- Р-рассказывай, - не очень уверенно кивнула я Дику и, обхватив горячую чашку ладонями, откинулась на спинку кресла.
Подумала с минуту и подобрала под себя ноги. Так было и теплее и удобнее.
- Честно признаться, из меня не очень хороший рассказчик, - усмехнулся Дик. – Но, раз уж обещал. Дело было очень и очень давно, когда боги еще время от времени являлись людям. А люди, в свою очередь, возводили храмы и приносили дары. В те времена особым почтением у простого народа пользовалась богиня Астарта. Она была прекрасна и чиста, как телом, так и душой. Благоволила простому народу, осыпала своими милостями всех, кто молился ей и восхвалял имя ее. Для служения в ее храмах отбирались самые красивые девушки, которые должны были хранить свою чистоту. Говорили, что Астарта лично, раз в десять лет, спускалась на землю и отбирала достойнейших и красивейших девушек. Стать жрицей самой Сиятельной было не просто почетно – это была неимоверная удача, престиж. К этому стремились все красавицы с самого детства, мечтали о том, чтобы сама богиня выбрала их. Жрицы Астарты старели медленнее и на протяжении всей своей жизни не утрачивали своей красоты.
Я хмыкнула. Не смогла удержаться. Дик сказал, что я – жрица этой Астарты. Теперь рассказывает мне о том, что эти самые жрицы, все как одна, были непревзойденными красавицами. И вот напрашивается вопрос – он меня в принципе хорошо рассмотрел, внимательно? Заметил черные круги под глазами и землистый цвет кожи, выпирающие ключицы и исхудавшие запястья, бескровные губы и затравленный взгляд? Если да, то я тогда не понимаю его канонов женской красоты. Ну, смешно же! Какая в таком случае из меня жрица?
Я вспомнила фотографию, что еще сегодня утром показывали по телевизору. Мою собственную фотографию. Там не то, что о красоте, даже о более-менее приличном внешнем виде дело не шло.
- Не смейся, - строго осадил меня мужчина. – Это, в самом деле, именно так. И для семьи, из которой забирали такую девочку, это было как подарок небес. Каждый хотел, чтобы его дочь стала жрицей Сиятельной богини. Но не каждую красавицу отбирала Астарта. Никто не знает, как именно она выбирала своих служительниц, но им завидовали все вокруг.
- Ладно-ладно, - я попыталась улыбнуться. – Рассказывай дальше.
- А дальше… дальше было то, что одна из жриц богини полюбила молодого охотника. Он был красив и удачлив, никогда не возвращался из леса без добычи. Его ставили в пример своим детям все жители деревни, все девушки вздыхали по нему, а молодые парни стремились быть на него похожими. И он, конечно же, не смог не ответить ей взаимностью. Влюбленные были счастливы, но им приходилось встречаться тайком, ведь жрицам Астарты было запрещено вступать в отношения с мужчинами.
- О! – снова не смогла удержаться я, но заметив неодобрительный взгляд Дика, покачала головой, прижимая пальцы к губам, давая понять, что больше мешать не буду.
- Они встречались ясными ночами на опушке леса. Их чувства крепли с каждым мгновением и вот уже ни он ни она не могли прожить друг без друга и дня. Эта была настоящая любовь. А однажды случилось несчастье. На них напали волки. Охотник отбивался, он почти победил целую стаю, но вожак оказался сильнее. Уже умирая, старый волк собрал все свои силы для последнего рывка и набросился на молодого парня. Он разворотил ему грудную клетку, да так сильно, что в ране было видно, как сердце делает последние удары. Охотник умирал.
- И что? – я подалась вперед, желая поскорее услышать продолжение истории. Даже забыла о том, что держала в руках чашку, и чай выплеснулся на светлую ткань халата. Вскрикнув, подскочила на ноги и принялась отряхиваться. – Что было дальше? – нетерпеливо потребовала от Дика. – Он умер? Не молчи!!
Дик усмехнулся, протянул мне неизвестно откуда добытое полотенце и продолжил рассказ:
- Он был еще жив. Его сердце слабо билось, с каждым толчком выплескивая из раны все больше и больше крови. И перерывы между этими толчками становились все чаще и чаще. Еще немного и у ног прекрасной жрицы остался бы лишь хладный труп ее возлюбленного.
- Что она сделала? – я кое-как стерла влагу с халата и, стараясь не обращать внимания на некрасивые темные пятна, что остались на ткани, уселась обратно в кресло. Запахнула полы по старой интернатской привычке так, чтобы пятен видно не было.
Нас ругали, если мы портили вещи. Даже назначали наказания, несмотря на то, что за содержание каждого «воспитанника» в интернате платились его родными немаленькие деньги. Я обычно не обращала внимания на ругань и редко когда реагировала на наказания, но старалась делать так, чтобы воспитатели не замечали грязи или пятен на моей одежде. Лишние разговоры и нотации в те времена мешали мне прислушиваться к голосам, отвлекали. А я не любила этого.
- Она взмолилась. И видимо, ее любовь к этому охотнику не уступала по силе вере в покровительницу - Астарта услышала молитву своей жрицы и явилась ей. А когда узнала, для чего ее звали, пришла в неистовство.
- Почему? Что плохого в том, что девушка решила искать защиты у своей богини? Разве не молитвами и верой людей боги наполнят себя силой? Во все времена и во всех пантеонах, сильнейшими считались те боги, в которых верили и которым молились? Так почему Астарта разозлилась? – я недоумевала. Мне и в самом деле было это все непонятно. Я прочитала столько легенд и мифов, столько сказок и преданий в свое время. И пусть разница в культуре и верованиях разных народов прослеживалась приличная, одно оставалось неизменным – боги живы, пока в них верят!
- Потому что, как и все богини, Астарта не привыкла делиться своим. Она не просто так отбирала своих жриц, она делала это осознанно – чтобы никто больше не смел позариться на ту, что стала ее служительницей. А тут, жрица, получается, променяла богиню на какого-то охотника и осмелилась поставить чувства к смертному человеку на один уровень с чувствами к Сиятельной!
Я сглотнула. Задумалась на миг. По тону Дика, по тому, как он говорил, сложно было понять, одобряет он богиню или нет? Считает, что девчонка-жрица была не права или же, наоборот, поддерживает ее решение.
- Так эта ваша Астарта не спасла охотника? – удрученно спросила я. – Парень умер?
- Нет, - Дик широко улыбнулся. – Она его спасла. Но решила проучить и во время ритуала поместила в телесную оболочку парня еще и душу волка, которого он убил. Сделала это специально, чтобы показать силу своего могущества.
- И что потом?
- А потом она забрала жрицу в свои чертоги, чтобы не допустить ее последующих встреч с тем охотником. Но парень не сдался. Он прошел долгий путь, но нашел дворец Астарты и принялся умалять ее вернуть ему любимую. Девчонка тоже сохла в чертогах от тоски и Сиятельная смилостивилась над ними. Но не могла не оставить за собой последнего слова – она отпускала жрицу на землю только по ночам, а охотник при свете луны становился волком. Астарта думала, что таким образом они быстро охладеют друг к другу, но не угадала. Эти двое нашли способ быть счастливыми, и со временем богине пришлось смириться и насовсем отпустить свою жрицу. С тех пор так и повелось, что у каждой жрицы появился свой защитник. Охотник, способный превращаться в волка.
Я вздохнула и закусила губу. Много чего оставалось непонятным, но требовать разъяснения у Дика не стала. Это же всего лишь легенда, не более того. А легенды… они пусть и несут в себе зерно реальных событий, имеют свойство обрастать неправдоподобными деталями. Но кем бы я была, если бы стала критиковать сказки и пытаться найти в них рациональное содержание. Нет уж, пусть сказка остается сказкой.
- И что теперь? – я вскинула голову и посмотрела на Дика.
- Не знаю, - покачал головой мужчина. – Но защитник всегда чувствует свою жрицу. И он обязан защищать ее ценой собственной жизни. Я почувствовал тебя еще на той дороге и едва не сошел с ума, когда ты уехала из управления вместе со стражами. Боялся, что не успею спасти, и ты пострадаешь.
- Со стражами?
- С мертвыми кровопийцами, которые не смогли достойно исполнить свой долг и теперь вынуждены вечно скитаться по нашему миру в поисках того, что им не удалось сберечь. Это они открыли врата в преисподнюю, это из-за стражей наш мир наводнили демоны.
- Я не понимаю? Вы сейчас имеете в виду Яна с Дэем? Почему мертвыми? Они вполне живые и…
- Девочка, - воскликнул Дик, подскакивая на ноги, - ты сама не понимаешь, о чем говоришь? Стражем можно стать, лишь только умерев и переродившись! А для того, чтобы жить, им нужна кровь. Теплая человеческая кровь, иначе они просто рассыплются прахом!
Боль. Безысходная, неизмеримая ничем. Во всей вселенной не было ничего похожего на ту пытку, что сейчас сосредоточилась в его теле. Она разрывала его на части, не позволяла ни скулить, ни метаться в агонии. Поглотила его целиком. Заставила забыть обо всем на свете. Была лишь она одна. Боль.
А еще холод. Могильный холод, что проникает в каждую клеточку тела, сковывает члены, вымораживает душу… эмоции… чувства… заставляет сердце биться все медленнее и медленнее…
Удар… еще удар…
Горький привкус крови во рту…
…Тогда была зима. Хрустел снег, смешанный с землей и щедро политый кровью. И Ян не мог пошевелиться. Он лежал на спине с закрытыми глазами и чувствовал приближение смерти. Было больно. Страшно. И немного смешно.
Смешно от того, что однажды он уже умирал. Вот так же лежал в темноте и ждал. Прислушивался к затихающим ударам сердца, ожидая того мига, когда оно ударит в последний раз. Самый страшный его кошмар, самая ужасная реальность.
Снег, щедро сдобренный кровью. Промозглый холод рассветного утра. Слабость и боль. Нет сил открыть глаза, невозможно пошевелиться. И горечь во рту.
Понимание того, что за ним идут. И погоня уже близко. Так близко, что, несмотря на слабость от ранений и потери крови, он слышит их шаги, тихие переговоры. Они приближаются. Еще немного и наткнуться прямо на него. И все закончится. Он, наконец, обретет покой.
Осталось немного.
- Святые покровители! – голос раздался совсем близко. Всего в двух шагах. И в нем не было злорадства из-за того, что добыча загнанна и уже никуда не денется. Не было предвкушения от предстоящей расправы и удовлетворения от удачной охоты – ничего этого не было. Зато была тревога. И страх… совсем немного. – Что здесь произошло?
Ян слабо застонал и попытался открыть глаза. Не получилось. Лишь только горечь во рту усилилась.
- Вы живы? Сударь? Сударь, вы живы? О, святые небеса, сколько же здесь крови!
Ян почувствовал прикосновения к своему лбу и все-таки заставил себя открыть глаза. Потратил на этот незамысловатый жест все силы, что еще остались в его искалеченном теле. Паладины, что шли по следу вот уже несколько суток знатно потрепали его в последней схватке. Честно признаться, Ян не мог себе представить, как именно ему удалось уйти от них. Искалеченный, обессиленный и обескровленный, он долго бежал по заснеженному ночному лесу, с каждым следующим шагом понимая, что его попытки спастись выглядят откровенно жалко. Паладины просто забавлялись. Не желали убивать его просто так. Хотели поразвлечься, устроить травлю и, в конце концов, просто лишить загнанного противника головы.
- Хвала всем святым, сударь, вы живы! – незнакомец, наткнувшийся на Яна в этом лесу, паладином не был.
Он был… монахом. Молоденьким, скорее всего вчерашним послушником. У него было круглое румяное лицо и ясные, как небо в безоблачный день, голубые глаза.
- Сударь, вы меня слышите? – тревога набежала на это открытое чело, слегка исказив черты.
- Пить… - вот и все, что Яну удалось произнести в ответ, а сердце, что еще мгновение назад собиралось перестать биться, застучало с новой силой. Глупое… ему, оказывается, совсем не хотелось умирать.
- Да-да, сейчас, - засуетился монах и, приговаривая, тут же принялся искать флягу с водой в складках своей рясы. – Вот так, - он помог Яну напиться, придерживая его голову. – Вам нужен лекарь. Вы сможете продержаться еще немного? Я позову на помощь и пригоню сюда подводу. Вас надо переместить…
- Нет! – это прозвучало слишком резко. Чересчур даже. Но Ян не мог себе позволить, чтобы о нем узнали. Тем более монахи. Не сейчас, когда он так слаб и практически беспомощен, а за ним по пятам идут ищейки инквизиции. Нет, отдаться на милость монахам – это прямой путь на костер.
- Но как же так? – растерялся этот монах. – Вы же не можете… вы… что вы делаете? – воскликнул он, хлопая ресницами, когда Ян попытался подняться. В голове стража сейчас была лишь одна мысль – если ему удастся добраться до шеи этого монаха, прокусить артерию и удалить жажду, он сможет выжить. И пусть одной жертвы – тем более такой неказистой – точно будет мало, чтобы залечить все раны нанесенные паладинами, но этого будет вполне достаточно, чтобы убраться из этого леска и затаиться до следующего заката.
Мысли о закате заставили Яна подняться на локтях, превозмогая слабость и боль, он вперился взглядом в горизонт – у него в запасе осталось совсем немного времени до рассвета: час, может чуть больше. А потом все – солнце довершит то, что начали паладины. Ян непроизвольно усмехнулся, что толку умереть и воскреснуть, переродившись, в чем смысл вечного существования и благой цели, если на самом деле ты жалок и слаб? Его обманули, когда обещали бессмертие и могущество, определенно обманули. Никто не удосужился рассказать, что в комплект с бессмертием, силой и скоростью идет жажда крови и возможность поджариться под лучами солнца.
- Сударь, - не сдавался монах, - вам не стоит шевелиться. У вас такие страшные раны. Их надо промыть и перевязать и, скорее всего, придется зашивать. Я смогу вам помочь, если вы не будете шевелиться. У меня есть травы, и мази… я умею лечить…
- В этом нет необходимости, - отмахнулся от его причитаний страж, стараясь сесть на пропитанном его же кровью снегу. – Помогите мне подняться.
- Вы с ума сошли! – монах всплеснул руками. – Какое подняться?! Вам не…
Но Ян не стал его слушать. Почти до хруста сжал тонкое, словно куриное крылышко плечо мальчишки, и попытался встать. Получилось не сразу, но ведь получилось.
И тут…
Рот наполнился слюной. Горечь стала просто нестерпимой. А этот звук… он становился все громче и громче. Завораживал, точно прекрасная мелодия, манящая за собой и обещающая все прелести рая. Пришлось сглотнуть и отвести глаза. Перестать дышать.
Удержаться от того, чтобы не попробовать крови этого мальчишки стало практически невозможно.
- Помоги мне, - слова вырвались сами. Яне не думал о том, что говорит и кому он об этом говорит. В тот момент, все, о чем он мог думать – это сладкий вкус человеческой крови во рту. Удержаться стоило неимоверных трудов. Но ему это удалось.
Мальчишка-монах помог ему. Привел в аббатство, где жил сам и спрятал в каморке позади кухни. Терпеливо делал перевязки и снабжал своего недобитого пациента едой, добытой втихаря на монастырской кухне, и восхищенно отмечал ускоренную регенерацию. А еще он никому не сказал о том, что спас умирающего в лесу. За одно только это, Ян был готов простить и постоянную болтовню и причитания, и разглагольствования о религии и душе.
Мальчишка был фанатичен. Он верил. Свято. Искренне. И почему-то стражу не хотелось посягать на эту его веру. Это казалось кощунством.
Подумала с минуту и подобрала под себя ноги. Так было и теплее и удобнее.
- Честно признаться, из меня не очень хороший рассказчик, - усмехнулся Дик. – Но, раз уж обещал. Дело было очень и очень давно, когда боги еще время от времени являлись людям. А люди, в свою очередь, возводили храмы и приносили дары. В те времена особым почтением у простого народа пользовалась богиня Астарта. Она была прекрасна и чиста, как телом, так и душой. Благоволила простому народу, осыпала своими милостями всех, кто молился ей и восхвалял имя ее. Для служения в ее храмах отбирались самые красивые девушки, которые должны были хранить свою чистоту. Говорили, что Астарта лично, раз в десять лет, спускалась на землю и отбирала достойнейших и красивейших девушек. Стать жрицей самой Сиятельной было не просто почетно – это была неимоверная удача, престиж. К этому стремились все красавицы с самого детства, мечтали о том, чтобы сама богиня выбрала их. Жрицы Астарты старели медленнее и на протяжении всей своей жизни не утрачивали своей красоты.
Я хмыкнула. Не смогла удержаться. Дик сказал, что я – жрица этой Астарты. Теперь рассказывает мне о том, что эти самые жрицы, все как одна, были непревзойденными красавицами. И вот напрашивается вопрос – он меня в принципе хорошо рассмотрел, внимательно? Заметил черные круги под глазами и землистый цвет кожи, выпирающие ключицы и исхудавшие запястья, бескровные губы и затравленный взгляд? Если да, то я тогда не понимаю его канонов женской красоты. Ну, смешно же! Какая в таком случае из меня жрица?
Я вспомнила фотографию, что еще сегодня утром показывали по телевизору. Мою собственную фотографию. Там не то, что о красоте, даже о более-менее приличном внешнем виде дело не шло.
- Не смейся, - строго осадил меня мужчина. – Это, в самом деле, именно так. И для семьи, из которой забирали такую девочку, это было как подарок небес. Каждый хотел, чтобы его дочь стала жрицей Сиятельной богини. Но не каждую красавицу отбирала Астарта. Никто не знает, как именно она выбирала своих служительниц, но им завидовали все вокруг.
- Ладно-ладно, - я попыталась улыбнуться. – Рассказывай дальше.
- А дальше… дальше было то, что одна из жриц богини полюбила молодого охотника. Он был красив и удачлив, никогда не возвращался из леса без добычи. Его ставили в пример своим детям все жители деревни, все девушки вздыхали по нему, а молодые парни стремились быть на него похожими. И он, конечно же, не смог не ответить ей взаимностью. Влюбленные были счастливы, но им приходилось встречаться тайком, ведь жрицам Астарты было запрещено вступать в отношения с мужчинами.
- О! – снова не смогла удержаться я, но заметив неодобрительный взгляд Дика, покачала головой, прижимая пальцы к губам, давая понять, что больше мешать не буду.
- Они встречались ясными ночами на опушке леса. Их чувства крепли с каждым мгновением и вот уже ни он ни она не могли прожить друг без друга и дня. Эта была настоящая любовь. А однажды случилось несчастье. На них напали волки. Охотник отбивался, он почти победил целую стаю, но вожак оказался сильнее. Уже умирая, старый волк собрал все свои силы для последнего рывка и набросился на молодого парня. Он разворотил ему грудную клетку, да так сильно, что в ране было видно, как сердце делает последние удары. Охотник умирал.
- И что? – я подалась вперед, желая поскорее услышать продолжение истории. Даже забыла о том, что держала в руках чашку, и чай выплеснулся на светлую ткань халата. Вскрикнув, подскочила на ноги и принялась отряхиваться. – Что было дальше? – нетерпеливо потребовала от Дика. – Он умер? Не молчи!!
Дик усмехнулся, протянул мне неизвестно откуда добытое полотенце и продолжил рассказ:
- Он был еще жив. Его сердце слабо билось, с каждым толчком выплескивая из раны все больше и больше крови. И перерывы между этими толчками становились все чаще и чаще. Еще немного и у ног прекрасной жрицы остался бы лишь хладный труп ее возлюбленного.
- Что она сделала? – я кое-как стерла влагу с халата и, стараясь не обращать внимания на некрасивые темные пятна, что остались на ткани, уселась обратно в кресло. Запахнула полы по старой интернатской привычке так, чтобы пятен видно не было.
Нас ругали, если мы портили вещи. Даже назначали наказания, несмотря на то, что за содержание каждого «воспитанника» в интернате платились его родными немаленькие деньги. Я обычно не обращала внимания на ругань и редко когда реагировала на наказания, но старалась делать так, чтобы воспитатели не замечали грязи или пятен на моей одежде. Лишние разговоры и нотации в те времена мешали мне прислушиваться к голосам, отвлекали. А я не любила этого.
- Она взмолилась. И видимо, ее любовь к этому охотнику не уступала по силе вере в покровительницу - Астарта услышала молитву своей жрицы и явилась ей. А когда узнала, для чего ее звали, пришла в неистовство.
- Почему? Что плохого в том, что девушка решила искать защиты у своей богини? Разве не молитвами и верой людей боги наполнят себя силой? Во все времена и во всех пантеонах, сильнейшими считались те боги, в которых верили и которым молились? Так почему Астарта разозлилась? – я недоумевала. Мне и в самом деле было это все непонятно. Я прочитала столько легенд и мифов, столько сказок и преданий в свое время. И пусть разница в культуре и верованиях разных народов прослеживалась приличная, одно оставалось неизменным – боги живы, пока в них верят!
- Потому что, как и все богини, Астарта не привыкла делиться своим. Она не просто так отбирала своих жриц, она делала это осознанно – чтобы никто больше не смел позариться на ту, что стала ее служительницей. А тут, жрица, получается, променяла богиню на какого-то охотника и осмелилась поставить чувства к смертному человеку на один уровень с чувствами к Сиятельной!
Я сглотнула. Задумалась на миг. По тону Дика, по тому, как он говорил, сложно было понять, одобряет он богиню или нет? Считает, что девчонка-жрица была не права или же, наоборот, поддерживает ее решение.
- Так эта ваша Астарта не спасла охотника? – удрученно спросила я. – Парень умер?
- Нет, - Дик широко улыбнулся. – Она его спасла. Но решила проучить и во время ритуала поместила в телесную оболочку парня еще и душу волка, которого он убил. Сделала это специально, чтобы показать силу своего могущества.
- И что потом?
- А потом она забрала жрицу в свои чертоги, чтобы не допустить ее последующих встреч с тем охотником. Но парень не сдался. Он прошел долгий путь, но нашел дворец Астарты и принялся умалять ее вернуть ему любимую. Девчонка тоже сохла в чертогах от тоски и Сиятельная смилостивилась над ними. Но не могла не оставить за собой последнего слова – она отпускала жрицу на землю только по ночам, а охотник при свете луны становился волком. Астарта думала, что таким образом они быстро охладеют друг к другу, но не угадала. Эти двое нашли способ быть счастливыми, и со временем богине пришлось смириться и насовсем отпустить свою жрицу. С тех пор так и повелось, что у каждой жрицы появился свой защитник. Охотник, способный превращаться в волка.
Я вздохнула и закусила губу. Много чего оставалось непонятным, но требовать разъяснения у Дика не стала. Это же всего лишь легенда, не более того. А легенды… они пусть и несут в себе зерно реальных событий, имеют свойство обрастать неправдоподобными деталями. Но кем бы я была, если бы стала критиковать сказки и пытаться найти в них рациональное содержание. Нет уж, пусть сказка остается сказкой.
- И что теперь? – я вскинула голову и посмотрела на Дика.
- Не знаю, - покачал головой мужчина. – Но защитник всегда чувствует свою жрицу. И он обязан защищать ее ценой собственной жизни. Я почувствовал тебя еще на той дороге и едва не сошел с ума, когда ты уехала из управления вместе со стражами. Боялся, что не успею спасти, и ты пострадаешь.
- Со стражами?
- С мертвыми кровопийцами, которые не смогли достойно исполнить свой долг и теперь вынуждены вечно скитаться по нашему миру в поисках того, что им не удалось сберечь. Это они открыли врата в преисподнюю, это из-за стражей наш мир наводнили демоны.
- Я не понимаю? Вы сейчас имеете в виду Яна с Дэем? Почему мертвыми? Они вполне живые и…
- Девочка, - воскликнул Дик, подскакивая на ноги, - ты сама не понимаешь, о чем говоришь? Стражем можно стать, лишь только умерев и переродившись! А для того, чтобы жить, им нужна кровь. Теплая человеческая кровь, иначе они просто рассыплются прахом!
***
Боль. Безысходная, неизмеримая ничем. Во всей вселенной не было ничего похожего на ту пытку, что сейчас сосредоточилась в его теле. Она разрывала его на части, не позволяла ни скулить, ни метаться в агонии. Поглотила его целиком. Заставила забыть обо всем на свете. Была лишь она одна. Боль.
А еще холод. Могильный холод, что проникает в каждую клеточку тела, сковывает члены, вымораживает душу… эмоции… чувства… заставляет сердце биться все медленнее и медленнее…
Удар… еще удар…
Горький привкус крови во рту…
…Тогда была зима. Хрустел снег, смешанный с землей и щедро политый кровью. И Ян не мог пошевелиться. Он лежал на спине с закрытыми глазами и чувствовал приближение смерти. Было больно. Страшно. И немного смешно.
Смешно от того, что однажды он уже умирал. Вот так же лежал в темноте и ждал. Прислушивался к затихающим ударам сердца, ожидая того мига, когда оно ударит в последний раз. Самый страшный его кошмар, самая ужасная реальность.
Снег, щедро сдобренный кровью. Промозглый холод рассветного утра. Слабость и боль. Нет сил открыть глаза, невозможно пошевелиться. И горечь во рту.
Понимание того, что за ним идут. И погоня уже близко. Так близко, что, несмотря на слабость от ранений и потери крови, он слышит их шаги, тихие переговоры. Они приближаются. Еще немного и наткнуться прямо на него. И все закончится. Он, наконец, обретет покой.
Осталось немного.
- Святые покровители! – голос раздался совсем близко. Всего в двух шагах. И в нем не было злорадства из-за того, что добыча загнанна и уже никуда не денется. Не было предвкушения от предстоящей расправы и удовлетворения от удачной охоты – ничего этого не было. Зато была тревога. И страх… совсем немного. – Что здесь произошло?
Ян слабо застонал и попытался открыть глаза. Не получилось. Лишь только горечь во рту усилилась.
- Вы живы? Сударь? Сударь, вы живы? О, святые небеса, сколько же здесь крови!
Ян почувствовал прикосновения к своему лбу и все-таки заставил себя открыть глаза. Потратил на этот незамысловатый жест все силы, что еще остались в его искалеченном теле. Паладины, что шли по следу вот уже несколько суток знатно потрепали его в последней схватке. Честно признаться, Ян не мог себе представить, как именно ему удалось уйти от них. Искалеченный, обессиленный и обескровленный, он долго бежал по заснеженному ночному лесу, с каждым следующим шагом понимая, что его попытки спастись выглядят откровенно жалко. Паладины просто забавлялись. Не желали убивать его просто так. Хотели поразвлечься, устроить травлю и, в конце концов, просто лишить загнанного противника головы.
- Хвала всем святым, сударь, вы живы! – незнакомец, наткнувшийся на Яна в этом лесу, паладином не был.
Он был… монахом. Молоденьким, скорее всего вчерашним послушником. У него было круглое румяное лицо и ясные, как небо в безоблачный день, голубые глаза.
- Сударь, вы меня слышите? – тревога набежала на это открытое чело, слегка исказив черты.
- Пить… - вот и все, что Яну удалось произнести в ответ, а сердце, что еще мгновение назад собиралось перестать биться, застучало с новой силой. Глупое… ему, оказывается, совсем не хотелось умирать.
- Да-да, сейчас, - засуетился монах и, приговаривая, тут же принялся искать флягу с водой в складках своей рясы. – Вот так, - он помог Яну напиться, придерживая его голову. – Вам нужен лекарь. Вы сможете продержаться еще немного? Я позову на помощь и пригоню сюда подводу. Вас надо переместить…
- Нет! – это прозвучало слишком резко. Чересчур даже. Но Ян не мог себе позволить, чтобы о нем узнали. Тем более монахи. Не сейчас, когда он так слаб и практически беспомощен, а за ним по пятам идут ищейки инквизиции. Нет, отдаться на милость монахам – это прямой путь на костер.
- Но как же так? – растерялся этот монах. – Вы же не можете… вы… что вы делаете? – воскликнул он, хлопая ресницами, когда Ян попытался подняться. В голове стража сейчас была лишь одна мысль – если ему удастся добраться до шеи этого монаха, прокусить артерию и удалить жажду, он сможет выжить. И пусть одной жертвы – тем более такой неказистой – точно будет мало, чтобы залечить все раны нанесенные паладинами, но этого будет вполне достаточно, чтобы убраться из этого леска и затаиться до следующего заката.
Мысли о закате заставили Яна подняться на локтях, превозмогая слабость и боль, он вперился взглядом в горизонт – у него в запасе осталось совсем немного времени до рассвета: час, может чуть больше. А потом все – солнце довершит то, что начали паладины. Ян непроизвольно усмехнулся, что толку умереть и воскреснуть, переродившись, в чем смысл вечного существования и благой цели, если на самом деле ты жалок и слаб? Его обманули, когда обещали бессмертие и могущество, определенно обманули. Никто не удосужился рассказать, что в комплект с бессмертием, силой и скоростью идет жажда крови и возможность поджариться под лучами солнца.
- Сударь, - не сдавался монах, - вам не стоит шевелиться. У вас такие страшные раны. Их надо промыть и перевязать и, скорее всего, придется зашивать. Я смогу вам помочь, если вы не будете шевелиться. У меня есть травы, и мази… я умею лечить…
- В этом нет необходимости, - отмахнулся от его причитаний страж, стараясь сесть на пропитанном его же кровью снегу. – Помогите мне подняться.
- Вы с ума сошли! – монах всплеснул руками. – Какое подняться?! Вам не…
Но Ян не стал его слушать. Почти до хруста сжал тонкое, словно куриное крылышко плечо мальчишки, и попытался встать. Получилось не сразу, но ведь получилось.
И тут…
Рот наполнился слюной. Горечь стала просто нестерпимой. А этот звук… он становился все громче и громче. Завораживал, точно прекрасная мелодия, манящая за собой и обещающая все прелести рая. Пришлось сглотнуть и отвести глаза. Перестать дышать.
Удержаться от того, чтобы не попробовать крови этого мальчишки стало практически невозможно.
- Помоги мне, - слова вырвались сами. Яне не думал о том, что говорит и кому он об этом говорит. В тот момент, все, о чем он мог думать – это сладкий вкус человеческой крови во рту. Удержаться стоило неимоверных трудов. Но ему это удалось.
Мальчишка-монах помог ему. Привел в аббатство, где жил сам и спрятал в каморке позади кухни. Терпеливо делал перевязки и снабжал своего недобитого пациента едой, добытой втихаря на монастырской кухне, и восхищенно отмечал ускоренную регенерацию. А еще он никому не сказал о том, что спас умирающего в лесу. За одно только это, Ян был готов простить и постоянную болтовню и причитания, и разглагольствования о религии и душе.
Мальчишка был фанатичен. Он верил. Свято. Искренне. И почему-то стражу не хотелось посягать на эту его веру. Это казалось кощунством.
