— Нет, Юна Марковна. Я буду иметь в виду, извините.
— Тогда будь добра, сходи на рынок за травами для новых настоев.
Помявшись, Лёза взяла со стула свой мешочек с личными вещами и вышла из кабинета. Как только её шаги стихли, Юна обратилась к Софии.
— Спрячь эту баночку и никому не показывай. Разве она тебя не предупредила? Так... Стало быть, ты с нами в понедельник?
Пациентка непонимающе смотрела на доктора. В этот момент София почему-то ощутила себя глупой.
— Говори, не бойся. Нас никто не услышит.
— О чём, Юна Марковна?
Морщины на лице доктора Рубинштейн стали глубже, её лоб нахмурился, а уголки губ опустились вниз.
— Тебе разве не Тами дала эту мазь? — перешла на шёпот Юна.
— Нет. Юна Марковна, что это?!
— Так… — хозяйка кабинета засуетилась и начала нервно перебирать склянки на столе. — Я спутала тебя с другой пациенткой. Иди. Иди!
Женщине не удавалось скрыть подступающую панику. Она явно сказала что-то лишнее и теперь пыталась отвлечь своё внимание и внимание Софии на что-то ещё.
— Ухожу… — София попятилась назад и едва не опрокинула металлическую этажерку со стеклянными баночками. Та пошатнулась, и высокий стакан, набитый бумажными салфетками, полетел на пол. Звон стекла невидимой волной прокатился по душным коридорам клиники. Девушка принялась извиняться, нащупывая руками ручку двери.
— Да что же ты, неуклюжая!
— Простите! — одними губами проговорила София, исчезая за дверью.
До возвращения на рабочее место у девушки был почти час. В кармане лежала кучка жетонов — Миро дал их супруге на случай, если той выпишут лекарства, не включенные в обязательное медобеспечение граждан Онштадтской республики. Звеня ими на ходу, София шла на рынок. Но даже оказавшись там, среди прилавков с платьями из штор и витрин с козинаками и сыром, она не могла перестать думать о произошедшем.
Для чего нужна воскресная мазь и почему она так называется? Что должно было произойти в понедельник? В какие дела, чёрт возьми, суёт свой нос Тами?
За четыре жетона София купила черничный пряник и отошла в сторону, чтобы не мешать людскому потоку. Она сразу заметила человека, одетого не по погоде: в жару секретарь Головы Баев был одет в кожаную куртку и сапоги. Этот некрасивый на лицо, но обладающий красноречием человек, остановился напротив сырной лавки. Вешалка с занавесками из крапивы скрыла девушку, поэтому секретарь не обратил на неё внимания.
— Господин Просвирин, вы и ваше производство попали в новый Указ Президента Республики. Можем мы отойти вглубь вашей палатки, чтобы поговорить?
Усатый старичок поправил очки на носу. Он был вынужден пригласить незваного гостя присесть под крышу палатки, чтобы выслушать его.
— Итак, господин Просвирин, с завтрашнего дня тридцать процентов вашей продукции будет удерживаться в пользу государства в связи с неблагоприятной ситуацией в сфере продовольствия.
— Бог с вами, господин Секретарь! — вздрогнул старик в лёгкой красной кофте. — Месяц назад вы стали удерживать двадцать, теперь уже тридцать! Позвольте напомнить: у меня свои коровы, свои козы. Своя домашняя фабрика и даже комбикорм я покупаю на свои деньги! Я вам не завод “Онштадтская сыроварня!”.
— Ваше счастье, что вы не сыроварня, — секретарь закинул ногу на ногу, сидя на раскладном стульчике. — Тогда с вас бы удерживали половину. Собственно, я сказал всё, что хотел. Попрошу вас подписать документ о том, что вы проинформированы, и… подписку о неразглашении.
Порывшись в чёрной папке, секретарь достал оттуда два листа бумаги и ручку. Он не сразу заметил, что сыровар застыл на своём месте, схватившись за голову.
— Прошу вас, господин Просвирин! Мы же не грабим вас. Республика готовится поддержать своих граждан в, так сказать, непростой период. Думаю, вы без лишних слов знаете, в какой. Вы подписали? Нет? Ну же, прошу вас! Вот так, отлично! Благодарю вас! И кстати… — секретарь встал со стула, хрустнув коленями, и осмотрелся. — Томатный сыр у вас — объедение!
Когда секретарь вышел из палатки и пошёл к центру рынка, Софии пришлось спрятаться за куском крапивной ткани, чтобы никто не обнаружил её. Выждав несколько секунд, она незаметно вышла на дорожку и поспешила в цех.
Миро видел, что София, бывшая когда-то центром жизни в его суровом солдатском доме, отдаляется. Тами при это вполне уверенно укрепляла свои позиции, и Новак уже почти не думал, что нужно этому препятствовать. У Софии был выбор. Миро понимал, что он относится к Софии совсем не так, как другие военные к своим жёнам. Раньше, когда Софии что-то не нравилось, от отказывался от этого. Её направили по распределению на поля, но девушка воспротивилась: там жарко и опасно. Пара дней — и вот уже Софию устроили в ткацкий цех рядом с домом. Жёстко спать на деревянной кровати? Миро за час до рассвета принёс ей новый матрас, который купил из-под прилавка у мебельщика Иванова за сто жетонов. Всё, что требовалось от Софии, это принять формальность — вторую жену Миро. Но если прежде счастливая рыжеволосая хохотушка решила вечно обижаться, Миро был бессилен.
В один из вечеров он попросил девушек собраться за одним столом на кухне. Тами приготовила травяной чай — чёрный и зелёный, который продавался на каждом углу в пандемии, закончился ещё десять лет назад. В городе были большие запасы, но однажды ураган сорвал угол крыши склада и намочил деревянные коробки.
— В общем, — начал Новак. — Ближе к концу июля всем нам дают семейные отпуска. Тами, поясню: на одну семью выделяются нерабочие дни, по семь на каждого человека. Похоже, в этом году их число сократят до трёх дней.
— Я и трём дням рада буду, — улыбнулась и опустила взгляд Тами. София сурово посмотрела на неё, но никто этого не заметил.
— Этого следовало ожидать, — равнодушно сказала она.
— Я пока ещё точно не знаю, — Миро сложил руки в замок, глядя, как из чашки с чаем поднимается к потолку пар.
— Когда узнаешь?
— В понедельник вечером будет военный совет. Пока не объявляли, но объявят. Как обычно — внезапно и почти под самый отбой.
— Понятно, — вдруг слегка напряглась и тут же расправила плечи София. Она метнула взгляд на Тами испросила:
— А ты что вечером в понедельник делать будешь?
Словно статуя, Тами сидела и не шевелилась. Лишь подрагивание мышц лица выдавало её беспокойство.
— Если не буду работать, то пойду на кухню.
София изучила тактику соперницы. Она говорила так, чтобы угождать Миро. А когда он рядом — Тами ничего не грозит, даже если София будет в ярости и попытается разорвать брюнетку на куски.
— Ладно, пойду перекурю с соседом, — Новак взял с собой чашку чая и пошёл к выходу из дома. Уже на крыльце его догнала София.
— Миро, есть разговор с глазу на глаз.
В последние дни отношения оказались так натянуты, что в благополучный исход такого разговора не верилось от слова совсем. Новак посмотрел на жену снисходительно, но без неприязни.
— Хорошо. Я тебя слушаю.
Свет из окна падал на лицо Миро, и отчего-то он казался моложе. Оранжевые блики играли в его глазах почти как тогда, на пляже, когда он принёс из города кучу ненужных украшений и торговался за них с девочками. Хулиган Миро. Красавец Миро.
— Это насчёт Тами. У меня есть предчувствие, что она от тебя что-то скрывает.
— У меня тоже, — неожиданно сказал Новак, но его дальнейшие слова разбили ощущение взаимопонимания у Софии. — Она в нашем доме всего три недели, и явно ещё не привыкла к нам. Ещё и ты так недоброжелательно относишься к ней, так что да, пожалуй, она закрывается. Это всё, о чём ты хотела сказать?
— Я не об этом, Миро!
— А о чём?
— У Тами явно какой-то нехороший план. Я видела у неё странные тюбики в вещах, а ещё она о чём-то общается с доктором Рубинштейн.
— Да, чёрт побери! — перебил муж. — Тами общается с доктором Рубинштейн, потому что она беременна.
— Что?
— Да, София. Мы вместе с Тами были у доктора. Прости, но я хочу, чтобы она родила здорового ребёнка, раз этого не сделала ты.
Не говоря ни одного грубого слова, Миро втоплат Софию в грязь. Напомнил ей, что она бесполезна. Для него, для Онштадтской республики, для всего человечества, которое отчаянно борется за жизнь. Кашлянув, Новак спустился с крыльца и зашагал в сторону дома Дмитрия. София не знала, сколько она стояла как истукан со слезами на глазах, стараясь даже не всхлипывать громко. Лишь когда дружинники появились в конце улицы, она развернулась и вбежала в дом, зарылась в одеяло на супружеской кровати и принялась громко реветь. Ей было плевать, слышит ли это Тами. Та уже чувствовала себя победительницей, куда уж ниже падать Софии?
Она не расслышала, как в темноте открылась дверь и худая фигура вплыла в комнату. Если бы не круглое старое зеркало, София не заметила бы стоящую над ней Тами.
— Чего тебе нужно?! — девушка вскочила с постели и поспешила включить точную лампу. — Тебя стучать не учили там, где тебя черти носили всю твою жизнь?!
В эти минуты из Софии лилась бурными потоками вся накопленная обида на конкурентку. В них вливались ручьи разочарования в Миро и всём Онштадте.
— София, послушай…
— Послушать тебя?! Что ты можешь мне сказать, необразованная глупая девица! Видит Бог, я бы не злилась на тебя, будь ты мне посторонним человеком, но нет! Тебя занесло на наш остров, а теперь и в койку к моему мужу!
— София, я не просто так здесь, — едва успела произнести Тами. Если бы не её привычка говорить громко, перебить собеседницу ей бы не удалось.
— Что?
— Я хочу тебе помочь.
— Ты уже мою жизнь превратила в кошмар, а теперь помощь предлагаешь? Или это издёвка?
— Дура! Выслушай меня!
После этих слов Тами уже не казалась безобидной краснопаспортисткой-прачкой. София смотрела на неё снизу вверх и не могла понять, в чём дело.
— Ты бредишь.
— Нет. У нас не так много времени. София, я не планировала с тобой об этом говорить, но так будет лучше, — Тами заперла спальню изнутри и присела на уголок кровати. — Послушай, я хочу предложить тебе кое-что. У меня есть возможность тебе помочь. Но обещай, что если ты не согласишься, то и мне мешать не станешь.
— Говори уже! — вытерла слёзы София. Ей всё ещё было неприятно сидеть так близко к сопернице.
— Дай мне обещание. София, я не заставлю тебя жалеть о том, что ты услышишь. Отказаться ты сможешь всегда, а вот по-другому жить…
— Ладно. Если речь не идёт о том, чтобы кого-то убить, то говори.
Когда Миро подошёл к своему дому, внутри было тихо и темно. Он решил, что обе жены уже давно спят. София, должно быть, ночует одна в крохотной комнатке, а Тами — в его спальне. Под ногами бойца скрипел дощатый пол. Плита на кухне давно остыла, а холодильная камера едва гудела, сберегая внутри банку творога, несколько яблок и картофельное пюре. Подойдя к двери в свою комнату, Миро сначала решил постучать, а потом передумал: допустим, Тами переодевается, но и что с того? Он уже давно изучил её тело, и, более того, знал, что внутри него зародилась новая жизнь.
Резко открыв дверь, боец увидел Тами. Она не ждала его, вопреки ожиданиям, а крепко спала на своей половине кровати. Раньше там всегда лежала София.
Все выходные небо было ясным, а температура на солнце словно и не собиралась снижаться. Пляж открывался с самого утра, чтобы жители Онштадта не сошли с ума от запредельных температур. К удивлению Миро, Тами и София согласились пойти туда вместе с ним. Разумеется, холодок между девушками он прекрасно ощущал, но начал верить, что скоро его девушки полюбят друг друга, как родные сёстры, и дом больше не будет местом повышенной враждебности и ссор.
Киоск с прохладительными напитками торговал только питьевой водой и лимонадом на травах. Когда там последний раз были фруктовые напитки, никто уже не помнил. По рекомендации врачей рядом с берегом установили несколько шатров, чтобы люди могли защититься от солнца. Юна Марковна повторяла, что кремов с солнцезащитными фильтрами больше нет, а ожоги и тепловые удары оборачиваются головной болью в прямом и переносном смысле на долгие недели. Ближе в обеду подтянулся Хорст со своей семьей, но малыш Шурик не смог долго выносить жару. Его отец пожертвовал последним настоящим выходным, так как знал: в понедельник, то есть на следующий день, состоится военный совет. Ничего хорошего это не предвещало, особенно для бойцов Республики.
Вечером Новак пришёл на рынок почти перед самым закрытием. Он с трудом уговорил торговку тканями продать ему два платка — одинаково дорогих и одинаково красивых. Для Тами и Софии. Голова не зря говорил, что мужчина должен дрессировать своих жён, и если они ведут себя хорошо, это надо поощрять.
Когда он шёл по темным улицам в сторону дома и держал в руках свёрток с подарками, вдалеке снова раздался гул. Он всегда был внезапным, как сирена. От него веяло одновременно и угрозой, и тревогой. А ещё он завораживал. Возможно, потому, что никто не понимал, какова природа этого ужасного звука, и каждый рисовал его источник в своём воображении. Но было на этот раз кое-что, что привлекло внимание Новака.
Время. Нечто издавало звук примерно вдвое дольше, чем обычно. В какой-то момент, когда прошло уже секунд семнадцать, боец решил, что на этот раз адский металлический рёв не прекратится. Но он стих. И сделал это не резко, как раньше, а плавно. Будто всё это время из лёгких некоего чудовища выходил воздух, и вот он кончился, и существо едва сдержалось, чтобы не прокашляться.
— Испугались? — спросил Миро девушек, когда пришёл домой.
— Гул дольше был, чем обычно, — прильнула к окну София, словно ожидала увидеть, что именно ревёт по ночам где-то на большой земле.
— Разве? — смутилась Тами, которая протирала стол после готовки.
— Да, почти вдвое, — сказал Миро и собрался вручать девушкам платки. Но с кого начать?
Стол ему и помог: Новак просто выложил два подарка на поверхность и коротко скомандовал:
— Примеряйте.
София пошла наряжаться в спальню, а Тами — в ванную. На кухню они вышли почти одновременно. Миро опасался, что этот момент их перемирия окажется редкостью, что это лишь сейчас они с интересом разглядывают друг друга, не стараясь соревноваться (или делая вид, что не стараются). Его жёны были совершенно разными. Веснушки Софии напоминали солнце, а бледная матовая кожа Тами — первый снег. В тот миг Миро решил про себя, что если девушки смогут подружится, ему вполне хватит и их. К чёрту третью жену, когда мир так хрупок. Ещё одну операцию по перемирию он не осилит.
В эту ночь он попросил Софию прийти к нему в спальню. Снова ощущая его поцелуи и объятия, снова ощущая его умеренную грубость и страсть, София убеждала себя, что поступает правильно. Что она не зря согласилась помочь завтра Тами. Простит ли её Республика, если всё вскроется? Девушка не хотела об этом думать. Республика заставила её сожительствовать в одном доме с другой женщиной. Это придумал не Миро. Всё, что она завтра сделает, она сделает ради него, ради их любви и возможности быть с ним.
Без посторонних.
Секретарь Баев неуклюже вбежал в зал, где уже собрались все офицеры, а также Голова Яков и Президент Егоров. Людей было заметно больше, чем обычно, так как военный совет предполагал присутствие руководителей всех блоков и отделений.
— Тогда будь добра, сходи на рынок за травами для новых настоев.
Помявшись, Лёза взяла со стула свой мешочек с личными вещами и вышла из кабинета. Как только её шаги стихли, Юна обратилась к Софии.
— Спрячь эту баночку и никому не показывай. Разве она тебя не предупредила? Так... Стало быть, ты с нами в понедельник?
Пациентка непонимающе смотрела на доктора. В этот момент София почему-то ощутила себя глупой.
— Говори, не бойся. Нас никто не услышит.
— О чём, Юна Марковна?
Морщины на лице доктора Рубинштейн стали глубже, её лоб нахмурился, а уголки губ опустились вниз.
— Тебе разве не Тами дала эту мазь? — перешла на шёпот Юна.
— Нет. Юна Марковна, что это?!
— Так… — хозяйка кабинета засуетилась и начала нервно перебирать склянки на столе. — Я спутала тебя с другой пациенткой. Иди. Иди!
Женщине не удавалось скрыть подступающую панику. Она явно сказала что-то лишнее и теперь пыталась отвлечь своё внимание и внимание Софии на что-то ещё.
— Ухожу… — София попятилась назад и едва не опрокинула металлическую этажерку со стеклянными баночками. Та пошатнулась, и высокий стакан, набитый бумажными салфетками, полетел на пол. Звон стекла невидимой волной прокатился по душным коридорам клиники. Девушка принялась извиняться, нащупывая руками ручку двери.
— Да что же ты, неуклюжая!
— Простите! — одними губами проговорила София, исчезая за дверью.
До возвращения на рабочее место у девушки был почти час. В кармане лежала кучка жетонов — Миро дал их супруге на случай, если той выпишут лекарства, не включенные в обязательное медобеспечение граждан Онштадтской республики. Звеня ими на ходу, София шла на рынок. Но даже оказавшись там, среди прилавков с платьями из штор и витрин с козинаками и сыром, она не могла перестать думать о произошедшем.
Для чего нужна воскресная мазь и почему она так называется? Что должно было произойти в понедельник? В какие дела, чёрт возьми, суёт свой нос Тами?
За четыре жетона София купила черничный пряник и отошла в сторону, чтобы не мешать людскому потоку. Она сразу заметила человека, одетого не по погоде: в жару секретарь Головы Баев был одет в кожаную куртку и сапоги. Этот некрасивый на лицо, но обладающий красноречием человек, остановился напротив сырной лавки. Вешалка с занавесками из крапивы скрыла девушку, поэтому секретарь не обратил на неё внимания.
— Господин Просвирин, вы и ваше производство попали в новый Указ Президента Республики. Можем мы отойти вглубь вашей палатки, чтобы поговорить?
Усатый старичок поправил очки на носу. Он был вынужден пригласить незваного гостя присесть под крышу палатки, чтобы выслушать его.
— Итак, господин Просвирин, с завтрашнего дня тридцать процентов вашей продукции будет удерживаться в пользу государства в связи с неблагоприятной ситуацией в сфере продовольствия.
— Бог с вами, господин Секретарь! — вздрогнул старик в лёгкой красной кофте. — Месяц назад вы стали удерживать двадцать, теперь уже тридцать! Позвольте напомнить: у меня свои коровы, свои козы. Своя домашняя фабрика и даже комбикорм я покупаю на свои деньги! Я вам не завод “Онштадтская сыроварня!”.
— Ваше счастье, что вы не сыроварня, — секретарь закинул ногу на ногу, сидя на раскладном стульчике. — Тогда с вас бы удерживали половину. Собственно, я сказал всё, что хотел. Попрошу вас подписать документ о том, что вы проинформированы, и… подписку о неразглашении.
Порывшись в чёрной папке, секретарь достал оттуда два листа бумаги и ручку. Он не сразу заметил, что сыровар застыл на своём месте, схватившись за голову.
— Прошу вас, господин Просвирин! Мы же не грабим вас. Республика готовится поддержать своих граждан в, так сказать, непростой период. Думаю, вы без лишних слов знаете, в какой. Вы подписали? Нет? Ну же, прошу вас! Вот так, отлично! Благодарю вас! И кстати… — секретарь встал со стула, хрустнув коленями, и осмотрелся. — Томатный сыр у вас — объедение!
Когда секретарь вышел из палатки и пошёл к центру рынка, Софии пришлось спрятаться за куском крапивной ткани, чтобы никто не обнаружил её. Выждав несколько секунд, она незаметно вышла на дорожку и поспешила в цех.
Глава 5. У меня есть предчувствие
Миро видел, что София, бывшая когда-то центром жизни в его суровом солдатском доме, отдаляется. Тами при это вполне уверенно укрепляла свои позиции, и Новак уже почти не думал, что нужно этому препятствовать. У Софии был выбор. Миро понимал, что он относится к Софии совсем не так, как другие военные к своим жёнам. Раньше, когда Софии что-то не нравилось, от отказывался от этого. Её направили по распределению на поля, но девушка воспротивилась: там жарко и опасно. Пара дней — и вот уже Софию устроили в ткацкий цех рядом с домом. Жёстко спать на деревянной кровати? Миро за час до рассвета принёс ей новый матрас, который купил из-под прилавка у мебельщика Иванова за сто жетонов. Всё, что требовалось от Софии, это принять формальность — вторую жену Миро. Но если прежде счастливая рыжеволосая хохотушка решила вечно обижаться, Миро был бессилен.
В один из вечеров он попросил девушек собраться за одним столом на кухне. Тами приготовила травяной чай — чёрный и зелёный, который продавался на каждом углу в пандемии, закончился ещё десять лет назад. В городе были большие запасы, но однажды ураган сорвал угол крыши склада и намочил деревянные коробки.
— В общем, — начал Новак. — Ближе к концу июля всем нам дают семейные отпуска. Тами, поясню: на одну семью выделяются нерабочие дни, по семь на каждого человека. Похоже, в этом году их число сократят до трёх дней.
— Я и трём дням рада буду, — улыбнулась и опустила взгляд Тами. София сурово посмотрела на неё, но никто этого не заметил.
— Этого следовало ожидать, — равнодушно сказала она.
— Я пока ещё точно не знаю, — Миро сложил руки в замок, глядя, как из чашки с чаем поднимается к потолку пар.
— Когда узнаешь?
— В понедельник вечером будет военный совет. Пока не объявляли, но объявят. Как обычно — внезапно и почти под самый отбой.
— Понятно, — вдруг слегка напряглась и тут же расправила плечи София. Она метнула взгляд на Тами испросила:
— А ты что вечером в понедельник делать будешь?
Словно статуя, Тами сидела и не шевелилась. Лишь подрагивание мышц лица выдавало её беспокойство.
— Если не буду работать, то пойду на кухню.
София изучила тактику соперницы. Она говорила так, чтобы угождать Миро. А когда он рядом — Тами ничего не грозит, даже если София будет в ярости и попытается разорвать брюнетку на куски.
— Ладно, пойду перекурю с соседом, — Новак взял с собой чашку чая и пошёл к выходу из дома. Уже на крыльце его догнала София.
— Миро, есть разговор с глазу на глаз.
В последние дни отношения оказались так натянуты, что в благополучный исход такого разговора не верилось от слова совсем. Новак посмотрел на жену снисходительно, но без неприязни.
— Хорошо. Я тебя слушаю.
Свет из окна падал на лицо Миро, и отчего-то он казался моложе. Оранжевые блики играли в его глазах почти как тогда, на пляже, когда он принёс из города кучу ненужных украшений и торговался за них с девочками. Хулиган Миро. Красавец Миро.
— Это насчёт Тами. У меня есть предчувствие, что она от тебя что-то скрывает.
— У меня тоже, — неожиданно сказал Новак, но его дальнейшие слова разбили ощущение взаимопонимания у Софии. — Она в нашем доме всего три недели, и явно ещё не привыкла к нам. Ещё и ты так недоброжелательно относишься к ней, так что да, пожалуй, она закрывается. Это всё, о чём ты хотела сказать?
— Я не об этом, Миро!
— А о чём?
— У Тами явно какой-то нехороший план. Я видела у неё странные тюбики в вещах, а ещё она о чём-то общается с доктором Рубинштейн.
— Да, чёрт побери! — перебил муж. — Тами общается с доктором Рубинштейн, потому что она беременна.
— Что?
— Да, София. Мы вместе с Тами были у доктора. Прости, но я хочу, чтобы она родила здорового ребёнка, раз этого не сделала ты.
Не говоря ни одного грубого слова, Миро втоплат Софию в грязь. Напомнил ей, что она бесполезна. Для него, для Онштадтской республики, для всего человечества, которое отчаянно борется за жизнь. Кашлянув, Новак спустился с крыльца и зашагал в сторону дома Дмитрия. София не знала, сколько она стояла как истукан со слезами на глазах, стараясь даже не всхлипывать громко. Лишь когда дружинники появились в конце улицы, она развернулась и вбежала в дом, зарылась в одеяло на супружеской кровати и принялась громко реветь. Ей было плевать, слышит ли это Тами. Та уже чувствовала себя победительницей, куда уж ниже падать Софии?
Она не расслышала, как в темноте открылась дверь и худая фигура вплыла в комнату. Если бы не круглое старое зеркало, София не заметила бы стоящую над ней Тами.
— Чего тебе нужно?! — девушка вскочила с постели и поспешила включить точную лампу. — Тебя стучать не учили там, где тебя черти носили всю твою жизнь?!
В эти минуты из Софии лилась бурными потоками вся накопленная обида на конкурентку. В них вливались ручьи разочарования в Миро и всём Онштадте.
— София, послушай…
— Послушать тебя?! Что ты можешь мне сказать, необразованная глупая девица! Видит Бог, я бы не злилась на тебя, будь ты мне посторонним человеком, но нет! Тебя занесло на наш остров, а теперь и в койку к моему мужу!
— София, я не просто так здесь, — едва успела произнести Тами. Если бы не её привычка говорить громко, перебить собеседницу ей бы не удалось.
— Что?
— Я хочу тебе помочь.
— Ты уже мою жизнь превратила в кошмар, а теперь помощь предлагаешь? Или это издёвка?
— Дура! Выслушай меня!
После этих слов Тами уже не казалась безобидной краснопаспортисткой-прачкой. София смотрела на неё снизу вверх и не могла понять, в чём дело.
— Ты бредишь.
— Нет. У нас не так много времени. София, я не планировала с тобой об этом говорить, но так будет лучше, — Тами заперла спальню изнутри и присела на уголок кровати. — Послушай, я хочу предложить тебе кое-что. У меня есть возможность тебе помочь. Но обещай, что если ты не согласишься, то и мне мешать не станешь.
— Говори уже! — вытерла слёзы София. Ей всё ещё было неприятно сидеть так близко к сопернице.
— Дай мне обещание. София, я не заставлю тебя жалеть о том, что ты услышишь. Отказаться ты сможешь всегда, а вот по-другому жить…
— Ладно. Если речь не идёт о том, чтобы кого-то убить, то говори.
Когда Миро подошёл к своему дому, внутри было тихо и темно. Он решил, что обе жены уже давно спят. София, должно быть, ночует одна в крохотной комнатке, а Тами — в его спальне. Под ногами бойца скрипел дощатый пол. Плита на кухне давно остыла, а холодильная камера едва гудела, сберегая внутри банку творога, несколько яблок и картофельное пюре. Подойдя к двери в свою комнату, Миро сначала решил постучать, а потом передумал: допустим, Тами переодевается, но и что с того? Он уже давно изучил её тело, и, более того, знал, что внутри него зародилась новая жизнь.
Резко открыв дверь, боец увидел Тами. Она не ждала его, вопреки ожиданиям, а крепко спала на своей половине кровати. Раньше там всегда лежала София.
Все выходные небо было ясным, а температура на солнце словно и не собиралась снижаться. Пляж открывался с самого утра, чтобы жители Онштадта не сошли с ума от запредельных температур. К удивлению Миро, Тами и София согласились пойти туда вместе с ним. Разумеется, холодок между девушками он прекрасно ощущал, но начал верить, что скоро его девушки полюбят друг друга, как родные сёстры, и дом больше не будет местом повышенной враждебности и ссор.
Киоск с прохладительными напитками торговал только питьевой водой и лимонадом на травах. Когда там последний раз были фруктовые напитки, никто уже не помнил. По рекомендации врачей рядом с берегом установили несколько шатров, чтобы люди могли защититься от солнца. Юна Марковна повторяла, что кремов с солнцезащитными фильтрами больше нет, а ожоги и тепловые удары оборачиваются головной болью в прямом и переносном смысле на долгие недели. Ближе в обеду подтянулся Хорст со своей семьей, но малыш Шурик не смог долго выносить жару. Его отец пожертвовал последним настоящим выходным, так как знал: в понедельник, то есть на следующий день, состоится военный совет. Ничего хорошего это не предвещало, особенно для бойцов Республики.
Вечером Новак пришёл на рынок почти перед самым закрытием. Он с трудом уговорил торговку тканями продать ему два платка — одинаково дорогих и одинаково красивых. Для Тами и Софии. Голова не зря говорил, что мужчина должен дрессировать своих жён, и если они ведут себя хорошо, это надо поощрять.
Когда он шёл по темным улицам в сторону дома и держал в руках свёрток с подарками, вдалеке снова раздался гул. Он всегда был внезапным, как сирена. От него веяло одновременно и угрозой, и тревогой. А ещё он завораживал. Возможно, потому, что никто не понимал, какова природа этого ужасного звука, и каждый рисовал его источник в своём воображении. Но было на этот раз кое-что, что привлекло внимание Новака.
Время. Нечто издавало звук примерно вдвое дольше, чем обычно. В какой-то момент, когда прошло уже секунд семнадцать, боец решил, что на этот раз адский металлический рёв не прекратится. Но он стих. И сделал это не резко, как раньше, а плавно. Будто всё это время из лёгких некоего чудовища выходил воздух, и вот он кончился, и существо едва сдержалось, чтобы не прокашляться.
— Испугались? — спросил Миро девушек, когда пришёл домой.
— Гул дольше был, чем обычно, — прильнула к окну София, словно ожидала увидеть, что именно ревёт по ночам где-то на большой земле.
— Разве? — смутилась Тами, которая протирала стол после готовки.
— Да, почти вдвое, — сказал Миро и собрался вручать девушкам платки. Но с кого начать?
Стол ему и помог: Новак просто выложил два подарка на поверхность и коротко скомандовал:
— Примеряйте.
София пошла наряжаться в спальню, а Тами — в ванную. На кухню они вышли почти одновременно. Миро опасался, что этот момент их перемирия окажется редкостью, что это лишь сейчас они с интересом разглядывают друг друга, не стараясь соревноваться (или делая вид, что не стараются). Его жёны были совершенно разными. Веснушки Софии напоминали солнце, а бледная матовая кожа Тами — первый снег. В тот миг Миро решил про себя, что если девушки смогут подружится, ему вполне хватит и их. К чёрту третью жену, когда мир так хрупок. Ещё одну операцию по перемирию он не осилит.
В эту ночь он попросил Софию прийти к нему в спальню. Снова ощущая его поцелуи и объятия, снова ощущая его умеренную грубость и страсть, София убеждала себя, что поступает правильно. Что она не зря согласилась помочь завтра Тами. Простит ли её Республика, если всё вскроется? Девушка не хотела об этом думать. Республика заставила её сожительствовать в одном доме с другой женщиной. Это придумал не Миро. Всё, что она завтра сделает, она сделает ради него, ради их любви и возможности быть с ним.
Без посторонних.
Глава 6. Понедельник
Секретарь Баев неуклюже вбежал в зал, где уже собрались все офицеры, а также Голова Яков и Президент Егоров. Людей было заметно больше, чем обычно, так как военный совет предполагал присутствие руководителей всех блоков и отделений.
