— Интересно, а эти серые пятна повлияют на стоимость? — она деловито принялась осматривать зеркало и скорее намеренно, чем невольно, провела по нему рукой. Золотистый свет тихо растаял в воздухе, а она с удивлением и затаённой радостью смотрела на сидящего так рядом и так невыносимо далеко Теодоро.
— Ты.
— Я.
— Просто осматривала зеркало, хочу продать. Давно ты здесь?
— Какое-то время.
— Подсматривал за мной?
— Любовался. Завтра моя свадьба.
— Ух ты! Поздравляю!
Они замолчали, не прекращая смотреть друг другу в глаза. Кошка потянулась, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, улеглась у зеркала на полоску солнечного света, льющегося в окно.
— Ты быстро всё забудешь, в вашем мире события сменяются быстро. Ты всё забудешь.
— Как здорово, что ты все решил за меня. Но да, я забуду, я вообще собираюсь выйти замуж! Ты будешь при жене, а я при муже.
— Кто он?
— Какая тебе разница? Ты должен думать о свое жене, не так ли?
— Мирена прекрасна.
— Вот именно! Мирена прекрасна! Наслаждайся её красотой, а ко мне больше не лезь, понял?
— Будь счастлива, Мария!
— И тебе не хворать! Закрой уже этот чёртов портал, не хочу тебя видеть! — вдруг всхлипнула Маша. — Пошёл ты к чёрту! К чёрту!
По зеркалу пробежала волна золотого света, и Теодоро, сидящий в кресле, и кабинет, и кошка - всё исчезло.
Теодоро тяжело поднялся и вдруг почувствовал невыносимую усталость. Вот и всё. Глупая наивная вера в предсказания к лицу безусым юнцам, а не убелённым сединами мужчинам. Мария выходит замуж.
Женщина с вечным именем будет принадлежать кому-то другому, не ему. Де Карилья не повернулся к мяукнувшей кошке, теперь уже ничего не имеет значения. Мария выходит замуж.
В ее мире люди чаще всего женятся по любви, а не под давлением обстоятельств, значит, решение не вызвано долгом перед роднёй или договорными обязательствами. Женщина вольна выбирать в их мире. И Мария выходит замуж.
Висок бился странной тягучей болью, Тео прошептал три слова, и недомогание отступило. Он стар для нее, она молода и горяча, ей нужен мужчина покрепче.
Люция мяукнула громче.
Не кошке указывать магу, что делать. Да и не поделаешь уже ничего. Мария выходит замуж.
Кошка забежала вперед и загородила дорогу.
— Люция, перестань! Ты же всё слышала сама. Кто я такой, чтобы мешать ей устраивать свою судьбу? Что я могу ей дать? Возможно, мы никогда не сможем быть вместе! Я останусь здесь, она там. Да и Мирену нельзя бросать у алтаря, бедная девочка не переживёт позора, Люция!
Высоко задрав хвост, кошка вынырнула из-под рук хозяина и потрусила к зеркалу, то и дело оглядываясь.
— Нет! Пожалуйста! Тео! Теодоро! Не уходи! — Маша похлопывала по зеркалу ладонями в поисках волшебной кнопки, что открыла бы проход. — Кольцо! Конечно же! Кольцо, так. Вот оно, — она сняла перстень с пальца. — И что им делать? Куда вставить? Повернуть? Боже мой! Понапридумывают всяких секретов, а ты мучайся!
Теодоро со вздохом последовал за кошкой, ведь нельзя игнорировать её просьбу. Остановился у зеркала, но близко не подошёл.
Теперь они стояли друг напротив друга, но не знали этого. Печальный мужчина, впервые в жизни безропотно опустивший руки и не желавший действовать, и девушка, готовая ринуться в атаку на преграду, жаждущая одного – вернуть ускользающее ощущение счастья, живущего в глазах цвета грозового неба. И только кошка знала, что им уже никогда не расстаться, но что может кошка, если люди не слышат собственных сердец?
— Нет, Люция! Мария не может быть любовницей, это унизительно для неё.
— Пусть женится, пусть! Я ведь ничего не прошу, только иногда смотреть на него!
— Если верховный маг узнает, что я люблю другую, он может совершить страшное.
— Мне никто другой не нужен, не нужен! Господи, я становлюсь настоящей истеричкой! Как тут всё работает, почему не открывается?
Они постояли еще несколько секунд и разошлись по своим жизням.
Маша вернулась домой и, не отвечая на вопросы тётушки, повалилась на кровать. В этой комнате раньше, до замужества, жила двоюродная сестра Галка. Теперь Галина Сергеевна стала матерью семейства и видным деятелем педагогики. А Маша как была неприкаянной, так неприкаянной осталась.
Дом был украшен к свадьбе сверх меры, но отказываться от королевской милости было бы неосмотрительно, и Теодоро вздохнул глубоко и печально. Прибытие столь важной персоны к свадебному столу было не данью уважения молодоженам, а еще одним доказательством всемогущества короля, простирающегося даже на клан светлых магов.
Использовать волхвов и прорицателей в качестве советников начали во многих государствах еще в древности. Зачастую мантию верховных магов королевства надевали откровенные проходимцы или люди, не наделённые большими способностями. Оттого-то и пошла плохая молва о тех, кто занимал подобную должность, ведь обыкновенно из-за их решений устраивались войны, казни или поднимались налоги. В народе всех магов звали колдунами, недолюбливали и даже боялись. Но боялись не униженно, а злобно, при каждой возможности стараясь сделать магам пакость. Бывали и исключения. По счастью, Теодоро де Карилья снискал уважение простого люда, и сейчас к его дому стекались любопытствующие. Они стояли небольшими группками, переговаривались, и стоило жениху выехать за ворота, начали громко желать ему счастья, а жене плодовитости. Тео улыбался, ощущая доброжелательность, но на душе его было тоскливо и пусто. Маг ехал к Мануэлю Баррейро, чтобы за чаркой доброго винца развеять грусть.
Роскошный особняк королевского фаворита словно кричал о статусе своего хозяина, добившегося искренней дружбы вздорного, мелочного и подозрительного правителя. Баррейро всегда был готов ссудить венценосному собутыльнику денег, когда после очередной попойки тот решал подарить любовнице дом, алмазные серьги или скупить для нее всю галантерейную лавку. О любовных подвигах этих двоих слагали легенды, у дамы, приглянувшейся им, не было шансов отказать или не принять ухаживания. Королеву подобное нарочитое бахвальство постельными победами злило всё сильнее. Тео не раз советовал другу быть осторожнее, но Мануэль не верил в грозящую опасность. Он был молод здоров, удачлив и чертовски красив. Вот и сейчас де Карилья размышлял о том, отчего ему хочется повесить мощный амулет на ворота роскошного дома.
Ману встретил его, радушно раскрыв объятия и чуть не сломав пару рёбер.
— Ты передумал жениться? — захохотал он. — Сбежал ко мне?
— Нет, ты знаешь, что я держу слово, — покачал головой Теодоро. — Но не выпить с лучшим другом накануне важного события не могу.
Баррейро прищурил один глаз.
— Это не Асунта?
— Что?
— Не Асунта героиня твоих грёз, я вижу! Признавайся же, кто эта сеньорита? Или она сеньора? Вдова? Не томи же!
— Как ты догадался? — де Карилья кинул перчатки на стол и плюхнулся в кресло.
— Не обязательно быть колдуном… Прости! Не обязательно быть магом, чтобы увидеть на твоем лице печать любовного безумства.
— Как ты верно подметил – безумства. Я не могу быть с той, которую хотят мои сердце и тело, Ману.
— Она заточена в темнице по обвинению в измене? Мертва? Какая причина может быть у подобного дурного настроения? Мирена годится тебе в дочери, однако же ты женишься на ней!
— В том-то и дело, в том-то и дело, дружище!
Потом они пили, много говорили, снова пили, пока де Карилья не заставил себя встать и попрощаться с другом. Однако в этот вечер еще один гость посетил роскошный дом Баррейро.
— Не верю своим глазам! Что привело вас к человеку с такой репутацией, как у меня? — спросил пьяный, но отнюдь не потерявший ясность ума Мануэль.
— Исключительно расчёт, сеньор, — проворковала Асунта, ничуть не кривя душой и развязывая завязки плаща. — Тео вот-вот оставит меня ради молодой жены, а я вольна выбирать себе нового спутника. Отчего же не вас?
— Ты играешь с огнём, Асунта, — хищно осклабился Баррейро, почёсывая видневшуюся в вырезе рубашки грудь. — Теодоро ни слова не сказал мне о вашем расставании, а тебе веры нет, красавица!
Асунта стояла перед ним в платье с таким декольте, что понятнее слов говорило о её намерениях. Баррейро шагнул к гостье, дыхнув на нее винными парами, и, наклонившись ниже, шепнул в ушко, украшенное изящной золотой серьгой с жемчугом:
— Хочешь переспать со мной? А зачем? Думаешь, нашла простака, что станет потакать твоим капризам и тратить деньги горстями на твои прихоти? Ну же! Не стесняйся, в подобных желаниях нет ничего постыдного, милая!
— Я ничуть не стыжусь, Мануэль! Уж так я устроена, что не могу жить без любви мужчины, и, раз уж Теодоро решил посвятить себя этой вяленой рыбе, этой невзрачной мыши, отвергая такую женщину как я, то стоит поискать настоящего ценителя. Согласен?
— Тео говорил о своей любви, но я думал, что он имеет в виду вовсе не Мирену, — озадаченно проговорил Баррейро.
— Меня? — не веря своему счастью тихо спросила Асунта, но Мануэль не заметил выражения её лица и нанёс сокрушительный для гостьи и смертельный для себя удар.
— Нет, конечно! Речь шла о другой девице! Ручаюсь, она необыкновенная, раз уж де Карилья ронял слезу подобно юному пажу!
Ярость исказила прекрасное лицо, рука потянулась к кожаному кошелю и извлекла из него кулон из оникса.
— Вот как… Налей мне вина, Мануэль Баррейро, давай оплачем время, которое я провела с Тео. Оно было прекрасным! А потом ты займёшься со мною любовью, ибо я так хочу!
— Вина? Ты хочешь выпить со мной вина, Асунта? Что ж, я подниму кубок за счастье моего друга и за твоё, прекрасная вдовушка! — королевский любимчик плеснул из потемневшего серебряного кувшина себе и гостье и. не спуская с нее взгляда пригубил напиток. — Но спать я с тобой не стану. Я ничего не донашиваю за Тео, уж прости!
Обычно стремительная в своей злости Асунта медлила с ответом, раздумывая о чем-то.
— Это вещь Теодоро? — кивнула она в противоположный от себя угол. — Он забыл?
— Где? — беспечно оглянулся Мануэль. — Я ничего не вижу! О чем ты, женщина? — Баррейро встал и сделал пару шагов в направлении угла. — Право, бабская мнительность переходит все границы! Это всего лишь мой плащ!
Черный оникс вынырнул из багровой жидкости и скользнул в декольте, оставляя на нежной женской коже розоватый след.
— Я не обижаюсь на тебя, Ману, хоть ты и стараешься сделать мне больно. Давай выпьем за нашу ненависть друг к другу, ведь она сильнее любви. Куда сильнее!
***
За окном только занялся рассвет, когда Маша окончательно проснулась. Ощущение огромной потери не оставляло её даже во сне, и девушка проворочалась несколько часов, прежде чем забыться на короткое время. Она села в кровати и обняла колени, прижавшись к ним подбородком. Свадьба. Вчера у него была свадьба. Наверное, был пир. Или что там у них обычно бывает по такому поводу. Вчера она нагрузила себя делами сверх всякой меры: прожарила подушки, выбила пыль из ковров и ковриков, перестирала, а потом перегладила шторы, даже приступила к чистке кухонной утвари, но тётя решительно запретила племяннице прикасаться к сковородкам и кастрюлям, отправив поливать огород. Дядька, ступивший в растекающуюся перед крыльцом лужу, быстренько отнял у Маруси шланг и, развернув за плечи к двери. Толкнул вперед:
— Иди-ка отдохни!
Она правда пыталась отдохнуть. Но даже уснуть толком не сумела.
Маша спустила ноги, нащупала тапочки. Клин клином вышибают, говорят, вот и она найдёт свой клин. Или психиатра. Или то, и другое.
Родные еще спали, дядька не пошел на рыбалку, испугавшись прогноза погоды, обещавшего дождь, на цыпочках, стараясь не шуметь, Маруся оделась и выскользнула из дома. Странное ощущение настигло её в нескольких шагах от родного крыльца: Калиновск словно вымер, легкий туман цеплялся за кусты малины, вырывавшиеся сквозь частоколы палисадников, уже вовсю переговаривались бойкие певчие птички, но петухи еще спали. Маша шла к дому Пантелеевны на автопилоте, отдавшись на волю инстинктов и желания еще раз увидеть Теодоро. В обычном состоянии девушка бы знатно струхнула, но сейчас даже не пугалась еще таившейся в закоулках темноты.
В маленькой комнате уже не так сильно пахло травами, проветривание и перетряхивание вещей сделали свое дело, дом понемногу раздышался. Зеркало тускло поблескивало, отражая полумрак и первые робкие солнечные лучи. Маруся коснулась ладонью его глади и обрадовалась, когда золотые искорки волнами прокатились от середины к краям. Она чуть не закричала, когда увидела Тео. Он сидел за столом и что-то писал, растирая пальцами правой руки морщинки на лбу. Де Карилья был левшой, и почему-то этот факт был приятен Маше. Она считала леворуких людей особенными всегда, начиная с детского сада. Горела толстая свеча, капающая горячим воском на специальный «воротничок», расположенный на подсвечнике. Уже собравшись окликнуть Тео, Маруся осеклась: из узкой двери спальни вышла девушка в очень красивом, расшитом серебром синем шелковом халате, накинутом на голое тело. Маша заворожённо наблюдала, как между распахнутыми полами проглядывала белая кожа. Незнакомка подошла сзади и положила ладони на плечи Теодоро. Не оборачиваясь, он приник губами к тонким пальчикам своей дамы, и было в этом его движении столько интимности, что Маша вспыхнула от стыда, но отвернуться не смогла, смотрела, как красивый мужчина заканчивает писать и встает, заключая девушку в объятия, как целует её нежно, как спускает с плеч халат, становясь всё бесстыднее в своих ласках, как шепчет что-то на непонятном языке, а потом добавляет по-русски, громко: «Жена моя!» Дальше он подхватил ее на руки и унес в спальню, не закрыв за собой дверь.
Маша сглотнула, осознавая, что отдала бы сейчас все на свете, лишь бы оказаться на месте незнакомки, и решительно вышла из комнатки с зеркалом. Лишь на улице смогла отдышаться и отчего-то со злостью пнула лист огромного лопуха, выросшего вдоль дорожки.
Мирена запрокинула голову, предоставляя ослепительно прекрасное юное тело для его беспощадных страстных ласк, но Тео словно окатили ледяной водой. Желание, едва он вошел в спальню, угасло стремительно, перед глазами всё еще стояла Мария, застывшая у зеркала. Он сделал всё, чтобы она возненавидела Теодоро де Карилью навсегда. Требовательно застонала жена, и новобрачный приник к её лону, чтобы утолить проснувшееся в юной женщине плотское желание.
Гораздо позже, удовлетворенная и сияющая, она уже чувствовал себя хозяйкой дома. Отдавала распоряжения слугам, принимала не успевших на свадьбу гостей, постоянно подходила к мужу, чтобы дотронуться или поцеловать в щеку. Пропала робкая наивная девочка, появилась уверенная в себе женщина, и маг впервые задумался, нормальна ли такая разительная перемена в человеке после одной ночи любви?
Ближе к обеду явился Мануэль и, учтиво поприветствовав Мирену де Карилья, неожиданно вручил ей ещё один подарок: из алого бархатного мешочка выпал в маленькую ладошку красивый золотой кулон.
— Оникс? Проклятый камень? — испуганно спросила жена Тео.
— Ну что вы, благочестивая сеньора! Оникс помогает в родах, так говорили древние маги. Клянусь!
Мирена растеряно оглянулась на мужа. И тот благодушно кивнул, забирая кулон у жены и застегивая замочек у нее на шее.
— Ты.
— Я.
— Просто осматривала зеркало, хочу продать. Давно ты здесь?
— Какое-то время.
— Подсматривал за мной?
— Любовался. Завтра моя свадьба.
— Ух ты! Поздравляю!
Они замолчали, не прекращая смотреть друг другу в глаза. Кошка потянулась, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, улеглась у зеркала на полоску солнечного света, льющегося в окно.
— Ты быстро всё забудешь, в вашем мире события сменяются быстро. Ты всё забудешь.
— Как здорово, что ты все решил за меня. Но да, я забуду, я вообще собираюсь выйти замуж! Ты будешь при жене, а я при муже.
— Кто он?
— Какая тебе разница? Ты должен думать о свое жене, не так ли?
— Мирена прекрасна.
— Вот именно! Мирена прекрасна! Наслаждайся её красотой, а ко мне больше не лезь, понял?
— Будь счастлива, Мария!
— И тебе не хворать! Закрой уже этот чёртов портал, не хочу тебя видеть! — вдруг всхлипнула Маша. — Пошёл ты к чёрту! К чёрту!
По зеркалу пробежала волна золотого света, и Теодоро, сидящий в кресле, и кабинет, и кошка - всё исчезло.
ГЛАВА 9. Накануне свадьбы
Теодоро тяжело поднялся и вдруг почувствовал невыносимую усталость. Вот и всё. Глупая наивная вера в предсказания к лицу безусым юнцам, а не убелённым сединами мужчинам. Мария выходит замуж.
Женщина с вечным именем будет принадлежать кому-то другому, не ему. Де Карилья не повернулся к мяукнувшей кошке, теперь уже ничего не имеет значения. Мария выходит замуж.
В ее мире люди чаще всего женятся по любви, а не под давлением обстоятельств, значит, решение не вызвано долгом перед роднёй или договорными обязательствами. Женщина вольна выбирать в их мире. И Мария выходит замуж.
Висок бился странной тягучей болью, Тео прошептал три слова, и недомогание отступило. Он стар для нее, она молода и горяча, ей нужен мужчина покрепче.
Люция мяукнула громче.
Не кошке указывать магу, что делать. Да и не поделаешь уже ничего. Мария выходит замуж.
Кошка забежала вперед и загородила дорогу.
— Люция, перестань! Ты же всё слышала сама. Кто я такой, чтобы мешать ей устраивать свою судьбу? Что я могу ей дать? Возможно, мы никогда не сможем быть вместе! Я останусь здесь, она там. Да и Мирену нельзя бросать у алтаря, бедная девочка не переживёт позора, Люция!
Высоко задрав хвост, кошка вынырнула из-под рук хозяина и потрусила к зеркалу, то и дело оглядываясь.
***
— Нет! Пожалуйста! Тео! Теодоро! Не уходи! — Маша похлопывала по зеркалу ладонями в поисках волшебной кнопки, что открыла бы проход. — Кольцо! Конечно же! Кольцо, так. Вот оно, — она сняла перстень с пальца. — И что им делать? Куда вставить? Повернуть? Боже мой! Понапридумывают всяких секретов, а ты мучайся!
Теодоро со вздохом последовал за кошкой, ведь нельзя игнорировать её просьбу. Остановился у зеркала, но близко не подошёл.
Теперь они стояли друг напротив друга, но не знали этого. Печальный мужчина, впервые в жизни безропотно опустивший руки и не желавший действовать, и девушка, готовая ринуться в атаку на преграду, жаждущая одного – вернуть ускользающее ощущение счастья, живущего в глазах цвета грозового неба. И только кошка знала, что им уже никогда не расстаться, но что может кошка, если люди не слышат собственных сердец?
— Нет, Люция! Мария не может быть любовницей, это унизительно для неё.
— Пусть женится, пусть! Я ведь ничего не прошу, только иногда смотреть на него!
— Если верховный маг узнает, что я люблю другую, он может совершить страшное.
— Мне никто другой не нужен, не нужен! Господи, я становлюсь настоящей истеричкой! Как тут всё работает, почему не открывается?
Они постояли еще несколько секунд и разошлись по своим жизням.
Маша вернулась домой и, не отвечая на вопросы тётушки, повалилась на кровать. В этой комнате раньше, до замужества, жила двоюродная сестра Галка. Теперь Галина Сергеевна стала матерью семейства и видным деятелем педагогики. А Маша как была неприкаянной, так неприкаянной осталась.
***
Дом был украшен к свадьбе сверх меры, но отказываться от королевской милости было бы неосмотрительно, и Теодоро вздохнул глубоко и печально. Прибытие столь важной персоны к свадебному столу было не данью уважения молодоженам, а еще одним доказательством всемогущества короля, простирающегося даже на клан светлых магов.
Использовать волхвов и прорицателей в качестве советников начали во многих государствах еще в древности. Зачастую мантию верховных магов королевства надевали откровенные проходимцы или люди, не наделённые большими способностями. Оттого-то и пошла плохая молва о тех, кто занимал подобную должность, ведь обыкновенно из-за их решений устраивались войны, казни или поднимались налоги. В народе всех магов звали колдунами, недолюбливали и даже боялись. Но боялись не униженно, а злобно, при каждой возможности стараясь сделать магам пакость. Бывали и исключения. По счастью, Теодоро де Карилья снискал уважение простого люда, и сейчас к его дому стекались любопытствующие. Они стояли небольшими группками, переговаривались, и стоило жениху выехать за ворота, начали громко желать ему счастья, а жене плодовитости. Тео улыбался, ощущая доброжелательность, но на душе его было тоскливо и пусто. Маг ехал к Мануэлю Баррейро, чтобы за чаркой доброго винца развеять грусть.
Роскошный особняк королевского фаворита словно кричал о статусе своего хозяина, добившегося искренней дружбы вздорного, мелочного и подозрительного правителя. Баррейро всегда был готов ссудить венценосному собутыльнику денег, когда после очередной попойки тот решал подарить любовнице дом, алмазные серьги или скупить для нее всю галантерейную лавку. О любовных подвигах этих двоих слагали легенды, у дамы, приглянувшейся им, не было шансов отказать или не принять ухаживания. Королеву подобное нарочитое бахвальство постельными победами злило всё сильнее. Тео не раз советовал другу быть осторожнее, но Мануэль не верил в грозящую опасность. Он был молод здоров, удачлив и чертовски красив. Вот и сейчас де Карилья размышлял о том, отчего ему хочется повесить мощный амулет на ворота роскошного дома.
Ману встретил его, радушно раскрыв объятия и чуть не сломав пару рёбер.
— Ты передумал жениться? — захохотал он. — Сбежал ко мне?
— Нет, ты знаешь, что я держу слово, — покачал головой Теодоро. — Но не выпить с лучшим другом накануне важного события не могу.
Баррейро прищурил один глаз.
— Это не Асунта?
— Что?
— Не Асунта героиня твоих грёз, я вижу! Признавайся же, кто эта сеньорита? Или она сеньора? Вдова? Не томи же!
— Как ты догадался? — де Карилья кинул перчатки на стол и плюхнулся в кресло.
— Не обязательно быть колдуном… Прости! Не обязательно быть магом, чтобы увидеть на твоем лице печать любовного безумства.
— Как ты верно подметил – безумства. Я не могу быть с той, которую хотят мои сердце и тело, Ману.
— Она заточена в темнице по обвинению в измене? Мертва? Какая причина может быть у подобного дурного настроения? Мирена годится тебе в дочери, однако же ты женишься на ней!
— В том-то и дело, в том-то и дело, дружище!
Потом они пили, много говорили, снова пили, пока де Карилья не заставил себя встать и попрощаться с другом. Однако в этот вечер еще один гость посетил роскошный дом Баррейро.
— Не верю своим глазам! Что привело вас к человеку с такой репутацией, как у меня? — спросил пьяный, но отнюдь не потерявший ясность ума Мануэль.
— Исключительно расчёт, сеньор, — проворковала Асунта, ничуть не кривя душой и развязывая завязки плаща. — Тео вот-вот оставит меня ради молодой жены, а я вольна выбирать себе нового спутника. Отчего же не вас?
— Ты играешь с огнём, Асунта, — хищно осклабился Баррейро, почёсывая видневшуюся в вырезе рубашки грудь. — Теодоро ни слова не сказал мне о вашем расставании, а тебе веры нет, красавица!
Асунта стояла перед ним в платье с таким декольте, что понятнее слов говорило о её намерениях. Баррейро шагнул к гостье, дыхнув на нее винными парами, и, наклонившись ниже, шепнул в ушко, украшенное изящной золотой серьгой с жемчугом:
— Хочешь переспать со мной? А зачем? Думаешь, нашла простака, что станет потакать твоим капризам и тратить деньги горстями на твои прихоти? Ну же! Не стесняйся, в подобных желаниях нет ничего постыдного, милая!
— Я ничуть не стыжусь, Мануэль! Уж так я устроена, что не могу жить без любви мужчины, и, раз уж Теодоро решил посвятить себя этой вяленой рыбе, этой невзрачной мыши, отвергая такую женщину как я, то стоит поискать настоящего ценителя. Согласен?
— Тео говорил о своей любви, но я думал, что он имеет в виду вовсе не Мирену, — озадаченно проговорил Баррейро.
— Меня? — не веря своему счастью тихо спросила Асунта, но Мануэль не заметил выражения её лица и нанёс сокрушительный для гостьи и смертельный для себя удар.
— Нет, конечно! Речь шла о другой девице! Ручаюсь, она необыкновенная, раз уж де Карилья ронял слезу подобно юному пажу!
Ярость исказила прекрасное лицо, рука потянулась к кожаному кошелю и извлекла из него кулон из оникса.
— Вот как… Налей мне вина, Мануэль Баррейро, давай оплачем время, которое я провела с Тео. Оно было прекрасным! А потом ты займёшься со мною любовью, ибо я так хочу!
— Вина? Ты хочешь выпить со мной вина, Асунта? Что ж, я подниму кубок за счастье моего друга и за твоё, прекрасная вдовушка! — королевский любимчик плеснул из потемневшего серебряного кувшина себе и гостье и. не спуская с нее взгляда пригубил напиток. — Но спать я с тобой не стану. Я ничего не донашиваю за Тео, уж прости!
Обычно стремительная в своей злости Асунта медлила с ответом, раздумывая о чем-то.
— Это вещь Теодоро? — кивнула она в противоположный от себя угол. — Он забыл?
— Где? — беспечно оглянулся Мануэль. — Я ничего не вижу! О чем ты, женщина? — Баррейро встал и сделал пару шагов в направлении угла. — Право, бабская мнительность переходит все границы! Это всего лишь мой плащ!
Черный оникс вынырнул из багровой жидкости и скользнул в декольте, оставляя на нежной женской коже розоватый след.
— Я не обижаюсь на тебя, Ману, хоть ты и стараешься сделать мне больно. Давай выпьем за нашу ненависть друг к другу, ведь она сильнее любви. Куда сильнее!
***
За окном только занялся рассвет, когда Маша окончательно проснулась. Ощущение огромной потери не оставляло её даже во сне, и девушка проворочалась несколько часов, прежде чем забыться на короткое время. Она села в кровати и обняла колени, прижавшись к ним подбородком. Свадьба. Вчера у него была свадьба. Наверное, был пир. Или что там у них обычно бывает по такому поводу. Вчера она нагрузила себя делами сверх всякой меры: прожарила подушки, выбила пыль из ковров и ковриков, перестирала, а потом перегладила шторы, даже приступила к чистке кухонной утвари, но тётя решительно запретила племяннице прикасаться к сковородкам и кастрюлям, отправив поливать огород. Дядька, ступивший в растекающуюся перед крыльцом лужу, быстренько отнял у Маруси шланг и, развернув за плечи к двери. Толкнул вперед:
— Иди-ка отдохни!
Она правда пыталась отдохнуть. Но даже уснуть толком не сумела.
Маша спустила ноги, нащупала тапочки. Клин клином вышибают, говорят, вот и она найдёт свой клин. Или психиатра. Или то, и другое.
ГЛАВА 10. Капкан
Родные еще спали, дядька не пошел на рыбалку, испугавшись прогноза погоды, обещавшего дождь, на цыпочках, стараясь не шуметь, Маруся оделась и выскользнула из дома. Странное ощущение настигло её в нескольких шагах от родного крыльца: Калиновск словно вымер, легкий туман цеплялся за кусты малины, вырывавшиеся сквозь частоколы палисадников, уже вовсю переговаривались бойкие певчие птички, но петухи еще спали. Маша шла к дому Пантелеевны на автопилоте, отдавшись на волю инстинктов и желания еще раз увидеть Теодоро. В обычном состоянии девушка бы знатно струхнула, но сейчас даже не пугалась еще таившейся в закоулках темноты.
В маленькой комнате уже не так сильно пахло травами, проветривание и перетряхивание вещей сделали свое дело, дом понемногу раздышался. Зеркало тускло поблескивало, отражая полумрак и первые робкие солнечные лучи. Маруся коснулась ладонью его глади и обрадовалась, когда золотые искорки волнами прокатились от середины к краям. Она чуть не закричала, когда увидела Тео. Он сидел за столом и что-то писал, растирая пальцами правой руки морщинки на лбу. Де Карилья был левшой, и почему-то этот факт был приятен Маше. Она считала леворуких людей особенными всегда, начиная с детского сада. Горела толстая свеча, капающая горячим воском на специальный «воротничок», расположенный на подсвечнике. Уже собравшись окликнуть Тео, Маруся осеклась: из узкой двери спальни вышла девушка в очень красивом, расшитом серебром синем шелковом халате, накинутом на голое тело. Маша заворожённо наблюдала, как между распахнутыми полами проглядывала белая кожа. Незнакомка подошла сзади и положила ладони на плечи Теодоро. Не оборачиваясь, он приник губами к тонким пальчикам своей дамы, и было в этом его движении столько интимности, что Маша вспыхнула от стыда, но отвернуться не смогла, смотрела, как красивый мужчина заканчивает писать и встает, заключая девушку в объятия, как целует её нежно, как спускает с плеч халат, становясь всё бесстыднее в своих ласках, как шепчет что-то на непонятном языке, а потом добавляет по-русски, громко: «Жена моя!» Дальше он подхватил ее на руки и унес в спальню, не закрыв за собой дверь.
Маша сглотнула, осознавая, что отдала бы сейчас все на свете, лишь бы оказаться на месте незнакомки, и решительно вышла из комнатки с зеркалом. Лишь на улице смогла отдышаться и отчего-то со злостью пнула лист огромного лопуха, выросшего вдоль дорожки.
***
Мирена запрокинула голову, предоставляя ослепительно прекрасное юное тело для его беспощадных страстных ласк, но Тео словно окатили ледяной водой. Желание, едва он вошел в спальню, угасло стремительно, перед глазами всё еще стояла Мария, застывшая у зеркала. Он сделал всё, чтобы она возненавидела Теодоро де Карилью навсегда. Требовательно застонала жена, и новобрачный приник к её лону, чтобы утолить проснувшееся в юной женщине плотское желание.
Гораздо позже, удовлетворенная и сияющая, она уже чувствовал себя хозяйкой дома. Отдавала распоряжения слугам, принимала не успевших на свадьбу гостей, постоянно подходила к мужу, чтобы дотронуться или поцеловать в щеку. Пропала робкая наивная девочка, появилась уверенная в себе женщина, и маг впервые задумался, нормальна ли такая разительная перемена в человеке после одной ночи любви?
Ближе к обеду явился Мануэль и, учтиво поприветствовав Мирену де Карилья, неожиданно вручил ей ещё один подарок: из алого бархатного мешочка выпал в маленькую ладошку красивый золотой кулон.
— Оникс? Проклятый камень? — испуганно спросила жена Тео.
— Ну что вы, благочестивая сеньора! Оникс помогает в родах, так говорили древние маги. Клянусь!
Мирена растеряно оглянулась на мужа. И тот благодушно кивнул, забирая кулон у жены и застегивая замочек у нее на шее.
