А как спустились с гор, один слуга вверх случайно взглянул и увидел старца. Стоит он на скале и на них смотрит. Затопал, было, царь опять ногами, да видать, взгляд у старца суровый был, - оступился батюшка великодержавный и шлепнулся на камень тем местом, откуда ноги растут, и, уж, больше ногами не топал.
Делать нечего, стали снова вверх карабкаться, и второй раз быстрее до пещеры добрались.
Как вступили в жилище отшельника, велел хозяин выйти всем, кроме царя и его сына.
- Знаю, - говорит, - с чем пожаловали, да только помочь не могу вам.
- Как так, не можешь?! Ведь мы с таким трудом встретились с тобой!
- Елену Прекрасную невозможно сосватать.
- Да как же невозможно? – возмутился Иван-царевич, - неужто девица откажется за царевича выйти?! Ведь царицей будет!
- Елена Прекрасная, Иван-царевич, не твоего поля ягода. Вот и все, что вы от меня услышите. Прощайте.
- Ах, так? – рассердился Иван, - вот никуда отсюда не пойду, пока не скажешь, где мне найти Елену Прекрасную!
- Да! – подтвердил царь.
- Подумай, Иван-царевич, сильно ли ты хочешь найти Ее? Не удобнее ли тебе будет жениться на самой красивой, доброй и богатой княжне вашего царства?
- Да что ты, старик, я зря, что ли, сюда к тебе две недели добирался?! Я сплю и вижу, как мне Елену найти и жениться скорее на Ней!
Инок рассмеялся.
- Говоришь, спишь и видишь? Ну, что ж, я тебе скажу. Но обещай, что не отступишься от своего решения разыскать Елену Прекрасную.
- Да что ты! Что ты! Клянусь Всевышним, это цель моей жизни, быть вместе с Еленой!
- Так вот, что, Иван, царский сын, перво-наперво я тебе скажу: не мог ты спать и видеть Елену во сне. Никому из смертных не дано видеть Ее не только наяву, но и в царстве сна. Лишь избранным позволено это. Я видел Ее всего один раз. Рассказывать о своем Видении я тебе не стану. Но ты тоже можешь с Ней встретиться. Это сложно, очень сложно…
- Я все сделаю! Говори скорей, что надо.
- Горячность свою умерь. Еще много терпения, трудов совершить нужно. Итак, нетерпеливый, слушай и запоминай.
Построй двенадцать храмов. Двенадцать больниц. Двенадцать школ. Немедленно прекрати войну, ведомую твоим отцом. Раздай половину своего имущества людям, у которых оно было отнято. Всем, кто желает, дай земли, чтобы могли прокормить себя сами. Тогда, может быть, и увидишь Ее… Во сне…
У царя и у Ивана на такие слова глаза округлились и рты открылись. А старец, возьми, да исчезни прямо у них на глазах. Перекрестились они, да, как стояли, так и повалились.
Когда свита, наконец, отважилась войти в пещеру, то увидела царя и царевича спящими. Проспали они сутки и двинулись в обратный путь.
По дороге Иван был молчаливым и угрюмым. Видно было, думал, как ему быть? Слово-то ведь дал, не отступать же от него. А царь, давай пытать его, что, мол, Иван, делать собираешься? А Иван отвечает ему.
- Церковь строить.
- Сынок! – царь аж руку себе закусил, - Опомнись, Бог с тобой, денег, что ли девать некуда? Война ведь у нас, налоги собираем маленькие, торговля никудышная, на полях засухи. Брось ты это дело, Ванюша, не видать тебе Елены, женись лучше на Варваре-красе, у нее приданого много, войну выиграем на него.
- Да ты что, отец?! Хочу в жены Елену Прекрасную, значит, так тому и быть!
Капризный был дитятко.
Насобирал Иван кое-как денег на одну церквушку. Построили ее, отделали, расписали, освятили, службу первую отслужили. А Иван заметался – ну, неоткуда больше денег взять. Давай, налоги увеличивать, крестьян да горожан изматывать. Все соки выжал, - еще на одну церквушку денег насобирал
Построили.
А дальше точно денег негде взять. Стал тогда Иван в государственные дела вникать, торговлю с соседями налаживать. Потекли за границу меха, золото, драгоценные камни, орехи кедровые, древесина.
Построили еще две церкви.
Стал дальше Иван думать, да кумекать. Как не прикинет – все войну заканчивать надо. Отец его с таких дел заболел, с постели не встает. А врагу того и надо, - в решительное наступление пошел.
Затеял тогда Иван переговоры, чтобы войну закончить. Противники согласились, но взамен большую для себя выгоду запросили – четверть государства. А Иван опять прикинул: больше потеряем, если войну продолжать станем. К тому же территория исконно не наша, а дед отвоевал у соседей.
Худо ли, бедно ли, - война закончилась, кое-какие средства высвободились. Только калек, да больных полно. Вспомнил тогда царевич, что старец велел еще двенадцать больниц построить. Сотворил он тогда сразу три больницы, докторов сильных пригласил.
А жизнь в государстве стала налаживаться потихоньку. Царь издал указ, если кто хочет, земли тем людям давать, чтобы сами для себя выращивали пищу. Народ мирно жил, хлеб сеял, ремесла осваивал, торговля стала процветать. И построил Иван еще две церкви, три больницы и три школы.
Только царь-отец не вынес всего этого. «Что ж, - думал он на смертном одре, - сам избаловал его, вот и получил то, что получил. Делает, что хочет. Государство проматывает, бояре беднеют, против нас ропщут. Народ из темноты выбивается, скоро еще подчиняться откажется».
Подумал так царь, потужил напоследок и помер. А Иван затосковал, - отца жаль. Руки опустились, ведь из-за него, царевича, помер самодержец, из-за его прихоти жениться на Елене Прекрасной, которую он до сих пор не видывал и не слыхивал.
Печалился, печалился Иван и подумал: «Дай-ка я еще одну церковь построю в память об отце».
И построили всем миром: народ сам средства нес.
Уже семь церквей построил царь-Иван.
Десять лет прошло со дня встречи со старцем. Стал Иван сомневаться в словах инока. Но привычка строить взяла вверх. Построил Иван большую больницу и четыре школы.
Молва о царе-миротворце полетела за пределы царства. Другие цари смеются над ним, а народ их завидует народу Иванова царства. Стали люди из других государств перебегать к Ивану тайком. Дюже не понравилось это государям. И стали Ивану войну объявлять то слева, то справа.
Задумался снова Иван, - что делать? Воевать-то нет желания, строить надо.
И вот видит как-то царь сон, будто старец знакомый подходит к нему и утешает: «Не печалься, не кручинься, закажи во всех церквах службу, пусть весь народ молится, чтобы войны миновать».
Так и сделал царь-Иван. Три дня в церквях службы служили, а на четвертый день неприятели отступили. У соседей, у кого враг с другой стороны напал, у кого государственный переворот, у кого еще что-то приключилось. Так и отступила беда.
Прошло еще десять лет. Царь Иван построил еще четыре церкви, четыре больницы и четыре школы. Государство стало богатым.
Да вот наследника у царя не было. Бояре радовались, своих отпрысков прочили в цари. Над Иваном посмеивались, мол, полоумный, сказочную Елену ждет, а сам-то уж скоро старик будет.
Смеяться-то они смеялись, но и недовольны были своим самодержцем сильно, - ведь не давал им царь «жиреть», все излишки на строительство отбирал.
И вот видит Иван снова во сне старца: «Поторопись, Иван, осталось твоего времени совсем немного».
Проснулся царь утром и скорее за дело принялся.
С тех пор и днем и ночью строительством руководил, да дела государственные вершил, не спал почти.
И вот, когда осталось ему построить последнюю школу, задумался царь: «Неужто сбудется мечта моя?! Немолодой я уже, да и Елена Прекрасная, наверное, постарела. Не надо больше ничего строить, лучше пожить остаток лет в свое удовольствие».
Долго терзали его эти мысли, пока он не прислушался к своему внутреннему голосу, который говорил: «Нет, нет, надо строить. Нравится мне так страной править: люди довольны, страна богата. Авось, и Елена Прекрасная не сильно подурнела».
И появилась в том государстве еще одна школа.
А бояре заговор учинили: убить царя, своего человека поставить государем, даже переругаться успели по этому поводу.
Однако, мир не без добрых людей. Предупредили Ивана о заговоре, помогли в последнюю минуту скрыться от заговорщиков.
Бредет ночью царь по лесу, куда глаза глядят, и думает: «Ну, и жизнь у меня! Построил я двенадцать церквей, двенадцать больниц, двенадцать школ. Осталось только полцарства бедным раздать, а тут вот оно, - никакого и царства-то нет. Не видать мне никогда Елены Прекрасной, - не судьба».
Тут навстречу ему идет мальчик-нищий. А дело уже глубокой ночью было.
Увидел мальчик человека у дороги и стал просить: «Дяденька, миленький, нет ли у тебя кусочка хлеба для бедного сиротки?» Посмотрел царь,- мальчик совсем слабый. Накрыл он бедолагу своей мантией, отломил и дал ему половину хлеба, который успел прихватить с собой.
Сели они, прикрытые мантией, под куст, пригрелись и уснули.
И снится царю сон, что не царь он вовсе, а молодой юноша, веселый и легконогий.
Идет он по тропинке в лесу, а вроде и не в лесу.
Вдруг навстречу ему – Свет Несказанный, и в Свете том – Лик Прекрасной Девы.
- Ну, вот, Иван, - говорит Она ласковым голосом, - как видишь, не состарилась я, а только еще краше стала от дел твоих благих. Готов ли ты оставить все и быть со мной?
- Нечего мне оставлять, Елена прекрасная, нищий я и одинокий.
- Сегодня ты нищий, а завтра всколыхнется народ и вернет тебя на трон. Тогда узнаешь ты, что не одинок, что народ твой любит тебя. Это великое счастье для смертного.
- Может и так, как Ты говоришь, Прекрасная, только мечта всей моей жизни – быть с Тобой вместе.
- Ну, что ж, Суженый мой, пойдем в Царство мое, там царем будешь.
Сказала так и взяла его под руку.
Утром люди, бросившиеся на поиски государя, нашли в лесочке, под кустом, своего царя и отрока. Оба казались спящими.
От шума отрок проснулся, вскочил на ноги, а царь так и остался лежать. Мальчик рассказал, что случилось ночью. А когда узнал, что сам царь приветил его, несказанно удивился.
Смотрят люди, а царь-то мертв, лишь счастливая улыбка на лице застыла.
Взяли его и понесли во дворец.
Долго тужил народ по своему царю. Дивились, как это он всю жизнь к Елене Прекрасной стремился, а помер под кустом, в лесу, поделившись половиной своего имущества с нищим.
Ну, а правителем царства-государства стал мальчик-сирота. Так, как царь-Иван благословил его, укрыв перед смертью своей царской мантией.
Верно, любая мечта свершится, если очень захочешь.
То ли было, то ли не было...
1. Пастух
Овцы спокойно пощипывали сочную пушистую траву, в изобилии растущую в ущелье. Изредка раздавалось одиночное блеянье, пасторально вписывающееся в гармонию приближающегося вечера. Две большие собаки лежали чуть поодаль друг от друга. Казалось, они дремали. Солнце все еще давало тепло, но уже не было изнуряющего полуденного жара.
Молодой пастух коротким жестом и окриком приказал собакам собирать стадо, и помощники послушно принялись за привычное дело. Овцы, разомлевшие от сытой еды, нехотя собирались в кучу.
Пастух подобрал свои нехитрые пожитки. И вот стадо, изредка погоняемое, двинулось на ночь в селение. Идти было недолго, и вскоре за поворотом показались домишки, заборы, постройки, огороды. Селение располагалось на небольшом возвышении, в одном из ущелий, между горными грядами.
Загнав стадо в хозяйский хлев, а овцы принадлежали зажиточному соседу, и, передав собак слуге, пастух отправился к себе.
Домик его, небольшой, но аккуратный, как изнутри, так и снаружи, стоял почти на краю возвышения, поэтому вид из его окна был великолепный.
Солнце золотило верхушки деревьев, от этого зеленые великаны казались сделанными из горного камня. А озеро вдалеке видилось огромным изумрудом. Небо, золотисто-розового цвета, как-будто бы говорило, что если и есть на свете чудеса, то это сама природа.
Глубоко вздохнув, юноша сел за стол и принялся ужинать.
Трапеза его была скромной, но и она была прервана стуком в дверь. Вошел немолодой грузный человек.
- Приветствую тебя, Александр.
- Вечер добрый, Эрик.
- Как прошел день?
- Все хорошо, без происшествий.
- Ты молодец, хорошо следишь за моими овцами, грех жаловаться.
- Стараюсь, уважаемый сосед. Садись со мной ужинать.
- Э, нет, спасибо. Я пришел о деле с тобой потолковать. Слышал я, Александр, краем уха, что хочешь ты сосватать Элизу, Корна дочку?
- Откуда ты это слышал?
- Слухом, сынок, земля полнится.
- Так что ж с того? Тебе-то зачем?
- Да ведь Корн ищет жениха дочери состоятельного, с домом, хозяйством, живностью.
- Все это у меня будет.
- Когда? Через пять лет? Станет ли Элиза ждать тебя? Давеча с лупоглазым Тедом у озера любезничала. Говорят, любовь у них.
- Да ведь Тед почти нищий, за него Корн не отдаст Элизу.
- Тед–то нищий, а вот дядька у него - хозяин крепкий, да бессемейный. Имей ввиду. Поговаривают, Тед собирается свататься к Элизе, а Элиза и Корн рады-радешеньки.
- Не может быть… От меня-то ты чего хочешь, зачем душу мотаешь?
- Я не знаю, Элиза или не она будет твоей женой, - глаза старика сочувственно блеснули, - но скопить тебе денег на свадьбу и хозяйство не помешает. Родители твои наказывали приглядывать за тобой. Так вот, сынок, то, что ты заработаешь у меня за пять лет, можно получить за один год.
- Как?
- Ну, вот, другое дело. Брат мой, кузнец Дори, живет по ту сторону гор. Стадо у него в три раза больше моего. Овцы часто ягнятся, и ему нужен опытный пастух, умеющий ухаживать за овцами, лечить их, помогать ягниться. Брат спрашивает, не имею ли я на примете подобного пастуха? И я подумал о тебе.
- А кто же будет пасти твое стадо?
- Мой младший сын. Он несколько раз ходил на выпас с тобой, и, думаю, сможет справиться. Ну, так ты согласен?
- А как же дом мой?
- Берта приглядит за ним, она в тебе души не чает. Ты же знаешь, она тебя как сына любит.
Александр представил хромую Берту. Непонятно, за что она его любила? А может, просто жалела? Ведь он слегка горбатенький. Так-то с виду хорош: и высокий, и волосы смоляные, и лицо выразительное. А вот горбик все равно впечатление портит.
- Ладно, согласен я. Когда отправляться?
- Второго дня и ступай. Завтра зайди ко мне за расчетом. Расскажу, как дорогу найти. Ну, до свиданья, Александр.
Через день горбатенький пастух знакомыми тропинками шагал в далекое селение. Нужно было одолеть перевал, что был на пути к его цели, к нему и направлялся пастух.
С утра погода стояла дивная, ничто не предвещало урагана. Но ближе к полудню подул ветер. Принес он тучи мрачные, дождевые. Поднялась буря. Ветер был до того сильным, что Александр еле держался на ногах. Казалось, он идет по воздуху, едва касаясь земли, сбившись с нужного направления. Ветер, песком и пылью слепя глаза, толкал его в спину против воли. Дороги давно уже не было видно, и путник двигался наугад. Он потерял счет времени и не ведал, сколько ураган гнал его куда-то, пихая и тыкая. Бедолага уже приготовился к смерти, как вдруг, втолкнув свою жертву в какую-то пещеру и бросив ее наземь, ураган отступил и начал утихать.
А лежащий на полу все еще не приходил в себя.
2. Шут и королева
Александр очнулся и сел на пол.
Оглядевшись вокруг, он понял, что очутился в незнакомой пещере, неглубокой и очень уютной. Стены ее были довольно-таки гладкие и, что удивительно, не серые, а голубовато-розовые и немного светящиеся.
Делать нечего, стали снова вверх карабкаться, и второй раз быстрее до пещеры добрались.
Как вступили в жилище отшельника, велел хозяин выйти всем, кроме царя и его сына.
- Знаю, - говорит, - с чем пожаловали, да только помочь не могу вам.
- Как так, не можешь?! Ведь мы с таким трудом встретились с тобой!
- Елену Прекрасную невозможно сосватать.
- Да как же невозможно? – возмутился Иван-царевич, - неужто девица откажется за царевича выйти?! Ведь царицей будет!
- Елена Прекрасная, Иван-царевич, не твоего поля ягода. Вот и все, что вы от меня услышите. Прощайте.
- Ах, так? – рассердился Иван, - вот никуда отсюда не пойду, пока не скажешь, где мне найти Елену Прекрасную!
- Да! – подтвердил царь.
- Подумай, Иван-царевич, сильно ли ты хочешь найти Ее? Не удобнее ли тебе будет жениться на самой красивой, доброй и богатой княжне вашего царства?
- Да что ты, старик, я зря, что ли, сюда к тебе две недели добирался?! Я сплю и вижу, как мне Елену найти и жениться скорее на Ней!
Инок рассмеялся.
- Говоришь, спишь и видишь? Ну, что ж, я тебе скажу. Но обещай, что не отступишься от своего решения разыскать Елену Прекрасную.
- Да что ты! Что ты! Клянусь Всевышним, это цель моей жизни, быть вместе с Еленой!
- Так вот, что, Иван, царский сын, перво-наперво я тебе скажу: не мог ты спать и видеть Елену во сне. Никому из смертных не дано видеть Ее не только наяву, но и в царстве сна. Лишь избранным позволено это. Я видел Ее всего один раз. Рассказывать о своем Видении я тебе не стану. Но ты тоже можешь с Ней встретиться. Это сложно, очень сложно…
- Я все сделаю! Говори скорей, что надо.
- Горячность свою умерь. Еще много терпения, трудов совершить нужно. Итак, нетерпеливый, слушай и запоминай.
Построй двенадцать храмов. Двенадцать больниц. Двенадцать школ. Немедленно прекрати войну, ведомую твоим отцом. Раздай половину своего имущества людям, у которых оно было отнято. Всем, кто желает, дай земли, чтобы могли прокормить себя сами. Тогда, может быть, и увидишь Ее… Во сне…
У царя и у Ивана на такие слова глаза округлились и рты открылись. А старец, возьми, да исчезни прямо у них на глазах. Перекрестились они, да, как стояли, так и повалились.
Когда свита, наконец, отважилась войти в пещеру, то увидела царя и царевича спящими. Проспали они сутки и двинулись в обратный путь.
По дороге Иван был молчаливым и угрюмым. Видно было, думал, как ему быть? Слово-то ведь дал, не отступать же от него. А царь, давай пытать его, что, мол, Иван, делать собираешься? А Иван отвечает ему.
- Церковь строить.
- Сынок! – царь аж руку себе закусил, - Опомнись, Бог с тобой, денег, что ли девать некуда? Война ведь у нас, налоги собираем маленькие, торговля никудышная, на полях засухи. Брось ты это дело, Ванюша, не видать тебе Елены, женись лучше на Варваре-красе, у нее приданого много, войну выиграем на него.
- Да ты что, отец?! Хочу в жены Елену Прекрасную, значит, так тому и быть!
Капризный был дитятко.
Насобирал Иван кое-как денег на одну церквушку. Построили ее, отделали, расписали, освятили, службу первую отслужили. А Иван заметался – ну, неоткуда больше денег взять. Давай, налоги увеличивать, крестьян да горожан изматывать. Все соки выжал, - еще на одну церквушку денег насобирал
Построили.
А дальше точно денег негде взять. Стал тогда Иван в государственные дела вникать, торговлю с соседями налаживать. Потекли за границу меха, золото, драгоценные камни, орехи кедровые, древесина.
Построили еще две церкви.
Стал дальше Иван думать, да кумекать. Как не прикинет – все войну заканчивать надо. Отец его с таких дел заболел, с постели не встает. А врагу того и надо, - в решительное наступление пошел.
Затеял тогда Иван переговоры, чтобы войну закончить. Противники согласились, но взамен большую для себя выгоду запросили – четверть государства. А Иван опять прикинул: больше потеряем, если войну продолжать станем. К тому же территория исконно не наша, а дед отвоевал у соседей.
Худо ли, бедно ли, - война закончилась, кое-какие средства высвободились. Только калек, да больных полно. Вспомнил тогда царевич, что старец велел еще двенадцать больниц построить. Сотворил он тогда сразу три больницы, докторов сильных пригласил.
А жизнь в государстве стала налаживаться потихоньку. Царь издал указ, если кто хочет, земли тем людям давать, чтобы сами для себя выращивали пищу. Народ мирно жил, хлеб сеял, ремесла осваивал, торговля стала процветать. И построил Иван еще две церкви, три больницы и три школы.
Только царь-отец не вынес всего этого. «Что ж, - думал он на смертном одре, - сам избаловал его, вот и получил то, что получил. Делает, что хочет. Государство проматывает, бояре беднеют, против нас ропщут. Народ из темноты выбивается, скоро еще подчиняться откажется».
Подумал так царь, потужил напоследок и помер. А Иван затосковал, - отца жаль. Руки опустились, ведь из-за него, царевича, помер самодержец, из-за его прихоти жениться на Елене Прекрасной, которую он до сих пор не видывал и не слыхивал.
Печалился, печалился Иван и подумал: «Дай-ка я еще одну церковь построю в память об отце».
И построили всем миром: народ сам средства нес.
Уже семь церквей построил царь-Иван.
Десять лет прошло со дня встречи со старцем. Стал Иван сомневаться в словах инока. Но привычка строить взяла вверх. Построил Иван большую больницу и четыре школы.
Молва о царе-миротворце полетела за пределы царства. Другие цари смеются над ним, а народ их завидует народу Иванова царства. Стали люди из других государств перебегать к Ивану тайком. Дюже не понравилось это государям. И стали Ивану войну объявлять то слева, то справа.
Задумался снова Иван, - что делать? Воевать-то нет желания, строить надо.
И вот видит как-то царь сон, будто старец знакомый подходит к нему и утешает: «Не печалься, не кручинься, закажи во всех церквах службу, пусть весь народ молится, чтобы войны миновать».
Так и сделал царь-Иван. Три дня в церквях службы служили, а на четвертый день неприятели отступили. У соседей, у кого враг с другой стороны напал, у кого государственный переворот, у кого еще что-то приключилось. Так и отступила беда.
Прошло еще десять лет. Царь Иван построил еще четыре церкви, четыре больницы и четыре школы. Государство стало богатым.
Да вот наследника у царя не было. Бояре радовались, своих отпрысков прочили в цари. Над Иваном посмеивались, мол, полоумный, сказочную Елену ждет, а сам-то уж скоро старик будет.
Смеяться-то они смеялись, но и недовольны были своим самодержцем сильно, - ведь не давал им царь «жиреть», все излишки на строительство отбирал.
И вот видит Иван снова во сне старца: «Поторопись, Иван, осталось твоего времени совсем немного».
Проснулся царь утром и скорее за дело принялся.
С тех пор и днем и ночью строительством руководил, да дела государственные вершил, не спал почти.
И вот, когда осталось ему построить последнюю школу, задумался царь: «Неужто сбудется мечта моя?! Немолодой я уже, да и Елена Прекрасная, наверное, постарела. Не надо больше ничего строить, лучше пожить остаток лет в свое удовольствие».
Долго терзали его эти мысли, пока он не прислушался к своему внутреннему голосу, который говорил: «Нет, нет, надо строить. Нравится мне так страной править: люди довольны, страна богата. Авось, и Елена Прекрасная не сильно подурнела».
И появилась в том государстве еще одна школа.
А бояре заговор учинили: убить царя, своего человека поставить государем, даже переругаться успели по этому поводу.
Однако, мир не без добрых людей. Предупредили Ивана о заговоре, помогли в последнюю минуту скрыться от заговорщиков.
Бредет ночью царь по лесу, куда глаза глядят, и думает: «Ну, и жизнь у меня! Построил я двенадцать церквей, двенадцать больниц, двенадцать школ. Осталось только полцарства бедным раздать, а тут вот оно, - никакого и царства-то нет. Не видать мне никогда Елены Прекрасной, - не судьба».
Тут навстречу ему идет мальчик-нищий. А дело уже глубокой ночью было.
Увидел мальчик человека у дороги и стал просить: «Дяденька, миленький, нет ли у тебя кусочка хлеба для бедного сиротки?» Посмотрел царь,- мальчик совсем слабый. Накрыл он бедолагу своей мантией, отломил и дал ему половину хлеба, который успел прихватить с собой.
Сели они, прикрытые мантией, под куст, пригрелись и уснули.
И снится царю сон, что не царь он вовсе, а молодой юноша, веселый и легконогий.
Идет он по тропинке в лесу, а вроде и не в лесу.
Вдруг навстречу ему – Свет Несказанный, и в Свете том – Лик Прекрасной Девы.
- Ну, вот, Иван, - говорит Она ласковым голосом, - как видишь, не состарилась я, а только еще краше стала от дел твоих благих. Готов ли ты оставить все и быть со мной?
- Нечего мне оставлять, Елена прекрасная, нищий я и одинокий.
- Сегодня ты нищий, а завтра всколыхнется народ и вернет тебя на трон. Тогда узнаешь ты, что не одинок, что народ твой любит тебя. Это великое счастье для смертного.
- Может и так, как Ты говоришь, Прекрасная, только мечта всей моей жизни – быть с Тобой вместе.
- Ну, что ж, Суженый мой, пойдем в Царство мое, там царем будешь.
Сказала так и взяла его под руку.
Утром люди, бросившиеся на поиски государя, нашли в лесочке, под кустом, своего царя и отрока. Оба казались спящими.
От шума отрок проснулся, вскочил на ноги, а царь так и остался лежать. Мальчик рассказал, что случилось ночью. А когда узнал, что сам царь приветил его, несказанно удивился.
Смотрят люди, а царь-то мертв, лишь счастливая улыбка на лице застыла.
Взяли его и понесли во дворец.
Долго тужил народ по своему царю. Дивились, как это он всю жизнь к Елене Прекрасной стремился, а помер под кустом, в лесу, поделившись половиной своего имущества с нищим.
Ну, а правителем царства-государства стал мальчик-сирота. Так, как царь-Иван благословил его, укрыв перед смертью своей царской мантией.
Верно, любая мечта свершится, если очень захочешь.
Глава 9 - Сказка длиною в жизнь. 1 часть.
То ли было, то ли не было...
1. Пастух
Овцы спокойно пощипывали сочную пушистую траву, в изобилии растущую в ущелье. Изредка раздавалось одиночное блеянье, пасторально вписывающееся в гармонию приближающегося вечера. Две большие собаки лежали чуть поодаль друг от друга. Казалось, они дремали. Солнце все еще давало тепло, но уже не было изнуряющего полуденного жара.
Молодой пастух коротким жестом и окриком приказал собакам собирать стадо, и помощники послушно принялись за привычное дело. Овцы, разомлевшие от сытой еды, нехотя собирались в кучу.
Пастух подобрал свои нехитрые пожитки. И вот стадо, изредка погоняемое, двинулось на ночь в селение. Идти было недолго, и вскоре за поворотом показались домишки, заборы, постройки, огороды. Селение располагалось на небольшом возвышении, в одном из ущелий, между горными грядами.
Загнав стадо в хозяйский хлев, а овцы принадлежали зажиточному соседу, и, передав собак слуге, пастух отправился к себе.
Домик его, небольшой, но аккуратный, как изнутри, так и снаружи, стоял почти на краю возвышения, поэтому вид из его окна был великолепный.
Солнце золотило верхушки деревьев, от этого зеленые великаны казались сделанными из горного камня. А озеро вдалеке видилось огромным изумрудом. Небо, золотисто-розового цвета, как-будто бы говорило, что если и есть на свете чудеса, то это сама природа.
Глубоко вздохнув, юноша сел за стол и принялся ужинать.
Трапеза его была скромной, но и она была прервана стуком в дверь. Вошел немолодой грузный человек.
- Приветствую тебя, Александр.
- Вечер добрый, Эрик.
- Как прошел день?
- Все хорошо, без происшествий.
- Ты молодец, хорошо следишь за моими овцами, грех жаловаться.
- Стараюсь, уважаемый сосед. Садись со мной ужинать.
- Э, нет, спасибо. Я пришел о деле с тобой потолковать. Слышал я, Александр, краем уха, что хочешь ты сосватать Элизу, Корна дочку?
- Откуда ты это слышал?
- Слухом, сынок, земля полнится.
- Так что ж с того? Тебе-то зачем?
- Да ведь Корн ищет жениха дочери состоятельного, с домом, хозяйством, живностью.
- Все это у меня будет.
- Когда? Через пять лет? Станет ли Элиза ждать тебя? Давеча с лупоглазым Тедом у озера любезничала. Говорят, любовь у них.
- Да ведь Тед почти нищий, за него Корн не отдаст Элизу.
- Тед–то нищий, а вот дядька у него - хозяин крепкий, да бессемейный. Имей ввиду. Поговаривают, Тед собирается свататься к Элизе, а Элиза и Корн рады-радешеньки.
- Не может быть… От меня-то ты чего хочешь, зачем душу мотаешь?
- Я не знаю, Элиза или не она будет твоей женой, - глаза старика сочувственно блеснули, - но скопить тебе денег на свадьбу и хозяйство не помешает. Родители твои наказывали приглядывать за тобой. Так вот, сынок, то, что ты заработаешь у меня за пять лет, можно получить за один год.
- Как?
- Ну, вот, другое дело. Брат мой, кузнец Дори, живет по ту сторону гор. Стадо у него в три раза больше моего. Овцы часто ягнятся, и ему нужен опытный пастух, умеющий ухаживать за овцами, лечить их, помогать ягниться. Брат спрашивает, не имею ли я на примете подобного пастуха? И я подумал о тебе.
- А кто же будет пасти твое стадо?
- Мой младший сын. Он несколько раз ходил на выпас с тобой, и, думаю, сможет справиться. Ну, так ты согласен?
- А как же дом мой?
- Берта приглядит за ним, она в тебе души не чает. Ты же знаешь, она тебя как сына любит.
Александр представил хромую Берту. Непонятно, за что она его любила? А может, просто жалела? Ведь он слегка горбатенький. Так-то с виду хорош: и высокий, и волосы смоляные, и лицо выразительное. А вот горбик все равно впечатление портит.
- Ладно, согласен я. Когда отправляться?
- Второго дня и ступай. Завтра зайди ко мне за расчетом. Расскажу, как дорогу найти. Ну, до свиданья, Александр.
Через день горбатенький пастух знакомыми тропинками шагал в далекое селение. Нужно было одолеть перевал, что был на пути к его цели, к нему и направлялся пастух.
С утра погода стояла дивная, ничто не предвещало урагана. Но ближе к полудню подул ветер. Принес он тучи мрачные, дождевые. Поднялась буря. Ветер был до того сильным, что Александр еле держался на ногах. Казалось, он идет по воздуху, едва касаясь земли, сбившись с нужного направления. Ветер, песком и пылью слепя глаза, толкал его в спину против воли. Дороги давно уже не было видно, и путник двигался наугад. Он потерял счет времени и не ведал, сколько ураган гнал его куда-то, пихая и тыкая. Бедолага уже приготовился к смерти, как вдруг, втолкнув свою жертву в какую-то пещеру и бросив ее наземь, ураган отступил и начал утихать.
А лежащий на полу все еще не приходил в себя.
2. Шут и королева
Александр очнулся и сел на пол.
Оглядевшись вокруг, он понял, что очутился в незнакомой пещере, неглубокой и очень уютной. Стены ее были довольно-таки гладкие и, что удивительно, не серые, а голубовато-розовые и немного светящиеся.
