Сначала Мишель, потом Александра… Мне брат показывал заброшенную могилу Мишеля в Донском монастыре, говорил, что и брат его Николай тоже погиб. Под особняком ихним был подвал, который сохранился еще с боярских времен. В него можно войти, и не выйти…
* * *
Луиджи смотрел, как Манфред идет по выложенной каменными плитами дорожке сада. Мальчишка чертовски красив! Есть все-таки в проклятых патрициях порода, этого у них не отнимешь. Врач усмехнулся. Пока все развивается по плану…
Манфред направлялся к Маттео. Скоро он, насвистывая, вошел в большие кованые ворота дворца Альбицци, обогнул фонтан, у которого три грации из римского мрамора полоскали свои каменные волосы. Тихо плескалась зеленоватая вода, благоухал жасмин. Цветущие кусты закрывали черный вход в палаццо от любопытных взглядов.
Молодой врач удивился, что его никто не встречает. Обычно слуга или сама молодая хозяйка поджидали его в полутемном коридоре со свечой. В запутанных переходах палаццо можно было легко заблудиться.
Антония говорила ему, что сама боится ходить тесными и извилистыми ходами. Несколько раз ей казалось, что кто-то крадется за ней по темному коридору. Маттео упорно не хотел нанять еще несколько слуг. На старости лет его скупость превратилась в неизлечимую болезнь. Он считал каждый флорин, экономил на всем, кроме своего здоровья. Несметно богатый, он занимал только третью часть роскошного здания, в остальных помещениях которого царили пыль и запустение. Две женщины вели хозяйство, кухарка готовила пищу, – вот и вся прислуга сеньора Альбицци и его жены.
Ночью Антония не могла сомкнуть глаз в своей огромной холодной спальне, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Ей чудилось, что на первом этаже кто-то ходит...
Маттео не хотел ее слушать.
– Это все женские штучки, – отмахивался он. – Я попрошу у Луиджи успокоительные капли для тебя.
Антония перестала жаловаться, но продолжала наблюдать. Постепенно она выяснила, что супруг старается не ходить по запутанным коридорам, а в левое крыло первого этажа вообще никогда не заглядывает. Однажды он накинулся на служанку, которая хотела навести там порядок, и едва не побил ее. Брызгая слюной и размахивая руками, он требовал, чтобы больше «ни одна тварь» не смела приближаться к этому коридору и расположенным в нем помещениям!
Запретный коридор заканчивался дверью, которая ни разу не открывалась, по крайней мере, при Антонии.
Сон молодой хозяйки от этого только ухудшился. Антония еще больше побледнела, и Луиджи серьезно опасался, чтобы она не подхватила чахотку, как Симонетта и женщины из семейства Медичи. Она слишком хороша для брюзгливого и скаредного Маттео. Этот напыщенный старый индюк не достоин такой прекрасной жены.
Больной обрадовался приходу Манфреда. Юноша был гораздо покладистее Луиджи, он внимательно слушал разглагольствования сварливого старика, не перебивал его и не терял терпения. Бальзам, который он рекомендовал своему пациенту, оказался превосходен. Страдания пошли на убыль. Сеньор Альбицци повеселел и велел принести из кладовой бочонок кипрского вина, легкого и искристого. У него появилась привычка выпивать с Манфредом вдвоем, закусывая виноградом и копченым мясом. Луиджи ни за что бы не позволил старику подобных вольностей, он требовал строгого соблюдения диеты и воздержания во всем.
После каждого визита Манфред давал Антонии указания, как лучше ухаживать за мужем, всматривался в ее осунувшееся лицо, усталые глаза. Молодые люди подолгу разговаривали, им не хотелось расставаться…
В один из ненастных вечеров молодой врач задержался дольше обычного, – у сеньора Маттео был приступ. Манфред допоздна провозился с больным, и когда тот, наконец, уснул, спустился вниз, в залу, где служанка накрыла на огромном дубовом столе горячий ужин. Антония ждала его. У нее не было аппетита, и она рассказала Манфреду о своих страхах…
* * *
Горский никак не мог сообразить, что произошло. Как Алене удалось женить его на себе? Мысли путались, на душе было муторно. Он решил вернуться к написанию книги и… отправился в село. Единственная ведьма, которая находилась в поле зрения – баба Марфа. Пора с ней познакомиться поближе.
Однако поездка с самого начала не задалась. Настроение было прескверное, голова раскалывалась. В лесу Сергей чудом не заблудился, – долго кружил по ложным тропкам. Но вышел все-таки, куда надо.
В лесном доме его встретил дед Илья, скучный и неразговорчивый. Он все время молчал, на вопросы отвечал односложно и невпопад. Сергей бродил по комнатам, рассматривая убранство, словно впервые. Смутно вспомнилась тоненькая девушка с зелеными глазами. Нет, он ничего не забыл, просто случившееся тогда с ними почему-то стало далеким. Оно вроде как есть, а вроде его и нет…
Горский даже не задумывался, увидится он с Лидой или нет. Что скажет? Как будет оправдываться? Он вздохнул. Была все-таки Лида на свадьбе, или ему показалось спьяну?
Дед Илья угощал гостя жареной зайчатиной, вареной картошкой, мочеными ягодами.
– Ты ешь, – уговаривал он. – Для мужика это первое дело.
– Мне спать хочется, – неожиданно признался Сергей.
– Так ложись! – дед видимо обрадовался, снял с деревянной кровати гору вышитых подушек, притащил самотканое одеяло. – Здесь знаешь, какой сон? Сказка!
Лесник и не подозревал, что принимает нового родственника, мужа Аленкиного.
– А где ваша жена? – спросил тот, уже засыпая.
– Марфа? Придет! Куда ей деваться?
Сергей заснул, как будто провалился в дурманную тишину. Разбудил его негромкий грудной смех.
– Уж не ты ли гостем будешь? – спрашивала его моложавая высокая женщина. На секунду Сергею показалось, что он проснулся в своей квартире, и со стены на него смотрит Царица Змей с картины Артура.
– Вы кто?
– Я-то? – женщина как будто задумалась. – Мне и самой это узнать хочется! Может, ты подскажешь?
– Вы Марфа?
– Пусть так, – согласилась она, усмехаясь. – А ты теперь никак родич мне?
– К-какой родич?
– Вижу, что очумелый ты, потому спрашивать более ничего не стану. К тому же я и так про тебя все знаю, – женщина сложила руки на груди и присела на стул. – Ты хочешь прославиться, а для этого тебе нужно книгу написать.
– Ну, да…
– А книгу эту ты без меня, милок, не напишешь. Верно? – она удовлетворенно покачала красиво причесанной головой. – Потому что я – главное действующее лицо! Ведьма!
– Вы шутите?
– Ты что, анекдоты приехал записывать?
– Н-нет…
Сергей робел перед непонятной женщиной. Неужели это и есть Марфа? Не может быть! Та должна быть по всем подсчетам гораздо старше…
– Тогда зачем мне шутки с тобой шутить? А?
– Так вы… – он растерялся. Невозможно было вымолвить то, что он столько раз говорил себе и другим.
– Вот именно. – Марфа улыбнулась. – Испугался? Что ж ты такой непутевый? Боишься, а руки тянешь!
– Так вы… колдунья?
Марфа громко засмеялась, поводя плечами и закидывая голову назад.
– Она самая. Ты не пугайся! Как же ты писать про меня собираешься, когда только что зубами не стучишь на всю горницу? Или это спросонья? Вон и амулет у тебя непростой, надежная защита. Вся твоя сила в нем.
– В смысле? – не понял Сергей.
– Ты в детстве сказки читал? Там про смерть Кощееву написано, что она на кончике иголки. А твоя жизнь – на золотой цепочке висит, у тебя на шее.
Сергей невольно опустил голову, глянул на себя. Флорентийская подвеска была скрыта под рубашкой, так что Марфа ее видеть никак не могла.
– Откуда вы знаете?
Женщина вздохнула.
– Что пустое спрашивать? Я тебе скажу, а ты мне не поверишь. Вы, люди, странные очень… Сначала сами вопросы задаете, потом доказательств требуете, спорите. Суета это. Скучно мне среди вас. Хочешь, я тебе всю свою силу передам?
– Мне?
– Ну да. Чему ты удивляешься? Как же ты книгу писать будешь с чьих-то слов? Хоть и с моих? Самому все пережить надо, прочувствовать, окунуться в омут с головой! Тогда у тебя что-то толковое получится. А как же иначе?
Марфа снова засмеялась.
– Заодно и меня выручишь! – она весело блестела глазами. – Мне только один день жить осталось. Не могу я уйти и силу свою забрать с собой. Я ее здесь должна оставить, передать кому-то. Тебе, например.
Сергей на какой-то миг загорелся: а что, если… Но тут же остыл. Это просто смешно! Он отдавал себе отчет, что над ним потешаются. Женщина выглядит если не молодой, то крепкой и здоровой, «в самом соку». О какой смерти идет речь?
– Я вообще-то не против, но… убедиться надо бы.
– В чем? – удивилась Марфа.
– Не люблю дураком выглядеть. Пока я не уверен, что вы действительно та, за кого себя выдаете. Вот если вы мне это сможете доказать…
– Что я тебе должна доказывать?
– Ну… – Сергей замялся. – То, что вы… колдунья! Обладаете паранормальными способностями.
– Пара… что? – захихикала женщина. Она подняла точеные руки и стала поправлять толстую косу вокруг головы.
– Сверхспособности. Те, что выходят за рамки обычных.
– А-а… которые за рамки выходят, значит. Тогда понятно. У меня таких полно! На любой вкус. Тебя что больше привлекает?
Сергей чувствовал себя глупо и никак не мог с этим справиться. Однако должен же он убедиться…
Марфа смотрела на него пристально и насмешливо. Ждала. Нужная мысль пришла неожиданно и как нельзя кстати. Сергей даже обрадовался.
– Я хочу узнать, как погиб мой друг, художник Артур Корнилин. Если вы мне это скажете…
– Восьмой символ Книги Тота обещает, что укрывающееся за занавесом будет открыто. Истина… вот что является объектом поиска. Не раболепствуй перед учениями любых храмов. Только твоя собственная тщательная оценка поможет тебе распознать то, что истинно и реально.
Царица, восседающая на престоле с завязанными глазами, держит в руках меч и весы. Ее суждения беспристрастны, на нее нельзя воздействовать красотой или подкупить богатством. Истина и знания дают смелость. Только смелый может смотреть в лицо мира…
Истина защитит тебя от страха, ибо тебе нечего бояться. Как звезды следуют по своим орбитам, так и ты будешь приближаться к своей цели… ибо во всем и каждом есть справедливость Великого Закона. Твое равновесие непоколебимо…
Сергею показалось, что он бредит. Неужели ему все еще плохо от выпитого? Галлюцинации? Где-то он уже видел эту Марфу, слышал ее бередящие душу речи. Когда это было? Откуда ей известны такие слова?
Он ощутил на губах привкус лилий и почувствовал, как голова туманится, тяжелеет… Хотелось задать вопрос, но губы не слушались, лицо и челюсть словно одеревенели.
– Я тебе не только скажу, но и покажу…
– Что? – хотел спросить Сергей, но не смог.
– То, что ты просил. Гляди!
Марфа поднесла к его лицу большое мутное зеркало, старое, в громоздкой раме под бронзу. Где она его взяла? Сергей не заметил, чтобы она отлучалась куда-то. Марфа даже не вставала со стула. В зеркале отражалась… мастерская Артура Корнилина.
Полумрак… Железные стеллажи с гипсовыми бюстами, неоконченными этюдами, кистями, красками, старинными изразцами. Чего только там Артур не держал! А вот и он сам, небритый, уставший и нервный, с бегающими глазами. Артур вскакивает… На лице – жуткий, нечеловеческий страх.
«У него, наверное, белая горячка от водки: небось, черти мерещатся», – подумал Сергей.
Впрочем, в самом темном углу мастерской что-то движется… Какая-то черная фигура.
У Сергея возникло непреодолимое желание убежать, спрятаться. Неужели, у него тоже белая горячка, как у Артура? Чего он боится? Ведь ничего этого нет. Просто игра воображения… фантазия воспаленного разума. На него столько свалилось в последнее время: смерть художника, распродажа его имущества, горе Нины, ужасная свадьба, Алена, Лида, амулет, ведьма…
Силуэт в плаще выплыл из угла мастерской. Артур в панике мечется… железный стеллаж со страшным грохотом отрывается от стены и падает на него, острым углом ударяет точно в висок…
Зеркало померкло. Из его глубины выступило лицо женщины, – восточное, индийское, с черными бровями. Красные губы раздвинулись в медленной улыбке. На высоком лбу, среди завитков смоляных волос, – флорентийская подвеска…
– Это же картина Артура! «Натюрморт с зеркалом»! – узнал Сергей.
Никто ему не ответил. Мутная поверхность зеркала снова озарилась светом. На ней появилась глухая лесная дорога, по которой плелись два монаха. Один впереди, другой сзади. Низкое серое небо моросило дождем. Второй монах оглядывается, и Сергей видит… себя? Ну нет! Это слишком!
– Хватит! – он вскочил и оттолкнул от себя зеркало. – Такого никогда не было!
– Ты уверен? – лукаво повела глазами Марфа.
– Что ж я, не в своем уме, по-вашему? Это все выдумки! Гипноз!
Женщина улыбнулась. Возражать не стала.
– Ну, не было, так не было. Значит, будет еще…
– Что?! Да вы… – он не мог найти слов, чтобы выразить свое негодование. За кого его принимают? Монастырь… Ему бы никогда в голову подобное не пришло! Ни при каких обстоятельствах!
– Я, по-вашему, похож на идиота? Какой монастырь?! Может, еще кришнаитом меня представите? Лысым, обернутым желтой тряпкой и пляшущим под барабан? Да ни за что на свете!
– Я бы на твоем месте не стала зарекаться, – возразила Марфа.
– Знаете, что?..
– Знаю, – ответила она и вздохнула. – В том-то и дело, что я давным-давно все знаю. Ладно, пора от разговоров переходить к делу! У тебя еще есть сомнения?
Сергей пожал плечами. И да, и нет. Что-то в нем изменилось с того момента, как он взглянул в зеркало.
– Пожалуй, я соглашусь, – решился он.
– Вот и ладно! – обрадовалась Марфа. – Ты очень кстати подвернулся, милок! – ее речь вновь стала по-деревенски наивной. – Тогда жди.
– Чего?
– Смерти моей. Силу-то колдовскую я только в самый последний миг передать могу. Да ты не огорчайся! Жить мне осталось – один день.
Горский опешил. Леденящий страх закрался в его сердце. Он не мог себе позволить выглядеть трусом, а тем более, дураком. Между тем Марфа вызывала у него жгучий интерес, который все еще оставался неудовлетворенным.
– Я вижу, ты согласен! – заявила она. – Так что, пока готовься.
– Как?
– Вот тебе книжка, читай, знакомься, – она подала гостю книгу в потертом кожаном переплете.
Сергей испытывал двоякое чувство. С одной стороны значительности и серьезности происходящего, а с другой – шутовской подоплеки всего дела. Он не мог связать воедино свои противоречивые впечатления. Почему-то вспомнился обряд посвящения Пьера Безухова в масоны, о котором он читал еще в школе. Была во всем этом какая-то зловещая нелепость.
От нечего делать он принялся листать книжку, вначале равнодушно, а потом все более увлекаясь…
Вытаскивая из сумки травы и корешки, Богдан недоумевал, как это отрава может получиться без запаха, когда тут все такое вонючее!
Лида привела его в лесную сторожку. И как только нашла в темноте? Она в лесу как в родном доме, на ощупь все знает.
В сторожке они нашли свечи, зажгли. Богдан помог растопить маленькую печурку. Девушка тут же принялась готовить зелье. Достала вышитый мешочек, в котором оказалась морская соль, насыпала вокруг себя, сделав магический круг. Богдан сидел на табуретке и наблюдал. Вспомнилась Панночка из «Вия», которая летала в своем гробу, натыкаясь на невидимую преграду в виде очерченного мелом круга.
– Может, и мне круг начертить? – нерешительно произнес он. – Или насыпать? А? Как правильно?
* * *
Луиджи смотрел, как Манфред идет по выложенной каменными плитами дорожке сада. Мальчишка чертовски красив! Есть все-таки в проклятых патрициях порода, этого у них не отнимешь. Врач усмехнулся. Пока все развивается по плану…
Манфред направлялся к Маттео. Скоро он, насвистывая, вошел в большие кованые ворота дворца Альбицци, обогнул фонтан, у которого три грации из римского мрамора полоскали свои каменные волосы. Тихо плескалась зеленоватая вода, благоухал жасмин. Цветущие кусты закрывали черный вход в палаццо от любопытных взглядов.
Молодой врач удивился, что его никто не встречает. Обычно слуга или сама молодая хозяйка поджидали его в полутемном коридоре со свечой. В запутанных переходах палаццо можно было легко заблудиться.
Антония говорила ему, что сама боится ходить тесными и извилистыми ходами. Несколько раз ей казалось, что кто-то крадется за ней по темному коридору. Маттео упорно не хотел нанять еще несколько слуг. На старости лет его скупость превратилась в неизлечимую болезнь. Он считал каждый флорин, экономил на всем, кроме своего здоровья. Несметно богатый, он занимал только третью часть роскошного здания, в остальных помещениях которого царили пыль и запустение. Две женщины вели хозяйство, кухарка готовила пищу, – вот и вся прислуга сеньора Альбицци и его жены.
Ночью Антония не могла сомкнуть глаз в своей огромной холодной спальне, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Ей чудилось, что на первом этаже кто-то ходит...
Маттео не хотел ее слушать.
– Это все женские штучки, – отмахивался он. – Я попрошу у Луиджи успокоительные капли для тебя.
Антония перестала жаловаться, но продолжала наблюдать. Постепенно она выяснила, что супруг старается не ходить по запутанным коридорам, а в левое крыло первого этажа вообще никогда не заглядывает. Однажды он накинулся на служанку, которая хотела навести там порядок, и едва не побил ее. Брызгая слюной и размахивая руками, он требовал, чтобы больше «ни одна тварь» не смела приближаться к этому коридору и расположенным в нем помещениям!
Запретный коридор заканчивался дверью, которая ни разу не открывалась, по крайней мере, при Антонии.
Сон молодой хозяйки от этого только ухудшился. Антония еще больше побледнела, и Луиджи серьезно опасался, чтобы она не подхватила чахотку, как Симонетта и женщины из семейства Медичи. Она слишком хороша для брюзгливого и скаредного Маттео. Этот напыщенный старый индюк не достоин такой прекрасной жены.
Больной обрадовался приходу Манфреда. Юноша был гораздо покладистее Луиджи, он внимательно слушал разглагольствования сварливого старика, не перебивал его и не терял терпения. Бальзам, который он рекомендовал своему пациенту, оказался превосходен. Страдания пошли на убыль. Сеньор Альбицци повеселел и велел принести из кладовой бочонок кипрского вина, легкого и искристого. У него появилась привычка выпивать с Манфредом вдвоем, закусывая виноградом и копченым мясом. Луиджи ни за что бы не позволил старику подобных вольностей, он требовал строгого соблюдения диеты и воздержания во всем.
После каждого визита Манфред давал Антонии указания, как лучше ухаживать за мужем, всматривался в ее осунувшееся лицо, усталые глаза. Молодые люди подолгу разговаривали, им не хотелось расставаться…
В один из ненастных вечеров молодой врач задержался дольше обычного, – у сеньора Маттео был приступ. Манфред допоздна провозился с больным, и когда тот, наконец, уснул, спустился вниз, в залу, где служанка накрыла на огромном дубовом столе горячий ужин. Антония ждала его. У нее не было аппетита, и она рассказала Манфреду о своих страхах…
* * *
Горский никак не мог сообразить, что произошло. Как Алене удалось женить его на себе? Мысли путались, на душе было муторно. Он решил вернуться к написанию книги и… отправился в село. Единственная ведьма, которая находилась в поле зрения – баба Марфа. Пора с ней познакомиться поближе.
Однако поездка с самого начала не задалась. Настроение было прескверное, голова раскалывалась. В лесу Сергей чудом не заблудился, – долго кружил по ложным тропкам. Но вышел все-таки, куда надо.
В лесном доме его встретил дед Илья, скучный и неразговорчивый. Он все время молчал, на вопросы отвечал односложно и невпопад. Сергей бродил по комнатам, рассматривая убранство, словно впервые. Смутно вспомнилась тоненькая девушка с зелеными глазами. Нет, он ничего не забыл, просто случившееся тогда с ними почему-то стало далеким. Оно вроде как есть, а вроде его и нет…
Горский даже не задумывался, увидится он с Лидой или нет. Что скажет? Как будет оправдываться? Он вздохнул. Была все-таки Лида на свадьбе, или ему показалось спьяну?
Дед Илья угощал гостя жареной зайчатиной, вареной картошкой, мочеными ягодами.
– Ты ешь, – уговаривал он. – Для мужика это первое дело.
– Мне спать хочется, – неожиданно признался Сергей.
– Так ложись! – дед видимо обрадовался, снял с деревянной кровати гору вышитых подушек, притащил самотканое одеяло. – Здесь знаешь, какой сон? Сказка!
Лесник и не подозревал, что принимает нового родственника, мужа Аленкиного.
– А где ваша жена? – спросил тот, уже засыпая.
– Марфа? Придет! Куда ей деваться?
Сергей заснул, как будто провалился в дурманную тишину. Разбудил его негромкий грудной смех.
– Уж не ты ли гостем будешь? – спрашивала его моложавая высокая женщина. На секунду Сергею показалось, что он проснулся в своей квартире, и со стены на него смотрит Царица Змей с картины Артура.
– Вы кто?
– Я-то? – женщина как будто задумалась. – Мне и самой это узнать хочется! Может, ты подскажешь?
– Вы Марфа?
– Пусть так, – согласилась она, усмехаясь. – А ты теперь никак родич мне?
– К-какой родич?
– Вижу, что очумелый ты, потому спрашивать более ничего не стану. К тому же я и так про тебя все знаю, – женщина сложила руки на груди и присела на стул. – Ты хочешь прославиться, а для этого тебе нужно книгу написать.
– Ну, да…
– А книгу эту ты без меня, милок, не напишешь. Верно? – она удовлетворенно покачала красиво причесанной головой. – Потому что я – главное действующее лицо! Ведьма!
– Вы шутите?
– Ты что, анекдоты приехал записывать?
– Н-нет…
Сергей робел перед непонятной женщиной. Неужели это и есть Марфа? Не может быть! Та должна быть по всем подсчетам гораздо старше…
– Тогда зачем мне шутки с тобой шутить? А?
– Так вы… – он растерялся. Невозможно было вымолвить то, что он столько раз говорил себе и другим.
– Вот именно. – Марфа улыбнулась. – Испугался? Что ж ты такой непутевый? Боишься, а руки тянешь!
– Так вы… колдунья?
Марфа громко засмеялась, поводя плечами и закидывая голову назад.
– Она самая. Ты не пугайся! Как же ты писать про меня собираешься, когда только что зубами не стучишь на всю горницу? Или это спросонья? Вон и амулет у тебя непростой, надежная защита. Вся твоя сила в нем.
– В смысле? – не понял Сергей.
– Ты в детстве сказки читал? Там про смерть Кощееву написано, что она на кончике иголки. А твоя жизнь – на золотой цепочке висит, у тебя на шее.
Сергей невольно опустил голову, глянул на себя. Флорентийская подвеска была скрыта под рубашкой, так что Марфа ее видеть никак не могла.
– Откуда вы знаете?
Женщина вздохнула.
– Что пустое спрашивать? Я тебе скажу, а ты мне не поверишь. Вы, люди, странные очень… Сначала сами вопросы задаете, потом доказательств требуете, спорите. Суета это. Скучно мне среди вас. Хочешь, я тебе всю свою силу передам?
– Мне?
– Ну да. Чему ты удивляешься? Как же ты книгу писать будешь с чьих-то слов? Хоть и с моих? Самому все пережить надо, прочувствовать, окунуться в омут с головой! Тогда у тебя что-то толковое получится. А как же иначе?
Марфа снова засмеялась.
– Заодно и меня выручишь! – она весело блестела глазами. – Мне только один день жить осталось. Не могу я уйти и силу свою забрать с собой. Я ее здесь должна оставить, передать кому-то. Тебе, например.
Сергей на какой-то миг загорелся: а что, если… Но тут же остыл. Это просто смешно! Он отдавал себе отчет, что над ним потешаются. Женщина выглядит если не молодой, то крепкой и здоровой, «в самом соку». О какой смерти идет речь?
– Я вообще-то не против, но… убедиться надо бы.
– В чем? – удивилась Марфа.
– Не люблю дураком выглядеть. Пока я не уверен, что вы действительно та, за кого себя выдаете. Вот если вы мне это сможете доказать…
– Что я тебе должна доказывать?
– Ну… – Сергей замялся. – То, что вы… колдунья! Обладаете паранормальными способностями.
– Пара… что? – захихикала женщина. Она подняла точеные руки и стала поправлять толстую косу вокруг головы.
– Сверхспособности. Те, что выходят за рамки обычных.
– А-а… которые за рамки выходят, значит. Тогда понятно. У меня таких полно! На любой вкус. Тебя что больше привлекает?
Сергей чувствовал себя глупо и никак не мог с этим справиться. Однако должен же он убедиться…
Марфа смотрела на него пристально и насмешливо. Ждала. Нужная мысль пришла неожиданно и как нельзя кстати. Сергей даже обрадовался.
– Я хочу узнать, как погиб мой друг, художник Артур Корнилин. Если вы мне это скажете…
– Восьмой символ Книги Тота обещает, что укрывающееся за занавесом будет открыто. Истина… вот что является объектом поиска. Не раболепствуй перед учениями любых храмов. Только твоя собственная тщательная оценка поможет тебе распознать то, что истинно и реально.
Царица, восседающая на престоле с завязанными глазами, держит в руках меч и весы. Ее суждения беспристрастны, на нее нельзя воздействовать красотой или подкупить богатством. Истина и знания дают смелость. Только смелый может смотреть в лицо мира…
Истина защитит тебя от страха, ибо тебе нечего бояться. Как звезды следуют по своим орбитам, так и ты будешь приближаться к своей цели… ибо во всем и каждом есть справедливость Великого Закона. Твое равновесие непоколебимо…
Сергею показалось, что он бредит. Неужели ему все еще плохо от выпитого? Галлюцинации? Где-то он уже видел эту Марфу, слышал ее бередящие душу речи. Когда это было? Откуда ей известны такие слова?
Он ощутил на губах привкус лилий и почувствовал, как голова туманится, тяжелеет… Хотелось задать вопрос, но губы не слушались, лицо и челюсть словно одеревенели.
– Я тебе не только скажу, но и покажу…
– Что? – хотел спросить Сергей, но не смог.
– То, что ты просил. Гляди!
Марфа поднесла к его лицу большое мутное зеркало, старое, в громоздкой раме под бронзу. Где она его взяла? Сергей не заметил, чтобы она отлучалась куда-то. Марфа даже не вставала со стула. В зеркале отражалась… мастерская Артура Корнилина.
Полумрак… Железные стеллажи с гипсовыми бюстами, неоконченными этюдами, кистями, красками, старинными изразцами. Чего только там Артур не держал! А вот и он сам, небритый, уставший и нервный, с бегающими глазами. Артур вскакивает… На лице – жуткий, нечеловеческий страх.
«У него, наверное, белая горячка от водки: небось, черти мерещатся», – подумал Сергей.
Впрочем, в самом темном углу мастерской что-то движется… Какая-то черная фигура.
У Сергея возникло непреодолимое желание убежать, спрятаться. Неужели, у него тоже белая горячка, как у Артура? Чего он боится? Ведь ничего этого нет. Просто игра воображения… фантазия воспаленного разума. На него столько свалилось в последнее время: смерть художника, распродажа его имущества, горе Нины, ужасная свадьба, Алена, Лида, амулет, ведьма…
Силуэт в плаще выплыл из угла мастерской. Артур в панике мечется… железный стеллаж со страшным грохотом отрывается от стены и падает на него, острым углом ударяет точно в висок…
Зеркало померкло. Из его глубины выступило лицо женщины, – восточное, индийское, с черными бровями. Красные губы раздвинулись в медленной улыбке. На высоком лбу, среди завитков смоляных волос, – флорентийская подвеска…
– Это же картина Артура! «Натюрморт с зеркалом»! – узнал Сергей.
Никто ему не ответил. Мутная поверхность зеркала снова озарилась светом. На ней появилась глухая лесная дорога, по которой плелись два монаха. Один впереди, другой сзади. Низкое серое небо моросило дождем. Второй монах оглядывается, и Сергей видит… себя? Ну нет! Это слишком!
– Хватит! – он вскочил и оттолкнул от себя зеркало. – Такого никогда не было!
– Ты уверен? – лукаво повела глазами Марфа.
– Что ж я, не в своем уме, по-вашему? Это все выдумки! Гипноз!
Женщина улыбнулась. Возражать не стала.
– Ну, не было, так не было. Значит, будет еще…
– Что?! Да вы… – он не мог найти слов, чтобы выразить свое негодование. За кого его принимают? Монастырь… Ему бы никогда в голову подобное не пришло! Ни при каких обстоятельствах!
– Я, по-вашему, похож на идиота? Какой монастырь?! Может, еще кришнаитом меня представите? Лысым, обернутым желтой тряпкой и пляшущим под барабан? Да ни за что на свете!
– Я бы на твоем месте не стала зарекаться, – возразила Марфа.
– Знаете, что?..
– Знаю, – ответила она и вздохнула. – В том-то и дело, что я давным-давно все знаю. Ладно, пора от разговоров переходить к делу! У тебя еще есть сомнения?
Сергей пожал плечами. И да, и нет. Что-то в нем изменилось с того момента, как он взглянул в зеркало.
– Пожалуй, я соглашусь, – решился он.
– Вот и ладно! – обрадовалась Марфа. – Ты очень кстати подвернулся, милок! – ее речь вновь стала по-деревенски наивной. – Тогда жди.
– Чего?
– Смерти моей. Силу-то колдовскую я только в самый последний миг передать могу. Да ты не огорчайся! Жить мне осталось – один день.
Горский опешил. Леденящий страх закрался в его сердце. Он не мог себе позволить выглядеть трусом, а тем более, дураком. Между тем Марфа вызывала у него жгучий интерес, который все еще оставался неудовлетворенным.
– Я вижу, ты согласен! – заявила она. – Так что, пока готовься.
– Как?
– Вот тебе книжка, читай, знакомься, – она подала гостю книгу в потертом кожаном переплете.
Сергей испытывал двоякое чувство. С одной стороны значительности и серьезности происходящего, а с другой – шутовской подоплеки всего дела. Он не мог связать воедино свои противоречивые впечатления. Почему-то вспомнился обряд посвящения Пьера Безухова в масоны, о котором он читал еще в школе. Была во всем этом какая-то зловещая нелепость.
От нечего делать он принялся листать книжку, вначале равнодушно, а потом все более увлекаясь…
Вытаскивая из сумки травы и корешки, Богдан недоумевал, как это отрава может получиться без запаха, когда тут все такое вонючее!
Лида привела его в лесную сторожку. И как только нашла в темноте? Она в лесу как в родном доме, на ощупь все знает.
В сторожке они нашли свечи, зажгли. Богдан помог растопить маленькую печурку. Девушка тут же принялась готовить зелье. Достала вышитый мешочек, в котором оказалась морская соль, насыпала вокруг себя, сделав магический круг. Богдан сидел на табуретке и наблюдал. Вспомнилась Панночка из «Вия», которая летала в своем гробу, натыкаясь на невидимую преграду в виде очерченного мелом круга.
– Может, и мне круг начертить? – нерешительно произнес он. – Или насыпать? А? Как правильно?
