Имя его стало нарицательным. С тех пор меценатом называют того, кто тратит средства на поддержку искусство, материально поддерживает его. Во все времена находились такие люди. Я думаю, что это те, кто любил искусство, но сами не могли стать художниками.
- Как-то всё это нескромно, - вздохнул Васька. – Такое раздутое тщеславие, самолюбие! Сам себе возводит памятник. Если бы кто-нибудь другой, тогда совсем иное дело. Вот представьте, что я возле школы поставил себе памятник. Что бы обо мне подумали?
- Друг мой! Здесь нет никакого тщеславия и самовозвеличивания. Гораций пишет о нерукотворном памятнике, а совсем не о таких, какие мы видим перед зданиями, на площадях из камня или бронзы. Не каждый памятник можно потрогать руками.
- Это как? Что-то виртуальное что ли? Так тогда еще интернета не было. Или интернет был всегда?
- Памятник – это память. Гораций надеется, что его поэзия не забудется, останется в веках. И он имел для этого основания. Прошли века, тысячелетия, а его имя осталось.
- Ну, это другое дело! – успокоился Васька. – Память – это хорошо. Обо мне уж точно останется такой памятник.
И снова об Аиде
. В это царство никогда не проникают лучи солнца. Здесь протекает священная для людей, и богов река Стикс и выходит из недр земли источник Лета. Мрачные поля Аида заросли асфоделами и над ними носятся легкие тени умерших. Трехглавый свирепый пес Кербер впускают сюда всех и не выпускает никого. На золотом троне сидит Аид и его жена Персефона. Здесь же бог смерти — чернокрылый Танатос с мечом в руках, а прислуживают Аиду богини мщения Эринии. Гипнос держит в руках головки мака. Царство полно привидений и чудовищ, в темные ночи Геката выбирается из Аида, посылает ужасы и страшные сны тем, кто забывает призвать ее как помощницу против колдовства. У римлян — Орк.
11. В таинственной пещере
Каменные стены и такая же крыша над головой – это хорошо. Кто бы спорил? Для уютного комфорта этого всё же мало. Как же мы будем спать на каменном полу? Довольно жестковато! Никому из нас даже в голову не пришло, что, отправляясь в Аид, нужно было захватить с собой спальный рюкзак или надувной матрас. Хотя бы одеяло. Кажется, Вергилий догадался о наших страхах. Он качнул головой. Да, голова у него совершенно лысая. Хотя он не выглядит глубоким старцем.
- В качестве постели могу предложить свою тогу. Но среди нас дама, так что придется отдать ей. Однако нет! Не могу же я обнажиться перед ней! – спохватился он.
Леночка не прореагировала на его слова. В пещере было довольно прохладно. Одеты мы были не по погоде. Необорудованный номер! Никаких удобств! И жалобу некому писать. Да и жалобной книги по близости не наблюдалось. Непорядок, конечно. Но кому пожалуешься на отсутствие жалобной книги?
- Сяс! – крикнул Васька и скрылся в темноте. Совершенно неожиданно. – Только вы никуда не уходите!
- Вернись! – выдохнули мы хором. – Кому говорят? Это опасно! Вернись, Вася! Вернись!
Никто из нас не решился двинуться следом за ним. Мы стояли на месте, как вкопанные. Бывают такие ситуации, когда не знаешь, что предпринять. Сейчас была именно такая.
- Неизвестная пещера, - заговорил Вергилий. – В глубине ее могут таиться разные опасности. Мы даже не знаем какие. Хищный зверь, ядовитая змея, глубокий колодец, трещина…Он даже фонаря с собой не взял. Ах, да! У нас его и нет.
С каждым его словом Леночка съеживалась и мельчала на глазах. Да! Да! Когда она станет размером с мышонка, я посажу ее на ладонь и подую, согревая своим дыханием, а потом поцелую в крохотный носик, и она что-нибудь благодарное пискнет в ответ. Что-нибудь удивительно нежное: «Ах, зачем ты это сделал? Мне так стыдно! Кругом же люди!» - «А затем, - отвечу я, - что с этой поры ты всегда будешь в моей ладони или в кармане, если руки мои будут заняты. Теперь тебе никогда и ничего не придется бояться. Ты под моей защитой». От грез меня вернул к реальности громкий хруст, как будто кто-то шагал прямо по свежим огурцам, сорванным с грядки. Василий вернулся. Фу! Как он нас всех перепугал! Всё-таки он смелый!
- Ага! Заждались! – радостно закричал он, как парнишка, который вернулся из армии.
Васька бросил охапку сухих веток и топнул по ней ногой. Опять громко хрустнуло.
- Как же ты нас напугал! – воскликнула Леночка. – Разве так можно, Васечка? Ты бы хоть подумал о нас.
Леночка бросилась к нему на шею и чмокнула в щеку. Что за дела? Если бы даже тусклый фонарь не горел в это время, то всё равно увидели бы, как ярко зарделись наглые пухлые Васькины щеки, а на губах заиграла улыбка. Неужели я навсегда потерял Леночку? А ведь на его месте мог бы сейчас стоять я, если бы не был столь осторожным и не слушал бы голос разума. Безумству храбрых поем мы песню! Но сейчас эта песня звучала не для меня. Увы! Когда бы рядом был Моцарт, я бы заказал ему «Реквием». Но он очень далеко отсюда. Душа его порхает высоко-высоко в облаках и до нее не докричишься из этого подземного царства. Будь оно неладно! Хотя какой здесь может быть лад? Вот так в мгновение любовь выбивают из-под ног.
- Как ты здесь мог отыскать хворост, да еще и в полной темноте? – спросил Вергилий. Он тоже опустил ногу на хворост. Хрустнуло. – Здесь же не лес? И разве ты мог знать, что здесь хворост?
- Только мы зашли в пещеру, как мой тонкий собачий нюх уловил знакомый запах. Вы, конечно, его не почувствовали. Такой запах остается в закрытых помещениях очень долго. Ведь никто не догадался проветрить пещеру. Хотя это и невозможно.
- Какой ты остроумный! – восхитилась Леночка. – Я восхищаюсь тобой! Ты смелый и остроумный.
- Я сразу сообразил, что кто-то здесь побывал уже до нас, грелся у костра и, возможно, даже переночевал. Дальше дело техники. Пройдя несколько шагов, я наткнулся на костровище. Да и нельзя было пройти мимо него. Там еще остался хворост. Так что, думаю, что этой ночью нам не придется погибнуть от переохлаждения. Мы спасены. Еще и сможем приготовить чего-нибудь горяченького!
- Ты храбрый! – проворковала Леночка. – Никто бы не пошел, а ты пошел. Ничего не испугался.
Леночкины глаза блестели. Но почему я не оказался на Васькином месте? Я повернулся к стене и стал рассматривать длинные тени, которые ломались почти под прямым углом у потолка. Так что головы наши шевелились на потолке. Монстры!
- Всё это странно, - задумчиво произнес Вергилий. – Очень странно! И может быть, даже плохо. Скорей всего, что плохо. Кто же это может быть, ума не приложу. Местные обитатели не стали бы разводить костер.
- Ничего странного и нет! – заболоболил Васька, чувствовавший себя героем. – Кто-то отдохнул до нас. Места от костра еще теплое. Скорей всего они покинули пещеру утром. Остановились вечером, развели костер, сварили что-то себе и остались ночевать.
- Мы единственные здесь живые существа. Точнее вы! – проговорил Вергилий. – Но выходит, что кто-то еще есть. А кто? И как они могли проникнуть? Харон их перевезти не мог.
- Такие же путешественники, как и мы, - сказал я. – Любопытствующие, так сказать.
- Вот! И мы не знаем, с какими они здесь намерениями, и кто это вообще такие. Это плохо. Вдруг это злодеи, встреча с которыми нам не обещает ничего доброго. Нужно быть готовыми к худшему. Хотя, может быть, всё и обойдется. Но лучше быть готовыми к неожиданностям.
Васька уже наломал хворосту и сложил из него аккуратный костер. И, выслушав Вергилия, простонал:
- Что за привычка во всем видеть плохое? Меня это всегда напрягает. Может, это добрые и восхитительные люди, как я. Или эмчээсники отправились на поиски. Нас уже должны разыскивать. Сколько мы уже пропадаем? Конечно, нас потеряли. Уже и полицию родители достали. И все больницы обзвонили, и морги. Это нас ищут. Точняк!
- Ладно! – проговорил Вергилий. – Хорошо, если бы так. Успокаивает то, что, кто бы то они ни были, но, если они в пещеру до темноты не вернулись, значит, уже не вернутся. И мы можем спокойно переночевать. Так что располагаемся на ночлег! И главное – хорошо выспаться.
- Вряд ли мы уснем, - сказал Васька. В свете факела у него было лицо, как у индейца.
- Почему? Ты чего-то опасаешься. Заранее чего-то бояться, значит, испугаться при реальной опасности.
- Не знаю, как вы, а у меня голодное брюхо ко сну глухо. Пока я не наемся до отвала, я не усну. Дома я перед тем, как лечь, обязательно чего-нибудь умну вкусненького.
- А разве вы, молодой человек, не знаете, что на сон, грядущий нужно отправляться с легким чувством голода. Как говорится, ужин отдай врагу! С полным желудком хуже высыпаешься.
- Это вы можете отдавать свой ужин, кому угодно. А я не отдам! Фигушки! Я всё сам съем! И придумали тоже: и хлеба горбушку и ту пополам. С какой это такой стати?
Васька извлек из-под футболки довольно внушительную горбушку хлеба. Мы вытаращили глаза. Откуда? Или он его волок от самого дома? Или стащил в «Хавалке»? откуда?
- От верблюда! Откуда и дрова для костра. Те, которые были здесь до нас, никому свой ужин не отдавали. Но кое-что от них всё-таки осталось. Видно, забыли в спешке.
Васька разломил хлеб и половинку протянул Леночке. Она вытаращила глаза, не веря им.
- А нам? – воскликнул я. – Василий! Нужно по-братски, со всеми. Один за всех, а все – за одного.
- А вам – ищите сами! – ответил Васька. – У меня не продовольственная база. Самим мало!
Леночка сердито посмотрела на Ваську. На его лице не дрогнул ни одни мускул. Для него всё это казалось нормальным.
- Так товарищи не поступают! Разве тебе не стыдно так крысятничать? Это тебя не красит!
И стала разламывать свою половинку. На три кусочка. Глаза у нее были сердитые.
- Ладно! Я пошутил! А вы что правда подумали? – Васька расхохотался. – Налетай, мужики!
Вскоре в пещере весело трещал костер. Эх, сейчас бы какую-нибудь дичь на шашлычок!
12. Мой кошмарный сон
Мне снился кошмарный сон. Звероподобный дядька, похожий на неандертальца, гонится за мной. Я несусь по тропинке, перепрыгивая через камни. И даже не задумываюсь о том, что могу не вписаться в очередной поворот и полететь в ущелье. Но задумываться некогда. Надо спасать свою жизнь. Не знаю, с какой целью гонится за мной этот монстр, но явно не для того, чтобы угостить меня круассанами. Но силы мои на исходе. Сердце готово вырваться из грудной клетки. Я падаю.
Какой он ад?
Термин, у англосаксов очевидно происшедший от названия богини Хэлы, а у славян - от греческого Гадеса; единственное различие между холодным адом скандинавов и горячим адом христиан заключается в их соответствующих температурах. Многие народы придерживались такого представления о климате преисподней. Все экзотерические религии - буддистов, мусульман - делали свой ад горячим и темным. Идея о горячем аде является позднейшим искажением астрономической аллегории. Ра стал Владыкой Горнила в Карре, и грешника пугали муками "в жаре адских огней". Другие описывают это место как "бездонную яму и озеро огня ". Еврейское слово гай-хином на самом деле никогда не имело того значения, которое ему придавалось в христианской ортодоксии.
Ад. По-арамейски ад означает один.
.
Синонимы:
абаддона ад кромешный, аментес, геенна, дантов ад, нарака, настранд, пекло, преисподняя, тартар,, цава, царство теней, эреб.
ГРЕХ. Понятие "греха" выделяется из более древнего и внеморального понятия "скверны"; теология выделяет "первородный" грех первых людей.
13. В круге четвертом
Вдали раздавалась канонада. Неужели и в Аиде воюют? Да еще и с использованием артиллерии.
- Войнушка! – обрадовался Васька. – Автоматы нам выдадут? Ттттт! Мне еще нужен табельный пистолет! А вот этому хмырику…Какой же он вялый и худой! Смотреть тошно!
С нескрываемым презрением он ткнул в меня пальцем. Может, он рассчитывал свалить меня с ног?
- Выдать гусиное перо и сборник сказок! Он назначается мною писарем при генеральном штабе. Будет записывать мои приказы. И читать донесения моих маршалов.
- Ваше оружие? Вот оно! Берите! Берите! Оно спасет вас! Вот увидите! Ну же! Берите!
Вергилий протянул кусок ваты. Вата была серой. Наверно, была припрятана у него под тогой.
- Зачем? – воскликнули мы. – Мы что ватой будем громить полчища неприятелей?
Вергилий улыбнулся. Мне нравилась его улыбка. Хотя кое-кто утверждает, что злорадная улыбка самая искренняя.
- Заткнете уши, чтобы не оглохнуть. Я всегда так делаю, когда оказываюсь в этом месте.
Мы стали спускаться со склона по узкой тропинке. Перед нами предстал молодой человек, довольно симпатичный. С черными усиками. Он не обратил никакого внимания на нас. Он ползал на четвереньках и всё, что попадалось ему на пути, толкал в рот: пучки травы, камни, комки земли. Челюсти работали с завидной быстротой. Изо рта бежала грязная слюна. Колени его были разбиты до крови. Но, кажется, он не ощущал боли.
- Он того? – удивились мы. – Только сумасшедшие могут подбирать всё с земли и совать себе в рот.
- Здесь вы увидите чревоугодников. Зрелище, однако, еще то! Но несколько неприятное.
- Угодниками, если мне не изменяет память, называют тех, кто рьяно служит Богу, - сказал я. – То есть они самые годные для Бога. Поэтому их очень почитают и поклоняются их иконам.
- Верно, мой друг! Их еще называют святыми угодниками. Обитают их души в раю. Рядом с Богом. Мне даже кажется, что выражение «как у Христа за пазухой» относится именно к ним.
- Святой угодник Николай! – вспомнил я. – Очень почитаем на Руси. Покровитель путешественников.
- Да! Да! Они всегда рядом со Всевышним. Можно угождать не только Богу, но и Мамоне. И таких еще больше. К сожалению! Опускаться всегда легче, чем подниматься в гору.
- Это чья-то мама? – поинтересовался Васька. – Мамона ваша? Или чья-то еще другая?
- Это языческое божество. Кажется, у филистимлян, - сказал я. – Очень мерзкое! Но всегда имело и имеет многочисленных поклонников, которые совершают в честь него жертвоприношения.
- Это божество богатства, денег, золота. Оно угождает самым низменным потребностям человека. Вот вам образчик такого грешника. Только, друзья, прошу вас отойти подальше от него. Лучше всего спрячемся вон за тем большим камнем! Пойдемте! Особо чувствительные особы – извиняюсь за тавтологию! – могут не только заткнуть уши, но и закрыть глаза. Покрепче! Обещаю вам, зрелище будет не из приятных. Но раз мы уже здесь, почему бы не посмотреть. Должны же вы знать, что ожидает таких грешников.
- Значит, еще то зрелище! – обрадовался Васька. – Ну, в смысле, там ужастики, кошмарики, всякие бррр! Как мне это всё нравится. Эх, еще бы оружие! От души бы пострелял!
Мы ушли за щербатый валун и стали наблюдать за этим чуваком. Несчастным его нельзя было назвать. Вергилий говорил, что несчастен тот, кто пострадал от внешних обстоятельств, а если ты сам виновник своего несчастья, то и должен отвечать за всё. У тебя был выбор, ты им воспользовался, никто тебя не заставлял насильно.
Тело поклонника Мамоны раздувалось у нас на глазах: руки, ноги, туловище. И только голова оставалась всё тех же размеров. Такое впечатление, что накачивали резиновую куклу. А он всё продолжал хватать и отправлять всё, что ему попадалось, в рот. Он уже не мог наклониться, а поэтому перекатнулся как мячик лицом вниз и продолжал хавать.
- Он же лопнет! – восхищенно проговорил Васька. – Ну, дает! Ладно еще бы что приличное хавал!
- Как-то всё это нескромно, - вздохнул Васька. – Такое раздутое тщеславие, самолюбие! Сам себе возводит памятник. Если бы кто-нибудь другой, тогда совсем иное дело. Вот представьте, что я возле школы поставил себе памятник. Что бы обо мне подумали?
- Друг мой! Здесь нет никакого тщеславия и самовозвеличивания. Гораций пишет о нерукотворном памятнике, а совсем не о таких, какие мы видим перед зданиями, на площадях из камня или бронзы. Не каждый памятник можно потрогать руками.
- Это как? Что-то виртуальное что ли? Так тогда еще интернета не было. Или интернет был всегда?
- Памятник – это память. Гораций надеется, что его поэзия не забудется, останется в веках. И он имел для этого основания. Прошли века, тысячелетия, а его имя осталось.
- Ну, это другое дело! – успокоился Васька. – Память – это хорошо. Обо мне уж точно останется такой памятник.
И снова об Аиде
. В это царство никогда не проникают лучи солнца. Здесь протекает священная для людей, и богов река Стикс и выходит из недр земли источник Лета. Мрачные поля Аида заросли асфоделами и над ними носятся легкие тени умерших. Трехглавый свирепый пес Кербер впускают сюда всех и не выпускает никого. На золотом троне сидит Аид и его жена Персефона. Здесь же бог смерти — чернокрылый Танатос с мечом в руках, а прислуживают Аиду богини мщения Эринии. Гипнос держит в руках головки мака. Царство полно привидений и чудовищ, в темные ночи Геката выбирается из Аида, посылает ужасы и страшные сны тем, кто забывает призвать ее как помощницу против колдовства. У римлян — Орк.
11. В таинственной пещере
Каменные стены и такая же крыша над головой – это хорошо. Кто бы спорил? Для уютного комфорта этого всё же мало. Как же мы будем спать на каменном полу? Довольно жестковато! Никому из нас даже в голову не пришло, что, отправляясь в Аид, нужно было захватить с собой спальный рюкзак или надувной матрас. Хотя бы одеяло. Кажется, Вергилий догадался о наших страхах. Он качнул головой. Да, голова у него совершенно лысая. Хотя он не выглядит глубоким старцем.
- В качестве постели могу предложить свою тогу. Но среди нас дама, так что придется отдать ей. Однако нет! Не могу же я обнажиться перед ней! – спохватился он.
Леночка не прореагировала на его слова. В пещере было довольно прохладно. Одеты мы были не по погоде. Необорудованный номер! Никаких удобств! И жалобу некому писать. Да и жалобной книги по близости не наблюдалось. Непорядок, конечно. Но кому пожалуешься на отсутствие жалобной книги?
- Сяс! – крикнул Васька и скрылся в темноте. Совершенно неожиданно. – Только вы никуда не уходите!
- Вернись! – выдохнули мы хором. – Кому говорят? Это опасно! Вернись, Вася! Вернись!
Никто из нас не решился двинуться следом за ним. Мы стояли на месте, как вкопанные. Бывают такие ситуации, когда не знаешь, что предпринять. Сейчас была именно такая.
- Неизвестная пещера, - заговорил Вергилий. – В глубине ее могут таиться разные опасности. Мы даже не знаем какие. Хищный зверь, ядовитая змея, глубокий колодец, трещина…Он даже фонаря с собой не взял. Ах, да! У нас его и нет.
С каждым его словом Леночка съеживалась и мельчала на глазах. Да! Да! Когда она станет размером с мышонка, я посажу ее на ладонь и подую, согревая своим дыханием, а потом поцелую в крохотный носик, и она что-нибудь благодарное пискнет в ответ. Что-нибудь удивительно нежное: «Ах, зачем ты это сделал? Мне так стыдно! Кругом же люди!» - «А затем, - отвечу я, - что с этой поры ты всегда будешь в моей ладони или в кармане, если руки мои будут заняты. Теперь тебе никогда и ничего не придется бояться. Ты под моей защитой». От грез меня вернул к реальности громкий хруст, как будто кто-то шагал прямо по свежим огурцам, сорванным с грядки. Василий вернулся. Фу! Как он нас всех перепугал! Всё-таки он смелый!
- Ага! Заждались! – радостно закричал он, как парнишка, который вернулся из армии.
Васька бросил охапку сухих веток и топнул по ней ногой. Опять громко хрустнуло.
- Как же ты нас напугал! – воскликнула Леночка. – Разве так можно, Васечка? Ты бы хоть подумал о нас.
Леночка бросилась к нему на шею и чмокнула в щеку. Что за дела? Если бы даже тусклый фонарь не горел в это время, то всё равно увидели бы, как ярко зарделись наглые пухлые Васькины щеки, а на губах заиграла улыбка. Неужели я навсегда потерял Леночку? А ведь на его месте мог бы сейчас стоять я, если бы не был столь осторожным и не слушал бы голос разума. Безумству храбрых поем мы песню! Но сейчас эта песня звучала не для меня. Увы! Когда бы рядом был Моцарт, я бы заказал ему «Реквием». Но он очень далеко отсюда. Душа его порхает высоко-высоко в облаках и до нее не докричишься из этого подземного царства. Будь оно неладно! Хотя какой здесь может быть лад? Вот так в мгновение любовь выбивают из-под ног.
- Как ты здесь мог отыскать хворост, да еще и в полной темноте? – спросил Вергилий. Он тоже опустил ногу на хворост. Хрустнуло. – Здесь же не лес? И разве ты мог знать, что здесь хворост?
- Только мы зашли в пещеру, как мой тонкий собачий нюх уловил знакомый запах. Вы, конечно, его не почувствовали. Такой запах остается в закрытых помещениях очень долго. Ведь никто не догадался проветрить пещеру. Хотя это и невозможно.
- Какой ты остроумный! – восхитилась Леночка. – Я восхищаюсь тобой! Ты смелый и остроумный.
- Я сразу сообразил, что кто-то здесь побывал уже до нас, грелся у костра и, возможно, даже переночевал. Дальше дело техники. Пройдя несколько шагов, я наткнулся на костровище. Да и нельзя было пройти мимо него. Там еще остался хворост. Так что, думаю, что этой ночью нам не придется погибнуть от переохлаждения. Мы спасены. Еще и сможем приготовить чего-нибудь горяченького!
- Ты храбрый! – проворковала Леночка. – Никто бы не пошел, а ты пошел. Ничего не испугался.
Леночкины глаза блестели. Но почему я не оказался на Васькином месте? Я повернулся к стене и стал рассматривать длинные тени, которые ломались почти под прямым углом у потолка. Так что головы наши шевелились на потолке. Монстры!
- Всё это странно, - задумчиво произнес Вергилий. – Очень странно! И может быть, даже плохо. Скорей всего, что плохо. Кто же это может быть, ума не приложу. Местные обитатели не стали бы разводить костер.
- Ничего странного и нет! – заболоболил Васька, чувствовавший себя героем. – Кто-то отдохнул до нас. Места от костра еще теплое. Скорей всего они покинули пещеру утром. Остановились вечером, развели костер, сварили что-то себе и остались ночевать.
- Мы единственные здесь живые существа. Точнее вы! – проговорил Вергилий. – Но выходит, что кто-то еще есть. А кто? И как они могли проникнуть? Харон их перевезти не мог.
- Такие же путешественники, как и мы, - сказал я. – Любопытствующие, так сказать.
- Вот! И мы не знаем, с какими они здесь намерениями, и кто это вообще такие. Это плохо. Вдруг это злодеи, встреча с которыми нам не обещает ничего доброго. Нужно быть готовыми к худшему. Хотя, может быть, всё и обойдется. Но лучше быть готовыми к неожиданностям.
Васька уже наломал хворосту и сложил из него аккуратный костер. И, выслушав Вергилия, простонал:
- Что за привычка во всем видеть плохое? Меня это всегда напрягает. Может, это добрые и восхитительные люди, как я. Или эмчээсники отправились на поиски. Нас уже должны разыскивать. Сколько мы уже пропадаем? Конечно, нас потеряли. Уже и полицию родители достали. И все больницы обзвонили, и морги. Это нас ищут. Точняк!
- Ладно! – проговорил Вергилий. – Хорошо, если бы так. Успокаивает то, что, кто бы то они ни были, но, если они в пещеру до темноты не вернулись, значит, уже не вернутся. И мы можем спокойно переночевать. Так что располагаемся на ночлег! И главное – хорошо выспаться.
- Вряд ли мы уснем, - сказал Васька. В свете факела у него было лицо, как у индейца.
- Почему? Ты чего-то опасаешься. Заранее чего-то бояться, значит, испугаться при реальной опасности.
- Не знаю, как вы, а у меня голодное брюхо ко сну глухо. Пока я не наемся до отвала, я не усну. Дома я перед тем, как лечь, обязательно чего-нибудь умну вкусненького.
- А разве вы, молодой человек, не знаете, что на сон, грядущий нужно отправляться с легким чувством голода. Как говорится, ужин отдай врагу! С полным желудком хуже высыпаешься.
- Это вы можете отдавать свой ужин, кому угодно. А я не отдам! Фигушки! Я всё сам съем! И придумали тоже: и хлеба горбушку и ту пополам. С какой это такой стати?
Васька извлек из-под футболки довольно внушительную горбушку хлеба. Мы вытаращили глаза. Откуда? Или он его волок от самого дома? Или стащил в «Хавалке»? откуда?
- От верблюда! Откуда и дрова для костра. Те, которые были здесь до нас, никому свой ужин не отдавали. Но кое-что от них всё-таки осталось. Видно, забыли в спешке.
Васька разломил хлеб и половинку протянул Леночке. Она вытаращила глаза, не веря им.
- А нам? – воскликнул я. – Василий! Нужно по-братски, со всеми. Один за всех, а все – за одного.
- А вам – ищите сами! – ответил Васька. – У меня не продовольственная база. Самим мало!
Леночка сердито посмотрела на Ваську. На его лице не дрогнул ни одни мускул. Для него всё это казалось нормальным.
- Так товарищи не поступают! Разве тебе не стыдно так крысятничать? Это тебя не красит!
И стала разламывать свою половинку. На три кусочка. Глаза у нее были сердитые.
- Ладно! Я пошутил! А вы что правда подумали? – Васька расхохотался. – Налетай, мужики!
Вскоре в пещере весело трещал костер. Эх, сейчас бы какую-нибудь дичь на шашлычок!
12. Мой кошмарный сон
Мне снился кошмарный сон. Звероподобный дядька, похожий на неандертальца, гонится за мной. Я несусь по тропинке, перепрыгивая через камни. И даже не задумываюсь о том, что могу не вписаться в очередной поворот и полететь в ущелье. Но задумываться некогда. Надо спасать свою жизнь. Не знаю, с какой целью гонится за мной этот монстр, но явно не для того, чтобы угостить меня круассанами. Но силы мои на исходе. Сердце готово вырваться из грудной клетки. Я падаю.
Какой он ад?
Термин, у англосаксов очевидно происшедший от названия богини Хэлы, а у славян - от греческого Гадеса; единственное различие между холодным адом скандинавов и горячим адом христиан заключается в их соответствующих температурах. Многие народы придерживались такого представления о климате преисподней. Все экзотерические религии - буддистов, мусульман - делали свой ад горячим и темным. Идея о горячем аде является позднейшим искажением астрономической аллегории. Ра стал Владыкой Горнила в Карре, и грешника пугали муками "в жаре адских огней". Другие описывают это место как "бездонную яму и озеро огня ". Еврейское слово гай-хином на самом деле никогда не имело того значения, которое ему придавалось в христианской ортодоксии.
Ад. По-арамейски ад означает один.
.
Синонимы:
абаддона ад кромешный, аментес, геенна, дантов ад, нарака, настранд, пекло, преисподняя, тартар,, цава, царство теней, эреб.
ГРЕХ. Понятие "греха" выделяется из более древнего и внеморального понятия "скверны"; теология выделяет "первородный" грех первых людей.
13. В круге четвертом
Вдали раздавалась канонада. Неужели и в Аиде воюют? Да еще и с использованием артиллерии.
- Войнушка! – обрадовался Васька. – Автоматы нам выдадут? Ттттт! Мне еще нужен табельный пистолет! А вот этому хмырику…Какой же он вялый и худой! Смотреть тошно!
С нескрываемым презрением он ткнул в меня пальцем. Может, он рассчитывал свалить меня с ног?
- Выдать гусиное перо и сборник сказок! Он назначается мною писарем при генеральном штабе. Будет записывать мои приказы. И читать донесения моих маршалов.
- Ваше оружие? Вот оно! Берите! Берите! Оно спасет вас! Вот увидите! Ну же! Берите!
Вергилий протянул кусок ваты. Вата была серой. Наверно, была припрятана у него под тогой.
- Зачем? – воскликнули мы. – Мы что ватой будем громить полчища неприятелей?
Вергилий улыбнулся. Мне нравилась его улыбка. Хотя кое-кто утверждает, что злорадная улыбка самая искренняя.
- Заткнете уши, чтобы не оглохнуть. Я всегда так делаю, когда оказываюсь в этом месте.
Мы стали спускаться со склона по узкой тропинке. Перед нами предстал молодой человек, довольно симпатичный. С черными усиками. Он не обратил никакого внимания на нас. Он ползал на четвереньках и всё, что попадалось ему на пути, толкал в рот: пучки травы, камни, комки земли. Челюсти работали с завидной быстротой. Изо рта бежала грязная слюна. Колени его были разбиты до крови. Но, кажется, он не ощущал боли.
- Он того? – удивились мы. – Только сумасшедшие могут подбирать всё с земли и совать себе в рот.
- Здесь вы увидите чревоугодников. Зрелище, однако, еще то! Но несколько неприятное.
- Угодниками, если мне не изменяет память, называют тех, кто рьяно служит Богу, - сказал я. – То есть они самые годные для Бога. Поэтому их очень почитают и поклоняются их иконам.
- Верно, мой друг! Их еще называют святыми угодниками. Обитают их души в раю. Рядом с Богом. Мне даже кажется, что выражение «как у Христа за пазухой» относится именно к ним.
- Святой угодник Николай! – вспомнил я. – Очень почитаем на Руси. Покровитель путешественников.
- Да! Да! Они всегда рядом со Всевышним. Можно угождать не только Богу, но и Мамоне. И таких еще больше. К сожалению! Опускаться всегда легче, чем подниматься в гору.
- Это чья-то мама? – поинтересовался Васька. – Мамона ваша? Или чья-то еще другая?
- Это языческое божество. Кажется, у филистимлян, - сказал я. – Очень мерзкое! Но всегда имело и имеет многочисленных поклонников, которые совершают в честь него жертвоприношения.
- Это божество богатства, денег, золота. Оно угождает самым низменным потребностям человека. Вот вам образчик такого грешника. Только, друзья, прошу вас отойти подальше от него. Лучше всего спрячемся вон за тем большим камнем! Пойдемте! Особо чувствительные особы – извиняюсь за тавтологию! – могут не только заткнуть уши, но и закрыть глаза. Покрепче! Обещаю вам, зрелище будет не из приятных. Но раз мы уже здесь, почему бы не посмотреть. Должны же вы знать, что ожидает таких грешников.
- Значит, еще то зрелище! – обрадовался Васька. – Ну, в смысле, там ужастики, кошмарики, всякие бррр! Как мне это всё нравится. Эх, еще бы оружие! От души бы пострелял!
Мы ушли за щербатый валун и стали наблюдать за этим чуваком. Несчастным его нельзя было назвать. Вергилий говорил, что несчастен тот, кто пострадал от внешних обстоятельств, а если ты сам виновник своего несчастья, то и должен отвечать за всё. У тебя был выбор, ты им воспользовался, никто тебя не заставлял насильно.
Тело поклонника Мамоны раздувалось у нас на глазах: руки, ноги, туловище. И только голова оставалась всё тех же размеров. Такое впечатление, что накачивали резиновую куклу. А он всё продолжал хватать и отправлять всё, что ему попадалось, в рот. Он уже не мог наклониться, а поэтому перекатнулся как мячик лицом вниз и продолжал хавать.
- Он же лопнет! – восхищенно проговорил Васька. – Ну, дает! Ладно еще бы что приличное хавал!
