На кухне в холодильнике были продукты, так что голодная смерть мне тоже не грозила. Обнаружился там и чайник, и даже парочка кастрюль, и сковородок. Впрочем, последние находки меня нисколько не порадовали – что со всем этим богатством делать, я представляла слабо. Кулинария не входила в стандартный перечень дисциплин, что преподавали в интернате.
Голоса снова оставили меня. Впрочем, последнее обстоятельство, вопреки всему, не огорчало. Гораздо больше, я переживала из-за того, что в этом домике, затерянном в лесу нет телевизора и даже какого-нибудь, пусть старого, радиоприемника. Мне совершенно нечем было заняться, чтобы хоть немного отрешиться от того, что произошло за последнее время. Больше всего сейчас я хотела бы не думать.
Но мысли назойливыми мухами крутились вокруг, не давая мне покоя, как когда-то в свое время, голоса. Я много думала о братьях, переживал, что никогда больше не увижу их, оплакивала, наверное. Пусть наше знакомство не задалось, но они не причинили мне откровенного зла. И в какой-то мере отнеслись ко мне лучше, чем родной отец. Возможно, их доброта была временной, но мне не хотелось думать о них плохо. Все-таки, Ян подобрал меня на дороге в самый отчаянный момент моей судьбы и помог. Пусть даже преследовал при этом свои интересы – не важно.
Думала я и о том, что рассказал мне Дик.
Честно говоря, легендой о происхождении оборотней-защитников, я не впечатлилась. Таких легенд и сказок в свое время я прочла множество. Нечто похожее можно было найти в культуре любого народа, в сказках и преданиях. Так что ничего нового или необычного мне не открылось. Другое дело, что читая мифы о происхождении тех же богов Олимпа, я мало сопоставляла их с собой. ну боги и боги, пусть их. Были времена, когда люди верили в них и поклонялись им, приносили жертвы и молили о снисхождении. Я-то ко всему этому не имела ровным счетом никакого отношения.
Другое дело было в том, что, по словам Дика (да и тех же братьев) меня причислили к этим самым богам. Не напрямую, но все же.
И странно было уже то, что ни Ян с Дэем, ни Дик не упомянули о том, в чем мое предназначение. Они назвали меня жрицей своей Богини, но никто из них не обмолвился о том, что это мне дает и какую ответственность налагает. А в том, что от этой всей божественной ерунды мне перепадут не только плюшки, было очевидно даже для меня.
Из всего этого напрашивался малооптимистичный вывод – все самое ужасное еще впереди. И мне вот как-то не очень хотелось дожидаться этого «впереди». Вот совсем не хотелось.
За время моего пребывания в лесном домишке, я облазила его от чердака до подвала, но не нашла ничего более-менее интересного. В гостиной я отыскала несколько книг, но осталась разочарована – они оказались мной прочитаны уже довольно давно – в кладовке нашлось несколько старых газет, но и они не могли никак развеять мою скуку и разогнать невеселые мысли.
В результате я слонялась по домику без дела и тихо свирепела.
Одиночество стало сводить меня с ума. Я пыталась разговаривать сама с собой, но, честно признаться, тем для подобных бесед у меня не было, а каждый раз, когда в гулкой тишине лесного домика раздавался мой собственный голос, становилось жутко.
Единственным моим развлечением было сидеть на кухне у окна и наблюдать за дождем. Природа словно сошла с ума, и небо безжалостно поливало землю все те дни, что я была заточена в неуютных стенах старого лесного домика. Прозрачные капли гулко барабанили по крыше и деревянному подоконнику, и мне казалось, что в этом шуме слышится какая-то своеобразная мелодия. Я даже пыталась напевать, но с детства была лишена как музыкального слуха, так и голоса, так что и из этой моей затеи ровным счетом ничего не вышло. И единственное, что мне оставалось – это тихонько сидеть на подоконнике и смотреть, как стекают по оконному стеклу прозрачные ручейки, а на лужах, что от такого обилия влаги, стояли повсюду, расходятся круги.
Какой-то шум привлек мое внимание. Он был настолько необычным, неуместным в моем иллюзорном мирке, что я насторожилась. Напряглась на подоконнике, готовая в любой момент соскочить на пол и бежать. Куда и зачем - не имела ни малейшего понятия.
Надеялась, что это вернулся Дик, но не хотела заранее расслабляться. Жизнь показала, что мне необходимо быть готовой ко всему.
Во дворе перед крыльцом затормозил автомобиль. Я выдохнула с облегчением, опознав в нем то самое средство передвижения, на котором меня сюда и доставили несколько дней назад. Спрыгнула с подоконника, намереваясь встретить моего «Защитника» на пороге, но резко замерла, когда заметила, что распахнулась пассажирская дверь. Дик приехал не один.
Ариэлла Ларгондир ненавидела мелкий противный дождь, из-за которого ее волосы начинали виться на висках и придавали ей сходство с одуванчиком, терпеть не могла холод, который напоминал ей о ее приютском детстве, когда приходилось втроем ютиться на одной кровати, чтобы согреться. А еще Ариэлла ненавидела свое имя. Слишком вычурное, слишком сложное, слишком трудное для запоминания. То ли дело называться какой-нибудь Мэри Смит или Энн Брант. Она даже хотела сменить это громкое Ларгондир на что-то более простое и удобное для произношения, но не смогла. Пожалуй, имя – это было единственное, что осталось ей в наследство от погибших родителей. Имя и еще память. Хотя последнее, Ариэлла пыталась затолкать куда-нибудь поглубже и не вытаскивать на свет божий без особой нужды. Слишком больно это было… Вспоминать…
Улыбку мамы.
Взгляд отца.
Веселый смех младшего братишки.
Даже нравоучения бабушки.
И она не вспоминала. Старалась изо всех сил, потому что знала по опыту, что такие счастливые, наполненные светом воспоминания детства каждый раз сменяются криками боли и отчаяния, звуками взрыва и стонами.
Родителей Ариэлла помнила очень хорошо. И тот день тоже…
Запомнила его навсегда. Он врезался в память намертво, и ничто в целом мире не заставило бы эти воспоминания потускнеть.
Был май. Теплый воскресный денек. Они всей семьей собирались поехать в парк. Они всегда ездили в парк по воскресеньям. Традиция такая у ее семьи. Была.
Они все погибли. И мама, и отец, и младший братишка. Машина взорвалась прямо на подъездной дорожке. Кто-то заложил туда бомбу.
Ариэлла опоздала. Она искала в своей комнате синий свитер. Почему-то в тот день он был ей необходим, и она не желала отправляться в парк в каком-нибудь другом. Она хотела именно синий. И совершенно забыла о том, что еще два дня назад сама забросила его в корзину для грязного белья. На самое дно, чтобы мама не сразу заметила, что на нем остались пятна от травы. Тогда это было для нее важно.
Как и тот злосчастный свитер. Если бы не он. Если бы не ее забывчивость и неряшливость, она погибла бы вместе с остальными. Но она не погибла. Не пострадала даже, потому что, когда машина взорвалась, стояла на коленях возле своего шкафа и искала свитер. Не поняла сразу, что произошло, почему на нее вдруг посыпались осколки битого стекла…
А потом уже было поздно.
Никого не осталось.
Бабушка умерла спустя два дня.
Не выдержало сердце.
А Ариэлла оказалась в приюте. Не сразу, нет. Сразу была социальная служба. И коллеги отца, которые смотрели на нее участливо и все спрашивали: не слышала ли она что-нибудь, не угрожали ли ей или папе. Может быть, кто-то пытался заговорить с ней или с братом, или приходил к ним домой, звонил?
Ариэлла ничего не слышала. Ничего не знала.
Ей было десять. И она осталась жива только потому, что забыла про синий свитер.
В приюте было тяжко. Но она справилась. Выжила.
И все это для того, чтобы теперь стоять на пороге прокуренного бара в провинциальном городишке.
Тяжело вздохнув, Ариэлла откинула со лба челку и обвела взглядом полутемное помещение. Она знала для чего здесь. Представляла себе, чего от нее ждут. И была готова выполнить сове задание, во что бы то ни стало.
Впрочем нет, все это пафос. Ариэлла отдавала себе отчет, что если вдруг что-нибудь пойдет не так, то бросит все к чертям и смоется так далеко, что никто никогда ее не найдет. Благо мосты сжигать за собой она тоже умеет.
В очередной раз тряхнув головой и посетовав про себя на то, что от влаги волосы все-таки закрутились спиральками и распушились, Ари уверенно направилась к барной стойке. Ей требовалось выпить.
Взобравшись на высокий стул, она откинула длинные светлые пряди за спину и жестом подозвала бармена. Тот за долю секунды осмотрел ее с ног до головы, прикинул про себя платежеспособность, и уже спустя мгновение перед девушкой стояла стопка с чем-то крепким. Одним махом опрокинув в себя напиток, Ари даже не поморщилась и жестом дала понять бармену, чтобы тот повторил.
Вторую стопку она пить не спешила. Даже в руки не взяла, кивнув бармену, что этого пока достаточно и покосилась влево, где на таком же высоком стуле сидел молодой парень. Темноволосый, крепкий, но не качок, довольно привлекателен внешне, но без налета наглости или самоуверенности, коим зачастую обладают молодые пижоны – выходцы из богатых семей. Приятный экземпляр.
Молодой человек не смотрел по сторонам и не обратил на Ари никакого внимания. Со стороны казалось, что он вообще не замечает ничего, кроме стоящей перед ним бутылки, на донышке которой еще плескалось нечто алкогольное.
- Плохой день? – решила первой завязать разговор Ари.
Парень моргнул, тряхнул головой и медленно обернулся. Окинул ее взглядом с ног до головы, особенно заострив внимание почему-то вовсе не на декольте и не на стройных ножках, обтянутых черными брюками, а на пушистых завитушках надо лбом.
- У меня тоже, - не дожидаясь его ответа, добавила Ари, и опрокинула в себя стопку.
Алкоголь обжег горло, потек по пищеводу, согревая.
Парень ничего не сказал и вернулся к своему стакану. Правда, спустя минуту жестом показал бармену принести еще бутылку.
- Составишь компанию? – хриплым голосом поинтересовался он, когда его просьба была исполнена.
- Не пью с незнакомцами, - усмехнулась Ари.
- Дэй, - коротко поставил ее в известность молодой человек и, захватив бутылку, сполз с высокого барного стула, нетрезвой походкой направляясь к свободному столику у стены.
Ари посмотрела на бармена, обернулась и оценивающим взглядом окинула широкие плечи своего нового знакомого, затем спрыгнула со стула и, схватив со стойки свой стакан, направилась следом. Пить, так пить.
- Я Ари, - начала она, подходя к столику, за которым устроился ее новый знакомец. – Ну, вообще-то, Ариэлла, - тут же исправилась она, усаживаясь на свободный стул и ставя стопку на стол перед Дэем, но терпеть не могу это имя. Вот просто ненавижу. Мамочка удружила, назвала меня по-идиотски перед тем, как сдать в приют. Или это был папочка? Понятия не имею, на самом деле. Да и не очень-то переживаю по этому поводу, если честно.
Дэй не обратил никакого внимания на ее слова. Молча плеснул в пустую рюмку спиртное и тут же, отставив бутылку, в которой оставалось уже меньше половины – пил он полными стаканами, не закусывая и не морщась, словно воду, - взял собственный стакан и большими глотками осушил его. Снова налил себе.
- Ух, ты, - восхищенно воскликнула Ари, поднимая собственную рюмку, - ну ты горазд. Давно пьешь? Хотя, что это я, видно же что давно. Ну, ладно, - она улыбнулась мужчине, - за знакомство! – и залпом осушила рюмку. Зажмурилась на мгновение, затем выдохнула. – Ох, и хорошо пошло.
Дэй снова не отреагировал, но наливать ей больше не стал.
В этот момент мимо шла официантка с подносом, на котором помимо всего прочего стояло два чистых стакана. Одним молниеносным движением Дэй выбросил вперед руку и схватил один из стаканов. И официантка, и сама Ари еще удивленно хлопали глазами, а мужчина уже наливал выпивку в чистый сосуд, стоящий напротив его новой знакомой.
- Ух, ты! – восхищенно распахнула глаза девушка. – И как это ты так… вот это да… Круть!! Ты служил? – она уставилась на Дэя в ожидании ответа, но тот снова проигнорировал ее. Впрочем, девушку это нисколько не расстроило и она принялась и дальше говорить сама с собой. Создавалось впечатление, что ей вообще не нужны собеседники – справлялась и так.
- Наверняка служил, - продолжила она, после небольшой паузы, потраченной на то, чтобы сделать несколько глотков уже из другого стакана, наполненного больше чем наполовину. – Только в армии можно такому научиться. А в горячих точках бывал? И как там? Мне говорили, что жуть просто. Страшно очень. Да?
Дэй усмехнулся одними губами и поймал проходившую мимо официантку за край передника. Вручил ей пустую бутылку.
- Принеси еще.
Ари вздохнула, разглядывая мужчину, слегка прищурившись. Когда она соглашалась на это задание и представить не могла, что будет так трудно. И вот чего этому… этому… не хватает?! Вот же она, сидит перед ним, молодая, красивая, готовая на продолжение отношений. Так чего у него такой вид, будто и нет никого рядом и краше, чем дно у своего стакана он в жизни ничего не видел? Она уже устала молоть чепуху со скоростью света. Тяжко это – нести чушь, когда стараешься продумывать каждое слово этой самой чуши. Вот честное слово – тяжелее только строить из себя полную дурочку, имея степень бакалавра.
- А ты чего страдаешь? – решилась на очередную попытку завязать конструктивный диалог. - Из-за женщины, да? Ну, конечно, все вы, парни, одинаковые. Если что не так, то в этом всегда мы виноваты. Вот мой бывший, - она хмыкнула многозначительно, - козел тот еще. Не представляешь себе, как он меня достал. Все что-то трепался и трепался, слова не давал мне вставить. Не представляешь, как это бесит, когда говорит только кто-то один и без остановки…
- Ну почему же, - хмыкнул Дэй, забирая у официантки вторую бутылку, - очень даже понимаю.
- Вот-вот. И этот… Ленни, - произнеся имя вымышленного бывшего, Ари скривилась, - тоже. Все время меня учил. Я ему говорю: что ты, мол, все меня жизни учишь, я с тобой не для того сошлась, чтобы с утра до ночи нотации слушать. Хватило мне уже науки этой: в детдоме учили, в школе учили. Хватит, наелась уже выше крыши. А он все не унимался. И ладно еще, пока просто ныл да трепался, можно было не слушать. Но когда он уже с кулаками попытался на меня наброситься, я не выдержала. Врезала ему по морде. Здорово так врезала, скажу я тебе – всю харю ему располосовала, точно дикая кошка накинулась. А потом собрала вещички и вот, - она широко улыбнулась, раскинув руки в стороны, - я здесь. Круто, правда?
Дэй что-то невразумительно промычал, наливая из полной бутылки в оба стакана.
- Я… - Арии открыла рот, чтобы выдать еще одну продолжительную тираду, но осеклась, когда к их столику приблизился еще один мужчина.
- Вот ты где! – Ян нависал над братом, как ангел возмездия. – И почему я должен тебя везде искать? Идем отсюда, - и с этими словами он рывком поднял Дэя на ноги.
Тот пошатнулся, тряхнул головой и, видимо, приготовился дать отпор, как Ян вполголоса продолжил:
- Кажется, я напал на след.
Младший брат вздохнул, отстранился и сел обратно. Только на этот раз он смотрел прямо на Ари. Внимательно так смотрел, словно видел ее впервые и хотел запомнить каждую черточку. Девушка даже смутилась. Она понимала, что в соответствии с созданным образом, должна что-то сказать. Вот просто обязана возмутиться или еще что, но не решалась. Странная робость, совершенно ей не присущая, завладела сознанием.
Голоса снова оставили меня. Впрочем, последнее обстоятельство, вопреки всему, не огорчало. Гораздо больше, я переживала из-за того, что в этом домике, затерянном в лесу нет телевизора и даже какого-нибудь, пусть старого, радиоприемника. Мне совершенно нечем было заняться, чтобы хоть немного отрешиться от того, что произошло за последнее время. Больше всего сейчас я хотела бы не думать.
Но мысли назойливыми мухами крутились вокруг, не давая мне покоя, как когда-то в свое время, голоса. Я много думала о братьях, переживал, что никогда больше не увижу их, оплакивала, наверное. Пусть наше знакомство не задалось, но они не причинили мне откровенного зла. И в какой-то мере отнеслись ко мне лучше, чем родной отец. Возможно, их доброта была временной, но мне не хотелось думать о них плохо. Все-таки, Ян подобрал меня на дороге в самый отчаянный момент моей судьбы и помог. Пусть даже преследовал при этом свои интересы – не важно.
Думала я и о том, что рассказал мне Дик.
Честно говоря, легендой о происхождении оборотней-защитников, я не впечатлилась. Таких легенд и сказок в свое время я прочла множество. Нечто похожее можно было найти в культуре любого народа, в сказках и преданиях. Так что ничего нового или необычного мне не открылось. Другое дело, что читая мифы о происхождении тех же богов Олимпа, я мало сопоставляла их с собой. ну боги и боги, пусть их. Были времена, когда люди верили в них и поклонялись им, приносили жертвы и молили о снисхождении. Я-то ко всему этому не имела ровным счетом никакого отношения.
Другое дело было в том, что, по словам Дика (да и тех же братьев) меня причислили к этим самым богам. Не напрямую, но все же.
И странно было уже то, что ни Ян с Дэем, ни Дик не упомянули о том, в чем мое предназначение. Они назвали меня жрицей своей Богини, но никто из них не обмолвился о том, что это мне дает и какую ответственность налагает. А в том, что от этой всей божественной ерунды мне перепадут не только плюшки, было очевидно даже для меня.
Из всего этого напрашивался малооптимистичный вывод – все самое ужасное еще впереди. И мне вот как-то не очень хотелось дожидаться этого «впереди». Вот совсем не хотелось.
За время моего пребывания в лесном домишке, я облазила его от чердака до подвала, но не нашла ничего более-менее интересного. В гостиной я отыскала несколько книг, но осталась разочарована – они оказались мной прочитаны уже довольно давно – в кладовке нашлось несколько старых газет, но и они не могли никак развеять мою скуку и разогнать невеселые мысли.
В результате я слонялась по домику без дела и тихо свирепела.
Одиночество стало сводить меня с ума. Я пыталась разговаривать сама с собой, но, честно признаться, тем для подобных бесед у меня не было, а каждый раз, когда в гулкой тишине лесного домика раздавался мой собственный голос, становилось жутко.
Единственным моим развлечением было сидеть на кухне у окна и наблюдать за дождем. Природа словно сошла с ума, и небо безжалостно поливало землю все те дни, что я была заточена в неуютных стенах старого лесного домика. Прозрачные капли гулко барабанили по крыше и деревянному подоконнику, и мне казалось, что в этом шуме слышится какая-то своеобразная мелодия. Я даже пыталась напевать, но с детства была лишена как музыкального слуха, так и голоса, так что и из этой моей затеи ровным счетом ничего не вышло. И единственное, что мне оставалось – это тихонько сидеть на подоконнике и смотреть, как стекают по оконному стеклу прозрачные ручейки, а на лужах, что от такого обилия влаги, стояли повсюду, расходятся круги.
Какой-то шум привлек мое внимание. Он был настолько необычным, неуместным в моем иллюзорном мирке, что я насторожилась. Напряглась на подоконнике, готовая в любой момент соскочить на пол и бежать. Куда и зачем - не имела ни малейшего понятия.
Надеялась, что это вернулся Дик, но не хотела заранее расслабляться. Жизнь показала, что мне необходимо быть готовой ко всему.
Во дворе перед крыльцом затормозил автомобиль. Я выдохнула с облегчением, опознав в нем то самое средство передвижения, на котором меня сюда и доставили несколько дней назад. Спрыгнула с подоконника, намереваясь встретить моего «Защитника» на пороге, но резко замерла, когда заметила, что распахнулась пассажирская дверь. Дик приехал не один.
***
Ариэлла Ларгондир ненавидела мелкий противный дождь, из-за которого ее волосы начинали виться на висках и придавали ей сходство с одуванчиком, терпеть не могла холод, который напоминал ей о ее приютском детстве, когда приходилось втроем ютиться на одной кровати, чтобы согреться. А еще Ариэлла ненавидела свое имя. Слишком вычурное, слишком сложное, слишком трудное для запоминания. То ли дело называться какой-нибудь Мэри Смит или Энн Брант. Она даже хотела сменить это громкое Ларгондир на что-то более простое и удобное для произношения, но не смогла. Пожалуй, имя – это было единственное, что осталось ей в наследство от погибших родителей. Имя и еще память. Хотя последнее, Ариэлла пыталась затолкать куда-нибудь поглубже и не вытаскивать на свет божий без особой нужды. Слишком больно это было… Вспоминать…
Улыбку мамы.
Взгляд отца.
Веселый смех младшего братишки.
Даже нравоучения бабушки.
И она не вспоминала. Старалась изо всех сил, потому что знала по опыту, что такие счастливые, наполненные светом воспоминания детства каждый раз сменяются криками боли и отчаяния, звуками взрыва и стонами.
Родителей Ариэлла помнила очень хорошо. И тот день тоже…
Запомнила его навсегда. Он врезался в память намертво, и ничто в целом мире не заставило бы эти воспоминания потускнеть.
Был май. Теплый воскресный денек. Они всей семьей собирались поехать в парк. Они всегда ездили в парк по воскресеньям. Традиция такая у ее семьи. Была.
Они все погибли. И мама, и отец, и младший братишка. Машина взорвалась прямо на подъездной дорожке. Кто-то заложил туда бомбу.
Ариэлла опоздала. Она искала в своей комнате синий свитер. Почему-то в тот день он был ей необходим, и она не желала отправляться в парк в каком-нибудь другом. Она хотела именно синий. И совершенно забыла о том, что еще два дня назад сама забросила его в корзину для грязного белья. На самое дно, чтобы мама не сразу заметила, что на нем остались пятна от травы. Тогда это было для нее важно.
Как и тот злосчастный свитер. Если бы не он. Если бы не ее забывчивость и неряшливость, она погибла бы вместе с остальными. Но она не погибла. Не пострадала даже, потому что, когда машина взорвалась, стояла на коленях возле своего шкафа и искала свитер. Не поняла сразу, что произошло, почему на нее вдруг посыпались осколки битого стекла…
А потом уже было поздно.
Никого не осталось.
Бабушка умерла спустя два дня.
Не выдержало сердце.
А Ариэлла оказалась в приюте. Не сразу, нет. Сразу была социальная служба. И коллеги отца, которые смотрели на нее участливо и все спрашивали: не слышала ли она что-нибудь, не угрожали ли ей или папе. Может быть, кто-то пытался заговорить с ней или с братом, или приходил к ним домой, звонил?
Ариэлла ничего не слышала. Ничего не знала.
Ей было десять. И она осталась жива только потому, что забыла про синий свитер.
В приюте было тяжко. Но она справилась. Выжила.
И все это для того, чтобы теперь стоять на пороге прокуренного бара в провинциальном городишке.
Тяжело вздохнув, Ариэлла откинула со лба челку и обвела взглядом полутемное помещение. Она знала для чего здесь. Представляла себе, чего от нее ждут. И была готова выполнить сове задание, во что бы то ни стало.
Впрочем нет, все это пафос. Ариэлла отдавала себе отчет, что если вдруг что-нибудь пойдет не так, то бросит все к чертям и смоется так далеко, что никто никогда ее не найдет. Благо мосты сжигать за собой она тоже умеет.
В очередной раз тряхнув головой и посетовав про себя на то, что от влаги волосы все-таки закрутились спиральками и распушились, Ари уверенно направилась к барной стойке. Ей требовалось выпить.
Взобравшись на высокий стул, она откинула длинные светлые пряди за спину и жестом подозвала бармена. Тот за долю секунды осмотрел ее с ног до головы, прикинул про себя платежеспособность, и уже спустя мгновение перед девушкой стояла стопка с чем-то крепким. Одним махом опрокинув в себя напиток, Ари даже не поморщилась и жестом дала понять бармену, чтобы тот повторил.
Вторую стопку она пить не спешила. Даже в руки не взяла, кивнув бармену, что этого пока достаточно и покосилась влево, где на таком же высоком стуле сидел молодой парень. Темноволосый, крепкий, но не качок, довольно привлекателен внешне, но без налета наглости или самоуверенности, коим зачастую обладают молодые пижоны – выходцы из богатых семей. Приятный экземпляр.
Молодой человек не смотрел по сторонам и не обратил на Ари никакого внимания. Со стороны казалось, что он вообще не замечает ничего, кроме стоящей перед ним бутылки, на донышке которой еще плескалось нечто алкогольное.
- Плохой день? – решила первой завязать разговор Ари.
Парень моргнул, тряхнул головой и медленно обернулся. Окинул ее взглядом с ног до головы, особенно заострив внимание почему-то вовсе не на декольте и не на стройных ножках, обтянутых черными брюками, а на пушистых завитушках надо лбом.
- У меня тоже, - не дожидаясь его ответа, добавила Ари, и опрокинула в себя стопку.
Алкоголь обжег горло, потек по пищеводу, согревая.
Парень ничего не сказал и вернулся к своему стакану. Правда, спустя минуту жестом показал бармену принести еще бутылку.
- Составишь компанию? – хриплым голосом поинтересовался он, когда его просьба была исполнена.
- Не пью с незнакомцами, - усмехнулась Ари.
- Дэй, - коротко поставил ее в известность молодой человек и, захватив бутылку, сполз с высокого барного стула, нетрезвой походкой направляясь к свободному столику у стены.
Ари посмотрела на бармена, обернулась и оценивающим взглядом окинула широкие плечи своего нового знакомого, затем спрыгнула со стула и, схватив со стойки свой стакан, направилась следом. Пить, так пить.
- Я Ари, - начала она, подходя к столику, за которым устроился ее новый знакомец. – Ну, вообще-то, Ариэлла, - тут же исправилась она, усаживаясь на свободный стул и ставя стопку на стол перед Дэем, но терпеть не могу это имя. Вот просто ненавижу. Мамочка удружила, назвала меня по-идиотски перед тем, как сдать в приют. Или это был папочка? Понятия не имею, на самом деле. Да и не очень-то переживаю по этому поводу, если честно.
Дэй не обратил никакого внимания на ее слова. Молча плеснул в пустую рюмку спиртное и тут же, отставив бутылку, в которой оставалось уже меньше половины – пил он полными стаканами, не закусывая и не морщась, словно воду, - взял собственный стакан и большими глотками осушил его. Снова налил себе.
- Ух, ты, - восхищенно воскликнула Ари, поднимая собственную рюмку, - ну ты горазд. Давно пьешь? Хотя, что это я, видно же что давно. Ну, ладно, - она улыбнулась мужчине, - за знакомство! – и залпом осушила рюмку. Зажмурилась на мгновение, затем выдохнула. – Ох, и хорошо пошло.
Дэй снова не отреагировал, но наливать ей больше не стал.
В этот момент мимо шла официантка с подносом, на котором помимо всего прочего стояло два чистых стакана. Одним молниеносным движением Дэй выбросил вперед руку и схватил один из стаканов. И официантка, и сама Ари еще удивленно хлопали глазами, а мужчина уже наливал выпивку в чистый сосуд, стоящий напротив его новой знакомой.
- Ух, ты! – восхищенно распахнула глаза девушка. – И как это ты так… вот это да… Круть!! Ты служил? – она уставилась на Дэя в ожидании ответа, но тот снова проигнорировал ее. Впрочем, девушку это нисколько не расстроило и она принялась и дальше говорить сама с собой. Создавалось впечатление, что ей вообще не нужны собеседники – справлялась и так.
- Наверняка служил, - продолжила она, после небольшой паузы, потраченной на то, чтобы сделать несколько глотков уже из другого стакана, наполненного больше чем наполовину. – Только в армии можно такому научиться. А в горячих точках бывал? И как там? Мне говорили, что жуть просто. Страшно очень. Да?
Дэй усмехнулся одними губами и поймал проходившую мимо официантку за край передника. Вручил ей пустую бутылку.
- Принеси еще.
Ари вздохнула, разглядывая мужчину, слегка прищурившись. Когда она соглашалась на это задание и представить не могла, что будет так трудно. И вот чего этому… этому… не хватает?! Вот же она, сидит перед ним, молодая, красивая, готовая на продолжение отношений. Так чего у него такой вид, будто и нет никого рядом и краше, чем дно у своего стакана он в жизни ничего не видел? Она уже устала молоть чепуху со скоростью света. Тяжко это – нести чушь, когда стараешься продумывать каждое слово этой самой чуши. Вот честное слово – тяжелее только строить из себя полную дурочку, имея степень бакалавра.
- А ты чего страдаешь? – решилась на очередную попытку завязать конструктивный диалог. - Из-за женщины, да? Ну, конечно, все вы, парни, одинаковые. Если что не так, то в этом всегда мы виноваты. Вот мой бывший, - она хмыкнула многозначительно, - козел тот еще. Не представляешь себе, как он меня достал. Все что-то трепался и трепался, слова не давал мне вставить. Не представляешь, как это бесит, когда говорит только кто-то один и без остановки…
- Ну почему же, - хмыкнул Дэй, забирая у официантки вторую бутылку, - очень даже понимаю.
- Вот-вот. И этот… Ленни, - произнеся имя вымышленного бывшего, Ари скривилась, - тоже. Все время меня учил. Я ему говорю: что ты, мол, все меня жизни учишь, я с тобой не для того сошлась, чтобы с утра до ночи нотации слушать. Хватило мне уже науки этой: в детдоме учили, в школе учили. Хватит, наелась уже выше крыши. А он все не унимался. И ладно еще, пока просто ныл да трепался, можно было не слушать. Но когда он уже с кулаками попытался на меня наброситься, я не выдержала. Врезала ему по морде. Здорово так врезала, скажу я тебе – всю харю ему располосовала, точно дикая кошка накинулась. А потом собрала вещички и вот, - она широко улыбнулась, раскинув руки в стороны, - я здесь. Круто, правда?
Дэй что-то невразумительно промычал, наливая из полной бутылки в оба стакана.
- Я… - Арии открыла рот, чтобы выдать еще одну продолжительную тираду, но осеклась, когда к их столику приблизился еще один мужчина.
- Вот ты где! – Ян нависал над братом, как ангел возмездия. – И почему я должен тебя везде искать? Идем отсюда, - и с этими словами он рывком поднял Дэя на ноги.
Тот пошатнулся, тряхнул головой и, видимо, приготовился дать отпор, как Ян вполголоса продолжил:
- Кажется, я напал на след.
Младший брат вздохнул, отстранился и сел обратно. Только на этот раз он смотрел прямо на Ари. Внимательно так смотрел, словно видел ее впервые и хотел запомнить каждую черточку. Девушка даже смутилась. Она понимала, что в соответствии с созданным образом, должна что-то сказать. Вот просто обязана возмутиться или еще что, но не решалась. Странная робость, совершенно ей не присущая, завладела сознанием.
