Ян прожил в той подсобке три дня. Он почти полностью восстановился, но не смог вернуть себе утраченные вместе с кровопотерей способности. Калеб, монах-лекарь, нашедший его, навещал его по нескольку раз в день и проводил рядом каждую ночь.
Три ночи они говорили обо всем. Спорили до хрипоты, смеялись и злились друг на друга и… почти подружились.
Но Ян прекрасно понимал, что ему придется уйти, оставить этого светлого мальчишку. Он не имел права посягать на его свет и рушить его веру. И он бы ушел.
Дождался заката, собрался. Оставалось лишь выбраться за стены монастыря до тех пор, пока не завершиться вечерняя молитва и Калеб не придет проведать своего подопечного. Ничего не должно было помешать.
Паладины вошли в монастырь почти с закатом. Они шли по следу и трое суток кружили вокруг, пытаясь отыскать следы своей жертвы. За помощь стражу они предусматривали лишь одно наказание – смерть!
Когда закат отгорел и Ян выбрался из своего закутка, то первое, что он почувствовал – был запах крови. Сладкий, манящий, одуряющий запах крови, которым было пропитано все вокруг: и стены, и пол, и сам воздух. Паладины вынесли приговор и привели его в исполнение, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.
Тогда и проснулась сила Яна. Та самая сила, о существовании которой не подозревал даже он сам. Боевая омада непобедима. Паладины, сами по себе являются идеальными убийцами – охотниками на нечисть и нежить. А объединившись… Ни до того дня, ни после, Ян не слышал о том, что кто-то может в одиночку уничтожить омаду. А он смог.
Но не спас Калеба. Хотя и пытался, влил него столько своей крови, что хватило бы на перерождение десятка стражей. Но парнишка так и не открыл глаза. Его сердце не забилось, начиная новый цикл… Он умер за то, что спас стража. По крайней мере тогда Яну именно так и показалось…
Ян распахнул глаза и тут же зажмурился – потоки воды, ниспадающие с неба, заливали его распростертое на асфальте тело. Он глухо застонал и попытался приподняться. Не вышло. Слабость, боль, холод, сковавший все тело, - не позволяли пошевелиться. Все, что он смог – это повернуть голову, чтобы осмотреться.
Бой с паладинами закончился. Никто из омады не остался в живых. А Дэй?
Тревога за брата подстегнула стража и он, бормоча проклятия, все же смог приподняться, опираясь на согнутые в локтях руки. Плохо дело. Судя по ощущениям, у него сломано несколько ребер, проткнуто легкое, в теле застряли несколько пуль и левая нога вывернута под неестественным углом. Человек с такими повреждениями бы не выжил. Но Ян человеком не являлся. Уже пятьсот лет как…
Дэй лежал в нескольких шагах от брата. Без сознания. Перед тем, как отключиться он размозжил голову одному из паладинов – труп противника лежал рядом с ним.
Паладины были непревзойденно сильны и быстры. Они были лучшими воинами, которые только могли родиться на свет. Они были непобедимы… почти…
На самом деле, это стража нельзя убить огнестрельным оружием, нельзя свернуть шею или проткнуть сердце клинком, а вот паладина убить можно. Так же, как и любого смертного. Только беда в том, что подобраться к нему для этого практически невозможно. А так…
Ян хмыкнул, оглядываясь по сторонам. Регенерация началась, и тело ужасно чесалось, болело в тех местах, где срастающаяся плоть выталкивала наружу инородные частицы металла – пули, хрустели кости, вставая на место. Оставалось только надеяться, что они сами срастутся как положено и не придется потом ломать, чтобы соединить правильно.
Ян глубоко вздохнул и пару раз мотнул головой, отмахиваясь от заливающего лицо дождя. Сейчас ему жизненно необходимо утолить жажду и тогда дело с регенерацией пойдет куда быстрее. С возрастом, стражи утрачивают необходимость постоянно питаться кровью. Это в первые сто-сто пятьдесят лет после перерождения они испытывают постоянную жажду и ослабевают, если не могут ее утолить, скрываются от солнца, чтобы не рассыпаться прахом от губительных лучей ультрафиолета. А чем старше становится страж, тем меньше у него слабостей. Обычно. Не в той ситуации, когда твое тело напоминает решето, а кости выглядят так, словно побывали в мясорубке.
Шум приближающегося автомобиля Ян услышал задолго до того, как тот появился в пределах видимости и успел подготовиться.
Убрать следы битвы, уничтожить мертвые тела и свалить по-тихому с места происшествия прихватив с собой брата, Ян не успевал, а потому принял единственно верное решение в этой ситуации – притворился мертвым.
Ждать пришлось не слишком долго. Урчание мотора, визг шин и вот уже неизвестное авто затормозило неподалеку от того места, где все произошло. Ян надеялся только на то, что это не полиция – свидетелей произошедшего быть не должно, а Найтлинд слишком тихое место, чтобы власти проигнорировали исчезновение слуг закона. Найти не найдут и на них с братом не выйдут – в этом Ян был уверен, но убраться из города на какое-то время придется. А этого делать не хотелось. В Найтлинде было хорошо. Спокойно. И здесь они еще не успели наследить. До сего дня.
Из машины прямо под дождь вышла женщина. Ян заблаговременно принял такое положение, чтобы видеть происходящее с этой стороны и теперь наблюдал за неожиданной свидетельницей из-под ресниц, не дыша, чтобы не выдать себя заранее. Лет сорока или около того, красивая, ухоженная, в дорогом костюме, дама замерла около водительской двери и рассматривала открывшуюся перед нею картину с выражение крайнего ужаса на лице. Она прижала к губам тонкие пальцы с идеальным маникюром, словно пыталась сдержать крик, рвущийся из горла, затолкать его обратно, не пустить. Расширенные от ужаса глаза не отрывались от вида побоища, учиненного на этой дороге.
Словно сомнамбула она сделала шаг вперед, не обращая внимания на потоки воды, низвергающиеся с неба.
Шаг. Еще один.
Ян приготовился. Еще немного и эта женщина окажется от него на расстоянии прыжка. Надо лишь собрать последние силы, чтобы все получилось с первого раза.
Женщина приблизилась еще. Звук ее шагов скрадывал шум неутихающего дождя.
Ян напрягся. Он был слаб. Его изрешеченное пулями и пострадавшее в результате схватки тело слушалось плохо. Последние силы уходили на то, чтобы остановить кровотечение и начать сращивать ткани. Сил катастрофически не хватало, и он знал, что у него лишь один шанс. Один единственный.
Женщина приблизилась еще на пару шагов. На Яна она не смотрела. Ее глаза не отрывались от искореженных, окровавленных тел паладинов.
Еще шаг. Скрежетнула об асфальт металлическая набойка.
Ян взвился в воздух.
Несчастная жертва не успела закричать. Она даже не поняла, что произошло, лишь только за мгновение до того, как острые клыки стража впились в ее шею, слабо дернулась, а затем обвисла безвольно, словно тряпичная кукла.
Спустя несколько минут, Ян отшвырнул от себя ее безжизненное тело. Потянулся, разминаясь. Живительная сила теплой человеческой крови потекла по венам, наполняла его тело силой, каждый нерв звенел, словно натянутая струна, кожа на миг стала очень чувствительной, а затем все снова пришло в норму. Регенерация ускорилась, пройдет совсем немного времени и Ян полностью восстановится. Но ждать было нельзя.
Он не испытывал угрызений совести. Не жалел и не собирался предаваться раскаянию. Это была жизнь. Его жизнь. И его битва. И в этой битве он собирался выйти победителем, вопреки всему. А эта женщина, которая еще несколько минут назад жила, дышала, надеялась и чего-то ждала от жизни – всего лишь орудие для его победы, его способ выжить. Не она, так кто-нибудь другой. Какая разница? Она всего лишь человек. Все они всего лишь люди. Слабые, безвольные. Они рождаются и живут лишь только с единственной целью – умереть. Люди всегда умирают.
На то, чтобы убрать все следы недавней драки ушло всего несколько минут. Брат был запихан на заднее сидении покореженного автомобиля. Причем, в этот момент Ян больше всего жалел именно машину. Она и в самом деле была новой и еще не успела наскучить. А из-за пуль, выпущенных паладинами, ее придется сдать на металлолом. Объясняться с ремонтниками или страховой компанией, почему новенькое авто изрешечено пулями, не было никакого желания. Нет, можно было бы подослать с этим Дэя, но… проще приобрести новую машину, чем восстанавливать эту.
Мертвые тела он свалил в кучу в овраге вдоль обочины. Обе машины тоже отогнал туда же. А в следующее мгновение вспыхнул огонь. Для этого хватило одного лишь взгляда и большей части жизненных сил, что удалось восстановить, иссушив ту даму.
Это было единственное преимущество Яна перед другими стражами. Та самая его тайная сила, о которой не знал никто, кроме Дэя. Его способность управлять огнем.
Сын выгоревшей огненной ведьмы, Ян не мог унаследовать дар матери, пока был жив. Такова природа всех ведьм – они передают свои способности только дочерям. Мальчики же рождаются людьми. И живут, как обычные люди, если только не становятся стражами. Во время обращения в организме человека происходят необратимые процессы, усиливающие одни способности и полностью выжигающие другие. Именно из-за этого Дэй может влиять на окружающих людей и управлять их сознанием, а Ян… стал первым в истории этого мира огненным колдуном. И единственным.
Дожидаться пока огонь сделает свое дело, он не стал. Вернулся к машине. И спустя несколько секунд уже исчезал в сером мареве дождя. Ян знал, что огонь справится и уничтожит и автомобили и тела. Останется лишь несколько кучек пепла, но с ними разберется дождь. И он, конечно же, не увидел, того, что произошло на этой дороге спустя всего несколько минут.
Стоило автомобилю братьев скрыться из виду, как объятая огнем куча мертвых тел пошевелилась и та самая женщина, что стала источником силы для Яна выбралась из-под груды мертвых тел. Она вскочила на ноги и отбежала в сторону. Замерла на обочине, наблюдая за тем, как прогорают до основания две автомашины, как осыпаются пеплом тела мертвых паладинов. От ее изысканности и элегантности ничего не осталось. Изгвазданный в земле и саже костюм, щедро раскрашенный алыми потеками крови, которую не смог смыть даже ливень, растрепанные волосы, мокрыми сосульками облепившие лицо и плечи, отчетливо виднеющаяся на щеке ссадина, на шее – след от укуса, весь вид ее говорил о том, что она только что выбралась с того света. Впрочем, это нисколько не отличалось от истины.
Красивое лицо застыло словно маска, лишь только светлые глаза жили на нем своей отдельной жизнью. В них горела ненависть.
Дни в лесном домике тянулись невероятно медленно. Предоставленная самой себе, я впервые в жизни в полной мере почувствовала, что такое одиночество. Странно, но раньше, мне всегда хотелось, чтобы окружающие оставили меня в покое, испарились и позволили мне слушать голоса, что звучали в моей голове. Но этого не происходило. Сначала меня мучила своим присутствием тетя Агата и учителя, нанятые ею, затем воспитатели и доктора в интернате.
А вот когда мое желание осуществилось, оказалось, что полнейшее одиночество необычайно выматывает. За три дня, что я провела в лесном домике наедине с самой собой, едва выть не начала от безысходности.
Просветив меня в легенду возникновения Защитников, Дик показал, что и где находится и пробормотал нечто маловразумительное на предмет того, что ему срочно необходимо вернуться в город. Вроде как там у него остались какие-то нерешенные дела.
- Ты не пленница в этом доме, - говорил он, старательно отводя глаза, что наводило на мысли о том, что не так уж он и откровенен, как хочет казаться. – Но для тебя же будет безопаснее, если никто не узнает где ты. Не покидай пределов этого дома, пока я не вернусь. Еды здесь хватит, а все остальное я привезу, когда получится вырваться. И будь осторожна, мало ли что может произойти. Я потом себе не прощу, что не уберег.
- Тогда зачем уходите… уходишь? – он просил обращаться к нему по имени и на ты, но у меня еще плохо получалось. Было непривычно и казалось едва ли не кощунством возводить в ранг близкого человека того, кого я видела второй раз в жизни и почти совсем не знала. Его рассказ о том, как появились такие как он, Защитники, и то, что они призваны вечно служить жрицам, к коим меня причисляли, нисколько не вдохновил. Вот нисколечко.
Я не доверяла этому мужчине. Никому не доверяла, даже самой себе.
- Мне нужно в город, Дейзи, - вздохнул Дик, а я в очередной раз подумала о том, что так и не назвала ему своего настоящего имени, но все же не решилась исправить. Дейзи так Дейзи, какая в сущности разница, как он меня называет? – Нужно узнать, что происходит. Прощупать почву. Поговорить кое с кем. Стражи, опять-таки...
- Кто они такие? Стражи? – этот вопрос я задала ему не в первый раз, но Дик лишь мотнул головой.
- Эта история займет ни один час, если ее рассказывать целиком, -отговорился он. – А сейчас у меня нет времени. Надо посмотреть, что произошло. Да и потом… забудь о них. Паладины сильны сами по себе, а против полноценной боевой омады еще никто не выстоял. Их было всего двое. Они не выжили.
- И ты так спокойно говоришь об этом? – я едва не сорвалась на крик. В памяти еще были свежи впечатление, полученные на той дороге. Когда я смотрела, как братья вдвоем противостояли пятерке противников и готовилась к смерти в очередной раз за последние несколько дней. И пусть я не успела проникнуться ни к одному из них нежными чувствами, такое вот холодное пренебрежение относительно судьбы живых людей мне претило.
- Они враги, Дэйзи, - строго сказал Дик, открывая дверь и выходя из домика. – Все стражи – враги. Да они и не живые вовсе. Уже давно. Перерожденные. Мертвяки, которые существуют за счет того, что питаются человеческой кровью и жизнью. Так что не стоит переживать насчет них. Эриша своего не упустит, а их души и так получили второй шанс по воле Астарты.
И произнеся все это, Дик ушел, оставив меня в полном недоумении и, несмотря на свои слова, запер дверь, не оставив мне ключа. Так что выбраться я не могла, даже если бы и захотела. Нет, в случая чего, можно было бы разбить окно или попытаться найти выход иным путем, но смысла в побеге я не видела. Что мне делать за стенами этого домика? Куда пойти? Сомневаюсь, что отец будет рад, если я вдруг снова покажусь на его пороге, особенно после того, что учинила перед своим побегом.
Я ничего не понимала, не знала, что мне делать и как быть дальше. Чувствовала себя, как никогда, потерянной, никчемной и растерянной. Вся моя жизнь вдруг стала казаться искусственной, ненастоящей. У меня ведь на самом деле нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Может только тетя Агата, но и она вряд ли захочет принять участие в моей судьбе после всего, что я сотворила. Скорее уж сдаст меня если не отцу, то новым «воспитателям» в интернате.
В шкафу в единственной спальне я нашла кое-какую одежду, далеко не новую и, честно говоря, совершенно не подходящую по размеру, но это было не так уж и важно, учитывая, что меня все равно никто не мог здесь увидеть. Впрочем, подкатывая слишком длинные штанины огромных для меня мужских спортивных брюк, я с сожалением вспомнила пакеты с одеждой, оставленные в машине братьев. Недолго мне пришлось радоваться обновкам.
Три ночи они говорили обо всем. Спорили до хрипоты, смеялись и злились друг на друга и… почти подружились.
Но Ян прекрасно понимал, что ему придется уйти, оставить этого светлого мальчишку. Он не имел права посягать на его свет и рушить его веру. И он бы ушел.
Дождался заката, собрался. Оставалось лишь выбраться за стены монастыря до тех пор, пока не завершиться вечерняя молитва и Калеб не придет проведать своего подопечного. Ничего не должно было помешать.
Паладины вошли в монастырь почти с закатом. Они шли по следу и трое суток кружили вокруг, пытаясь отыскать следы своей жертвы. За помощь стражу они предусматривали лишь одно наказание – смерть!
Когда закат отгорел и Ян выбрался из своего закутка, то первое, что он почувствовал – был запах крови. Сладкий, манящий, одуряющий запах крови, которым было пропитано все вокруг: и стены, и пол, и сам воздух. Паладины вынесли приговор и привели его в исполнение, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.
Тогда и проснулась сила Яна. Та самая сила, о существовании которой не подозревал даже он сам. Боевая омада непобедима. Паладины, сами по себе являются идеальными убийцами – охотниками на нечисть и нежить. А объединившись… Ни до того дня, ни после, Ян не слышал о том, что кто-то может в одиночку уничтожить омаду. А он смог.
Но не спас Калеба. Хотя и пытался, влил него столько своей крови, что хватило бы на перерождение десятка стражей. Но парнишка так и не открыл глаза. Его сердце не забилось, начиная новый цикл… Он умер за то, что спас стража. По крайней мере тогда Яну именно так и показалось…
Ян распахнул глаза и тут же зажмурился – потоки воды, ниспадающие с неба, заливали его распростертое на асфальте тело. Он глухо застонал и попытался приподняться. Не вышло. Слабость, боль, холод, сковавший все тело, - не позволяли пошевелиться. Все, что он смог – это повернуть голову, чтобы осмотреться.
Бой с паладинами закончился. Никто из омады не остался в живых. А Дэй?
Тревога за брата подстегнула стража и он, бормоча проклятия, все же смог приподняться, опираясь на согнутые в локтях руки. Плохо дело. Судя по ощущениям, у него сломано несколько ребер, проткнуто легкое, в теле застряли несколько пуль и левая нога вывернута под неестественным углом. Человек с такими повреждениями бы не выжил. Но Ян человеком не являлся. Уже пятьсот лет как…
Дэй лежал в нескольких шагах от брата. Без сознания. Перед тем, как отключиться он размозжил голову одному из паладинов – труп противника лежал рядом с ним.
Паладины были непревзойденно сильны и быстры. Они были лучшими воинами, которые только могли родиться на свет. Они были непобедимы… почти…
На самом деле, это стража нельзя убить огнестрельным оружием, нельзя свернуть шею или проткнуть сердце клинком, а вот паладина убить можно. Так же, как и любого смертного. Только беда в том, что подобраться к нему для этого практически невозможно. А так…
Ян хмыкнул, оглядываясь по сторонам. Регенерация началась, и тело ужасно чесалось, болело в тех местах, где срастающаяся плоть выталкивала наружу инородные частицы металла – пули, хрустели кости, вставая на место. Оставалось только надеяться, что они сами срастутся как положено и не придется потом ломать, чтобы соединить правильно.
Ян глубоко вздохнул и пару раз мотнул головой, отмахиваясь от заливающего лицо дождя. Сейчас ему жизненно необходимо утолить жажду и тогда дело с регенерацией пойдет куда быстрее. С возрастом, стражи утрачивают необходимость постоянно питаться кровью. Это в первые сто-сто пятьдесят лет после перерождения они испытывают постоянную жажду и ослабевают, если не могут ее утолить, скрываются от солнца, чтобы не рассыпаться прахом от губительных лучей ультрафиолета. А чем старше становится страж, тем меньше у него слабостей. Обычно. Не в той ситуации, когда твое тело напоминает решето, а кости выглядят так, словно побывали в мясорубке.
Шум приближающегося автомобиля Ян услышал задолго до того, как тот появился в пределах видимости и успел подготовиться.
Убрать следы битвы, уничтожить мертвые тела и свалить по-тихому с места происшествия прихватив с собой брата, Ян не успевал, а потому принял единственно верное решение в этой ситуации – притворился мертвым.
Ждать пришлось не слишком долго. Урчание мотора, визг шин и вот уже неизвестное авто затормозило неподалеку от того места, где все произошло. Ян надеялся только на то, что это не полиция – свидетелей произошедшего быть не должно, а Найтлинд слишком тихое место, чтобы власти проигнорировали исчезновение слуг закона. Найти не найдут и на них с братом не выйдут – в этом Ян был уверен, но убраться из города на какое-то время придется. А этого делать не хотелось. В Найтлинде было хорошо. Спокойно. И здесь они еще не успели наследить. До сего дня.
Из машины прямо под дождь вышла женщина. Ян заблаговременно принял такое положение, чтобы видеть происходящее с этой стороны и теперь наблюдал за неожиданной свидетельницей из-под ресниц, не дыша, чтобы не выдать себя заранее. Лет сорока или около того, красивая, ухоженная, в дорогом костюме, дама замерла около водительской двери и рассматривала открывшуюся перед нею картину с выражение крайнего ужаса на лице. Она прижала к губам тонкие пальцы с идеальным маникюром, словно пыталась сдержать крик, рвущийся из горла, затолкать его обратно, не пустить. Расширенные от ужаса глаза не отрывались от вида побоища, учиненного на этой дороге.
Словно сомнамбула она сделала шаг вперед, не обращая внимания на потоки воды, низвергающиеся с неба.
Шаг. Еще один.
Ян приготовился. Еще немного и эта женщина окажется от него на расстоянии прыжка. Надо лишь собрать последние силы, чтобы все получилось с первого раза.
Женщина приблизилась еще. Звук ее шагов скрадывал шум неутихающего дождя.
Ян напрягся. Он был слаб. Его изрешеченное пулями и пострадавшее в результате схватки тело слушалось плохо. Последние силы уходили на то, чтобы остановить кровотечение и начать сращивать ткани. Сил катастрофически не хватало, и он знал, что у него лишь один шанс. Один единственный.
Женщина приблизилась еще на пару шагов. На Яна она не смотрела. Ее глаза не отрывались от искореженных, окровавленных тел паладинов.
Еще шаг. Скрежетнула об асфальт металлическая набойка.
Ян взвился в воздух.
Несчастная жертва не успела закричать. Она даже не поняла, что произошло, лишь только за мгновение до того, как острые клыки стража впились в ее шею, слабо дернулась, а затем обвисла безвольно, словно тряпичная кукла.
Спустя несколько минут, Ян отшвырнул от себя ее безжизненное тело. Потянулся, разминаясь. Живительная сила теплой человеческой крови потекла по венам, наполняла его тело силой, каждый нерв звенел, словно натянутая струна, кожа на миг стала очень чувствительной, а затем все снова пришло в норму. Регенерация ускорилась, пройдет совсем немного времени и Ян полностью восстановится. Но ждать было нельзя.
Он не испытывал угрызений совести. Не жалел и не собирался предаваться раскаянию. Это была жизнь. Его жизнь. И его битва. И в этой битве он собирался выйти победителем, вопреки всему. А эта женщина, которая еще несколько минут назад жила, дышала, надеялась и чего-то ждала от жизни – всего лишь орудие для его победы, его способ выжить. Не она, так кто-нибудь другой. Какая разница? Она всего лишь человек. Все они всего лишь люди. Слабые, безвольные. Они рождаются и живут лишь только с единственной целью – умереть. Люди всегда умирают.
На то, чтобы убрать все следы недавней драки ушло всего несколько минут. Брат был запихан на заднее сидении покореженного автомобиля. Причем, в этот момент Ян больше всего жалел именно машину. Она и в самом деле была новой и еще не успела наскучить. А из-за пуль, выпущенных паладинами, ее придется сдать на металлолом. Объясняться с ремонтниками или страховой компанией, почему новенькое авто изрешечено пулями, не было никакого желания. Нет, можно было бы подослать с этим Дэя, но… проще приобрести новую машину, чем восстанавливать эту.
Мертвые тела он свалил в кучу в овраге вдоль обочины. Обе машины тоже отогнал туда же. А в следующее мгновение вспыхнул огонь. Для этого хватило одного лишь взгляда и большей части жизненных сил, что удалось восстановить, иссушив ту даму.
Это было единственное преимущество Яна перед другими стражами. Та самая его тайная сила, о которой не знал никто, кроме Дэя. Его способность управлять огнем.
Сын выгоревшей огненной ведьмы, Ян не мог унаследовать дар матери, пока был жив. Такова природа всех ведьм – они передают свои способности только дочерям. Мальчики же рождаются людьми. И живут, как обычные люди, если только не становятся стражами. Во время обращения в организме человека происходят необратимые процессы, усиливающие одни способности и полностью выжигающие другие. Именно из-за этого Дэй может влиять на окружающих людей и управлять их сознанием, а Ян… стал первым в истории этого мира огненным колдуном. И единственным.
Дожидаться пока огонь сделает свое дело, он не стал. Вернулся к машине. И спустя несколько секунд уже исчезал в сером мареве дождя. Ян знал, что огонь справится и уничтожит и автомобили и тела. Останется лишь несколько кучек пепла, но с ними разберется дождь. И он, конечно же, не увидел, того, что произошло на этой дороге спустя всего несколько минут.
Стоило автомобилю братьев скрыться из виду, как объятая огнем куча мертвых тел пошевелилась и та самая женщина, что стала источником силы для Яна выбралась из-под груды мертвых тел. Она вскочила на ноги и отбежала в сторону. Замерла на обочине, наблюдая за тем, как прогорают до основания две автомашины, как осыпаются пеплом тела мертвых паладинов. От ее изысканности и элегантности ничего не осталось. Изгвазданный в земле и саже костюм, щедро раскрашенный алыми потеками крови, которую не смог смыть даже ливень, растрепанные волосы, мокрыми сосульками облепившие лицо и плечи, отчетливо виднеющаяся на щеке ссадина, на шее – след от укуса, весь вид ее говорил о том, что она только что выбралась с того света. Впрочем, это нисколько не отличалось от истины.
Красивое лицо застыло словно маска, лишь только светлые глаза жили на нем своей отдельной жизнью. В них горела ненависть.
Глава 10.
Дни в лесном домике тянулись невероятно медленно. Предоставленная самой себе, я впервые в жизни в полной мере почувствовала, что такое одиночество. Странно, но раньше, мне всегда хотелось, чтобы окружающие оставили меня в покое, испарились и позволили мне слушать голоса, что звучали в моей голове. Но этого не происходило. Сначала меня мучила своим присутствием тетя Агата и учителя, нанятые ею, затем воспитатели и доктора в интернате.
А вот когда мое желание осуществилось, оказалось, что полнейшее одиночество необычайно выматывает. За три дня, что я провела в лесном домике наедине с самой собой, едва выть не начала от безысходности.
Просветив меня в легенду возникновения Защитников, Дик показал, что и где находится и пробормотал нечто маловразумительное на предмет того, что ему срочно необходимо вернуться в город. Вроде как там у него остались какие-то нерешенные дела.
- Ты не пленница в этом доме, - говорил он, старательно отводя глаза, что наводило на мысли о том, что не так уж он и откровенен, как хочет казаться. – Но для тебя же будет безопаснее, если никто не узнает где ты. Не покидай пределов этого дома, пока я не вернусь. Еды здесь хватит, а все остальное я привезу, когда получится вырваться. И будь осторожна, мало ли что может произойти. Я потом себе не прощу, что не уберег.
- Тогда зачем уходите… уходишь? – он просил обращаться к нему по имени и на ты, но у меня еще плохо получалось. Было непривычно и казалось едва ли не кощунством возводить в ранг близкого человека того, кого я видела второй раз в жизни и почти совсем не знала. Его рассказ о том, как появились такие как он, Защитники, и то, что они призваны вечно служить жрицам, к коим меня причисляли, нисколько не вдохновил. Вот нисколечко.
Я не доверяла этому мужчине. Никому не доверяла, даже самой себе.
- Мне нужно в город, Дейзи, - вздохнул Дик, а я в очередной раз подумала о том, что так и не назвала ему своего настоящего имени, но все же не решилась исправить. Дейзи так Дейзи, какая в сущности разница, как он меня называет? – Нужно узнать, что происходит. Прощупать почву. Поговорить кое с кем. Стражи, опять-таки...
- Кто они такие? Стражи? – этот вопрос я задала ему не в первый раз, но Дик лишь мотнул головой.
- Эта история займет ни один час, если ее рассказывать целиком, -отговорился он. – А сейчас у меня нет времени. Надо посмотреть, что произошло. Да и потом… забудь о них. Паладины сильны сами по себе, а против полноценной боевой омады еще никто не выстоял. Их было всего двое. Они не выжили.
- И ты так спокойно говоришь об этом? – я едва не сорвалась на крик. В памяти еще были свежи впечатление, полученные на той дороге. Когда я смотрела, как братья вдвоем противостояли пятерке противников и готовилась к смерти в очередной раз за последние несколько дней. И пусть я не успела проникнуться ни к одному из них нежными чувствами, такое вот холодное пренебрежение относительно судьбы живых людей мне претило.
- Они враги, Дэйзи, - строго сказал Дик, открывая дверь и выходя из домика. – Все стражи – враги. Да они и не живые вовсе. Уже давно. Перерожденные. Мертвяки, которые существуют за счет того, что питаются человеческой кровью и жизнью. Так что не стоит переживать насчет них. Эриша своего не упустит, а их души и так получили второй шанс по воле Астарты.
И произнеся все это, Дик ушел, оставив меня в полном недоумении и, несмотря на свои слова, запер дверь, не оставив мне ключа. Так что выбраться я не могла, даже если бы и захотела. Нет, в случая чего, можно было бы разбить окно или попытаться найти выход иным путем, но смысла в побеге я не видела. Что мне делать за стенами этого домика? Куда пойти? Сомневаюсь, что отец будет рад, если я вдруг снова покажусь на его пороге, особенно после того, что учинила перед своим побегом.
Я ничего не понимала, не знала, что мне делать и как быть дальше. Чувствовала себя, как никогда, потерянной, никчемной и растерянной. Вся моя жизнь вдруг стала казаться искусственной, ненастоящей. У меня ведь на самом деле нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Может только тетя Агата, но и она вряд ли захочет принять участие в моей судьбе после всего, что я сотворила. Скорее уж сдаст меня если не отцу, то новым «воспитателям» в интернате.
В шкафу в единственной спальне я нашла кое-какую одежду, далеко не новую и, честно говоря, совершенно не подходящую по размеру, но это было не так уж и важно, учитывая, что меня все равно никто не мог здесь увидеть. Впрочем, подкатывая слишком длинные штанины огромных для меня мужских спортивных брюк, я с сожалением вспомнила пакеты с одеждой, оставленные в машине братьев. Недолго мне пришлось радоваться обновкам.
