Уйти и забрать Ладу с собой? Невозможно. Куда он пойдёт с ними? Дать старосте то, чего он хочет? Тоже невозможно. Абаль не знал никаких секретов бессмертия. Так и не придумав, что ему делать, он лёг на лавку и неожиданно быстро уснул.
Проснулся он от ощущения жара во всём теле. Ещё не открыв глаза, почувствовал, что голова раскалывается, а в виски словно вогнали по железной игле. И тут же ощутил запах дыма.
Он резко сел на постели и чуть не упал от головокружения. По комнате ползли пока ещё редкие клубы дыма. Он бросил взгляд в окно – за мутным стеклом плясали языки пламени.
Так вот на что намекал староста!
Абаль рассмеялся, но смех тут же перешёл в кашель – дыма в комнате становилось всё больше. Он кашлял до тех пор, пока на глазах не выступили слёзы. А потом лёг на кровать и отвернулся к стене. Пусть как будет. Он неплохо жил последние годы, помогал этим людям чем мог. Ну а если они решили, что его природа им чужда и от него надо избавиться, что ж… Он и сам ещё совсем недавно мечтал о смерти. Так почему бы просто не смириться со сложившимся положением?
Он лежал и смотрел в стену. Из маленькой дырочки перед его глазами выбрался жучок и побежал по стене в поисках места, где можно было бы спастись. Сгоришь вместе со мной, равнодушно подумал Абаль и закрыл глаза.
Он вдруг вспомнил о птенцах под крышей. Додумались ли поджигатели вытащить гнездо или невинные создания тоже должны будут погибнуть в огне?
В комнате становилось всё жарче. Жар начал припекать спину и он невольно пошевелился. Ему вдруг захотелось узнать, Гаврила сам поджигал дом или кто-то сделал за него грязную работу? Интересно, хоть кто-нибудь был против того, чтобы его сожгли? И многие ли знают о происходящей экзекуции? Или всё спишут на неумело сложенный очаг, из которого якобы выкатился уголёк?
С треском лопнуло крохотное оконце, языки пламени ворвались в дом и начали лизать деревянные стены. Вспыхнул соломенный домовой.
Абаль спокойно смотрел в огонь. Его лицо обжигал жар, глазам становилось больно. Он невольно закрыл их.
Горела плоть. Он чувствовал боль, но воспринимал её спокойно. Кода сгорели его крылья, было намного больнее. Может быть, душа демона живёт в его крыльях, подумал он. Но тогда кто я сейчас? Существо без души?
С грохотом обрушилась крыша. Обломки посыпались на него. Он почувствовал, как что-то острое впилось в ногу, но даже не шевельнулся. Сквозь дым и огонь он видел ночное небо, усыпанное яркими серебряными звёздами. Красивая ночь, успел подумать он, прежде чем огонь добрался до его глаз и Абаль перестал видеть.
Он ещё некоторое время слышал и обонял, но вскоре тьма – густая и плотная, как болотная вода, накрыла его. Он ушёл под эту воду и погружался всё глубже до тех пор, пока она не затопила и сознание…
…Абаль очнулся на стыке ночи и рассвета. Сначала он не почувствовал ничего – пустые глазницы не видели, сгоревшая до костей плоть не обоняла, не осязала и не слышала. Вокруг была чернота и он каким-то внутренним чутьём ощущал её. Эта была та самая тьма, что поглотила его. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как огонь уничтожил его дом и его тело. Была ли сейчас та самая ночь или прошло уже много лет?
Он просто лежал и ждал, сам не зная чего. Он не понимал – умер ли он или всё ещё жив. Он даже не знал, умирают ли такие как он. Он никогда не задумывался об этом. Предметом его дум всегда были смертные – те, что жили под звёздами.
А потом чувства вдруг стали возвращаться. Сначала вернулись звуки и запахи – едва слышно моросящий дождь, сонное треньканье ночной птицы, далёкий крик петуха, прелость сырой земли, смешанная с приторной сладостью сгоревшей плоти и сырого дерева. Потом темнота перед ним словно бы начала рассеиваться, постепенно превратилась в тёмно-серую мглу, а затем в жемчужную дымку. И он понял, что у него снова есть глаза. Он моргнул несколько раз и понял, что смотрит в предрассветное небо.
По небу бежали серые рваные облака – ночью прошёл дождь. Он шёл и сейчас – редкие холодные капли падали ему на лицо, щекоча, стекали на шею. У него снова была кожа.
Абаль попробовал пошевелить пальцами рук и ему это удалось.
Я не умер, отчётливо произнёс он в своём сознании. Потом приподнялся и сел. Вокруг лежало пепелище, кое-где от земли ещё поднимались дымки, но прошедший дождь полностью погасил пламя и не дал пожару расползтись дальше. Неприятно пахло гарью и сыростью.
Абаль поднял руки и поднёс их к глазам. Если не считать пятен сажи, вполне нормальные руки. Он ощупал ими своё лицо – оно было абсолютно нормальным. Селянам не удалось сжечь его, значит, милость Творца всё ещё пребывала с ним. Гнев дневного светила сжёг его крылья, но гнев людской ничего не смог поделать с его плотью.
Абаль встал и понял, что остался без одежды. Он огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы прикрыться и замер. Невдалеке стояли люди. Также как он не сразу заметил их, также и они не сразу увидели его. Теперь они стояли и смотрели друг на друга. Но если в глазах Абаля были только жалость и сочувствие к ним и их страхам, то в глазах людей явно читался ужас.
– Он не умер… – наконец, выдохнул один, в котором Абаль узнал старосту. Словно по команде, люди начали подходить к нему. В руках они держали вилы и мотыги. Они рассыпались полукругом, окружая его словно опасного зверя.
Абаль стоял неподвижно, ожидая их приближения.
– Кто ты такой? – тыча в него дрожащим пальцем, не подходя вплотную, выкрикнул староста. – Что ты за тварь?
Абаль рассмеялся ему в лицо.
– Пока я лечил вас и ваших детей, я был божьим посланником, а теперь я стал тварью? Если это в природе человека, то я рад, что не являюсь им.
– Так кто же ты?!
– Я скажу тебе кто я. Я – демон. Я из тех, кто парит среди звёзд, вслушиваясь в ваши мольбы и спеша на помощь всякий раз, когда…
Староста не дал ему договорить, Он страшно выпучил глаза и заревел словно раненый бык.
– На вилы его! – заорал он.
Абаль не шевельнулся, когда мужики бросились на него. Он почувствовал, как острые зубья пронзили его грудь – его только что возродившуюся плоть. Следующий удар пришёлся в бедро. И снова в грудь. В живот, в бедро, в другое бедро, в горло.
Было больно, но и эту боль он воспринимал отстранённо, словно это происходило не с ним, а с тем, кто очень хорошо сумел описать ему свои чувства и ощущения.
Он упал на покрытую пеплом землю и, пока удары сыпались на него, просто смотрел в усыпанное звёздами небо.
Он ждал момента, когда его снова затопит болотной водой, но на этот раз сознание не угасло полностью. Когда удары прекратились и зубья вил перестали терзать его тело, Абаль погрузился в странное состояние полусна. Он слышал голоса, звучащие словно бы издалека, ощущал ритмичные покачивания, словно его тело куда-то несли.
– И-и раз, и-и два!
Он будто бы взлетел в воздух, а потом его окутала влажная тишина, которая с каждым мгновением становилась всё плотнее, пока не затопила остатки его сознания полностью…
…Когда он очнулся в следующий раз, вокруг снова будто бы была болотная вода. Было темно и очень тихо, на глаза и уши словно наложили тугие давящие повязки. Абаль попробовал шевельнуться и к его удивлению ему это удалось, вот только появилось странное ощущение, что он не может двигаться в полную силу.
И вдруг он понял где он. Его враги учли свою прошлую ошибку и постарались избежать её – на этот раз они озаботились поместить его тело туда, откуда, по их мнению, он не смог бы выбраться. Вокруг была не «будто бы болотная вода», он и в самом деле находился в болоте.
Абаль мысленно вздохнул и начал подъём.
Выбираться было тяжело – метр за метром сквозь тягучую, тянущую вниз массу тины и ила, но он выбрался. Когда его руки пробили плотную болотную жижу и он смог вдохнуть прохладный ночной воздух, над его головой снова ярко сияли звёзды. И он опять не смог понять – это всё ещё длится ночь его казни или уже наступила другая?
Он повернулся к берегу, чтобы поскорее выбраться на сушу, но увиденное заставило его замереть.
На берегу стояли люди. Они ещё не заметили его, но его зрение демона позволило ему прекрасно рассмотреть их. Не было ничего удивительного в их присутствии – если он сумел воскреснуть из пепла, то вполне мог выбраться и из болота.
Абаль повернулся и медленно погрёб в обратном направлении.
Он выбрался на берег в другом месте, обошёл своих убийц и встал за их спинами.
– Ну здравствуйте, добрые люди, – не скрывая насмешки, поздоровался он. Они оглянулись. Их подсвеченные звёздным светом лица перекосились. Абаль отчётливо видел их выпученные от страха глаза, перекошенные от ярости рты.
– Упырь! Упырь из болота явился! – в него метнули мотыгу и он, не успев отклониться, получил черенком удар по лицу. Его мотнуло в сторону, но он тут же выпрямился и резко повернул голову, вцепившись взглядом в селян. Эти их выходки с попытками убийства уже порядком ему надоели.
Демон вытер ладонью текущую по подбородку кровь. Он не испытывал к этим людям ни злости, ни ненависти. Они казались ему малыми детьми, которые по незнанию совершают дурные поступки. Но ведь родители всё равно наказывают их за это? Должен ли он наказать их?
Если он снова позволит им делать всё, что им заблагорассудится, они опять попытаются убить его. А он уже устал от всего этого. Он не знал, какая часть его силы покинула его вместе с крыльями, а какая осталась с ним. Кажется, наступил момент узнать это.
Абаль вздохнул и вдруг метнулся вперёд, лёгкими касаниями пальцев разбрасывая стоящих людей. От каждого его прикосновения они вскрикивали и падали, а на их телах оставались ожоги. Одному из них, успевшему всадить ему в грудь нож, Абаль просто свернул шею.
Последним он добрался до Гаврилы. К чести старосты в его глазах не было страха, только тупая лютая злоба.
– Упырь, – хрипел он, – упырь, нечисть!
Абаль покачал головой.
– Я не упырь, – разбитыми губами сказал он, – но ты прав – я и не человек. Я – демон и не было для меня дела слаще, чем помогать вам – людям. Настолько, что я принёс в жертву самое дорогое, что у меня было. Но, кажется, вы излечили меня от этого. Теперь я чувствую, что могу не только спасать, но и убивать. Но тебя не убью, не бойся, – заметив исказившую лицо старосты судорогу, рассмеялся Абаль, – ты вернёшься к своей жене и детям и расскажешь им сказку о том где был и что делал.
Он с внезапным отвращением вгляделся в лицо старосты. И я был бы обязан помочь этому существу, если бы оно попросило о помощи, мелькнула пугающая своей очевидностью мысль. По крайней мере, теперь он избавлен от этого.
Он брезгливо отпихнул от себя грузное тело старосты. Затем сорвал с первого попавшегося под ноги лежащего тела охабень, накинул на себя и пошёл прочь от болота.
Он шёл несколько ночей, обходя встречающиеся деревни, выбирая для днёвки место подальше от малейших признаков людского жилья. Впервые его природа изменила ему – ему не хотелось не то что помогать людям, но даже и видеть их. Огонь, вилы и топоры оказались прекрасной прививкой против болезни под названием «любовь к людям».
Ему не хотелось спать и, лёжа под деревом целый день, он просто закрывал глаза и старался не думать ни о чём. Но, конечно, у него не получалось. Его посещали видения – самые разные, из прошлой крылатой жизни, когда он парил меж звёзд среди себе подобных и из нынешней – Лада с дочерями, ожидания которых он не оправдал; цветущий яблоневый сад, который он больше никогда не увидит; птенцы в гнезде, трогательно разевающие клювики в надежде получить червяка, сгоревшие в огне пожара, который должен был уничтожить его.
Поначалу они тревожили его и он широко открывал глаза, чтобы больше не видеть их, не чувствовать вины перед Ладой и перед сгоревшими птенцами. Но они являлись снова и снова и он постепенно привык к ним и почти перестал на них реагировать.
Но однажды в одном из видений к нему явилась Агидель. Огненноокая Агидель, с которой они так часто парили среди звёзд крылом к крылу. Прекрасная как всегда, с чёрными развевающимися волосами, с насмешливо улыбающимися алыми губами на бледном лице, с сияющими глазами. И с великолепными антрацитовыми крыльями за спиной. Абаль так удивился, что подскочил на месте и больно ударился о низко нависающий сук дерева. Всё-таки это был первый раз, когда другой демон решил повидать его.
– Что ты делаешь, Абаль? – спросила она, но он почти не слышал её, поглощённый видом прекрасных крыльев, аккуратно сложенных за её спиной.
– Абаль! – Агидель наклонилась к нему, её глаза – прекрасные глаза «рождённой в огне» полыхнули красным пламенем. – Что ты делаешь?!
Он хотел открыть глаза, чтобы она исчезла, но не смог этого сделать. Агидель язвительно улыбнулась.
– От меня просто так не спрячешься, дружок, – сказала она, обворожительно улыбаясь. – Думаешь, потерял крылья и перестал быть демоном?
– Я уже не знаю, кто я, – безразлично ответил он ей – никакого желания разговаривать на эту тему у него не было. – Я убил одного человека и нескольких покалечил.
Он ожидал, что Агидель ужаснётся, но она всего лишь слегка повела бровью.
– Ты просто немного повредил их тела, – спокойно возразила она. – Их душам это ничуть не повредило. Даже наоборот. Ты забыл, Абаль, твоя воля, данная тебе Творцом, истина. Ты не можешь совершать неправильных поступков. Всё что ты делаешь – правильно.
Он устало махнул рукой.
– Но ведь я больше не демон, у меня нет крыльев.
– Ты просто демон без крыльев, – абсолютно спокойно сказала Агидель, – это твой особенный путь и ты должен идти по нему, а не валяться здесь, под этим деревом.
Абаль невольно пошевелился и немного привстал.
– Скажи-ка мне, – внезапно заинтересовавшись, произнёс он. – Это действительно ты или я сам придумал, что ты явилась ко мне?
Агидель нетерпеливо дёрнула плечом, блеснули гладкие чёрные перья.
– Нет никакой разницы, – резко сказала она. – Так что поднимайся и иди вперёд. Хочешь ты или нет, но путь зовёт тебя и ты пойдёшь по нему, чего бы это тебе не стоило.
Абаль открыл глаза и увидел перед собой чуть колышущуюся листву. А впереди, в паре шагов от себя – выжженное пятно травы.
Он поднялся и двинулся вперёд. В этот же день он вошёл в первый попавшийся монастырь и попросился на постой. А через неделю – отдохнувший и воспрянувший духом – двинулся дальше, вновь движимый желанием помогать людям.
Однако, главный урок он усвоил – люди станут просить у тебя помощи, но если они решат, что ты представляешь для них опасность, они попытаются уничтожить тебя.
Теперь он не задерживался в одном месте дольше года-двух. Так он никому не мозолил глаза, да и не успевал привязаться ни к кому. Если кто-то тянулся к нему, Абаль тотчас обрывал все попытки сблизиться.
Поначалу было тяжело, потом он привык.
Хотя он всего лишь помогал людям в лечении, его воспринимали не только как целителя, но и как колдуна. Почти также часто как за помощью, к нему обращались и с просьбами сжить кого-нибудь со свету. Особенно часто этим баловались богатые и знатные люди. Абаль всем отказывал. Бывало, за отказ пытались убить его самого. Бывало, что удачно.
Отравить его было невозможно – любую отраву он чувствовал за версту, но у людей было множество способов уничтожать себе подобных.
Проснулся он от ощущения жара во всём теле. Ещё не открыв глаза, почувствовал, что голова раскалывается, а в виски словно вогнали по железной игле. И тут же ощутил запах дыма.
Он резко сел на постели и чуть не упал от головокружения. По комнате ползли пока ещё редкие клубы дыма. Он бросил взгляд в окно – за мутным стеклом плясали языки пламени.
Так вот на что намекал староста!
Абаль рассмеялся, но смех тут же перешёл в кашель – дыма в комнате становилось всё больше. Он кашлял до тех пор, пока на глазах не выступили слёзы. А потом лёг на кровать и отвернулся к стене. Пусть как будет. Он неплохо жил последние годы, помогал этим людям чем мог. Ну а если они решили, что его природа им чужда и от него надо избавиться, что ж… Он и сам ещё совсем недавно мечтал о смерти. Так почему бы просто не смириться со сложившимся положением?
Он лежал и смотрел в стену. Из маленькой дырочки перед его глазами выбрался жучок и побежал по стене в поисках места, где можно было бы спастись. Сгоришь вместе со мной, равнодушно подумал Абаль и закрыл глаза.
Он вдруг вспомнил о птенцах под крышей. Додумались ли поджигатели вытащить гнездо или невинные создания тоже должны будут погибнуть в огне?
В комнате становилось всё жарче. Жар начал припекать спину и он невольно пошевелился. Ему вдруг захотелось узнать, Гаврила сам поджигал дом или кто-то сделал за него грязную работу? Интересно, хоть кто-нибудь был против того, чтобы его сожгли? И многие ли знают о происходящей экзекуции? Или всё спишут на неумело сложенный очаг, из которого якобы выкатился уголёк?
С треском лопнуло крохотное оконце, языки пламени ворвались в дом и начали лизать деревянные стены. Вспыхнул соломенный домовой.
Абаль спокойно смотрел в огонь. Его лицо обжигал жар, глазам становилось больно. Он невольно закрыл их.
Горела плоть. Он чувствовал боль, но воспринимал её спокойно. Кода сгорели его крылья, было намного больнее. Может быть, душа демона живёт в его крыльях, подумал он. Но тогда кто я сейчас? Существо без души?
С грохотом обрушилась крыша. Обломки посыпались на него. Он почувствовал, как что-то острое впилось в ногу, но даже не шевельнулся. Сквозь дым и огонь он видел ночное небо, усыпанное яркими серебряными звёздами. Красивая ночь, успел подумать он, прежде чем огонь добрался до его глаз и Абаль перестал видеть.
Он ещё некоторое время слышал и обонял, но вскоре тьма – густая и плотная, как болотная вода, накрыла его. Он ушёл под эту воду и погружался всё глубже до тех пор, пока она не затопила и сознание…
…Абаль очнулся на стыке ночи и рассвета. Сначала он не почувствовал ничего – пустые глазницы не видели, сгоревшая до костей плоть не обоняла, не осязала и не слышала. Вокруг была чернота и он каким-то внутренним чутьём ощущал её. Эта была та самая тьма, что поглотила его. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как огонь уничтожил его дом и его тело. Была ли сейчас та самая ночь или прошло уже много лет?
Он просто лежал и ждал, сам не зная чего. Он не понимал – умер ли он или всё ещё жив. Он даже не знал, умирают ли такие как он. Он никогда не задумывался об этом. Предметом его дум всегда были смертные – те, что жили под звёздами.
А потом чувства вдруг стали возвращаться. Сначала вернулись звуки и запахи – едва слышно моросящий дождь, сонное треньканье ночной птицы, далёкий крик петуха, прелость сырой земли, смешанная с приторной сладостью сгоревшей плоти и сырого дерева. Потом темнота перед ним словно бы начала рассеиваться, постепенно превратилась в тёмно-серую мглу, а затем в жемчужную дымку. И он понял, что у него снова есть глаза. Он моргнул несколько раз и понял, что смотрит в предрассветное небо.
По небу бежали серые рваные облака – ночью прошёл дождь. Он шёл и сейчас – редкие холодные капли падали ему на лицо, щекоча, стекали на шею. У него снова была кожа.
Абаль попробовал пошевелить пальцами рук и ему это удалось.
Я не умер, отчётливо произнёс он в своём сознании. Потом приподнялся и сел. Вокруг лежало пепелище, кое-где от земли ещё поднимались дымки, но прошедший дождь полностью погасил пламя и не дал пожару расползтись дальше. Неприятно пахло гарью и сыростью.
Абаль поднял руки и поднёс их к глазам. Если не считать пятен сажи, вполне нормальные руки. Он ощупал ими своё лицо – оно было абсолютно нормальным. Селянам не удалось сжечь его, значит, милость Творца всё ещё пребывала с ним. Гнев дневного светила сжёг его крылья, но гнев людской ничего не смог поделать с его плотью.
Абаль встал и понял, что остался без одежды. Он огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы прикрыться и замер. Невдалеке стояли люди. Также как он не сразу заметил их, также и они не сразу увидели его. Теперь они стояли и смотрели друг на друга. Но если в глазах Абаля были только жалость и сочувствие к ним и их страхам, то в глазах людей явно читался ужас.
– Он не умер… – наконец, выдохнул один, в котором Абаль узнал старосту. Словно по команде, люди начали подходить к нему. В руках они держали вилы и мотыги. Они рассыпались полукругом, окружая его словно опасного зверя.
Абаль стоял неподвижно, ожидая их приближения.
– Кто ты такой? – тыча в него дрожащим пальцем, не подходя вплотную, выкрикнул староста. – Что ты за тварь?
Абаль рассмеялся ему в лицо.
– Пока я лечил вас и ваших детей, я был божьим посланником, а теперь я стал тварью? Если это в природе человека, то я рад, что не являюсь им.
– Так кто же ты?!
– Я скажу тебе кто я. Я – демон. Я из тех, кто парит среди звёзд, вслушиваясь в ваши мольбы и спеша на помощь всякий раз, когда…
Староста не дал ему договорить, Он страшно выпучил глаза и заревел словно раненый бык.
– На вилы его! – заорал он.
Абаль не шевельнулся, когда мужики бросились на него. Он почувствовал, как острые зубья пронзили его грудь – его только что возродившуюся плоть. Следующий удар пришёлся в бедро. И снова в грудь. В живот, в бедро, в другое бедро, в горло.
Было больно, но и эту боль он воспринимал отстранённо, словно это происходило не с ним, а с тем, кто очень хорошо сумел описать ему свои чувства и ощущения.
Он упал на покрытую пеплом землю и, пока удары сыпались на него, просто смотрел в усыпанное звёздами небо.
Он ждал момента, когда его снова затопит болотной водой, но на этот раз сознание не угасло полностью. Когда удары прекратились и зубья вил перестали терзать его тело, Абаль погрузился в странное состояние полусна. Он слышал голоса, звучащие словно бы издалека, ощущал ритмичные покачивания, словно его тело куда-то несли.
– И-и раз, и-и два!
Он будто бы взлетел в воздух, а потом его окутала влажная тишина, которая с каждым мгновением становилась всё плотнее, пока не затопила остатки его сознания полностью…
…Когда он очнулся в следующий раз, вокруг снова будто бы была болотная вода. Было темно и очень тихо, на глаза и уши словно наложили тугие давящие повязки. Абаль попробовал шевельнуться и к его удивлению ему это удалось, вот только появилось странное ощущение, что он не может двигаться в полную силу.
И вдруг он понял где он. Его враги учли свою прошлую ошибку и постарались избежать её – на этот раз они озаботились поместить его тело туда, откуда, по их мнению, он не смог бы выбраться. Вокруг была не «будто бы болотная вода», он и в самом деле находился в болоте.
Абаль мысленно вздохнул и начал подъём.
Выбираться было тяжело – метр за метром сквозь тягучую, тянущую вниз массу тины и ила, но он выбрался. Когда его руки пробили плотную болотную жижу и он смог вдохнуть прохладный ночной воздух, над его головой снова ярко сияли звёзды. И он опять не смог понять – это всё ещё длится ночь его казни или уже наступила другая?
Он повернулся к берегу, чтобы поскорее выбраться на сушу, но увиденное заставило его замереть.
На берегу стояли люди. Они ещё не заметили его, но его зрение демона позволило ему прекрасно рассмотреть их. Не было ничего удивительного в их присутствии – если он сумел воскреснуть из пепла, то вполне мог выбраться и из болота.
Абаль повернулся и медленно погрёб в обратном направлении.
Он выбрался на берег в другом месте, обошёл своих убийц и встал за их спинами.
– Ну здравствуйте, добрые люди, – не скрывая насмешки, поздоровался он. Они оглянулись. Их подсвеченные звёздным светом лица перекосились. Абаль отчётливо видел их выпученные от страха глаза, перекошенные от ярости рты.
– Упырь! Упырь из болота явился! – в него метнули мотыгу и он, не успев отклониться, получил черенком удар по лицу. Его мотнуло в сторону, но он тут же выпрямился и резко повернул голову, вцепившись взглядом в селян. Эти их выходки с попытками убийства уже порядком ему надоели.
Демон вытер ладонью текущую по подбородку кровь. Он не испытывал к этим людям ни злости, ни ненависти. Они казались ему малыми детьми, которые по незнанию совершают дурные поступки. Но ведь родители всё равно наказывают их за это? Должен ли он наказать их?
Если он снова позволит им делать всё, что им заблагорассудится, они опять попытаются убить его. А он уже устал от всего этого. Он не знал, какая часть его силы покинула его вместе с крыльями, а какая осталась с ним. Кажется, наступил момент узнать это.
Абаль вздохнул и вдруг метнулся вперёд, лёгкими касаниями пальцев разбрасывая стоящих людей. От каждого его прикосновения они вскрикивали и падали, а на их телах оставались ожоги. Одному из них, успевшему всадить ему в грудь нож, Абаль просто свернул шею.
Последним он добрался до Гаврилы. К чести старосты в его глазах не было страха, только тупая лютая злоба.
– Упырь, – хрипел он, – упырь, нечисть!
Абаль покачал головой.
– Я не упырь, – разбитыми губами сказал он, – но ты прав – я и не человек. Я – демон и не было для меня дела слаще, чем помогать вам – людям. Настолько, что я принёс в жертву самое дорогое, что у меня было. Но, кажется, вы излечили меня от этого. Теперь я чувствую, что могу не только спасать, но и убивать. Но тебя не убью, не бойся, – заметив исказившую лицо старосты судорогу, рассмеялся Абаль, – ты вернёшься к своей жене и детям и расскажешь им сказку о том где был и что делал.
Он с внезапным отвращением вгляделся в лицо старосты. И я был бы обязан помочь этому существу, если бы оно попросило о помощи, мелькнула пугающая своей очевидностью мысль. По крайней мере, теперь он избавлен от этого.
Он брезгливо отпихнул от себя грузное тело старосты. Затем сорвал с первого попавшегося под ноги лежащего тела охабень, накинул на себя и пошёл прочь от болота.
Он шёл несколько ночей, обходя встречающиеся деревни, выбирая для днёвки место подальше от малейших признаков людского жилья. Впервые его природа изменила ему – ему не хотелось не то что помогать людям, но даже и видеть их. Огонь, вилы и топоры оказались прекрасной прививкой против болезни под названием «любовь к людям».
Ему не хотелось спать и, лёжа под деревом целый день, он просто закрывал глаза и старался не думать ни о чём. Но, конечно, у него не получалось. Его посещали видения – самые разные, из прошлой крылатой жизни, когда он парил меж звёзд среди себе подобных и из нынешней – Лада с дочерями, ожидания которых он не оправдал; цветущий яблоневый сад, который он больше никогда не увидит; птенцы в гнезде, трогательно разевающие клювики в надежде получить червяка, сгоревшие в огне пожара, который должен был уничтожить его.
Поначалу они тревожили его и он широко открывал глаза, чтобы больше не видеть их, не чувствовать вины перед Ладой и перед сгоревшими птенцами. Но они являлись снова и снова и он постепенно привык к ним и почти перестал на них реагировать.
Но однажды в одном из видений к нему явилась Агидель. Огненноокая Агидель, с которой они так часто парили среди звёзд крылом к крылу. Прекрасная как всегда, с чёрными развевающимися волосами, с насмешливо улыбающимися алыми губами на бледном лице, с сияющими глазами. И с великолепными антрацитовыми крыльями за спиной. Абаль так удивился, что подскочил на месте и больно ударился о низко нависающий сук дерева. Всё-таки это был первый раз, когда другой демон решил повидать его.
– Что ты делаешь, Абаль? – спросила она, но он почти не слышал её, поглощённый видом прекрасных крыльев, аккуратно сложенных за её спиной.
– Абаль! – Агидель наклонилась к нему, её глаза – прекрасные глаза «рождённой в огне» полыхнули красным пламенем. – Что ты делаешь?!
Он хотел открыть глаза, чтобы она исчезла, но не смог этого сделать. Агидель язвительно улыбнулась.
– От меня просто так не спрячешься, дружок, – сказала она, обворожительно улыбаясь. – Думаешь, потерял крылья и перестал быть демоном?
– Я уже не знаю, кто я, – безразлично ответил он ей – никакого желания разговаривать на эту тему у него не было. – Я убил одного человека и нескольких покалечил.
Он ожидал, что Агидель ужаснётся, но она всего лишь слегка повела бровью.
– Ты просто немного повредил их тела, – спокойно возразила она. – Их душам это ничуть не повредило. Даже наоборот. Ты забыл, Абаль, твоя воля, данная тебе Творцом, истина. Ты не можешь совершать неправильных поступков. Всё что ты делаешь – правильно.
Он устало махнул рукой.
– Но ведь я больше не демон, у меня нет крыльев.
– Ты просто демон без крыльев, – абсолютно спокойно сказала Агидель, – это твой особенный путь и ты должен идти по нему, а не валяться здесь, под этим деревом.
Абаль невольно пошевелился и немного привстал.
– Скажи-ка мне, – внезапно заинтересовавшись, произнёс он. – Это действительно ты или я сам придумал, что ты явилась ко мне?
Агидель нетерпеливо дёрнула плечом, блеснули гладкие чёрные перья.
– Нет никакой разницы, – резко сказала она. – Так что поднимайся и иди вперёд. Хочешь ты или нет, но путь зовёт тебя и ты пойдёшь по нему, чего бы это тебе не стоило.
Абаль открыл глаза и увидел перед собой чуть колышущуюся листву. А впереди, в паре шагов от себя – выжженное пятно травы.
Он поднялся и двинулся вперёд. В этот же день он вошёл в первый попавшийся монастырь и попросился на постой. А через неделю – отдохнувший и воспрянувший духом – двинулся дальше, вновь движимый желанием помогать людям.
Однако, главный урок он усвоил – люди станут просить у тебя помощи, но если они решат, что ты представляешь для них опасность, они попытаются уничтожить тебя.
Теперь он не задерживался в одном месте дольше года-двух. Так он никому не мозолил глаза, да и не успевал привязаться ни к кому. Если кто-то тянулся к нему, Абаль тотчас обрывал все попытки сблизиться.
Поначалу было тяжело, потом он привык.
Хотя он всего лишь помогал людям в лечении, его воспринимали не только как целителя, но и как колдуна. Почти также часто как за помощью, к нему обращались и с просьбами сжить кого-нибудь со свету. Особенно часто этим баловались богатые и знатные люди. Абаль всем отказывал. Бывало, за отказ пытались убить его самого. Бывало, что удачно.
Отравить его было невозможно – любую отраву он чувствовал за версту, но у людей было множество способов уничтожать себе подобных.
