий муравейник. Надо поспевать! Берта была на подхвате: отвешивала то, показывала это, расхваливала то да сё. И всё вспоминала-вспоминала вчерашний вечер и ночь, а потому время от времени обнаруживала, что стоит, уткнувшись лбом в столбик навеса с глупейшей улыбкой на лице, а за спиной бранится кто-нибудь из краинцев… В конце концов Акке попросту отослал ее прочь: мол, спит на ходу девка, что с нее взять.
Провожаемая завистливыми взглядами парней и Гутрун (их-то отцы не отпустили!), побрела меж рядов, рассеянно оглядывая товары. А, точно! Надо заглянуть к давешней гадалке, выспросить, что та Эрину напоследок сказала. Отчего-то же он так внезапно расхрабрился! Если плохое, пусть раскинет карты еще раз – в голове застряли вчерашние слова женщины, что другой расклад может изменить предыдущее предсказание. Она заплатит, у нее теперь есть деньги! Берта поспешно ощупала спрятанный под кожушком кошелек: порядки порядками, присмотр Хозяев присмотром, а расслабляться не след!
…Вчера Эрин купил у нее горностаев. Именно их Берта привезла на ярмарку, утаив от старосты, скупающего, считай, всю добычу краинских охотников. Узнав о шкурках, парень заинтересовался, попросил взглянуть, потом и вовсе заплатил – куда больше, чем она сама загадывала. Мол, хочет вручить их своей родне как от нее подарок. Берта заахала: негоже тогда ему покупать, она сама подарит (хоть и жаль до смерти, столько сил угробила на ловлю). Эрин отмахнулся: разберемся!
Уходя, целовал так крепко и долго, что Берта сама уже готова была искать поблизости «теплый сарайчик» и провести с парнем ночь – и гори оно всё огнем! Даже пожалела, когда Эрин отстранился – с заметным трудом, с неохотой. Дурачок! Других гонишь, не отстают, а он…
– Увидимся завтра, – сказал Эрин. – Нет, уже сегодня.
Ну да, полночь давно миновала, а народ всё еще шатался и колобродил. Ночной воздух остудил пылающее тело и мозги, и Берта пришла в себя: что там мать всегда наказывает? Блюди себя! А ее вон как расплющило от каких-то поцелуев! Эрин прощально провел жесткими костяшками пальцев по ее горящему лицу, припухшим губам. Не каких-то поцелуев, а – ух, каких поцелуев!
Крадучись, Берта пробралась в комнату, убедилась, что половины краинцев здесь еще и не ночевало, и рухнула на расстеленные на полу одеяла – кроватей на всех не хватило. Собиралась еще повспоминать, посмаковать. Уснула сразу…
Девушка дошла до конца торговых рядов, оглядела площадь. Кострища уже разобрали, остались припорошенные серые следы вчерашних огней. Вот подарочный столб – кому, наконец, достался красноголовый петух, она не уследила. Висит натянутая меж двух мощных деревьев веревка, по которой ночью ходили и кувыркались бесстрашные акробаты. Вон поправляет покосившийся бок крытой тележки с диковинными игрушками-безделушками желтолицый узкоглазый купчик. Вот разжигает свою жаровню продавец пирожков и лепешек; Берта даже облизнулась: ох, и вкусные же они!
Гадательной палатки не было.
Предсказательница еще не проснулась и не поставилась? Но зачем было сниматься? Или свернулась и спешно уехала в ночь? Кто же на такое зимой, да еще в одиночку решится?
Девушка подошла к крайним рядам расспросить: а не видели ли они сегодня?.. Оказалось, не видели ни сегодня, ни вчера. Похоже, гулянка у всех задалась, решила Берта. Пошла к пирожковому лоточнику: ночью он стоял почти впритык к палатке гадалки, они с Эрином еще прикидывали, не случится ли пожара от невзначай раздутой ветром жаровни. Пирожник поглядел на девушку с подозрением: еще хмель после гулянки не выветрился? Категорически отрекся от какой-то неведомой палатки за спиной, что он, безглазый какой, не заметить! Еще подумывал ночью, что стал неудачно: в спину ветер с реки так и задувал, надо было к повозке акробатов притулиться.
Девушка потопталась за его спиной, отыскивая место, где стояа палатка предсказательницы: ни следа, ни дырок от колышков. Опять же ночью замести могло… Озадаченная, бросилась расспрашивать уже всех встречных-поперечных. Гадательную палатку не видел никто; хорошо еще по лбу кулаком не стучали и не спрашивали жалостливо: девочка, а где же твои родители, что они тебя, такую болезную, без присмотра отпустили?
Лишь старик, сидевший на облучке повозки акробатов, не ответил отрицательно. Помедлил, вглядываясь слезящимися от сверкающего снега и старости глазами в лицо Берты. Изрек:
– А, эта…
– Ты ее видел, дедушка? – обрадовалась Берта.
– Видел… как не видать.
– Ну вот! – она-то уже готова была разыскивать Эрина – убедиться, что всё (в том числе и его поцелуи) ей вчера не привиделось. – А все вокруг говорят, что не было ее!
– Ну так они и не видели, – благодушно отвечал старик. Теперь уже Берта присмотрелась с подозрением: а вдруг как раз он и скорбен рассудком? Старик широко и беззубо улыбнулся. – Что глядишь? Эта Гадалка приходит лишь к тем, кого сама выбирает. У кого в жизни перелом большой. Только они ее и видят.
Берта отошла озадаченная и озабоченная. Верить, не верить? Опять же каждая Поворотная ночь – колдовская, раскручивает колесо Мира, дальше то само катится до следующего поворота. Может, нечто загадочное в такую ночь и случается? Надо с Эрином поговорить: а вдруг всякое-подобное у них тут в порядке вещей, просто ей, чужачке, неизвестно.
Кстати, где же он? Обещал объявиться пораньше. Оглядевшись, девушка решила вернуться к краинским – где ее Эрину искать, как не у односельчан? Однако ее перехватили еще на подходе к знакомым рядам.
– Тебя, что ли, Бертой кличут?
Берта вытаращилась на знакомое лицо: точно, конерадетель вчерашний, как бишь его, Наррон!
– Чего молчишь? – не унимался парень. – Вчера еще немой не была, а в праздник язык отрезали? Ты, говорю, Берта из Краинки?
Вот кому не помешало бы языкоукорачивание!
– Ну я! – с вызовом подтвердила Берта. – Чего надо? Или все-таки ног у коней не досчитался? Так ты заново проверь, неуч!
Вспыхнув, открыл рот – разораться, но коротко вздохнул и губы поджал. Сказал сухо:
– Иди за мной.
– Куда это?
– Тебя видеть хотят.
– Кто?
– Кто надо, тот и хочет.
– Ну так пусть сами приходят.
– Не по чину.
Староста, что ли, местный за ней послал зачем-то? Руки в боки уперши Берта уставилась на гонца, и тот понял: без дальнейших объяснений с места не сдвинется. Продолжил тоном ниже:
– Ты же горностаев добывала? Вот, желают охотника видеть… хотя какой из тебя охотник, наверняка отец или брат расстарались? Да шагай ты за мной, чего стоишь! – развернулся и пошел – долгие ноги, как складывающиеся ножницы. Берта двинулась следом из любопытства: неужто родня Эрина зашевелилась? А где же он сам?
Прошли через ряды, через площадь; Берта думала, свернут налево, к селу, но проводник пошел вверх, по припорошенной свежим снегом дороге к замку.
– Эй, – девушка догнала Наррона, – зачем нам туда-то?
Парень покосился.
– Туда и звали.
Родственники Эрина в замке работают? И он сам? Она же его об этом не спрашивала…
– Что, боишься? – подначил парень, Берта ответила честно:
– Ну да. Может, вызовешь их на разговор за ворота?
Наррон фыркнул, даже глаза заблестели от смеха.
– Сказал же – не по чину! Да иди спокойно, не съедят тебя! Не сегодня.
Храбрости отчего-то это не прибавило.
Стражи у ворот не было. Поначалу это удивило, потом подумалось: ведь слава Волков защищает чище любых караулов и дозорных. Какой враг, кроме заречных тварей, сюда пожалует? Кто любопытный осмелится сунуть в замок нос?
С испуга Берта сама едва дышала и потому дорогу в крепостных стенах не заметила-не запомнила. Единственное, что врезалось в память – множество глаз. Повсюду, завидев их с Нарроном, обитатели замка останавливались и открыто ее рассматривали, молча, или переговариваясь негромко. Поэтому девушка путалась в собственных ногах и в подоле, пугливо оглядываясь на зрителей и наступая на пятки ворчащего Наррона – путь казался просто бесконечным…
Но все же пришли они слишком быстро.
Потому что в конце ее поджидали Волчьи лорды.
***
Наррон быстро поклонился.
– Лорд, леди, вот привел, кого приказано.
Ему пришлось пару раз подтолкнуть «кого приказано», потому что вросшая в пол Берта решительно отказывалась переступать порог комнаты: да что там, готова была намертво вцепиться в дверной косяк или в самого Наррона, но под устремленными на нее взглядами Хозяев руки онемели, повисли, как плети!
– Подойди сюда, девочка, – наконец нарушил тишину мужской голос. В очередной раз подтолкнутая своим проводником, Берта сделал шаг, другой… третий. Колени подкашивались, не свалиться бы перед лордами на пол… хотя они наверняка сочтут это выражением почтения. – Ближе.
Берта шагнула еще и стала: ноги к столу, за которым сидели лорд и леди Волков, ну никак ближе не шли! Сцепила перед собой руки, чтобы не видно было, как они дрожат. Избегая взглядом рассматривающих ее хозяев, уставилась на круглый массивный стол. Моргнула. Снова пригляделась: уж не ее ли это меха лежат? Да нет, откуда? Увидела, как белая рука леди Марны коснулась белой же горностаевой шкуры. Голос у леди был высоким и резким.
– Нам сказали, ты их добыла? Это так?
Берта кивнула, не поднимая ни головы, ни глаз. Из-за этих шкурок ее сюда призвали? Горностаев тут нельзя бить? Никто не говорил… Наказать хотят?
В голосе лорда… Ирвина, кажется… прозвучала мягкая насмешка:
– Наррон побудет здесь во время разговора, так что успокойся.
Берта покосилась на парня: ее «защитник» закатил глаза и прислонился к стене в позе скучающего ожидания.
– Подними голову и отвечай на вопросы! Твоя добыча?
– Да, – Берта подняла голову, но, чтобы не глядеть на Хозяев, смотрела между ними в огонь камина.
– Редкий зверек. Как ты их поймала?
Кажется, наказывать за горностаев не будут. Неужто хотят заказать еще? Мех горностая красив, мягок, приятный к телу, но на шубу не годится – слишком холодный, только для украшения, оторочки одежды, на праздничный плащ… Запинаясь поначалу, забывая слова, с долгими паузами, но Берта начала рассказывать про устройство ледянки . Поглядывая на кивавшего лорда – тот казался заинтересованным – мало-помалу начала говорить уверенней. Еще и втихомолку осмотрелась, наконец. Комната была небольшой, сплошь устланной шкурами, увешанной красивыми гобеленами, и казалась даже уютной, словно проживали здесь настоящие люди, а не...
Блуждающий взгляд Берты остановился на леди Марне. Вот эту рассказ не интересовал нисколько: Хозяйка рассматривала ее снова и снова, будто пыталась что-то в ней отыскать, не могла и оттого раздражалась все больше.
– Ну, довольно! – ледяной голос перебил вопрос лорда, какого зверя Берта обычно добывает. – Мы не для того тебя сюда призвали!
Как будто Берта сама решила отвлечь Владетелей от важных дел пустыми разговорами! Рука леди, по-прежнему машинально оглаживающая чулок горностая, внезапно оттолкнула его, скинув на пол.
– Забирай свои шкуры и убирайся! И чтобы мы тебя здесь больше не видели!
Ну и ну! Прозвучало и впрямь так, словно Берта самовольно заявилась в замок, а не ее зачем-то позвали! По этой команде ноги девушки (уже почти не дрожавшие) сделали пару шагов вперед, прежде чем хозяйка вернула себе власть над ними. И над голосом.
– Прошу прощения у леди и лорда, – произнесла Берта и поморщилась – голос все-таки чуть дребезжал, как у старухи. – Но откуда у вас эти горностаи?
Марна молчала, словно показывая, что все уже сказала и даже полсловечка больше на нее не потратит. Ответил лорд – немного удивленно:
– Это же твой подарок!
Значит, Эрин вместо своей родни вручил горностаев Хозяевам! Может, все должны одаривать Владетелей в праздники? Ну, дело и право его, хотя зачем ей-то соврал?
– Так подарки у нас обратно забирать не принято, владейте сами или кого другого одарите! – Берта поклонилась торопливо. – Прощайте!
Наррон отлепился ей навстречу от стены – но его, как и Берту, остановил язвительный женский голос:
– Так просто-напросто и уйдешь?
Закусив губу, Берта подняла глаза к потолку, безмолвно прося у богов терпения: ведь Марна сама только что чуть ли не взашей ее выгоняла! Повернулась. Леди сидела, облокотившись о стол, подавшись вперед, смотрела хищно. На лице – недобрая усмешка.
– Ни вопросов? Ни споров? Неужто наш Эрин ничего для тебя не значит?
– Марна, – предостерегающе позвал лорд, жена отмахнулась нетерпеливо:
– Хочу понять, что он нашел в этой человечке!
Берта подобралась. Так дело вовсе не в ней! И не в ее горностаях, будь они неладны.
В Эрине.
Ах, почему она не расспросила его как следует! Чем занимается, кроме как на заставе служит и на заречных тварей охотится; с кем живет, кто в родне у него такой несговорчивый… Промолвила медленно, нащупывая тонкую ниточку понимания:
– Эрин стоит многого. Но я не понимаю, чего леди и лорд от меня сейчас хотят…
