Холодок в ее голосе заставил послушника побледнеть.
- С ними ваш брат, - пролепетал он, потирая родимое пятно на левой щеке.
- Благодарю тебя, Вард.
Послушник услужливо протянул ей полотенце.
- Не нужно.
Девушка развела руки, и от мокрой ткани повалил пар. Когда дымка рассеялась, стало ясно, что туника просохла и вновь заструилась вокруг Сайарадил аккуратными складками. В глазах послушника читалась грусть.
- Прошу, не забудь спустить воду, - напомнила девушка перед тем, как выйти из комнаты.
Вард посмотрел на глубокий бассейн, дно которого терялось в полумраке зала, и недовольно скривился.
- А раньше так рыдала в подушку по маменьке! - пробормотал он и плюнул в воду.
Вместо положенных пяти лет Сайарадил ходила в младших учениках всего три года. Учителя твердили, что магические практики на первой ступени примитивны, а поскольку грамоте и многим наукам дочь сенатора уже была обучена, разумней будет перевести ее на старшую ступень… Сае в ее тринадцать лет не требовалось объяснений получше.
Вопросы появились, когда через два года ей объявили о переводе на высшую ступень. Таково было решение Совета и лично Верховного жреца – объяснил наставник Арамил. Сая чувствовала, что он недоговаривает, но, как она ни пыталась выведать правду, наставник молчал. В конце концов, девушка сдалась. Какое, в общем-то, дело, сколько полос нашьют на ее тунику? Гораздо важнее было, что отныне она имела право видеться с семьей!
Всю свою жизнь Сая провела за стенами, будь то родовое поместье или Первохрам; порой ей всерьез начинало казаться, что мир, о котором она читала в книгах – это ложь, и вне пределов стен не существует ничего. Раз в неделю отец присылал краткую записку, в которой дежурно осведомлялся об успехах старшей дочери. Письма от матери приходили реже, но были куда более длинными. Сая частенько перечитывала их перед сном, давясь слезами.
Едва получив третью полоску на свои одежды, она послала домой восторженное приглашение в Храм. Но шли дни, миновал месяц-другой, а отец, ссылаясь на занятость, так и не пришел навестить свою наследницу. Наступила короткая, по-южному теплая зима. Потеряв надежды на визит главы семейства, Сая написала матери; ответом был вежливый отказ, написанный, возможно, даже под диктовку отца.
Вскоре Айстриль и вовсе перестала отвечать. Сайарадил места себе не находила. Ее стали мучить дурные сны: мама лежала в постели, взмокшая от пота; ей было больно, очень больно… Сая просыпалась в холодном поту от резких спазмов в животе. Она больше не просила встреч, лишь умоляла отца рассказать правду о здоровье матери. Дижимиус писал, что с той все прекрасно, но почерк этих дежурных отписок неуловимо поменялся. Сая поняла: их пишет поверенный отца, Рэмблес, росший вместе с Дижимиусом как его личный слуга. В детстве Сая много времени провела с этим угрюмым человеком; не без основания считая, что Рэмблес по-своему привязан к ней, вместо письма для отца Сая написала записку его поверенному.
На следующий день послушники доложили, что в парке ее ожидает посетитель. Надев маску, девушка вышла в сад. Рэмблес поджидал под облетевшими акациями; за прошедшие годы поверенный постарел, но тяжелый взгляд остался при нем.
- Так и знал, что вы догадаетесь, госпожа, - вздохнул Рэмблес, хмуро созерцая безликую маску.
- Почерк отца более угловатый, - заметила Сая.
- Я хотел, чтобы вы догадались.
Сая удивленно вскинула брови под маской. Значило ли это, что Рэмблес искал встречи с ней? Хоть он и знал дочь господина с рождения, статус слуги не позволял слать ей письма. Сайарадил вспомнила вдруг, как однажды отец отругал ее, шестилетнюю, за ряды неровных, прыгающих букв; маленькая Сая проплакала до заката, а после до утра упрямо прописывала непослушные буквы при свете факела. И все это время рядом сидел Рэмблес, нахохленный, как промокший ворон. Когда-то у него была жена, но она с ребенком умерли в родах; второй раз он так и не женился. Вместо собственных детей Рэмблес растил дочь господина: видел ее первые шаги, слышал первое слово и обучал наукам, в которых был сведущ… Сайарадил откинула капюшон и сняла маску, невзирая на беседующих о чем-то поодаль жрецов.
- Что происходит? - спросила она, вдохнув полной грудью свежий воздух.
- Ваша мать беременна, - будничным тоном сообщил Рэмблес.
У Сайарадил перехватило дыхание; забыв приличия, она схватила поверенного за руки.
- Это же прекрасно! Какой месяц?
- Седьмой… Вы стали так похожи на нее, госпожа, - тяжелый взгляд Рэмблеса чуть потеплел.
Бледные щеки Сайарадил благодарно покраснели.
- Значит, у меня скоро появится еще одна сестра или…
- Или брат, - веско закончил Рэмблес.
Брат. Единственный сын главы рода Валлардов, его законный наследник. Если он родится, кольцо Валлардов перейдет к нему! От этой мысли девушка испытала невероятное облегчение.
- Отец знает, что я никогда не хотела быть его преемницей, - сказала Сая, прокручивая цепочку с кольцом в руках; интересно, оно все еще было велико ей?
- Господин не видел вас много лет, - хмуро произнес Рэмблес. - То, что не нужно ребенку, может возжелать взрослый. А с вашими силами…
- Он думает, я лишу брата его законного места? - усмехнулась Сайарадил.
Рэмблес ссутулился еще больше.
- Неужели это правда? - ошарашенно воскликнула Сая. - Вот почему он не пускает маму в Храм… Думает, будто я способна причинить ей вред!
- Я так не говорил, госпожа, - тихо сказал Рэмблес. - Но я и не глава рода Валлардов.
Губы Сайарадил предательски задрожали. Семья была единственным, что давало ей силы все эти годы!
- Госпожа, я здесь не для того, чтобы рассорить вас с отцом, - осторожно начал Рэмблес. - Я лишь рассказал правду, полагаясь на ваш здравый смысл. Господин так долго ждал сына! Если родится мальчик… Прошу, просто верните кольцо.
«У тебя будет новая семья»… Так, кажется, это звучало когда-то?
- Если отец хочет забрать кольцо, ему нужно всего лишь немного проехаться в паланкине, - совладав с голосом, спокойно сказала Сая.
Рэмблес вздохнул с облегчением.
- Госпожа, - сказал он робко, - вы сняли маску, но не перчатки. Ходят слухи, что ваши руки так и не зажили…
Сая качнула головой.
- Это неправда, Рэмблес, - сказала она. - Но я действительно не снимаю перчатки. Никогда.
- И тем не менее, - поверенный выудил из складок одежды небольшой пузырек. - Не сочтите за дерзость, возьмите эту мазь. Кормилица сделала ее для ваших ран, если принесу обратно, не видать мне спокойной жизни!
Эта теплая забота тронула Саю до глубины души.
- Благодарю тебя! Передай ей… - она неловко замялась, не зная, что сказать.
- Я все передам, госпожа, - улыбнулся уголком рта Рэмблес. - Рад был увидеть вас через столько лет! Моя несчастная юная госпожа, - добавил он, когда Сайарадил удалилась на значительное расстояние и не могла его слышать.
«Как же я устала», - думала девушка, возвращаясь в Храм.
План был прост: выплакаться напоследок и забыть, как это делается. За всю свою недолгую жизнь ей до смерти надоело быть помехой знатному роду! Сая знала, что может навсегда решить вопрос о наследстве, но шаг был серьезным, и отважиться на него оказалось непросто.
Наступила весна. С началом цветения слив по Старому городу пробежал слух: у главы рода Валлардов наконец-то родился сын! Что-то случилось с Сайарадил – прежде она разрыдалась бы от подобной вести, но сейчас лишь улыбнулась и вернулась к учебе. Через месяц пришло письмо от отца. Он сообщал о рождении брата, названного в честь деда Кармаилом. «Рыжеволосый, как я, и синеглазый, как мама, - писал отец. - Думаю, через год он окрепнет для того, чтобы предстать перед старшей сестрой».
Год? Но у нее не было столько времени! Прежняя Сайарадил написала бы жалостливое письмо, умоляя отца встретиться пораньше, но нынешняя поступила иначе. Уединившись после занятий в библиотеке, вместо пространного письма она написала строгую записку:
«Дорогой отец!
Ставлю вас в известность, что нынешним годом в день Смены сезонов мне выпала честь быть допущенной к испытанию адептов на Храмовой арене. Как вы знаете, минувшей зимой мне исполнилось шестнадцать лет. Я стану самым молодым адептом в истории Первохрама из допущенных к итоговому испытанию! Успехи в учении привели меня к мысли о том, что храмовое служение является моим истинным призванием. Настоятельно прошу вас навестить меня до дня испытания – в противном случае вы рискуете более не увидеть моего лица, поскольку я планирую навсегда скрыться за маской.
Сая».
Послание возымело эффект: на следующий же день к ней явились посетители, о которых доложил услужливый послушник Вард.
За прошедшие годы Дижимиус раздобрел, что с трудом скрывала тога, Айстриль же и после третьих родов осталась стройной, как юная девушка. Кармаил, пухлощекий карапуз с рыжим чубчиком, спал, завернутый в кружевные пеленки. Такой крохотный… И так похож на маленькую Эйлинур!
Мама смотрела на старшую дочь жадно, словно стараясь запомнить навсегда. В ее глазах читалась тысяча вопросов, вместо которых она сказала ожидаемое:
- Сайарадил, дорогая, ты так втянулась!
- Издалека вас теперь можно перепутать, - хмыкнул отец, переводя взгляд с дочери на жену и обратно.
- Твои руки! - воскликнула мать, подходя ближе. - Откуда столько шрамов? Признайся, ты здорова? Почему тогда так бледна и худа?.. А как отросли волосы! Но все такие же прямые.
Кармаил захныкал, привлекая к себе внимания.
- Кормилице не позволили пройти с нами, - поморщился Дижимиус. - Мы могли бы оставить его дома, но тебе ведь хотелось увидеть брата?
Айстриль села на скамеечку и принялась укачивать Кармаила, попутно щебеча обо всем на свете, как прежде.
- Эйлинур увлеклась рисованием. Учитель считает, у нее талант! Впрочем, он хвалит всех подряд… О, дорогая! На прошлой неделе не ты ли заморозила Лиук так, что корабли сутки не могли выйти в море?
- Это была досадная случайность, - поморщилась Сая. - Я заморозила реку ночью, но, видимо, перестаралась, и вода не успела растаять до утра.
- Мне не доводилось видеть замерзшую реку с тех пор, как я покинула отчий дом, - сказала Айстриль; ее глаза сверкнули влажным блеском.
- Не знала, что ты любишь лед, - пожала плечами Сая, зачерпывая воды из цветочной вазы.
Под ее пристальным взглядом капли стали тянуться, выгибаться, закручиваться, пока не превратились в крохотный бутон розы. Медленно, один за другим, лепестки начали раскрываться – и вот на ладони Сайарадил появился прекрасный ледяной цветок, сверкающий в тусклом свете факелов. Мамины щеки вспыхнули румянцем; отец тоже глянул с интересом.
- Это просто вода, - Сая сжала кулак, нещадно сминая розу.
На пол стекли тонкие струйки.
- Милая, - робко начала мать. - В твоем письме…
- Что это значит – скрыться за маской? - Дижимиус впервые взглянул дочери прямо в глаза. - Ты собираешься остаться при Храме?
- Разве это не лучший выход, отец? - спокойно спросила Сая. - Семья только выиграет, если я не буду мешаться под ногами.
Злость в карих с желтизной глазах отца не тронула ее сердца. Постаревший Дижимиус вызывал у Саи лишь жалость; неужели она когда-то боялась разочаровать его?
- Чего ты добиваешься? - процедил сквозь зубы отец.
- Выбравший храмовое служение маг лишается всех светских привилегий, - медленно проговорила Сайарадил. - Хочу, чтобы ты наконец-то спал спокойно.
Дижимиус, казалось, лишился дара речи. Айстриль опустила глаза в пол; видимо, она уже слышала нечто подобное от своего мужа. Кармаил жалобно сморщил нос.
Сайарадил намотала цепочку с кольцом на палец.
- Или все же стоит оставить его себе?.. Не волнуйся! - усмехнулась она, видя, как сузились глаза отца. - Я верну тебе кольцо сразу после посвящения, как положено по Уставу Первохрама, - чувствуя предательскую дрожь в коленях, Сая кивнула родителям и поспешно направилась к выходу.
- Из тебя все же вышел маг, Сайарадил, - настиг ее в дверях голос отца.
Та, не оборачиваясь, ответила:
- Жаль, что не вышло сына.
У лестницы силы оставили Саю. Тяжело опустившись на ступеньку, она спрятала лицо в руках.
- Не лучшая встреча с семьей после долгой разлуки, - раздался голос.
Из бокового коридора показался наставник Арамил. Сайарадил подняла голову; глаза у нее были сухими.
- Кажется, у меня больше нет семьи, - с тоской сказала девушка.
- Если бы отречься от родных было так просто! - вздохнул наставник.
Он собирался сказать еще что-то, но вдруг пошатнулся и схватился рукой за стену.
- Что с вами? - Сая вскочила и придержала наставника за локоть.
- Это все ночные посиделки за книгами, - отмахнулся Арамил, выпрямляясь и откидывая за спину переплетенные волосы. - Слишком многого работаю в последнее время! Мне просто нужно выспаться.
- Айне вас осмотрит! Когда вернется, - добавила Сайарадил погрустнев.
- Не Айне, а младший жрец Зарзаил, - строго поправил ее наставник.
Сая брезгливо поморщилась.
- Да, Айне звучит куда лучше, - хмыкнул Арамил. - Ему придется задержаться, ведь на севере начались снегопады.
- Вы хотели сказать, половодье? Уже наступила весна, - рассеянно поправила Сая и, церемонно поклонившись, отправилась в тренировочный зал.
Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и заткнул уши, чтобы не слышать нарастающий шум. Напрасно – назойливый гул продолжал звенеть в голове, доводя до безумия.
«Когда это началось?» - попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Дни пролетали мимо, но он не замечал их. «Разве сейчас весна? Быть не может!» - с отчаянием подумал наставник.
Каждую ночь во сне – а порой и наяву – ему являлись видения, навязчивые, неотступные, смущающие своим безумным смыслом. Воля Арамила была крепка; он гнал морок прочь, но вскоре тот стал приходить к нему и днем, доводя истерзанный разум до исступления. Сидел ли наставник за бумагами, говорил ли с другими жрецами, обучал ли адептов – перед его глазами порой появлялись картины, то живописные и яркие, то мрачные и кровавые. Эти видения затрагивали самые сокровенные чувства: от тоски по умершей матери до, казалось бы, давно подавленных страстей, губительных для служения при Храме. Арамил понимал, что подвергается чьему-то влиянию; чужой разум настойчиво искал лазейку в его защите. Наставник сопротивлялся отчаянно, и эта борьба приносила боль.
«Что творится вокруг? Меняются самые сильные из нас. С Аргусом невозможно стало говорить, он вечно зол. Старику Еримилу везде мерещатся заговоры... Наставник Ормиил не выходит из комнаты, страшась за свою жизнь. Наставник Ризус пустился во все тяжкие! Словно все худшее, что они подавляли годами, вырвалось наружу», - думал Арамил. Но если это правда, какой порок рвался наружу из его сердца? И кто за всем этим стоял? Верховный? Нет, его жалкие атаки Арамил всегда отражал с легкостью, но сейчас все было иначе. Ответ вертелся на языке, но наставник сознательно уходил от него. В глубине души он знал: стоит лишь назвать неведомого врага – и тот одержит верх.
Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, крыши домов покрыл темный багрянец, но Верховному было не до красот заката – он тяжело вдыхал свежий воздух, борясь с приступом кашля.
- С ними ваш брат, - пролепетал он, потирая родимое пятно на левой щеке.
- Благодарю тебя, Вард.
Послушник услужливо протянул ей полотенце.
- Не нужно.
Девушка развела руки, и от мокрой ткани повалил пар. Когда дымка рассеялась, стало ясно, что туника просохла и вновь заструилась вокруг Сайарадил аккуратными складками. В глазах послушника читалась грусть.
- Прошу, не забудь спустить воду, - напомнила девушка перед тем, как выйти из комнаты.
Вард посмотрел на глубокий бассейн, дно которого терялось в полумраке зала, и недовольно скривился.
- А раньше так рыдала в подушку по маменьке! - пробормотал он и плюнул в воду.
***
Вместо положенных пяти лет Сайарадил ходила в младших учениках всего три года. Учителя твердили, что магические практики на первой ступени примитивны, а поскольку грамоте и многим наукам дочь сенатора уже была обучена, разумней будет перевести ее на старшую ступень… Сае в ее тринадцать лет не требовалось объяснений получше.
Вопросы появились, когда через два года ей объявили о переводе на высшую ступень. Таково было решение Совета и лично Верховного жреца – объяснил наставник Арамил. Сая чувствовала, что он недоговаривает, но, как она ни пыталась выведать правду, наставник молчал. В конце концов, девушка сдалась. Какое, в общем-то, дело, сколько полос нашьют на ее тунику? Гораздо важнее было, что отныне она имела право видеться с семьей!
Всю свою жизнь Сая провела за стенами, будь то родовое поместье или Первохрам; порой ей всерьез начинало казаться, что мир, о котором она читала в книгах – это ложь, и вне пределов стен не существует ничего. Раз в неделю отец присылал краткую записку, в которой дежурно осведомлялся об успехах старшей дочери. Письма от матери приходили реже, но были куда более длинными. Сая частенько перечитывала их перед сном, давясь слезами.
Едва получив третью полоску на свои одежды, она послала домой восторженное приглашение в Храм. Но шли дни, миновал месяц-другой, а отец, ссылаясь на занятость, так и не пришел навестить свою наследницу. Наступила короткая, по-южному теплая зима. Потеряв надежды на визит главы семейства, Сая написала матери; ответом был вежливый отказ, написанный, возможно, даже под диктовку отца.
Вскоре Айстриль и вовсе перестала отвечать. Сайарадил места себе не находила. Ее стали мучить дурные сны: мама лежала в постели, взмокшая от пота; ей было больно, очень больно… Сая просыпалась в холодном поту от резких спазмов в животе. Она больше не просила встреч, лишь умоляла отца рассказать правду о здоровье матери. Дижимиус писал, что с той все прекрасно, но почерк этих дежурных отписок неуловимо поменялся. Сая поняла: их пишет поверенный отца, Рэмблес, росший вместе с Дижимиусом как его личный слуга. В детстве Сая много времени провела с этим угрюмым человеком; не без основания считая, что Рэмблес по-своему привязан к ней, вместо письма для отца Сая написала записку его поверенному.
На следующий день послушники доложили, что в парке ее ожидает посетитель. Надев маску, девушка вышла в сад. Рэмблес поджидал под облетевшими акациями; за прошедшие годы поверенный постарел, но тяжелый взгляд остался при нем.
- Так и знал, что вы догадаетесь, госпожа, - вздохнул Рэмблес, хмуро созерцая безликую маску.
- Почерк отца более угловатый, - заметила Сая.
- Я хотел, чтобы вы догадались.
Сая удивленно вскинула брови под маской. Значило ли это, что Рэмблес искал встречи с ней? Хоть он и знал дочь господина с рождения, статус слуги не позволял слать ей письма. Сайарадил вспомнила вдруг, как однажды отец отругал ее, шестилетнюю, за ряды неровных, прыгающих букв; маленькая Сая проплакала до заката, а после до утра упрямо прописывала непослушные буквы при свете факела. И все это время рядом сидел Рэмблес, нахохленный, как промокший ворон. Когда-то у него была жена, но она с ребенком умерли в родах; второй раз он так и не женился. Вместо собственных детей Рэмблес растил дочь господина: видел ее первые шаги, слышал первое слово и обучал наукам, в которых был сведущ… Сайарадил откинула капюшон и сняла маску, невзирая на беседующих о чем-то поодаль жрецов.
- Что происходит? - спросила она, вдохнув полной грудью свежий воздух.
- Ваша мать беременна, - будничным тоном сообщил Рэмблес.
У Сайарадил перехватило дыхание; забыв приличия, она схватила поверенного за руки.
- Это же прекрасно! Какой месяц?
- Седьмой… Вы стали так похожи на нее, госпожа, - тяжелый взгляд Рэмблеса чуть потеплел.
Бледные щеки Сайарадил благодарно покраснели.
- Значит, у меня скоро появится еще одна сестра или…
- Или брат, - веско закончил Рэмблес.
Брат. Единственный сын главы рода Валлардов, его законный наследник. Если он родится, кольцо Валлардов перейдет к нему! От этой мысли девушка испытала невероятное облегчение.
- Отец знает, что я никогда не хотела быть его преемницей, - сказала Сая, прокручивая цепочку с кольцом в руках; интересно, оно все еще было велико ей?
- Господин не видел вас много лет, - хмуро произнес Рэмблес. - То, что не нужно ребенку, может возжелать взрослый. А с вашими силами…
- Он думает, я лишу брата его законного места? - усмехнулась Сайарадил.
Рэмблес ссутулился еще больше.
- Неужели это правда? - ошарашенно воскликнула Сая. - Вот почему он не пускает маму в Храм… Думает, будто я способна причинить ей вред!
- Я так не говорил, госпожа, - тихо сказал Рэмблес. - Но я и не глава рода Валлардов.
Губы Сайарадил предательски задрожали. Семья была единственным, что давало ей силы все эти годы!
- Госпожа, я здесь не для того, чтобы рассорить вас с отцом, - осторожно начал Рэмблес. - Я лишь рассказал правду, полагаясь на ваш здравый смысл. Господин так долго ждал сына! Если родится мальчик… Прошу, просто верните кольцо.
«У тебя будет новая семья»… Так, кажется, это звучало когда-то?
- Если отец хочет забрать кольцо, ему нужно всего лишь немного проехаться в паланкине, - совладав с голосом, спокойно сказала Сая.
Рэмблес вздохнул с облегчением.
- Госпожа, - сказал он робко, - вы сняли маску, но не перчатки. Ходят слухи, что ваши руки так и не зажили…
Сая качнула головой.
- Это неправда, Рэмблес, - сказала она. - Но я действительно не снимаю перчатки. Никогда.
- И тем не менее, - поверенный выудил из складок одежды небольшой пузырек. - Не сочтите за дерзость, возьмите эту мазь. Кормилица сделала ее для ваших ран, если принесу обратно, не видать мне спокойной жизни!
Эта теплая забота тронула Саю до глубины души.
- Благодарю тебя! Передай ей… - она неловко замялась, не зная, что сказать.
- Я все передам, госпожа, - улыбнулся уголком рта Рэмблес. - Рад был увидеть вас через столько лет! Моя несчастная юная госпожа, - добавил он, когда Сайарадил удалилась на значительное расстояние и не могла его слышать.
«Как же я устала», - думала девушка, возвращаясь в Храм.
План был прост: выплакаться напоследок и забыть, как это делается. За всю свою недолгую жизнь ей до смерти надоело быть помехой знатному роду! Сая знала, что может навсегда решить вопрос о наследстве, но шаг был серьезным, и отважиться на него оказалось непросто.
Наступила весна. С началом цветения слив по Старому городу пробежал слух: у главы рода Валлардов наконец-то родился сын! Что-то случилось с Сайарадил – прежде она разрыдалась бы от подобной вести, но сейчас лишь улыбнулась и вернулась к учебе. Через месяц пришло письмо от отца. Он сообщал о рождении брата, названного в честь деда Кармаилом. «Рыжеволосый, как я, и синеглазый, как мама, - писал отец. - Думаю, через год он окрепнет для того, чтобы предстать перед старшей сестрой».
Год? Но у нее не было столько времени! Прежняя Сайарадил написала бы жалостливое письмо, умоляя отца встретиться пораньше, но нынешняя поступила иначе. Уединившись после занятий в библиотеке, вместо пространного письма она написала строгую записку:
«Дорогой отец!
Ставлю вас в известность, что нынешним годом в день Смены сезонов мне выпала честь быть допущенной к испытанию адептов на Храмовой арене. Как вы знаете, минувшей зимой мне исполнилось шестнадцать лет. Я стану самым молодым адептом в истории Первохрама из допущенных к итоговому испытанию! Успехи в учении привели меня к мысли о том, что храмовое служение является моим истинным призванием. Настоятельно прошу вас навестить меня до дня испытания – в противном случае вы рискуете более не увидеть моего лица, поскольку я планирую навсегда скрыться за маской.
Сая».
Послание возымело эффект: на следующий же день к ней явились посетители, о которых доложил услужливый послушник Вард.
За прошедшие годы Дижимиус раздобрел, что с трудом скрывала тога, Айстриль же и после третьих родов осталась стройной, как юная девушка. Кармаил, пухлощекий карапуз с рыжим чубчиком, спал, завернутый в кружевные пеленки. Такой крохотный… И так похож на маленькую Эйлинур!
Мама смотрела на старшую дочь жадно, словно стараясь запомнить навсегда. В ее глазах читалась тысяча вопросов, вместо которых она сказала ожидаемое:
- Сайарадил, дорогая, ты так втянулась!
- Издалека вас теперь можно перепутать, - хмыкнул отец, переводя взгляд с дочери на жену и обратно.
- Твои руки! - воскликнула мать, подходя ближе. - Откуда столько шрамов? Признайся, ты здорова? Почему тогда так бледна и худа?.. А как отросли волосы! Но все такие же прямые.
Кармаил захныкал, привлекая к себе внимания.
- Кормилице не позволили пройти с нами, - поморщился Дижимиус. - Мы могли бы оставить его дома, но тебе ведь хотелось увидеть брата?
Айстриль села на скамеечку и принялась укачивать Кармаила, попутно щебеча обо всем на свете, как прежде.
- Эйлинур увлеклась рисованием. Учитель считает, у нее талант! Впрочем, он хвалит всех подряд… О, дорогая! На прошлой неделе не ты ли заморозила Лиук так, что корабли сутки не могли выйти в море?
- Это была досадная случайность, - поморщилась Сая. - Я заморозила реку ночью, но, видимо, перестаралась, и вода не успела растаять до утра.
- Мне не доводилось видеть замерзшую реку с тех пор, как я покинула отчий дом, - сказала Айстриль; ее глаза сверкнули влажным блеском.
- Не знала, что ты любишь лед, - пожала плечами Сая, зачерпывая воды из цветочной вазы.
Под ее пристальным взглядом капли стали тянуться, выгибаться, закручиваться, пока не превратились в крохотный бутон розы. Медленно, один за другим, лепестки начали раскрываться – и вот на ладони Сайарадил появился прекрасный ледяной цветок, сверкающий в тусклом свете факелов. Мамины щеки вспыхнули румянцем; отец тоже глянул с интересом.
- Это просто вода, - Сая сжала кулак, нещадно сминая розу.
На пол стекли тонкие струйки.
- Милая, - робко начала мать. - В твоем письме…
- Что это значит – скрыться за маской? - Дижимиус впервые взглянул дочери прямо в глаза. - Ты собираешься остаться при Храме?
- Разве это не лучший выход, отец? - спокойно спросила Сая. - Семья только выиграет, если я не буду мешаться под ногами.
Злость в карих с желтизной глазах отца не тронула ее сердца. Постаревший Дижимиус вызывал у Саи лишь жалость; неужели она когда-то боялась разочаровать его?
- Чего ты добиваешься? - процедил сквозь зубы отец.
- Выбравший храмовое служение маг лишается всех светских привилегий, - медленно проговорила Сайарадил. - Хочу, чтобы ты наконец-то спал спокойно.
Дижимиус, казалось, лишился дара речи. Айстриль опустила глаза в пол; видимо, она уже слышала нечто подобное от своего мужа. Кармаил жалобно сморщил нос.
Сайарадил намотала цепочку с кольцом на палец.
- Или все же стоит оставить его себе?.. Не волнуйся! - усмехнулась она, видя, как сузились глаза отца. - Я верну тебе кольцо сразу после посвящения, как положено по Уставу Первохрама, - чувствуя предательскую дрожь в коленях, Сая кивнула родителям и поспешно направилась к выходу.
- Из тебя все же вышел маг, Сайарадил, - настиг ее в дверях голос отца.
Та, не оборачиваясь, ответила:
- Жаль, что не вышло сына.
У лестницы силы оставили Саю. Тяжело опустившись на ступеньку, она спрятала лицо в руках.
- Не лучшая встреча с семьей после долгой разлуки, - раздался голос.
Из бокового коридора показался наставник Арамил. Сайарадил подняла голову; глаза у нее были сухими.
- Кажется, у меня больше нет семьи, - с тоской сказала девушка.
- Если бы отречься от родных было так просто! - вздохнул наставник.
Он собирался сказать еще что-то, но вдруг пошатнулся и схватился рукой за стену.
- Что с вами? - Сая вскочила и придержала наставника за локоть.
- Это все ночные посиделки за книгами, - отмахнулся Арамил, выпрямляясь и откидывая за спину переплетенные волосы. - Слишком многого работаю в последнее время! Мне просто нужно выспаться.
- Айне вас осмотрит! Когда вернется, - добавила Сайарадил погрустнев.
- Не Айне, а младший жрец Зарзаил, - строго поправил ее наставник.
Сая брезгливо поморщилась.
- Да, Айне звучит куда лучше, - хмыкнул Арамил. - Ему придется задержаться, ведь на севере начались снегопады.
- Вы хотели сказать, половодье? Уже наступила весна, - рассеянно поправила Сая и, церемонно поклонившись, отправилась в тренировочный зал.
Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и заткнул уши, чтобы не слышать нарастающий шум. Напрасно – назойливый гул продолжал звенеть в голове, доводя до безумия.
«Когда это началось?» - попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Дни пролетали мимо, но он не замечал их. «Разве сейчас весна? Быть не может!» - с отчаянием подумал наставник.
Каждую ночь во сне – а порой и наяву – ему являлись видения, навязчивые, неотступные, смущающие своим безумным смыслом. Воля Арамила была крепка; он гнал морок прочь, но вскоре тот стал приходить к нему и днем, доводя истерзанный разум до исступления. Сидел ли наставник за бумагами, говорил ли с другими жрецами, обучал ли адептов – перед его глазами порой появлялись картины, то живописные и яркие, то мрачные и кровавые. Эти видения затрагивали самые сокровенные чувства: от тоски по умершей матери до, казалось бы, давно подавленных страстей, губительных для служения при Храме. Арамил понимал, что подвергается чьему-то влиянию; чужой разум настойчиво искал лазейку в его защите. Наставник сопротивлялся отчаянно, и эта борьба приносила боль.
«Что творится вокруг? Меняются самые сильные из нас. С Аргусом невозможно стало говорить, он вечно зол. Старику Еримилу везде мерещатся заговоры... Наставник Ормиил не выходит из комнаты, страшась за свою жизнь. Наставник Ризус пустился во все тяжкие! Словно все худшее, что они подавляли годами, вырвалось наружу», - думал Арамил. Но если это правда, какой порок рвался наружу из его сердца? И кто за всем этим стоял? Верховный? Нет, его жалкие атаки Арамил всегда отражал с легкостью, но сейчас все было иначе. Ответ вертелся на языке, но наставник сознательно уходил от него. В глубине души он знал: стоит лишь назвать неведомого врага – и тот одержит верх.
***
Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, крыши домов покрыл темный багрянец, но Верховному было не до красот заката – он тяжело вдыхал свежий воздух, борясь с приступом кашля.
